Горячая точка

17:48. Улица Петровка

Лаборатория была очень похожа на свою фээсбэшную сестру. Те же столы, та же аппаратура. Та же белая стерильность, острый медицинский запах фармакологии и похожие на привидений люди в белых халатах.

— Заходи, заходи, — подбодрил Беклемешева Федулов, открывая дверь, и тут же позвал: — Егор, это тот самый товарищ из ФСБ, для которого наши парни сегодня полдня по подземельям шатались.

В общей тишине голос прозвучал неуместно громко.

Егор, высокий, худой, невероятно серьезный тип в золоченых очках, подошел, протянул руку:

— Шилов. Егор Александрович.

— Беклемешев Зиновий Ефимович, — представился майор, пожимая тонкие нервные пальцы.

— Заходите, мы уже закончили.

Эксперт провел гостя к столу, на котором были разложены трупики крыс. Некоторые из них оказались расчленены, у других только взрезан живот. Третьи вообще остались целыми.

— Смотрите, — Шилов указал на один из трупиков. — Их там было очень много. Больше трех десятков. Вы не брезгливы? Нет? Тогда наклонитесь поближе, я вам покажу кое-что очень и очень необычное. Во всяком случае, я с таким сталкиваюсь впервые.

Беклемешев наклонился настолько низко, что едва не коснулся трупика носом.

— Чувствуете запах? — поинтересовался эксперт.

— Нет.

— У вас недостаточно тонкое обоняние. Пахнет запеченным мясом.

— Запеченным? В каком смысле?

— В прямом. Не зажаренным, а именно запеченным.

— И что?

— Смотрите дальше, — Шилов раздвинул ткани на животе зверька, и Беклемешев увидел неестественно белые внутренности. — Видите? У этой особи пропеклось все. От кожи до внутренностей, но волосяной покров совершенно не пострадал. Не правда ли, это не слишком напоминает последствия обычного взрыва.

— Я бы сказал, вообще не напоминает, — согласился Беклемешев. — На какой глубине нашли этих крыс?

— Пять метров.

— Мои парни вообще туда не полезли бы, — вступил в разговор Федулов, подходя ближе, — но я их уговорил. И вот результат, — он кивнул на крыс, сморщился брезгливо. — Фу, терпеть не могу этих тварей.

— Пять метров? — Беклемешев не поверил своим ушам.

— Вот именно, — подтвердил эксперт. — Странно, не правда ли?

— Вам не удалось установить причину смерти?

— Как вам сказать.

Шилов и Федулов почему-то переглянулись.

— В чем дело? — спросил Беклемешев. — Что такое?

— Боюсь, наше заключение покажется вам невероятным. Дело в том, что эту крысу, — эксперт постучал по тельцу скальпелем, — как и три десятка других крыс, запекли при помощи... микроволновой печки.

— Вы шутите? — Беклемешев неуверенно улыбнулся, не зная, как реагировать на подобное сообщение. — Вы хотите сказать, что какой-то тип ходит по водосточным колодцам, ловит этих тварей и засовывает их в микроволновую печь?

— Вы меня неправильно поняли, — покачал головой эксперт. — Разумеется, нет. Все эти крысы обнаружены в зоне поражения взрыва. Понимаете? К тому же в тоннеле оказалась оплавлена изоляция практически всех коммуникационных кабелей. На некоторых нам пришлось даже вырезать железную оплетку. Все, заметьте, абсолютно все кабели повреждены на одном участке и на одну длину.

— И кабели тоже укладываются в эту зону, так? — выпрямился Беклемешев.

— Совершенно верно.

— То есть, иными словами, существует гигантская СВЧ-печь, которая и поджарила этих крыс?

