Грозный отряд

ПОСЛЕДНИЙ УРОК

Илландрис считала, что знает, каково это — сносить нещадный холод. Последние два дня разубедили ее в этом.

Прищурившись, она старалась разглядеть город, который лежал в каких-то нескольких сотнях ярдов впереди. Буран, который свирепствовал уже несколько часов, не утихал, замедляя продвижение отряда и увеличивая невзгоды, которые с самого начала сопровождали их трудный поход.

— Будь они прокляты, чертовы д у хи. — Кразка сплюнул и тыльной стороной руки стер иней с бороды. Его мертвый глаз обледенел и злобно светился на жестоком лице.

Рядом с кровожадным вождем Озерного предела стоял Оргрим Вражий Молот. Воздев свою печально известную огромную булаву, седеющий ветеран обводил мрачным взором вооруженный отряд горцев, расположившийся позади них.

Отряд насчитывал около пяти сотен мужчин. Большую часть войска предоставили два Предела, а дополнительную сотню лучших воинов Сердечного Камня направил король Магнар. Где-то впереди, за снежными вихрями, залегла в ожидании стая Собратьев. Они вырвутся из снежной мглы, как только начнется сражение с Морозной Твердыней, и понесутся вперед смертоносным вихрем когтей и клыков, раздирая в клочья все и вся.

Во время перехода к северу отряд потерял семь человек. Первого из них убил горный медведь, выскочив из незаметной ложбины. Тряся его, как лист, зверь оторвал воину руку в плече, а затем принялся потрошить кричащую жертву, пока в него не вонзились полдюжины копий.

Еще два горца разбились насмерть, когда порыв ветра сорвал их с горного гребня. Трое других умерли от переохлаждения.

Последний человек просто исчез накануне вечером. Никто из его товарищей не смог вспомнить, как он ушел. Этот случай вызывал наибольшее беспокойство, так как Вулгрет, поклявшийся в верности королю Магнару, был родом из Северного предела. Если он дезертировал, чтобы предупредить Морозную Твердыню об их приближении, то вторгнуться в город станет еще труднее.

И без того ничто не предвещало, что это окажется просто. Столица Северного предела была родным домом для почти трех тысяч горцев, четверть из которых — мужчины, способные сражаться. Однако это не главное, что беспокоило Илландрис. Круг Морозной Твердыни — и большой, и сильный. Даже рядом со своими сестрами и вместе с кругами двух Пределов молодую чародейку не покидало чувство тревоги.

Пятнадцать чародеек против восьми. Высокие Клыки не увидят такого противостояния многие годы.

— Внимание, сестры! — крикнула Шранри.

Ее пухлые красные щеки еще больше раскраснелись на трескучем морозе, так что она смахивала на здоровенное яблоко, закутанное в меха. Илландрис, фыркнув, с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. Старая Агата, с кончика нелепого носа которой свисала бусина замерзшей сопли, метнула в нее испепеляющий взгляд.

Илландрис терпеть не могла обеих колдуний, но они — самые старшие в ее круге, и она обязана им повиноваться. «Уже недолго, — подумала она. — Королева не уступает никому». Затем она вспомнила Шамана и то, как Магнар перед ним раболепствовал, и ее мимолетное удовлетворение сошло на нет.

— Мы будем сопровождать воинов во главе отряда, — объявила Шранри, ее голос был приглушен капюшоном. — Наши союзники из Озерного и Восточного пределов сосредоточат свои силы на том, чтобы ликвидировать угрозу со стороны вражеского круга. Мы, — добавила она, окинув взглядом каждую из шести женщин по очереди, — зальем город огнем. Наша задача — выгнать мужчин, женщин и детей из их лачуг, чтобы наши воины их сразили.

Илландрис заволновалась.

— Не понимаю, к чему убивать детей. Какое отношение они имеют к мятежу?

Старая Агата неодобрительно хмыкнула.

— Ты, девушка, ничего не знаешь о нашей истории? Дурное семя нужно отбраковывать, иначе оно испортит все стадо.

Шранри кивнула, ее обрюзгшие челюсти тряслись.

— Дети предателей неминуемо становятся взрослыми, а сердца их отравлены тем же ядом. Они должны умереть.

— Ты была слишком молода и неопытна, чтобы принять участие в уничтожении Берегунда, — добавила Старая Агата. — Теперь у тебя есть возможность проявить себя. Неудача может дорого обойтись всему кругу.

Илландрис пристально посмотрела на старую каргу.

