Горная долина

ОТ РЕДАКТОРА

В последние годы внимание мировой общественности все более привлекают страны Океании. Причин к тому немало. Прежде всего, после второй мировой войны воздух над просторами Тихого океана неоднократно сотрясался от проводимых западными державами экспериментальных взрывов ядерного оружия и воды океана отравлялись смертоносными радиоактивными осадками. Во-вторых, большая часть Океании до сих пор остается своеобразным заповедником колониализма и колониальные державы пока не торопятся покидать эту свою последнюю вотчину. В-третьих, развертывающееся в океанийских странах национально-освободительное движение становится все целенаправленнее и охватывает все более широкие массы населения. Кстати, первые результаты освободительной борьбы уже налицо. В 1962 г. добилось независимости Западное Самоа, в 1968 г. стало независимым еще одно океанийское государство — маленький остров Науру. Однако пока в независимых странах (если не принимать в расчет «белый» доминион Великобритании — Новую Зеландию, где аборигены — маори находятся в положении эксплуатируемого меньшинства, и Западный Ириан, объединенный с Индонезией) живет лишь 3 % населения Океании. Под колониальным гнетом, в частности, еще остается вся восточная часть острова Новая Гвинея, население которой вместе с прилегающими островами составляет более половины общей численности населения Океании (без Новой Зеландии и Западного Нриана).

В последнее время в связи с возросшим интересом советской общественности к Океании в нашей стране был выпущен ряд книг, посвященных этому региону. Хорошо известны научным работникам и широким кругам читателей труды советских авторов[1] и переводные работы[2]. В серию переводных работ входит и предлагаемая книга К. Э. Рида «Горная долина»[3], дающая интересную информацию об одной этнической общности, затерявшейся в горах Новой Гвинеи.

Остановимся коротко на той стране и тех людях, о которых пишет К. Рид.

Как известно, Новая Гвинея, второй по величине остров мира, не представляет собой в политическом отношении единого целого. Западная часть его, известная под названием Западного Ирпана, управляется Индонезией, восточная же находится под контролем Австралии. Юго-восток острова, так называемая территория Папуа, с 1905–1906 гг. (а фактически и с несколько более раннего времени) принадлежит Австралии, северо-восток же острова вместе с прилегающими островами (архипелагом Бисмарка, крайней северной частью Соломоновых о-вов) до первой мировой войны принадлежал Германии, по окончании этой войны стал мандатной территорией Австралии, а после второй мировой войны был преобразован в подопечную территорию, управляемую Австралией. Хотя статус северо-востока и юго-востока острова различен, австралийское правительство незаконно объединило обе эти территории и создало для них единое управление.

Общая площадь административного объединения Папуа — Новая Гвинея составляет 462 тыс. кв. км, из которых на подопечную территорию Новая Гвинея приходится 239 тыс. кв. км, на «внешнюю территорию» Папуа — 223 тыс. кв. км.

Население Папуа — Новой Гвинеи, по данным оценки на 1967 г., составляло 2277 тыс. человек, в том числе подопечной территории — 1678 тыс., Папуа — 599 тыс. Подавляющее большинство населения обеих территорий — местные жители. Неаборигенное население (в основном англо-австралийцы) невелико, на подопечной территории оно составляет лишь 23 тыс. человек, в Папуа — 15 тыс.

Что же представляют собой аборигены? Следует прежде всего отметить, что глубокое и всестороннее изучение этнической структуры Новой Гвинеи началось сравнительно недавно. Хотя восточная часть острова формально полностью находилась под управлением австралийских властей, фактический контроль не был установлен ими над всей этой территорией. Так, вплоть до 30-х годов XX в. вне контроля австралийских властей находился крупный внутренний район Новой Гвинеи — так называемое Центральное нагорье. Лишь с 30-х годов началось постепенное «освоение» этой большой территории (как и некоторых других, также еще не освоенных районов). И даже в 1950 г. из 475 тыс. кв. км территории Папуа — Новой Гвинеи не освоенными еще оставались 169 тыс. кв. км. Затем вовлечение внутренних районов Новой Гвинеи в сферу влияния колониальной администрации пошло значительно быстрее, и к началу 1964 г. вне контроля австралийских властей осталось лишь менее 10 тыс. кв. км.

Вместе с австралийскими властями во внутренние области проникали этнографы и лингвисты, в результате чего этническая картина страны стала постепенно вырисовываться более четко.

