Грустное начало попаданства

Глава 19

Сержант госбезопасности А. Кормилицына за два года службы в НКВД никогда не оказывалась в столь сложной ситуации. Даже когда к ней приставал гомосексуалист Ежов, к сожалению, являвшийся еще и ее наркомом, и оба не знали, что делать — ни он, не она. Но чтобы так ее грубо опустить!

Она сидела и тупо смотрела на набор блестящих столовых приборов — шесть ложек, вилок и ножей, шесть дворянских недоразумений, еще не воткнутых в ее нежное тело, но явно просящихся это сделать.

— Ваше высочество, — позволила она себе аристократическую фривольность, ведь в комнате больше как бы никого не было, кроме официантки Анны и ведущих свою работу «слухачей», а для них формально секретов не было, — ЧТО ЭТО?

Набор столовых принадлежностей, — спокойно ответил Сергей Александрович, — я, как вы уже обозначили, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ и мне не должно кушать, как простонародье, одной ложкой. Спасибо, Анна, — поблагодарил он официантку и застонал, понюхав ароматную уху.

— Да, но я то не великая княгиня и даже не дворянка, можно я буду есть, как все? — жалобно попросила она снисхождения, понимая, что сейчас ее слова звучат, как каприз и любой мужчина ответит сугубо «Нет!»

Сергей Александрович, не посрамил свою благородность и мужскую честь, строго заметив, что, как его секретарь она и так является дворянкой, пусть не столбовой, а личной. И что будучи таковой, она должна не только питаться благородно, но и одеваться, как дама света.

— Это относится ко всем! — строго заметил он официантке, нечаянно двинувшей, естественно, с шумом стул.

Та, с ужасом посмотрев на диковинные приборы и с трудом представляя, как она с их помощью станет есть, в раз усохла на аршин.

— Скажи, Анна, — уже непосредственно обращаясь к ней, спросил великий князь, — а работники кухни, попробовав уху, как оценили ее?

— Работники-то — задумалась он смущенно, — вкусная, говорят, ой! — покраснела она, как маков цвет.

«Вот и угадай теперь, отчего она засмущалась так сильно, то ли от того, что повара испробовали господское блюдо, то ли просто обворовали казну. Рыба им-то не была предназначена», — озадачено подумал Сергей. Официантку же приободрил:

— Ничего Анна, товарищ Сталин не зря говорит, что в стране жизнь улучшается. Скоро волжская вкусная рыба будет и на каждом столе трудящихся СССР.

— Да товарищ… — она не подобрать имя существительное, и сказала, как есть, что ложилось на языке: — великий князь!

Алена, не выдержав, прыснула. Ладно хоть во рту ничего не держала. Обрызгала бы весь сто и не безызвестного его высочества.

Сергею это очень не понравилось. Он попросил Анечку принести второе и, когда она вышла, ядовито спросил:

— Ну, госпожасекретарь великого князя, что скажите? Не знаю, как дворянство, но спеси у вас набрано достаточно, больше чем у меня! Не стыдно, ваше благородие?

Алена смущено потупилась, но горячо возразила:

— Я не благородие!

— М-да? — со скепсисом оценил ее поведения Сергей, — а ведешь себя, как высокое благородие, при чем мерзкое, грубое, нечистоплотное, те, с кем, собственно, и воевали большевики.

Вошла официантка, неся второе — тушеное мясо по-французски с гарниром. Блюдо откровенно роскошное. Пусть голодные годы (1932/33, 1934, 1936 и просто безномерные) уже ушли и столица сумела первой шагнуть в более или менее благополучную полосу, но простые москвичи жили очень умеренно, а многие скудно. Алена, хоть и была на неплохом государственном обеспечение, как сержант госбезопасности и не имела иждивенцев, но такую пищу не ела. От этого, а еще больше от обидных для нее слов великого князя, она совсем не смогла есть это блюдо, уставившись на него, как сыч на паршивого мыша.

В отличие от Алены Сергей Александрович имел прекрасный аппетит и, запивая его вином Каролина резерва, откровенно смаковал пищу. Окружающие женщины — и секретарь Алена, и официантка Анна — про себя считали, что он просто питается едой (и вином) своего круга, то, что было у него с детства и что было оторвано с Советской власти.

