…Со многими неизвестными

Глава III
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С СОФРОНОМ ЛОЖКИНЫМ

Москва задыхалась от зноя. Под палящими лучами солнца расплавлялся асфальт. С утра до вечера на центральных улицах были видны голубые автополивщики, в веере их хрустальных струй мелькали обрывки радуг. Но ничто не приносило облегчения. Вода, падая на раскаленный асфальт, почти мгновенно превращалась в теплые струйки пара. Около киосков и вагончиков с газированной водой стояли длинные очереди.

Вечер не принес прохлады. Душный и горячий воздух, казалось, еще больше сгустился, нечем было дышать.

Сергей, Гаранин и Лобанов устроились в самом далеком и глухом уголке Нескучного сада. Они разлеглись на траве и лениво переговаривались.

- Ох, - простонал Сергей, переворачиваясь на бок, - все мышцы болят!

- Самбо - великая вещь, - нравоучительно произнес Лобанов, жуя травинку. - В нашем деле абсолютно необходимая. Вот, помню, у Воронцова был случай.

При упоминании о Воронцове Сергей невольно нахмурился. За последнее время их отношения еще больше испортились. Сергей болезненно переживал свою первую неудачу. И именно потому, что Воронцов больше других посмеивался в свое время над его версией и в результате оказался прав, Сергей невзлюбил его еще больше. Но главное в этой взаимной неприязни было презрительное мнение Воронцова о новом сотруднике. Поэтому Воронцов в присутствии Сергея становился ядовитым, задиристым и самоуверенным и тем неизменно вызывал негодование у Сергея.

- Ничего хорошего в вашем Воронцове не вижу, - раздраженно произнес он.

- Ну, это ты напрасно, - безмятежным тоном возразил Лобанов. - Виктор в общем неплохой парень, ей-богу!

- Склочник он! Мелкая душонка! - вскипел Сергей. - А вы просто языка его боитесь.

- Ха-ха-ха! - залился Лобанов. - Слыхал, Костька? Склочник… Это Витька-то!…

Молчавший до сих пор Гаранин при последних словах Сергея повернулся со спины на бок и, обращаясь к Лобанову, сердито спросил:

- Чего ты веселишься? - и со сдержанной силой произнес: - Клевета это! В своей личной обиде слишком далеко зашли, Коршунов.

Минуту все молчали. Гаранин тяжело перевалился через плечо я больше не смотрел на Сергея. Лобанов перестал смеяться, лицо его стало серьезным.

От их единодушного отпора Сергею стало не по себе. «Личная обида». Эти слова глубоко задели его, я задели потому, что были правильны. Сергей тут же признался себе в этом. Он привык к крепкой, открытой дружбе, к честным и прямым отношениям с людьми. И ему стало стыдно за свою вспышку, за явную несправедливость своих слов. К этому прибавилось ощущение своей вины перед людьми, которых он считал своими друзьями и которые действительно были его друзьями.

Сергей встал, прошелся по полянке и остановился перед Гараниным.

- Ну, согласен. Погорячился, - негромко сказал он. - Беру свои слова обратно.

- Вот это другой разговор, - повернулся Костя, с земли протягивая ему руку. - В таких случаях, брат, самолюбие - в карман.

- Похвально, весьма похвально, - с шутливой торжественностью произнес Саша. - А теперь могу рассказать нашему молодому сотруднику еще один случай, в назидание. Из моей практики.

- До чего же ты хвастать любишь, - с досадой произнес Гаранин.

- Ничего подобного, просто люблю рассказывать, - обиделся Лобанов.

Помолчали.

Потом Гаранин встал, отряхнулся и, взглянув на светящийся циферблат часов, сказал:

- Пошли, братцы, а то я все бока уже пролежал.

Они прошли парк, и у выхода Костя простился с друзьями.

Сергею вдруг стало грустно.

Интересно, что сейчас делает Лена? У нее теперь каникулы. Уехала, наверное, из Москвы. А может быть, нет?

- Слушай, Саша, - неожиданно обратился он к Лобанову. - Хочешь, и тебя познакомлю с одной очень красивой девушкой?

- А ради чего? - насторожился Лобанов. - Тебе самому хочется ее видеть?

- Нет, так просто, - растерялся Сергей, не ожидавший такой проницательности от своего друга.

- Что ж, можно, - согласился Лобанов.

Они разыскали телефон-автомат и вместе пошли в стеклянную будку, Сергей набрал номер, услышал длинный гудок и вдруг решительно повесил трубку.

- Не буду я ей звонить, - мрачно объявил он.

Лобанов удивленно посмотрел на Сергея и, видно поняв, что творится у него в душе, убежденно сказал:

- И не звони. Чувства, знаешь, не склеивают.

На следующий день около семи часов вечера дежурный по МУРу доложил Зотову:

- В вашей зоне крупная квартирная кража. Запишите адрес. Машина у подъезда.

…В передней большой, хорошо обставленной квартиры в новом доме на Песчаной улице оперативную группу МУРа встретил сотрудник районного отделения милиции. Он отозвал Зотова в сторону и коротко доложил:

- Обстановка сохранена полностью. Хозяин квартиры - ответственный работник Комитета по делам строительства, крупный инженер Шубинский. Ему сейчас плохо, лежит в столовой на диване. Я вызвал врача. Кроме того, - понизив голос, добавил он, - по его требованию я вызвал сотрудников Комитета госбезопасности. У него, оказывается, какие-то секретные бумаги хранились.

- Из комитета еще не приехали?

- Нет, сейчас будут.

- В каком состоянии Шубинский?

- По-моему, плох.

Зотов приказал своим спутникам приступить к осмотру квартиры, но в столовую пока не заходить, чтобы не тревожить больного.

В этот момент в парадную дверь позвонили. Вошли два незнакомых человека в штатских костюмах и спросили, кто начальник группы. Им указали на Зотова.

- Капитан госбезопасности Фролов, - представился Зотову один из прибывших, протягивая удостоверение. - С кем я говорю?

- Майор милиции Зотов. Прошу вас сюда, в столовую, капитан. Выясним у потерпевшего, что похищено и кому из нас, собственно, придется вести дело.

Войдя в столовую, Зотов увидел лежащего на диване Шубинского - полного человека с седыми волосами и аккуратно подстриженной седой бородкой. Рядом с ним на стуле сидела женщина в белом халате. Она держала его обессиленную руку и следила за часами, как видно, считая пульс. Увидев вошедших, женщина бережно положила руку Шубинского и бодрым тоном сказала:

- Ну вот. Все в порядке, Антон Захарович. Непосредственной опасности больше нет. Но два-три дня надо вылежать. Строгий постельный режим. И без всяких волнений.

- Но это же абсолютно невозможно! Мне на доклад к министру надо, - растерянно произнес Шубинский.

- Ничего знать не хочу. Ваше здоровье дороже.

- Ну, хорошо, хорошо, - морщась от боли, покорно вздохнул Шубинский.

Женщина с озабоченным видом обратилась к вошедшим:

- Прошу вас, товарищи, не утомлять больного. Для него главное сейчас - покой.

- Постараемся, доктор, постараемся, - ответил Зотов, подходя к дивану, и, обращаясь к Шубинскому, сказал: - Моя фамилия Зотов, я из Московского уголовного розыска. А это капитан Фролов, из Комитета госбезопасности. Прошу вас, товарищ Шубинский, скажите нам прежде всего, что взяли преступники.

- Садитесь, друзья мои, - ответил Шубинский.

Слабым движением руки он указал на стулья, потом взглянул на врача. Та поняла значение этого взгляда.

- Только без волнений и лишних разговоров, - внушительно, как заклинание, произнесла она и вышла из комнаты.

Шубинский повернулся на бок, при этом лицо его снова исказилось от боли.