Вкратце этническая структура Папуа — Новой Гвинеи может быть охарактеризована следующим образом. Все аборигенное население страны подразделяется на две основные группы: папуасов и меланезийцев. Языки меланезийцев относятся к малайско-полинезийской (австронезийской) семье, папуасы же говорят на различных, зачастую совершенно несхожих между собой языках. О пропорции этих двух групп в общей массе населения восточной Новой Гвинеи фактически не имеется никаких данных. Весьма ориентировочно можно предположить, что меланезийцы образуют около одной пятой всего аборигенного населения Папуа — Новой Гвинеи, почти все остальные — папуасы (небольшое число полинезийцев живет на некоторых атоллах к востоку от Новой Гвинеи, но эта группа насчитывает лишь 0,03 % всего населения).

Меланезийцы живут преимущественно в прибрежных районах Новой Гвинеи, причем наиболее крупные группы их сосредоточены в районе залива Юон и по течению реки Маркхем, а также к северо-западу от города Порт-Морсби. Кроме того, меланезийцев много па прилегающих к Новой Гвинее островах: они составляют все население о-вов Адмиралтейства, почти все население архипелага Луи-зиада и о-ва Новая Ирландия, значительную часть населения Новой Британии и т. д. Меланезийцы подразделяются на отдельные этнические общности, подавляющее большинство которых очень малочисленно. Наиболее крупная среди них — толан — насчитывает 35 тыс. человек.

Что же касается папуасских народов, то еще недавно в науке существовало мнение, что они говорят на языках, совершенно неродственных между собой. В настоящее время, после серии обстоятельных лингвистических исследований, подобные представления были в значительной степени поколеблены. Оказалось, что имеются крупные группировки близких друг другу папуасских языков, причем наиболее крупная из них — надсемья языков нагорья восточной Новой Гвинеи — объединяет 735 тыс. человек. Надсемья эта включает (Пять языковых семей: восточную (гадсуп-ауйяна-аватаирора; 30 тыс.; распространена в восточной части округа Восточное нагорие), восточно-центральную (генде-сиане-гахуку-камано-форе; 152 тыс.; центральная часть того же округа), центральную (хаген-вагхи-джими-чимбу; 286 тыс.; северо-запад округа Восточное нагорье и восточная часть округа Западное нагорье), западно-центральную (энга-хули-поле-виру; 253 тыс.; центральная часть округа Западное нагорье и большая часть округа Южное нагорье), западную (дуна; 14 тыс.; крайний запад округов Западное и Южное нагорье). Выяснилось, таким образом, что три округа нагорья, общая численность жителей которых составляет две пятых населения всего административного объединения Папуа-Новая Гвинея, населены сравнительно близкими друг к другу народами. Исследователи также встретили в этом районе Новой Гвинеи довольно крупные (по масштабам страны) этнические и языковые общности, насчитывающие по нескольку десятков тысяч человек, например энга (110 тыс.), чимбу или куман (60 тыс.), хаген (59 тыс.), хули (40 тыс.), вагхи (34 тыс.), менди (34 тыс.), камано (31 тыс.), га-вигл (31 тыс.).

В периферийных, прибрежных округах восточной Новой Гвинеи крупных этнических групп |.чет. Самой значительной этнической общностью в этих районах является, пожалуй, папуасская группа бои-кин (22 тыс.), расселенная в округе Сепик в западной части подопечной территории.

В антропологическом отношении почти все местное население Папуа — Новой Гвинеи относится к меланезийской расе. Характерными чертами этой расы являются темная кожа, темная окраска волос и радужины глаз, курчавые волосы, широкий нос, толстые губы, прогнатизм, т. е. особенности, специфичные и для негроидов. Многие жители Меланезии настолько сходны с неграми, что отличить их от последних затруднительно даже для специалиста. Пожалуй, наиболее заметной чертой, отличающей всю меланезийскую расу от негроидов, является большая волосатость. Впрочем, меланезийская раса не вполне однородна и подразделяется на ряд антропологических типов. Весьма специфичен, например, папуасский антропологический тип, широко распространенный на Новой Гвинее и выделяющийся крючковидной формой носа.

К моменту появления европейцев у новогвинейцев (как папуасов, так и меланезийцев) господствовал первобытнообщинный строй, обнаруживавший уже некоторые признаки разложения. Основной социальной ячейкой была община, ядро которой составляли представители одного или нескольких родов (преобладал отцовский род, однако у некоторых групп меланезийцев бытовал материнский род); помимо членов основного рода или основных родов община включала также лиц, пришедших из других родов в результате заключенных браков. Племена существовали, однако постоянной племенной организации еще не было.

