Халифат. В пламени страсти

ГЛАВА 50

Переодеться всё же пришлось. Но я достигла желаемого, он приревновал. Разумеется, избиение ремнём в мои планы не входило, но меня не удивило аж ни разу. Зная жёсткий характер халифа Асада, это я ещё легко отделалась. Теперь ужасно горела задница и вряд ли я смогу на неё сесть.

Он ждал, пока я переоденусь, а затем поймал моё лицо за подбородок.

– У тебя есть выбор. Ты можешь выйти к гостям и гулять на празднике, как моя вторая жена. А можешь дуться и сидеть здесь, как невольница. Меня устраивают оба варианта.

– Я предпочитаю выйти на праздник, – заявила ему нагло, а Асад криво усмехнулся.

– Не могу запретить. Только не забывай больше, кому принадлежишь. С женской половины дворца не выходи. Не хочу, чтобы на тебя смотрели мужчины.

– Они уже и так меня видели, – продолжила нарываться я, а Асад покачал головой, мол, не надо.

– Ты уже знаешь, что я могу быть жестоким. Зачем провоцируешь?

– Я лишь отстаиваю свои права.

– У тебя нет прав подо мной, Аня. Только обязанности.

– Я человек. У меня не может не быть прав! – резко ответила ему, а халиф издевательски усмехнулся.

– Ты можешь верить во что угодно, моя маленькая невольница. Мечтать я тебе не запрещаю.

– Ты тиран, – вскинула голову я. Захотелось плакать, но я не предоставлю ему такую радость.

– А разве я говорил, что нет? Да, я тиран и диктатор. Все меня знают именно таким. А ты глупа, если думала, что сможешь это изменить, – вот так снова он втоптал меня в грязь.

Но я не опустила голову. Смотрела прямо ему в глаза и видела там насмешку. Он не воспринимает меня серьёзно. Для него я просто игрушка, которой можно забавляться, сколько душе угодно.

– Я не собиралась тебя менять. Ты сделаешь это сам, если хочешь, чтобы я была твоей.

– Ты меня шантажируешь? – вздёрнул он одну бровь, а я подумала, что это преступление – иметь такую чёрную душу и быть настолько красивым. Это обман.

– Вовсе нет. Просто я считаю, что достойна лучшего отношения. Я твоя жена, а не рабыня.

Он медленно приблизился ко мне, наступая на белый ковёр, склонил голову и заглянул мне в лицо.

– Ты моя. Рабыня, жена, моя шармута. Ты та, кем я хочу тебя видеть. И так будет всегда.

– Я не буду делить тебя с ней! – почти прокричала я, на что Асад снова засмеялся.

– И что же ты сделаешь? Снова разденешься и выйдешь к людям? Я бы тебе этого не рекомендовал. Моя ярость не имеет границ. Если мне что-то не понравится – ты будешь наказана. И ремень – это только прелюдия. И знаешь что? Я передумал. Ты не пойдешь на праздник. Ты сядешь за учебники и будешь учиться, пока все остальные развлекаются. Я передам прислуге, чтобы принесли тебе кусок торта.

– Ты сказал, что я могу пойти на праздник.

– Я передумал. Ты снова всё испортила своим ненадлежащим поведением. Научишься быть почтительной, и я разрешу тебе если не всё, то многое. А пока ты не заслужила развлечений.

Он неспеша подошёл к двери, снова повернулся ко мне.

– Учебники, Аня. Садись за учебники. Иначе я придумаю тебе ещё одно наказание. И так будет до тех пор, пока ты не покоришься мне.

Он вышел, а я вздернула подбородок, чтобы проводить его достойно, без слёз. Их он не увидит.

Сидеть на стуле, и правда, было больно. Ягодицы горели так сильно, что хотелось залезть в ванну со льдом. Но я держалась. Ни слезинки не проронила. И вообще решила, что его наказания делают меня сильнее.

Звуки праздника доносились ко мне в открытое окошко. Должно быть, Айше рада, что меня нет. А он? Он рад?

Я переоделась в мягкую пижаму, взяла учебник и тетрадь и залезла на кровать. На ней сиделось удобнее, чем на стуле.

Меня разбудили чьи-то сильные руки, которые забрали у меня учебник и положили его на тумбочку. Затем он взял меня к себе на руки, и куда-то понёс. Проснулась окончательно в спальне Асада. Он положил меня на кровать и принялся раздеваться. Догола.

– Разве ты не должен провести эту ночь с Айше? – спросила охрипшим ото сна голосом.

– Я провожу дни и ночи с кем хочу. Не тебе обсуждать мои действия. Снимай пижаму. В моих объятиях ты спишь голой.

Я молча разделась, легла на бок свернувшись калачиком. Но, разумеется, в такой позе пролежала недолго.

– Дай я посмотрю, – он убрал простынь, которой я прикрылась. Посмотрел на мои ягодицы. – Ещё больно?

– Нет, – соврала я, собирая остатки своей гордости.

– Не лги мне. Я спросил, тебе ещё больно?

– А я ответила – нет.

Послышался его вздох и моя спина коснулась его горячей, покрытой густой порослью волос груди.

– Не будь такой упрямицей, Аня. Мне не доставляет удовольствия наказывать тебя. Ты первая женщина, на которую я поднял руку. И мне это не нравится. То, что ты меняешь меня. Меняешь не в лучшую сторону.

– Как и ты меня. Ты хочешь меня сломить, превратить в глухонемую рабыню, в обязанности которой входит лишь делать тебе приятно. Но я человек. Я женщина. И раны, которые ты мне наносишь, морально болят так же, как и физические, – я вздрогнула и напряглась, когда он отстранился и моих ягодиц коснулась рука с чем-то прохладным. Он смазывал меня какой-то мазью.

– Не плачь. Скоро всё пройдёт.

Я шмыгнула носом и крепко зажмурилась, пытаясь проглотить непролитые слёзы.

– А я и не плачу, – ответила ему гордо, на что он беззвучно засмеялся.

– Моя строптивая невольница. Ты вызываешь во мне смешанные чувства. Мне то хочется тебя убить, то хочется прижать к себе и не отпускать.

– Так реши, чего ты хочешь больше, – ответила я.

– Бабушка Фатима расстроилась, что ты не съела свой кусок торта. Я сказал, что ты наказана и это повергло её в печаль. Похоже ты покорила сердце госпожи Фатимы.

– Просто она не такая жестокая, как ты.

– Возможно ты права. До тебя мне не приходилось никого наказывать ремнём. Ты делаешь меня жестоким, Аня.