Город сестёр

Выехали на песчаный пляжик у моста.

На берегу, у большой надувной лодки, стояли трое военных. В брониках с разгрузками. В шлемах, обтянутых защиткой.

Ну, как стояли… Они грамотно заняли позицию для стрельбы. Один присел за прибрежной тощей берёзкой, а двое на песке, встав на одно колено. Все держали подъехавших на прицеле.

Дугин вышел из Хонды.

— Эй! Мы не заражённые! Мы нормальные! Не надо стрелять!

Тот, что стоял за деревом, вышел и направился к ним, бросив через плечо товарищам.

— Это новики.

Один крикнул:

— Бабка, ты поосторожней давай!

Паша с удивлением узнал в бойце женщину.

— Кто из нас сенс? — спросила «Бабка».

Она остановилась, не доходя метров пять. Очень правильно встала, не загораживая сектор обстрела товарищам.

— Вы откуда?

— Из Черновки. А откуда здесь эта река? И вот та деревушка?

«Бабка», видимо, не любила отвечать на вопросы.

— Вам отсюда надо быстро уходить. Желательно на ту сторону, — она махнула рукой на противоположный берег.

— А в чём дело?

— Иначе — умрёте, — женщина кивнула в сторону Черновки, — слышите?

Павел прислушался. Там, откуда они прибыли, поднялась трескотня автоматов и тяжело бухало что–то крупного калибра.

Крепыш, всё также держащий Дугина на прицеле, спросил:

— Бабка, они как?

— Имунные — коротко отозвалась та.

— И что будем делать?

— Новикам надо помогать. Ты правила знаешь.

Крепыш встал, забросил автомат за спину.

— Тогда надо быстро уходить. Время поджимает.

— Хорошо, — сказала Бабка, — прыгайте в лодку. Бегом! Ждать не будем.

Дугин почему–то сразу поверил этой амазонке. Подлетел к машине, вытащил сайгу и свой рюкзак, Машкин рюкзак и Машку. Сунул той помповик и потащил её к лодке, шипя:

— Машка, шевели ногами быстрее. Я тебя умоляю.

Загрузились. Два военных мужика резво замахали вёслами. Тяжело груженая лодка рванулась и полетела, прямо как моторка.

Бабка спросила:

— Что в рюкзаках?

— Еда, вода, одежда, патроны…

— Откуда такая предусмотрительность?

Пашка неопределённо пожал плечами.

— Может ты иммунный внешник? — поинтересовалась Бабка

Пашка сначала удивлённо помолчал, потом тоже поинтересовался:

— Какой внешник?

Бабка опять ничего не ответила, только пробормотала:

— Ясно. Значит — просто умный.

Потом громче:

— Так! Внимание! Выходим на берег, и сразу в оборону. Они на подходе.

— За вами кто–то гонится?

— Да. Муры.

— Какие муры?

— Увидишь.

Выскочив из лодки на песок, Бабка и её мужики резво рванули по траве от реки. Бабка рявкнула:

— Не отставать!

Пашка и Мария побежали следом.

На оставленном берегу загудел двигатель. На песок вылетел пикап–москвич с пулемётной установкой в кузове. Следом газелька, с бойницами вместо окон. Обе машины, обвешанные листами железа, превратились в уродливые броневики. Вся эта самодельщина безбожно грохала на ходу и завывала перегруженными моторами.

На пляж высыпали вооружённые люди и сразу же начали стрелять. Загудел воздух от пулевого дождя.

Дугин, пробежал ещё пару шагов и неожиданно провалился в яму, не видимую за высокой травой. Сверху на него упала Машка. Она сползла с его спины в сторону и заскулила, заплакала.

Пашка повернулся и увидел, как у неё намокает кровью штанина.

Подполз на карачках, оторвал её руки от раны. На внутренней стороне бедра зияла жутковатая дыра.

— Суки! Ну, суки!