— Я вас не подведу.

Шранри одарила ее покровительственной улыбкой.

— Думаю, да. А сейчас мужчины готовятся наступать. Мы присоединимся к ним.

Илландрис смахнула с лица снежинки, потуже затянула плащ из волчьей шкуры и вместе с сестрами направилась к воинам.

Темнело. Снегопад продолжался.

Как и Сердечный Камень, Морозная Твердыня возвышалась на берегу большого озера. Однако здесь, на далеком севере, весной еще и не пахло, в отличие от столицы и окружающих Пределов, которые составляли Центральный регион. В Северном пределе стояли жуткие холода, и так — почти круглый год, за исключением пары летних месяцев.

Дыхание Илландрис окутывало ее клубами пара в морозном ночном воздухе, когда она и другие чародейки подходили к высоким деревянным воротам. Она не увидела там никаких часовых, но слева у стойки ворот заметила бесформенные узлы, вокруг которых намело снегу. Кажется, Собратья уже начали свою бесшумную работу.

Пристально посмотрев на ворота своим здоровым глазом, Кразка повернулся к Шранри, которая ковыляла между ним и Оргримом Вражьим Молотом во главе отряда.

— Снеси эти чертовы ворота! — рявкнул он. — Пусть знают, что мы здесь.

— Думаю, они уже знают, — ответил Оргрим.

За воротами показался проблеск света, а затем раздался скрип сапог по снегу.

Все привели в готовность свое оружие. Погрузившись глубоко в себя, Илландрис пробудила силу, которая запульсировала в венах и переместились в кончики пальцев. Она видела, что ее сестры сделали то же самое.

Раздался звук поднимаемого засова. Ворота очень медленно, со скрипом открылись…

За ними стояли четыре человека в истрепанной одежде: мужчина, женщина и две девочки. Илландрис прищурилась. Кажется, она видела прежде этого мужчину.

Мехмон.

И в самом деле, это — вождь Северного предела, но теперь он выглядел вовсе не таким внушительным, каким она запомнила его на аудиенциях у короля в былые времена. Тогда это был широкоплечий воин, исполненный чувства собственного достоинства, с безупречной осанкой, хотя в его длинной бороде и проглядывала седина.

Теперь перед ней стоял сломленный старик с белой бородой. Его тело будто съежилось, и он уже ничем не походил на того воина, внушавшего страх даже на закате своих лет. Прихрамывая, он двинулся к ним.

Когда прошло мгновенное замешательство, Кразка поднял руку в рукавице.

— Мехмон? Это ты? Ты выглядишь как дерьмо моих гончих.

Вождь Северного предела, остановившись, посмотрел на Кразку. На его лице читалась полная безнадежность.

— Кразка… Не ожидал увидеть тебя здесь.

Берегундский Мясник осклабился ухмылкой хищника, начисто лишенной шутливости.

— Вот мы с тобой и воссоединились. Мне бы хотелось сказать, что ты хорошо выглядишь, но это было бы наглой ложью, не так ли? А это — твоя жена и девчонки? — Он кивнул на женщин, дрожащих позади Мехмона. Каждая из них держала в руке факел, так что видно было, насколько они истощены.

Кразка драматично прищелкнул языком.

— Бедным овечкам не следовало быть здесь. Девочка в такую ночь может повстречать свою смерть.

Оргрим нахмурился.

— У меня нет с тобой раздоров, Мехмон. Я сражался рядом с тобой во многих битвах и очень уважаю тебя за то, каким воином ты был когда-то. Но ты знаешь, почему мы здесь.

Повернувшись к вождю Восточного предела, Мехмон поднял руки в умоляющем жесте.

— Вражий Молот, я делаю это не по своему выбору. Ты должен мне верить. У нас нет ни крошки еды. Наши кладовые пусты в течение последних шести месяцев. Мои люди голодают.

Дородному вождю было явно не по себе.

— Это непростые времена для всех нас, Мехмон. На нас сыплются с хребта демоны и прочая нечисть. Их все больше и больше. Мой Предел принял на себя основную тяжесть этих ударов. Это не освобождает нас от обязательств перед Сердечным Камнем. И так было всегда.

Мехмон покачал головой.

— Послушай меня, Вражий Молот! Я облагал налогом свои деревни, пока у них не осталось ничего, кроме собственной крови. И даже она обратилась в прах. Морозная Твердыня — чуть ли не единственное поселение на сотни миль вокруг. И мы — на грани. Нам крышка!

