Горячая точка

15:08. Галерея

Беклемешев все же не удержался, заскочил в информационный отдел, полюбопытствовал. Вполне понятно, почему у него окончательно испортилось настроение.

На протяжении всего пути от Лубянки до «Останкино» он молчал, обдумывая сложившуюся ситуацию, и только под конец спросил Балкова:

— Володя, ты не в курсе случайно, кто из наших имеет близкие контакты с прессой?

— Шутишь? — тот засмеялся. — Никто. Любой, кого ни возьми, эту пишущую братию терпеть не может. А в чем дело?

— У нас произошла утечка информации, — ответил Беклемешев.

Он в двух словах рассказал о выпуске новостей.

Балков хмыкнул озадаченно, задумался и наконец спросил:

— А ты уверен, что это наши? Может, Третьяков за своими не уследил и решил перевалить с больной головы на здоровую?

— Не похоже, — ответил Беклемешев. — В программе новостей прошел не один «закрытый» факт, а два. Нападение на колонну — раз и похищение замминистра — два. Так что случайности исключены. Причем Министерство обороны, а значит, и Третьяков, меньше всех заинтересованы в огласке. Это ведь на их колонну напали. Их документы похитили. И ссылка на нашего сотрудника: «достоверный источник». Какой источник более «достоверно» поведает о делах управления, чем непосредственный сотрудник этого управления? Опять же, речь в репортаже шла о нас. О наших версиях, о наших предположениях. Так й сказано было: «Следственная бригада склонна полагать, что нападение на колонну и взрыв — дело одних рук».

— А мы склонны так полагать? — усмехнулся Балков.

— Склонны, склонны, — ответил Беклемешев. — Я склонен. Только никому об этом пока не говорил.

— Вот и не говори, а то еще решат, что это ты болтаешь.

— Уже решили. Третьяков и решил.

— Да, — Балков усмехнулся. — Он — парень ушлый. Проглотит вместе с потрохами, не поморщится.

Разговор сам собой скомкался и сошел на нет. Тем временем колонна миновала оцепление и свернула на Новомосковскую. За окнами замелькали фигурки солдат, снайперов, милиции. «Волга» и микроавтобусы остановились у главных ворот. К машине сразу же подошел милиционер, козырнул:

— Добрый день, сержант Зима.

— Майор Беклемешев, ФСБ, — ответил майор, демонстрируя документы. — Где ваш старший?

— Временный штаб расположен вон в том «рафике», — указал сержант.

— Хорошо, занимайтесь своим делом.

Балков посмотрел в сторону башни и прокомментировал:

— Отличное место. Просто так не подступиться. — Подумал чуть-чуть и добавил: — А если мы не ошиблись и террористы — профессионалы, тогда не подступиться вообще никак.

Из неприметно-серого фургончика вышел низенький, взъерошенного вида мужчина лет пятидесяти, внешне похожий на драчливого воробья, страдающего похмельем. Тишайший человек, между прочим. Это был специалист из отдела акустического проникновения. Он морщился от яркого света и старательно заворачивал в плащ хлипкое тщедушное тело.

— Пошли, — позвал Беклемешев, направляясь к указанному сержантом микроавтобусу.

Балков и акустик заторопились следом.

Открыв дверцу, они забрались в салон, поздоровались с сотрудниками МВД, кивнули Третьякову. На недоуменный взгляд эмвэдэшного полковника Балков цыкнул зубом и неопределенно шевельнул бровью. Тот понял как надо: «Ну не любят друг друга силовики. Понятное и вполне обыденное явление».

— Майор, — вдруг спокойно, без малейшей тени неприязни, произнес Третьяков, — наши эксперты закончили работать с телом сержанта. Очевидно, на стоянке была взорвана вакуумная бомба с газовоаэрозольным наполнителем. В качестве взрывателя подрывник использовал таймер, аккумуляторную батарею и тротиловую шашку. Схема в принципе не сложная, но наши эксперты утверждают, что изготовил и установил адскую машинку военный.

— Из чего они сделали подобный вывод? — поинтересовался Беклемешев, стараясь выдерживать максимально дружелюбный тон.

— Некоторые характерные особенности в цепи подключения позволяют сделать подобный вывод. Плюс то, что человек разбирается в военных боеприпасах. И не просто разбирается, а досконально. Ведь выбрали террористы не тротил и не пластит, которые куда как проще достать и которые не требуют особо осторожного обращения. И, наконец, сама бомба. Причем экспериментальная модель. Мы, кстати, сейчас выясняем ее происхождение, но это надолго, потому что она пришла из какой-то «братской» республики… Свои мы уничтожили еще несколько лет назад.