Бабка сняла свой рюкзачок, вытащила бинты, вату, бутылку перекиси. Отрезала ножом штанину, обработала рану.

Пашка сказал.

— Её надо в больницу.

— Нет тут больниц.

С той стороны крикнули.

— Эй, Бабка! Жива?!

Женщина ответила, не высовываясь из ямы:

— А что мне сделается?! Череп — ты что ли?!

— Ну, а кто же ещё так тебя любит?! Может, выйдешь — поговорим!

— Нет, друг мой, Череп! Ты нервный сегодня какой–то! Сразу стреляешь!

— Да ребята просто погорячились!

Пашка не унимался:

— Девчонку надо к врачу.

— Это ты им объясни, — спокойно кивнула Бабка в сторону другого берега.

Пашка огляделся. Да это же мусорная канава! Дожил! Сдохнуть на свалке! Очень весело.

Наплыла тоска и безнадёга.

* * *

Потом внезапно накатила злость.

— Сейчас я им объясню. Сейчас я им, сукам, всё объясню.

Подобрал свою сайгу, передёрнул затвор и приподнялся над краем канавы, пытаясь сквозь траву разглядеть противника.

Здоровенный мужик, с пулемётом «Печенег» на пузе, стоял не скрываясь. Остальные заняли позиции для стрельбы. Крупнокалиберный пулемёт в пикапе смотрел точно на Пашку.

Замелькали мысли.

— Первым делом надо снимать этого пулемётчика. Потом бугая, раз он главный. Потом того, что высунулся из газели. Потом… Потом посмотрим.

Дугин отодвинулся от края канавы, присел на корточки, одна нога под задницей, другая — чуть впереди.

— Ну что там, — спросил крепыш.

— Человек десять. Не больше.

— Нам за глаза хватит сдохнуть, — откомментировала Бабка, — там крупный калибр.

Пашка прижал приклад к плечу, направив ствол в стенку ямы.

— Силён мужик, — поёрничал крепкий. — Он их сейчас прямо через грунт мочить будет.

С той стороны опять заревел «главный» этой шайки.

— Эй! Любимая! Ну, ты надумала что–то?! Или как?!

Пашка выдохнул, резко вскочил, и в прицел, очень удачно, попала голова пулемётчика в пикапе. Карабин сухо рявкнул. Вторая пуля пошла в голову оратора–переговорщика. Третья в сторону амбразуры на газели.

Три выстрела прозвучали почти как автоматная очередь. И Пашка сразу же присел.

С того берега загрохотало. В яму посыпались комья выбитой земли и срезанная трава. Завыли рикошеты.

А Пашка уже мчался, пригнувшись, вдоль канавы в сторону кустов на левом краю, метрах в десяти. По дороге бормотал:

— Нихрена себе я обновил карабинчик.

Присев точно так же на новой позиции, он снова выскочил как суслик из норы и выстрелил два раза. Один — в лежащего на песке стрелка, с каким–то странным автоматом, а второй в парня, выглядывающего из–за пикапа. Оба раза попал.

Он даже начал удивляться своей меткости.

Снова упав на карачки, он помчался обратно к товарищам по несчастью, пока пули рвали кусты, траву и землю там, где он только что был.

Проскакав на четырёх костях мимо присевших напарников по злоключениям, он добрался до кривенькой берёзы, росшей на краю свалки. Встав за ствол, Пашка выглянул. Один, как его там,… ах, да — «Мур», уже спрятался за его родной Хондой, видны были только ноги да ствол автомата.

А двое, пригнувшись, бежали к пикапу. Там пулемёт.

— Куда, твари!

Сайга два раза плюнула смертью, и бегуны легли с пробитыми головами на теплый не по–зимнему песок.

Последний затаился. Чего ждал — непонятно.

Пашка выцелил под высоко сидящей Хондочкой ступню этого, бля, специалиста по маскировке. Нажал на спусковой крючок.

