Город сестёр

Обратный путь до Комаровки занял чуть больше четырёх часов.

Ехали по уже знакомым местам, в точности повторяя маршрут «туда».

Не заезжая в крепость повернули направо и по знакомой дороге пошли на восток к Заозёрному.

К Карпычу заезжать тоже не стали. Торопились. Тот как заведёт разговоры — не переслушаешь.

В Воскресенках перекусили. Мама Рая накормила всех традиционным борщом со сметаной.

Квазу налила в здоровенную эмалированную чашку, литров на пять. Почти тазик. Бекас просто выпил через край первое. Сметал в три приёма второе — десяток котлет и охапку вермишели. Закинул следом в пасть полбулки хлеба. Сыто рыгнул, извинился и настоял на оплате за обед. Всучил хозяйке пять споранов.

В дверях столовой стояли ребятишки и зачарованно смотрели на обедающего полу–ящера.

Бабка, допив своё какао, спросила:

— Раечка, а где вы молоко берёте?

— Как это «где»? У нас ферма. Тридцать две головы. Так что можем себе позволить.

— А пасёте где. Тут же кругом минные поля.

— А мы и не пасём. Животные в загоне. А мы косаркой косим луга и скотину кормим. Лето же вечное.

Понятно, — удовлетворилась Бабка, — а вот ещё вопрос, — бронетранспортёры мы у вас можем на время оставить? Вон те.

Мила Львовна ткнула пальцев за окно.

— С кем надо не эту тему поговорить?

— Со мной можно поговорить, — объявила мама Рая. — Вот тут за школой и оставляйте. Только закройте на замки, чтобы ребятня не лазила.

На том и остановились.

Ванесса в свою очередь спросила:

— А вот этого молодого человека я могу у вас на время поселить.

И к квазу:

— Э-э… Бекас, скажите, надолго затянется наша операция?

— Завтра можете вернуться.

Володенька спросил:

— Ванесса Витольдовна, вы решили от меня избавиться?

— Нет, Владимир. На обратном пути мы вас заберём. Вы готовы ехать с нами в Полис?

— А у меня есть выбор?

— Конечно, есть. Никто ничего вам диктовать не собирается. Мы дальше поедем на Багги. Сами видите — места в ней нет.

Тут Габри смущенно, не поднимая глаз спросила:

— А можно и я останусь? Только вы меня потом заберите.

Танечка обняла девочку:

— Оставайся, Надюша. Ты же видишь — это не воскресная прогулка. С нами опасно.

— Простите меня…

Тут Бабка вступила:

— Да за что простить–то. Оставайся девочка… Раечка, позаботьтесь об этих двух детишках. Я в долгу не останусь.

Мама Рая посмеялась:

— Бабка, да какие долги! Мне кажется, мы ещё много раз друг другу помогать будем…

Мила посмотрела на Деда. Тот сразу же отреагировал:

— Не–не–не, я с вами.

Отстегнули прицеп. Перетащили из него опасные игрушки в салон броневика. Замкнули все двери и люки.

Распрощались, и совсем было собрались отчаливать, когда на крыльцо выбралась на костылях Любушка. Закричала:

— Стой! Куда?! Стой!

Пашка вернулся к «невесте». Та вцепилась в него и со слезами укоряла:

— Чего не зашёл–то? Я тебя жду–жду…

Кое–как Пашка успокоил девочку. Обещал всё, что только можно обещать. На руках донёс до самой палаты, попросил скорее выздоравливать и всё такое.

— Что тебе привезти, моя прекрасная принцесса?

Ребёнок ответил сразу, не раздумывая:

— Сам приезжай, — иронично усмехнулась, — мой прекрасный принц.

Посмотрела горько, поняла, что Пашка торопится. Отпустила:

— Ладно. Поцелуй меня и катись.

На том и расстались.

Вроде бы пустячный случай. Подумаешь — ребёнок вообразил себе невесть что. Но на душе остался горьковатый осадок.

— Что этот сучий мир делает с людьми? Что он делает с детьми? Надо что–то менять.

— А что именно ты собрался менять? — спросила Бабка, и только тут Пашка понял, что говорит вслух.

