Горячий контакт

Глава 13

Поначалу, как мне было известно, курсантов предполагалось бросить в бой в составе Новосибирского училища в качестве сводной авиационной дивизии. Руководство курсов и училища даже принялось формировать полки. Но потом командование остановилось на более реалистичном варианте – курсанты курсов и училища пополнили три потрепанные авиадивизии, будучи временно прикомандированными в их состав.

Наша рота была включена в состав 63 авиадивизии, доведя почти до штата ее состав. Я вошел в состав 2 эскадрильи 110 полка. Командиром моей эскадрильи был младший лейтенант Кургузов, а звена – младший лейтенант Демченко. Оба они с подозрением посмотрели на мои лейтенантские погоны. Подчиненный с более высоким званием явно выводил их равновесия. Я тоже не был интеллигентным мальчиком. Если Кургузова, бывшего боевым пилотом еще можно было уважать, то Демченко – курсанта второго курса училища, досрочно выпущенного для пополнения летных частей, считать командиром можно было только условно. О чем я ему доложил. Восторга Демченко это не добавило.

Дело дошло до командира полка. Капитан Раков прошел карьеру от младшего лейтенанта, выпускника летного училища, сбил тринадцать тарелок и возиться с тщеславными пацанами не собирался.

– Савельев, тебя послать с твоими заморочками или ты сам пойдешь?

– Сам пойду, – согласился я, мгновенно раскусив расклад сил.

– А вы, – обратился он к Кургузову и Демченко, – если командовать не можете, идите работать в банно-прачечный отряд. Кальсоны тоже кому-то надо стирать. Еще раз услышу о ком-нибудь в таком аспекте, всех троих уволю как профессионально-непригодных.

Мы молчали, понимая, что самый лучший вариант – побыстрее смыться. Командир полка был мужиком крутым и с ним, как со Свекольниковым, не покапризничаешь.

Впрочем, вскоре эти стычки стали прошлым днем. Нам выдали новые сушки, только с завода, выделили полдня на ознакомление с машинами и бросили в бой.

Сарги налетали большими группами. Не сумев застать земную оборону врасплох, они начали методично ее продавливать. И одним из первых шагов было уничтожение легких сил ВВКС.

Шершни теперь не пытались пробиться сквозь защитные порядки сушек. Нет, они охотились за самими машинами, методично уничтожая их. Разумеется, земные пилоты не изображали из себя пугливых девиц благородного происхождения. Потери были примерно равными и зависели от мастерства пилотов и опыта командиров.

Сентябрьским днем мы, едва успев пообедать, были подняты по тревоге. Группа шершней машин в сорок крутилась на орбите, готовилась прорваться в атмосферу Земли примерно в нашем районе. Отбить их натиск было поручено нашей дивизии. Раков поднял в воздух весь полк. Воевать меньшим количеством было бессмысленно.

Три десятки тарелок сгруппировались в три кулака, по числу эскадрилий и поднялись километров на пятнадцать – самая комфортная для сушек высота, на которой обтекаемость фюзеляжа наиболее соответствовала мощности двигателя. Наша эскадрилья, эшелонированная по вертикали на метров пятьсот, занимала правое крыло. Я шел ведомым командира эскадрильи, удивляясь такому решению. На месте Кургузова я бы убрал меня подальше. Но тщеславного лейтенанта никто не спросил и я покорно занял отведенное место, дав кибер-пилоту режим следования за ведущим.

Сарги попытались сразу же прорваться через центр, но Раков дал залп ракетами целой эскадрильей. А затем контратаковал. Центр саргской атаки сломался.

Мы тоже действовали в меру возможностей. Эскадрилья нанесла удар всеми десятью машинами. Сарги приняли вызов, нанеся ответный удар. Залпы человеческих пушек смешались с саргскими. Два шершня и три сушки упали на поверхность планеты.

После первого натиска обе стороны утратили возможность руководить боем, который перерос в одиночные и парные схватки. И на мой взгляд, эскадрилья потихоньку проигрывала бой. У нас почти все пилоты были новичками, а вот сарги оказались опытными. Я едва успел уклониться от длинной очереди, опираясь на указания компа. Тот, руководствуясь градационными датчиками, подсказывал начало и направление залпа.