Из–за Хонды, заорав, вывалился бородатый мужик, держась обеими руками за щиколотку. И тут же получил пулю в голову.

Дугин внимательно оглядел поле боя. Точнее — поле побоища. И тут его затрясло. Затрясло и замутило.

Вернувшись на дрожащих ногах к Машке, он тяжело сел рядом на глину, закрыл глаза, и глубоко задышал, сбивая тошноту.

— Первый раз в людей стреляешь? — спросил длинный.

— Н-не. Не первый… Но что–то хреново.

— Ну, чё там? — выдохнул крепыш, удивлёнными круглыми глазами глядя на «победителя».

— Всё, — коротко ответил Пашка.

— Живые есть?

Пашка, сдерживая спазмы желудка, через силу ответил.

— Не… Не должно.

— Живых нет, — прислушалась к чему–то Бабка. — Так. Шило дай фляжку!

Пашка удивлённо посмотрел на женщину. Откуда она знает — есть там живые или нет?

Бабка поняла его взгляд и объяснила:

— Я — сенс.

— Ага. Уф… Ну, теперь понятно, — съёхидничал Дугин.

Бабка поджала губы и передала армейскую флягу Пашке.

— Два глотка. Не больше. Понял? Гадость страшная. Но если выплюнешь, я тебя лично пристрелю, — она достала из набедренной кобуры АПС и помахала у Пашки перед носом. — Слишком дорогой напиток. Всё понял? Давай.

Пашка хлебнул, через силу проглотил. Второй раз уже пошло полегче.

И сразу же, буквально сразу, отпустил колотун, и в ушах перестало звенеть.

— Это что, наркотик?

— Не мели ерунды. Это Живец.

Дугин запоздало передёрнулся.

— Вы что его из кошачьего дерьма готовите.

— Почти… Ну что? Как?

— Полегчало.

Бабка с флягой вернулась к бледной Машке, которая сидела в своей совершенно неуместной дублёнке, прислонившись к глиняному срезу.

— Как тебя зовут, пичуга?

Та открыла глаза, сглотнула, с трудом разлепила губы.

— М-машей.

— Маша, вот тут, — Бабка постучала пальцем по фляжке, — твоя жизнь. Ровно три глотка. Не больше, но и не меньше. Приступай.

Машка глотнула из горлышка и остановилась. Скривила конопушчатую физиономию, заскулила.

Шило погладил её по плечу.

— Ничё девочка. Привыкнешь. Мы каждый день эту бурду, бля, лакаем. Век бы её не видать.

— Ещё два, — скомандовала Бабка.

Мария через силу сделала два маленьких глоточка и протянула флягу благодетельнице.

— Мало. Ещё один.

— Ну, чё ты лижешь, как котёнок, — уговаривал Шило. — Пей, давай, нормально.

Пришлось выпить ещё.

— Что чувствуешь?

Мария как–то просветлела лицом. Оглядела всех. Посмотрела на дыру в ноге. Удивлённо выдавила:

— Не знаю… Вроде хорошо.

— Ну и прекрасно. Так! Не расслабляемся! Короткий — за машиной. Шило — бери этого чудо–снайпера, блин, и за трофеями.

— А как же… показал Дугин на Марию.

— О ней я позабочусь. Приступили!

— Подождите! Вы что — предлагаете мне обобрать покойников? — дошло до Пашки.

— Шило, — переиграла атаманша, — пойдешь на мародёрку один. Этих бросим здесь. Они слишком щепетильные и предпочитают сдохнуть.

Такая рубленая решительность и прямолинейность вышибла Пашку из колеи.

— Ну, хорошо, хорошо, — пошел на попятный Дугин, — я пойду.

— Ты не просто пойдёшь. Ты молча будешь делать всё, что он, — Бабка кивнула на Шило, — скажет. Вперёд!

Долговязый «Короткий» легко взлетел на край ямы и исчез в кустарнике.

