Гурон Черное Сердце: Владыка Мальстрима

Двенадцать

Кирен одновременно и сильно отличается от всех других миров, где Гурон Черное Сердце вел войну, и в то же время похож на них.

Поверхность под ногами — не грязь, не трава и даже не камень: это стекло, искаженное и изваянное теми процессами, которые здесь считаются естественными. Поверхность поднимается и опускается гребнями и впадинами, но хребты зазубрены и остры, а впадины заполнены пылью, которая мягко поблескивает при свете сверху; ведь пыль — это тоже стекло, только измельченное в порошок. Под ногами Гурона — богатые прожилки фиолетового и бирюзового цвета, а хребты по мере подъема становятся все более бесцветными, что наводит на мысль о том, что источник пигмента находится где-то глубоко внизу. В небе над головой нет ни солнца, ни даже звезд, оно состоит из переменчивого, мерцающего сияния, в котором тают и исчезают почти узнаваемые формы, но они превращаются во что-то другое, прежде чем разум успевает их распознать.

Другие вещи, однако, более знакомы. Ветер, порывистый и заставляющий пучок Яриэля развеваться, словно живой, также несет в себе гром оружия и запах крови. Гора, возвышающаяся перед ним, не похожа ни на что, виденное им прежде, — ее вершина не просто имеет форму когтя, она выглядит так, словно бог изваял из стекла этого мира массивное изображение когтистой руки, что, вполне возможно, и произошло на самом деле, — но все же это лишь цель. Они приземлились на нижних участках склона, и Гурон может видеть тропинки, вьющиеся по его сторонам.

У него нет времени, чтобы оценить ситуацию, ибо сразу приходит враг, атакуя десантные корабли и высаживающихся из них солдат.

В основном они люди или, по крайней мере, произошли от людей. Некоторые из них обладают мускулатурой, близкой к пропорциям Астартес, другие — высокие и неестественно тонкие, третьи — приземистые, четвертые — тучные, а многие по своему телосложению ничем не примечательнее обычных человеческих войск Гурона. Их физические характеристики также разнообразны: рога или клыки, ногти, ставшие когтями, и руки, превратившиеся в ракообразные клешни, или же колющие костяные лезвия, или дробящие булавы из рубчатого хряща. У некоторых есть хвост, у некоторых — два. У некоторых есть мех, или чешуя, или кожа не того оттенка, который естественно встречается в человеческой биологии. У некоторых есть дополнительные руки, у некоторых — дополнительная голова. У одной могучей глыбы плоти вообще нет головы, только глаза и оскаленный рот, вделанные в голую грудь. То тут, то там Гурон видит огнестрельное оружие — дробовик, потрепанный автопистолет, примитивный мушкет или джезайл, — но в основном нападающие довольствуются оружием ближнего боя, будь то клинки и дубинки или орудия их собственных скрюченных тел.

Умирают они, конечно, быстро. Даже самые жалкие отряды Гурона — неаугментированные люди, составляющие основу его войска, — вооружены лучше, чем эти жалкие люди. Большинство из них также не испытывают страха перед подобными мутациями: более того, многие из них выставляют их на всеобщее обозрение, и поэтому нет никакого шока или отвращения, которые могли бы возникнуть, если бы полк Астра Милитарум внезапно столкнулся с таким обезображенным врагом. Оружие начинает стрелять, брызжет кровь, и нападающие падают. Некоторые из них преодолевают расстояние, и их оружие начинает разить, но Красным Корсарам не нужны трусы и некомпетентные: люди под командованием Гурона отбиваются ножами, когтями и дубинками.

Там, где новоприбывшие сталкиваются с космодесантниками, бой идет гораздо менее равномерно.

— Режьте их! — рычит Гурон, шагая вперед. Бичевание обрушивают на них залп болтерных снарядов, который превращает надвигающуюся толпу мутантов в искореженную плоть и кровавый туман не хуже любого колдовского заклинания, но Гурон проходит между ними и хватает Яриэля за ворот «Когтем тирана». Он не активирует силовое поле, но силы его хватки самой по себе достаточно, чтобы поцарапать доспехи его подчиненного.

— Берегите боеприпасы! — кричит Гурон. Он жестом показывает вокруг. Враждующие фракции бросились на новоприбывших с не меньшей яростью, чем друг на друга, и они повсюду. — Они могут понадобиться нам для более сурового противостояния, чем это! Стреляйте экономно или вступайте в рукопашную.

— Слушаюсь, повелитель, — рычит в ответ Яриэль. Он убирает пистолет в кобуру и берет в двуручный хват свой длинный старинный цепной меч. — Вы слышали Кровавого Грабителя! Пора окрасить наши руки в красный цвет!