И ладно еще Анна, она о нем ничего не знала. Но Алена-то понимала, что родившись с 1917 году и живя только в свое стране, великий князь и, по сути, не был великим князем. Но все равно так считала!

А попаданец Сергей Леонидович меж тем вспоминал счастливые послезарплатные дни, когда он, еще молодой с женой, тоже молодой и не такой стервозной, ходили в ресторан, брали вот такое мясо и вино, другого, конечно, года. Ах, как было тогда хорошо!

Мясо, к сожалению, кончилось, а вместе с ним и приятные воспоминания с хорошим настроением. Сергей Александрович ощутил себя снова в рабочем кабинете с многочисленными проблемами и не своими женщинами.

Но и так надо жить и еще надобно красиво.

— Спасибо, Анна, все было очень вкусно. Передай на кухню, я впечатлен, — улыбнулся Сергей Александрович.

Анна пискнула: «Спасибо», начала собирать грязную посуду, и тут наткнулась на почти не тронутое второе Алены. Обернулась на великого князя: «А это?»

Дескать, а с этим что делать, совсем не ест малышка, совершенно капризничает и балуется за столом.

— Это оставьте, она позже доест, — великодушно решил Сергей Александрович, но преупреил строго: — когда я ее хорошенько выпорю и она захочет есть!

Алена от таких слов еще более нахохлилась. Честно говоря, она и сама не знала, как ей быть, но сдаваться не собиралась. Она красивая, и вроде бы умная. И уж точно мужественная! И нечего ее тут поучать, бе-е-е.

Великий же князь помолчал, главным образом, чтобы официантка Анна с посудой вышла. Потом констатировал проблему:

— Сколько тебе, стало быть, примерно лет?

— Девушкам такие вопросы не задают, если ты вежливый мужчина. Или вот, дво-ря-нин! — припечатала Алена и вызывающе посмотрела ев своего начальника. Однако, не подействовало. Простому, хотя и великому князю в такой ситуации было бы тяжело, все-таки пришедшая в бешенство представительница, хе-хе, прекрасного пола — это страшное оружие. Но попаданец, прошедший огонь, воду и медные трубы XXI века, даже глазом не повел. Нет, он даже наоборот контратаковал ими (глазами).

Тяжелый, испепеляющий взгляд, не дающий никакой пощады, заставил вначале Алену изобразить смиренную девочку, красивую, аки аленький цветочек, а потом нехотя проговорить:

— Двадцать лет уже минуло. Я взрослая и сама могу за себя постоять!

Сергей Александрович очень обидно для Алены хмыкнул, сказал:

— А вот мне показалось за обеденным столом, что ты как была маленькая девчушка, так ею и осталась, просто физическая оболочка похорошела.

Алена опять напряглась, собираясь сказать очередную дерзость, типа «Сам дурак!» или нечто подобное, за что потом бывает очень стыдно. Но попаданец не дал ей это сделать. Снова перебив, или, точнее произнес начальническое последнее слово:

— Честно говоря, я уже понял, что дело здесь не в возрасте и не в свободолюбивом женском характере («И очень сумасбродном», — добавил он про себя). Дело, скорее, в элементарном отсутствии культуры, да Алена?

Девушка сумрачно посмотрела на него, но ничего не сказала, мод, говори, что хочешь, но вот она я, красивая и смелая.

Однако она почему-то не додумалась, что высокое начальство не только может говорить, но и приказывать. Или великий князь ее расслабил своим вежливым спокойствием?

Его жесткое повеление заставило ее почти оцепенеть:

— Я решил, что негоже такой привлекательной сотруднице НКВД оставаться на уровне грубого, вульгарного дворника. С завтрашнего дня каждое утро к тебе в Комитет будет приходить старушка Антинида Никандровна, божий одуванчик, бывшая графиня. Она будет учить тебя, как правильно, красиво кушать, как одеваться на службу и на бал (на вечеринку). Что и как говорить мужчине и начальнику. Как ходить, наконец. Словом, все чему ее учили в Смольном институте, и что она может дать тебе в виде квинтэссенции.