Шило так же шустро выбрался из помойки и протянул руку Бабке.

— Я не инвалид. Вон ему помоги, а то сейчас начнёт корячиться.

Шило склонился к Пашке, ухватил за протянутую руку и неожиданно легко выдернул его наверх. Следом непринужденно выскочила Бабка.

Дугин шел за своими нечаянными товарищами и отряхивал коленки от глины.

— А почему «Бабка», — поинтересовался он.

— Я и есть бабка.

— Да ну. Какая же вы бабка. Вы очень молоды.

Бабка фыркнула.

— Скажи ещё — красивая.

— Скажу, а что. Если это — правда.

— Шило, ты слышишь? Он ко мне клинья бьёт, — усмехнулась женщина.

Шило остановился.

— Слышь, ты, мужик. Успокоился быстро.

Паша вспомнил, как этот бычок выдернул его из канавы, и предпочёл промолчать.

— А то, что «Бабка»… — продолжила женщина, — Так я и есть старая бабка. Мне уже шестьдесят четыре.

Посмотрела на растерянную Пашкину физиономию. Криво усмехнулась, дернула бровью.

— Так–то, дружок.

Подошли к лодке. Шило залез в посудину и скомандовал Павлу.

— Принимай.

Подал первый небольшой рюкзак.

— Смотри, это тяжело.

Паша принял поклажу и охнул, чуть не уронив её на песок. Рюкзак оказался действительно неожиданно тяжёлым. Килограммов пятьдесят.

— Господи! Что у вас там?

— Патроны, — просветила Бабка.

Она легко взвалила на себя один. Потом приняла от Пашки второй и повесила его спереди. И с этим, неподъёмным, даже для такого крепкого мужика как Павел, грузом, легко пошла от берега. Бросив через плечо:

— Остальное на берегу оставь. Короткий заберёт. У вас полчаса на всё.

* * *

Шило тут же указал Пашке на лодку и, когда тот забрался, столкнул её в воду.

Усевшись за вёсла, этот бык начал так грести, что того и гляди черенки переломятся. Буквально десяток секунд, и они на другом берегу.

Вылезая на песок, Паша спросил:

— Шило, а вы, это… Вы — люди?

Шило безразлично дёрнул плечом.

— А хрен его знает, — и закомандовал: — Собери всё оружие, рюкзаки, и тащи в лодку. Как попало не бросай. Складывай на носу. Из кобур не вынимай, заберём всё в упаковке. И это… Вон того, который у твоей машины. Ты его сюда приволоки. И того, который в салоне «Газели», тоже.

— Как? — удивился Пашка.

— Как это — «как»? — в ответ удивился Шило. — Берёшь за ноги и волокёшь. Всё просто.

Пашка принялся за работу, ворча негромко:

— Хорошо хоть не завтракал, а то бы переблевался давно.

Было ощущение чего–то нереального. Как будто всё происходит не с ним, а… Чёрт его знает. Он смотрел на происходящее вроде как со стороны.

Одно беспокоило — состояние Марии. Надо быстро сделать то, что приказали, и везти девочку куда–то к врачам. Где–то должны же быть пункты помощи населению, спасатели, МЧС.

Шило с покойниками не церемонился. Расстёгивал боковые стяжки и просто вытряхивал тех из бронежилетов. Снятые броники кидал на песок. Пашка носил их в лодку как по конвейеру. Видно было, что Шило не первый раз занимается таким делом.

Закончив с бронёй, он принялся раздевать мертвяков догола и всю одежду тоже бросал не берег. Пашка собирал её и тоже сваливал в лодку. Причём одежду, которая была на пуговицах, или слишком плотно прилегала к телу, Шило даже не пытался расстегнуть. Он просто взрезал её ножом и полученную тряпку бросал в общую кучу. Только камуфляж и ботинки не портил. А так — всё шло под лезвие.

Паша не выдержал, поинтересовался:

— А это–то хламьё зачем?

