Грозный отряд

НЕ БРАТ МНЕ

Он услышал шаги. Вспыхнул свет факела, и казалось — тот горит ярко, как солнце. Он тут же зажмурился, стараясь сморгнуть слезы и коросту, которая образовалась за бесконечные дни, проведенные в кромешной тьме. До него донесся грубый голос:

— Меч Севера. Ха. Потрясающее прозвище для такого жалкого старого доходяги.

Шаги замедлились. По звуку, похоже, людей трое, хотя он не вполне уверен. Другой голос:

— Он не видел ничего, кроме этой клетки, почти год. Удивительно, что он не озверел как росомаха.

Молчание. Один из мужчин кашлянул. Он чуть-чуть приоткрыл один глаз. Когда он в последний раз ел?

Снова первый голос:

— Ублюдок очнулся. Слушай, Кейн, Шаман хочет, чтобы тебя привели в Великую Резиденцию. Угадай, кого Собратья нашли отсиживающимся в пещере в хребте Дьявола?

Внезапный ужас. Они ее обнаружили? Ему захотелось кричать. Собравшись с духом на загаженном тюремном полу, он вскочил на ноги, изо всех сил стараясь оживить истощенные мускулы. Покрывшие все тело мокнущие язвы невыносимо болели при каждом движении. Он не обращал на это никакого внимания. Сжав прутья клетки, он отчаянно пытался раздвинуть их. Они не подались ни на дюйм. Он вспомнил, как изнурял себя, пытаясь убежать, когда его впервые бросили в тюрьму. Сейчас у него нет ни единого шанса — ведь он чахнет здесь уже целый год. И тем не менее, хрипя от напряжения, он удвоил усилия.

Снова грубый голос, на сей раз повеселевший:

— Это привлекло твое внимание? Твоя жена. Как там ее, Мхайра? Хорошо она справлялась, все это время ускользая от Собратьев. Она уже, конечно, не молода, но это не помешало Мяснику поразвлечься.

Он заскрипел зубами. Казалось, глаза сейчас лопнут, он ощутил вкус крови. И все же прутья не поддавались.

Третий голос, тоже знакомый ему:

— Довольно. Давайте поставим клетку на помост.

Он перестал бороться. Посмотрел на говорившего, заглянул ему в глаза. Увидел в них стыд. Стыд и сожаление.

— Мой сын? — выдавил он. Его голос был каким-то надломленным и звучал для него совершенно незнакомо после столь долгого молчания. — Где мой сын?

Человек, который был ему знаком, уставился в землю.

— Скоро узнаешь, — сказал он извиняющимся тоном. — Не надо бороться, Кейн. Ты не можешь изменить того, что произойдет.

Он осел на пол клетки. Закрыл лицо руками. Он был готов пережить тысячу страданий, принять вечные муки ада за возможность предотвратить злодеяние, которое, как он знал, будет совершено в Великой Резиденции.

Пустое. Ему не изменить того, что надвигалось.

— Кейн.

Скрежещущий голос вырвал его из забытья в мир, полный страданий. Все его тело болело. Открывшимся глазам Бродара предстало неприятное зрелище: хмурое лицо Джерека, смотрящего на него сверху вниз, украшало несколько шишек и синяков, в остальном Волк казался невредим.

— Вот дерьмо, — проворчал Бродар Кейн. — Помоги мне встать.

Протянув руки, Джерек обхватил его запястья и резко потянул вверх. Кейн зашатался, в него будто впились несколько дюжин волчат, жаждущих завалить его, как медведя. Старый горец сделал глубокий вдох. Колени болели зверски, а грудь — по ней словно великан дубиной прошелся, но он вытерпит. Придется, раз уж настолько глуп, чтобы продолжать заниматься таким дерьмом, — в его-то возрасте.

— Как остальные? — спросил он.

Джерек в ответ кивнул через плечо, и Кейн осторожно повернулся, чтобы осмотреть окрестности.

Они стояли на мягком травянистом склоне, который возвышался над береговой линией, лежавшей на расстоянии нескольких сотен ярдов. Немного ниже, на краю широкой прибрежной полосы, покрытой галькой и лужами морской воды, неподвижно лежал Викард. Саша стояла возле него на коленях. Кейну было неясно, жив ли алхимик.

