Гром

Глава 8

Ровно в десять утра в избранном сенатом Комитете по делам разведки стук молотка председателя возвестил начало заседания. Для этих открытых слушаний было забронировано большое помещение кафедры: тридцать рядов кресел, галерея для прессы.

Джон вошел в эту, расположенную в Харт-билдинг комнату для слушаний в 10:29, после того как председательствующий прочитал свое вступительное слово и пригласил к микрофону представителя ЦРУ, директора оперативного отдела Роджера Аллена.

На Аллене были темный костюм и белая рубашка. На носу узкие очки в стальной оправе.

– …так, господин председатель. – Аллен читал свое выступление, когда в зал вошел Джон. – По многим причинам наш мир сегодня более опасен, чем вчера. Одной из причин новых осложнений стало уничтожение Берлинской стены.

«Да тут народу битком», – подумал Джон. Человек сто, не меньше. Помощники сенаторов делали заметки для своих боссов, которые не смогли прийти сюда. Несколько туристов, безуспешно пытавшихся уловить смысл говорившегося. Сотрудники мозговых центров. Представители Пентагона в штатском, проявляющие небескорыстный интерес к делам ЦРУ. Агентство национальной безопасности наверняка тоже не оставило эти слушания без внимания, но эти жрецы искусства шпионажа предпочитали оставаться невидимыми и следили за происходящим по кабельному телевидению.

«Большая ошибка с их стороны», – подумал Джон. Камеры телевидения были направлены или на того, кто давал показания, или на того, кто задавал вопросы. Наблюдать за сидящими в зале было гораздо интереснее, чем за этими театральными диалогами.

Именно поэтому Джон решил прийти попозже, чтобы привлечь к себе внимание, так, чтобы присутствовать при заявлении, что смерть Фрэнка была обычной городской трагедией, никак не связанной с делами комитета.

В утренней «Вашингтон пост» на второй странице, в разделе столичной жизни, была статья в шесть абзацев, посвященная Фрэнку Мэтьюсу. Сенатский помощник был убит шальной пулей в своем автомобиле по дороге на работу. Имя Джона не упоминалось, говорилось лишь, что пассажир в машине остался невредим. ЦРУ не упоминалось. Городская полиция заявила, что ведется расследование.

«Человек, кусающий собаку, – это, пожалуй, единственное событие, заслуживающее первой полосы», – подумал Джон, пробираясь вдоль стены вперед.

– Очередной Пирл-Харбор, – продолжал давать показания Аллен, – возможно, тайное нападение на американскую банковскую систему враждебной нацией, прикрывающейся какой-нибудь транснациональной корпорацией…

Умно: многие еще не забыли недавний международный скандал с фальшивыми банковскими векселями, в котором были замешаны криминальные и террористические группировки, расследование которого управление провалило, теперь оно пыталось обернуть тот провал себе же на пользу, чтобы потребовать… новые доллары для ЦРУ.

Полдюжины репортеров сидели за столом прессы, глядя то на розданные им перед началом тексты выступлений, то на сенаторов, то на выступающего за свидетельским столом, то на привлекательных представительниц противоположного пола, то на экраны компьютеров. Никто из репортеров не знал Джона, но сотрудники сената заметили его появление.

Вход… эффект. Извиняясь шепотом, Джон пробрался к замеченному им свободному креслу…

Увидел начальника отдела безопасности Джорджа Корна, наблюдающего за ним из другого конца зала.

Интересно, почему Корн здесь?

Аллен сидел в одиночестве за столом свидетеля. В первом ряду, позади Аллена, Джон увидел начальника отдела по связям с конгрессом Мигеля Зелла, заместителя Аллена Дика Вудруфта, бульдога из центра по борьбе с терроризмом Харлана Гласса и одного из персональных помощников Аллена, в портфеле которого находились материалы, подтверждающие показания его шефа.

Почему царь безопасности Корн сидит не с ними?

Эмма Норс привлекла взгляд Джона. Она сидела позади своего босса, сенатора Хандельмана. На ней были деловой коричневый костюм и золотистая блузка. Каштановые короткие волосы. Коралловые губы.

«Это всего лишь успокаивающая, поддерживающая улыбка», – подумал Джон, отводя глаза.