Трудно сказать, чем бы закончилась схватка, но сарги внезапно отстали. Это я – зеленый новичок – видел бой только через переднюю полусферу персональной сушки, да изредка успевал глянуть на монитор компа, где моделировалась картина боя. А командир полка видел все. Понимая, что полк из начинающих пилотов несет большие потери, он оттянул машины под защиту зенитно-ракетного комплекса. Сарги, с горяча сунувшиеся следом, потеряли две машины и ушли в космос. Мы сели на аэродроме.

В общем, общее соотношение оказалось не таким уж плохим – 17 шершней против 19 наших сушек. Но полк был опять обескровлен. От нашей эскадрильи осталось 4 машины. Шесть оказались сбитыми. Два пилота погибло, один был серьезно ранен. Кургузов, проанализировав общее положение, помрачнел. Его вины в больших потерях не было, но морально оказалось тяжело понимать, что ты повел людей на смерть.

Он преодолел мрачный настрой и более спокойно спросил у меня о состоянии машины и самого.

У меня была сырой от пота тельняшка, а остальное все в порядке. После того, как механики проверят сушку и заправят ее водородом и боеприпасами, я был готов к дальнейшему прохождению службы, о чем и доложил комэску.

Кургузов покачал головой и поинтересовался, что необходимо мне для приведение себя в печальный или хотя бы в серьезный вид: быть пониженным (повышенным) в звании и должности, контуженным, раненым, соблазненным девушкой и т. д.?

Такая масштабность вопроса поставила меня в тупик на несколько секунд. Передо мной возникла большая банка малинового варенья. Я сообщил о своей мечте Кургузову.

Комэск фыркнул и потребовал идти с ним к Ракову. Мне стало интересно. Командир полка вопросительно посмотрел на меня, помня о недавней стычке с командирами.

– Лейтенант Савельев, – представил меня комэск, – рекомендуется к должности командира звена.

– Да-а, – потянул Раков, – полк горит как свечка. Сколько человек будет в звене?

– Пока два вместе с командиром. В эскадрилье осталось семь пилотов и четыре машины.

– Полк пополнят за счет резервов, передадут и машины за счет отремонтированных, как и новых с завода. Но полного штата не ждите. Лейтенант Савельев, ваша задача на ближайшие дни – утвердится в должности.

Раков утомленно посмотрел на нас.

– У вас что-то еще?

У меня вопросов не было, как и у Кургузова. Только удивление. Будь я комэском я бы ни за что не стал назначать с повышением человека, с которым установились не очень хорошие отношения. Но раз назначили, буду служить. Мы попрощались и отправились обратно в эскадрилью.

Шесть человек – вот весь оставшийся летный состав полного с утра по штату подразделения. Для меня такие потери были потрясающими. Хотя я знал, что наши военно-воздушные и космические силы несут большие потери, но одно знать это в общем, а другое – потерять соседей по эскадрилье. Я почти не знал пострадавших курсантов – они были из другой роты и вот один погиб, а второй тяжело ранен. Погиб и один курсант училища, которого я даже не запомнил в лицо.

Я видел, что и Кургузову также не по себе. Он немного посидел, успокаивая себя, а затем собрал боеспособных пилотов.

– Значит так, – сказал комэск, – медики сказали мне, что катапультировавшиеся пилоты, не получившие ран, физически и психологически готовы к бою.

Пострадавшие пилоты подтвердили свою готовность.

– Тогда так. Машины мы получим. Готовность нам объявлена на восемь часов завтрашнего утра. К этому времени у нас должны наличествовать семь пилотов и семь машин. Распределение следующее: первое звено – три машины, второе и третье – по две. Поскольку командир второго звена был сегодня убит, приказом командира полка на его место назначен лейтенант Савельев.

Пилоты зашевелились, но возражений не последовало. По-видимому, я уже не был чужим.

– Ведомым назначен курсант Шахов.

Мне оставалось только протянуть руку своему товарищу, а теперь и подчиненного. Остаток вечера провозились со своими сушками. Механики – механиками, а многие вещи мы знали лучше. Нас не зря пять лет в университете учили компьютеризации и электронике. Пришлось позаниматься программированием и немного почистить мозги бортовому компу. Так до самого сна.

Утро началось традиционно – зарядка, гигиенические процедуры, зарядка. Не думал, что порядки курсов так въедятся в нашу жизнь.

К восьми часам мы сидели в машинах. Кургузов скинул нам на бортовые компы примерный план самостоятельного боя эскадрильи, согласованный с Раковым, а также план полкового боя. Планы мы видели еще вчера, а сегодня проработали разные детали.