Холм был усеян обломками суденышка. Перевернутый корпус с пробитым килем покоился в какой-то дюжине ярдов от них.

— Айзек? — спросил Кейн, опасаясь самого худшего. Джерек, промолчав, покачал головой и сплюнул. Кейн вздохнул и начал неуверенно спускаться под откос к остальным уцелевшим. — Не повезло нам потерять одного члена отряда в самом начале экспедиции. Не сулит ничего хорошего. Полумаг не порадуется…

— Ублюдок — вон там, — прервал его Джерек.

Он указал на скалистое обнажение, с которого начинался мыс, тянувшийся дальше. Кейн с трудом рассмотрел фигуру, сидящую высоко на краю скалы.

— Он… что, рыбачит? — поразился он вслух. Фигура с неясными — в его глазах — очертаниями как будто заметила, что на нее смотрят, и помахала рукой в знак приветствия. — Вот это да! Он круче, чем кажется на вид. «Или, быть может, просто я — старый и хилый».

Два горца спускались по влажному холму, пока не добрались до девушки и алхимика у ее ног. Тот еще дышал, а также жалостно хныкал, к вящему отвращению Волка.

— Как он? — спросил Кейн.

У Саши на лбу оказалась скверная рана, но в остальном вид у нее был не слишком потрепанный.

— Ушибы ребер, — ответила она. — Растяжение лодыжки. Одно плечо выскочило из сустава, но Айзеку удалось его вправить. Я не знала, что он — целитель.

— И рыболов, — добавил старый варвар. Он начинал понимать, почему Полумаг держал этого парня возле себя.

Саша вытирала бровь Викарда полоской влажной ткани. Тихо застонав, он слабым движением взял ее руки в свои и сжал их, будто спасая свою жизнь. Джерек метнул на него недобрый взгляд. Даже Саша неприязненно поджала губы.

— Волк, сходи-ка за нашим талантливым другом, — сказал Кейн, решив чем-то занять Джерека, пока тот не придушил алхимика на месте.

Выразив свое согласие ворчанием, его друг зашагал к отдаленной скале.

Кейн взглянул на небо. Сколько прошло времени, с тех пор как их выбросило на этот покрытый галькой берег? Два, может быть, три часа. Солнце плыло все еще низко среди разрозненных облаков, изливая золотистый свет в только что родившийся день и безмятежно отражаясь в ныне спокойных водах пролива Мертвеца. В общем, утро обещало быть славным. Это напомнило Кейну о другом утре, много месяцев назад. То утро явилось началом одного из мрачнейших дней.

— Проклятие Мага все еще у тебя?

Вопрос девушки вернул его в настоящее. Он прикоснулся к своему поясу.

— Да, он здесь. Та волна сшибла нас с курса на несколько миль. Думаю, мы направимся на северо-восток, пока не увидим Надгробие.

Викард снова заныл. Саша с сомнением посмотрела на него.

— Трудно ходить на одной ноге. Мы не можем оставить его здесь.

Алхимик приподнялся на правом локте, не переставая стонать.

— Моя сумка, — тяжело дыша, проговорил он. — Где она?

Саша прошла туда, где сумка Викарда лежала рядом с грудой пожитков, которые пережили крушение.

— Тебе повезло, — заметила она. — Я уже проверила ее содержимое. Большая часть осталась невредимой.

Она принесла сумку алхимику и положила рядом с ним. Викард принялся копаться в ней здоровой рукой и не на шутку разволновался, не находя желаемое. Его рука погружалась все глубже, отбрасывая в сторону мешочки и странного вида емкости, лицо заблестело от пота. Саша с беспокойством наблюдала за ним.

В конце концов Викард нашел то, что искал. Заскулив от радости, он вытащил со дна сумки маленький коричневый кожаный мешочек. Повозившись немного со шнуром, алхимик поднял мешочек к лицу и, опустив в него нос, сделал глубокий вдох. Когда он наконец вытащил из мешочка нос, тот был покрыт белым порошкообразным веществом. Удовлетворенно вздохнув, Викард расплылся в глупой улыбке.