— Я вот думаю… Кем бы была эта девочка там, в нормальном мире. И какие перспективы у неё здесь… Четырнадцать лет ребёнку… Она уже думает и чувствует как взрослая девушка. Вот скажите мне, женщины, как выкручиваться из этой ситуации? Я не могу ей сказать правды. Там возможен даже и суицид… И лгать ей… Она же всё чувствует, малейшую фальшь.

Бабка пообещала:

— Мы, Скорый, подумаем над этой проблемой. Думаю — решим.

— Спасибо.

И луноход попёр по старому Бабкиному маршруту к Чёрному Острову.

Практически везде, ехали по асфальту. Хоть старому и разбитому, но всё же… Только за Усть–Каменкой повернули направо и пошли по просёлкам.

Километров через пятнадцать и просёлки кончились.

Бабка села за руль и повела багги по просекам, лесным полянкам и звериным тропкам. Брода через узенькую речку искать не стала. Прямо с разгона вошла в воду, за пять секунд переплыла на другой берег, выбралась на песчаный пляжик, и снова въехала в елово–сосновый лес. Закрутилась по только ей знакомым тропинкам и лужайкам, пересекая ручейки и прогалины.

Выскочила точно к селу Камышта. Вернула за руль Короткого, и тот, по добротному асфальту направился к Уйтаку. На поле слева остались пять разграбленных пикапов. Покойных муров видимо подъели местные твари.

Танечка сказала в шлем:

— Я только тут, когда покойников раздевали, поняла — куда я попала…

Подумала маленько, и добавила:

— И, знаешь, Паша — не жалею. И… Ладно, я тебе дома всё скажу.

Все понятливо хмыкнули. Даже Дед.

А Бекас проронил:

— Вы и тут уже пошалили… Шустрые.

К Чёрному острову следовало бы повернуть направо. Но свернули налево к указанному квазом селу. Подъехали.

Это даже не село. И не деревенька. В чистом поле у железнодорожной станции три одинаковых, крепеньких, кирпичных дома. Видимо это работники вокзальчика жили непосредственно у места службы.

Подкатили к крайнему жилью. Кваз вылез, по хозяйски открыл створки гаража.

— Загоняй.

Короткий помотал головой:

— Нет. Не пролезем.

Тогда Бекас закрыл гараж и распахнул ворота. Луноход закатился в ограду. Все вышли, поразминали затёкшие ноги. Пашка спросил:

— Часто перезагружается.

— Период — где–то тысячу двести дней. — Ответил Бекас. — Пошли в дом.

Он достал из–под бочки, стоящей на кирпичиках у крыльца, ключ, открыл висячий замок.

— Проходите. Вот тут я и засел, когда попал под внешников с мурами.

Пашка огляделся. Следов боя — никаких. Чистенький дом, на полу самотканые дорожки, на окнах расшитые занавески, на кухне самодельная мебель.

Бабка поинтересовалась:

— Наверно давно дело было?

Бекас достал свою книжечку, полистал когтем.

— Девять тысяч восемьсот девяносто шесть дней.

— Ого. Так ты старожил?

— Я — основатель Города Сестёр.

— Ещё не хлеще! А чего ты в Полисе делал?

— Выяснял обстановку, насчёт сотрудничества нашего анклава со столицей.

— Ну, и как?

— Никакого сотрудничества. Полис ещё не готов к этому. Слишком опасно. Автономия нас больше устраивает. Ну, что, отправляемся?

У Павла было такое впечатление, будто он приехал к дальним родственникам в деревню. Никаких покойников и тварей. Только рожа кваза иногда заставляла передёрнуться. Да ещё женщины, вооружённые до зубов несколько шокировали. Да ещё спокойная уверенность в навыке безупречной стрельбы и в силе своего дара. А так, — обыкновенная земная обстановка. Ничего необычного. Пашка хмыкнул иронично.

— Э-э, — остановила Бекаса Бабка, — а машину что — бросим?

— Ну, да… — задумался кваз, — даже не знаю.

— В лесопосадку спрятать? — предложил Короткий. — Ветками завалить.

— Давай попробуем. Посмотрим, что получится, — согласилась Бабка.

Через полчаса работы тесаками, в двухстах метрах от жилья, в защитной лесополосе, что вдоль железной дороги, укрыли пепелац. Отошли, посмотрели с одной стороны, обошли, посмотрели с другой. Хорошо замаскировано. И пошли к хутору.