Они устремляются вперед, к горе. Стекло под ногами мешает продвигаться вперед, ведь хотя его поверхность далеко не гладкая, она все же создает кратковременные проблемы с устойчивостью, достаточные для того, чтобы даже космодесантник мог поскользнуться. Воины Кирена, похоже, знакомы с этим коварным аспектом своей планеты: хотя они тоже время от времени теряют равновесие, они не так неуклюжи, как ожидал Гурон. Полдюжины появляются наверху, сгрудившись на краю хребта и явно готовясь обрушиться на воинов внизу. Гурон поднимает Коготь Тирана и на короткое время омывает их горящим прометием, и они отступают назад, крича и хлопая по пламени, которое упорно липнет к их одежде и плоти. Земля, на которой они стояли, начинает трескаться и крошиться от жара, а ее края осыпаются тонкой струйкой пыли, сверкающей в отраженном свете сияния небес.

Гурону приходит в голову, как прекрасно было бы уничтожить планету, подобную этой: увидеть, как она разлетается не на уродливые куски камня и быстро остывающей магмы, а на многогранные осколки стекла, отражающие друг друга и великолепие искаженного пространства варпа, когда они кувыркаются друг над другом, вокруг себя и вдали от себя. Это будет постоянно расширяющийся цветок разрушения, а он — художник.

Он подавляет эту мысль, пока цепной меч Яриэля наносит удар по шее наступающего. Поддаться такому избытку разрушения в погоне за эстетическим удовольствием — значит позволить Темному Принцу вцепиться в его душу, а у Гурона нет времени на такие вещи. Губительные Силы продолжают расставлять ловушки для его духа, забрасывая свои приманки и плетя соблазны, которые усиливают его собственные желания, пока он не окажется в плену у них.

— Я так не думаю, — рычит про себя Гурон. Он не обращает внимания на взгляд, брошенный на него членом отряда Яриэля, когда Кровавый Грабитель произносит такую бессмыслицу.

Земля начинает подниматься, и им придется выбирать путь по склону горы. Гурон оценивает возможные варианты: сюда ведут несколько троп, и каждая забита теми, кто еще до его прихода боролся за обладание этим местом. В остальном же ни один из путей не выглядит более легким, чем все остальные.

— Идем ближайшим, — приказывает он, осматривая окрестности, чтобы произвести более широкую тактическую оценку ситуации. Не все его силы сосредоточены на горе; это привело бы к возникновению затора, столь же плохая перспектива, как и то, что уже происходит. Большинство рассредоточивается, чтобы вступить в бой и задержать всех, кто попытается помешать ему достичь цели.

Вернгара не видно, и это вызывает у него некоторое беспокойство. Впереди маячат темно-красные фигуры Астартес, но Гурон не видит ни одной, на которой было бы личное знамя Отступника — скрещенные мечи, выжженные на растянутой коже Кодиция Имперских Кулаков. Надеяться на то, что десантный корабль Вернгара был сбит с небес случайным снарядом макропушки, почти не приходится.

Конечно, он мог бы найти его, послав свое сознание по полю боя в попытке отыскать своего амбициозного командира. Однако, хотя такое действие не так опасно для его психики, как блуждание в потоках варпа, оно в то же время труднее, и он все еще чувствует пустоту в своих костях от тех усилий, благодаря которым они оказались здесь. Ему нужно быть как можно более бдительным, поэтому отвлекаться на поиски Отступника — роскошь, которую он пока себе не позволит.

Раздаются потусторонние крики, и Гурон поднимает голову. Над головой парят полдюжины птицеподобных фигур — это его рапторы, которых поднимает в воздух визжащая, испускающая дым мощь их прыжковых ранцев. Они пикируют вниз, устремляясь за следующий хребет, предположительно, чтобы наброситься на группу воинов, которых они заметили с высоты.

Они так и не добираются до него.

Их окружает трещащий нимб энергии, а звуки рапторов меняются с хищных криков на пронзительные вопли боли и паники. На мгновение они зависают в воздухе, струи их прыжковых ранцев напрягаются от невидимой силы, удерживающей их на месте. Затем нити силы уплотняются, темнеют, и искаженные космодесантники начинают сжиматься в комок. Гурон слышит изумленный и полный ужаса возглас Гризы Даллакс: рапторы сминаются внутрь, кричат, пока каждый из них не превращается в темно-красный комок. Под воздействием огромного давления они закручиваются в спираль и сплавляются, после чего падают на землю в виде куска спрессованного керамита и плоти размером не больше шлема Марк VII. Весь процесс занимает менее пяти секунд.