– Этого более чем достаточно, – сказал Аллен, со стуком опустив свои очки на стол, – ЦРУ должно стоять на передней линии защиты Америки. Благодарю вас за то, что вы выслушали меня, господин председатель, и, согласно предварительной договоренности, я с удовольствием отвечу на вопросы комитета.

Сенаторы, помощники и прочие присутствующие зашевелились на своих местах.

Джон оглянулся.

Корн ушел.

Председательствующий сказал, придвинув микрофон:

– Благодарю заместителя директора Аллена. Комитет, как всегда, высоко ценят вашу искренность. Мы признательны директору, позволившему вам дать сегодня показания. Председательствующий хотел бы добавить, что со временем вполне может случиться так, что вы будете выдвинуты на место директора ЦРУ и сможете на этом месте сослужить стране хорошую службу.

Телевизионные камеры и туристы не заметили легкого замешательства в рядах профессионалов, вызванного этими словами. Последнее замечание, сделанное экспромтом, давало представление о масштабах политических амбиций на берегах Потомака.

Аллен сказал:

– Благодарю вас, господин председатель, для меня удовольствие выполнять свой служебный долг достойно.

«Никто не сможет вонзить в тебя нож за это», – подумал Джон. Но в коридорах ЦРУ, Пентагона и ФБР, АНБ и государственного департамента, других крепостей внешней политики Джон знал не меньше десятка честолюбцев, равных Аллену по умению поднимать шум.

Вряд ли кто-нибудь из присутствующих, подумал Джон, догадывался, что все более частые появления председателя комитета в блоках новостей различных телекомпаний являлись прямым следствием неформальных визитов и телефонных звонков заместителя директора Аллена, предшествовавших появлениям сенатора на телеэкране. Такие частные «беседы» вооружали председателя стреляющими, как из винтовки, фактами и эффектно поданными прогнозами, полученными от его хорошего друга Аллена. У Мигеля Зелла было два аналитика, которые по поручению Аллена были заняты исключительно подбором таких фактов и составлением прогнозов.

На утренних официальных слушаниях на возвышении сидели четыре сенатора: председательствующий, затем справа от него, через пустующий стул, сенаторы Оливер Обет и Кен Хандельман. Слева от председательствующего расположился, опять-таки через пустующий стул, сенатор Ральф Бауман. Остальные стулья от Баумана до конца помоста пустовали. Когда давал показания директор ЦРУ, пустых стульев не было. Когда давал показания заместитель директора ЦРУ, пустовала примерно половина стульев представителей комитета. Для показаний третьеразрядного заместителя директора по оперативным делам Аллена пришло ровно столько сенаторов, чтобы слушания состоялись.

Председательствующий поглядел на пустующий стул справа. Обычно главный критик комитета по делам разведки при конгрессе сенатор Чарльз Фаерстоун сидел здесь. Как всегда в таких случаях, служащие комитета убрали табличку с фамилией Фаерстоуна, чтобы не позволить журналистам сфотографировать пустующий стул с фамилией сенатора на табличке.

«Фаерстоун, – подумал Джон, – это анонимное письмо предназначалось тебе».

– У председателя нет вопросов. Сенатор Обет?

– Благодарю вас, господин председатель. – Обет был единственным сенатором с бородой. Он читал по бумажке, лежащей перед ним. – Благодарю вас за данные показания, мистер Аллен. Я буду вам признателен, если вы назовете нам наиболее опасного врага, угрожающего сегодня Америке.

– Невежество, – сказал Аллен.

– Я принимаю ваш ответ, – сказал Обет, – но требование бюджетных ассигнований для ЦРУ на борьбу с невежеством представляется мне сомнительным делом. Вы просите нас потратить целый самолет, загруженный долларами, на то, чтобы сохранить мощь ЦРУ. Для чего? Против кого? В терминах стратегической угрозы будьте, пожалуйста, конкретней.

– Если не разглашать секретные материалы… на сегодняшний день существует двадцать пять государств с программами различной сложности, направленными на создание ядерного, биологического или химического оружия. Максимальная опасность могла бы исходить из этих политических регионов.

Эмма Норс нацарапала что-то на желтом листке блокнота и передала его помощнику Обета, который сразу положил его перед своим боссом.

Секунду спустя Обет сказал:

– Я полагаю, что, даже если это так, мы можем исключить Англию как источник угрозы из числа этих двадцати пяти политических регионов, на которые вы намекаете.

