Громовое колесо

Глава 9

- Ну, здравствуйте, мальчики. И снова – здравствуйте, – буквально, пропела ведьмочка. – Вот нисколько не сомневалась, что это именно вы. Как только услышала, что два молодых человека очень интересуются истинными раритетами, так тут же и поняла, что речь о некоем фавне и его таинственном спутнике. И тотчас же, цените!, тотчас же и, заметьте, лично поспешила к вам на встречу.

- И вам жить долго и счастливо, – проскрипел я в ответ. – Следовало догадаться, кого именно нам мог присоветовать этот ковбой со славянскими корнями. Да и, как вообще мы могли не понять этого сразу? Или же, хотя бы, почему не спросили нашего доброхота, к кому он нас, собственно, посылает?

- О! Милый Гвидон! Он всегда действует только из лучших побуждений. Только из лучших. А ещё – всегда готов помочь мне. Ну, и повезло немножко, конечно. Всё сложилось вместе, сложилось, как нельзя лучше. И вот – вы снова передо мной, а я перед вами. Чему несказанно счастлива. Особенно рада снова видеть тебя, мой проказник. Мой сатир…

- Господи! Гвидон! Достойное прозвище для рашн-героя вестернов, – усмехнулся я, вычленив для себя из монолога ведьмы лишь имя антиквара.

- Как я вам уже до этого говорил, Мария Николаевна, и что, собственно, вы могли бы теперь и сами понять – мы заняты делом, – Орис не разделял моего веселья. – И в вашем магазине мы уже были. Всё, что хотели, увидели. Незачем нам второй раз туда сейчас ехать. Есть ещё, чем заняться. Может, позже к вам заглянем, если успеем, конечно. Пойдём, Алексей. Некогда нам тут пустые разговоры разговаривать.

- До свидания, – мгновенно перестроился я. – До новых встреч.

Не дожидаясь ответа, я развернулся, намереваясь как можно быстрее покинуть это место, но не смог сделать и первого шага. Я буквально упёрся в широкую грудь, спрятанную за полицейским кителем.

Рядом со мной уткнулся в неожиданно возникшую преграду и Орис. Но на месте, в отличие от меня, рогатый оставаться не пожелал. Он со всем усердием, но абсолютно тщетно пытался протиснуться между двумя служителями закона, застывшими, что те монументы, перед нами. Его отчаянный вопль: “Пропустите! Что за произвол!” также, вполне ожидаемо, никакого результата не принёс. Оба бравых могучих офицера, телосложению да росту которых могли позавидовать бы и гренадеры, стояли молча, твёрдо, плечо к плечу, и на крики никак не реагировали.

- Некуда вам больше спешить, – сказала нам в спину, да словно отрезала, ведьма. – Варианта два у вас теперь всего. Первый – это вы сейчас со мной пойдёте. В сопровождении моих милых ребят в форме, само собой. Чтобы даже мысли сбежать у вас не возникало. Второй – в участок поедете. Оформят вас там, как бродяг, да посадят на пятнадцать суток. И всего делов. А потом ещё на пятнадцать. Ну, к примеру, за плохое поведение и сопротивление властям. И так и дальше будет продолжаться, пока более покладистыми вы не станете. Так, что? Какое решение примите, друзья?

На моём запястье вдруг защёлкнулся замок наручников. Второй браслет от них, между прочим, был уже застёгнут на руке одного из полицейских. Точно таким же образом в одно мгновенье надёжно связанным, разве что, с другим офицером, оказался и сатир.

- А это что? – показал я глазами на наручники.

- А это – подстраховка. Я же предупреждала, – ответила Мария. – На всякий случай. Кто вас знает затейников?

- В отделение, так в отделение, – кивнув головой, очень быстро принял решение, Орис. – Кто-то адекватный да всё равно там найдётся. Остановит беспредел.

- Надейся. Надейся, сатир. Только недолго. Я ждать не люблю, – лицо ведьмы снова исказила до неузнаваемости гримаса ненависти. Она злобно посверлила рогатого глазами и перевела взгляд на полицейских. – Забирайте их. И по полной программе там с обоими. Не церемонясь и не жалея. Чтобы потом на коленях, да со слезами горючими в глазах и соплями кровавыми по полу умоляли голосами своими изломанными ко мне доброй отправить.

