Когда безутешный, хотя и сытый Аристарх направился к одинокому дому, Степан уселся на крыльце и задумался.
Оказывается, не так уж и сладко живется Ядвиге Олизаровне и Аристарху! Одно лишь название — колдуны. А в действительности — ни тебе крыше над головой, ни верных друзей. Даже добрые поступки не для них.
И законы у них какие-то не такие, как у людей. Жестокие, несправедливые. Он, Степан, ни за что бы не согласился мириться с такими законами.
Жаль их. Но и Шурхотуна тоже жаль. Надо бы посоветоваться с Таней и Василем. Втроем, возможно, и удастся что-то и придумать.
Ближайшей была хата бабы Марии. Поэтому Степан и направился к ней. Но еще с улицы увидел, что там что-то случилось. В хлеву пронзительно верещал голодный кабанчик. У порога похаживали грустные куры. Они все еще надеялись, что кто-то бросит им горсть зерна.
Однако никого из хаты не выходил. Более того, ставни — и те были закрыты. В Степаново сердце закралась тревога.
— Есть кто-то дома? — громко спросил он и толкнул двери сеней.
В сумерках Степан не сразу разглядел бабу Марию. Она лежала в постели и осторожно поглаживала разбухшую, перевязанную у косточки ногу.
— Принес бы ты, Степанку, кружечку воды — хилым голосом прошамкала баба Мария.
Степан пулей сбегал к колодцу. На обратном пути открыл ставни, и в комнате сразу посветлело.
Баба Мария с усилием сделала несколько глотков. Тогда смочила полотенце и положила его на лоб.
— Спасибо тебе, Степанку, — благодарно улыбнулась она — Совсем раскисла я сегодня. Да еще ногу угораздило подвернуть. Болит, хоть криком кричи.
— Может, сбегать в больницу? — вскочил Степан.
— Да уже не надо. Таня туда еще на рассвете направилась. Вот-вот должна вернуться. Ты бы лучше, если твоя ласка, покормил бы кур и кабанчика. Слышишь, что с ним творится? А мне даже пошевелиться невмоготу.
Степан бросил курам две горсти зерна, налил воды. Тогда побежал к хлеву.
— Может, вам еще что-то нужно? — спросил он, когда вернулся в комнату.
— И на том спасибо, сынок — баба Мария сделала болезненную гримасу — больше ничем мне не поможешь. Лучше иди поиграйся, чем здесь сидеть. А Тане я обязательно передам, что ты заходил.
Около Степановых ворот стоял основательно нагруженный велосипед. На багажнике был прикреплено десяток кирпичей. На руле покачивался узелок с мастерком и другим инструментами каменщика. Сам хозяин велосипеда раздраженно ходил вдоль забора.
— Где тебя носит? — насел он на Степана — Мы же договорились дымоход починить!
Ребят встретил один Аристарх. Он сидел на крыше, замечтавшись смотря в сторону Горобцов что-то себе мурлыкал. Когда гости вошли во двор, он спрыгнул просто с крыши и известил:
— Хозяйки нет дома. Она хозяйничает у СТУПы.
Впрочем, как только друзья взялись разгружать велосипед, Ядвига Олизаровна возникла из воздуха.
— Что вы задумали в этот раз? — поинтересовалась она.
— Дымоход отремонтируем — сказал Василь — А то у вас дым идет не в дымоход, а в хату.
— А ты умеешь?
Василь даже обиделся.
— Чего здесь не уметь? В прошлом году я у дядьки научился. Вон и Степан пусть скажет.
— Да верю тебе, верю — улыбнулась Ядвига Олизаровна — А где же Таня? Почему ее нет с вами?
— У нее баба заболела — объяснил Степан — Да еще и ногу подвернула. Вот Таня и побежала за врачом.
— Горемычная девочка — вздохнула баба-яга — Все сама и сама. Достается ей.
— Отчего это сама? — возразил Степан — Я сегодня им воды на целый день наносил, кур покормил и поросенка. А больше там делать ничего.
Лицо Ядвиги Олизаровны немного посветлело.
— Молодец — похвалила она Степана — Ну ладно, работайте. Не буду вам мешать. У меня тоже работы немало.
Но в этот раз Ядвига Олизаровна пропадала возле своей СТУПы недолго. Не успели ребята и замес сделать, как она опять появилась во дворе. Баба-яга уселась на починенных ступенях и задумалась. Видно, что-то не давало ей покоя. Наконец она обратилась к Аристарху:
— Ты остаешься на хозяйстве. А я, наверно, пойду посмотрю, что там случилось с бабой Марией. Может, помогу чем.
— Так врач, видимо, уже пришел — заметил Степан — А у него знаете какие лекарства? Ого!
— Мои тоже не хуже — ответила Ядвига Олизаровна — Вы только не носитесь тут вокруг хаты и главное — не трогайте метлу. Иначе не оберетесь беды.
После этого она положила в узелок какие-то травы и направилась в село. Почему-то ей казалось, будто Таня требует помощи.
А Таня и действительно помощь была нужна, как никогда.
Врача на месте не оказалось. Собственно, в больнице было несколько врачей, и все какие-то не такие — тот зубы лечит, тот ухо-горло-нос. А вот нужного ей опытного Михаила Алексеевича вызывали в областной центр, и вернется он не раньше, чем через два дня.
Таня написала ему записку и побежала домой. В душе Таня надеялась, что бабушке уже стало легче и она как-то переждет эти два дня.
Но бабе Марии, напротив, стало еще хуже. Лицо ее покрылось большими пятнами. Она, казалось, вовсе не дышала. И только тогда, когда Таня ее позвала, баба Мария медленно открыла глаза.