– Марат, – предупредил я своего ведомого, – что бы не происходило, твое дело – висеть за моей спиной. И не надейся на все сто на кибер-пилот. Комп, конечно, тебе сильно поможет, но если все переложить на него, сарги уловят маневры машины и тогда первым собьют тебя, а затем меня.

Марат подтвердил, что понял. Я говорил банальные вещи, о которых постоянно твердили инструктора и вещали электронные учебники. Но теперь правила полетных заданий выписывались кровью. Веселье исчезло, после того, как на его глазах было сбито несколько сушек, а часть пилотов на них погибла. Мичмана Возгальцева, родимого Коромысла, здесь не наблюдалось и приколоться было не над кем. Сарги шутить не желали, с легкостью убивая всех противников.

С таким настроением мы взлетели. С дивизионного КП сообщили, что к Новосибирску спускаются из космоса пара десятков шершней и требовалось их отогнать. Увидев поднимающихся сушек, шершни сразу бросились на нас. Основная драка началась, как и накануне, в центре. Сбить командира означало резко уменьшить боеготовность противника и Ракову с его непосредственным окружением пришлось туго. Командир полка был все же сбит, командование принял на себя замкомполка, специально назначаемый для этого случая. Но этот успех стоил шершням половины машин, а Раков благополучно сел в спаскапсуле. По-моему, сарги продолжали бой только из чистого упорства. В конце концов Кургузов, выждав момент атаковал всей эскадрильей сверху передовые машины, в которых дрались наиболее упорные сарги. Три тарелки были сбиты, остальные поспешили уйти. Я в этой атаке не участвовал, на пару с Маратом охраняя эскадрилью от внезапной контратаки врага.

Бортовой комп действительно показывал подозрительное шуршание в минуте лета. Притаившихся шершней прикрывал постановщик помех, но полностью скрыть он их не смог. Поэтому мы оказались весьма кстати. Видя две сушки, готовые атаковать любого врага, пилоты засадных шершней не решились набрасываться на атакующего Кургузова. А затем вообще предпочли улететь.

В контролируемой сфере было чисто и с КП разрешили сесть. Раков встретил нас на земле, пожав руку каждому. Сегодня мы потеряли только две сушки, а из пилотов один сбитый ушиб ногу – спаскапсула получила повреждение и не смогла чисто сесть. Сарги же потеряли четырнадцать машин, а это означало, что и пилотов они потеряли столько же – убитыми ли, пленными ли. Им же приходилось совершать посадку на Землю.

– Все хорошо, – в который раз повторял довольный Раков, – и первая и вторая эскадрильи хорошо отбили первый удар, и третья эскадрилья хорошо контратаковала, и Савельев молодец, хорошо прикрыл полк. Лейтенант, видел замаскированных шершней?

– Так точно, видел!

– Их задачей было явно атаковать зазевавшихся, на большее они не рассчитывали. Вот поэтому и не решились наброситься на пару сторожей, хотя их там было больше.

Командир полка скупо улыбнулся. Его удовольствие не мог испортить даже факт собственного поражения. В групповой схватке, когда десятки пилотов ведут огонь, не редко не спасают ни осторожность, ни мастерство. А вот то что полк воевал по разработанному им плану и сумел одержать безусловную победу, было прямой заслугой командира полка. Доволен был и позвонивший ему командир дивизии, сообщивший, что полк Ракова будет пополнен в первую очередь.

До меня хорошее настроение командиров дошло в виде пополнения звена до полного состава. Два молодых пилота – Никитин и Авдеенко – составили вторую половинку звена в виде ведомых. В отличие от курсантов Новосибирских курсов Третьи астраханские курсы военных пилотов успели выпустить свой набор и поэтому парни прибыли в звании сержантов. У одного на груди даже висел значок пилота третьего класса.

Я немного ревниво посмотрел на бравый вид пилотов, на мой взгляд новосибирцы были куда более подготовлены. Потом опомнился. Это мои подчиненные, о чем я говорю.

Я улыбнулся как можно дружелюбнее:

– Лейтенант Савельев, курсант Шахов, обучающиеся Новосибирских курсов военных пилотов.

На лицах прибывших возникло удивление. Недоучившийся курсант в звании лейтенанта и должности командира звена?

Я пояснил:

– Досрочно произведен в офицерское звание за успешно произведённый бой с саргами, который пытались обманом прорваться к управляющемуся комплексу.