Снова вошли в дом.

— Ну? И что теперь? — сгорала от нетерпения Бабка.

— Сейчас, — успокоил кваз, и подошёл к глухой внутренней стене.

Он приложил ладони к побелённой поверхности и закрыл глаза, тяжело засопел и даже застонал. Все недоуменно переглядывались. С минуту ничего не происходило.

Потом между рук Бекаса появилась яркая голубая точка. Она начала разворачиваться, выпуская плоские отростки, как растущая амёба.

Достигнув лучами окружности какого–то предела, поверхность перестала расти и заколыхалась в полуметре от пола искрящимся диском диаметром не больше метра.

— Плоскость Кратова, — прошептал Пашка.

— Крайтона, — поправил Короткий.

Бекас прохрипел:

— Давайте кто–то… Проходите… Я долго не могу держать…

— А сам что? — насторожилась Бабка.

— Портал пропадёт.

— А говорил, что так ушёл от муров…

— Я тогда один был. Да и то, без пальцев остался. Плоскостью перехода отрезало… Да лезьте уж кто–нибудь!

Пашка вздохнул и шагнул к порталу.

— Ну, давай — я.

— Пароль помнишь?

— Ночью разбуди — отвечу.

— Пошёл, Скорый! Сил уже нет!

И Пашка нырнул в светящуюся окружность, как в воду.

Он упал в траву. Чистую, душистую, луговую.

Помотал головой — переход дался тяжело. Не так, как через черноту, но всё–таки…

Сел и спокойно рассмотрел три уставившихся на него ствола.

Два кваза, вооружённые чем–то чудовищным, и один человек с банальным АК‑47.

В стол помпового ружья, направленного ему в лицо, Скорый мог бы засунуть два своих пальца. А револьвер второго кваза наверняка заряжался пулемётными патронами. И если Бекас, для стрельбы из неприспособленного для его лап оружия, специально обтачивал коготь на указательном пальце, то у этих стволов спусковые скобы были просто спилены. Правда, спилены аккуратно, профессионально.

Дугин ткнул в ружьё и спросил:

— Восьмой калибр?

— Хм… Четвёртый, — рыкнул кваз.

— Ясно… Ах! Да! Елизавета!

И вопросительно посмотрел на встречающих. Как, мол?

Стволы не опустились.

Человек строго спросил:

— Ты откуда?

— Из Уйтака. Я от Бекаса. Он там, — Пашка ткнул большим пальцем себе за спину.

— Он что–то передавал?

— Нет. Он сказал, что вы сами знаете, что делать.

— Вставай. Пошли.

— Нет, ребята, так не пойдёт. Уйтак, сами знаете, опасное место. Сначала надо выдернуть сюда Бекаса, а потом уже идти куда угодно.

— С этим справятся специалисты. Они обойдутся без нас… И уж, тем более, без тебя.

К месту Пашкиного приземления уже подтягивались четыре здоровенных кваза. Без оружия. У одного в лапах чемоданчик, типа армейского патронного ящика. У другого моток толстого кабеля таких размеров, что Пашка бы его и с места не сдвинул. Третий и четвёртый несли пару стремянок.

Следом шла женщина. Даже, можно сказать, девушка, в стандартном камуфляже и в бандане защитного цвета. На поясе висела кобура, из которой торчала револьверная рукоятка.

Квазы–техники начали раскатывать кабели. Двое установили две стремянки в том месте, откуда выпал Скорый. Там стояли два вкопанных в землю и побеленных столбика.

Человек снова скомандовал:

— Пошли, путешественник.

— Ребята… Дайте я посмотрю. А? Нет, ну серьёзно. Чего вы боитесь–то. Я без оружия…

Пашка парой движений отстегнул набедренные кобуры и протянул их подошедшей девушке:

— Подержите пожалуйста… Меня зовут Павел…

Девушка слегка иронично усмехнулась. И представилась:

— Елизавета. Не надо. Не разоружайтесь.

Потом успокоила стражу:

— Пусть остаётся. Такие порталы во всём улье только Первый может делать. Так что…

Два конца провода присоединили к ящику. Квазы на лестницах приподняли кабель перед собой. Те, что внизу, тоже взялись за него, сформировав подобие кольца. Правда, кольца кривого, чуть ли не квадратного.