- Вот сердце сдавать стало, - ворчливо пожаловался он. - Поволновался - и на тебе, чуть инфаркта не нажил. Но «чуть», как говорится, не в счет, - слабо улыбнулся он, нервно теребя бородку. - Дело вот в чем. Я, видите ли, только на днях с Урала прилетел. Консультирую там строительство одного… гм… ну, важного, что ли, объекта и привез, видите ли, документы. То есть главные-то отправили без меня, однако кое-что я и сам захватил. А кроме того, я там уже по своей, так сказать, научной линии кое-какие заметки сделал. И вот эти самые заметки для будущих работ в столе у себя и запер. А сегодня вхожу я в квартиру и вижу: буфет - вон тот - открыт, посуда вверх дном. В спальне шкафы открыты, многих вещей нет. Ну, я уже сам не свой - в кабинет. Стол мой взломан, ящики выдвинуты, все перерыто. Вот тут у меня сердце и сдало. Еле дотащился до кресла. Стал смотреть, а перед глазами все плывет, плывет…

Шубинский устало откинул голову на подушку и на секунду закрыл глаза. Фролов и Зотов молча переглянулись.

- Но все-таки собрался с силами, - продолжал Шубинский, - заглянул в ящик. Вижу, целы мои записки. Тут уж я сумел только в милицию позвонить и свалился. А вас, друг мой, - обратился он к Фролову и опустил руку на лежавший рядом портфель, - я хочу попросить: возьмите мои записки и отошлите на сто тринадцатый объект. Я их потом там разберу. Как видно, все происшедшее, слава богу, не по вашей части.

- А где ваша семья, Антон Захарович? - участливо спросил Зотов.

- На даче.

- Какие же вещи у вас украли, можете сейчас сказать?

- Увольте, дружок. Вечером жена приедет, тогда…

- И последний вопрос: можете хотя бы приблизительно определить время, когда произошла кража?

Помолчав, Шубинский неуверенно сказал:

- Соседка наша, - она обед мне эти дни готовила, - говорит, что заходила около часу дня. А я приехал в четыре. Вот, значит, в этот промежуток.

- Как зовут вашу соседку?

- Зовут Варвара Ильинична. Она живет в двадцатой квартире, на нашем этаже.

- Ну, спасибо, Антон Захарович, - сказал Зотов вставая, - простите, что утомили вас. Больше ни о чем спрашивать не буду. Разрешите только нашим сотрудникам осмотреть столовую.

- Да ради бога, - развел руками Шубинский. - В конце концов из-за меня же хлопочете.

Он снова прикрыл глаза.

Зотов и Фролов, стараясь не шуметь, вышли из столовой. Фролов нес под мышкой портфель.

- Итак, - сказал ему в передней Зотов. - Здесь лишь кража, хотя и незаурядная. Придется, как видно, нам попыхтеть.

- Так точно, - ответил Фролов. - Желаю удачи!

Зотов постоял еще минуту в передней, что-то обдумывая и не спеша вытирая цветным платком вспотевшую шею, потом направился в одну из комнат.

- Товарищ майор, - обратился к нему Гаранин, пряча в карман лупу, - кое-какие следы удалось обнаружить. Разрешите показать?

- Хорошо. Сейчас покажете, - отозвался Зотов и сообщил сотрудникам сведения, полученные от Шубинского.

- А теперь продолжим работу, - закончил он. - Гаранин, показывайте, что нашли.

Костя повел Зотова в переднюю, к выходной двери и, указав на проволочную сетку на полу, сказал:

- Преступник или преступники, войдя в квартиру, по-видимому, машинально вытерли ноги. В этой сетке застряли и просыпались на пол мелкие частицы красной глины и извести. Я их собрал.

Он передал Зотову пакетик. Тот бережно развернул его и, вынув лупу, рассмотрел содержимое. Потом спросил:

- Почему вы думаете, что это оставили преступники?

- Полы недавно вымыты. Я проверил обувь Шубинского и всех наших сотрудников, кроме вас. Следов глины и извести нет.

- А сотрудники комитета? Может быть, они?

- Воронцов их догнал. Уже в машину садились, - усмехнулся Костя. - Нет следов.

- Любопытно, - одобрительно произнес Зотов. - Что еще обнаружили?

- Прошу в кабинет.

Подведя Зотова к письменному столу, Костя указал на толстое стекло, лежащее перед чернильным прибором.

- Здесь обнаружены четкие следы пальцев, но в перчатках. Рука преступника сильно вспотела, и пот прошел через тонкую, как видно, перчатку. Мы сняли эти следы на пленку. Желаете взглянуть?

- Потом. Дальше?

- В платяном шкафу преступник зацепился перчаткой за гвоздик. На нем я нашел вырванные из перчатки две нитки и рядом небольшое пятнышко крови. Нитки вот.

Костя вынул из кармана еще один бумажный пакетик, и Зотов снова взялся за лупу.

- Так, прекрасно, - произнес он через минуту. - А пятнышко соскоблите и отправьте в нашу лабораторию для определения группы крови, - и, обернувшись к Сергею, прибавил: - Мне еще Сандлер говорил как-то: «Совершить преступление и не оставить никаких следов невозможно. Все сводится к тому, что в одних случаях следов больше, в других - меньше, в одних - они явные, их легко обнаружить, в других - скрытые, малозаметные». Прав ведь старик, а? Уже первые данные говорят о том, - Зотов многозначительно поднял палец, - что здесь действовал очень опытный преступник. А следы все-таки есть… Но и тут должен быть подвод. Кто-то дал сведения преступникам об этой квартире. - Он снова повернулся к Гаранину. - Ну, ладно. Продолжайте осмотр. Можете зайти в столовую, только тихо. А вы, Коршунов, займитесь выявлением очевидцев. Кстати, проверьте у соседки обувь.

Сергей вышел из квартиры на площадку лестницы, оглянулся и, увидя на одной из дверей цифру «20», позвонил.

Дверь открыла высокая, полная женщина средних лет, в сарафане и переднике. Она окинула Сергея настороженным взглядом и спросила:

- Вам кого?

- Варвару Ильиничну.

- Я самая. Что нужно? - спросила женщина, продолжая стоять в дверях, скрестив на груди руки.

- У вас такой грозный вид, Варвара Ильинична, - рассмеялся Сергей, - что у меня даже слова застревают в горле.

- А что вам все-таки надо?

- Поговорить с вами, и не через порог, а то поссоримся.

- Это прощаться через порог нельзя, - не выдержала и улыбнулась Варвара Ильинична.

Через минуту она уже взволнованно говорила, усадив Сергея на стул в своей маленькой опрятной комнате:

- Ничего, Сергей Павлович, не видела в это время, ей-богу. Вот только часа эдак в два слышу, на лестнице стучат сильно. Я выглянула, - то точильщик стучит к Шубинским. Здорово стучит, как нанялся. Я ему говорю: «Да нет там никого». А он плюнул с досады и отвечает: «А мне сказали, что старуха глухая там, стучи шибче». Повернулся и ушел. Вот и все.

- А точильщик знакомый?

- Знакомый. Он тут рядом, в мясной, ножи точит. Ну, в тот день и к нам заходит.

- Кто ж ему мог про старуху-то сказать?

- Да кто его знает! Он и соврет - не дорого возьмет.

Сергей поблагодарил и спустился во двор. «У кого бы еще спросить? - размышлял он. - Ребятишки? Стоит, конечно. Еще у кого? Дворник. Тоже стоит. Где он?» Сергей обошел двор и, никого не встретив, вышел на улицу. У ворот он остановился и задумчиво огляделся по сторонам.

Да, люди, только они выведут на преступника. Ведь именно так шел прошлый раз Гаранин, разматывая клубок вокруг черной машины. А Сергей тогда смеялся над ним, смеялся и сел в калошу со своей версией. Он вспомнил слова Силантьева: «Преступник живет и действует не в безвоздушном пространстве, за ним всегда, вольно или невольно, наблюдают десятки честных глаз». И надо уметь разыскать этих людей. Как действовал Гаранин? Он зацепился за маленькую, еле заметную, очень туманную деталь и сделал первый верный ход - опросил жильцов. Но сейчас у Сергея нет пока даже такой детали. Разговор с соседкой ничего не дал, она не выходила из дому и ничего не видела. Вот только этот точильщик. И странная подробность: он упомянул о несуществующей старухе в квартире Шубинских… Кто это ему подсказал? Ведь это очевидная ложь. Сергей почувствовал легкий озноб. Так, так. Кому же нужна эта ложь и зачем?

Вот вам тоже деталь, оперативный работник Коршунов, и тоже маленькая, совсем туманная, попробуйте ухватитесь за нее. А как? Разыскивать этого точильщика? Но ведь даже имени его никто здесь не знает. А тут под рукой могут оказаться другие очевидцы - дети, дворники, жильцы.