Бродар Кейн наблюдал за этой сценой, неодобрительно нахмурившись. Ему доводилось встречать горцев, безнадежно пристрастившихся к джхаэлду, огненному растению, которое встречалось в наиболее безлюдных зонах гор. Размолотая в порошок смола этого редкого растения, вызывая у человека ощущение пожара в крови, разжигала его чувства и придавала мужества, чтобы обрушиться на врагов подобно самому Похитителю — богу Смерти. Такие люди неизбежно умирали молодыми, пытаясь совершить то, что им не по силам. Излишняя самоуверенность может привести человека к гибели.

Порошок, который нюхал Викард, был белым, а не ржаво-красным, как джхаэлд, но исступленный восторг на лице — тот же самый, несомненно. Кейн кашлянул.

— Думаю, сейчас этого достаточно. Ты можешь встать?

Викард бережно убрал мешочек в свою сумку и затянул ремни. Со слащавой улыбкой он протянул здоровую руку Саше.

— Подними меня, — велел он.

Бросив на него неодобрительный взгляд, она тем не менее подчинилась и подняла его на ноги. Алхимик немного поерзал на одной ноге, прежде чем отважился перенести вес на поврежденную лодыжку. Она вроде бы выдержала.

— Похоже, повреждение незначительно, — заметил Кейн. — Но, может, перестанешь так глупо ухмыляться. Волк возвращается, а тебе ведь не хочется, чтобы он без особой необходимости вышел из себя.

Однако, похоже, Джерек уже начинал терять терпение. Айзек следовал за ним с блуждающей улыбкой на пресной физиономии. За спиной у него висела удочка, а в руках он нес сеть, битком набитую рыбой. Некоторые рыбки все еще подергивались.

— Я наловил нам рыбы, — заявил он, констатируя очевидное. — Большая часть наших припасов пропала во время крушения. Я подумал, что вы могли проголодаться. Да не смотрите на меня так. Само собой, я не думаю, что вы будете есть ее сырой! Я нашел немного хвороста для растопки, нетронутого волной, и на этом берегу полно кремневой гальки. Мы отправимся в путь с полными животами. Правильное питание необходимо для любого предприятия, как искусно выражено в «Пище для души» Гностера.

Кейн посмотрел на своих спутников.

— Не знаю, как вы, но я не упущу возможности подкрепиться. Нам предстоит покрыть дюжину миль до полудня. Вытащи руку из той сумки, — добавил он, заметив, что Викард снова роется в поисках своего таинственного мешочка.

— Какая боль! — запротестовал алхимик. — Она невыносима! Одна понюшка, и я смогу идти сам. Я бы не хотел замедлять ваше движение… — Кейн уставился на него ледяным взглядом, Викард заколебался и в конце концов вытащил из сумки пустую руку. — Прекрасно! — обиженно воскликнул Викард. — Мне понадобится на кого-нибудь опереться.

— Я к этому педику не притронусь, — проворчал Джерек.

Кейн потер виски мозолистыми пальцами.

— Обхвати меня рукой, — сказал он. — Я путешествовал с багажом и похуже.

Викард бросил на Сашу взгляд, полный надежды, но она оставила его без внимания.

— Прекрасно, — согласился он угрюмо.

Они шли немногим более часа. Солнце уже отбросило свои дымчатые кандалы и претворяло в жизнь ранее данное обещание. Бродар Кейн отер пот с бровей, стараясь не обращать внимания на беспрестанное сопение прихрамывающего рядом человека. Он едва мог разглядеть Джерека, в одиночестве шагающего в отдалении. Группа сильно растянулась: Айзек с довольным видом шел на некотором расстоянии позади Джерека, а Саша так же на расстоянии следовала за ним. Кейн и Викард замыкали шествие.

Не самый веселый спутник. Кейн бросил взгляд на алхимика. Поначалу Викарду страстно хотелось втянуть его в разговор, и он весьма словоохотливо перебрал массу тем, пока окончательно не стало ясно, что Кейн в болтовне не заинтересован. Сейчас Викард тащился в печальном молчании, обхватив здоровой рукой шею горца, другая его рука бесполезно болталась вдоль тела. Стекая по лицу, сопли свисали с его подбородка липкими нитями. Варвар начинал жалеть, что предложил этому человеку опереться на свое плечо.