– Знаю, – загорелись глаза одного из прибывших. Он толкнул локтем товарища: – помнишь, нам приказ зачитывали.

– Ух ты, – дошло до второго, – так это вы!

В общем, с прибывшими мы с Маратом нашли общий язык. Я уже с легкостью объяснил, почему сержант станет ведомым у недоучившегося курсанта. Не нюхавшему пороха новичка надо обязательно подчинить пусть и курсанту, но уже проведшего два боя.

После обеда началось определение поля боя и рассказ о стратегии схваток. Звено должно воевать, как единое целое, а новички хотя бы очень приблизительно представлять свое местонахождение.

Очередным утром Кургузов собрал эскадрилью. Чем-то недовольный, он цедил слова, едва разжимая зубы. Мы получали рутинное задание прикрывать один из пригородов Новосибирска. Саргов наблюдатели не обещали, нас посылали на всякий случай. Я мысленно зевнул, внешне сохраняя почтительное выражение на лице. Остальные пилоты на правах своих разочарованно перешептывались. За последнюю неделю сарги ослабили нажим и пилоты отоспались, отъелись и были не прочь размять косточки, легкомысленно полагая, что их косая не тронет.

Однако, как оказалось, не все отправлялись на прикрытие. Кургузов повернулся ко мне:

– Второе звено, вам выделяется особое задание – сопровождать санитарную тушку. Принято решение вывести два десятка наиболее трудно излечимых раненых и больных из ВВКС Московского и Сибирского военных округов на юг, в Астраханскую область. До нас сопровождение от Москвы, затем прикрываем мы. Сарги, как вы знаете, очень любят такие беззащитные цели. Головами ответите.

А потом произнес коронную фразу, которую от него никто из присутствующих не ожидал, но зато запомнил на всю оставшуюся жизнь:

– Если с тушкой что-то станет, лучше не возвращайтесь живыми. Все равно расстреляют. Командир звена, составьте логистическую задачу и представьте мне на утверждение. Вылет через два часа. Савельев ко мне через час.

Особых рассуждений у меня не было. Тушка – Ту-201 специальной модификации "летающий госпиталь", едва набирала скорость полторы тысячи километров в час. От этого и придется танцевать. Двое полетят рядом с санитаркой в качестве непосредственной охраны, двое будут немного в стороне. Еще варианты? Почесал затылок в извечной славянской небрежности. У тушки можно оставить одну тарелку, пару в стороне, а четвертую в вышине, включив функцию помехи. Или, еще лучше. Если боя нет, около тушки оставить пару, а если появятся сарги, одной включить помехи и забраться наверх, чтобы внезапно атаковать. Так и сделаем.

– Никитин, – проникновенно сказал я своему ведомому, – если начнется бой, ты останешься один. Чтобы не было, ты должен быть около тушки. Отойдешь на сто метров, тебе даже трибунала не понадобиться – лично застрелю из именного "Единорога". Понял, дорогой?

Ведомый, не ожидавший такого тона, только сглотнул. Я услышал смачное глотание слюны. Что-то мы сегодня людей пугаем. Сначала комэск, теперь я.

– Вы поймите, парни, обычно мы отвечаем за себя, а сегодня за несколько десятков беззащитных людей. И спрос будет другой. За шершнями не гоняемся, умение маневрировать не показываем. Нам надо довести тушку с ранеными. Вопросы?

У ребят особых вопросов не было. Раз командир сказал, значит, так и должно быть. Комэск, к которому я пришел с планом боя, оказался более опытный и более недоверчивый.

– Мудришь, Савельев, Эйнштейна изображаешь, – он помолчал, хмыкнул, – впрочем, ладно. Будем надеяться, сарги не станут обращать пристальное внимание на санитарную машину. А если нападут… Тут как не решай задачку, все равно получается ответ с многими неизвестными.

Тушка с большими красными крестами подошла к аэродрому вовремя и мягко опустилась на землю. Бортовой комп издал звуковой сигнал и сообщил об установлении связи с компом тушки и необходимости взлета. Подождали, пока на борт примут еще нескольких человек. Поднялись.

Санитарная тушка была недавно построена или, по крайней мере, капитально отремонтирована и модернизирована. По крайней мере, она выгодно отличалась от двух санитарных машин, которые находились в Новосибирском центре. Но главное, конечно, были люди, которые находились в ней.

