Глава 11

Алена, иными словами сержант госбезопасности Кормилицина, заставила его еще и покраснеть, поставив вскоре в нехорошую ситуацию. Он даже немного промедлил около здания, не понимая, что здесь такое? А в это время это зараза, хоть и красивая, но прилипчивая, обежала машину и открыла дверь автомобиля с его стороны. Красивая молодая женщина за ним ухаживает, как в буржуазном обществе!

Он вышел из машины с красным от смущения лицом (еще немного от бешенства). А Алена, как ни в чем не бывало, пошла слева от него, правда, чуть позади, показывая, что он тут главный. Нет, с этим надо что-то делать! Вначале она будет слегка над ним пошучивать, потом стебаться, а потом просто на шею сядет и еще прекрасными ножками начнет бить, — мол, поехали уже, партия и товарищ Сталин приказали идти быстрей!

Все же, видимо она не рассчитала своих действий, поскольку была совершенно поражена дальнейшими шагами. Великий князь, дойдя до мраморных перил роскошного крыльца-портика, вдруг одним махом перебросил ее к перилам, и прижал, оказавшись совсем близко.

О да у них сейчас будет интим! И она не против, только почему на улице? Или он извращенец, не зря ведь говорят, что аристократы — верхушка загнивающего старого общества, а он ведь тоже Романов!

Посмотрела в его лицо и похолодела, настолько он было злым. Но она же мягко пошутила, его коллеги по НКВД даже не обращали, считая, что это лишь пролетарские шутки. А он обозлился. Ха, если он будет в таком духе, то вся любовь сведется к грубому изнасилованию, а она не хочет!

Она попыталась вырваться, но руки великого князя, такие мягкие и даже нежные, ставшие неожиданно сильными, не дали ей ни одного, пусть крохотного шанса. Ой, я больше не буду, пожалуйста!

— Сержант Кормилицына, я советский гражданин, как и все в СССР, но я отнюдь по происхождению не рабочий и не крестьянин. А потому шуток таких не принимаю! Понятно или нет? — голос великого князя звучал металлом и был очень грубым.

— Понятно, — прошептала девушка, немного покраснев, нет, даже порозовев. И стала она такой привлекательно-прелестной, что Сергей едва сдерживался, что бы ее целовать или, как минимум, признаваться в любви.

Но он твердо злился, потому, как прекрасно понимал, — смягчись он только раз, не выдержав характера, и затем все, Алена сама не поймет, как будет над ним стервозится, наглея раз от раза все сильнее

— Если ты еще раз попытаешься надо мне поиздеваться, я в тот же миг отправлю тебя в распоряжении наркома НКВД Ежова, — предупредил он таким же злым голосом, хотя все естество его было против. Но с женщиной так всегда, чем больше ее ты любишь, тем сильнее ругаешь. Пся крев!

— Я больше не буду, никогда — никогда, — вроде бы честно поклялась она. Сергей все равно не поверил. Если она бы сказала, просто не будет, то он согласился бы, но что никогда не будет, хо-хо! Говорят, что иногда ангелы по небу летают, а вы верите?

— Смотри, я тебя предупредил, — повторил Сергей, — потом плачь не плачь, а будет уже поздно.

Алена помолчала и как-то робко (!) сказала:

— Пожалуйста, не гневайтесь на меня, ваше высочество. Чем я могу смягчить ваше недовольство?

И была она такой хорошенькой-хорошенькой, слабой и от этого привлекательной, что он чуть было не сломался.

Но тут попаданец заметил, как она занимательно выгнула немаленькую грудь, как привлекательно поставила свою длинные ноги. Лишь хмыкнул. Самочка ты самочка, очень красивая, но с болтливым языком. И ведь ничего не сделаешь, се ля ви, мужчины, терпи!

От таких мыслей его намерения стали более деловыми и Сергей сказал:

— У меня нет сейчас никаких больших желаний, но я подумаю. С твоей же стороны, ты должна быть очень тихой и старательной, — он посмотрел на нее так тяжело, что она вздрогнула и задрожала.