Наискосок от дома, где стоял Сергей, он заметил освещенные витрины большого «Гастронома», а рядом - мясного магазина. «Ведь точильщик в мясном магазине», - вдруг вспомнил Сергей, и внезапная радость охватила его. Сразу стало ясно: этот точильщик нужен, очень нужен, и его надо найти.

Сергей решительным шагом пересек улицу и вошел в магазин.

Покупателей было много. Протолкавшись к прилавку, Сергей спросил молодого черноглазого продавца в белой шапочке:

- Скажите, пожалуйста, точильщик у вас сегодня был?

- Трофимыч? - быстро откликнулся продавец. - Он и сейчас здесь. Пройдите в подсобку.

Сергей, обрадовавшись, быстро поднял доску прилавка и зашел в подсобное помещение.

- Где Трофимыч?

- Во дворе. Вон в ту дверь пройдите, - ответила ему женщина в белом халате.

Во дворе Сергей увидел низенького усатого человека в сапогах и черном, промасленном пиджаке, который старательно, с видимым удовольствием точил огромный тесак. Несколько длинных ножей торчало под ремнем его станочка, а рядом лежало два топора.

- Здравствуй, Трофимыч, - поздоровался Сергей.

- Будь здрав, мил человек, - не поднимая головы, ответил тот.

- Эх, и знатно точишь! - сказал Сергей, следя, как Трофимыч пробует на ноготь тесак.

- А как же! Сталь - она точку любит, вроде как бы моложе становится, особливо ежели с искоркой, с закальцем.

- Что ж ты, Трофимыч, в дом семнадцать сегодня не зашел?

- Как не зашел? Зашел, - ответил тот, засовывая тесак под ремень, и, добродушно усмехнувшись, добавил: - Я там в одной квартире чуть дверь не сломал.

- Это как же так?

- А так. Иду я по двору. Сидит у подъезда человек, увидел меня и говорит: «Пойди-ка в двадцать вторую квартиру. Там тебе много работы найдется. Только стучи сильнее, бабка там глухая». Ну, пошел, да так начал стучать, что соседка из другой квартиры выскочила. Говорит: «Нет там никого». А я говорю: «Да бабка там глухая». А она и слушать не хочет: «Какой, - говорит, - идол тебе сказал? Я там прибираюсь каждый день и точно знаю - пустая квартира». Ну я, конечно, от ворот поворот и на двор. А гражданин тот сидит, покуривает. «Что, - спрашивает, - достучался?» Я ему в ответ: «Что ж ты попусту человека на пятый этаж гоняешь? Пустая квартира там». А он встал, потянулся и говорит: «Ничего, браток, все в порядке», - и быстро, быстро к воротам пошел, будто только меня и дожидался. Такой неаккуратный человек, - покрутил головой Трофимыч, склонившись над своим станочком.

- Да, - сочувственно заметил Сергей. - И кто же это такой, интересно. Одет-то был как?

- Очень культурно одет. Шелковая такая рубашечка розовая, с коротенькими рукавчиками. Потом, значит, брюки, конечно. Светлые такие, серые. Ну и сандалетики первый сорт, опять же серые.

- Молодой из себя?

- Не сказал бы. Моих вроде лет, вот только усов нету.

- Он один был?

- Вроде сначала один. А потом уже, когда я спускался, какой-то человек с ним разговаривал ученого вида, в черной шляпе и очках. Даже ссорились. Этот герой ему кулак под нос сунул. Ну, тот, конечно, деликатно так отскочил. А уж когда я подошел, тот, в шляпе, и вовсе ходу дал со двора. Потому я тоже злой был, как черт.

- Смотри, пожалуйста. А ты, наверно, сразу же из дома-то и ушел? Рассердился?

- Да нет. Походил по двору, покричал. А потом в воротах с Федором опять же постоял, он свою жинку поджидал. Любит тоже разговоры разговаривать.

- Это кто же такой?

- Да приятель мой, раньше вместе в артели работали.

- Это который теперь водопроводчиком при домоуправлении?

- Во-во, - обрадовался Трофимыч. - Значит, знаешь его?

- Нет, - улыбнулся Сергей. - Только слыхал.

Трофимыч старательно крутил ногой станочек, во все стороны летели искры. Из двери выскочил черноглазый продавец и весело спросил:

- Ножичек мой готов? Нет еще? Ай-ай, - и неодобрительно посмотрел на Сергея.

- Ну, до свиданья, Трофимыч, - сказал Сергей.

- Будь здрав, мил человек, - пропел в ответ тот. - А закурить не найдется?

Сергей отдал ему половину своих сигарет и ушел.

Разыскать водопроводчика Федора большого труда не составило.

Федор рассказал, что вскоре после ухода Трофимыча к воротам подъехало такси. Из него вышел человек в розовой рубашке и соломенной шляпе и прошел через двор в парадное, где двадцать вторая квартира. Федор от нечего делать разговорился с шофером. Тот ему, между прочим, сказал, что пассажир, на его взгляд, ненадежный, еще удерет, а на счетчике уже пять рублей, так что надо, пожалуй, въехать за ним во двор. Федор ему сказал, что этот тип сейчас и точильщика надул. Шофер забеспокоился и въехал во двор. Минут через двадцать такси выехало, и пассажир тот сидел. А из спущенного окна торчал свернутый ковер.

- Номера такси не заметил?

- Да ни к чему было, - оправдывался Федор. - Такси как такси. Вот только знаешь что? - оживился он. - Крыло чуть помято. Шофер сказал, что с какой-то машиной сегодня поцеловался и теперь боится, что права отберут.

- А шофер какой из себя?

- Да такой, знаешь, худенький, чернявый, в ковбойке. А чуб мировой, казацкий прямо чуб.

- Скажи, пожалуйста, ты не видел, этот тип один в такси сидел?

- Один, это точно. Я хорошо разглядел.

- А человека в черной шляпе и в очках во дворе не видел?

- Нет, - подумав, ответил тот. - Что-то не заметил.

- Ну, спасибо, Федор. Очень ты нам, друг, помог.

- Да господи! Если бы знать, так я за этим такси бегом бы всю дорогу бежал, - взволнованно ответил тот. - Вот ведь дело-то какое.

У Сергея было такое чувство, будто он напал, наконец, на след зверя, опасного зверя, и с каждым шагом приближается к его логову. Все внутри дрожало от нетерпения, переполнилось счастьем и гордостью. Вот он, Сергей Коршунов, новичок, получив важное задание, своей смекалкой, своим трудом, без посторонней помощи выполнил это задание, и как еще выполнил! «Пока они там в квартире возятся, я уже почти раскрыл преступление», - подумал он.

Первое самостоятельное раскрытие! После этого Сашка Лобанов не будет покровительственным тоном объяснять ему прописные истины, а Воронцов пусть зеленеет от зависти. И Сандлер будет доволен, ведь Сергей теперь тоже его ученик.

Сергей взбежал на пятый этаж, где находилась квартира Шубинского, и тут только взглянул на часы. Было около одиннадцати. Поздно. Сергей вспомнил, что муровской машины у подъезда уже не было. Значит, все откладывается до завтра. Он начал медленно спускаться по лестнице.

И снова пришла мысль о Лене. Как часто, однако, он думает о ней. И почему-то ему все труднее становится убедить себя, что она чужой, далекий ему человек. И вот еще что странно. Теперь Лена представляется ему совсем не такой, как в день ссоры у себя дома, и не такой, как однажды в кафе, когда она вдруг закурила. Все эти образы почти стерлись в его памяти. Зато, прямо как на переводной картинке, из-под этих тусклых, расплывчатых воспоминаний вдруг с необычайной яркостью всплывает в памяти вечер после кино, нет, не весь вечер, а тот миг, когда они говорили о старушке соседке. Лена вдруг повернулась к нему - Сергей помнит взгляд ее больших серых глаз, и в этом взгляде смущение и радость, да, радость оттого, что он рядом с ней. Эх, если бы можно было сейчас снова увидеть ее, рассказать о своем первом и таком большом успехе! Неужели и тогда не поняла бы она, какая у него работа?

Сергей безотчетно вздохнул и прибавил шагу.

На следующее утро состоялось короткое совещание у Сандлера.