Оргрим уставился в землю, а затем прищурился в небо. Казалось, он сейчас заговорит, но тут всеобщее внимание привлек раздавшийся скрежет стали.

— Ты блеешь, как баран, старик. И ты называешь себя вождем? Слаб ты стал с возрастом, вот в чем дело. Так же, как Меч Севера, который был чересчур горд, чтобы уйти с поста, когда огонь погас.

Кразка держал в руке меч, широкий однолезвийный клинок, который, как говорили, посносил голов больше, чем топор палача. Мертвый, заледеневший глаз воина злобно сверкал в трепещущем свете факела.

— Знаешь что, Мехмон? Я трахал его жену, а сейчас я тебя оттрахаю. Но на сей раз я сделаю это сталью.

Жена и дочери Мехмона дрожали, и на снегу плясали их тени. Илландрис задышала быстрее, и ее всю затрясло. Она прикусила губу, беззвучно проклиная свою слабость. Такого не случалось уже много лет, с тех пор как она, ребенком, учуяв от пришедшего домой отца запах медовухи, понимала, что мать утром будет искать выбитые зубы.

«Ты больше не та девочка. Ты — Илландрис, чародейка круга Сердечного Камня. Скоро ты будешь королевой Высоких Клыков».

Эти мысли успокоили ее, дыхание замедлилось, и тело расслабилось.

Мехмон в отчаянии бросил взгляд на Оргрима. Вражий Молот стиснул зубы, но ничего не сказал.

Кразка сплюнул на снег.

— Обнажи свой меч, Мехмон. Прояви стойкость, по крайней мере перед своей женой и девчонками. Ты же не захочешь, чтобы они умерли, зная, что их старик был трусом.

В ответ изможденный вождь Северного предела, зарычав, вытащил палаш из ножен на боку.

Илландрис, остолбенев, наблюдала за происходящим. Мехмон был в свое время знаменитым воином, но те дни давно миновали. Кразка, с другой стороны, вероятно, самый отъявленный убийца в Высоких Клыках, воин с ледяными нервами, который взобрался на трон вождя самого могущественного Предела страны по горе черепов. В отличие от Оргрима Вражьего Молота, мускулы которого с годами заплыли жиром, в атлетическом теле Берегундского Мясника не было ни фунта лишнего веса. Исход был предсказуем.

Мехмон сделал выпад вперед, но поскользнулся и оступился. Легко уклонившись, Кразка развернулся и, поддав сапогом ему под зад, отправил лицом в снег.

— Поднимайся, Мехмон, — сказал Кразка. — Я еще с тобой не закончил.

Мятежный вождь Северного предела попытался подняться, но руки подогнулись, и он снова рухнул.

Илландрис бросила взгляд на Оргрима Вражьего Молота, который смотрел куда-то вдаль. Ее переполнило презрение. «Трус», — подумала она.

Взявшись рукой за подбородок, Кразка сделал вид, что задумался, пока Мехмон пытался подняться.

— Думаю, что тебя нужно несколько приободрить, — сказал он.

Подойдя к жене Мехмона, он схватил ее за волосы и, оттянув ее голову назад, провел мечом по шее, прежде чем она успела сделать вдох. На ее горле расцвела кровавая улыбка, женщина осела на землю с тихим бульканьем. Две девочки закричали.

Мехмон сдавленно зарычал. Теперь, полный безумной ярости, он кое-как поднялся на ноги. От его первого свирепого удара Кразка уклонился, второй принял на свой клинок и отвернул его в сторону. Меч Кразки, похожий на секач мясника, с устрашающей скоростью обрушился вниз, рассекая со свистом воздух, и отрубил руку противнику.

Кразка отступил назад, на его лице играла удовлетворенная улыбка.

— Ну, теперь, похоже, с тобой почти покончено, — начал он, но затем остановился и внезапно покачнулся вперед. Раздался тихий треск рвущейся материи.

Одна из дочерей Мехмона сжимала в трясущейся руке маленький деревянный нож. Илландрис увидела в роскошной белой мантии Кразки дыру — там, где нож разодрал шкуру. Не считая урона, нанесенного великолепной мантии, Берегундский Мясник, похоже, остался цел и невредим. Тем не менее он пришел в неописуемую ярость.

— Ах ты стерва! — проревел он. — Эта мантия у меня уже столько лет. Из-за нее я убил горного кота — всего лишь охотничьим ножом. Тот зверь отнял у меня глаз. А теперь ты сделала в ней дыру!