А потом он, как ни в чем не бывало, медленно пошел к парадной двери, чуть отогнув левую руку. Ждет меня, хочет, чтобы я с ним шла под руку, — догадалась Алена, и я ведь не против, только характер в раз не изменишь.

Так они и вошли — торжественно, горделиво, почти как муж и жена. А в особняке между тем шла откровенная суматоха.

— Что здесь происходит? — не выдержав, удивился Сергей Александрович, — к чему-то готовитесь, должно прийти высокое руководство?

— Как сказать! — к ним стремительно подошел мужчина, по виду и манерам явный местный начальник, — по телефону из наркомата НКВД сообщили, что должен прийти великий князь…

Мужчина, не договорив, замолчал, и попаданец понял, что он должен представиться, если не хочет, чтобы его с позором попросили из здания.

«А как бы иначе, — попытался он оправдать мужчину, — здание частное, нечего тут всяким шландать. Может, хозяин будет бродить в легком дезабилье, а тут ехидные незнакомцы. Не говоря уж о безопасности. Могут ведь и пристрелить».

— Я — великий князь, — довольно властно сказал он, так что самому понравилось, — меня зовут Сергей Александрович, к вашим услугам!

— Ага, — нерешительно сказал мужчина, — а я, стало быть, Прохор Герасимович, бригадир местный.

Еще немного поколебавшись, придирчиво посмотрев на Сергея, словно на нем что-то был написан его статус, на Алену Кормилицыну. Потом не выдержал и попросил: — а документ какой-нибудь имеется, извините?

Сергей в нерешительности замер. У его респондента, как и у любого советского гражданина, был паспорт, но там не был написан статус великого князя. Конечно, паспорт есть паспорт, нечего желать нежелаемого, но Прохора Герасимовича иначе непробьешь. Вот бы удостоверение было! Надо попросить такую бумажку на председателя Всеславянского комитета. И подписать — великий князь Романов С.Л.

Алена словно прочитала его наивные мечты и… вытащила данное удостоверение. И даже с фотографией. Ее-то откуда взяли?

Дождавшись, пока бригадир чего-то там прочитает текст удостоверения и напоследок сличит фото с оригиналом, Сергей бесцеремонно взял документ, сам посмотрел. Действительно председатель Всеславянского комитета и фотография его, видимо, из прежнего места работы. Вот жеж ж! До него дошло только здесь прикрепить юридически его положение, а руководство страны, скорее всего сам И.В. Сталин, пришли к такому выводу гораздо раньше. И ведь не ошиблись!

Отдал удостоверение обратно в руки спутницы, весело сказал:

— Нуте-с, если с юридической частью мы закончили, то покажите мне мое жилье, самому интересно.

— Пожалуйте! — засуетился Прохор Герасимович, показывая здание и одновременно рассказывая его историю. Оказывается, до революции это был особняк высокого сановника, ушедшего в отставку и уехавшего по традиции всех богатых отставников в старую столицу. Но поскольку связи в Зимнем дворце у него оставались широкие, и сам император Николай II не чурался спрашивать его мнения, то и здание строилось с учетом всегр этого.

Три этажа строились таким образом: на первом этаже были подсобные помещения и комнаты слуг и служанок, на втором этаже — официальный зал, как для танцев, так и для больших сборов, небольшие комнаты для заседаний, где могли уединяться и два человека и пятнадцать, курильня, парадная столовая. Наконец, на третьем этаже были личные помещения — спальни хозяина и членов семьи, кабинет и библиотека, домашняя столовая и т. д.

После революции особняк, естественно, национализировали и выбросили хозяев на улицу. Поначалу в здании находились различные ведомства, а потом, после переезда советского правительстве, по очереди несколько наркоматов.

— Грязи и хлама оставили много, но ничего сильно не переломали, — неспешно говорил бригадир, — так что можно обойтись косметическим ремонтом, а потом привезти и мебель, старая-то почти за двадцать лет сильно излохматилась.

— Мебель вам привезут из-за границы, французскую. Распоряжение ЦК ВКП (б). Сам лично товарищ Сталин подписал! — вклинилась Алена торжественно.