Сначала Зотов доложил результаты обследования места происшествия. Потом Сандлер обратился к Зворыкиной, эксперту НТО:

- Ну-с, Галя, каковы данные экспертизы?

Зворыкина вынула из папки, которую держала на коленях, несколько листков, положила их на стол Сандлера и сказала:

- Преступники проникли через дверь, на внутренних частях замка обнаружены следы отмычки. Работа квалифицированная, видна опытная рука, - авторитетно закончила она.

- Ваш доклад не полон, - строго сказал Сандлер. - Каковы результаты исследования ниток, обнаруженных в платяном шкафу?

- Простите, Георгий Владимирович, - вспыхнула Зворыкина. - Исследование показало, что нитки эти от тонких, хлопчатобумажных перчаток, типа дамских.

- Так. Ну-с, Коршунов, что скажете вы?

Сергей с гордостью доложил о своих успехах. При этом он мельком взглянул на Воронцова. Тот сидел с безразличным видом и, казалось, не слушал Сергея, лишь под конец он нагнулся к соседу и довольно явственно прошептал: «Красавчик-то наш опять рисуется». Сергей услышал эти слова, и голубые глаза его сузились.

- Так. Прекрасно, Коршунов. У вас постепенно вырабатывается оперативная хватка, - кивнул головой Сандлер и, хитро прищурившись, спросил: - А ведь это чертовски увлекательно, вот так распутывать нить, а?

- Очень, Георгий Владимирович, кажется, всю ночь бы работал, - улыбнулся Сергей. - Только другие люди почему-то по ночам спят.

- Странная привычка! Не дают человеку развернуться, - усмехнулся Воронцов.

Все рассмеялись.

Сандлер взглянул на Сергея, потом попросил доложить Лобанова, который тоже работал по выявлению очевидцев.

С удивлением и даже некоторой досадой Сергей обнаружил, что Лобанов получил сведения о такси гораздо быстрее, чем он.

- Я с самого начала предположил, что у преступников была машина: слишком много похищено вещей. Всего машин за это время во дворе побывало четыре. Три я быстро установил: их владельцы живут в доме. Четвертая машина была такси, - это сообщили две жилички, которые видели машину из окон своих квартир.

- Ну, хорошо. Теперь коротко подведем итоги, - сказал Сандлер. - Преступник попался опытный и дерзкий. Отсюда вывод: надо действовать осторожно и ни в коем случае его не спугнуть. Как только установите шофера такси, - это надо сделать сегодня же, - привезите его сюда. Ты сам с ним займись, Иван Васильевич.

Зотов утвердительно кивнул головой.

- Между прочим, данные Коршунова очень интересны. И не только тем, что ему удалось, кроме примет машины, получить и приметы шофера. И даже не только тем, что известен разговор этого шофера с водопроводчиком, и это даст возможность, в случае чего, напомнить ему эту поездку. Данные ценны и промежуточной, казалось бы, фигурой точильщика. Как ловко использовал его преступник, чтобы еще раз проверить, пуста ли квартира. Это подтверждает мнение, что преступник хитер и опытен. Кстати, эту деталь никто не оценил. А она могла оказаться единственной, говорящей о квалификации преступника. - Сандлер посмотрел на Сергея и добавил: - Все ваши данные, Коршунов, помогут лишь разыскать преступника. А вот доказать его вину могут только улики и следы, найденные на месте происшествия. Так что не переоценивайте ваш успех. Один бы вы тут ничего не сделали.

- Коршунов, кажется, другого мнения, - иронически заметил Воронцов.

Сергей собрался было ответить ему в том же тоне, но в этот момент Сандлер решительно произнес:

- Ну, все. К вечеру жду шофера. Иван Васильевич, задержись на минуту.

После ухода сотрудников Сандлер и Зотов некоторое время молча курили, занятый каждый своими мыслями. Зотов машинально потирал свою до глянца выбритую голову. Сандлер сидел неподвижно, нахохлившись, хмуря лохматые брови.

За многие годы эти два человека научились без слов понимать друг друга. Совместная работа, трудная и опасная, выработала у них много одинаковых качеств и навыков, а кроме того, каждый из них во всех подробностях знал жизнь другого до их встречи в уголовном розыске.

Зотов родился в Донбассе и вместе с отцом и старшими братьями работал на шахте «Наклонная Ольга». В конце двадцатых годов молодого шахтера-коммуниста призвали в армию. На Дальнем Востоке в схватке с беломаньчжурами Зотов получил свой первый орден.

Отслужив положенный срок, он приехал в Москву, к брату. Столица тянула к себе любознательного парня. Спустя несколько месяцев после приезда Зотов по партийной мобилизации пришел в милицию, в уголовный розыск. Здесь и встретил он Сандлера.

Совсем по-другому сложилась жизнь Сандлера. В ноябре тысяча девятьсот семнадцатого года, с первым громом революции пришел этот щуплый, подвижный и задиристый юноша в гимназической шинели и с алой звездой на фуражке в Московский уголовный розыск. Враждебно встретили Сандлера и его товарищей засевшие там полицейские чины. Борьба с ними началась с первого дня и кончилась нелегкой победой. Затем разгул преступлений времен нэпа, разбойные шайки в десятки и даже сотни человек, ожесточенные схватки с ними, нередко переходившие в сражения. Сандлер был членом особой группы по борьбе с бандитизмом. Из тех лихорадочных, неспокойных лет он вынес семь ножевых и пулевых ран. За эти годы Сандлер превратился в одного из самых опытных и знающих оперативных работников милиции в Москве. У него и начал свою учебу Зотов.

Сандлер, хмурясь, молча курил, потом отложил папиросу и повернулся к Зотову.

- Обрати внимание. За короткое время по твоей зоне два дерзких ограбления квартир, и одно из них с убийством. Причем, оба - днем, оба - с машинами, наконец оба - с подводом. Случайность? Допустим. Но первое дело осложнилось: появился Папаша. Второе дело вообще еще не раскрыто. Мы накануне серьезных мероприятий.

Около шести часов вечера шофер такси Василий Чуркин подогнал машину на стоянку к Зубовской площади. Машина его оказалась второй - значит, пассажира ждать недолго. Подошел диспетчер, зачем-то осведомился о номере его машины и, не отвечая на вопросы встревоженного Чуркина, ушел к себе в будку. Чуркин раздраженно пожал плечами и сел поудобнее, собираясь вздремнуть, но мысли его не могли оторваться от событий вчерашнего дня. До сих пор при воспоминании о том, что с ним произошло, у Чуркина холодок пробегал по спине. А тут еще вдобавок с какой-то машиной вчера столкнулся. Ну надо же… Теперь жди объяснения со следователем ОРУДа. «Зачем диспетчеру понадобился мой номер?» - все время жгла беспокойная мысль, и сон окончательно пропал.

Чуркин открыл глаза и неожиданно заметил, как на площадке около министерства остановилась шоколадного цвета «Победа». Из нее вышел светловолосый парень. Чуркин видел, как тот пересек площадку и направился не к его уже первой машине, а в конец образовавшейся очереди из такси. «Порядка не знает, - с неудовольствием подумал Чуркин. - Это мой пассажир». Он выглянул и увидел, что парень, зайдя в хвост очереди, уверенно продвигается вперед, рассматривая номера машин. Чуркин испуганно насторожился: он невольно связал это со странным поведением диспетчера. Наконец парень поравнялся с его машиной и спросил:

- Свободно?

- Прошу, - сумрачно ответил Чуркин и, невольно робея, спросил: - Куда поедем?

Тот очень спокойно назвал адрес Управления ОРУДа. Лицо Чуркина вытянулось. «Накаркал себе пассажира», - растерянно подумал он. Правда, главная опасность отодвинулась куда-то и как бы перестала существовать, но зато другая - столкновение с машиной, - минуту назад казавшаяся сущим пустяком, вдруг предстала перед Чуркиным со всеми неприятными последствиями. «Хоть бы права не отобрали», - со страхом подумал он.

Через двадцать минут он уже входил в кабинет одного из следователей. За столом сидел Зотов.

После обычных анкетных вопросов Зотов, наконец, произнес своим, как всегда, спокойным, чуть флегматичным тоном:

- А теперь, гражданин Чуркин, постарайтесь хорошенько припомнить вчерашний день.

