Грозный отряд

НАДВИГАЕТСЯ БУРЯ

Его веки, задрожав, открылись, и окружающее предстало взору. Он лежал на спине, уставившись в огромное серое облако, нависшее прямо над головой. Порыв ветра взъерошил ему волосы, пробежал по щетине, которая появилась на шее. Попытавшись подвинуться, он охнул от неожиданной резкой боли в районе поясницы.

Он чувствовал, что ослаб. Ослаб и очень голоден. На него нахлынули воспоминания. Обрушение шахты. Бой с Манипулятором с детским личиком, его пояс, увешанный кинжалами. Холодная сталь, пронзающая его живот. Пробуждение от потного лихорадочного забытья, судорожные глотки из поднесенного кем-то бурдюка и снова погружение в черноту.

— Ты очнулся. Пора бы уж. — Джерек присел рядом. Его правое плечо и бедро — в толстых повязках, покрытых давно засохшими, коричневыми пятнами крови.

Бродар Кейн с усилием приподнялся на локтях и огляделся по сторонам. Они — в узкой впадине, по обеим сторонам которой поднимаются поросшие деревьями холмы. В воздухе висит запах дождя. Солнце скрыто за облаками, так что без особой уверенности он предположил, что сейчас — вторая половина дня. Как долго?

— Ты пробыл без сознания большую часть недели, — произнес Волк, отвечая на невысказанный вопрос. — Тебе круто всадили, Кейн. Айзек тебя заштопал, но девчонка думала, с тобой покончено. Я ей объяснил, что ты всегда был упрямым типом.

Кейн облизнул губы. Во рту — сухо и гадко.

— Где они?

Волк протянул ему свою бутыль с водой.

— Охотятся, — ответил он. — Я и сам бы пошел, но Айзек считает, что моим ранам нужно еще время для заживления. Оказывается, он искусно ставит капканы.

Кейн поднял глаза на друга. Лицо Джерека было непроницаемо. Заметив, что Бродар пристально смотрит на него, он слегка нахмурился. «Ты получил куда худшие раны, и они не задержали тебя ни на дюйм, Волк. Ты остался со мной на случай, если я приду в себя». Но суровый горец вряд ли в этом признается.

— Где мы? — спросил он.

Джерек сплюнул.

— К западу от Разлома, может, в дюжине миль. На другой день после того, как мы обрушили шахту, появился целый корабль, набитый болванами в красных плащах. Некоторое время они шли по нашим следам, но, думаю, нам удалось оторваться. С тех пор мы старались не привлекать к себе внимания.

Кейн вздохнул. Сколько человек погибло на Разломе? Вылазка с целью диверсии обернулась побоищем.

— Они выяснили, что это мы уничтожили шахту?

Джерек пожал плечами.

— Не думаю. Им никогда не удавалось подобраться достаточно близко, чтобы рассмотреть наши лица. Тем не менее у нас немного шансов снова забрести в Серый город, так ведь? Не с этим хвостом из тел, который остался за нами. Я так думаю, проводим девчонку назад до города и отправим ее за нашим золотом, а затем оставим между нами и Сонливией энное число миль. Я устал от этого дерьма.

Кейн был настроен так же. Он чувствовал себя старым. Он чувствовал себя древним.Слишком много мертвых, слишком много печали. Он устал убегать, устал убивать. Человек должен понимать, когда нужно все бросить.

Его внимание привлек шум из-за ряда ольховых деревьев. Оттуда появились Айзек и Саша, слуга нес в руке трех кроликов. Лицо его расплылось в счастливой улыбке, когда он увидел, что его подопечный пришел в сознание.

Саша, напротив, выглядела весьма раздраженной. Она то и дело стискивала челюсти, очень напоминая Волка, когда тот впадал в одно из своих настроений. Ее штаны сбоку были разорваны, а левая нога до колена вымазана в грязи.

— Итак, тебе удалось выбраться в конце концов, — заметила она довольно холодно, опускаясь на колени неподалеку от того места, где он лежал. Стянув с ноги грязный сапог, она перевернула и яростно затрясла его. Вылилась грязная вода. — Было бы здорово, если бы Айзек уделял столько же внимания тому, куда идти, сколько твоему восстановлению. — Она бросила взгляд на парня. — Не могу поверить, что ты завел меня в трясину.

Айзек выглядел несколько смущенным.

— Я сожалею об этом, на самом деле. Я отвлекся.

— Отвлекся? Ты прогуливался, рисуя птиц.

— Люблю делать наброски. У меня целая коллекция в книгохранилище. Быть может, когда мы вернемся в город, я смогу показать ее тебе. — На его невыразительном лице была написана надежда.