— Угу, — задумчиво сказал Сергей. По-видимому, на него ставят очень многое. Это и радует и немного пугает. А вдруг не оправдает доверия? Причем не по его вине, доверие окажется тяжеловатым.

Ладно, пессимистические мысли прочь! Спросил в воздух, не зная, у кого поинтересоваться — толи у бригадира, толи у секретарши:

— С материальной базой вижу хорошо. Как с кадрами?

— Вы еще не видели всю базу, — обидчиво сказала Алена, — что продовольственную, что техническую. Всего на двенадцать привилегированных и на сто обычных пайков, на три грузовых машин и семь легковых. Гараж, при нем легкая мастерская, еще два жилых дома для вспомогательного персонала. И, по сути, часть казармы центрального аппарата наркомата НКВД, там проживают стрелки НКВД, охраняющие здания и имущество Комитета.

Сергей примирительно поднял руки в знак капитуляции:

— Полностью сдаюсь, прямо-таки безоговорочно, моя красавица. Но все же, скажи, сержант госбезопасности НКВД, тебе же нарком сказал, что у нас с кадрами? — пояснил: — я не требую делиться с секретами, но общие сведения ты можешь сказать.

Алена недовольно посмотрела на стоящего рядом бригадира, откровенно греющего уши, но сказала:

— Состав комитета и вспомогательного персонала, обслуживающего великого князя, делится на три части: первое, вольнонаемные помощники, выполняющие ответственную работу, типа меня. Их немного, меньше десяти. Второе, стрелки НКВД из батальона наркомата. Я точно не знаю, но, по-моему, их в совокупности сотни полторы. И Николай Иванович меня предупредил, что не экономили. При потребности охрана может быть увеличена до полного батальона.

И третье, вспомогательный персонал, то что раньше называлось слуги, а также повара, официанты и библиотекари, составляют около сотни человек. Они набирались из состава политических заключенных, но выбор тщательно контролировался, так что можете им доверять до определенного уровня, разумеется.

Сержант госбезопасности Кормилицина выразительно посмотрела на великого князя. Да он и сам понимал, что политзаключенные, обвиняемые в основном по 58 статье, фактически были невиновны, вся их вина, как, скажем, великого князя, заключалась в происхождении до революции или месте работы, неудобном для Советской власти.

Алена подтвердила, сказав, что по третье группе подбирали специально из слуг аристократов — от полотеров до постельничих до письмоводителей и секретарей. Все опытные и квалифицированные, работающие старательно. Их предупредили, что в случае «косяка» и просто недовольства великого князя их отправят обратно в места заключения, а кого и сразу к расстрельной стенке.

— Не беспокойтесь, ваше высочество, люди очень рады вам прислуживать, — отозвался Прохор Герасимович, — и не только из наказания, — посмотрел он на Алену укоризненно, — большинство являются по происхождению из слуг великих князей, некоторые даже из прислуги императорской четы. А из молодых — дети дореволюционных слуг. У всех очень хорошие впечатления, а вот при Советской власти как-то не сложилось. Так что будут вам служить не за страх, а за совесть.

— Мгм, — слегка кашлянул попаданец, обращая внимание, — особый интерес сосредоточьте на аппарат секретаря, то есть на ваших людей, Алена. Из тех, кто уже работал до революции, изи хотя бы сумел окончить классическую гимназию, знает европейские языки.

Попаданец в прошлой жизни XXI века, будучи руководитель менеджеров торговой сети, небольшого уровня но все же, четко выяснил, что люди — это все. Можно быть дураком-руководителем, или, хотя бы, посредственностью, но если ты сумеешь подобрать хороших подчиненных, то выедешь. Ты даже, по большому счету, можешь не работать.

И в ХХ веке, став к какому-то счастью великим князем, он считал, что необходимо работать так же. И.В. Сталин был великим человеком, но вот однажды ляпнул, не подумав, что не заменимых людей нет. Понятно дело, с учетом конкретики и условий фраза может быть полностью видоизменена, но ведь его помощники, а в будущем историки, приводили ее по поводу и без повода. Сергей Логинович по этому случаю был категорически против. Талантливый человек всегда ценен и руководитель тогда хорош, когда он умеет его находить, а не тогда, когда умеет много работать.

