Стратегия постепенной советизации, таким образом, преимущественно отвечала интересам западных держав и, в действительности, была великодушным жестом Сталина, демонстрировавшим его готовность пойти на серьезные уступки в обмен на сотрудничество. Если бы это было не так, он мог бы полностью советизировать весь регион за несколько месяцев, хотя, возможно, на местах возникло бы сопротивление, особенно в Польше.
В качестве политической основы постепенной советизации Советы использовали стратегию, которая в 1930-е годы в Западной Европе частично доказала свою эффективность в борьбе с фашистскими тенденциями: политику Народного фронта.⁵¹ В регионе, оккупированном Советской Армией, эта переработанная стратегия основывалась на вынужденном сотрудничестве левых и центристских политических сил, сформировавших широкое коалиционное правительство, открыто (или, в некоторых случаях, незаметно) контролируемое Коммунистической партией и тайно, но очень эффективно поддерживаемое советскими властями.
Процесс, сроки, характер и само содержание советизации Восточно-Центральной Европы до сих пор являются предметом научных дискуссий, причем мнения специалистов в этой области существенно различаются. Поэтому стоит рассмотреть основные факторы, сыгравшие ключевую роль в обеспечении двойной стратегической цели Сталина: с одной стороны, он был настроен на сохранение сотрудничества с западными державами и поэтому строил режимы с фасадом демократии, но, с другой стороны, эти же системы должны были быть готовы в любой момент превратиться в советскую модель без особых трудностей, и особенно избегая гражданской войны. Достижение этих непримиримых на первый взгляд целей требовало очень тонкой, сложной и проницательной политики. Создание демократического фасада на самом деле было довольно сложной задачей, требующей применения широкого спектра средств.
1. Сохранение парламентской системы. В отличие от стран Балтии, где парламенты были ликвидированы в 1940 году, когда они были присоединены к Советскому Союзу, парламенты в Восточной и Центральной Европе были формально сохранены в 1945 году. Этот старый европейский конституционный институт резко контрастировал с советской моделью, с ее системой Советов (советов), поэтому он казался многообещающим знаком сохранения/создания демократических условий, особенно для невинной западной общественности. Однако в реальности парламенты обычно не были форумами для принятия важных политических решений, и в большинстве случаев правительства правили, издавая указы. В Румынии премьер-министр Петру Гоза полностью проигнорировал законно существующий парламент и в июне 1946 года просто ликвидировал верхнюю палату, Сенат, правительственным указом. В Польше Сенат был упразднен в результате фальсифицированного референдума в том же месяце, а функции парламента выполнял Национальный совет, в котором доминировали коммунисты, вплоть до выборов в январе 1947 года.
2. Сохранение многопартийной системы. Эта особенность новых демократий в Восточно-Центральной Европе разительно отличалась от советского однопартийного режима, и это также давало многим надежду на сохранение или создание/улучшение демократической системы. Однако политический спектр с самого начала был радикально ограничен советской властью. Традиционные правые партии просто не допускались к деятельности; таким образом, существующими партиями были коммунисты, социал-демократы, различные аграрные партии и, как правило, небольшие либеральные партии. Изначально это не обязательно противоречило желаниям западных союзников, поскольку во время войны американцы и британцы сами планировали демократизацию послевоенных режимов в регионе. Политическое поле, ограниченное левыми и центристскими силами, было тогда довольно выгодным для коммунистов в их попытках построить доминирующее положение.
3. Коалиционные правительства. Советы приказали создать широкие (а в некоторых случаях и большие) коалиции в каждой стране региона, что казалось логичным шагом в связи с огромной задачей национального восстановления после войны. Действительно, такие широкие коалиции существовали в то время и в Западной Европе, куда входили даже коммунисты, как, например, во Франции, Италии и Бельгии. Ялтинская декларация об освобожденной Европе также выступала за формирование "временных органов власти, широко представляющих все демократические элементы населения"; таким образом, эта модель была поддержана и западными союзниками.
Однако стратегия создания широких коалиционных правительств стала для Советов отличным средством достижения своих целей двумя разными способами.
A. Она дала коммунистам прекрасную возможность пользоваться гораздо большим политическим влиянием, чем их номинальное представительство и реальная социальная поддержка в то время. Это было особенно верно в странах, где присутствовала Советская армия, которая оказывала им подпольную поддержку различными способами после окончания войны.
B. И наоборот, эта стратегия могла быть использована для создания иллюзии более демократического правления и, таким образом, снятия опасений Запада, когда в некоторых странах власть коммунистической партии уже была слишком сильна в ранний послевоенный период. В качестве примера можно привести включение политиков-эмигрантов из лондонского эмигрантского правительства в руководство Югославии и Польши в 1945 году.