— А как быть с собакой? — спросил Беклемешев.

— С какой собакой? — удивился Третьяков.

— С трупом собаки. Насколько я помню, шерсть на ней осталась цела. Как и волосы у погибшего сержанта. Это совершенно не вписывается в схему действия бомбы.

— На сержанте в момент взрыва был головной убор. Это удалось установить по специфичным повреждениям кожного покрова. А шерсть на собаке сгорела полностью.

— Сгорела?

— Ну да, — подтвердил полковник. — От ушей и до кончика хвоста.

— Но я собственными глазами видел...

— Да нет же, шерсть сгорела, уверяю вас. Мы увозили труп, и я тоже хорошо разглядел его. Вам просто показалось.

— Ну, может быть, — нехотя согласился Беклемешев. — Хотя... Ладно, потом выясним. Давайте обсудим сложившуюся ситуацию. Сколько человек в башне?

— Примерно двести двадцать заложников и не менее пятнадцати террористов, — торопливо ответил Детяткин.

— Удалось установить расположение огневых точек?

— Пока нет. Мы решили повременить до вашего приезда.

Беклемешев повернулся к звуковику:

— Олег Юрьевич, необходимо прослушать каждый этаж и установить точное местонахождение каждого террориста.

— Хорошо, Зиновий Ефимыч, — ответил тот.

— А пока стоит послать парламентера. Не нужно понапрасну нервировать этих сволочей.

— Подобрать подходящего человека? — спросил Детяткин.

— Нет. Я пойду сам. — Беклемешев откинул полу пиджака, вытащил из кобуры пистолет, из кармана документы и положил на стол. — Дело, в любом варианте, теперь официально переходит в юрисдикцию Антитеррористического центра и Антитеррористической комиссии. Наши специалисты заснимут переговоры и запишут голос террориста. Возможно, удастся установить его личность. Вычислим имена-фамилии — появится лишний козырь в переговорах. Попробуем построить их тактику, исходя из личных качеств старшего группы.

— Да, в этом есть смысл, — согласился Третьяков.

Беклемешев поднялся и шагнул к выходу, у дверей повернулся, скомандовал Балкову:

— Володя, позвони пока в управление, узнай, нет ли свежей информации у Сергеева и Сытина.

— Хорошо, — ответил тот.

— Дмитрий Гаврилович, — Беклемешеву с трудом дался спокойный тон при обращении к Третьякову. — Я буду вам благодарен, если вы совместно с товарищем полковником, — кивок на Детяткина, — и товарищем капитаном пока составите список двух штурмовых групп.

— А разве штурм будет осуществляться не вашими группами? — удивился Третьяков.

— Очевидно, «Альфой», хотя окончательное решение о необходимости штурма и о составе групп будет принимать Антитеррористическая комиссия и сводный штаб, — подтвердил Беклемешев. — Но, так или иначе, потребуются группы поддержки.

— Правильно, мои парни будут рисковать головами, отвлекая террористов, а «альфовцы» повесят медали на грудь, — буркнул капитан-спецназовец.

— От меня-то вы чего хотите? — жестко поинтересовался Беклемешев. — Чтобы я послал на штурм именно вашу группу? У меня нет полномочий отдавать подобные приказы.

Беклемешев открыл дверцу и выпрыгнул на улицу. Налетевший порыв холодного ветра заставил его поежиться. Он сунул руки глубоко в карманы и быстро зашагал к галерее.

В «рафике» Детяткин поднял рацию:

— Всем постам, внимательно наблюдать за окнами башни.

— Лишнее, — прокомментировал Третьяков. — Они не станут стрелять в парламентера. Им необходимо передать требования.

— На всякий случай, — ответил милиционер. — Да и для людей полезнее. Чтобы не расслаблялись.

— Ну, если только за этим, — хмыкнул Третьяков и повернулся к окну.