Чудовищная волна затопила берег на мили вглубь. При каждом шаге его сапоги погружались в промокший дерн. Они двигались вдоль затопленной береговой полосы, но берег постоянно повышался, и ориентироваться было непросто, особенно учитывая, что Викард лип к Кейну, как банный лист.

Легче не становится. Ему не удавалось припомнить, когда еще он чувствовал себя таким старым. Все его тело протестовало при каждом шаге. По всей вероятности, нужно, чтобы его ранами занялся лекарь. И тем не менее роптать — никакого смысла. Стиснуть зубы, и вперед.

И откуда появилась та проклятая волна? Кейн никогда не встречал ничего подобного. По правде говоря, он чуть не обмочился, когда впервые увидел стену воды, которая неслась на них. Самого столкновения он не помнил, но пережитый ужас засел в памяти навсегда. Просто чудо, что они спаслись.

Джерек остановился далеко впереди. Кейн видел, как он бросил взгляд назад, на остальных членов группы, указал на север и без дальнейших проволочек принялся взбираться на пологий мыс, который возвышался над берегом. Восхождение непростое, но немного дальше мыс вздымался так резко, что, упусти они этот момент, он стал бы непроходимым. Увидев, куда они направляются, Викард застонал.

— Выше голову, — сказал старый варвар. — Как только выберемся на вершину, идти будет легко до самого Разлома. Надеюсь, то, что у тебя припасено для шахты, не испорчено сыростью.

Викард выдавил слабую улыбку.

— Порох все еще сухой, — сказал он. — Они и не узнают, что их поразило.

Бродар Кейн удовлетворенно кивнул. Остановка добычи магии — мощный удар по яйцам Салазару. Ничего против тирана Сонливии он лично не имел, но работа есть работа.

Внезапное движение привлекло его внимание. В тридцати ярдах впереди, за валунами. Остановившись, он отодвинул Викарда себе за спину. Алхимик вопросительно посмотрел на него, и Кейн приложил палец к губам. Айзек и Саша — далеко впереди, а Джерека не видно. Проклятие.

— Жди здесь, — велел Кейн.

Он медленно продвинулся вперед, готовый в любое мгновение выхватить из-за спины свой двуручный меч.

— Я — Бродар Кейн, — громко произнес он, — некогда прозванный Мечом Севера. Это в прошлом, и я не из тех, кто живет прежней славой, но это прозвище может что-нибудь да значить для вас. Я не люблю убивать, но будь я проклят, если был хоть наполовину так хорош в чем-то другом. Если вы хотите отсюда уйти, а я полагаю, вы можете этого хотеть, лучше покажитесь сейчас.

Он ждал. Из зарослей кустарника возле самого крупного валуна вспорхнул, громко крича, ястреб и полетел к морю. «Может, я ошибся? Чертовы глаза». Он с отвращением покачал головой. Птицы испугался.

Тут они и появились из-за скалистого обнажения. Горы меха и щитов, ощетинившиеся орудиями убийства. Лица суровые, как камень Высоких Клыков, все пятеро. Его дыхание на мгновение замерло. Он узнал одного из мужчин.

Борун.

Кейн медленно извлек свой двуручный меч, воткнул острие во влажную землю и оперся на него.

— Давненько это было, — спокойно сказал он.

Самый крупный из пяти мужчин поднял руку, и остальные застыли на месте, держась за оружие. Они настороженно смотрели на него. Кейн услышал, что Викард задышал чаще, и почуял страх алхимика.

— Да, — ответил Борун. — Два года, полагаю. Ты выглядишь гораздо лучше, чем в последний раз, когда я тебя видел, хотя возраст никого не щадит. — В его бороде было больше седины, а на лице — несколько новых морщин, но Борун казался крепким, как всегда. Он был моложе Кейна на добрые пять лет, такой же высокий, но гораздо шире в плечах.

— И то верно. — Он глубоко и равномерно дышал. Борун — один из лучших воинов в Высоких Клыках. Он-то знает — сражался рядом с ним довольно часто. Его руки сжали эфес меча. — И сколько ты за нами следил?

Борун пожал плечами.

— С полчаса. Я вижу, с тобой Волк. Он прошагал мимо нас. Вы двое — странная пара.