Он помолчал и, видимо, считая, что не оказал на нее впечатление, добавил:

— В конце каждой недели я буду экзаменовать тебя. И не дай бог, увижу где-то леннность или слабое прилежание…

— То я буду отправлена к Николаю Ивановичу пить чай? — холодным, хотя и тихим голосом спросила Алена.

Сергей остановился, глядя на нее. Какая она все-таки прекрасная! Еще бы образование немного поднять. А сейчас она очевидно испугалась. Ежова она вживую знает гораздо больше и опасается его жутко. Хотя и он много читал в последующей литературе и смотрел в телевизоре. Действительно, страшный человек. Вот это выражение «пить чай к Николаю Ивановичу», кажется, означает быть арестованным? Тогда он уже пил этот чай, как фигурально, находясь в камере в Лубянке, так и в прямом отношении, находясь однажды в кабинете всесильного наркома НКВД. Бр-р-р!

— Нет, — ответил он, — если я увижу, что Антинида Никандровна не справляется, то я сам начну учить. А цена учебы у великого князя очень высока!

— Тебе разрешают подрабатывать даже у собственных подчиненных? — крайне уливалась Анюта, — но так же нельзя в светском государстве!

— Ха-ха, — хохотнул Сергей Александрович и уже серьезно и угрожающе сказал: — с тебя я буду брать только сексом. И цена будет большая. Ты меня поняла, милая? Экзамены я, кстати, тоже буду принимать в постели.

Он думал, что его секретарь обидится, зло обругает, хотя бы безобидно, типа «Козел безрогий» или даже матерщинно, негромко, как бы про себя. Но Алена только покраснела и набычилась. Вот как она может!

— Кстати, — вспомнил великий князь, — женщина, ты сотрудник НКВД опытная, что можешь сказать о задачах (комплексах задач), которые поставил нам товарищ Сталин и о которых мы уже говорили?

Ага! — почти зримо обрадовалась Алена, — будет и на нашей улице праздник! Гнобил меня не за что, почти издевался, а все одно за помощью пришел. Ну я ему дам!

Наивная такая девочка, да кто ж тебе даст-то? Спросить — это не обмишурится. Он все еще сидя на стуле за обеденным столом, только немного отодвинувшись поодаль. И вдруг его руки, обычные человеческие конечности, между прочим, на изрядном расстоянии подняли девушку и посадили к нему на колени.

«Интересно, а как она отреагирует — эмоционально, спокойно, враждебно»? — почти забавляясь, подумал попаданец. Он как-то устал сегодня. А тут эта женщина тоже требует, ну хорошо, просит своего внимания. А он ведь не железный и тоже хочет отдохнуть.

Алена его поняла. Она не стала ему надоедать высокопарными словами и ненужными эмоциями, а просто усевшись на коленях, молча прижалась к нему. К вам когда-нибудь тесно прижималась женщина? Если вы молоды, это только сексуально волнует, если же уже в зрелости, то тело и разум не только возбуждаются, но и переходят на другой уровень, быстро и эффектно размышляют и реагируют.

— Спасибо тебе, что ты есть! — тихо признался Сергей Леонидович, понимая, что на все прошедшие жизни у него одна по настоящему действительная спутница — женщина. Да и в будущем, скорее всего, и в ХХ, и в XXI веке у него уже такой не будет. Нет, женскими телами, особенно когда заберется высоко, может владеть сколько угодно. А вот спутницы уже не будет.

Попаданец взял ее лицо в свои руки и нежно поцеловал. И Алена отозвалась как-то странно, улыбнулась и вдруг сказала: «Да».

— Что «Да»? — не понял великий князь из, по сути, XIX века, и он же по совместительству (и такое бывает!) попаданец из будущего XXI столетия. В общем, дуб — дубом по времени из эпохи ХХ временной категории.

— Ты спросил меня, говоря о сталинских задачах, могу ли тебе помочь по третьей проблеме ивыйти замуж. Я подумала и сказала «Да». Уже поздно?

— Нет, — улыбнулся Сергей, — я как раз думал о надежной спутнице в твоем лице, а тут ты со своими словами. Видишь, как мы можем одинаково думать?