Я пристроился чуть выше и связался с командиром. Разумеется, бортовые кибер-пилоты уже сличили навигационные системы, маршруты, высоту и скорость. Но командовали люди и им приходилось взаимодействовать.

– Борт ноль пятьдесят шестой, ответьте сушке девятнадцатой, – попросил я.

Голос, который ответил мне, по уровню властного тона пришелся бы на два командира дивизии.

– Борт пятьдесят шестой на связи, сержант.

Что-то он меня понизил, – обиделся я, и строго официально заявил:

– Борт ноль пятьдесят шесть, предлагаю двигаться вдоль зоны ответственности районов противовоздушной обороны.

Наверняка я ниже его по званию, но при конвоировании командует командир истребителей. И поэтому командир тушки нехотя буркнул о согласии.

Двадцать минут с небольшим мы летели без всяких происшествий. Я уже тихо радовался скорому завершению первого задания в качестве командира, как бортовой компьютер зафиксировал сход с высокой орбиты группы кораблей саргов. Траектория полета показывала, что они прилетели именно к нам. Засада!

Я сразу же включил режим помех. Включил редко используемую узкофокусную связь, которую можно использовать только в пределах видимости, но очень трудно запеленговать.

– Никитин, держись до последнего, но на рожон не лезь. Не мешайся у тушки под ногами, маневрируй в хвосте. Марат, на тебя оттягиваются шестеро, маневрируй, уходи в сторону и встань в круг. Борт ноль пятьдесят шесть, противоракетный маневр.

– Без сопливых знаю, – процедил командир тушки. Его машина затряслась и зарыскала, сильно затрудняя попадание неуправляемых авиационных ракет.

Без сопливых, так без сопливых. А пилот опытный. Я рванул сушку вверх, занимая выгодную позицию для атаки. К компьютерной картинке монитора компа добавился визуальный обзор. Шестеро шершней кружились в яростной карусели с двумя сушками. Четверо саргов приближались к Ту. Структура боя стала понятна. Шестеро пока только оттягивают пару сушек. Ударной является четверка, вот по ней я и нанесу удар.

Сарги начали выходить на ударную позицию, образовав вертикальную этажерку по две тарелки на уровень. Никитин, молодец, отпугивая, дал длинную очередь из пушек, не уходя от тушки.

Я вышел на ударную линию с фланга. Все, ближе нельзя, на небольшом расстоянии никакие помехи не закроют мою машину. Перекрыв прицелом все четыре шершня, дал залп ракетами. Удачно. Три шершня из четырех были разбиты, а по четвертому я открыл огонь из пушек и, хотя не сбил, но шершень поспешил удрать, покинув поле боя. Трус, пусть и не мне судить. Если бы я дрался в атмосфере чужой планеты, зная, что серьезное повреждение машины равносильно смерти или плену с неизвестным исходом…

Выключил помехи – они уже ничем помочь не могли. Позвал:

– Никитин, как состояние.

Бодрый голос ответил:

– Все в порядке.

– Я в бой. Ты выполняй прежнюю задачу.

– Но командир…

– Молчать…

Как я его понимал. Победоносное начало будоражило кровь, требовало бросить машину в свалку боя. Но тушку требовалось охранять. Любой вынырнувший из схватки шершень сделает из нее решето. Транспортник Ту-201 вооружался 12,7-мм пулеметом, который может и поражал в свое время земную технику и рвал в клочья человеческие тела, но против современных космических машин был подобием пистолета Макарова, будучи совершенно бесполезным даже в схватке с шершнем. Немного удовольствия и саргский пилот запишет на свой счет еще одну сбитую машину.

Добавил подачу водорода на решетку двигателя, скорость резко возросла. Сарги, конечно, видели, что произошло с их ударной группой, но из боя не вышли. Или хотят угробить хотя бы пару сушек, или просто не успели отреагировать на изменение положения.

Я с ходу сбил шершень, заходящий в хвост Шахову. Машина саргов начала разваливаться уже в воздухе. По крайней мере, минус один. Ребята держались из последних сил. Их уже разделили и теперь грызли по одиночке. Задержись я на полминуты и пару сушек можно было бы списывать вместе с пилотами. Но теперь положение изменилось.

Марат, почувствовав поддержку, ожил. Он вышел из состояния пассивной обороны и атаковал ближайшего шершня. Непонятно, что случилось, но спаскапсула сарга сработала, выбросив пилота. И тут по моей машине ударила пушечная очередь. Мое счастье, что выпущена она была наугад и не по мне. Но несколько снарядов попало. Сушка словно остановилась от снарядов, Двигатель заглох. Вдобавок по левой руке будто ломом ударили.