- Товарищ начальник, я, ей-богу, не виноват! - воскликнул Чуркин, нервно теребя в руках измятую кепку. - Он мне тоже крыло помял. Я уж молчу.

- Так, так, - усмехнулся Зотов. - А потом что сделали?

- Нет, не потом, а сначала, - горячо возразил Чуркин. - Ведь он правый поворот из второго ряда начал делать. А мне тормозить было поздно, я же на зеленый свет ехал, скорости не снижал.

- Это на перекрестке-то?

- Ну, конечно, я должен был снизить. Но он-то ведь из второго ряда, товарищ начальник. Хорошо, штрафуйте! - с отчаянием воскликнул он. - Но прав не отбирайте, товарищ начальник.

- Ладно, не отберу, - снова усмехнулся Зотов. - Но почему вы после аварии в парк не вернулись?

Этого вопроса Чуркин опасался больше всего. Конечно, он нарушил еще одно правило. Но разве мог он сказать, какие деньги посулили ему за следующую ездку и, главное, как это все обернулось потом?

- Так ведь вмятина какая была, - упавшим голосом ответил он. - Ее надо в лупу искать.

- В лупу? - строго переспросил Зотов. - И вы с этой вмятиной по всему городу разъезжали?

- Ни боже мой! - воскликнул Чуркин. - Одну ездку только сделали.

- Одну?

- Точно! Провалиться мне на этом месте!

- Куда же это вас носило?

- Не помню… - холодея, ответил Чуркин.

- Не помните? Ложь! Сейчас поедете с нами, - решительным тоном произнес Зотов, вставая со стула.

- Как так сейчас? Куда ехать? - встрепенулся Чуркин, лицо его внезапно побледнело.

- Туда, куда вчера с помятым крылом ездили, - пристально глядя шоферу в глаза, ответил Зотов. - Вставайте.

Чуркин опустил голову и остался сидеть.

- Какой же я дурак, - с отчаянием произнес он, ни к кому не обращаясь. - Я же не у инспектора ОРУДа. Вы из уголовного розыска? Да? Как я сразу не сообразил, - и с неожиданным вызовом воскликнул, подняв глаза на Зотова: - Я не желаю впутываться в ваши дела! Я не помню адреса! И вообще я никого не возил! Оставьте меня в покое!…

Лицо Чуркина покрылось красными пятнами, губы нервно подергивались. В расширенных глазах его были страх и злоба.

Зотов удивленно поднял бровь и снова сел на свое место. Некоторое время он молчал, потом достал папиросу и после минутного колебания закурил.

- Хорошо, Чуркин, - наконец произнес он. - Допустим, что вы все выдумали. Мы вели разговор без свидетелей, и вы не подписали еще протокол допроса. Поэтому вас никто не может обвинить во лжи. Так что успокойтесь.

Зотов умолк и посмотрел на Чуркина. Тот действительно немного успокоился.

- Ответьте мне, Чуркин, честно только, на один вопрос, - продолжал тем же спокойным тоном Зотов. - Я это никуда не запишу, это останется между нами. Но только честно. Вы комсомолец, а я коммунист и в партии состою уже больше двадцати пяти лет, вступил по ленинскому призыву. Вот мой партийный билет, посмотрите.

Зотов достал свой билет и протянул Чуркину.

- Не надо, - слабо отстранил тот.

- Нет, посмотрите, - строго сказал Зотов.

Чуркин взял билет и через минуту с уважением вернул его Зотову.

- Так вот, ответьте мне честно, как комсомолец коммунисту, - продолжал Зотов, - что с вами произошло? Я вижу, вы чем-то сильно напуганы.

- Я вам скажу, - тихо, еле сдерживая волнение, ответил Чуркин. - Они мне угрожали пистолетом, грозили убить, если я проговорюсь. Они списали с паспорта мой адрес. Сказали, что если их арестуют, то меня убьют их приятели. А я не хочу умирать от бандитской пули!

- Да, это серьезно, - задумчиво сказал Зотов, - хотя я работаю в уголовном розыске уже пятнадцать лет и не знаю случая, чтобы преступники привели в исполнение свои угрозы. Это для слабонервных.

Он умолк, минуту о чем-то сосредоточенно думал, глядя в окно, потом внимательно посмотрел на Чуркина и, видно что-то решив для себя, продолжал:

- Другому человеку, Чуркин, я мог бы сказать так. Мы нашли вас не случайно. Есть свидетельские показания. Вас видели в одной машине с преступниками, вы везли краденые вещи. Вы отказываетесь указать этих преступников, помочь раскрыть преступление? Значит, у нас есть все основания подозревать, что вы соучастник преступления. Так я сказал бы человеку лживому, бессовестному. Я мог бы сказать еще вот что. Вы боитесь преступников? Хорошо. У нас достаточно улик против них, нам важно только их задержать. Поэтому мы не будем составлять протокол допроса. Ваше имя не будет фигурировать в деле. Вы только поедете с нами, чтобы указать, где находится это преступное гнездо. Причем мы изменим вам внешность, вас никто не узнает, и вы выполните свой гражданский долг. Так, Чуркин, я сказал бы трусу. Но вам, комсомольцу и боевому танкисту, награжденному за подвиг орденом Отечественной войны, человеку, который столько раз смотрел смерти в глаза и сам нес ее врагу, я не могу сказать всего этого.

Зотов снова умолк и поглядел на Чуркина. Только что пробудившееся в нем чувство гордости и долга придало его худенькому, обострившемуся лицу, казалось бы, не свойственную ему суровость, но в глазах еще где-то прятался страх.

Оба долго молчали.

Наконец Чуркин встал и тихо, очень серьезно произнес:

- Едем. И не надо никаких маскировок.

Две машины мчались по шоссе, разрезая темноту ярким светом фар. По бокам возникали и тонули во мраке силуэты пригородных дач. Вдали изредка мигали красные фонарики впереди идущих машин или вдруг появлялись на мгновение ослепительные огни встречных, но в тот же миг гасли все фары, и машины, как призраки, пролетали мимо друг друга.

Изредка на шоссе появлялись желтые стрелы - указатели с надписями: «Перово», «Вешняки», «Люберцы», «Красково» и, наконец, «Малаховка».

Машины свернули с шоссе и въехали в лабиринт заросших травой улиц. По сторонам светились террасы и окна дач, оттуда доносились оживленные голоса, музыка, смех.

Чуркин ориентировался с поразительной точностью. В передней машине все время раздавался его уверенный голос:

- Прямо… Сейчас направо… Ага, вот трансформаторная будка, теперь снова направо… Так, прямо, прямо… Сейчас будет куча бревен. Вот она! Значит, налево… Прямо… - и настороженным шепотом произнес: - Здесь, товарищ Зотов.

Зотов быстро нагнулся к шоферу:

- Вперед! До второго поворота. Там свернем и остановимся.

Машины, даже не притормозив, проехали дальше. Наконец умолкли моторы, и люди медленно вышли на траву, разминая затекшие ноги.

Зотов приказал:

- Одну машину отгоните на соседнюю улицу, пусть там стоит. А всех прошу в эту, чтобы на виду сборища не устраивать. - Потом обернулся к Чуркину. - Вас мы доставим на станцию. Спасибо, товарищ Чуркин.

- Можно вас на минуту, товарищ Зотов?

Они отошли.

- Я и сам к станции дорогу найду, - сказал Чуркин. - Но я, знаете, остаться хочу. Может, пригожусь. Разрешите?

- Нет, товарищ Чуркин, отправляйтесь, - покачал головой Зотов. - И еще раз спасибо. Я очень рад, что не ошибся в вас.

Чуркин потупил голову.

- Не поминайте лихом, товарищ Зотов. Я не трус. Вот только затмение нашло.

Они простились. Зотов возвратился к машине и еле втиснулся на переднее сиденье, где уже сидели два человека.

- Значит, так, товарищи, - не спеша произнес он. - Дачу заметили? Сразу туда идти нельзя: планировка неизвестна. Преступники могут незаметно скрыться. Кроме того, неизвестно, там ли они. Может быть, придется организовать засаду. План таков. Гаранин, Воронцов, Забелин и Коршунов, осмотрите забор дачи. Всех выходящих задерживайте и доставляйте сюда. Всех входящих впускайте и немедленно докладывайте. Остальные остаются пока в машине. Шоферы тоже. Все. Выполняйте.