Я пожал плечами. В отделение, так в отделение. У нас же Орис переговоры ведёт. Вон как у него хорошо получается. Знает ведь, наверняка, что делает, человек. То бишь, козёл…

Ну, на самом деле выход-то в такой ситуации и другой был, конечно. Пожарный, который. Если захотели бы мы, само собой, так прямо здесь и положили бы офицеров, всех четверых (пара перед нами стояла, а ещё двое у машины своей пока тёрлись), вот как бы грозно они не выглядели. И много времени то не заняло бы. Пороха, кстати, у нас с рогатым на это с лихвой хватит. Не охотники ведь с Обители перед нами, люди простые. Хотя и на счёт охотников тоже тот ещё вопрос. Может Диана просто куражилась перед нами, цену себе да соратникам своим набивая? А так, по жизни, вдвоём с сатиром мы и с ними играючи справимся? Почему нет?

Уверенность в собственных возможностях у меня росла просто с каждым часом. Всё более и более. Может, с силой своей новой этак намертво я уже срастаюсь? Вот, хорошо бы…

Ведьма, опять же, коли мы с подручными её разбираться надумаем, на рожон лезть не станет. Она и в прошлый-то раз с нами связываться не захотела. О чём, кстати, и кучерявый говорил. И в этот тоже, думаю, шкуркой своей рисковать не будет. Если вот только, покричит немного… Да, что там немного! Словно резанная орать она начнёт, внимание всех и вся привлекая. И жертву маньяков злобных из себя изображать начнёт.

Ох, начнёт ведьма орать – это да. Хотя и без того нам с сатиром проблем хватит, если полицейские пострадают. Ну, а как? Какие-никакие свидетели того всяко найдутся. А искать тех свидетелей будут, будут обязательно. Долго и упорно. Да портреты наши составят, если, конечно, нас до того уже на камеру наблюдения где-нибудь не засняли. Окажемся, в итоге, мы с рогатым вне закона. Не только ковен ведьм, но и государство, в лице силовых структур, нас искать начнет. Со всем, как говорится, пристрастием. Какое уж тут задание? Какой камень Перуна? И на самом деле останется только в дыру какую последнюю забиться да дрожать там, что листы осиновые, каждую минуту до возвращения восвояси считая.

Потому, прав всё же рогатый – сейчас следовало выждать. Сделать паузу, смириться. Чтобы дров лишних в запале не наломать. Не с судьбой своей смириться, понятно, что в руки ведьмы нас толкает, а успокоиться, переждать, утихнуть на время. Да подумать хорошенько заодно, как из этой ситуации выкрутиться, если и не с прибытком, так хотя бы с минимальными потерями.

Для раздумий камера в следственном изоляторе подходит ничуть не меньше, чем любое иное помещение. А может даже и больше подходит. Смотрите сами – комфорт минимален, просто поваляться, понежиться не получится. Только что и остаётся думы думать, больше заняться просто нечем. А на счёт баланды тюремной да места отхожего, сомнительного удобства – так то нас с сатиром не сильно волнует. Без сих благ цивилизации обходимся.

Смущали несколько, разве что, только последние слова ведьмы. Это которые про слёзы кровавые и сопли горючие. Или наоборот? Не важно, в общем. Ни того, ни другого не хотелось. В смысле, чтобы из меня капало. Ну, да ладно. Позже с этим разберёмся.

Я вздохнул и без всякого сопротивления, аки агнец, покорно поплёлся вслед за офицером, с которым был связан наручниками. Полицейский оценил моё хорошее поведение и потому особо меня третировать по пути к машине, куда мы и направились, не стал. Лишь раз, около самой двери, задней само собой, слегка пригнул и ткнул в бок. Предлагая, таким образом, скорее забираться внутрь.

На заднем ряду, куда я полез, посередине сиденья уже расположился сатир. Место у окна рядом с ним занимал второй офицер, и не подумавший даже снять железные браслеты, сковывавшие его с рогатым.

Не знаю и как, но мы с моим сопровождающим (а он, понятно, последовал вслед за мной) смогли всё же втиснуться в салон. И довольно быстро. Но, только благодаря, надо думать, богатому опыту в таких делах полицейского.