— Вот и оттоптала я свой ряст — едва слышно прошептала она — видимо, придется тебе, сиротинка моя, оставаться одной на этом свете.
— Бабушка, не надо! — с ужасом воскликнула Таня — Не говори так! Живи еще много-много лет!
Но баба Мария уже опять закрыла глаза. Лишь по отрывочному дыханию можно было догадаться, как ей тяжело.
Таня кинулась на улицу. Она хотела кого-то позвать на помощь. Однако на дверях Степаново хаты висел замок. Никого не было дома и у Василя.
Что делать дальше, Таня не знала. Она вернулась назад, присела около бабушкиной кровати и безутешно зарыдала.
В этот миг тихонько скрипнули двери сеней, и на пороге появилась Ядвига Олизаровна.
— Не плач, Таня — мягким голосом сказала она — Вдвоем мы что-то да придумаем. А пока что вскипяти воды.
Ядвига Олизаровна приблизилась к больной и положила ладонь ей на чело.
— Эге, доченька моя, да это у тебя серьезно! — встревоженно воскликнула она — Но ничего, все будет хорошо. Я знаю, что делать.
«Почему Ядвига Олизаровна называет мою бабушку доченькой? — удивлялась Таня в то время, когда ее руки проворно разжигали огонь в плите — Бабушка же кажется намного старее, чем она».
Вскоре закипел чайник. Ядвига Олизаровна достала из шкафа глиняную миску, перелила в нее кипяток, добавила клок травы и опять поставила на огонь.
— Может, мне еще что-то сделать? — спросила Таня.
Ядвига Олизаровна удивленно оглянулась на нее. Казалось, она совсем забыла о присутствии девочки.
— Теперь я и без тебя справлюсь, Таню — ответила она и ободрительно улыбнулась — ты бы лучше пошла немного погуляла. Нечего в твоем возрасте выслушивать всевозможные старушечьи заклинания.
Таня послушно вышла из комнаты, села на ступенях. И неожиданно для самой себя крепко заснула. Через минуту чьи-то руки осторожно подняли девочку. Это Ядвига Олизаровна перенесла ее в хату и положила на кровать.
— Намучалась она со мной — виновато откликнулась баба Мария — всю ночь не спал бедный ребенок. А мне, кажется, стало немного легче — и она попробовала подняться.
— Лежи-лежи — приказала Ядвига Олизаровна — рано еще тебе вставать.
— Так хозяйство ж без присмотра — попробовала протестовать баба Мария — какое никакое, а присмотра все же требует. Да и обед готовить надо.
— Никуда оно не денется, твое хозяйство — заметила Ядвига Олизаровна — вот вылечу тебя, голубка, и станешь опять как молодая. И ноги вылечу, и прострелы. Тогда и угостишь своим обедом. А пока что лежи. Спи.
Когда баба Мария заснула, Ядвига Олизаровна подошла к выцветшей фотокарточке, которая висела на стене у окна, и долго рассматривала портрет маленькой девочки с перепуганными глазками.
— И никто не догадается, что это я — прошептала она — я бы и сама не догадалась, если б не знала — тогда помолчала и немного погодя добавила — а Таня, кажется, похожа на меня.
Два дня и две ночи не отходила Ядвига Олизаровна от бабы Марии. Она неутомимо растирала ее спину какими-то благоухающими мазями, поила отварами, ставила компрессы. И все не позволяла подниматься с кровати.
— Лежи-лежи — повторяла она — пусть оно лучше исчезнет, это хозяйство. Здоровье куда важнее.
Однако хозяйство и не думало никуда исчезать. Таня легко с ним справлялась.
Немало помогал ей и Степан. Он рубил дрова, носил воду, при потребности бегал в хозяйственный магазин.
Даже Василь и тот, возвращаясь от одинокого домика, несколько раз стукнул молотком по воротам бабы Марии — прибивал ослабшие петли. После этого кивнул в сторону окна, за которым виднелась фигура Ядвиги Олизаровны.
— Передай ей, пусть спокойно топит свою печь — сказал он — все сделано по высшему классу.
— Да ты заходи — упрашивала его Таня.
— Еще чего — пробурчал Василь — стану я заходить к какой-то девочке. О, у вас доски ели держатся! А ну, беги за гвоздями!
Не скучала и баба Мария. Ядвига Олизаровна неутомимо расспрашивала больную о ее детских годах и о тех, кто тогда жил рядом с ней. Особенно она интересовалась Петром Кравчуком — соседом, который жил немного выше по улице. И хотя баба Мария уж и забыла, каков он на вид, однако и до этого времени помнила его добрые руки и веселые шутки. А еще она в детстве от кого-то слышала, будто Петр Кравчук был единственным, кто очень убивался за тетей Катрей.
Услышав об этом, Ядвига Олизаровна внезапно побледнела.
— Что с вами? — обеспокоилась баба Мария — Вам плохо?
— Ничего. Мне уже лучше — прошептала Ядвига Олизаровна — Рассказывай дальше, прошу тебя!
Скучал разве что один Аристарх. Днем он ни на шаг не отходил от ребят, подносил им доски, раствор и поедал все, что они с собой приносили. А вечером кот карабкался на крышу и тоскливым взглядом всматривался в такие близкие и в то же время такие недосягаемые для него Горобцы. Порой ему мерещилось, что там, на крыше хаты бабы Марии, сидит Мурка и тоже смотрит в его сторону.
Однако Ядвига Олизаровна приказала ему стеречь дом, а ослушаться ее Аристарх и в мыслях не имел. Поэтому он, опершись спиной о новый дымоход, часами сидел на крыше и грустным голосом напевал:
До-ре-ми-фа-мняу-си,
Что накрали, принесить…