Сергей с товарищами первый раз прошли мимо дачи все вместе, смеясь и громко разговаривая. Забор оказался невысоким, плохоньким, но маленькая дачка была почти целиком скрыта за кустами и деревьями. Огни были потушены, - казалось, все обитатели дачи спали.

Дойдя до угла, Воронцов и Забелин повернули назад.

- Погуляли, - иронически проворчал Воронцов. - Воздухом подышали в приятном обществе. Только ни к чему это.

Но Сергей и Гаранин решили осмотреть заднюю часть участка, граничащую с дачей на соседней улице. Не спеша пройдя по этой улице, они обнаружили узкий проход между двумя участками и по нему вышли прямо к забору интересовавшей их дачи.

- Давай здесь подождем, - шепотом сказал Гаранин. - Это лучший подход к участку. Тут и калитка есть. Ты прячься здесь, а я буду в начале этого прохода. Если кто выйдет, брось мне шишку. Задерживать будем с двух сторон.

Сергей кивнул головой и, спрятавшись в кустах, стал чутко прислушиваться.

Вскоре Сергей заметил, как тишина наполнилась множеством самых разнообразных звуков. Над головой пророкотал самолет. Издали то и дело доносились гудки паровозов и электричек, стук вагонов. Где-то залаяла собака, ей ответила вторая, третья. С соседней дачи долетел голос диктора: по радио передавали последние известия. Где-то недалеко на улице послышались звуки шагов, взрывы смеха, потом песня. Совсем рядом в кустах пропиликала незнакомая птичка и чуть зашелестела листва, когда птичка перелетела на другую ветку. У сосны упала шишка. В траве стрекотали кузнечики. Слух легко фильтровал эти звуки, они были понятны и не вызывали тревоги.

Сергей сидел настороженный, собранный.

Так же чутко подстерегал он когда-то врага на фронте, а потом охранял тревожный сон чужого, далекого города. И сейчас он ведет борьбу с врагом, но уже на своей родной земле, и она, теплая, живая, тысячами знакомых голосов напоминала ему о себе…

Но вот раздался шорох, который заставил Сергея насторожиться. Хрустнула ветка, и около забора, со стороны дачи, появилась тень. Человек осторожно подошел к калитке, прислушался и с легким скрипом открыл ее. Этот скрип, по-видимому, встревожил его, он опять замер, прислушиваясь, потом вошел в переулочек.

Сергей уже собирался предупредить Гаранина, когда снова услыхал шаги по тропинке. Около забора появился другой человек и тихо, повелительно произнес:

- Я жду тебя через два часа, иначе не успеем. Ежели засну, вернешься - разбудишь. Найди, где хочешь, душа горит. Опоздаешь - доли не получишь. Ну, а если вовсе не придешь - разыщу и пой тогда отходную. - Он грязно выругался и что-то добавил на мало еще понятном Сергею воровском жаргоне.

Первый ответил развязно и хрипло:

- Заткни глотку. Я своего не упущу. Кати домой.

Второй снова выругался и пошел назад, к даче. Оставшийся прислушался к его удаляющимся шагам, затем двинулся по направлению к улице. Сергей пропустил его мимо себя и, размахнувшись, бросил шишку.

Когда человек выходил на улицу, ему в лопатки уперлась теплая сталь пистолета, и Гаранин тихо и угрожающе произнес:

- Молчать!

Подошел Сергей, и они с Костей повели задержанного к машине.

На повороте тот неожиданно пригнулся и прыгнул в сторону. В тот же момент шедший сзади Сергей прыгнул вслед за ним и коротким сильным ударом опрокинул его на землю. Подоспел Гаранин, и через пять минут задержанный со связанными руками был доставлен к машине. Его усадили на заднее сиденье, рядом лежала собака. Зотов приступил к допросу.

Задержанный - молодой, чубатый парень с цыганскими глазами, - увидев, что дело плохо, не стал запираться.

- С меня взятки гладки. Я в этом деле не участвовал. Ту хату брали Софрон и Тит. Меня для продажи сюда зазвали. А я плевал на них. Своя шкура дороже.

- Кто сейчас на даче?

- Софрон. Зоя, сестрица его, на работу уехала.

- Где Тит?

- В городе. Завтра приедет.

- Кто еще есть на даче?

- Хозяйка. Наверху спит.

- Хорошо. Но если что не так… - угрожающе произнес Зотов.

- Все точно. Что ж, я не понимаю? МУР он и есть МУР. Дернула меня нелегкая приехать сюда.

- Как попасть на дачу, чтобы не слышно было? В каких комнатах спят?

- Это пожалуйста. В лучшем виде сейчас опишу.

Через десять минут дача была окружена. Первым в чуть приоткрытое окно кухни неслышно проник щуплый Воронцов. Действовал он быстро, решительно и смело.

В одной из комнат был схвачен спящим Софрон. Под подушкой у него лежали два заряженных пистолета.

Начался обыск.

- Где краденые вещи? - спросил Софрона Зотов. - Советую признаться.

- Можешь советовать другим, которые помоложе, - усмехнулся тот в ответ. - А я уже битый, сам советы давать могу. Нет вещей, хотите - верьте, хотите - нет. Никакой кражи не совершал.

Обыск вели тщательно. Комнаты осветили рефлекторами, простукивали стены, исследовали пол, кое-где разобрали доски, сдвинули с места всю мебель, внимательно осмотрели чердак и погреб.

В ящике письменного стола Сергей обнаружил начатое письмо, написанное округлым, хорошо отработанным почерком. Содержание письма удивило Сергея: «Отец мой, исповедуюсь. Взял на душу грех. Теперь собираюсь замаливать его денно и нощно в вашем приходе. Появлюсь из-под земли. Приберите храм, смахните пыль, готовьте требники, свечи, просфоры и масло для лампад…»

Вскоре были найдены дамские перчатки. Они оказались в печке, под грудой дров, сучьев и бумаг. Как видно, печку собирались затопить. Левая перчатка была слегка порвана, а на одном из пальцев левой руки Софрона еще раньше заметили неглубокую царапину, залитую йодом.

Зотов показал перчатки Софрону.

- Чьи?

- Надо думать, сестрины. По фасону видно.

- Неправда. Вот наденьте эту.

Софрон не пошевелился.

- Плохая тактика, глупая, - заметил презрительно Зотов. - Боитесь?

- Ничего еще не боялся, - со злостью ответил Софрон. - Пожалуйста, любуйтесь.

Он надел перчатку, и порванное место на ней совпало с царапиной на пальце.

- Можете объяснить это совпадение? - спросил Зотов.

- Не собираюсь.

- Тогда я вам объясню. Рукой в этой перчатке вы залезли в платяной шкаф. Там перчатку разорвали о гвоздь и поцарапали палец.

- Это надо еще доказать.

- Докажем, - спокойно ответил Зотов. - Что такое экспертиза, знаете? Так вот. Будет доказано, что нитки, оставленные на гвозде в шкафу, из этой именно перчатки. Это раз. Ваша группа крови совпадет с группой крови пятен, оставленных на шкафу. Ясно?

- Ясно-то ясно. Но главное, это вещички. А их тю-тю, нету, - вызывающе сказал Ложкин.

- Найдем, будьте спокойны.

- Найдете, - решительно объявил Ложкин, - тогда черт с вами, расколюсь до конца. Но сейчас и не подступайте.

Зотов минуту подумал и неожиданно приказал:

- Снимите сандалеты.

- Это чтоб не убежал? - криво усмехнулся Ложкин. - Пожалуйста. Я и босиком смогу, если надо.

Он разулся. Зотов велел унести сандалеты в другую комнату. Там он достал лупу и внимательно осмотрел их подошвы.

- Ищите место с красной глиной и известью. Этот тип недавно опять там бродил, - сказал он сотрудникам.

…Сергей и Саша Лобанов сотый раз обходили с лопатами участок.

- Вот негодяй, задал работу, - возмущался Сергей. - Ну, куда он их мог спрятать?

- Надо поставить себя на его место, - засмеялся Лобанов. - Такое, знаешь, приятное и теплое местечко.