— Бегите, — прохрипел Мехмон.

Стоя на коленях, он тупо уставился на кровавый обрубок своей руки. Услышав его, дочери бросились бежать. Посмотрев, как они удаляются, Кразка повернулся к поверженному вождю.

— Меня можно было убедить даровать тебе быструю смерть, — сказал он. — Теперь этого не будет. Ты возвращаешься в Сердечный Камень. Там тебя ждет костер.

С той стороны, куда убежали девочки, неожиданно донеслись крики. Хрипы и рычание диких зверей перемежались отвратительными звуками раздираемой плоти. Илландрис затошнило.

— Похоже, Собратья догнали твоих девчонок, Мехмон. Так-то вот.

Кразка повернулся к отряду. Большинство воинов наблюдали за развернувшимся противостоянием в тишине. Подняв свой окровавленный меч высоко в воздух, он указал им на ворота.

— Представление окончено. А теперь мы атакуем и перебьем мужчин, женщин и детей — всех до последнего — за этими зловонными стенами. Никакой жалости.

Никакой жалости.Сделав глубокий вдох, Илландрис обвела взглядом сестер и приготовилась свершить правосудие короля над Морозной Твердыней.

Впереди слышалось бряцание стали. Снегопад продолжался, не позволяя ей разглядеть сражающихся, но было ясно, что защитники города оказывают слабое сопротивление. Мехмон не лгал. Голод поставил Морозную Твердыню на колени.

Что-то большое и бесформенное показалось в темноте перед ними. Это — повозка, засыпанная снегом, из которой в разные стороны торчали замороженные конечности.

«Телега с трупами», — осознала Илландрис. Они навалили мертвецов на повозку, но у них не хватило сил или воли увезти их.

Они прошли мимо земляной печи. Заглянув в нее, она увидела кости различных животных, большинство из них — странных размеров. До нее не сразу дошло, что это — останки городских собак. Она уже почти ожидала увидеть среди жутких останков человеческую бедренную кость или череп, но оказалось, что все еще не так страшно. Пока.

Слева от нее тяжело дышала Шранри. Они шли от городских ворот совсем недолго, но у нее уже появилась одышка. С обеих сторон от сестер круга Сердечного Камня шагали чародейки двух Пределов. Это был пестрый сброд: молодые, старые и совсем древние, гадалки и целительницы, мудрые женщины из многочисленных захолустных деревушек и городков, наспех собранные для участия в военном походе. В Сердечном Камне чародейки жили рядом друг с другом и составляли постоянный круг, в Пределах же им разрешалось собираться вместе только в особых случаях.

К колдовству относились терпимо, а иногда даже с уважением, но его не любили и ему определенно не доверяли.

Спереди до нее донеслись хрипы. К ним бежал один из защитников города. На его изможденном теле болтались грязные меха, но в глазах полыхала ярость, и над головой он занес для удара уродливую палицу.

Старая Агата подняла свой посох, быстро пробормотала вполголоса заклинание и направила на мужчину костлявый палец. Из ее вытянутого пальца вырвался огонь и объял его алым пламенем. Он вскрикнул и повалился в снег с громким шипением. Языки пламени почти сразу со свистом исчезли, оставив за собой обуглившееся месиво костей и обжаренной плоти.

Одну из чародеек из Восточного предела стошнило. Илландрис сощурилась. Он несся прямо на нее. Если бы не Старая Агата…

«Я бы сделала то, что было необходимо. Будущая королева Высоких Клыков не погибнет в этом заброшенном месте».

— Стоп! — внезапно прошипела Шранри. Группа резко остановилась. — Там, впереди, действует магия, — объяснила она. — Я это чувствую. Чародейки из Пределов, время пришло.

Волосы на затылке Илландрис встали дыбом. В воздухе повис острый запах магии. Вдалеке что-то замерцало, и в черном небе неожиданно возникли светящиеся зеленые сферы энергии, которые приближались к ним с устрашающей скоростью. Она затаила дыхание.

Над головами чародеек возник полупрозрачный голубой барьер. Илландрис видела, как напряглись женщины из Пределов, удерживая над чародейками магический щит.

Это было сделано вовремя. Долетев до барьера, сферы ударили по нему и взорвались, исторгнув пузырящуюся вязкую грязь, которая шипела и потрескивала. Женщина из Озерного предела поскользнулась на ледяном пятне, и участок барьера над ней, замерцав, исчез. Зеленая слизь полилась вниз и покрыла ее голову и плечи, которые тут же задымились. Завизжав, чародейка попыталась содрать с себя эту едкую мерзость, но та уже проела плоть и теперь разлагала кости и сухожилия.