В итоге мы с Орисом оказались зажаты словно в тиски железные и не то, чтобы пошевелиться, вздохнуть-то свободно лишний раз не могли. Машинка хоть и была по габаритам совсем не маленькой – старый добрый Уазик, он же “козлик” в простонародье, однако и сжимавшие нас с рогатым ребята, как я уже отмечал, комплекцией очень уж завидной отличались. Да и мы с кучерявым не задохлики какие тоже.

И при всём том, каким-то совершенно чудесным образом, сатир совершенно незаметно для остальных умудрился вытащить у меня из кармана телефон и спрятать у себя. Свои странные действия (для маскировки, понятно) он сопровождал натужным сопением, ворчанием и ёрзаньем на месте. Изображая тем самым, и весьма успешно кстати, попытку отвоевать себе хотя бы толику лишнего пространства. За что, правда, был вознаграждён весьма чувствительным ударом под рёбра от своего офицера-напарника. Однако тому рогатый нисколько не расстроился. Скорее, наоборот – лицо его на миг озарила одновременно и злорадная, и победная ухмылка.

Я не стал пока заморачиваться по этому поводу. Потом сатир всё равно объяснит, чего хотел этой своей выходкой добиться. А пока можно угомониться да засунуть куда подальше собственное любопытство (но только временно!). Этим я и занялся, то есть взял да и молча принял всё происходящее, как должное.

Надо отметить, что не только я один молча сидел. Да, за всю поездку вообще никто слова не произнёс! Ни доброго, ни злого. И это, мягко говоря, выглядело несколько странно. Ну, ладно мы с рогатым. Нам по статусу здесь рот открывать не положено было. Так и сопровождающие нас полицейские словно онемели. Ни ведьмочку не обсудили (формы соблазнительные её), хотя ребята-то молодые ведь, тестостероном по самые уши, поди, накаченные. Ни по поводу нашей с Орисом участи дальнейшей не прошлись, не постращали нас нисколько, что было бы, как раз, вполне естественно и понятно. Да, даже действия местных обезбашенных водителей никак не комментировали, не проматерившись, ну, хотя бы и для порядка, хотя бы и вполголоса, ни разу. Что, согласитесь, для нормального человека, а тем паче – шофёра, просто немыслимо.

Ехали мы, кстати, не так, чтобы уж и долго. Однако же полное отсутствие пусть бы и подобия комфорта превратило ту поездку в сущий кошмар. Мне и оставалось только, чтобы немного отвлечься, особо не стесняясь, костерить почём свет стоит всех подряд. И машину эту, и полицейских, и ведьму, и сатира. При том я, как раз, сообразно обстановке, предпочитал употреблять исключительно нецензурные выражения. Правда, свой спич я декламировал исключительно про себя. Не нарушая, опять же, царившую кругом тишину. Ну, и зубов у меня, знаете ли, лишних тоже нет.

Но, как и всё когда-нибудь, так и эта поездка, слава богам, закончилась. Машина остановилась и нас с Орисом вытащили наружу, причём надо заметить – весьма грубо. Да, мы не жаловались. Появилась, наконец-то, возможность распрямить плечи и хотя бы немного размять затекшие органы. Тому уже рады были.

Где именно мы оказались, сложно было сказать. Нет. То, что нас привезли в какой-то участковый пункт полиции, как раз сомнений не вызывало. Я про район города. Не местные мы, если помните. Единственное, что было понятно – где-то в промышленном округе оказались, судя по торчавшим из-за бетонного забора огромным трубам и характерному гулу. А значит – на самой окраине.

- Клиенты Марии Николаевны. Принимайте, – в первый раз за всё время мы услышали голос, да и то лишь одного из наших конвоиров. Говорил, к слову, старший по погонам. – Отдельно указано было – не церемониться с ними.

- В курсе уже. Звонили-предупреждали, – последовал ответ от майора, вышедшего нам навстречу из дверей участка полиции. Судя по званию, занимавшего должность не меньше, чем одного из заместителей начальника этого пункта. А, может даже, являвшегося и самим начальником-командиром сего хозяйства. Уважают нас, что приятно. Хотя, если честно сказать, уважают, скорее как раз, Марию Николаевну. Или боятся. А мы так – с боку припёку. Что тут же и нашло своё подтверждение.

Нами вплотную и нисколько не деликатничая, занялись сотрудники данного участка полиции, появившиеся вместе со своим командиром. Они сразу же деловито обыскали нас, чего, замечу, не удосужились сделать сопровождавшие меня и рогатого в это место офицеры. Через пятнадцать секунд сначала я, а потом и сатир были лишены всей имеющийся у нас наличности, которая тут же перекочевала в руки майора.