Виновника определить несложно. Вполне логично, что планета, находящаяся под эгидой Изменяющего Пути, может похвастаться более чем достаточным количеством колдунов.

Воины, которые были целью рапторов, перебираются через следующий хребет и огибают его, издавая боевые кличи. Гурон насчитал их не меньше пятидесяти, но следит он только за фигурой, которая идет среди них.

Колдунья высока, на голову выше большинства своих соратников, и несет металлический посох, увенчанный обломком самой планеты. Ее кожа бледно-голубого цвета, а глаза горят буквальным пламенем, которое поднимается выше бровей, но не причиняет видимого вреда. На ее голове нет волос, только длинные темно-фиолетовые перья, которые колышутся на ветру. Она сосредотачивается на Гуроне и поднимает к нему одну удивительно нормальную на вид руку, пальцы которой скрючены в форме когтей.

Хамадрия стрекочет, и мир Гурона темнеет и замедляется.

Он видит линии силы, читает нити варпа — колдунья черпает силу из своего искаженного окружения, из энергии, лежащей в основе этого странного мира, и из мерцающих небес над головой. Он видит, как она произносит заклинания, чтобы придать силе нужную форму, наблюдает за тем, как она слегка разводит пальцы, выпуская ее на волю: ненужная театральность, но самоучки так часто связывают физический жест с тем, что является чисто умственным усилием.

Гурон не знает, как именно, но он видит пути, по которым ему следует направить свою волю, чтобы разорвать силу заклинания, и делает это без лишних раздумий. Колдунья пошатывается, чувствуя, что ее атака не просто ослаблена или отбита, а полностью украдена у нее, и горящие глаза расширяются в шоке. Теперь разрушительная энергия незримо витает вокруг рук Гурона, и он может поступать с ней, как ему заблагорассудится.

Вокруг него возникают массивные фигуры и начинают крушить воинов колдуньи. Боевая манипула Гризы Даллакс не утруждает себя использованием разрушительных тяжелых фосфорных бластеров, а просто забивает мутантов до смерти своими огромными кулаками. Отряд Яриэля и хускарлы Гурона стоят в стороне и со смехом и благоговением наблюдают за тем, как автоматоны за считанные секунды прокладывают себе путь к победе, получая новые кровавые пятна поверх тех, что инфокузнец намеренно нанесла на их бронированные корпуса.

Гурон концентрируется, и сила, которую он украл у колдуньи, снова направляется к ней, связывая ее теми же нитями энергии, которые она использовала, чтобы сокрушить рапторов. Посох выпадает из ее рук, и она падает на колени, задыхаясь от боли и гнева. Он идет вперед и нависает над ней, даже когда последний из ее последователей погибает от удара кастелана.

— У тебя есть сила и воля, — хрипит Гурон. — Для тебя найдется место в моих рядах, если ты того пожелаешь.

Она смотрит на него с выражением ненависти:

— Я не рабыня мужчин.

Голос колдуньи низкий и ровный, и Гурон мимолетно вспоминает о культурном имперском дипломате, которого он знал когда-то, в те дни, когда его еще не предали. Он кивает в знак признательности и уважения.

— Отношение, которое я могу уважать. Как пожелаешь.

Он отпускает заклинание, чтобы оно исполнило свою первоначальную цель, и колдунья в мгновение ока оказывается раздавлена той самой энергией, которую сама же и вызвала. Украденная сила утекает из Гурона, и он чувствует себя немного опустошенным.

Конечно, он мог бы найти еще. Он никогда не был псайкером, но дары, полученные им после заключения сделки, открыли перед ним новые знания и способности. Здесь, на этой планете, ему не составит труда глубже погрузиться в свою связь с варпом через Хамадрию и расширить свое понимание. Он мог бы черпать силу этого мира и ту, что так обильно капает с небес, и подчинять то, что здесь считается реальностью, своей воле. Ему достаточно протянуть руку и воззвать, и Эбеновый Коготь будет доставлен ему…

И Тзинч будет властвовать над ним. Гурон с отвращением сплевывает на близлежащий труп. Ему давно надоели игры Темных Богов, но у него нет иного выбора, кроме как играть в них и быть вечно начеку против их прихотей. Он знал это еще до того, как заключил с ними сделку, и он не из тех, кто будет ныть о последствиях своих решений.

Гриза Даллакс смотрит на раздавленные останки колдуньи. Гурон задается вопросом, не сравнивает ли она непокорность этой поклонницы Хаоса с собственным самосохранением, желая повторить путь.

— Вперед! — рычит он, вновь побуждая своих воинов к действию. — Я не позволю Отступнику захватить то, что принадлежит мне!