Он пожал плечами, улыбнулся публике и заставил своего пресс-секретаря остолбенеть, сымпровизировав:

– В конце концов счет в войнах у нас с ними два-ноль.

– Я не верю, что мы когда-либо сможем игнорировать возможную угрозу со стороны этого государства, – ответил Аллен.

– О… – сказал Обет.

Поймал сам себя.

– У меня больше нет вопросов, – сказал Обет.

Помощник что-то прошептал Эмме.

Председательствующий провозгласил:

– Сенатор Хандельман.

– Благодарю вас, – откликнулся Хандельман. – Мистер Аллен, не произошло ли каких-нибудь… событий, имеющих отношение к национальной безопасности, точнее, к тому, что находится в ведении управления, скажем, за последние две недели, о чем в комитет не была представлена сводка?

«Имеет в виду Фрэнка? – подумал Джон. – В чем же ловушка?»

Глава отдела по связям при ЦРУ Зелл и председатель согласились, что смерть чиновника среднего звена ЦРУ, классифицированная полицией как убийство шальной пулей, не должна нарушать давно запланированные обсуждения по делу ЦРУ. Кроме того, Аллен и председатель хотели избавить семью «жертвы города» от назойливого общественного внимания.

«Однако вряд ли Хандельман задал этот вопрос просто для того, чтобы что-нибудь записать в протоколе», – подумал Джон.

Не Хандельман – Эмма.

Аллен пожал плечами, взмахнув при этом очками.

– Кроме того, что представлено в комитет, а также в Белый дом в ежедневных обзорах, на данный момент я не могу припомнить ничего такого, что заставило бы меня ответить утвердительно на ваш вопрос.

«И этим ответом предал забвению происшедшее лишь вчера», – подумал Джон. Он понимал, что официальные ветры уже отнесли прочь судьбу Фрэнка.

Воспользовавшись удобным моментом, сенатор Обет улизнул со своего места, потихоньку пробравшись к выходу. Его помощник убрал табличку с фамилией сенатора.

«Возможно, важный звонок в Белый дом, – подумал Джон. – А может быть, звонок в офис с указанием принять превентивные меры прежде, чем посольство Британии заявит протест. А может быть, просто выпить кофе с пончиками – для пиццы еще слишком рано».

– Мистер Аллен, – сказал Хандельман, – мне хотелось бы обсудить практикуемую ЦРУ поддержку диктаторов и вождей, которые на поверку оказываются хуже врагов, которых мы боимся. ЦРУ создает монстров, подобных Франкенштейну.

– Сенатор, ЦРУ работает не на пустом месте, мы претворяем в жизнь политику, которую декларирует Белый дом и за которой следит конгресс.

– Трактуя ее при этом довольно широко, – возразил Хандельман. – Я размышляю о миллионах долларов налогоплательщиков, которые мы потратили на Панамского диктатора Мануэля Норьегу. После чего мы были вынуждены послать восемьдесят второй воздушно-десантный полк, чтобы арестовать его как поставщика наркотиков, отравлявшего нашу молодежь. Можем ли мы быть уверены, что текущие программы ЦРУ не направлены на взращивание еще более ужасных монстров?

– Сенатор, задача ЦРУ состоит не в том, чтобы производить монстров. Мы под вашим контролем проводим политику, которая, не стану отрицать, иногда сопряжена с риском. Возможно, вам необходимо проявлять больше бдительности.

– Благодарю вас за такое мнение. – Хандельман перевел дыхание. – Вы знакомы с террористом Ахмедом Наралом?

Сенатор Бауман дернулся, как марионетка, приведенная в движение.

– Обвиняемым в терроризме, – уточнил Аллен.

Сенатор Хандельман нахмурился:

– Обвиняемым?

– За пределами политической семантики, – сказал Аллен, – по крайней мере мы в ЦРУ верим в американские принципы, гарантирующие человеку обеспечение его прав, и личность, которую вы назвали…

– Ахмед Нарал!

– …никогда ни в одном государстве не была обвинена в терроризме.

– Он сам публично признал себя таковым!

– Я не уверен, что улавливаю суть вашего вопроса.

– Вы осведомлены, что Ахмед Нарал был найден мертвым в Бейруте девять дней назад? Ни в одном из рапортов, полученных из вашего управления, не упоминался этот факт.