Саша фыркнула.

— Ну, от такогопредложения я не смогу отказаться. Не трать зря времени, Айзек. Мне не интересно.

Айзек увял. Кейн не мог не посочувствовать парню.

— Полагаю, мне следует поблагодарить тебя за то, что меня заштопал, — сказал он удрученному слуге. Кейн заговорщически понизил голос. — Я бы не стал мучиться из-за девушки. Думаю, у нее есть виды на кого-то другого. — Он бросил ей понимающий взгляд, подумав даже о том, чтобы подмигнуть, но не хватило воодушевления.

Саша метнула в него ядовитый взгляд.

— Будто бы ты знаешь, чего я хочу. Вы, горцы, и ваши женщины… Как там у вас? Бьете их камнем по голове и насилуете, пока они без сознания? Или как-то по-другому?

Слова девушки резанули его. Может, она и подтрунивала, но если в ее темных глазах было еще что-то, кроме гнева и презрения, он этого не видел.

Ее тон не понравился Джереку.

— Что у тебя за проблемы? — сердито проскрежетал он. — Всю последнюю неделю ты брюзжишь, как медведица, у которой хворостинка в заднице застряла. Этот алхимик для тебя так много значил?

— Викард как человек был лучше, чем ты когда-нибудь станешь, — яростно выпалила Саша в ответ. — Думаю, мне повезло, что рядом есть Айзек, а то кто знает, что бы ты со мной уже сделал. Я тебя не боюсь.

Лицо Джерека исказилось от ярости. Он шагнул к ней. Она бесстрашно смотрела на него. Волк подергал себя за бороду правой рукой. Левая рука сжалась в кулак.

— Да пошла ты. Пойду-ка прогуляюсь. — Он развернулся и ринулся в заросли.

Кейн смотрел ему вслед. Во время случившейся стычки он затаил дыхание, а теперь устало выдохнул и на минуту закрыл глаза. Забарабанили первые капли дождя, охлаждая его лицо и отчасти снимая напряжение, повисшее в воздухе.

Почесав голову, Айзек напряженно улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он. — Думаю, нам нужно найти убежище от этого ливня. — Подняв кроликов, он слегка тряхнул ими. — Кто проголодался?

Он смотрел, как под легким ветерком танцевало пламя костра. Навес из листвы и веток над головой сотрясался от ливня. Время от времени капли дождя падали сквозь прорехи в листве, но находиться здесь гораздо лучше, чем под открытым небом, где весенний ливень колотил по окружающим холмам, как по наковальне. Айзек тушил мясо и помешивал его палочкой, мурлыча какой-то мотивчик себе под нос. Пахло очень вкусно. Даже Саша, казалось, несколько расслабилась.

Старый горец был так голоден, что его подташнивало, но жаловаться не имело никакого смысла. Пища будет готова тогда, когда будет готова. По крайней мере, рана в животе, кажется, заживает. Ему удалось с трудом встать на ноги и, прихрамывая, без посторонней помощи взобраться на холм. Колени адски болели, а две минуты, которые он потратил, чтобы помочиться, оказались из числа наихудших в его жизни, но он решил, что выздоравливает.

Кашлянув, он бросил взгляд на Сашу.

— Я сожалею о гибели твоего друга, девочка, — сказал Кейн и хотел было что-нибудь добавить, но, так ничего и не придумав, уставился на свои руки, покрытые шрамами.

С минуту она не отвечала. Затем взглянула на него через костер.

— Знаешь, у меня есть имя. Саша.А не «девушка» или «девочка». И даже не «стерва», как ласково обращается ко мне твой грубый товарищ.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал Кейн. — Никогда толком не запоминал имен, и моя память не становится с годами лучше. Кроме того, когда стар, как я, почти все кажутся тебе девочками или мальчиками.

Она поразмыслила над этим немного.

— А сколько же тебе лет? — спросила она наконец.

— Не могу сказать точно. Я убил своего первого человека более сорока лет назад. Мне было тогда — сколько же? — девять. Полагаю, это значит, что мне за пятьдесят.

Она уставилась на него с недоверием.

— Ты убил своего первого человека, когда тебе было девять лет? Это нелепо.

— Да… ну, в те времена Высокие Клыки были более дикими. — Он смотрел на котелок, булькающий над огнем. — На мою деревню напали из ближайшего поселения. Наши воины отогнали их, но они бросили несколько раненых. Один из них лежал на снегу прямо передо мной с пробитой грудью и всхлипывал, как ребенок. Отец дал мне свое копье и сказал, что пора мне становиться мужчиной. — Кейн пожал плечами. — Я сделал то, что должен был сделать.