На лице моего напарничка (теперь уже бывшего), отстёгивающего с запястьев браслет наручников, сковывавших до того нас вместе, пробежала гримаса досады. Майор заметил это и открыто усмехнулся. Впрочем, меня то не сильно взволновало. Ну, кто-то стал немного богаче, а кто-то нелепо упустил своё маленькое счастье. Что с того? Гораздо более меня интересовало, как Орис смог спрятать смартфоны. И главное – куда?! Оба-два смартфона. И свой, и мой. Ведь вполне очевидно – их не смогли обнаружить.

- Только деньги? Ни документов, ни телефонов? – дошло, наконец, и до майора, что результат обыска несколько странный, что ли. Не в духе времени. И бог бы с ними с документами. Но остаться добровольно без средств связи – такое теперь не могли позволить себе даже самые заскоренелые пенсионеры, лидеры партии консерваторов своего двора.

- Так точно! – доложил один из сержантов, проверявший до того наши карманы. Бывший военный, похоже.

- Ладно. Сами о себе всё потом расскажут, – легко отбросил в сторону некоторое замешательство майор. – А пока в камеру их.

- В угловую? – уточнил всё тот же сержант-армеец.

- Ну, а куда ещё? Сказано же – не церемониться с ними! – подтвердил начальник. – И через два часа… Нет! Лучше, через три – ко мне. А пока пусть ребятки развлекутся по полной. Так и петь они потом быстрее начнут. Да, что те соловьи петь начнут! Захочешь, не остановишь.

- Будь исполнено! – неожиданно перешёл на старорежимный жаргон, ломая стереотипы, сержант и развернул меня в сторону участка.

Тут же передо мной возник один из полицейских, второй встал рядом, третий – за спиной. Обернувшись, я увидел, что за третьим уже успели воткнуть рогатого, также окружённого сотрудниками участка сбоку и сзади. Такой вот “змейкой”, под руководством всё того же сержанта мы и поползли в направлении, судя по всему, угловой камеры, где нас с сатиром и ждало незабываемое, по утверждению майора, развлечение.

Что интересно, здесь нам наручники одевать не стали. Про доверие-то, само собой, речи не шло. Или местные считали, что сбежать, будучи окружёнными десятком натренированных бойцов, у нас шансов просто никаких нет. Или же вообще принимали нас за недоростков, неспособных вообще к какому-либо сопротивлению. Я склонялся к первой версии. Только из объективных причин, конечно. Только из объективных.

По пути нас несколько раз прижимали лицом к стене, открывая массивные стальные двери, встречающиеся то и дело. Около каждой такой двери, к тому же именно снаружи дежурил сторожевой. И что интересно – не спал и в телефон не игрался. На совесть дежурил. Да, уж… Охраняли здесь камеры для заключённых, судя по всему, не хуже, чем в легендарной тюрьме Алькатрас. Откуда, напомню, ни разу и никому, так и не удалось совершить удачный побег.

Наша камера. Ну, не наша, конечно, а та, куда нас определили на постой (очень временный, надеюсь), полностью оправдывала своё название, занимая место в самом конце длинного коридора, в углу здания. Проход к ней, точнее в этакий “предбанничек” перед ней, преграждала ещё одна стальная дверь, перед которой дежурили уже аж целых два охранника. И – да. Эта дополнительная степень защиты была создана именно для угловой камеры, поскольку в предбанничке существовал единственный вход и именно в неё.

Господи! Нас с рогатым за кого тут принимают? За Ганнибала Лектера да Чикатило вместе взятых, что ли? Ну, а кого ещё доблестные сотрудники силовых органов так стеречь-то могут? Не Чебурашку же.

Кого здесь так охраняли, мы узнали очень скоро. Узнали, как только оказались внутри камеры, куда нас с Орисом, попутно замечу, буквально втолкнули одного за другим. Хотя ни я, ни сатир при том, вроде как, не давали ни малейшего повода усомниться в своей благонадёжности и в свой изолятор готовы были зайти сами без какого-либо сопротивления.