– Средства массовой информации передавали из этого региона, что человек, который, возможно, был, а возможно, и не был Ахмедом Наралом, обнаружен мертвым в меблированных комнатах, так?

– Он был обнаружен плавающим в ванне крови. Вскрытые вены. Предположительно самоубийство.

– Управление не обсуждает причины смерти, переданные иностранной прессой, но так как мы не обследовали тело, мы не можем с уверенностью утверждать, что умерший был Ахмедом Наралом.

– Но вы думаете, что это он?

– Это наша рабочая версия по этому делу.

– А как насчет сообщения каирской газеты, что Нарал получал финансирование и помощь от ЦРУ и что в различные периоды времени, когда он был активным террористом, он был также включен и в ведомость управления?

– Мне кажется, эти беспочвенные заявления появились также и в «Нью-Йорк таймс». Само собой разумеется, из соображений безопасности управление никогда не подтверждало и не отрицало подлинность этих статей дохода.

– Вы не сделаете исключение даже для конгресса?

Председательствующий прервал:

– Мистер Хандельман, вы вторгаетесь в области, в которые, по существующим правилам, свидетели не могут и не должны углубляться.

– Я прошу прощения, господин председатель, – сказал Хандельман. – Я всего лишь пытался помочь свидетелю связать мои предыдущие вопросы о неразумных действиях в области тайной политики с конкретными примерами.

– Гипотетическими примерами, – прервал свидетель.

– Давайте говорить конкретно, – призвал Хандельман. – Продолжим. Как может ЦРУ, которое было создано для ведения «холодной войны», выполнять адекватную разведывательную роль и сейчас, после ее окончания?

– Это ключевой вопрос, сенатор. Сотрудничая с вашим комитетом, мы провели опрос среди всех ветвей власти, мы просили всех потребителей нашей информации перечислить, какие виды разведывательной информации они получали, в чем, по их мнению, они не нуждались, что они хотели бы получать от нас еще. Ни одна категория разведывательной деятельности не была отброшена. Мы просили классифицировать собранные данные по ста восьмидесяти шести отдельным категориям – на шесть категорий больше, чем в прошлый раз.

«Началось, – подумал Джон, – вести дебаты, оперируя количеством параметров, которые ты контролируешь».

– Мы эволюционирующая организация, – продолжил Аллен. – Мы всегда находимся в поиске новых путей, позволяющих нам делать то, что мы делаем, еще лучше. Я напомню вам, что это дало нам возможность победить в «холодной войне», я думаю, вы можете гордиться той динамикой, с которой меняется наше ведомство.

Эмма склонилась вперед, указывая Хандельману на один из листков с обзорами.

– Под «нам», – сказал Хандельман, – я полагаю, вы подразумеваете Америку и остальной Запад и под «победой», я полагаю, вы подразумеваете, что наша политическая и экономическая система опрокинула Советы, при этом обе стороны воздержались от уничтожения мира при помощи ядерного оружия.

– Как хорошо известно сенатору, – возразил Аллен, – предположения лишь затушевывают реальность, реальность, которая творит историю, а человечество будет оспаривать историю до тех пор, пока оно будет существовать. Важно, что ЦРУ всегда оперативно реагирует на то, что мир преподносит нам, и что все пожелания конгресса и Белого дома оперативно исполняются.

– Хороший бросок, – сказал Хандельман.

– Благодарю.

– Скажите мне, различные центры, которые ткут свою паутину за пределами стен ЦРУ, – должны ли эти центры продолжать разрастаться и не затмят ли они со временем управление?

– Мы будем поддерживать все, что бы конгресс и Белый дом ни поручили нам, но…

– Но, – повторил Хандельман.

Смех пронесся по комнате.

– Хотя такие центры позволяют нам действовать с большей гибкостью в конкретных областях, скажем, связанных с распространением ядерных технологий, наркотиков и терроризмом, они никогда не смогут заменить наше Центральное разве…

– Погодите минутку! – прервал сенатор Бауман.

Сенатор Ральф Е. Бауман. Адвокат из небольшого городка, выбранный в конгресс за два года до того, как Ли Харвад Освальд был убит в Далласе. Бауман был задира с вечно всклокоченными волосами, старческими пятнами и темпераментом леопарда. Однажды он сменил за год одиннадцать административных помощников, возглавлявших штат сотрудников в его офисе. Джон знал, что его последний административный помощник был принят на эту работу менее двух недель назад, а его предшественник продержался на этой должности всего три месяца. Бауман превратил свое участие в комитете по делам разведки в громогласную кампанию по спасению детей избирателей в его родном штате от безбожных иностранных врагов.