— Не совсем, — Шилов снял очки и принялся методично протирать стекла салфеткой. — Видите ли, ни одно из известных мне устройств, работающих на основе излучения волн сверхвысокой частоты, даже теоретически не способно выпустить за секунду волну подобной мощности. У бытовой микроволновой печи на эту работу ушло бы минут двадцать — двадцать пять. Теперь вообразите, какой мощностью должен обладать излучатель, чтобы за долю секунды «выплеснуть» импульс, способный не только запечь этих милых зверьков, но и расплавить резину на колесах машин, раскалить кузова автомобилей, сжечь покрытие внутри салонов, проникнуть на пять метров под землю и расплавить кабели. Как-то это сделано, но как, я не приложу ума.

— Скажите, — прищурился Беклемешев, — а можно ли передать волны сверхкороткой частоты при помощи спутника?

Шилов задумался, водрузил на нос очки, пожал плечами.

— Вероятно, как и все другие радиоволны. Хотя я бы не поручился за достоверность ответа. Вам лучше проконсультироваться у специалиста, хорошо разбирающегося в физике. Волновые передатчики вне сферы моей компетентности.

Эксперт скупо улыбнулся. Он вообще был не очень щедр на эмоции.

— Спасибо, — поблагодарил его Беклемешев. — Это очень ценная находка.

— Не за что. Вам лучше поблагодарить людей, нашедших этих крыс.

— Обязательно, — кивнул майор.

— У нас сегодня еще одна находка, — сказал Федулов, когда они вышли из лаборатории в коридор. — К взрыву, правда, она не имеет отношения, и, может быть, вообще тебе не интересна, но я так подумал: трупы военнослужащих у нас находят не часто, а твое дело, похоже, как-то связано именно с армией... Скажу, думаю.

— А что с ним случилось?

— Нашли три часа назад в отстойнике Савеловского вокзала. В электричке. Тринадцать ножевых ранений. Четыре смертельных. Хулиганье, похоже. Искромсали так, что страшно смотреть.

— А-а-а, нет, спасибо. Хулиганы — это не по нашей части.

— Я так и подумал, — кивнул Федулов. — Но решил, скажу на всякий случай. Может, заинтересуешься, удастся верный «висяк» сплавить, — он засмеялся. — Этих хулиганов теперь уже и не найдешь, а у нас показатели испорчены. Начальство доставать начнет, — эмвэдэшник выдержал для приличия паузу, вздохнул. — Представляешь, каково родителям? Отправили, называется, сыночка в армию. Выполнил почетную обязанность, твою мать, — он вдруг перешел на деловитый тон. — Может, чайку попьем, а?

— Нет, спасибо, тороплюсь, — ответил рассеянно Беклемешев. — Сытин не звонил?

— А должен был?

— Я попросил, чтобы он мне сюда звякнул.

— Нет, не звонил, — Федулов хохотнул раскатисто. — Вот видишь, Сытин твой позвонить должен. Пойдем попьем чайку-то. Заодно и звякнешь ему. Ты ведь знаешь этих разгильдяев. Им же мало указания подробные дать, разжевать и в рот положить, надо еще в спину подталкивать, иначе копаться будут целый день.

— Ну пошли, пошли. Уговорил, — согласился Беклемешев.

Он исходил из чисто практических соображений. Во-первых, позвонить Сытину действительно не мешало бы, а во-вторых, у него с самого утра не было во рту маковой росинки. Пообедать не успел, в буфет заскочить тоже. Сергееву вон пообещал купить чего-нибудь пожевать, так и не купил. Стыдно.

Они прошли в федуловский кабинет. «Хозяин» включил электрический чайник, достал из стола пачку «Дилмаха», чашки, коробку рафинада. Из пузатого старомодного портфеля извлек пакет с бутербродами.

— «Докторская», — сообщил доверительно. — Любишь «Докторскую»? Я обожаю. Другие вот обожают салями или сервелат, а я «Докторскую» люблю. Всегда жене наказываю, как в магазин идет: «Купи обязательно полкило «Докторской». Присаживайся. Сейчас чаек заварится, поедим. — Придвинул телефон. — Позвони вот пока.