Кроме того, "традиция" (начавшаяся в декабре 1944 года) сохранения коалиционного правительства была хорошим прикрытием для сокрытия неожиданного поражения коммунистов на выборах в Венгрии в ноябре 1945 года. После 57-процентной победы Партии мелких землевладельцев они могли - и в нормальные времена должны были - править самостоятельно, однако по приказу СССР пришлось сформировать коалиционное правительство с постоянным участием Венгерской коммунистической партии (ВКП). В целом модель вынужденных широких коалиционных правительств, особенно в 1945-46 годах, значительно облегчила коммунистам создание доминирующих позиций, используя рычаги постоянной советской поддержки и оказывая давление на оппонентов таким образом, который был едва различим и не воспринимался внешним миром.
Система межпартийных конференций давала коммунистам дополнительные средства для достижения своих целей. Многие ключевые политические решения принимались не на заседаниях правительства, а на регулярных тайных встречах, состоящих, как правило, из двух-трех делегатов от партий, входящих в коалицию. В Венгрии эта модель ab ovo обеспечила ВКП 25-процентное представительство в четырехпартийной коалиции, в то время как на выборах 1945 года она получила только 17 процентов. Более того, на этих заседаниях коммунисты могли проводить в жизнь свою программу, опираясь на "просьбы" - часто явные требования или даже угрозы - маршала Ворошилова, советского главы Союзной контрольной комиссии, гораздо более открыто, чем на заседаниях правительства, что во многих случаях заставляло противников ВКП отступать или капитулировать. Всему этому в немалой степени способствовала тайная полиция, в которой доминировали коммунисты, собиравшая от своих агентов информацию о руководстве других партий и передававшая ее ВКП до начала межпартийных встреч.
4. Выборы. В Ялте Сталин согласился провести "свободные выборы" в Восточно-Центральной Европе как можно скорее после окончания войны, и действительно, в конце 1945 года выборы состоялись в пяти странах региона (из восьми), включая Австрию. Благодаря великодушному отношению США и Великобритании к этому обещанию не было приложено никакого международного контроля или сроков, что значительно облегчило реализацию планов Сталина. Таким образом, в 1945 году выборы разрешили проводить только в тех странах, где ожидался положительный исход для коммунистов и их союзников. "Победа" на этих выборах не требовала абсолютного успеха коммунистов; на самом деле все было как раз наоборот. Благодаря советскому нововведению, партии коалиционных правительств были вынуждены участвовать в выборах совместно, как члены избирательного блока, и избиратели могли голосовать только за (или против) этот общий список, но не за отдельные партии внутри блока. Эта модель давала двойное преимущество: скрывала относительно слабые позиции коммунистов в Болгарии и одновременно создавала "демократический" фасад для выборов в Югославии и Албании, где коммунисты уже тогда занимали доминирующее положение, но на выборах побеждали не их партии, а "демократический блок". Единственный просчет произошел в Венгрии в ноябре 1945 года. Здесь Советы изначально настаивали на создании избирательного блока, но в итоге разрешили "настоящие" выборы. Эта роковая уступка была вызвана отчасти сопротивлением США и Великобритании, которые грозились не признать новое правительство, сформированное в результате выборов по типу блока в Венгрии, и лидеров Партии мелких собственников, которые рассчитывали на хороший результат для себя. Но главным фактором, убедившим Сталина пойти на риск, стали сверхоптимистичные прогнозы венгерских коммунистов. Во Временном национальном собрании, созданном Советами в декабре 1944 года на основе "назначений", а не выборов, ВКП имела поразительное 39-процентное перепредставительство. Возможно, это было одной из причин их неправильного восприятия ситуации. По какой бы причине они ни рассчитывали на 30-процентную долю своей партии перед выборами, что стало бы впечатляющим доказательством большой народной поддержки партии, насчитывавшей всего несколько тысяч подпольщиков и начавшей свою деятельность с нуля осенью 1944 года. Хотя тот факт, что венгерские выборы были единственными свободными выборами в советской сфере в 1945 году, хорошо известен, история о том, как Сталин тайно вмешался, чтобы исправить нежелательный результат, до сих пор почти не известна. Сталин приказал Ворошилову укрепить позиции коммунистов, инициировав создание двух новых должностей вице-премьеров в правительстве - одной для ВКП и одной для Социал-демократической партии (СДП), которые должны были занять лидеры этих партий - Ракоши и Арпад Сакашиц, соответственно. Если этот шаг не встретил особого сопротивления, то другое требование было труднее провести в жизнь. Сталин был возмущен тем, что Ворошилов не проявил должной бдительности, позволив занять пост министра внутренних дел партии мелких собственников, в то время как везде в советской сфере этот пост должен был быть занят коммунистами. Таким образом, после ожесточенных дебатов правительству пришлось отменить свое прежнее решение и назначить на этот пост Имре Надь из ХКП вместо лидера Партии мелких собственников Белы Ковача.