Беклемешев миновал ворота, прошел мимо пустынного экскурсионного корпуса и оказался у крытой галереи. Громада башни, ее незыблемость и обособленность лишь усилили общее ощущение заброшенности. Казалось, теперь она НАД миром, НАД городом, холодная, неприступно-надменная. Перед тем как вступить в галерею, Беклемешев остановился и посмотрел вверх. И вновь на него накатила ирреальная тревога. Майор не смог бы объяснить своего чувства словами, ибо оно лежало за гранью рационального человеческого мышления. Что-то свыше, почти мистическое. Он словно смотрел на ящик Пандоры, долгие годы копивший в себе зло и наконец выпустивший его наружу. Башня, как черная колдунья, наблюдала за делом своих рук.

Майор вздохнул. Никогда она ему не нравилась. И раньше-то в нее не ходил, а теперь так и подавно не пойдет.

Чтобы сделать первый шаг, ему понадобилось буквально переступить через себя. Преодолеть тот невидимый, но, наверное, знакомый каждому барьер, который отделяет надвигающуюся беду от беды уже пришедшей.

Он зашагал вперед, внимательно глядя на вход. От мысли, что на него сейчас направлены автоматные стволы, готовые каждую секунду изрыгнуть сотни стальных кусочков смерти, Беклемешев ощущал неприятную пустоту под желудком.

Уже проходя через сигнальный турникет первого КПП, майор увидел, как раскатились створки одного из лифтов и в холл вышел высокий, отлично сложенный парень. Одет он был в обычную полевую форму и армейские бутсы. На голове черная вязаная маска-чулок. На плече — короткий мощный «вал».

Террорист спокойно прошагал через холл, миновал узенький застекленный предбанник и толкнул дверь, ведущую на улицу.

— Ближе не подходить! — крикнул он, предостерегающе поднимая руку. — Оставайтесь там!

Беклемешев остановился у самого КПП и огляделся. Подъездная дорога и третий КПП отсюда как на ладони. Из башни террористы не смогут увидеть их полностью, поскольку обзор им перекрывают широкие «ноги»-опоры, но этого и не требуется. Те, кто «засел» наверху, отлично контролируют и то, и другое. Стрелки, занявшие позиции на первом этаже, — добивающие. Их задача — уничтожать тех, кто прорвется к самой башне.

Террорист передвинул оружие на грудь, положил палец на спусковой крючок и, внимательно посматривая по сторонам, пошел к Беклемешеву. Остановился в метре, поинтересовался равнодушно:

— Что надо?

— Мне поручено выяснить ваши требования, — спокойно ответил майор.

Два безразличных человека, встретившиеся и говорящие в силу необходимости.

— А-а, ну валяй, выясняй. Только учти, тебя держат на мушке.

— Знаю. Что вы хотите?

— Десять миллионов долларов, — просто ответил террорист. Затем он достал из кармана сложенный лист и принялся читать: — Кроме того, должен быть организован телемост, на который вы пригласите: Президента; министра обороны на декабрь девяносто четвертого года; министра внутренних дел на декабрь девяносто четвертого года; командующего внутренними войсками на декабрь девяносто четвертого, занимающего теперь пост министра внутренних дел; председателя правительства; руководителя администрации Президента на декабрь девяносто четвертого года; директора Федеральной службы безопасности на декабрь девяносто четвертого года и на май девяносто шестого. Всего восемь человек. Мы собираемся задать им несколько вопросов. Остальные требования вы узнаете после того, как будут выполнены эти.

— Ничего себе задачка, — хмыкнул Беклемешев,— На то, чтобы собрать десять миллионов долларов, нам понадобится время.

Его как-то сразу «отпустило». Он понял если и не все, то многое. И из этого многого одно было поистине бесценным: он понял, КАК и О ЧЕМ разговаривать с террористами.

— А я что, сказал, чтобы ты вытащил их из кармана? — Парень пожал плечами.

— Вопрос с деньгами можешь считать решенным. Со вторым, врать не стану, дело обстоит куда сложнее, — протянул майор. — Надеюсь, ты понимаешь, что я не правомочен приказывать высшим лицам страны.

— В списке только три высших лица, — возразил террорист и усмехнулся ернически. Сквозь маску смешок звучал глухо, как через вату. — Остальные пятеро давно получили пинка под ж...у. Если в течение часа мы не получим положительного ответа, то подключимся к передатчику и продублируем наше требование на всю страну, благо возможность есть, а потом станем расстреливать заложников. Пусть наши люди полюбуются на «мудрых и справедливых». А начнем мы, ясное дело, с этого жирного м...ка.

— Кого ты имеешь в виду? — прищурился Беклемешев.