– Подождите одну то'ько минутку! – повторил Бауман.

Эмма легонько стукнула своим карандашом по часам сенатора Хандельмана.

Председательствующий объявил:

– Прошу прощения, сенатор Бауман, однако вы перебиваете сенатора Хандельмана.

Позади сидящих сенаторов открылась дверь для персонала, и сенатор Обет вернулся на свое место. Он уселся на стул, поглаживая бороду. Его помощник мгновенно возвратил на место табличку с его именем.

«Пончики», – решил Джон.

– Господин председатель, – сказал Хандельман, – я с удовольствием уступлю слово моему выдающемуся коллеге при условии, что вопрос, который был задан мною мистеру Аллену и на который он пытался дать ответ, будет целиком отражен в стенограмме слушаний.

– Не возражаю, – вздохнул председатель, – так и поступим.

– Б'агодагю, – сказал Бауман. – Б'агодагю, сенатог Ханде'ман. Я пгизнате'ен за то, что вы сог'аси'ись пгегваться, но я как газ ус'ыша' нечто, на чем необходимо сосредоточиться на наших с'ушаниях сегодня, и завтга, и каждый день до тех пог, пока у нас не будет увегенности – все 'юди, вегнувшиеся домой, находятся в безопасности.

Сенатор Хандельман вышел в заднюю дверь. Эмма осталась на своем месте. Телевизионные камеры сфокусировались на Баумане.

Фоторепортеры защелкали затворами своих камер, не то чтобы очень рьяно, а так, на всякий случай.

– Теггогизм, – прорычал Бауман. – Мистег А'ен, что вы там в своем ЦГУ де'аете по богьбе с теггогизмом?

– Все, что в наших силах, сэр.

– Все! Хогошо, чегт меня газдеги, пгош'о два чег-товых месяца с тех пог, как газогва'ась бомба в этом небоскгебев Нью-Йогке, и Амегика и я хотим знать об этом!

В день гибели Фрэнка, в знак учтивости и не забывая о своем неминуемом в ближайшем будущем увольнении, новый административный помощник Баумана позвонил главному юрисконсульту сенатского Комитета по делам разведки, сообщив тому, что его босс хочет поднять вопрос о взрыве в Коркоран-центре. Главный юрисконсульт тут же предупредил Мигеля Зелла в ЦРУ.

– Сенатор Бауман, – обратился к нему Аллен, – как вы знаете, террористические акты на территории Соединенных Штатов находятся в юрисдикции ФБР, а не ЦРУ. К тому же специальное объединенное подразделение Нью-Йорка и федеральные власти работают в тесном контакте с Центром по борьбе с терроризмом, который является лидирующим исследовательским подразделением для…

– Два чегтовых месяца, и никто до сих пог не посажен! Как насчет того, что в новостях они говоги'и, что у ваших пагней есть фотография подозреваемого и все такое.

– Сенатор, без указания источников и методов, что могло бы подвергнуть опасности данное дело – чего, я уверен, вы не желаете, – информация, просочившаяся в прессу через день после взрыва, уже была подтверждена: департамент полиции Нью-Йорка обладает фотографией свидетеля, у которого они хотели бы взять показания…

– Свидете'ей, дундете'ей, я говогю о теггогистах, котогые уби'и кучу нагоду! Я собигаюсь тогчать тут, спгашивая об этом до тех пог, пока не поручу каких-нибудь чегтовых ответов!

Председатель облизнул губы. Он руководил очаровательным и политически бессильным комитетом по делам разведки. Сенатор Бауман имел один из самых больших стажей «сенаторства» и ожидал смерти, поражения или отставки коллеги, чтобы пробраться в председатели комитета по финансовой и налоговой политике или всесильного комитета по судебным делам. Старшинство давало ему право занять любой из этих постов, а также терроризировать любого сенатора, который имел несчастье попасться ему на дороге.

Джон поймал взгляд, который председательствующий бросил на Аллена.

Дававший показания комитету вздохнул, надев опять свои очки.

– Сенатор, хотя я и не отношусь к спецподразделениям полиции и ЦРУ в данном случае не выступает в роли координатора расследования…

– Газве не д'я этого бы' создан ваш центг по богьбе с теггогизмом?