— Так, замечательно, — вслух подытожил Сергей, дело, кажется, идет. По этому поводу я решил назначить двух человек — руководитель моего секретариата Кормилицына Алена… э-э-э?

— Михайловна, — готовно подсказала Алена.

— Алена Михайловна, — согласился Сергей. И дополнил: — а руководитель моего вспомогательного аппарата, занимающего быта и повседневностью, причем, в общем-то, всем — от ложки до автомобиля — назначаю Прохора Герасимовича… э-э-э?

— Ивановы мы, — подсказал бригадир довольно.

— Прохора Герасимовича Иванова, — окончил приказ Сергей. Посмотрел на обоих, радостных, что начищенный самовар, немного подкорректировал: — должности дается не из красивых лиц, слышишь, Алена, а из деловитых качеств и работоспособности. Так что пока они у вас временные, на месяц — два, но скорее всего меньше. Быстро посмотрю и сделаю вывод — подходите или нет. Понятно?

Подождал, пока они дружно проговорят: «Понятно», уже другим тоном заговорил:

— Господа-товарищи, вы мои ближайшие помощники. Поэтому моя жизнь внутренне будет зависеть от вас. Я ведь буду много работать изсне, сотрудничать, а с кое-кем даже враждовать. А потому внутри Комитета, обслуги и помощников будете работать именно вы. Не ждите меня. Подписывать и решать стану я, но подготовительная работа ляжет на вас.

Прохор Герасимович, как у вас с обедом?

Иванов, надо сказать, не стал медлить, явно ждал такого вопроса. А кто еще будет готовить, как не его люди, подготовленные им повара?

— Обед будет готов, м-м-м, — он покрутил голову, ища взглядом настенные часы, нашел, отрапортовал: — примерно через час. Правда, кушанья будут пока простые. Но к ужину подтянемся.

— Слышите, Алена Михайловна, это уже ваша прерогатива. Подготовите бумаги, если надо будет, пройдите сами по инстанциям, но продовольственный опрос надо решить. И не только для моего питания. У нас будут со следующей недели частые дипломатические рауты и фуршеты. Работа с заграницей и в Москве и в Европейских странах, а то и в САСШ у Всеславянского комитета будет занимать много места. Не кашей же их с черным хлебом угощать.

Сергей подумал и нехотя подчеркнул:

— Впрочем, товарищ Сталин мне сказал, что общекультурные мероприятия будут у нас и для советского общества. Скажем, около в конце весны надо будет проводить прием в честь первых общеславянских святых, зачинателей славянской письменности равноапостольских братьев Кирилла и Мефодия.

— А…, - Алена смущенно почесала кончик носа, — нам это разрешат?

Колебания девушки были понятны. И дело было не в том, что она, как и большинство представителей советской молодежи была атеистка, минимум ничего не знала о православии в России. Проблема звучала, прежде всего, так: а как к этому отнесется сам товарищ Сталин? Ведь именно от него зависели внешний и внутренний курсы страны. Попадешь еще нечаянно под локомотив власти, так ведь настолько размолотит, косточки не останется.

— Товарищ Сталин, конечно, в курсе, — даже удивился вопросу Сергей. Добавил гораздо тише: — более того, скажу вам без передачи другим. Именно товарищ Сталин предложил вместе с Русской Православной Церковью широко отпраздновать этот религиозный праздник. Понятно, товарищ Кормилицына?

Алена осторожно подтвердила. А Сергей добавил, хотя это уже было уход в сторону:

— Вообще, товарищ сержант госбезопасности, имейте в виду — я сейчас не заключенный, а председатель Всеславянского Комитета, где-то около комиссара госбезопасности. И не вам тут сомневаться и перечить.

— А… — согласилась невнятно Алена, — потом спохватилась: — так точно, товарищ председатель Комитета!

Господином великим князем все-таки называть не решается, — усмехнулся Сергей, ничего привыкнет, что в СССР наступила новая эпоха!

Загрузка...