— Заместителя министра обороны, конечно. Кого же еще, — тон террориста стал напряженным. — Ну а после расшлепаем и остальных. Пятнадцать минут — заложник, пятнадцать минут — заложник. Дошло?

— Вполне. За час нам не успеть. Надо созвониться со всеми указанными вами лицами, договориться, организовать студию, операторов.

— Я не сказал: организовать телемост в течение часа. Я сказал: получить положительный ответ. Телемост пойдет в лучшее эфирное время. Вечерком, когда все с работы придут. Пусть смотрят.

— Все равно. Час на согласование — это слишком мало.

— Это твои трудности, — равнодушно пожал плечами тот.

— Нам не успеть.

— Захочешь — успеешь. У этих... телефончики прямые, дозваниваться не надо. Трубочку снял — и пожалте, чирикай на здоровье.

Спорить было бесполезно.

— Хорошо, мы попробуем, — ответил Беклемешев, понимая всю абсурдность данного заявления и тем не менее не желая раздражать террориста.

— Попробуй, попробуй.

— Теперь насчет заложников.

— Живы-здоровы, — отрубил парень. И добавил: — Пока. Как пойдет дальше, зависит от вас.

— Среди заложников много женщин и детей, — терпеливо продолжал Беклемешев. — Ты не производишь впечатления уголовника, тем более «отмороженного». Зачем вам дети? С ними всегда куча проблем. Истерики, слезы. Вам нужна лишняя головная боль? Отпустите их. Мы не станем рисковать жизнью заложников. Даже если их останется не двести, а двадцать. Даже если всего двое.

— Да уж, — недобро хмыкнул террорист. — В Первомайском вы это наглядно продемонстрировали.

— Первомайское — трагическая ошибка.

— Это, — террорист указал на башню, — тоже ошибка. Только не наша, а ваша.

— Ладно. Я так понимаю, ты — солдат?

— Может быть.

— Тогда давай уж начистоту. Может, не стоит втягивать женщин и детей в мужские игры? Что же вы за солдаты, мать вашу, если за спины баб да детей попрятались?

— Мы? — напрягся террорист. — Попрятались за бабские спины?

— Не нервничай. Докажи лучше, что вы настоящие солдаты. Отпусти детей и женщин.

Несколько секунд террорист смотрел на Беклемешева в упор, и в прорезях маски страшно поблескивали его темные глаза. Наконец он выпрямился, выдохнул и... засмеялся.

— Блин, а ведь зацепил. Ей-богу, зацепил.

— Ладно, — продолжал напористо майор. — Если уж для вас так важно сохранить определенное число заложников, мы можем обменяться.

— Обменяться? — Террорист снова засмеялся. — Что на что? Детей на жвачку?

— Ну зачем так? Допустим, на взрослых.

— Мы что, похожи на дураков?

— Нет, — честно признался Беклемешев.

— Тогда чего ж ты мне лапшу на уши развешиваешь? — Он посерьезнел. — Короче, так. Детей в обмен на баксы. Насчет женщин тоже подумаем. Кстати, не вздумайте штурмовать башню. Мы заложили в шахту почти килограмм тротила. Вы не успеете моргнуть, а башня уже завалится и заложники разлетятся, как птички, в разные стороны.

— И вы тоже, — заметил Беклемешев.

— И мы, — ответил террорист. — Что поделаешь. Видать, судьба у нас такая — умирать. Короче, ты понял. Деньги и телемост. Как договоритесь с «высшими лицами» — сообщи. Мы назовем остальные условия.

— Хорошо.

— Все.

— Нет, не все. Каковы гарантии того, что вы действительно отпустите заложников, когда ваши требования будут удовлетворены?

— А ты пригласи наблюдателя от ОБСЕ, пусть он проконтролирует, — террорист усмехнулся. — Все, закончили базар. Как соберете деньги — шли телеграмму.

Он повернулся и пошел к башне. Дверь за ним захлопнулась. Беклемешев несколько секунд стоял, наблюдая, как парень идет к лифтовым дверям, на ходу доставая из кармана рацию. Вот он беззвучно сказал что-то и тут же снова спрятал пенальчик в карман.

Беклемешев дождался, пока террорист войдет в лифт, и только потом направился к стоящим у ворот машинам. Честно говоря, он и не надеялся, что разговор получится настолько плодотворным. Сам того не желая, террорист выложил гору информации. Узнай его командир о том, как именно подчиненный провел «передачу требований», наверняка голову бы оторвал.