– Вы абсолютно правы, сенатор. – Аллен одарил Баумана кислой извиняющейся улыбкой. Бауман надулся от гордости.

– Позвольте мне сказать вам следующее, сенатор Бауман, – начал Аллен.

Он сделал паузу. Репортеры вытянулись вперед в ожидании.

«Ты получишь причитающийся тебе кусок, Бауман, – подумал Джон. – Однако то, что ты получишь его, было спланировано заранее председателем. И нами».

– Во-первых, только четыре человека погибли во время этого взрыва – архитектор и ее семья, которые трагически и непредсказуемо оказались там в момент взрыва. Другая смерть – пожилого охранника, обнаруженного на заднем сиденье той машины, – наступила в результате инфаркта и является фактически частью того же самого преступления, но, по логике событий, она не была запланирована. Сегодня спецподразделение полиции сделает специальное сообщение для печати на эту тему, но уже сейчас могу сказать следующее: судебные эксперты по взрывным устройствам оценивают, что было использовано тысяча фунтов пластиковой взрывчатки марки Си-4. То, что она была размещена в фойе, выбор взрывчатого вещества, а также изощренность нападения – все указывает на то, что разрушение здания не являлось целью террористов.

Фотоаппараты защелкали, но они все спешили запечатлеть свидетеля от ЦРУ, а не негодование сенатора.

– Тогда в чем состоя'а их чегтова це'ь? – поинтересовался Бауман.

– Послать таким образом сообщение некоторого сорта, – ответил Аллен.

– Хогошо, чегт возьми, я по'учи' его: «Добго по-жа'овать в новый миг! Вы не спасетесь и вы не сможете ничего сде'ать с этим!»

– Сенатор, при всем нашем к вам уважении мы вынуждены не согласиться с вами. Благодаря действующим в настоящее время программам ЦРУ – если они будут должным образом финансироваться – будет создана глобальная разведывательная сеть, ориентированная на борьбу с терроризмом…

– Пгедпо'ага'ось, что именно это будет де'ать этот новомодный центг по богьбе с теггогизмом! – ухватился Бауман. – Звучит так, как будто ваша сеть пгедназначена д'я незаконной 'ов'и гыбы в их водах, и это способно запутать 'юбого!

Аллен сплел пальцы рук вместе, положив этот переплетенный кулак на стол.

– Сенатор, как вам должно быть известно, ЦБТ – это ответный шаг управления, он должен всего лишь координировать усилия, мы протянули свою руку другим группам, занимающимся вопросами безопасности, объединяя…

– Хганя все в безопасном месте и центга'изованно, пгави'ьно? – прервал Бауман. – Ответьте мне вот на что: где они газдобы'и такое ко'ичество взгывчатки?

– Сенатор, за последний год только в нашей стране похищено свыше ста тысяч фунтов взрывчатых веществ. Наверное, единственным оружием, которое до сих пор ни разу не было похищено, является атомная бомба.

– Вы увегены в этом?

– Да, сэр.

– Тегтогисты сде'а'и эту бомбу в Нью-Йогке – пгави'ьно?

– Ни одна группа не утверждала этого с уверенностью, но все указывает на то, что вы правы, сенатор Бауман.

Эти слова слегка успокоили Баумана. Аллен продолжил:

– Коркоран-центр восстановлен – дипломатические представительства трех стран, которых пять лет назад еще вообще не было на карте, японский банк, офисы служб города и штата, пять транснациональных корпораций, адвокатские конторы, офисы федеральных организаций. Дантисты. Психиатры. В соответствии с данными особого отряда полиции, 9174 человеко-часа было потрачено на расследование, но все попытки обнаружить какой-нибудь мотив совершенного преступления, кроме как терроризм, потерпели неудачу.

«Ссылается на громадное количество человеко-часов, потраченных на расследование (не мешало бы уточнить, бесплодно или нет), – подумал Джон, – таким образом пытаясь доказать собственную компетенцию и оправдать свое существование. Прямо из руководства Дж. Эдгара Гувера: „Как обойти надзор конгресса“».

Глаза-бусинки сенатора Баумана впились в лицо Аллена.

– У вас есть список тегтогистических ггупп, подозгеваемых во взгыве Когкоган-центга?