Илландрис оторвала взгляд от жуткого зрелища. Небо перед ними снова замерцало, и в воздух стали взмывать новые сферы, чтобы, описав дугу, направиться к ним.

— Сестры, дайте мне вашу силу! — пронзительно выкрикнула Шранри.

В ответ Илландрис собрала всю свою магию и почувствовала, как она заструилась по венам, кожу стало покалывать от прихлынувшей энергии. Она словно просилась наружу. Илландрис удерживала ее в себе, пока не ощутила мягкий вызов Шранри. Содрогнувшись, она уступила свою магию старшей чародейке.

Шранри, ликуя, откинула голову назад и высоко подняла руки, вокруг которых заплясали языки пламени. Аккумулировав магическую силу своих сестер, охваченная восторгом и возбуждением, она вытянула руки в направлении вражеского круга.

Оранжевые пятнышки вереницей заструились в небо и исчезли. Все стихло. Казалось, ничего не происходит. Бросив взгляд на округлую маленькую женщину, Илландрис скривила губы.

«Ты опустошила нас для этого? Для милого показа танцующих огней? Тебе не по плечу возглавлять этот круг, ты — никуда не годный кусок…»

В небе неожиданно возникли сияющие шары золотого огня. Их было тринадцать, и они повисли красивым узором в сотнях футов над городом. Центральный шар плавал прямо над тем местом, откуда появились зеленые сферы. Он яростно задрожал и, казалось, стал сокращаться в размерах…

С неба на землю обрушился огромный огненный столб. Перегретое пламя испепеляло все, к чему прикасалось, обдав чародеек теплой волной.

Остальные шары тоже завибрировали и один за другим превратились в столбы бушующей огненной смерти. Вся северная половина Морозной Твердыни стала пылающей топкой. От этого зрелища у Илландрис перехватило дыхание.

Шранри радостно захлопала в ладоши. Ее сияющее лицо расплылось в самодовольной улыбке.

— Чудесно, — констатировала она. — И досадно, что мы потеряли члена круга Озерного предела. Такова цена беспечности.

Илландрис вновь посмотрела на неудачливую чародейку, которая поскользнулась на льду. Тело ее перестало подергиваться, и теперь труп лежал на снегу, скукожившись, будто ребенок. Она была совсем молоденькой — на пару лет младше самой Илландрис. Она метнула в Шранри взгляд, полный ненависти, который старшая сестра, к счастью, не заметила.

— Следует начать зачистку оставшейся части города, — начала Шранри, но ее прервали крики.

Появилась толпа защитников Морозной Твердыни, которые, удирая от побоища на север, яростно неслись прямо на них.

Из теней неожиданно возникли фигуры животных, и крики отчасти перешли в визг, но даже вмешательство Собратьев не смогло помешать некоторым из защитников добраться до чародеек.

Изголодавшиеся люди, мужчины и женщины, падали один за другим, разрываемые магией. Один из воинов всадил топор в голову чародейки из Восточного предела. Двое других схватили Старую Агату и утащили ее в сторону. Своими шипастыми палицами они вколотили ее в снег, несмотря на то что магическое пламя пожирало их плоть, обнажая кости.

«Это безумие, — подумала Илландрис. — Они посходили с ума». На нее кинулась женщина с длинным мясницким ножом в руке. Илландрис хватило магической силы, чтобы отбросить нападавшую в сторону, но ее резервы были на исходе, и она чуть не закричала. Женщина рухнула на землю. Затем в воздухе пронеслось какое-то смазанное пятно, и внезапно на голове женщины сомкнул свои челюсти снежный леопард.

— Отступаем! — крикнула Шранри, и они побежали.

Теперь их нагнали воины основной части отряда. Они встретили отчаявшихся мужчин и женщин Морозной Твердыни лобовой атакой и перебили их без пощады.

Чародейки отступали, пока не оказались почти у ворот. Сейчас, за спинами своих воинов, они были в безопасности. Городской круг чародеев испепелен, а вождь — в плену у вторгшихся сил, и защитники Морозной Твердыни, зажатые между пожарами, полыхающими на севере, и воинами под командованием Кразки и Оргрима — на юге, превратились в овец, отданных на заклание. Лишенные всякой надежды и ослабевшие от недостатка пищи, они валились как пшеница под косой.