Впрочем, не ему, майору, жаловаться. Для него-то все складывается как нельзя удачнее, чего никак не скажешь о террористах.

Он подошел к «РАФу», возле которого нервно курил потасканный, открыл дверцу и забрался в салон.

Третьяков, Детяткин и капитан-спецназовец сидели вокруг небольшого магнитофона, на котором крутилась кассета с записью разговора. Чуть в стороне устроился звуковик. Олег Юрьевич делал какие-то пометки на листе бумаги.

Услышав щелчок замка, все повернулись к двери.

— Молодец, майор, — похвалил Третьяков и улыбнулся. — Классический вариант разговора. Молодец, — он указал большим пальцем себе за спину, туда, где за окном маячила башня. — А этот парень мало того что дилетант, еще и лох, каких мало.

Беклемешев подсел к столу, снял фуражку, утер пот со лба. Волновался все-таки, хотя и храбрился.

— Более того, — сказал он. — Эти ребята — военные. Нападение на колонну их рук дело.

— Это мы слышали, — подтвердил Третьяков.

— Плюс к тому, все они принимали участие в чеченском конфликте. Их требования как нельзя ясно говорят об этом. Между прочим, у террориста, с которым я разговаривал, на груди слева дырочка от орденской планки. Далее. Штаны от комбеза хоть и чистые, но далеко не новые. И носили их куда дольше, чем куртку. Окончание чеченской кампании приходится на август. Жара. И вот еще что, по меньшей мере двоих наших террористов видели посетители и кассирша. Надо опросить всех, кто еще не успел разбежаться.

— Думаешь, они пришли легально? — заинтересовался Балков.

— Не сомневаюсь. Если бы террористы подъехали к третьему КПП на грузовике, то парни с первого поста неизбежно заметили бы их. Существовал определенный риск, что, заметив подходящих со стороны башни людей, охрана насторожится. А вот с третьего КПП увидеть то, что творится внутри первого, практически невозможно. Охрана сидит полубоком. Террористам прямой расчет захватить сначала первый КПП, а затем уже заняться остальными. В любом случае пришли они со стороны экскурсионного корпуса, скорее всего под видом обычных туристов. Наверняка даже «пристали» к какой-нибудь группе. В толчее внимание рассеивается, охрана обратила бы на них меньше внимания, чем если бы они заявились в гордом одиночестве.

Детяткин, тяжело пыхтя — тесновато ему здесь было, — протопал ко входу, приоткрыл дверь и крикнул кому-то:

— Сержант! Быстро к оцеплению, доставь эвакуированных из экскурсионного корпуса сюда. Возьми еще пятерых ребят и опросите всех, до последнего. Террористов — двоих или троих — должны были видеть. Особенно кассирша и самая первая, не попавшая в башню группа. С нее и начните. Действуй.

Он присел на узенькое сиденье прямо у двери, достал платок, промокнул пухлую шею.

— Ну, и последнее, — добавил Беклемешев, пережидавший словесную атаку эмвэдэшника. — Есть вероятность, что кому-то из этих парней-террористов уже выписывалась «похоронка». Правда, это не точно, — тут же оговорился он.

— На чем базируется ваше предположение? — заинтересованно спросил Третьяков.

Беклемешев нажал кнопку магнитофона, отыскал нужный кусок записи.

— Вот, слушайте.

В динамике всплыл приглушенный маской голос: «...как птички, в разные стороны». Затем беклемешевское: «Вы тоже». Короткая пауза и ответ: «Мы тоже. Что поделать. Видать, судьба у нас такая — умирать. Короче, ты по...» Беклемешев нажал «стоп».

— Ну и что? — спросил капитан-омоновец. — Я лично не понял. Чего здесь такого-то?

— Он сказал: «умирать», — пояснил Третьяков.

— Ну и что? — продолжал недопонимать капитан.

— Фраза: «Видать, судьба такая — умирать» — предполагает гибель в будущем. Фраза же, сказанная террористом, скорее подразумевает какой-то факт из их общего прошлого, — «разжевал» Третьяков, глядя на капитана. — Понятно?

— Теперь понятно.

— Хотя, конечно, нуждается в проверке, — добавил Детяткин.