– Прошу прощения? – сказал Аллен.

Джон увидел, что Мигель Зелл заерзал на своем месте: этот вопрос не был предусмотрен. Джон заметил взгляд, который Аллен бросил на председательствующего. Новый административный помощник Баумана, в обязанности которого входило проявление лояльности по отношению к шефу, уставился в потолок.

Сенатор Бауман прочитал – очевидно, что прочитал, – вопрос еще раз.

– Эхм, у нас есть большой список организаций, которые по своей природе являются террористическими, – отвечал Аллен.

Сенатор Бауман зачитал:

– Ес'и свидете'ь скажет «да», тогда спгосить его…

Административный помощник Баумана развернулся на своем стуле и теперь рассматривал стену.

– Мне не нужны никакие чегтовы вопгосы! – пронзительно закричал Бауман, смахнув листки со стола. Коричневые пятна на его лице были островками в пунцовом море. – Я хочу список теггогистических ггупп и я хочу, чтобы вы да'и его мне, и я не же'аю по'учить в качестве ответа «нет»!

Председательствующий прочистил горло.

Бауман тяжело ударил кулаком по столу:

– Нет, я не пгизнаю в качестве ответа «нет»!

– И вы его не получите, сенатор, – сказал Аллен.

Бауман моргнул.

– Хотя, – продолжил Аллен, – я знаю, вы не хотите подвергать опасности жизни американцев или мешать ведущимся расследованиям, заполучив список в открытый комитет или обнародовав его каким-либо другим способом. Вы ведь не захотите принять на себя ответственность за возможные убийства гораздо большего числа американцев.

Бауман нахмурил брови.

– От вашего имени, – сказал Аллен, – я потребую у группы, расследующей взрыв Коркорана, предоставить вам список подозреваемых террористических групп, который мы помогли им составить. Список, конечно, будет доступен только для ограниченного круга лиц, я имею в виду членов комитета. Именно этого вы и хотели – правильно?

– Эхм… Ну да. Ну да. Но я хочу по'учить этот список! Я хочу быть в состоянии выпо'нять мои обещания, данные общественности, что я по'учу этот список!

Председательствующий кашлянул в микрофон:

– Джентльмены, мы исчерпали лимит времени. Хочу еще раз поблагодарить мистера Аллена, полагаю, что все остальные вопросы будут представлены в письменном виде и вместе с ответами на них мистера Аллена войдут в стенограмму слушаний. Раз возражений нет, то будем считать, что предложение принято.

Председательствующий ударил молотком.

Сенаторы вышли через заднюю дверь, ведущую в помещение для сотрудников комитета.

Джон остался сидеть на своем стуле. Зал вздымался морем проталкивающихся к выходу людей, о чем-то болтающих между собой. Он потерял Эмму из виду.

Смерть Фрэнка, неуправляемая машина.

Гласс шел перед делегацией ЦРУ, направлявшейся к центральному проходу. Он сдержанно кивнул Джону.

Аллен и Зелл следовали в нескольких шагах позади Гласса. Их кивки и улыбки были более выразительными.

«Но все равно пустыми», – подумал Джон. Вудруфт, тоже спустившийся вниз по проходу, потряс Джону руку.

– Кому нужен бейсбол, когда у нас есть это? – сказал он, с улыбкой оглядывая пустеющую аудиторию. – Как ты?

– Вчера было хуже.

– Пошли пройдемся, – сказал Вудруфт.

В Харт-билдинг было шесть этажей офисов и залов для слушаний, выстроенных вокруг атриума – внутреннего двора – величиной с половину футбольного поля. Две секции абстрактной скульптуры Калдера заполняли атриум: Горы и Облака. Черные стальные горные хребты вздымались вверх, где двухтонные черные движущиеся облака из алюминия покачивались на фоне неба. Здание заключало атриум в стеклянную капсулу; внешние стены офисов, в которых работали сенатские служащие, были прозрачны.

Старший шпион повел Джона вниз через устланный коврами холл к длинному пустому, вытянувшемуся вдоль третьего этажа балкону, с которого открывался вид на атриум. Двухтонные черные облака висели у них прямо перед глазами; отзывались гулким эхом шаги. Коридор был пуст. Вудруфт говорил очень тихо, хотя здесь никто не смог бы их подслушать.