Пришел черед Кейна пожать плечами.

— Забавная это штука. Никогда не узнаешь человека по-настоящему, пока не придет его черед держать слово.

Боруну хватило порядочности: он выглядел пристыженным.

— В этом не было ничего личного, Кейн. Ты это знаешь. У меня была жена и три дочери. Кразка…

— Изнасиловал Мхайру так, что она ходить не могла, а потом ухмылялся, когда Шаман сжег ее живьем. Мою жену, Борун. Женщину, которую ты передал мне на нашей свадьбе. — Кейн умолк. Он помнил церемонию так, словно это было вчера, во всех подробностях. Самый счастливый день его жизни, за одним, возможно, исключением. — Я называл тебя братом, — сказал Бродар. Он старался говорить спокойно. С таким же успехом можно попытаться удержать реку голыми руками.

— Да. Не думай, что я не чувствую этой тяжести на своей шее каждую минуту каждого дня.

Двое мужчин постояли в молчании. Люди Боруна беспокойно топтались на месте. Должно быть, думали, что будут уже по колено в крови стоять, а не слушать, как два старика вспоминают прошлое.

Борун прищурился, а затем поднял свой огромный двуручный боевой топор. Его дубовая рукоять была покрыта зарубками.

— Хочешь добавить еще одну? — спросил Кейн, кивая на суровое оружие.

— Да, — ответил Борун. — Думаю, самую глубокую из всех. — Он печально покачал головой. — Только один из нас сможет уйти отсюда.

Один из воинов рядом с Боруном, молодой парень с низким лбом, которого Кейн не узнал, поднял свое копье и сплюнул.

— Мы сейчас тебя хорошенько отделаем, старикан. И не жди помощи. Разве что тот ублюдок умеет обращаться с клинком. — Он злобно покосился в сторону Викарда, который начал потихоньку пятиться. Кейн увидел на расстоянии еще троих горцев, вынырнувших из-за скал и кустарника, чтобы отрезать Сашу и Айзека.

Борун подал знак, и его люди двинулись вперед, подняв оружие и кровожадно сверкая глазами.

— У тебя это до сих пор получается, спустя столько лет, Кейн? — поддразнил он, зловеще сверкая в лучах солнца своим огромным топором.

Бродар Кейн не отвечал. Он просто ждал, руки — на эфесе меча, тело — в состоянии абсолютного покоя.

— Думаю, ты хочешь сбежать, — прошипел он в сторону съежившегося Викарда позади себя.

Как только эти слова слетели с его губ, он услышал, что алхимик, прихрамывая и тяжело дыша, бросился наутек.

Урод с копьем неожиданно сделал выпад в сторону Кейна. Отклонив голову, Бродар почувствовал, как копье прошло мимо уха. Зазубренное, покрытое ржавчиной лезвие двуручного меча обрушилось справа, и он увернулся, а клинок со свистом рассек воздух. Ладно. Теперь это становится серьезным.

Он заставил себя улыбнуться.

— Это лучшее, на что вы способны? — спросил он. — Может, я и стар, но не мертв. Приложите немного усилий. Идите на меня.

Копьеносец тут же повиновался, рванувшись вперед и целясь в его грудь. С быстротой молнии Кейн бросился вправо, чтобы избежать удара копья, ухватился левой рукой за древко и потянул его к себе. Кейн успел заметить удивленное выражение на лице атакующего за секунду до того, как его голова врезалась в нос парня.

По-прежнему держа одной рукой меч, он схватил ошеломленного горца за шею и потянул его в сторону, заслонившись им от опускающегося клинка второго противника. Кровь хлынула струей, когда заржавленный клинок вонзился между шеей и плечом человека-щита и застрял там.

Беззвучно возблагодарив удачу, Кейн поднял меч и всадил его в грудину потрясенного противника, который отчаянно пытался вытащить засевшее оружие из тела своего товарища. Меч вышел со спины в брызгах крови. Кейн плавно извлек клинок и проводил взглядом умирающих горцев, которые осели на землю спутанным клубком конечностей и железа.

Борун, оцепенев, смотрел на бойню. Два его оставшихся воина внезапно стали проявлять куда большую осмотрительность, воодушевление исчезло с их лиц.