— Спасибо, — Беклемешев снял трубку, набрал номер. — Дежурный? Оперотдел «Тройка». — К телефону подошел Балков. — Володя? Привет. Беклемешев. Андрей там? Нет? Он ничего для меня не оставлял? Оставлял? Хорошо. Сейчас, погоди, я ручку и бумагу возьму. — Беклемешев жестом показал Федулову: «Ручка есть?» Тот с готовностью протянул лист и ручку. — Диктуй.

— Значит, та-ак, — начал диктовать Балков. — Воробьев Валерий Яковлевич. Пятьдесят четвертого года рождения. Уроженец города Москвы. Родители: Воробьев Яков Антонович и Воробьева Людмила Георгиевна. До брака — Соколова. Оба родителя умерли. Воробьева — четыре года назад, Воробьев — чуть больше года. Ну, ты помнишь. Генерал Воробьев.

— Помню, — ответил Беклемешев. — Дальше давай.

— Дальше. Был женат на Воробьевой Светлане Алексеевне. Развелись двенадцатого мая прошлого года. Годовщину, значит, скоро будет отмечать. Та-ак. Школа, ПТУ, Рязанское высшее училище ВДВ. Принимал участие в боевых действиях в Афганистане. Потом командир роты в учебной части под Тамбовом. Сын Алексей. Проходил срочную службу в роте собственного отца. Имеются сведения, что он погиб во время августовского штурма, но тело не найдено. Впрочем, там вообще мало кого обнаружили. Во время того же штурма Воробьев был тяжело ранен, доставлен в Бурденко. Ушел, не закончив курс лечения, через два месяца после поступления в госпиталь. После смерти отца унаследовал четырехкомнатную квартиру в центре Москвы. При разводе разменяли с женой отличную трехкомнатную квартиру в Митино, в депутатском доме.

— Ого, — присвистнул Беклемешев.

— Я так понимаю, тут генерал Воробьев поспособствовал. Значит, разменяли на две однокомнатные. Через полтора месяца после оформления пенсии капитан Воробьев Валерий Яковлевич продает обе квартиры за двести пятьдесят тысяч долларов и выписывается.

— Его имели право выписать?

— В РЭУ он сказал, что собирается купить квартиру на Украине. Вероятно, сунул «на лапу». Вот его и выписали. Все. Больше никакой информации, — закончил Балков.

— Больше ничего?

— Адрес жены. Записывать будешь?

— Давай, — Беклемешев записал. — Это все?

— По Воробьеву все. Сергеев звонил, тебя искал.

— Что-нибудь передал?

— Назвал фамилию водилы. Того, что первым обнаружил колонну... Сейчас, где-то тут, я записал... Не то Сечкин, не то Секин...

— Может быть, Секаев?

— Точно, Секаев. Борька сказал, ты поймешь. Секаев.

— Уже понял. Он не говорил, удалось допросить этого Секаева?

— Нет, не удалось. Сразу после обеда тот самовольно оставил часть. Дежурный по роте зачитывал список нарядов, ну и хватились. Сейчас ищут.

— Когда, говоришь, он сбежал? — чувствуя, как по спине пробегают неприятные мурашки, спросил Беклемешев.

— Это не я говорю. Это Борька сказал. Сразу после обеда. Покушал — и в путь. Примерно в час — час пятнадцать. А в половине второго было построение.

Беклемешев пощелкал пальцами. Федулов, деликатно разливающий по чашкам кипяток и не прислушивающийся к разговору, поднял голову.

— Документы у него при себе были? — шепотом спросил Беклемешев, прижимая трубку щекой к плечу.

— У кого?

— У того парня, которого в электричке нашли?

— Нет, не было. Ни документов, ни денег.

— Личность установили?

— А как же. Они ж форму подписывают все. Хлорочкой. Просто так не сведешь.

— Фамилия его?

— Секаев И. И.

— Черт! — выругался Беклемешев. — Время смерти удалось установить?

— Где-то между двумя и половиной третьего.

— Как идет электричка? Расписание по станциям?

— Сейчас выясним. В деле должно быть. Схожу возьму, — Федулов вышел из кабинета.