Сталин извлек урок из венгерских выборов и в будущем соглашался на проведение выборов только тогда, когда ожидаемый результат был уверен. В Чехословакии, где КПКЧ (Коммунистическая партия Чехословакии) была легальной партией в межвоенный период и обычно получала на выборах около 10 процентов, перспективы были хорошими с самого начала.На выборах в мае 1946 года мечты Сталина оправдались благодаря 38-процентному результату партии, который сделал КПКЧ самой сильной партией в Чехословакии, а ее лидера Клемента Готвальда - премьер-министром. Примечательно, что это был также самый высокий результат на выборах для отдельной коммунистической партии в советской сфере в 1945-1947 годах. Прогнозы в Румынии, однако, были менее радужными, поэтому Сталину пришлось самому давать подробные инструкции (а также 1 миллион долларов США, который был размножен на черном рынке) румынским коммунистическим лидерам о том, как и когда организовать фальсифицированные выборы, чтобы обеспечить убедительную победу правительственного блока.⁶¹ Правильная подготовка принесла успех; правда, сначала выборы были перенесены с весны на ноябрь 1946 года, когда в итоге Блок демократических партий набрал 70 % голосов. Наконец, в Польше, самой проблемной стране советского пространства, даже фальсифицированные выборы пришлось отложить до января 1947 года, когда правительственный блок под руководством коммунистов одержал 80-процентную победу.
Скрытая революция: Двуликая стратегия коммунистических партий
В рамках стратегии Народного фронта коммунистические партии были вынуждены конкурировать за политическое влияние с другими партиями. На самом деле в ряде стран они сотрудничали в основном с теми же силами во время войны в рамках совместных антигерманских движений сопротивления, поощряемых Москвой с 1941 года и особенно после роспуска Коминтерна в 1943 году. Тогда их задачей было бороться за национальное освобождение и забыть о классовой борьбе и тем более о захвате власти. Теперь их целью было развеять серьезные опасения общества, что их стратегия военного времени была лишь временной уступкой, и сделать вид, что Москва и коммунисты окончательно отказались от цели установления диктатуры пролетариата в странах, освобожденных Советской Армией. Теперь они должны были изображать из себя одну из демократических партий, работающих на восстановление страны, и бороться за ряд широких демократических и национальных целей, выступая, таким образом, в довольно конструктивной роли. Поэтому в большинстве отсталых стран региона с многочисленным или даже преобладающим аграрным населением они выступили с широкими буржуазно-демократическими программами, предусматривавшими многие популярные меры, такие как земельная реформа и раздача земли бедным крестьянам, демократическое избирательное право, впервые позволившее женщинам голосовать, национализация банков и шахт. В то же время коммунистические партии должны были предстать в качестве национальных партий, что резко контрастировало с их межвоенным имиджем агентов международного коммунизма, направляемого из Москвы. В некоторых случаях, например, в Болгарии, Венгрии и Румынии, партии были переименованы из интернационалистской модели, использовавшейся во времена Коминтерна, чтобы продемонстрировать свой национальный характер; так, Коммунистическая партия Румынии стала Румынской коммунистической партией. В большинстве случаев эти партии были активными сторонниками, а иногда и инициаторами даже самой радикальной националистической политики своих правительств, включая этнические чистки с изгнанием в общей сложности десяти миллионов немцев из Польши и Чехословакии, а также меньшего числа немцев из Венгрии и Югославии.
Среди коалиционных партий коммунисты были самой организованной, самой сплоченной и самой радикальной динамичной силой. Поскольку их фактическая политическая программа и деятельность сводились к реализации ранее упомянутых общих и, по сути, своевременных реформ, их популярность росла огромными темпами и повсеместно.
В противовес этой конструктивной роли другая сторона двуличной стратегии коммунистов требовала от них быть готовыми к будущему захвату власти в любой момент, когда из Москвы поступит соответствующий приказ. Для этого они должны были с самого начала занять доминирующее положение в политической жизни своих стран. Если в Югославии и Албании благодаря их роли в движении сопротивления это не представляло проблемы, то в большинстве других стран коммунистическим партиям (КП) пришлось создавать себя с нуля, поскольку до конца войны они были маргинальными и, в большинстве случаев, подпольными политическими силами. Все это требовало довольно изощренной и сложной стратегии, которая включала в себя целый набор политических средств.