Девушка, подошла сундуку.

— Готовы?

— Готовы, — откликнулись полуящеры.

Она с гулким щелчком повернула пакетник на лицевой панели.

В центре косого сооружения возникла знакомая голубая точка.

Когда развернулся колышащийся, сотканный из миллиона разрядов, занавес, Пашка восхищённо прошептал:

— Ты смотри как! А!

Девушка снова с иронией коротко глянула на него.

Из портала первой вышла Тьма, за ней Бабка с Ванессой, потом Короткий с Дедом и только потом, несколько неуклюже, пролез Бекас.

Елизавета заулыбалась, кинулась к нему:

— Папка! Ну, ты чего так долго–то! Я тут уже вся извелась!

Здоровенный Бекас взял её на руки, как ребёнка.

— А чего за меня волноваться… Вот он я…

Странная картина. Маленькая женщина, может быть чуть больше Беды ростиком, сидела в лапах огромного полуящера и радостно обнимала его за шею, прижавшись щекой к чешуйчатой морде.

Пашка подумал — красавица и чудовище.

* * *

Бабка деловито огляделась и потребовала объяснений:

— А где Город? Где Город Сестёр?

Квазы, сворачивающие оборудование, хмыкнули, люди улыбнулись. Но ничего не ответили. А Бекас отмахнулся:

— Увидите.

И понёс свою дочку в сторону виднеющихся между деревьями домиков.

— А куда мы идём? — продолжала волноваться Бабка.

— Ко мне домой, — обернулся кваз. — Да не беспокойся ты. Всё нормально. Если бы мы хотели вам навредить, то давно бы убили. Мы, знаешь ли, мирные люди… Хоть и не совсем люди.

А Елизавета добавила:

— Может вы кушать с дороги хотите? Тогда пойдёмте в столовку. А? Как?

— Пошли, — согласилась Шеф.

Они повернули влево, в сторону одноэтажного длинного здания. То ли бывший детский садик, то ли сельская школа.

Знаете чем поражал посёлок? Чистотой, и какой–то… Ухоженностью. Вот, к примеру — эта столовая. Видно, что здание старое, очень давно построенное. Местами просевший фундамент, отчётливо демонстрировал древность сооружения.

Но, чистенько побелённые стены, покрашенная оградка палисадника, холёные клумбы с оправившимися от холода бархатцами и аккуратно выложенные кирпичом дорожки производили впечатление сосредоточенной хозяйственности. Видно, что живущие здесь, нацеливались пребывать здесь долго. Точнее — всегда. Оттого и берегли жильё, дворы, село и природу.

И во всём посёлке, во всей этой заботливо созданной маленькой цивилизации, чувствовалась женская рука.

Бабка тоже это поняла. Спросила:

— У вас много женщин?

— А много, это сколько?

— Ладно, забудь.

— Нет, серьёзно. Сколько это — много.

— Бекас! Отстань! Я не умею… Я не умею…

Короткий подсказал:

— Обсуждать философские вопросы.

— Да!… Где тут кормят?

И они вошли в здание.

То же самое стремление к уюту, без современного авангардного шарма.

Скорый поинтересовался:

— Бекас, а вы из какого года?

— Из семьдесят седьмого, — и добавил, даже с гордостью, — Советский Союз.

Пашке стал понятен этот пасторальный уют и внимание хозяев к мелочам.

Десяток столов, явно принесённых из Пахтабадской железнодорожной столовой и простые «совковские» стулья дополнялись самоткаными дорожками на полу и тюлевыми занавесочками на окнах. Всё это создавало не только впечатление уюта, но и… какой–то безмятежности.

Пришло понимание того, что вертелось в подсознании, — люди живут без опаски!

Не так, как в Полисе — постоянно «на иголках», постоянно в ожидании неприятностей, постоянно в нервном напряжении, ставшим уже привычным. Крепостные стены, минные поля, гарнизоны, готовые к отпору тварей, муров и внешников. Все эти атрибуты военного положения в Городе Сестёр отсутствовали напрочь.

— Хорошо живёте. Расслабленно.