Беклемешев был ему благодарен. Федулов мог бы позвонить, дело в кабинет принесли бы, однако вышел сам. Понял, что не может «гость» всего при нем подчиненному сказать. Потому-то и ушел.

— Володя, ты слушаешь?

— Да, — отозвался тот.

— Быстренько сходи в информационный центр и подними всю информацию на разработчиков СВЧ-технологий. Оружие и прочее. Кто был в составе группы, уволившиеся, вновь поступившие, кто где сейчас. Пусть компьютерщики распечатают, а я перезвоню минут через пятнадцать. Лады?

— Нет вопросов. Уже лечу, — ответил тот. — Что-то наклюнулось?

— И не просто наклюнулось.

— Отлично, — весело отозвался Балков. Он всегда радовался успехам других. — Поздравляю.

— Спасибо. Давай, действуй.

— Хорошо.

Беклемешев повесил трубку, поймал за «хвост» чайный пакетик и принялся болтать им в чашке, размышляя.

Итак, что ему известно? СВЧ-волны вместо вакуумной бомбы. Секаев, проходящий срочную службу под контролем «хозяйственников» из Министерства обороны, обнаруживший колонну, сбежавший и зарезанный в электричке спустя всего час с небольшим. Секаев должен быть полным идиотом, чтобы уйти в «самоход» перед самым построением. Почему до? Почему не после? Да потому, что он был уверен, что успеет вернуться. Его ждали. Люди, которым он доверял и которые обладали необходимой властью, чтобы уговорить его куда-то поехать, пообещав уладить все формальности. Офицеры из Министерства обороны. Насчет хулиганов версия, конечно, хорошая. Тем более что и деньги пропали, и документы, а на форме, как известно, номер части не пишут. Только фамилию. И четыре смертельных ножевых ранения, «чистая случайность», пустячок, но приятно. А уж удобно-то как. Из родни у Секаева, по словам военкома, почти никого, стало быть, и жаловаться некому. А если и попробуют, так армия за «самоходчиков» не ответчик.

Второе: какой смысл в СВЧ-атаке? Если бы Воробьев не сообщил милиции о времени и месте взрыва, можно было бы предположить, что он действительно намеревался продемонстрировать свою «несокрушимую» мощь, однако телефонный звонок начисто исключал эту версию. Воробьев рассчитал время звонка так, чтобы специалисты-подрывники не сумели найти слабый тротиловый заряд. А основной они обнаружить и не могли. Невозможно визуально найти СВЧ- волну. Атака последовала бы в любом случае, и Воробьев намеревался замаскировать ее под тротиловый взрыв. Но тогда зачем было звонить? На ум приходит единственный ответ: затем, чтобы власти успели эвакуировать людей с площади.

Третье: Воробьев не мог знать, что перед взрывом на площадь выскочит собака. Если бы этого не произошло, никто бы не догадался о действии СВЧ-волн. Горящие и плавящиеся резиновые покрышки сами по себе не являются невероятным фактом. А лезть под землю никому бы не пришло в голову, если бы... Если бы не трупы сержанта и собаки. Значит, Воробьев рассчитывал, что цель будет достигнута, но никто этого не поймет. Вывод: истинная мишень скрыта от посторонних глаз.

Беклемешев снова щелкнул пальцами. Она под землей! Никому бы и в голову не пришло проверять, что находится под землей. Тротиловый взрыв мог повредить машины и асфальт, но не нанес бы сколь-нибудь значительных разрушений подземным коммуникациям. А СВЧ-волны сделали это без особого труда.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Федулов с папкой в руках:

— Извини, что заставил ждать. Дело по всему управлению гуляло. Пришлось к дежурному бегать. Транспортники сплавили дело нам, а наши позвонили в Министерство обороны. Те поломались, поломались, но согласились все-таки. Сказали, пришлют человека. Так что еще час — и дело бы ушло. Чай заварился уже?

— Заварился, — ответил Беклемешев, открывая дело.

— Хорошо. Значит, сейчас подзаправимся. — И поделился печалью: — Все равно раньше полуночи домой теперь не попасть.