— Жаль только, что эта информация слишком абстрактна, — добавил Третьяков. — Вряд ли мы сумеем ею воспользоваться. Кто погиб? Один человек? Два, три? Действительно погиб или впоследствии оказался жив? Я, разумеется, могу позвонить в Центральный архив министерства, они поднимут личные дела всех погибших солдат и офицеров, но это займет кучу времени и заведет нас в тупик. Предположим, мы получили список, — и что? Будем раскапывать каждую могилу? Устраивать эксгумацию трупов? Официально в чеченской кампании погибли пять тысяч военнослужащих различных родов войск. Всех раскопать — работы года на два. Единственное, что тут реально можно сделать, — поднять дела по людям, числившимся ранее погибшими, но нашедшимся среди живых, демобилизованным и вставшим на воинский учет по месту прописки. Особо выделим орденоносцев. Это, пожалуй, все.

— Хоть так.

— Хорошо. Пойду позвоню, распоряжусь, — Третьяков поднялся и выбрался из «РАФа».

Беклемешев покосился на звуковика, все еще вычерчивающего на листе схемы.

— Олег Юрьевич, у вас что-нибудь важное?

— Жду очереди, — Скупо усмехнулся тот. — По данным акустического проникновения, террористов ориентировочно двадцать один человек, — он протянул схему. — Настаиваю, ориентировочно. Позывные, соответственно, с Первого по Девятнадцатый, плюс двое — Остров и Маяк. Остров — главный. Один раз к нему обратились: «Товарищ капитан».

— Это информация для Третьякова, — сказал Беклемешев.

Детяткин кивнул:.

— Я передам ему.

— Двое, номера тринадцатый и четырнадцатый, в общей перекличке не участвовали, — продолжал акустик. — Засечь Маяк мы тоже не смогли, хотя слышали, как его вызывал Остров. Очевидно, именно эти трое охраняют заложников. В каком помещении и на каком этаже, пока установить не удалось.

Беклемешев взглянул на схему. Звуковик толково, хотя и схематично, вычертил план башни и крестиками отметил на нем расположение каждого террориста, подписав рядом позывные.

— На шестой площадке тоже?

— Да. Но там люк с этой стороны. Противоположную сторону террористы контролируют только со смотровой площадки. Это самая высокая точка.

— Отлично. Продолжайте прослушивание.

Дверь открылась, и в салон забрался Балков. Остановился, согнувшись в три погибели.

— Ну и что? — спросил легко, словно и не о террористах речь шла, а о походе в кино. Он же, Балков, просто отлучился на пару минут по нужде и пропустил общее решение.

— Ничего, — отрезал Беклемешев. Несмотря на общее дело, ему не хотелось обсуждать сугубо служебную информацию при остальных. — Ты в управление позвонил?

— А как же. У ребят что-то наклюнулось, но темнят, черти.

Умница. Сразу лишние вопросы со стороны «смежников» побоку. Что тут спросишь, если темнят. Почему? А из вредности. Они у нас такие. У-у-у.

Беклемешев повернулся к звуковику:

— Олег Юрьевич, мы сейчас поедем в управление, если хотите, можем ваши записи отвезти в лабораторию. Пусть специалисты над ними поколдуют.

— Да-да, — тот поднялся. — Буду признателен.

— Отдайте Володе, а я пока схожу выясню, что там со свидетелями.

Звуковик и Балков вышли. Детяткин и капитан молча наблюдали за Беклемешевым, словно ждали убедительных объяснений по поводу столь спешного отъезда. Понимали, конечно: вовсе не в темнящих ребятах дело.

Майор же ощущал некоторую неловкость. Как будто соврал принародно и был пойман на собственном неумелом вранье. Наверное, ему с самого начала следовало объяснить, что он, майор, занимается не разработкой плана штурма и освобождения заложников, а похищением людей и установлением личности террористов, даже применительно не к захвату башни, а к нападению на колонну. Он здесь только поэтому.

Новоиспеченная команда распадалась, а ведь уже возник между ними какой-то контакт. И даже «расстановка фигур» произошла. Собрались, обсудили ситуацию, сделали часть работы, которую так или иначе пришлось бы делать, но другим людям и чуть позже. Теперь же... А что теперь? С минуты на минуту прибудут парни из Антитеррористического центра и начнут устанавливать свои правила. Наверняка и Детяткина, и Третьякова, и иже с ними мягко попросят не мешать. А им снова придется искать свое место в команде, даже не зная наверняка, есть ли оно. Его, Беклемешева, вины в этом нет, но... почему же так погано на душе?