— Ты же был ребенком, — сказала Саша.

Он увидел в ее глазах отвращение.

«Да, я им был. И тем не менее в ту минуту я увидел правду мира, и человек поумнее отнесся бы к этому уроку гораздо серьезнее, чем я. Однако что сделано, то сделано. Бьюсь об заклад, что твое прошлое — отнюдь не сплошное благоденствие и безмятежность. И у тебя есть свои скелеты в шкафу, если я в чем-то разбираюсь».

— Так тогда было заведено, — пояснил Кейн. — И сейчас то же самое, хотя Пределы теперь не воюют, как прежде. Угроза с хребта Дьявола сделала всех осмотрительней насчет того, чтобы крошить друг друга. Почти всегда, — добавил он.

Айзек решил, что еда готова, и передал котелок Кейну.

— Ешь, сколько хочешь, — сказал он. — Тебе нужно восстанавливать силы. По правде говоря, я удивлен, что ты выкарабкался. Вы, горцы, крепкие ребята, ничего не скажешь.

Бродар Кейн не ответил. Он уже набил рот. Горячее варево стекало по подбородку и обжигало пальцы, но он не обращал на это никакого внимания. Два года его непрестанно преследовали в Высоких Клыках, и он никогда не знал, где добудет себе еду. В таком положении человек ест, что может, когда может и как может. Случалось, он был вынужден пить собственную мочу, а ведь понятно, до чего скверно обстоят дела, когда такая перспектива представляется чуть ли не привлекательной.

Остальные двое молча наблюдали за ним. Когда Кейн больше не мог уже съесть ни кусочка, он почувствовал, что возвращается слабость. Бродар стал было клевать носом, но голос Саши вернул его из дремоты:

— Ты так и не сказал мне, что ты и Джерек делали в Сонливии.

Изменив позу, он моргнул пару раз, чтобы стряхнуть полузабытье.

— Мы были в бегах, — произнес он после неловкого молчания. — Шаман назначил награды за наши головы. Особенно за мою. Ему ничто так не хотелось увидеть, как мою рожу на копье над Великой Резиденцией.

— Шаман? Ты имеешь в виду лорда-мага Высоких Клыков? Что ты сделал, чтобы так расстроить его?

— Дело не в том, что я сделал, девочка, а в том, чего не сделал. — Закрыв глаза, он перенесся в то утро, когда Шаман произнес слова, от которых у него кровь застыла в жилах.

Берегунд нужно сровнять с землей.

— Я не всегда был жалким стариканом, которого ты видишь перед собой. Меч Севера — так меня называли. Я был Защитником Высоких Клыков, первым заслоном на пути демонов, которые спускались с хребта Дьявола. Во время войн я был орудием воли Шамана.

Саша явно была озадачена.

— Ты служил Шаману?

Он кивнул.

— Дело в том, что в молодости меня не слишком заботило, что правильно, а что неправильно. Я сделал много такого, чем отнюдь не горжусь. И лишь когда я стал постарше, слава и уважение потеряли для меня свой блеск. А как только это происходит, остается лишь убивать, а быть лучшим убийцей — недостаточно. Особенно если человек начинает чувствовать тяжесть совершенных деяний.

Он посидел немного, вспоминая. Поднялся ветер, и его свист в ветвях деревьев звучал, как вопли тысячи заблудших душ. Саша и Айзек выжидающе смотрели на него. Кейн кашлянул.

— Я встретил Мхайру, когда мне было, наверное, вдвое меньше, чем сейчас. Мы сошлись в течение года. Она — из Зеленого предела, родилась в семье пастухов из Берегунда. Скромная семья, но мне было наплевать. Я забывал обо всем при виде ее смеющихся глаз. Если припомнить, то я, возможно, думал, что женитьба на дочери пастуха украсит мою славную легенду.

— Это мне кого-то напоминает, — тихо произнесла Саша.

Он поразмыслил над этим.

— Да, я узнаю свои черты в этом парне. Я был самонадеянным. Гордым. Тщеславным. Женитьба на Мхайре — единственное, что я сделал верно. Не проходит и дня, чтобы я не благословлял то единственное мгновение здравомыслия.

— А что случилось? — спросила Саша, тыча в остатки костра палкой.

Лицо Айзека, как обычно, выражало вежливое внимание.

На мгновение Кейн закрыл глаза.