Хозяйство было в основном натуральным, хотя в некоторых районах обмен получил значительное развитие. В большинстве случаев основным занятием населения было палочное земледелие. Из земледельческих культур возделывались ямс, таро, батат, широко было развито также выращивание плодовых деревьев: кокосовой и саговой пальм, банана, хлебного дерева и т. д. Земледелие носило весьма трудоемкий характер. Широко практиковалась подсека. Орудия делались из дерева или камня (главное из них — каменный топор). Металла новогвинейцы фактически не знали (если не считать бронзовых топоров, которые спорадически завозились из Индонезии). В расчистке участка и подготовке его для посадки растений участвовало все взрослое население (иногда и дети), в самой же посадке и уходе за растениями — преимущественно женщины. Наиболее трудоемкие работы выполнялись всей общиной, основная же хозяйственная деятельность велась в рамках семьи или группы родственных семей.

Разведение скота в хозяйстве папуасов и меланезийцев большой роли не играло. Единственными домашними животными были свинья, курица и собака.

В районах, примыкавших к морю, главным занятием населения было рыболовство.

После установления колониального режима в хозяйство аборигенов начали постепенно проникать капиталистические отношения. Кое-где хозяйство приобрело товарный характер. Важнейшими товарными культурами стали кокосовая пальма, каучуконосы, какао и кофе, однако большую часть товарной продукции давали принадлежащие европейцам плантации. Определенное значение в экономике восточной Повой Гвинеи приобрела и добыча минерального сырья, особенно золота (правда, в последние годы она несколько уменьшилась).

Однако некоторое проникновение капиталистических отношений в экономику страны характерно преимущественно лишь для прилегающих к Новой Гвинее островов и ряда прибрежных областей, в большей же части районов хозяйство продолжает сохранять натуральный или полунатуральный характер.

К таким именно районам и относится в основной своей части область Центрального нагорья, где развертываются события, о которых рассказывается в книге.

В основном речь в ней идет о группе гахуку — среднем по численности этническом образовании, насчитывающем 11 тыс. человек. Группа расселена в центральной части округа Восточное нагорье подопечной территории, среди близких к ней по языку и культуре племен восточно-центральной языковой семьи (генде-сиане-гахуку-камано-форе).

Гахуку живут в районе, контроль над которым был установлен австралийской администрацией сравнительно недавно. Как уже говорилось, в подобные «осваиваемые» районы вместе с австралийскими патрулями и колониальными чиновниками стали постепенно проникать также этнографы и лингвисты. Одним из таких ученых был К. Рид — австралийский этнограф-океанист, в настоящее время работающий в США.

В предисловии к своему труду Рид отмечает, что его работа скорее субъективные впечатления, чем строгое научное исследование. Действительно, читая книгу, мы знакомимся с событиями, которые произошли в одной из новогвинейских деревень, причем активным участником этих событий был сам автор. Такой метод изложения придает работе живой и занимательный характер. Вместе с тем К. Рид подчиняет свое повествование задачам науки, он выделяет из всех свершившихся на его глазах фактов наиболее важные, наиболее значимые с точки зрения этнографии. В результате читатель может почерпнуть из этой книги интересный научный материал, причем полученный «из первых рук». В достоверности сообщаемых в работе фактических данных сомневаться не приходится: автор прожил в тесном общении с аборигенами два года и хорошо изучил многие стороны их жизни. Профессиональная подготовка позволила ему разобраться в сложных перипетиях местного быта, отделить главное от второстепенного, традиционное от занесенного извне.

Однако достоверность сообщаемых фактов еще не говорит о том, что все, что написано в книге, непреложная истина. Автор, воспитанный в духе одной из зарубежных этнографических школ, иногда истолковывает факты с не совсем верных, на наш взгляд, позиций. Подобный недочет чувствуется прежде всего в тех местах книги, где говорится о столкновении старого с новым, об общественных сдвигах, происходящих в этом затерянном среди высоких гор маленьком мирке. Вместо глубокого анализа социальной природы явлений, исторического подхода к наблюдаемым событиям мы порой встречаем в книге попытку истолковать эти события и явления как результат случайных обстоятельств и коллизий личных интересов.