— Я подъеду через пару часов, — сказал он, сам не понимая, зачем говорит. То ли извинялся, то ли подбадривал. А зачем подбадривать? На нем что, свет клином сошелся, что ли? Глупо.

Беклемешев поспешно приоткрыл дверь, вышел и, только оказавшись на улице, вдохнул наконец полной грудью. С ним сегодня явно происходило что-то не то. Что-то непонятное и поэтому тревожащее. Он, как зверь, ощущал приближение беды. Различал не слышимый пока никем гул набата.

— Это депрессия, — пробормотал майор тихо. — Пора на отдых. — Все еще продолжавший курить потасканный встрепенулся, каркнул вопросительно:

— Простите?..

— Это я не вам, — ответил Беклемешев. — Это я себе.

— Ах, себе, — будто переспрашивая, произнес потасканный и затянулся торопливо.

— Да.

Майор подумал пару секунд, потом тоже закурил и пошел мимо неподвижных, как статуи, снайперов к оцеплению.

Идти пришлось далеко, оцепление отодвинулось уже к Аргуновской улице. Шестеро милиционеров, возглавляемые тем самым сержантом, что встретил Беклемешева у машины, опрашивали «несостоявшихся экскурсантов» и сотрудников экскурсионного бюро. Толпа собралась весьма внушительная. Впрочем, стоило ли этому удивляться? Люди всегда, во все времена, были жадны до зрелищ. Им наплевать на возможную опасность, когда речь идет о подобных происшествиях. Стоят, охают-ахают, закатывают глаза от ужаса, а все равно не уходят.

— Сержант, — позвал Беклемешев.

Тот оторвался от записей, кивнул и, сказав что-то пожилому мужчине-свидетелю, подошел:

— Здравь желаю, товарищ майор.

— Так виделись ведь уже, — улыбнулся натянуто тот. — Как дела? Есть что-нибудь путное?

— В основном никто террористов не заметил, а если и заметили, то не запомнили. Последних посетителей мы отсеяли сразу, — сержант полистал протоколы опроса. — Кассирша дала хорошие описания. Говорит, террористов было трое. Она бы на них внимания не обратила, но они билеты взяли без посещения ресторана, вот и заметила.

— А при чем здесь ресторан?

— Она сперва решила, что это бандиты. «Шестерки». Но те обязательно билеты берут с посещением ресторана. Шикуют.

— Вон как, — Беклемешев усмехнулся. — Дай-ка мне ее показания.

— Пожалуйста, товарищ майор, — сержант вытащил из стопки листов нужный, протянул.

Беклемешев принялся читать. Судя по протоколу, кассирша была девушкой на редкость внимательной. Описания оказались толковыми, четкими, с сочными деталями.

— Отлично, — прокомментировал Беклемешев.— Она еще не ушла?

— Нет. Мы не стали никого отпускать. Подумали, вдруг вы лично захотите побеседовать.

— Правильно подумали. Где она?

— Во-он. Справа от оцепления. С администратором разговаривает. Видите?

— Вижу, — ответил майор.

Кассирша — невысокая симпатичная девица, похожая на студентку-старшекурсницу, стояла чуть в стороне от остальных служащих, с виноватым видом выслушивая нравоучения чернявого администратора.

Беклемешев направился к ним, поздоровался, представился. Его звание и место работы подействовали на администратора почти шокирующе. Тот как-то сразу сник и пробормотал горестно:

— Ну вот. Что я говорил?

Не обращая внимания на стенания чернявого, Беклемешев повернулся к кассирше:

— Маша, вам придется проехать с нами.

— Зачем? — Девушка побледнела, но держалась твердо.

— Ваши показания отличаются редкой точностью, — объяснил майор. — Мы хотели бы попросить вас помочь в составлении фоторобота.

— Я уже дала описание.

— Описание — одно, а фоторобот — совсем другое, — терпеливо возразил Беклемешев. — У всех ведь разное видение. Не волнуйтесь, это не займет много времени.

— Поезжайте, Машенька, — торопливо пробормотал администратор. — Поезжайте.

Еще немного, и он бы добавил: «От греха подальше. И увозите этого гэбэшника». Впрочем, майор не обижался. На что? Гэбэшник — он гэбэшник и есть.

— Хорошо, — вздохнула обреченно девушка. — Где ваша машина?

— На стоянке, перед башней, — кивнул Беклемешев.