— Многие в швах прячут жемчуг и спораны.

— Спо… Что?

Шило выпрямился.

— Мужик, ты задаёшь какие–то беспонтовые вопросы. Если хочешь спросить что по делу — спрашивай. Я всегда отвечу. Но ты же вечно интересуешься какой–то, бля, бодягой.

И продолжил деловито оголять покойников. Когда закончил с последним, приказал.

— Теперь топим.

Взял парочку этих жутких пупсов с окровавленными головами подмышки и понёс к воде. Оглянулся.

— Чё стоишь? Помогай, давай.

Пашка впрягся в главаря. Используя его голые ноги как оглобли, поволок того к реке.

Шило уже забросил своих чуть ли не на середину. Взялся за свежего, возмутился.

— Череп. Тяжёлый, сука.

Он взял его за ноги, крутанул вокруг себя и метнул в мутный поток. Кровь из раздробленного затылка разлетелась веером. Часть попала на Пашку.

Шило поторопил.

— Не стой. Шевелись. Время не резиновое.

Потопив всех жмуриков, Шило пошел к пикапу, залез в кузов и сбросил на песок три патронных цинка. Удовлетворённо хмыкнул.

— Как мы удачно повоевали! А?

Пашка огрызнулся.

— Ты, что ли, воевал?

— Ну, ладно тебе. Ты думаешь — я не заценил? Не-е, мужик, я заценил. Ты суровый кадр. Оставайся с нами… С Бабкой не пропадёшь. Она знаешь, какая умная! Да ещё и сенс. Кстати — а как тебя зовут.

— Павлом Дмитриевичем.

— Ага. Ну ладно. Побудешь Пашей… Пока не перекрестим.

Шило, ухнув, рванул пулемёт вместе с самопальной стойкой. Железо застонало и оторвалось куском от днища кузова как лист картона.

— На, — опустил он пулемёт вниз. — Хорошая вещь. Корд. Осторожно, не поцарапай.

Паша, тихо матерясь, потащил эту загогулину волоком к лодке. Около неё и оставил, не зная как пристроить.

Шило уже осмотрел кабину, шаря в бардачке и под сиденьями. Под водительским, он обнаружил пистолет Стечкина в самодельной брезентовой кобуре, аккуратно завернутый в чистую тряпицу.

— О! — восхитился он. — Это да! Это находка!

Задумался на мгновение. Потом протянул оружие Пашке.

— На. Это твоё. Такой ствол дорогого стоит. Из него можно за сотню метров уконтрапупить. Тем более с твоим талантом.

Пашка, как любитель оружия, подарок оценил. Но, засомневался.

— Спасибо, конечно, но… Я бы не хотел конфликтовать с властями. Разрешения–то нет.

Шило посмотрел на него с глубочайшим сожалением.

— Слушай Паша… Ты посмотри вокруг — какие, нахрен, власти? Здесь одна власть — власть Улья. Или ты вооружён и защищаешься, или ты тупо дохнешь. Третьего тебе никто, бля, не даст. Ты что, ещё не понял, что ты не на Земле?

— А,… — Пашка слегка офонарел. Сипло спросил севшим голосом: — А где мы?

— В Улье, мужик. Мы в Улье.

— То есть… Э… Мы на другой планете?

— Да что же ты такой сложный! Это не планета. Это У-лей… Ладно. Держи ствол. Пользуйся и не парься, — Шило сунул ему трофей. — Потом тебе Бабка всё объяснит.

Пашка выщелкнул обойму — полная. Пока разглядывал игрушку, его товарищ в бардачке нашел к ней ещё и запасную. Тоже подал Павлу.

— На! Ну что, счастлив? Тошнота, поди, сразу прошла?

Дугин усмехнулся над этой незатейливой шуткой. И они полезли в «Газель».

— Так, что тут у нас? — приговаривал Шило. — Что это?! Два мешка и всё?! Нищета сраная! Поди, всё на наркоту спускают вчистую. Уроды!