— Это только кажется, — ответила Елизавета. — У нас постоянные тренировки, и в стрельбе, и в авральной эвакуации, и в…

— Зачем в эвакуации–то? — удивилась Бабка.

— Знаете… Этот маленький стаб существует как минимум четырнадцать тысяч дней. Это около сорока земных лет. Но мы не знаем точно — стаб ли это. Возможно это кластер, период перезагрузки которого… Ну, к примеру, — двадцать тысяч дней. Правильно? Так что…

Из кухни вышла женщина, или девушка, очень похожая на Елизавету.

— Привет Костя. Что так долго?

— Дела, Ниночка. Дела. Вот познакомьтесь — Нина Васильевна Ионова… Шестая.

Бабка, тыкая пальцем, представила бригаду и по именам и по позывным.

А Бекас добавил:

— Это, Шестая, хорошие люди. Может быть не очень добрые, но порядочные.

Шестая Нина улыбнулась:

— Меню у нас нет. Мы по–простому. Сегодня — рассольник, макароны по–флотски и блины с молоком. Что будете?

Бекас ответил за бригаду:

— Всё будут.

Составили четыре столика в ряд, уселись и принялись за еду.

После позднего обеда, вся компания сидела, расслабившись, за столом и слушала историю, которую им рассказывал Бекас. А иногда и его дочка вступала. Поправляла, добавляла. Шестая Нина молчала и только утвердительно кивала в особо драматических моментах. Рассказ получился длинный. Хоть Бекас не привык много говорить.

— Я уже говорил, что работал на хлопкоочистительном комбинате?

— Да, говорил, — подтвердила Шеф.

— Ну вот. В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое февраля семьдесят седьмого года, произошло… Я и Лизочка оказались иммунными. Нина — нет. Обратилась. Я же не понимал, что происходит. Пытался спасти обеих. А потом… Жену пришлось убить. Гвоздодёром ударил по голове… Хорошо, я на сайгу иногда охотился. У меня СКС был… Собрал кое–что в рюкзак, взял Лизу и… По всякому пришлось… Огородами. Где ползком, где бегом. Но из города выбрались… Два раза от тварей отстреливался… Думал — крыша съедет от этого ужаса кругом.

— А девочке сколько лет было? — поинтересовалась Ванесса.

— Одиннадцать всего… Ребёнок страху натерпелся… Но выбрались… С дури, попер на запад. К цивилизации. Нет, чтобы кластер кругом обойти… Кто же знал… Но и там прорвались… Просто повезло… Через два кластера от Пахтаабада есть стаб… Село Карнаб. Вот к нему мы и вышли… Всякое жильё обходили, я думал — массовая эпидемия… До того момента, пока рубера не увидел. Слава Богу, издалека… Тогда дошло — не эпидемия это… Карнаб укреплённый. Узбеки стен из сырца понастроили… Может, кто был?

Все отрицательно помотали головами.

— Вот… Там и осели… Я начал техникой заниматься… Машины переделывал в броневики… Лизочка — дома… Домик себе подобрали… Карнаб большой, зелёный. Сплошь частные домики… Потом насобачился миномёты собирать из труб… На стены их ставили… Разного калибра…

Елизавета перебила:

— Там было хорошо…

Кваз повздыхал печально, помолчал.

— Потом понял, куда я попал… Понял принципы работы Улья… Как системы… Мда… А Лизонька у меня ксерокс… Так–то, основной дар у неё «политик». Знаете, что это такое?

Бабка и Ванесса покивали. А Пашка, хоть и не знал, но не стал перебивать.

— Когда узнал, как на людей действует жемчуг, сразу решил — Ниночку надо выдернуть при перезагрузке. Скормить ей «чёрную», а для верности — две. Пусть будет квазом, но с нами… Про белый жемчуг я тогда не знал… Да если бы и знал, где его взять. Такая дороговизна… Ну, а если Нину, то и новую Лизоньку… Тогда и нового меня, тоже… Вот… Одно за другое цепляется… Имунный–то в одном месте не появляется, если один уже есть.

Кваз снова глубоко вздохнул.