Я думал, что уже все, но чудом сохранившийся кибер-пилот сумел запустить двигатель. Сначала тот работал с каким-то дребезжанием, но затем перешел на привычный беззвучный режим.

А со мной было хуже. Глянул на медицинский экран, расположенный на рукаве. Медкибер комбинезона сообщил диагноз: рана руки средней тяжести – кость скорее перебита или сильно повреждена, мышца разорвана, началось сильное кровотечение. Медкибер раздул рукав комбинезона, сделав его жестким для фиксации руки и одновременно остановив кровотечение. Я отвел взгляд от экрана. От кровотечения я не умру. А вот с точки зрения общего состояния чувствовал хреново. Слабость, головокружение, боль – вот только немногие "приятные" ощущения. Я включил для медкибера уровень активной боевой деятельности, тот сделал несколько инъекций. В голове прояснилось, организм налился силой. Все это было, разумеется, временно, минут на двадцать. Но за это время мы разделаемся с саргами и долетим. Больше беспокоила рука. Медкибер сделал все правильно, по своей электронной инструкции, но я знал (теоретически), что рукав комбинезона не самый надежный фиксатор, а рука мне все еще была очень нужна. Необходимо побыстрее сделать операцию, более надежно зафиксировать и срастить кость, сшить мягкие ткани и кровеносные сосуды. А для этого надо выиграть бой.

Впрочем, развязка боя наступила куда раньше. Я увидел, что сарги, несколько ошеломленные сбились в кучу. Появилась хорошая возможность для атаки.

– Марат! – рявкнул я, очень надеясь, что Шахов поймет меня правильно и имитировал атаку, наращивая скорость и издалека щедро расходуя наряды.

Старина Шахыч не подвел. Он ударил снизу вверх, тоже "приветствуя" саргов длинной очередью. Просто удивительно, но выбранный им сарг сумел увернуться от губительной очереди. В наушниках раздался бешенный рев Шахова. Почему он не попал, не объяснит, наверное, даже самый опытный эксперт. Зато ведомый Авдеенко, воспользовавшись удобным положением, элегантной очередью в десяток снарядов сбил удачливого пилота врага.

Для саргов это была последняя капля. Они рванули в разные стороны, чтобы не дать людям возможности их преследовать. Мы и не собирались.

– Борт ноль пятьдесят шестой, – распорядился я командиру тушки, – прекращайте противоракетный маневр, ложитесь на прежний курс.

– Есть! – на этот раз в голосе командира не звучало ни властности, ни превосходства.

– Пилоты сушек, доложите состояние.

– Машина в порядке, пилот тоже, – доложил Шахов.

– В порядке, – кратко отметился Авдеенко.

– В порядке, – повторил Никитин.

Значит, у меня хуже всего. Ничего, дотяну.

– Занимаем прежнее положение.

Тушка по-прежнему неторопливо утюжила небо, а я тревожно прочесывал округу. Еще один бой мы не выдержим – не было боеприпасов. К тому же меня бойцом можно было считать весьма условным. Кровотечение снова началось – это я чувствовал сам и видел по данным медкибера.

К счастью, ничего не случилось. То ли у саргов наступил ступор, то ли, скорее всего, у них не было поблизости резервов. Во всяком случае, мы благополучно довели санитарную тушку до аэродрома Астрахань-13.

Первоначально предполагалось, что на аэродром мы садиться не будем. Водорода было с лихвой туда и обратно, отмечаться нам нигде не требовалось. Но теперь мой кибер сообщал, что горючего осталось меньше половины, слишком много пришлось идти на форсаже, а в пушках снарядов хватало только на короткую очередь. У остальных положение вряд ли лучше. Не говоря уже о моей ране. И поэтому я обратился к КП:

– Сушка борт девятнадцать. Прошу разрешение на посадку.

Пока на КП разбирались, что делать с нежданными гостями, к разговору подключился командир тушки, уже севший на аэродроме:

– Здесь борт пятьдесят шестой. Садись, сержант, со своими орлами, что спрашиваешь. Тут, рядом с моей машиной.

Явно не меньше майора. Командует, как у себя дома.

– Звено, садимся за мной.

Мы опустились около выхода из тушки, но так, чтобы не мешать пассажирам, которые самостоятельно или на легких медицинских носилках на гравитаторах уже выбирались из чрева судна.