Павел пошарился в кабине и ничего не нашёл, кроме блока сигарет. Спросил:

— Это нужно?

— Не. Только место займёт. Пошли веники вязать.

Они отошли метров на двадцать и аккуратно наломали ивняка. Шило начал заметать следы, постепенно отступая к лодке.

Закончив и довольно оглядев результат, он поднял станковый пулемёт и аккуратно устроил его вдоль борта, рваными краями жести над водой.

Потом, разувшись, он сначала руками, а потом ветками, убрал следы от вытащенной на берег лодки. «Поднялся на борт», обулся и не спеша погрёб к другому берегу, где их уже ждали Бабка и Короткий. По дороге объяснял.

— Сейчас там, — кивнул на заметённый берег, — стало непонятно, куда народ подевался. Кто стрелял? Откуда стрелял? Что ваще произошло? Со временем разберутся, конечно. Но время, это наше, блин, всё. У нас вечно счёт на секунды идёт. Пока их ищёйки разнюхают тему, мы уже уйдём.

— Чьих — «их»?

— Муров. Тебе же сказали.

— Где Мария? — Первым делом на берегу спросил Дугин.

— В машине. Уснула наверно. Намаялась, — успокоила Бабка.

— Ничего, что она там одна?

— В округе, на расстоянии километра, никого нет, — снова успокоила Бабка.

Ткнула пальцем в АПС, торчащий за поясом.

— Трофей?

— Ага.

— Одень правильно. Это на бедро крепится.

Пашка завозился с пистолетом, навешивая кобуру на ремень и застёгивая стропы на ляжке. А Шило, с улыбкой до ушей, таинственно сообщил:

— Чо щас скажу — охренеете.

— Ты про эту дуру? — спросила Бабка, указывая на полутораметровую стальную букву «Г» в лодке.

— Та не!… Короче. Этот шустрик, — он кивнул на Пашку, — уложил Черепа… И-и…

— Ну, говори, не тяни, — пристрожила Бабка.

— И Стикса! И Брута! Прикидываете?!… За минуту укокошить Черепа, Стикса и Брута!

Шило, глядя на вытянутые физиономии подельников, хохотнул.

— Ну, как вам?!

— Ты их точно узнал? — спросила Бабка.

— Да куда уж точнее. Их рожи на каждом столбе в Полисе висят. У меня даже одна листовка в рюкзаке.

Неразговорчивый Короткий, почесав каску на затылке, мрачно произнёс сакраментальное:

— Ни фига себе…

Потом добавил:

— Надо было хоть головы отрезать.

— Нет, — не согласилась Бабка, — не надо.

Пашка заинтересованно слушал.

Та продолжила:

— Премия за каждого по сотне споранов…

— По сто пятьдесят, — поправил Шило.

— Да хоть по двести. Ну, получит герой награду. Ага. А дальше? На него же вечный сезон охоты откроют. Оно ему надо?

— Во! И я так же подумал! — добавил крепыш.

— Молодец. Правильно подумал, — одобрила глава и скомандовала:

— Так. Ладно. Машина к воде не пройдёт… Отстегните прицеп и волоките его сюда. В округе пока тихо. Спокойно погрузимся.

Мужики пошли вверх по склону. А Бабка внимательно посмотрела на Пашку и пробормотала непонятное:

— Нет, не дар… Странно… Ты наверно раньше много охотился?

— Ну, да, — признался Дугин, — я охотник. И стрельбой занимался в секции… Из лука.

— Вон оно как… Ну, лук–то мы тебе найдём.

Лавируя между осинок, по склону берега спускались мужики, толкающие перед собой небольшой, низкий, одноосный прицеп. Явно самодельный.

Бабка посмотрела оценивающе на Пашку, потом на загруженную лодку и решила:

— Ты иди к джипу, — ткнула пальцем на кусты. — Тут будешь только мешаться.