Надо упомянуть ещё, что перед тем, как открыть дверь, сержант оттянул небольшую стальную задвижку, прикрывавшую бронированное стекло, расположенное ровно на высоте глаз, и рявкнул в расположенную рядом трубку (видимо, какой-то рупор): “Всем отойти к дальней стене”! И лишь только убедившись, что его приказ выполнен, отпёр оказавшимися в кармане ключами замки, коих оказалось ажно три, и отворил проход в камеру.

Как только мы с рогатым оказались внутри своего узилища, дверь за нами захлопнулась. Еле слышно провернулись механизмы замков, отрезая нам путь к отступлению. Кстати, на счёт “еле слышно”. Очень на то похоже, что здесь всерьёз озаботились вопросом звукоизоляции, да и с огромным успехом решили эту непростую задачу.

- Ага! Вот и голубки наши пожаловали, – раздался весёлый голос, лишь только закрылась дверь. Судя по всему, такой вот, не сказать что очень уж оригинальной, фразой нас с сатиром решили поприветствовать местные обитатели. Ну, или, минимум один из обитателей.

Сразу ни я, ни Орис отвечать не стали. Решили сначала оценить диспозицию, так сказать. По-простому – обстановку в камере и присутствующий в ней контингент жильцов.

Сама камера, что не удивительно, особо интересного ничего собой не представляла. Четыре стены, пол, потолок. Всё покрашено в один и тот же, грязно-зелёный цвет. Заморачиваться с дизайном интерьера здесь не стали. В левом от входа углу унитаз с закрытой крышкой и железная раковина. Однако запаха отхожего места здесь, как это ни странно, не чувствовалось вовсе. Вот, хоть какая-то хорошая новость.

Ну, что ещё? Небольшая ровная площадка перед дверью, где мы с рогатым сейчас стояли и оглядывались. Старый обшарпанный деревянный стол, к которому был приставлен точно такой же раритетный стул (единственный на всю камеру), справа от нас. Да четыре кровати. Точнее, две двухъярусные, расположенные в противоположных углах сего помещеньица. И, собственно, всё.

М-да. Четыре кровати. Ровно по количеству персонажей, уже вставших на постой и коротавших теперь здесь свои дни. Интересно, а для нас с сатиром срок пребывания в этом каземате более трёх часов, озвученных майором, вообще, предусматривается? Или нет? Или нам на полу спать придётся? Ну, даже обидно как-то. И пусть вот лично я в узилище долго задерживаться не собираюсь. До ночи так меня уже точно здесь не будет. Как, само собой понятно, и рогатого тоже. И всё равно – обидно!

Впрочем, пока обиды в сторону. Следует разобраться сначала с местными аборигенами. Может, они добрые. И с радостью уступят нам свои места, которые лучшие места, само собой. Не знаю, правда, совсем не знаю, какое место лучше – вверху или внизу. Не спал никогда на двухэтажных кроватях. Да, то не важно, с другой стороны – сверху ли, снизу ли…. Пускай с этим туземцы-миляги сами определяются.

Правда, если всё же говорить с самим собой честно, следовало признать – на добрых местная братва как-то не смахивала. От слова “совсем”.

Судите сами. У противоположной от нас стены, между кроватей стояли четыре бритых налысо амбала в полосатых тюремных робах. Робах, что нисколько не скрывали бугрящиеся по всему телу мышцы. Да, у этих здоровяков не только мышцы, всё было большое! И руки, и ноги, и зубы, и пальцы, и даже мясистые уши. Только глазки были маленькие. Красные, свирепые, немигающие глазки, смотрящие с ненавистью на нас. Можно назвать таких ребят добрыми? Думаю, ответ очевиден. Ну, для тех, кто в каске, добавлю ещё к описанию, кривящиеся в бешенстве и злости пухлые губы троих бугаев. Четвёртый ещё просто не успел убрать с лица косую ухмылку. Видимо, именно этот герой и взял на себя труд приветствовать новых гостей сего славного дома.

- Что? Языки проглотили? – всё также коряво ухмыляясь, произнёс четвёртый, и стало понятно, что действительно именно он взял на себя труд общаться с нами. – Или манерам не обучены? Так это мы сейчас поправим. Не волнуйтесь. В один миг поправим.