Они медленно продвигались вдоль забора, изучая землю. Неожиданно взгляд Сергея упал на соседний участок. Его внимание привлекла свежевырытая яма и высокая куча вынутой из нее глины.

- Саша, а что там?

- Там? Чужой участок.

- Нет, что это за яма?

- Это надо хозяев спросить.

- А ты знаешь, это странно, - задумчиво произнес Сергей.

- Что странно? Что люди умеют ямы копать?

- Нет. Странно они ее копали. Ты подумай, - загораясь, говорил Сергей, не отрывая глаз от ямы. - Ведь когда копают такую большую яму, то землю из нее выбрасывают во все стороны. Так делали и тут, видишь следы? Но потом всю землю собрали в высокую кучу. Зачем?

- А ведь глина красная! - воскликнул Саша. - И кругом рассыпана известь! А в заборе дырка. Очень удобно, - и он решительно пролез на соседний участок.

Сергей последовал за ним. Десять минут энергичной работы лопатами, и первый шубинский чемодан, аккуратно обернутый в рогожу, был извлечен из-под земли. За ним последовали и другие вещи.

- Кладоискатели, - вытирая пот со лба, усмехнулся Лобанов. - Нашли-таки. Поздравляю, товарищ Коршунов. Ну, иди, докладывай. А я посторожу здесь.

В это время Гаранин в присутствии Зотова вел допрос хозяйки дачи. Это была немолодая, розовощекая женщина в роговых очках на остреньком носике, с седеющими волосами, небрежно собранными в небольшой, как луковица, пучок на затылке. Она куталась в старенький пестрый халат и, рассказывая, непрерывно курила.

Софья Григорьевна Ровинская была врач-терапевт. Муж ее, тоже врач, погиб на войне. Каждое лето на даче жила ее дочь с мужем и ребенком. Но сейчас они уехали к родным на Украину, и Ровинская впервые решила сдать первый этаж дачи. Сама она ночевала на даче редко - в поликлинике было очень много работы. Софья Григорьевна до позднего вечера обходила свой участок. Работала она здесь уже много лет. Ее знали чуть не в каждой семье и ждали ее слова, совета, порой наивно полагая, что, исцеляя недуги телесные, врач может дать средство преодолеть и все другие невзгоды. Как часто после этого приходилось Софье Григорьевне отправлять письма то в собес, то в ЦК профсоюза, то в местком фабрики с жалобой, с гневным протестом против бездушия и волокиты. И, может быть, подпись в конце этих писем - «лечащий врач такая-то» - действительно ускоряла принятие мер.

Да, жильцы ей попались плохие. Собственно, сдавала она дачу только одной Зое Ложкиной. Но потом к ней приехал брат. С той поры начались внизу пьяные крики и песни, начали появляться разные люди.

- Кто же у них бывал, кого запомнили, Софья Григорьевна? - спросил Костя, терпеливо и уважительно выслушав ее сбивчивый и, может быть, излишне подробный рассказ.

- Вы знаете, разные люди бывали. Вот совсем недавно, например, мальчик один меня очень обеспокоил, - нахмурилась Ровинская. - Ему лет шестнадцать. Сначала он как будто стеснялся или робел. Но потом сел с ними в карты играть, водку пил. Конечно, проиграл. Я слышала, как они стали деньги с него требовать, а их, конечно, не было. И все отвратительно ругали его, грозили. Потом кто-то за него заступился. А родители-то и не подозревают, где их сынок время проводит.

- Как же его зовут? С кем он приехал, когда?

- Зовут его, кажется, Игорь. Приехал он в прошлое воскресенье со стариком одним. Он, помнится, и заступился за него.

- А не скажете ли, каков из себя этот Игорь?

- Такой, знаете, типичный астеник - высокий, узкогрудый, с тонкими руками. Блондин. А характер, видно, вспыльчивый, безусловно с повышенной нервной возбудимостью.

- Значит, этот парнишка был, старик. А еще кто?

- Еще? Другой парень, постарше. Они его, кажется, Титом звали. Отвратительный субъект. Знаете, я заметила у него некоторые дегенеративные признаки.

- Какие же? - заинтересовался Зотов.

- Например, уменьшенная нижняя челюсть, узкий лоб. Между прочим, у него значительная диастема.

- Это интересно, - кивнул головой Зотов. - А не скажете ли, каков из себя тот старик, как его они называли?

- Не видела я этого старика. Но слушаются они его. Помню, этот самый Ложкин ему жаловался, - я как раз в кухне возилась и слышала, - что кто-то ему мешает дело на Песчаной закончить и он, мол, не знает, кто именно. Я уж тогда подумала: не спекулянты ли? А этот старик ему и говорит таким, знаете, елейным голосом: «Ничего, уважаемый, иди и делай, как я тебе сказал. Все будет в порядке». Очень хорошо я запомнила это глупое «уважаемый». А-а, позвольте, - оживилась она. - Вспомнила. Ложкин его, в свою очередь, папашей величал.

- Папашей? - невольно вырвалось у Кости, и он посмотрел на Зотова.

Тот, однако, продолжал невозмутимо курить, и Костя, спохватившись, быстро добавил:

- В самом деле глупо. Ну, а кто же там еще был?

- Право, больше не помню, - задумчиво ответила Ровинская.

- У вас есть вопросы, товарищ майор? - обратился Костя к Зотову.

- Только два. И мы вас больше не будем задерживать, Софья Григорьевна.

- Да нет, что вы? Спрашивайте сколько угодно. Дело, я вижу, серьезное.

- Очень, - кивнул головой Зотов. - Так вот. Позавчера они привезли сюда на машине вещи. Вы не заметили, куда они их спрятали?

- Нет, знаете, не видела, - с сожалением покачала головой Ровинская и, подумав, добавила: - Ровным счетом ничего не видела.

- Жаль. И второй вопрос. Вы не слышали, где этот мальчик Игорь живет, хотя бы в каком районе?

Ровинская не спеша загасила окурок, потом вытащила новую папиросу и стала разминать ее пальцами.

- Где он живет? - медленно проговорила она. - К сожалению, никто из них об этом не говорил. А я, скажу честно, прислушивалась. Меня судьба этого мальчика так встревожила, что я даже собиралась сообщить родителям или в школу.

- Откуда вы знаете, что он в школе учится? Может быть, он работает.

- Нет. У них о школе какой-то разговор был.

- Какой же?

- Сейчас вспомню… Ага. Этот Игорь говорил, что ему в тот день в школу обязательно надо. Драмкружок, кажется, собирается, а он староста. Все начали насмехаться над ним: тоже артист нашелся. А этот старик опять заступился и сказал, что это хорошо, надо, мол, чтобы его в школе уважали. Понимаете? Негодяй старый! - вся вспыхнула Софья Григорьевна. - Этого птенца лицемерить учит. Стал даже торопить его, советовал, как с вокзала до школы добраться.

- Вот-вот, - подхватил Зотов. - Это интересно. Как же?

- На метро, говорит, по кольцу гораздо ближе. А там, мол, добежишь.

- И это все?

- К сожалению, все.

- Маловато, - искренне вздохнул Зотов. - Простите еще раз, что потревожили. Что поделаешь, - он с улыбкой развел руками, - дело наше такое беспокойное.

- Понимаю, - кивнула головой Ровинская и огорченным тоном добавила: - Мальчишку бы этого найти. Ведь в вашем деле профилактика так же важна, как в нашем.

В этот момент дверь открылась, и на пороге появился перепачканный, возбужденный Сергей.

Спустя час первая машина с арестованным ушла в Москву, вскоре за ней - вторая, а потом - и пришедшая ночью по вызову Зотова третья. На даче осталась засада: ждали Тита.

В машинах, где были арестованные, все ехали молча. Разговаривать даже сотрудникам между собой не разрешалось.

Зато в третьей машине операция обсуждалась очень оживленно и, несмотря на бессонную ночь, там всю дорогу спорили и смеялись.

- Да, Иван Васильевич, - вспомнил вдруг Костя, - хотел вас спросить. Что такое… опять забыл это слово. Ну, Ровинская еще про Тита сказала, насчет его зубов.

- Диастема? - усмехнулся Зотов.

- Вот, вот.

- Это, Гаранин, значит большие промежутки между зубами. Очень важная примета. Кстати, товарищи. Вам обязательно надо знать ряд медицинских признаков и терминов.