— Накопил шесть «чёрных»… Отслеживал дни перезагрузок… Собирал информацию… И когда по подсчетам наступило время, пошел в Пахтаабад… Никого не спас… Сам еле живым выбрался…

Бекас рассказывал спокойно, без надрыва. Квазы так устроены, что демонстрировать эмоции они физически неспособны. Чувствовать — да. А проявлять — нет.

— Вернулся домой, отлежался, обдумал всё… И решил, что надо самому квазом становиться… Поговорил с дочкой… В Улье дети быстро взрослеют… Она поплакала, но согласилась.

— Я хотела, чтобы мама с нами была.

— Да… Ну, проглотил чёрную, а наутро проснулся квазом… Тренировался, качался… Ел всё подряд, чтоб вырасти…На следующую перезагрузку пошёл уже полуящером… Мда… Пока уговаривал эту перепуганную семейку поверить мне… Короче, время прошло… И оказалось, что… Вы знаете, что из правила «один иммунный» бывают исключения?

Ванесса подтвердила:

— Да. Очень редко, но бывают.

— А тут два исключения. Я и Лизонька… Когда Нина начала обращаться, я таки насильно скормил ей жемчуг… Сутки просидели, ждали, пока жена полностью обратится и восстановится… И потом на пару с ней… Просто прорубились через толпу пустышей… А от руберов всяких сбежали… И пошло поехало… Каждые сто девяносто дней, я уходил в Пахтаабад… Сначала один… Потом жёны подключились… Многих вытащили… Но многих и потеряли…

Кваз надолго замолчал. Лизонька тоже понурилась.

— И долго это продолжалось? — спросила Бабка.

— Почти полторы тысячи дней… Четыре года непрестанной войны за семью… За дочку…

— Я представляю, какая это трагедия. Каждые двести дней своего ребёнка спасать… А потом?

— Потом я встретил знахаря. Он мне сказал, что я «слухач» и «портальщик»… А Лиза — «политик» и «ксерокс»… Вот… И мы решили всё это как–то применить… Начали тренироваться… Дочки начали патроны делать… С утра до ночи…

— Я хотела на «белую» заработать. Для мамы.

— Дак, это. Подожди… — задумалась Бабка, — а сколько ты дочерей вытащил?

— На сегодня — сорок семь.

— И все ксероксы?

— Да. Все… А мы, отцы, все «портальщики» и «слухачи». А вот у Нины разные дары. Раз на раз не приходится… Есть одна знахарь. Очень сильный… Мда… А на тот момент у меня четыре Лизоньки было… Вот она — первая. А остальные по номерам… Хм… Мда… Кроме меня ещё два Кости… Было… Они тоже решили квазами стать. Вместе дело пошло веселее… Но всё равно… Потери были… Те, первые мои дубли, погибли… Я искал портальные точки, из Карнаба в Пахтаабат… Два года искал, пока нашёл… Да! Нашёл!… Прямо из дома в тот ангар… Мы Лизу и Нину доводим до ангара, закидываем в портал, а сами… Один, кто–то должен остаться, держать портал. Верная смерть… А так — женщин в портал, а сами группой вручную пробиваемся. Хе–хе… По старинке… Вот…

Бекас отпил молока из бадьи, которую жена поставила ему вместо кружки.

— Один раз напоролись на муров… До портала не добраться… Я их отвлёк, а девочки с Восемнадцатым ушли… Меня ранили… Уходил по степи… Ночами… У меня зрение–то ночью лучше чем днём… Гнали, сволочи, как зверя… Загнали в Уйтак… Мне бы пожрать чего, так я бы их… Но рюкзак я не взял, а что–то искать не давали… Постоянно на хвосте сидели… Залез в дом… Думаю — ну всё, отбегался. Сил не осталось… Нашёл муки мешок, и две банки солёных помидоров. Съел… Ну и решил… Пропадите вы пропадом, уйду через портал… Хоть в космос… Сдохну, а вам в руки не дамся… А попал вот сюда… Повезло… И дорогу… Ну, то есть, координаты, запомнил… Тут кругом чернота… Кластер, вроде бы даже стаб, посреди моря тьмы…

Бабка удивилась:

— Вон оно как. То–то ты говорил о защищенном кластере.