— Ты же говорил, что возраст стал сказываться! — осуждающе выпалил Борун.

Кейн пожал плечами.

— Я уже не тот, каким был раньше. Помочиться порой нормально не могу. Болит в таких местах, о которых я и слыхом не слыхивал. Но осталось одно, что я умею делать по-прежнему, — добавил он, направляясь к троим мужчинам. — Убивать. Это мастерство мне не утратить никогда. — Он кивнул на топор Боруна. — Было время, когда я думал отмечать свои убийства, — сказал он тихо. — Когда у меня кончалось место на одном оружии, я выбирал другое, иного типа. Некоторое время было непросто.

Сейчас он стоял напротив троих горцев. Они рассредоточились и начали окружать его. Встретившись взглядами с каждым из них поочередно, он сосредоточил внимание на Боруне.

— Ты помнишь меня в те дни: сплошные громы и молнии и неистовство. Дело в том, что, проведя год в клетке, словно зверь, человек меняется. Увидев, как его жена сгорает заживо, человек меняется. Учишься принимать то, что нельзя изменить, и сгибаешься, чтобы не сломаться. Приспосабливаешься.Например, — сказал он, когда Джерек наконец добрался до них и его топор расколол голову одного из горцев, — не упускаешь преимущество, когда оно представляется. Что такое честь для людей, которые насилуют женщину, а потом сжигают ее заживо? Кодекс не стоит и куска дерьма, как я погляжу.

Борун и оставшийся горец развернулись, как только осознали, что Джерек — среди них, но было слишком поздно. Волк уже надвигался на воина справа от Кейна, воздев свои топоры.

Борун злобно проворчал:

— Это тактика труса: отвлекать нас, чтобы твой пес подкрался сзади.

— Как я сказал, ваш кодекс не стоит и куска дерьма. Я пришел к этому заключению задолго до того, как Шаман запер меня в клетке. Не мог больше выносить этого лицемерия. Само собой, я был достаточно глуп, чтобы бросить ему это в лицо. Человек может полагать, что понимает что-либо, но на самом деле он ничего не понимает, пока не испытает это на собственной шкуре.

— Сейчас ты у меня испытаешь на собственной шкуре! — прорычал Борун и бросился на Кейна.

Его блистающий топор ринулся вниз. Кейн, воздев меч, перехватил удар и отклонил его. Два воина сошлись в шквале ложных выпадов, отражений ударов и лязга стали. Борун во всех отношениях был так же хорош, как помнилось Кейну. В отличие от него, Боруну не пришлось провести год в клетке, и его мускулы не превращались в желе. Ему не довелось провести почти два года в бегах — от Собратьев, великанов и вещей похуже. Он не пережил только что чертова кораблекрушения.

Рукоятка Борунова топора по касательной задела Кейна по лицу, и он отшатнулся назад. С его правой щеки потекла на подбородок кровь. Все тело отзывалось болью, и громко колотилось сердце. Борун сделал ложный выпад, направив свой огромный топор обухом вперед, и затем, развернув его, нанес сокрушительный удар сверху. Кейн пригнулся и откатился в сторону, все его тело словно завизжало, протестуя. Не успел он завершить свое вращение, как Борун оказался над ним, и его топор уже свирепо летел вниз. Кейн перехватил его мечом, но это усилие вызвало неимоверную боль в шее и плечах. Он стоял на коленях, а мускулистый противник давил на него всей своей тяжестью.

Десять лет назад, может быть, даже пять, он собрался бы с силами, чтобы отбросить его. Борун, возможно, крупнее, но он — Бродар Кейн, и его сила стала легендой.

Так было тогда. А сейчас… Как ни старайся, ему не одолеть нависшего над ним огромного, зловонного варвара. Дело в том, что он уже не тот, каким был.

Ты должен приспосабливаться.

Он бросился влево и услышал, как тяжелый стальной обух топора с глухим стуком ударил в дерн мгновением позже, на волосок от его головы. Раздался злобный рык, и Борун снова насел на него. Все еще стоя на коленях, Кейн парировал первый удар. Опустив руку на магический кинжал, он парировал второй удар Боруна одной рукой, которая чуть не согнулась от неимоверного усилия.

Свободной рукой он извлек клинок и яростно всадил его в живот Боруну.