Откладывать в долгий ящик своё обещание мордоворот не стал. Как не стал и дожидаться ответа от нас. Думаю, скорее даже – уверен, тот ответ ему и нужен-то не был. Если бы я или сатир что-то и промямлили в своё оправдание, не поменялось бы ровным счётом ничего. Прущий на нас бугай, закатывающий по пути рукава робы, ни на секунду не задержался бы, дабы осмыслить наши слова. Его, казалось, уже вообще ничто не могло остановить.

Очень на то похоже, что обещанное для нас с рогатым развлечение началось. Началось без особых прелюдий, как говорится – с места в карьер. Разве что, режиссёр сей потехи не учёл одного небольшого нюанса. Уготованные нам с Орисом роли безропотных жалких тварей, кинутых в логово гиен на заклание, мы не готовы были принять. Никак не готовы.

Но, не подумайте! Нет! Совсем отказываться от участия в подготовленном уже представлении мы, конечно, не собирались. Да и следовало узнать, во-первых, что это за театр такой, куда нас пригласили лицедействовать, а, во-вторых, ближе познакомиться с остальными участниками труппы. Плохо, конечно, что знакомиться приходилось уже во время самого действа, но да что здесь поделаешь? Другого выбора нам не предоставили.

Я вздохнул, встряхнул руки, взглядом остановил двинувшегося было вперёд сатира и сделал шаг вперёд навстречу взбесившемуся мордовороту сам. Не забыв перед тем, само собой, сбросить нисколько не идущую мне маску кроткой овечки, преобразившись, таким образом, совершенно, до неузнаваемости.

Бугай, который “четвёртый”, так и не понял, что сценарий празднества претерпел коренные изменения. Он по-прежнему считал себя непобедимым героем, что тут же и попытался доказать, по пути настолько широко размахнувшись правой рукой, словно намеревался с одного-единственного удара вышибить из меня весь дух. Только ударить у него уже шансов не было никаких.

Я успел сделать ещё один шаг вперёд. Левой ногой. И продолжая движение, правой, что есть силы, вмазал между ног подоспевшему ко мне мордовороту. Громила охнул и начал сгибаться, пытаясь одновременно обхватить руками больное место. Но и здесь не преуспел. Точнее, не успел. Я отвёл всё ту же правую ногу чуть назад, согнул её и резко двинул колено вверх, навстречу опускающейся голове несчастного. Раздался характерный хруст сломанного носа, и мордоворот, воя от боли и не зная за что теперь-то схватиться, отлетел назад к своим собратьям. Я, в свою очередь, тоже вернулся обратно и встал опять рядом с Орисом.

- Растёшь, братец, – повернувшись ко мне, одобрительно покивал головой сатир. – Почувствовал силу, гляжу. Хорошо это.

- А куда деваться? – пожал плечами я. – Тут или ты, или тебя. Третьего, похоже, не дано. Способствует это, знаешь, развитию.

- Ну, так-то да, конечно, – успел ещё хмыкнуть рогатый.

Поговорить больше нам не дали. До застывших поначалу от неожиданности троих оставшихся громил начало доходить, что их собрат не просто так поскулить-то рядом прилёг. Его обидели! Сильно обидели! Тут бы им и призадуматься, вроде как, с кем их судьба-то свела. Кто таким большим дядечкам отпор дать способен. Ан, нет. Не для куцых, судя по всему, мозгов, заключенных в черепные коробки бугаев, то труд. Чего напрягаться, когда природа-матушка сама для тебя порядок действий определила. А именно – в первую очередь у тебя всегда должны срабатывать инстинкты, во вторую – привычки, в третью – страх. И никогда – разум.

Бояться нас, таких вроде маленьких, по сравнению с ними, трое громил повода никакого не нашли. Вернее, не увидели. Даже несмотря на выведенного в секунду из строя их соратника. Решили, похоже, что это случайность просто. Ну, и поступили так, как всегда поступали с заведомо беспомощными соперниками-жертвами. То есть, значит, они, эти три мордоворота, взвыли в унисон, замотали головами в разные стороны, разбрызгивая накопившуюся от ярости в пастях слюну, и, отталкивая друг друга локтями, скопом бросились на нас. То бишь, в действие вступило право сильного на рукоприкладство, щедро перемешанное с привычкой лёгкого и безнаказанного избиения всех слабых и беззащитных созданий.