– Мы были правы, – сказал он. – Я говорю о Фрэнке. Все оперативные отделы и центры, ФБР, разведывательное управление министерства обороны, другие военные агентства, копы из федерального округа – ни у кого не возникло сомнений: шальная пуля.

Не выказывай никаких чувств, скажи:

– Значит, таково официальное заключение.

– Возможно, теперь, когда все уже позади, тебе будет легче принять это.

Улыбнись:

– Да.

Глаза Вудруфта сузились.

– Смерть иногда дурачит нас, заставляя думать и делать сумасшедшие вещи.

– Так, как будто правила поменялись.

– Правила никогда не меняются.

– Я этого и не ожидал.

– Ты ведь не… склонен к безрассудным поступкам, Джон?

– Я борюсь за здравомыслие каждый день. До сих пор я выходил победителем.

– Хорошо. Я всегда верил в тебя. Все мы верим. Существует группа, занимающаяся поведением в кризисных ситуациях. Разрабатывают рекомендации, как вести себя, когда происходит трагедия, подобная той, что случилась вчера. Возможно, они захотят обследовать тебя.

– Обследовать. Серьезное обследование?

– Да, – сказал Вудруфт.

Двухтонные облака из черного металла чуть заметно покачивались.

– Мы тут по горло заняты, – заметил Джон.

– Ничего такого, с чем парень вроде тебя не смог бы справиться. Зеллу, возможно, понадобится твоя помощь в связи с этой непредвиденной суматохой со списком, ну и с утверждением бюджета, конечно, но в основном мы прикрыты. Надо всего лишь следовать его указаниям.

Вудруфт еще сильнее понизил свой голос:

– Надеялся, что смогу быть рядом с тобой, – как раз на этот случай, – но в полдень у меня самолет.

Джон был уже достаточно искушен в искусстве не задавать вопросов.

– Это не входило в мои планы, но в мире происходят перемены, и управление должно реагировать на них. Мы должны потушить огонь, не дав ему разгореться.

Пора спросить. Главное – выглядеть правдиво.

– Что-нибудь происходит… где-либо… о чем я должен знать – для того, чтобы выполнять мою работу здесь?

Вудруфт пожал плечами:

– Обычные дела, все как всегда.

Вернись к этому:

– Сенатор Бауман, весь этот шум вокруг терроризма, я думаю, мне следует обсудить это с Глассом и…

– Зелл разберется с Бауманом, – сказал Вудруфт. – Что же касается Гласса… Полагаю, тебе не следует с ним встречаться.

– Мне казалось – вы ему симпатизируете.

– Я уважаю его, – сказал Вудруфт. – Он везунчик, как и ты. Везение – это то, что тебе дается или не дается от рождения, но независимо от этого мы должны относиться к нему с уважением.

– Гласс – везунчик?

– И еще какой, он женился на богатой женщине, что уже само по себе облегчает жизнь, однако она… доставляет ему определенные хлопоты. Сорит деньгами направо и налево, всякие благотворительные фонды, пожертвования в пользу обеих партий – лишь потому, что она может это себе позволить. Светские рауты. Гласс тратит чертову уйму времени на то, чтобы контролировать ее.

– Но ведь не это причина, по которой вы его не любите?

– Харлан… Харлан был отличным оперативником, как я уже говорил. Это хорошо, что человек, занимавшийся оперативной работой, возглавляет центр по борьбе с терроризмом. И он, и Аллен, и я прошли через многое: Бейрут и все такое.

– Однако…

– Однако Гласс придерживается слишком жесткой позиции. Он лоялен, но… Он поддерживает эти идеи перемен. Подпускает свой ЦБТ слишком близко к основам, на которых покоится благополучие нашего управления.

– Но его работа…

– «Работа», «обязанность» и «благоразумие» – все это необходимо для того, чтобы поддерживать статус таких учреждений, как наше, Джон. Гласс не всегда смешивает их в правильной пропорции. В отличие от тебя.

– Перемены – это один из законов жизни.

– Перемены должны находиться под контролем, – возразил Вудруфт. – Ты ведь еще не сталкивался с этими проблемами? Как только это произойдет, твоя спокойная жизнь на Капитолийском холме закончится.

Уйди в сторону:

– Я знаю, с чем имею дело.

С улыбкой похлопав его по спине, человек, которому Джон до сих пор доверял больше, чем кому-либо другому в управлении, ушел, оставив его в одиночестве.