Здоровенный горец отшатнулся, ловя ртом воздух, и опустил взгляд на эфес, дрожащий на уровне его пояса. Вокруг него сочилась кровь, стекая тонкой струйкой между ногами.

Бродар Кейн с трудом поднялся на ноги и шагнул вперед.

— Думаю, этого должно тебе хватить, — сказал он, отбивая в сторону косой выпад, направленный в его шею. Борун слабел. Капель крови превратилась в равномерную барабанную дробь. — Мне следовало бы бросить тебя здесь медленно умирать. Ты ведь это заслужил.

Борун с трудом сделал вдох.

— Я не смог бы осуждать тебя за это, — проговорил он и зашатался. Топор, выпав из его руки, с хлюпаньем шлепнулся в грязь. Он прижал руки к животу.

— Я потерял счет снам, в которых убивал тебя, — сказал Кейн. — Иногда только это и заставляло меня продолжать двигаться. Думаю, мне следовало бы испытывать сейчас глубокое удовлетворение. Но, по правде говоря, этого нет. Нельзя изменить то, что было сделано.

— Да, — сказал Борун. Его качало, руки тряслись. — И ты не можешь изменить то, что надвигается.

Кейн на мгновение закрыл глаза. К нему вернулись воспоминания. Он плывет вниз по Ледотаю в день своих двадцать первых именин, его кожа застыла до синевы. Борун, совсем еще мальчик, просто умирает со смеху. Подплыв к берегу, он затаскивает младшего друга в реку, и оба хохочут до упаду.

Они вместе охотятся в Длинных Пиках, Борун заваливает своего первого вепря, после того как они большую часть дня удирали от разъяренного горного кота.

Гордость на лице Боруна, когда Кейн просит его стать духовным отцом своей невесты.

То же лицо, уставившееся в землю, когда он до крови обдирает себе руки в клетке Шамана.

Крики Мхайры.

Он поднял меч высоко над головой. Солнце залило его красным, цветом крови.

— Иногда ты не можешь изменить того, что надвигается, — сказал он, глядя в глаза Боруна. — Но человек, который отворачивается и принимает это, даже не пикнув, — не человек. И уж конечно — не брат.

Меч сверкнул, обрушившись вниз. Голова Боруна откатилась на несколько ярдов, пока не остановилась у гранитного обнажения.

Подошел Джерек, с его топоров стекала кровь.

— Ты хорошо сказал, — отметил он. Пятнышки крови усеивали его лицо и короткую бородку.

Кейн бросил взгляд на тела двух горцев, которых убил Волк. Зрелище не из приятных.

— Ты мог бы вмешаться, — сказал он. — Борун чуть не одолел меня.

Джерек фыркнул.

— Ни черта себе благодарность. Ты бы мне вовек не простил, Кейн, и ты это знаешь.

Обдумав это с минуту, старый варвар кивнул.

— Да, ты прав. Как остальные?

— Айзек и девушка в порядке. Он неплохо обращается с мечом. Сдерживал их, пока я не подоспел. Что до педика, то черт его знает.

Бродар Кейн покачал головой. Со слугой Полумага не соскучишься.

— Викард сбежал. Думаю, он прячется где-то под скалой.

— Здесь, наверху, — отозвался сдавленный голос. Они посмотрели вверх. Алхимик стоял на коленях на узком гребне недалеко от них. На его лице играла глупая ухмылка. — Я нашел тропу! — воскликнул он. — И я кое-что заготовил для этих скотов, но выходит, что это не понадобилось.

Он подкинул в воздух маленький керамический шарик, который держал в руке. Варвар поморщился, когда тот чуть не упал.

Викард вытер нос тыльной стороной руки и снова ухмыльнулся. Кейн увидел лежащий на земле, рядом с его сумкой, коричневый кожаный мешочек.

— Собирай свои пожитки и спускайся сюда! — рявкнул он. — Если увижу, что ты снова нюхаешь это дерьмо, то забью весь мешок тебе в задницу, обещаю. — Адреналин переставал действовать, и все его тело болело хуже прежнего. Опустив взгляд, он увидел, что на него пялятся невидящие глаза Боруна. Кейн скорчил гримасу.

Легче не становится.