Я выбрался из сушки, тяжело спустился на землю. Чувствовалось, что воздействие лекарств скоро пройдет. Пришлось сделать еще одну восстанавливающую инъекцию, хотя медкибер запротестовал, считая это передозировкой. Зато мне стало легче.

Поднялся, отошел от сушки, чтобы представить объем разрушений и присвистнул. Не думал, что так можно расколошматить машину и потом на ней летать.

– Ну ты, командир, и враг народа, – протянул Марат, подошедший с двумя ведомыми – своим и моим.

Я невесело кивнул. В машину попало несколько снарядов, они разворотили внешнюю обшивку тарелки, один снаряд попал в район двигателя. Непонятно, что он с ним стало, но фюзеляж оказался деформированным на нескольких квадратных метрах. Кабина сдвинулась влево и сушка стала похоже на залихватского пацана, лихо сдвинувшего головной убор в сторону.

– Ничего, полетаешь еще, сержант, – раздался знакомый голос.

Командир тушки. Посмотрим, кто ты у нас по званию.

Я снисходительно повернулся и, пораженный до глубины души, машинально вытянувшись, поднес руку к виску.

– Товарищ генерал-майор, звено истребителей СУ-47АП сопровождало Ту-201 бортовой номер ноль пятьдесят шесть и…

– Молодцы! – не дал мне отрапортовать генерал, – спасли нас от верной смерти. Вчетвером против десяти. Герои. А ты, сержант, не тянись. Забыл, что в полетном комбинезоне козырять необязательно.

Я немного смутился – забыл о таком заурядном положении устава. Генерал ухмыльнулся и уже серьезно сказал:

– Парни, я решил, что сегодня у меня последний день. Сейчас валялись бы наши косточки вперемежку с мягкими тканями. Но вы вытянули. А у нас, бывших в тушке, сегодня стал еще один день рождения.

Он пошел вдоль ряда сушек. Остальные машины были ничуть не лучше моей. Избитые снарядами, иссеченные осколками они походили на экспонаты разделочного конвейера. По классификации Шахова, не я один вошел бы в число врагов народа.

Кстати, а как со здоровьем у моих орлов. Своим ключом командира звена я активизировал медкиберов пилотов. Поскольку я был командиром, медкиберы честно выдали всю информацию о состоянии их здоровья. Шахов – утомленность и остаточное нервное напряжение, Никитин – легкий ушиб мягких тканей лица!?

– Никитин, ты с кем дрался на кулачках в кабине во время боя?

Молодой ведомый что-то пробурчал, старательно пряча левую половину лица. Я раскусил странности его поведения, рукой повернул голову лицом к публике… и зашелся смехом. Мой ведомый успел обзавестись хорошим фингалом под левым глазом. Шахов и Авдеенко, увидев украшение, поддержали меня добродушным смехом. Напряжение боя, ожидание смерти, перегрузки – все выходило через этот смех. Никитин сначала обиделся на нас, но потом заразился общим весельем, махнул рукой и тоже начал смеяться с нами.

Командир тушки, внимательно следивший за нашим поведением разделил общее веселье, и я решился спросить шутливым тоном:

– Товарищ генерал, у вас в экипаже нет драчливых пилотов?

Генерал охотно поддержал меня:

– В экипаже нет, а вот среди пассажиров не знаю. Не мои подчиненные. Хотя, есть майор, бывший боксер, тот может врезать. А еще, говорят, там среди медперсонала такая красотка есть, взглядом разит как главный лазер крейсера. Ты, дружище, в полете не перелазил в пассажирский салон?

Никитин густо покраснел и что-то пробурчал. Салажонок! Я переключился на Авдеенко. Хо! Мой ведомый сразу вылетел из головы. Авдеенко, оказывается, ранен в ногу. Не сильно, но кровотечение остановить не удалось, о чем добросовестно сообщил его медкибер.

– Авдеенко, ты чего молчишь, ждешь, когда вся кровь вытечет?

Генерал, склонившийся над экраном медкибера Авдеенко, выругался и потребовал гравитационные носилки для отправки пилота в медчасть.

– Тогда уж пару носилок, – скромно сказал я, – я тоже ранен.

И показал генералу данные своего медкибера. Тот уже заорал, требуя помощь, а я стоял и ждал, пока прибудут носилки, чтобы с чувством выполненного долга грохнуться в обморок.