— Да. В кластер попасть можно только через портал… Ну вот… Перетащил всех сюда… Поначалу «своих» выводил после перезагрузки в Уйтак, а потом уже в Кижу… Это наше село так называется — Кижа… А потом наладили портальное сообщение прямо из Пахтаабада… Сами видели… Мда… Так и живём…

Лизонька прижалась к боку кваза:

— А что, неплохо живём. А, папка? Мы же хорошо живём?

— Ну, да… Нормально… Вот только парней для Лизоньки нет… Большая уже, замуж пора…

Лиза смутилась:

— Папка! Ты опять за своё! Не нужен мне никто. Мне и без парней хорошо. Зачем они мне?

— Мда… Кхе… — тоже смутился Бекас.

Бабка тут же уловила коммерческую сторону вопроса:

— Слушай, а если мы вам парнишек будем поставлять, то это как, нормально? Не бесплатно, конечно…

— Нет, — отказался Бекас, — сейчас наша сила в отрезанности и отсутствии чужих людей. Здесь — только наша семья. Появится другой, неизвестно кто он, что замышляет… Опасно…

— Пропускать через ментата.

— У нас нет ментата.

— У нас два. Вон, Ванесса и Машенька. Машенька очень сильный ментат, может даже внушать. Установить принцип отбора и жёстко выбраковывать.

Бекас посмотрел на Лизу. Та подозрительно скривилась, пожала плечиками.

— Идея неплохая, — резюмировал кваз, — но надо подумать.

— Думай, думай. Мне кажется это выход. Не бесплатно, конечно… Да! Кстати! Об оплате. Ты обещал две «белых».

— Пошли ко мне домой, там расплачусь.

И они вышли из столовой.

Бекас жил с дочкой в типовом, ничем не выделяющемся, сельском домике, на два хозяина.

— Садитесь, — показал на диван, на софу и пару кресел хозяин, — я сейчас.

Он ушёл в другую комнату, забрякал ключами. Отпирал что–то. Вышел с ящичком, размером так, на литр. Поставил на журнальный столик и открыл.

— Выбирай.

Бабка ахнула. Да и все остальные рты раскрыли. Ящичек был полон белых жемчужин.

Кваз не дождался, когда Бабка сделает выбор, сам вытащил две штуки и положил их на полировку стола.

— В расчёте?

— Да… А где вы их берёте? Это же, сколько скребберов надо завалить, чтобы столько…

Лизонька усмехнулась.

— Подождите… — не унималась Бабка, — вы их, этих тварей, что — разводите? Или как–то с ними договариваетесь?

— Бабка, — притормозил её кваз, — ты задаёшь неприличные вопросы. Это наше «ноу–хау». И мы его раздавать никому не собираемся.

И тут Короткий вклинился в разговор:

— А если обмен. «Ноу–хау», на «ноу–хау».

Бекас посмеялся:

— Хе–хе–хе. Ты хоть представляешь, сколько стоит эта информация?

— Мы можем предложить информацию аналогичной стоимости.

Бабка заволновалась:

— Аркаша, ты про что?

— Я про электричество. Я смотрю — у них тут сплошь керосиновые лампы. Значит — электричества нет.

Тут уже Бабка возмутилась:

— Ты что?! Ты с ума сошёл?! Ты им своё, то есть, наше… Наше, понял! Наше изобретение отдашь?! Да ты хоть представляешь — сколько оно стоит!… Тысячу белых будет мало! Нет, Короткий. Мне такой обмен не подходит. Обменять такую информацию! На способ поимки скреббера! Извини, но это неравноценно и глупо… Нет! Я запрещаю.

Бекас заинтересовался:

— То есть, у тебя есть схема электростанции.

— Нет! — снова отрезала Бабка. — Никаких обменов!

Бекас намекнул:

— Никаких скребберов ловить не надо… И договариваться с ними — тоже…

Все долго молчали. Лизонька тревожно глядела на своего жуткого отца.

Наконец Бекас решился:

— Давайте выдавать информацию по частям. По порциям. Если у нас появится настоящее электричество, а не этот убогий, кривой ветряк на шесть вольт, то мы… Представляешь, Лизонька? Мы сделаем освещение, поставим доильные аппараты, понавезём техники, холодильники, электрические плиты, вентиляторы, фены в конце концов. Баки с постоянно горячей водой… Давайте порционно оценивать информацию.

Снова все умолкли.