Илландрис никак не могла отдышаться. Жуткая резня ее потрясла. Глубоко дыша, она осматривала горстку домов, расположенных вокруг. Таверны, длинные дома и другие важные здания находились в центре города, где продолжались бои. Здесь же не было ничего, кроме скромных домишек и сараев. Она увидела, как из-за двери одной лачуги выглянула какая-то мордашка, чтобы тут же исчезнуть внутри.

Шранри заметила это.

— Худшее позади, — сказала она. — Мы одержали победу. Теперь мы выгоним этих крыс из их дыр и прикончим. Не щадить никого.

Повернувшись, старшая сестра послала в ближайшую хибару огненный шар, где он взорвался огненной бурей. Оттуда раздались пронзительные крики, которые постепенно затихли. Шранри снова захлопала в ладоши, а потом заковыляла в сторону в поисках новых целей. Остальные чародейки сначала последовали за ней, а затем постепенно рассеялись в поисках своих жертв.

Илландрис огляделась вокруг. Вон там, возле стены: маленькая хижина, из крыши которой вьется дымок. Кто-то оказался настолько глупым, что забыл погасить очаг. «Глупым… или готовым на все ради тепла, и, несмотря на смертоносную армию у порога, поддерживает огонь».

Молодой чародейке все больше становилось не по себе. Горцы следовали кодексу, своду правил, нацеленному на поддержание военных традиций, благодаря которым воины Высоких Клыков внушали страх во всем известном мире. Этот образ жизни существовал столетиями. А затем пришел Шаман, и, с одной стороны, он создал Собратьев для защиты горцев и обеспечил их свободу от тирании других лордов-магов, но, с другой стороны, он изменил кодекс.

Шаман провозгласил, что сила — это единственная подлинная добродетель. Слабость по своей природе провоцирует сильного навязать свою волю. Слабые не заслуживают ни сострадания, ни милосердия, поскольку само их бытие сродни существованию оленя, который обеспечивает питание для охотника. Слабые или становятся сильными, или погибают. Таков естественный порядок вещей.

Илландрис быласильной. Она отказалась быть слабой, сломала коварные кандалы тревожного детства, чтобы достичь подлинного величия. Не она ли — живое доказательство идеологии Шамана? Она улыбнулась себе. «Однажды я стану завершающим уроком Шамана. Последним, который он усвоит. Интересно, оценит ли он эту иронию?»

Ее сила возрастала, магия после предыдущих применений восстановилась в достаточной степени. Она подходила к хижине, и вокруг ее рук заколыхались языки синего пламени. Пусть Шранри и остальные сеют смерть издалека. Илландрис преподаст этот урок лично.

Она ударила в дверь с такой силой, что сорвала ее с петель. Шагнув внутрь лачуги, Илландрис подняла светящиеся кулаки.

И снова опустила их, увидев устремленные на нее глаза, полные ужаса. Там оказалось трое детей: две девочки и мальчик, все не старше восьми зим.

Их мать лежала возле очага. Женщина поняла, что Илландрис вошла в дом, но она была слишком слаба, чтобы даже поднять голову. Вся семья, похоже, умирает с голоду. Дети шарахнулись от Илландрис и прижались к умирающей матери, словно она могла защитить их. Мальчик был так напуган, что зажмурил глаза.

Завершающий урок…

Илландрис затрясло. Повернувшись, она вышла, спотыкаясь, из хижины. Из дома напротив появился воин с окровавленным мечом и широкой улыбкой на щербатом лице.

— Там еще кто-то? — спросил он весело. — Я с ними разберусь. — Уважительно кивнув, он попытался пройти мимо нее в хижину.

От ее пинка он пролетел сорок футов и врезался в городскую стену. Раздался треск костей, и безжизненное тело сползло на землю.

Поплотнее стянув на себе мантию, Илландрис, не думая, бросилась бежать, по ее лицу катились слезы, застывая в льдинки прямо на щеках. Добравшись до ворот, она проскочила через них и опустилась в снег, сотрясаемая беззвучными рыданиями, а в городе по-прежнему лилась кровь и огонь поглощал все, к чему прикасался.

Ее внимание привлекло внезапное движение высоко в небе, подняв мокрые глаза, она успела заметить черную тень чего-то огромного и нечеловеческого. Тень сделала один круг, перемещаясь с ужасающей скоростью, и затем унеслась на восток.

Это вызвало у Илландрис сильную дрожь, с которой она ничего не могла поделать, и жуткий холод был тут ни при чем.