— Шаман приказал предать Берегунд мечу. Семью Мхайры. Друзей, которые у меня там были. Всех.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Так поступает Шаман. Повод был такой: город не чтит Договор, отказался платить дань Сердечному Камню. Но все в конце концов сводилось к тому, что Шаман проявлял свое господство. Он всегда натравливал людей друг на друга. Отбраковка слабых, как он называл это.

— Ты отказался сделать то, что он просил.

Старый горец кивнул.

— Шаман дал мне день, чтобы я принял решение. Думаю, он хотел проверить меня. Понимая, что ему не понравится мой ответ, я бежал с Мхайрой на восток. Собратья поймали меня через неделю, но я оттянул время, чтобы она успела спастись. Так я думал.

На глаза навернулись слезы. Он сморгнул их.

— Я провел б о льшую часть года в клетке. Собратья нашли Мхайру в пещере на хребте Дьявола, и нас обоих доставили к Шаману. Он сжег ее заживо. Я был бы следующим, если бы не Джерек. Что бы о нем ни говорили, Волк — не из тех, кто забывает о долге.

Поджав губы, Саша уставилась в землю.

— Жуткая история. У тебя есть дети?

Он вздрогнул.

— У меня был сын. Мхайра им гордилась, и я — тоже. У него был ум матери и мастерство отца во владении мечом. Он… умер в тот же день, когда сгорела Мхайра.

За его словами последовала тишина. Некрасивое лицо Айзека выражало сочувствие, и даже Сашин взгляд смягчился. Костер догорел, остались лишь угольки. Кейн уставился на светящийся пепел, чтобы не смотреть на сидящих напротив. Наконец он кашлянул.

— Думаю, обо мне достаточно. А ты, девочка? Что за история у тебя с этим парнем?

Саша нахмурилась.

— Ты имеешь в виду Коула? Тут нет никакой истории.

— Я видел, как он на тебя смотрит.

— Он может смотреть на меня как ему угодно. Мы знаем друг друга многие годы. Гарретт и мой наставник тоже. Коул… ну, ты видел, какой он. Он — единственный человек из всех, кого я знаю, кто может выбраться из самой опасной ситуации, неся полную чушь.

— Да, имеется некое расхождение между тем, кто он есть, и тем, кого он видит в зеркале. Тем не менее я чувствую, что сердце у него доброе.

Саша вздохнула.

— Оно у него где-то очень глубоко. Но Коула вырастили в уверенности, что он — великий герой. Гарретт его испортил. — Она покачала головой. — Коул живет в каком-то пузыре. Однажды он лопнет, и весь его мир рухнет. — В голосе девушки прозвучала озабоченность. Беспокойство и, возможно, что-то еще.

Умудренный старый варвар оставил ее слова без комментариев.

По топкому дерну захлюпали шаги, и вновь появился Джерек, промокший до мозга костей. Его взгляд метал молнии.

— Чертовы штуковины не работают, — сказал он, указывая на приглушенно мерцающие кожаные сапоги на своих ногах.

Саша закатила глаза.

— Дело в том, что это — связующая магия.Волшебство действует только для человека, связанного с ними. Салазар не так глуп, чтобы позволить повернуть против себя такие могущественные артефакты.

Раздраженно посмотрев на сапоги, Джерек плюнул.

— Могла бы сказать до того, как я стянул их с вонючих ног того ублюдка. Все это путешествие — просто потеря времени. И попробуй закати на меня глазки еще разок, и ты об этом пожалеешь.

Кейн разминал шею — пока он был без сознания, его мышцы успели одеревенеть.

— Нам предстоит двухдневный переход до Сонливии. Думаю, он пройдет более спокойно, если все мы приложим усилия к тому, чтобы держаться учтиво. — Все промолчали. Саша и Джерек смотрели друг на друга волками. Айзек занялся приведением лагеря в порядок. Кейн вздохнул. — Прекрасно. Тишина меня тоже устраивает.

— Я заметил городок в нескольких милях к западу отсюда, — неожиданно выпалил Джерек. — Мы сможем купить еды, а может, и отдохнуть, пока не изменится эта дерьмовая погода. — Он поскреб покрытое шрамами лицо, будто ему действительно не помешал бы отдых, но Бродар Кейн понял, в чем дело. И, несмотря ни на что, это понимание огорчило его.

«Уязвленное самолюбие? Глупый старый дурак. Никогда не извлекаешь уроков».

Он поднялся на ноги, и боль атаковала его со всех сторон, болело все и вся, так что думать о том, где именно, — совершенно бессмысленно. Он выдавил на покрытом щетиной лице некое подобие улыбки.

— Несколько миль, да? Мы могли бы осилить их до наступления ночи. Давайте найдем какое-нибудь убежище. Все смогут отдохнуть от дождя.