— Почему? — рассеянно поинтересовался Беклемешев, листая бумаги.

— Наших затребовали для штурма. Придется ехать, контролировать. А там, пока штурм, пока то да се, протоколы, описи, показания. Раньше полуночи не освобожусь. — Пригласил: — Ты угощайся. Бутерброд бери. С колбасой. «Докторская». А-а, я ж говорил уже. — Федулов взял огромный бутерброд с толстым куском розовой колбасы, принялся усердно жевать. — Гогоны хаг хог.

— Что?

— Голодный я, говорю, как волк.

— Так, нашел, — Беклемешев принялся изучать нужную бумагу. — Электричка Савелово — Москва, ага. Выходит из Савелова в 12.11. На Савеловский прибывает в 14.50. Та-ак, а труп Секаева обнаружили...

— В 15.40. Электричку как раз после перерыва подали к платформе, двери открыли.

— А свидетелей, значит, никаких?

— Если бы были, обратились бы, наверное, — рассудительно заметил Федулов и снова впился зубами в бутерброд. — Ты кушай, кушай.

— Спасибо, — Беклемешев тоже взял бутерброд, принялся жевать.

— Чаем запивай. Эту электричку, — без всякого перехода продолжил Федулов, — вообще хотели отменить. На ней народу почти не бывает. Так и гоняют порожняком.

— Понятно. — Беклемешев проглотил очередной кусок, снял трубку телефона, набрал номер. — Девушка, Планида. Дайте расписание электричек, проходящих по линии Желтиково — Дмитров с двенадцати тридцати и до четырнадцати тридцати. Спасибо, подожду.

— Почему Желтиково?

— Секаев служил в части, дислоцирующейся рядом с Алферовом. Ближайшие остановки — Желтиково, Платформа 47-й километр и Бубяково. Мы их проезжали как раз. Две последние станции относятся к Ярославскому направлению, а труп нашли в электричке Савеловского. Значит, он должен был сесть в Желтикове, доехать до Дмитрова или Яхромы и там пересесть.

— А зачем было пересаживаться, если электричка, в которой он ехал, все равно шли к Москве? — озадачился Федулов, не забывая, однако, и про еду.

— Вот именно... Да, слушаю. Только две? Спасибо, — Беклемешев повесил трубку. — От Желтикова до Яхромы в этот отрезок времени идут всего две электрички — в 12.57 и в 14.03.

— В 14.50 он был уже в Москве.

— Правильно. Вторая электричка отпадает. Остается первая, 12.57. Но в час с небольшим Секаева видели в столовой, на обеде. А в 13.31, самое позднее, он сел в электричку в Дмитрове или Яхроме.

— Рейсовый автобус? — предположил Федулов.

— От воинской части, где служил Секаев, до Дмитрова, если по прямой, километров двадцать. По шоссе и того больше. На автобусе, тем более загородном, это минут тридцать, не меньше. Вывод: Секаева отвезли на машине.

— Кто?

— Да нашлись, видимо, добрые люди: Подвезли к той самой электричке, в которой гарантированно не бывает свидетелей.

— Дело ясное, что дело темное, — кивнул Федулов, подумал и добавил: — Ну и хрен с ним. Пускай теперь Министерство обороны само со своим Секаевым разбирается. Нам так даже лучше. Баба, как грится, с воза, кобыле, соответстно... что? Правильно, легше. Ты бери еще бутерброд-то, бери. Не стесняйся.

— Спасибо, — Беклемешев взял следующий бутерброд, подержал в руке, спросил задумчиво: — Слушай, Артемий Демидович, ты не знаешь случайно, что у нас находится под площадью Тверской Заставы?

— Под площадью Тверской Заставы? — Федулов пожал плечами, отхлебнул чай, прополоскал им рот, причмокнул. — Восхитительно, — сделал еще глоток. — Под площадью Тверской Заставы, Зиновий Ефимович, расположен командный бункер Главного штаба Гражданской обороны. А что?