- О господи, - комично вздохнул Лобанов. - Ну, нельзя же объять необъятное, как сказал один умный человек. Вот я, например, помню интересный случай, когда…

- А ты знаешь, - смеясь, перебил его Сергей, - что еще сказал тот же человек?

- А что? - насторожился Саша, чувствуя подвох.

- Если у тебя есть фонтан, заткни его: дай отдохнуть и фонтану.

Все громко расхохотались.

- Это удивительно, сколько Лобанов знает примеров из нашей практики, - насмешливо сказал Костя. - На все случаи жизни.

- На твоем месте, Саша, я бы давно написал книгу воспоминаний, - шутливо заметил Сергей.

- Так сказать, «Былое и думы», - тем же тоном вставил Костя.

- Смейтесь, смейтесь, - беззлобно ответил Саша. - А вот почему о нашей работе действительно ничего не напишут?

- У нас, между прочим, бывал один писатель, - усмехнулся Зотов. - Собирал, собирал материал, а потом бросил.

- Почему же? - заинтересовался Сергей.

- Говорит, тема оказалась не актуальная и явления не типичные.

- Это как сказать, - проворчал Саша. - Поймать такого, как Ложкин, задача довольно актуальная.

- Но явление, конечно, не типичное, - рассудительно заметил Костя.

- Явление-то, может, и не типичное, но весьма для некоторых поучительное, - передразнил его Саша.

- Дело теперь не в Ложкине, - задумчиво произнес Зотов, - а в тех, кто остался на свободе.

В Москву приехали около двенадцати часов дня, и Зотов разрешил всем участникам операции на два часа съездить домой.

Отдых был необходим, впереди ждала большая работа. Было ясно, что с арестом Ложкина дело далеко не закончено, наоборот, только теперь оно приобрело настоящий размах. И, как всегда в таких случаях, все были так захвачены событиями, что приказ Зотова был выполнен с явной неохотой.

Вечером того же дня Софрон Ложкин сидел на допросе в кабинете Зотова.

После обычных анкетных вопросов Зотов сказал:

- У вас солидный стаж, Ложкин. Первый раз вас судили еще в тридцать втором. За что?

- Мальчишкой был. Взяли одну церквуху под Смоленском и стукнули попика, - охотно ответил Ложкин и усмехнулся. - В порядке борьбы с религиозным дурманом.

- А следующий - в тридцать девятом году, за что?

- Тоже церквуху, под Москвой, давили духовенство.

- Судя по стилю изъятого у вас письма, вы сами принадлежали когда-то к этому сословию?

Ложкин презрительно фыркнул.

- Два года звонарем у себя в деревне был. Духовный слог я изучил позже. Все-таки церквей десять в те годы взяли. Ну, а с кем поведешься, от того и наберешься.

- А ведь вы лжете, - спокойно возразил Зотов. - И насчет первой судимости, и насчет звонаря. Первый раз вы судились за поджог, вместе с отцом. Припоминаете? Нет? Хорошо. Напомню. В том году у вас в деревне колхоз создали. Вы убили сторожа и подожгли амбар. Туда со всей деревни колхозники свели лошадей и коров. Подожгли умело. Весь скот погиб. И не звонарем вы были, а кулаком - первая кулацкая семья на деревне. Церквами вы действительно занялись, но позже. Так, что ли?

- Бухгалтерия у вас поставлена, - криво усмехнулся Ложкин. - Ну, допустим так.

- Не допустим, а точно, - поправил Зотов. - Теперь скажите, кому писали это письмо?

- Дружку одному. Я его все равно не заложу. Так что и не допытывайтесь. И вообще зря со мной возитесь, - безмятежным тоном добавил он. - Все равно убегу.

В комнату зашел Сандлер.

- Убежите? - переспросил он, усаживаясь на стул рядом с Зотовым. - Спасибо за предупреждение. Вы в МУРе еще не бывали?

- Не имел счастья, - любезно ответил Ложкин. - Все на периферии работал, там и сажали.

- Так, так, - продолжал допрос Сандлер. Скажите вот еще что. У нас есть сведения, что кто-то пытался помешать вам в той краже на Песчаной. Кто это был?

- Шут его знает, - в полном недоумении пожал плечами Ложкин. - Сам не знаю, что за фраер такой. Видно, не из ваших, а то бы мне это дельце не обделать. Но попадись он мне…

- Что же он вам сказал?

- Говорит, проваливай отсюда, не то тебе орешек. Ну, я ему кулак под нос и сунул. Он было зачем-то в карман полез, да тут точильщик из подъезда вышел, он и отскочил, а потом и вовсе смылся.

- Наверно, вашего поля ягодка.

- Нет, - уверенно возразил Ложкин. Видно было, что его этот вопрос тоже занимает. - Нет. Я ему кое-что загнул, но он нашей музыки не понимает.

- А вы с ним тогда первый раз встретились?

- В том-то и дело, что нет. Мы… то есть, я, когда наколочку на эту хату делал, дня за два до этого, то он тоже во дворе крутился.

- А приметы его запомнили? - спросил Зотов.

- Это бросьте, - зло усмехнулся ему в ответ Ложкин. - Помогать вам не собираюсь. Ежели нужен, ищите сами.

- Чепуха! - уверенно произнес Сандлер, многозначительно посмотрев на Зотова. - Это какой-то случайный человек, вот и все. Вы мне вот что скажите, Ложкин. Из родных кто у вас есть?

- Сестра одна, Зоя.

- Кем работает, где?

- Официанткой, в кафе «Ласточка».

- Ну, а Папаша? - равнодушным тоном спросил Зотов. - Он разве не родственник ваш?

- Такого не знаю, - так уверенно и спокойно возразил Ложкин, что если бы Зотов не был твердо уверен в противном, даже его смутил бы этот тон.

- Не знаете? Что ж, мы вас постараемся скоро познакомить, - усмехнулся Сандлер. - А семьи у вас нет?

- К чему она мне, семья? В моей жизни только обуза.

- Жизнь у вас действительно собачья. И хищник вы опасный, - кивнул головой Сандлер. - А играете под культурного человека, папиросы дорогие курите, ноги при входе вытираете.

- Привык иметь дело с культурными и состоятельными людьми, - нахально улыбнулся Ложкин.

- И не надоело, Ложкин? - серьезно спросил Сандлер. - За последние двадцать лет вы были на свободе всего восемь. Да и свобода-то относительная. Тошно от нее должно быть. На слезах других людей жизнь свою строите.

- Поздно уговаривать, - грубо ответил Ложкин. - Я сам теперь кого хочешь уговорю. - Он побагровел, глаза налились кровью и, рванувшись со стула, крикнул: - Грабить буду!… И убивать буду!… Воспитатели!… Ненавижу! Всех ненавижу!…

Сергей еще никогда не видел такого яростного, чисто звериного оскала на человеческом лице и внутренне содрогнулся от отвращения и гнева.

Сандлер спокойно прищурил глаза и тихо произнес:

- Хорош. Ничего не скажешь.

Допрос продолжался около трех часов. Когда Ложкина увели, Сандлер сказал:

- Опасный преступник. Но теперь наша главная и, прямо скажу, нелегкая задача - найти Папашу. Это их наставник и подстрекатель, вожак большой и, как видите, очень разнообразной по составу преступной группы. Он весьма активен и потому особенно опасен. Таких нам давно не попадалось. Можно сказать, последний из могикан. С ним будет не легко справиться. Через кого же можно выйти на него? Ложкин? Не выдаст, это ясно. Остается так называемый Тит. Посмотрим, что даст засада.

- Одно только туманное место осталось, - заметил Зотов. - Что это за человек в черной шляпе и очках?

- Да, - кивнул головой Сандлер, - запутанное дело. Кроме того, мы еще не знаем, кто дал преступникам сведения о квартире Шубинского. А это очень важно. В общем здесь есть над чем поломать голову. Дело приобретает, товарищи, нешуточный оборот. Иван Васильевич, - обратился он к Зотову, - учти, снова кафе «Ласточка».

…Только через три дня, поздно вечером, из Малаховки возвратились оставшиеся в засаде сотрудники, усталые и встревоженные: сообщник Ложкина, опасный преступник по кличке Тит, не появился на даче, исчез.