Но, не в этот раз. Не в этот. В смысле, напрасно не сделали никаких выводов из поражения своего собрата здоровяки. Смотришь, и гораздо легче отделались бы. А так…

Я сделал шаг чуть вправо, чтобы не мешать рогатому. Только это было, как оказалось, совершенно лишним. Сатир оставаться на месте и ждать у моря погоды вовсе не собирался. Он неожиданно подпрыгнул на месте, взлетев вверх почти на метр. Это оказалась разминкой. Вторым отталкиванием Орис уже направил себя в полёт в сторону одного из громил. В полёт ногами вперед, да ещё и на высоте роста мордоворота. Чак Норрис, думаю, в этот самый момент заплакал, глядя на технику рогатого. Плач тот только продолжался бы доли секунды всего. Именно столько времени понадобилось сатиру, чтобы достичь своей цели и с жутким криком “Кийя” (в компанию к Норрису присоединился порыдать и Джеки Чан) ударить подошвами ботинок в лоб своему противнику.

Раздался глухой, но очень отчётливый звук удара кувалды по бетонной стене. Как ни странно, но лоб мордоворота не треснул и не развалился тут же на части. Громила сохранил целостность своей черепной коробки, но, тем не менее, закатил глаза и медленно, без чувств осел на землю, где и остался лежать без движения. Бежавший рядом с пострадавшим собратом бугай был ошеломлён увиденным и просто застыл на месте. Даже я слегка вжал голову в плечи и зажмурился. Ещё бы! Мне-то было понятно, что в кроссовках сатира спрятаны отнюдь не ступни прямоходящего, а копыта. Совсем не маленькие, как я помню. Так что только на миг, на самый краткий миг, представив, что это в меня влетел фавн, я слегка, как бы помягче сказать, похолодел.

Долго прохлаждаться и витать в облаках мне не дали. Точнее, не дал. Не дал тот самый третий из громил, что по-прежнему нёсся вперёд. И нёсся прямо на меня.

Я долго сомневаться и придумывать что-то новое не стал. А зачем? Лучшее враг хорошего. Так что снова шаг вперёд и опять моя правая нога врезается в промежность здоровяка. Уже второй раз за сегодня. Звук от удара, конечно, проигрывал произведённому Орисом, но тоже был ничего так, вполне себе пристойным. Громила начал было сгибаться, но тут в его маленьком мозгу шевельнулась, наконец-то, хоть какая-то извилина. Он сопоставил судьбу первого павшего собрата со своим ближайшим будущим. И застыл в полусогнутом состоянии, кривясь от боли.

Главной ошибкой моего противника была нерешительность. Он мог попробовать хотя бы достать меня своими лапищами. Не факт, что получилось бы. Но, всё же… Однако для того, для нового, значит, манёвра надо было снова задействовать серые клетки, а они и так от перенапряжения у него вскипели и вошли в режим перезагрузки. Так что мордоворот просто застыл на месте. За что и поплатился. Я левой теперь ногой, что было дури, врезал по голени громилы, да так, что тот взвыл и согнулся-таки в три погибели. И тут же он, мой несчастный герой, не отходя, как говорится, от кассы, всё ж получил тот самый встречный удар коленом в нос. Только что и оставалось теперь тугодуму, так это отправиться подвывать в угол к своему бедолаге-коллеге.

Сатир тоже откинул в сторону законы рыцарства. Не уверен, правда, что он вообще их использовал когда-либо в своей практике, ну, или хотя бы пытался. Так что, не дожидаясь, пока последний из наших противников придёт в себя, рогатый саданул тому ногой-копытом точно в живот.

Упавший на землю и корёжащийся в судорогах бугай враз потерял желание биться дальше. Тем более, тут и я подошёл, и не сказать, что о здоровье бедняги справиться.

Лучшее, что мог придумать полностью деморализованный громила, так это, вдавив голову в плечи и вжимаясь в пол, словно побитая собака, начать медленно отползать в сторону своих скулящих собратьев. Я слегка притормозил движение жалкого злодея, наступив ему на ногу. И указал глазами боязливо уставившемуся на меня бугаю на лежащего рядом с ним и так до сих пор и не пришедшего в чувство от удара копытами в лоб его сокамерника. Здоровяк понял меня правильно и, обхватив торс своего соратника правой рукой, судорожно, но плотно прижал его к себе. Я, кивнув головой, ногу убрал, и громила тут же пополз дальше. Таща теперь за собой ещё и безвольное тело сотоварища.