Он снова поцеловал ее, но уже крепко, что аж у Алены голова закружилась. Потом сказал ей заветные слова, которые так ждут все женщины любого времени:

— Я очень рад за себя, ты такая прекрасная красавица. Буду тебя лелеять и беречь. И ты будешь в семье не только мать и хозяйка. Впрочем, это ты уж сама смотри: или ты окажешься простой советской женщиной, занятой только проблемами семьи. Или станешь моей спутницей по жизни и по службе. Выбирай!

Алена слегка чмокнула его губами по щеке, спросила иронично и таинственно:

— А сам ты как думаешь, милый, на что я гожусь, по-твоему?

На это Сергей ответил не более таинственно, но слишком уж пессимистично:

— Даже не знаю, что тебе сказать. Ты красивая, но при чем умная и сметливая. Представляешь, как обалдеют все мужчины консерваторы, услышав, что и блондинка, и вдруг умная, а?

— У меня есть пистолет, — предупредила она, — не знаю, что вы, мужчины, подумали обо мне на даче, но я его могу зарядить и при чем сама.

Она еще сильнее прижалась к нему, но не для того, что завести, а чтобы оказаться губами поближе к уху. И там выдать один неприятный секрет:

— Ежов однажды меня заподозрил в подготовке теракта на него. К счастью, в этот день я, совершенно случайно, его не зарядила. Так что Николай Иванович попал впросак. Ну а я, на всякий случай, вообще не беру с собой боевые патроны ни в пистолете, ни в карманах. И личное оружие таская в дамской сумочке, она отодвинулась от Сергея, хотя и по-прежнему сидела у него на коленях. Громко сказала с прицелом, по-видимому, на «слухачей»: — я же блондинка!

Сергей Александрович молча погладил ее по роскошным белокурым волосам, подумал, как ей не просто зовется в это тяжелое время. Затем мысли перешли в другое направление — Ежов ведь говорил ему, когда помогал работать над Комитетом, что еще не разу не встречался с Аленой. А она сегодня говорит — встречался. Кто врет?

Мгм, на этот раз он стоит на стороне жены. Не потому, что ей верит. Женщина — существо слабое — и для поиска места над солнцем всегда должна была врать и льстить. Со временем это стало ее вторичной харизмой. Так что поверь ей и бог тебе в удачу!

Но Ежову он не верил еще больше. Нет уж, ему поверишь, быстро попадешь отдыхать в землю с пулей в голове.

— Я хотел бы с тобой поговорить о нашем совместном будущем и о том, как я тебя вижу, — предложил он меньше эмоционально говорить о прошлом и рационально о будущем после свадьбы, — предложил великий князь.

Видно было, как она, мучаясь, перестраивает себя по плану будущего мужа. Но вот она была готова и он вдохновлено произнес:

— Я вижу тебя в белом или голубом платье на великокняжеском балу. Или, например, спутницей великого князя на переговорах с американцами или англичанами. Так?

— Эй, уже ведь советская эпоха, — тихо засмеялась она, — какие Романовы, о чем ты говоришь!

Сергею это не понравилось. Он запустил руки в ее волосы, заставил смотреть в его глаза и строго спросил:

— А я кто, по-твоему, гризетка? Шавка бестолковая? Запорю березовыми розгами! Моя дворянская честь требует строго наказать неких советских болтушек, — он многозначаще посмотрел в глаза Алены, — мы, конечно, не будем говорить, кто это, просто оттаскаем за косы! Я всегда буду великим князем!

— А-а! — тоненько закричала Алена то ли в злобе на себя, то ли на высокопоставленного начальника, то ли совсем не в злобе, а в восхищении на счастливое будущее. В общем, как-то по женски.

Он, наконец, перестал изображать из себя жесткого хозяина рабского гарема и перестал держать ее за волосы. Хм, а ведь совсем не больно и даже в чем-то привлекательно. Подытожил:

— Ты видишь со мной светлое и весьма увлекательное будущее?

— Да! — твердо сказала она. Пусть великий князь будет врагом Советской власти, да и так уже условно. Ведь товарищ Сталин сказал, что у нас есть и другие неприятели, куда опаснее и сильнее. А у него Сергей Александрович и не враг вообще, а любовник, а теперь вот муж. Что она не может идти по жизни за своим мужем?