Большая заслуга автора в том, что он очень рельефно изображает быт аборигенов, показывая читателю в ярких тонах картину жизни в глухой горной деревне Сусурока во всех подробностях. Особенно большое внимание уделяется разным обрядам, при совершении которых Риду удалось лично присутствовать. Подробное описание обрядов папуасского племени представляет большую научную ценность, поскольку в последние годы в связи с европейским влиянием и частичной христианизацией аборигенов многие местные обряды совершаются все реже и постепенно сходят на нет. Впечатляющее изображение обрядов, сопровождающих инициацию, помолвку, бесспорно, принадлежит к числу наиболее удачных мест книги. В то же время нельзя не отметить, что автор несколько утрирует жестокие моменты в этих обрядах. Особенно это касается обряда инициации. Как известно, основной задачей инициации была подготовка подрастающего поколения мужчин к самостоятельной жизни, воспитание в них смелости и выдержки, умения применяться к трудностям и опасностям, которые подстерегали аборигена буквально на каждом шагу. Не удивительно, что инициационные ритуалы включали и проверку способности мужчин переносить физическую боль, страдания. Причиной этого была вовсе не жестокость папуасов, как это порой кажется по книге, а суровая действительность, упорная борьба с окружающей природой.

Автор не жалеет красок для показа культурной отсталости местных жителей. Такое любование экзотикой, подчеркивание примитивизма жизни аборигенов характерно почти для всей зарубежной литературы о народах, отставших в своем развитии, и работа К. Рида не является в этом смысле исключением. Однако в книге «Горная долина» не делается никакой попытки вскрыть причины этой отсталости, а тем более показать, что колониальные власти прилагали и прилагают все силы для консервации культурного застоя аборигенов.

Автора не назовешь, конечно, апологетом колониальных порядков. Подчеркивая некоторые позитивные, на его взгляд, стороны влияния контактов с европейцами, он вместе с тем в ряде случаев достаточно остро критикует колониальную администрацию за ее безразличие к нуждам местных жителей. Местами довольно четко показаны и барьер, который создан колониальными властями между аборигенами и европейцами, и привилегированное положение, в котором находится европейское население.

Как известно, австралийское правительство, издавна проводя в своей стране политику «белой» Австралии, политику расовой дискриминации по отношению к аборигенному населению континента, переносит эту порочную расистскую практику в свои колонии и другие управляемые территории. Многие «белые» австралийцы приезжают в колонии уже зараженные ядом расизма, с внушенным еще со школьной скамьи «сознанием» интеллектуального превосходства над темнокожими людьми. Не удивительно, что некоторый налет расистской идеологии был на первых порах и в сознании автора книги.

Он не скрывает, что моментами местные жители, некультурные, немытые, с совершенно чуждыми для европейца нормами поведения, вызывали у него чувство, близкое к отвращению. Порой казалось, что он начинает ненавидеть всех этих людей, которых никак не мог понять. Однако, к его чести, автор уже через сравнительно короткий промежуток времени сумел освободиться от несправедливого, предвзятого отношения к аборигенам, понять их, признать в них таких же, как он сам, людей, способных мыслить и созидать. И вот К. Рид уже с чувством глубокой симпатии говорит о папуасах. Он открыл на Новой Гвинее мир со многими ценностями, какие не были знакомы ему на родине. Аборигены невольно оказались учителями «белого» австралийца, они заставили его многое передумать и переоценить.

И все же автор при всей симпатии к местным жителям не смог наметить правильной перспективы для населения этого края. Он остался при своем старом мнении, что колониальный режим при всей его жестокости — все же наименьшее зло для отсталых народов, так как он якобы приобщает аборигенов к европейской цивилизации, вырывает их из состояния косности и невежества.

Насколько ошибочна, несостоятельна подобная точка зрения, наглядно показывают успехи азиатских и африканских стран, недавно добившихся независимости. Эти достижения свидетельствуют о том, что местные жители бывших колоний могут прекрасно постигать вершины цивилизации и без колониальных надсмотрщиков, причем научный и культурный прогресс в условиях независимости идет несравненно быстрее.

События последних десятилетий показывают, что так называемые отсталые народы вовсе не нуждаются в колониальном руководстве и, более того, отвергают его. Кстати, об этом же говорит и пример самой восточной Новой Гвинеи. Австралийские власти в течение длительного времени фактически отвергали все резолюции ООН о скорейшем продвижении Новой Гвинеи по пути к самоуправлению и независимости и усиленно подчеркивали, что для этого в стране якобы нет еще достаточных условий и что сами аборигены, дескать, вполне удовлетворены своим нынешним положением. Насколько все такие уверения далеки от истины, показали недавние выборы в орган местного самоуправления, проведенные в Папуа — Новой Гвинее. Они наглядно продемонстрировали стремление аборигенного населения к независимости. И можно не сомневаться в том, что народ восточной Новой Гвинеи, испытавший столько горя за годы колониального рабства, освободится в ближайшем будущем от цепей колониализма и пойдет по пути независимого развития.