1. КП должны были получить стратегические позиции в правительстве, способствующие достижению их текущих и будущих целей. Так, министерство внутренних дел, министерство юстиции и министерство сельского хозяйства должны были принадлежать им, в то время как традиционно более важные посты, такие как посты премьер-министра или министра иностранных дел, могли быть легко уступлены их попутчикам или другим партиям. Это давало дополнительное преимущество: для западной общественности такие правительства казались более демократичными, чем они были на самом деле, что было важным соображением для Сталина. Таким образом, до мая 1946 года из семи стран советской сферы только Югославия и Албания имели коммунистических премьер-министров. Коммунисты с самого начала получили контроль над тайной полицией в каждой стране, они также должны были контролировать армию и ключевые экономические позиции (но не обязательно министерства), например, Национальный экономический совет в Венгрии.Тайная полиция напрямую служила интересам коммунистических партий: она прослушивала лидеров других партий и даже премьер-министра и передавала всю необходимую информацию лидерам КП.⁶⁵ С конца 1946 года Венгрия играла ключевую роль в устранении самого главного политического противника, Партии мелких землевладельцев, путем фабрикации антиреспубликанского заговора.
2. Создание сильных позиций для местных коммунистических партий значительно облегчалось присутствием Советской армии в большинстве стран. Это, по словам Сталина, давало коммунистам "такую силу, что даже если вы скажете, что 2 умножить на 2 равно шестнадцати, ваши противники подтвердят это"⁶⁶ Хотя в Югославии и Албании эта дополнительная поддержка не понадобилась, Советская Армия поддерживала местных коммунистов везде, наиболее заметно в Польше, но даже в Чехословакии в период становления до декабря 1945 года, когда она была выведена из страны. Тайные каналы связи с советскими властями, и особенно с возглавляемыми СССР союзными контрольными комиссиями в Болгарии, Венгрии и Румынии, давали КП огромные рычаги влияния.
3. Проникновение в другие партии было еще одним очень эффективным средством подрыва противников коммунистов. Существовало два основных вида этой деятельности: (а) тайные члены КП вступали в другие партии и стремились занять высокие посты, или (б) ведущие левые политики партнеров по коалиции тайно вербовались для работы на коммунистов. И те, и другие назывались "криптокоммунистами", и хотя существование таких "двойных агентов" было общеизвестно в то время, доказать такое сотрудничество было невозможно.
4. Организация левых блоков в правительственной коалиции также использовалась как мощный инструмент для проведения радикальных мер и изоляции политических оппонентов коммунистов. В Венгрии в марте 1946 года был создан левый блок с участием ХКП, СДП, Национальной крестьянской партии (НПК) и профсоюзов. Блок потребовал исключения из парламента 21 депутата от Партии мелких землевладельцев, которых коммунисты называли "реакционерами". Хотя на выборах в ноябре 1945 года Партия мелких землевладельцев набрала 57 % голосов, а премьер-министр и президент республики принадлежали к ней, партия в конце концов уступила давлению объединенных левых и исключила депутатов, тем самым "добровольно" начав самоуничтожение партии, что в конечном итоге привело к ее полной гибели к 1948 году.
5. Использование непарламентских методов, то есть организация массовых демонстраций против "реакционных сил", было одним из самых абсурдных средств, которые использовали коммунисты, поскольку эти протесты были направлены непосредственно против Партии мелких собственников, партии, которую ГКЧП возглавляла и с которой находилась в коалиции. Поскольку ГКП все больше контролировала профсоюзы, мобилизация рабочих была простым способом запугивания политических оппонентов. В то же время козырный термин "реакционер" мог быть применен и, действительно, был применен к любому, кто выступал против политики коммунистов.
6. Применение тактики "салями", то есть устранение политических противников одного за другим, как при нарезке салями, было, пожалуй, самым проницательным и эффективным средством создания доминирующих позиций для коммунистов. Эта тактика обычно приписывается Матьяшу Ракоши, который действительно ввел этот термин позже; однако она использовалась всеми коммунистическими партиями в советской сфере. Направление было справа налево, начиная с крупных аграрных партий, которые изначально имели большую социальную поддержку, и заканчивая поглощением социал-демократических партий путем принудительного объединения двух рабочих партий в 1947-48 годах.
Несмотря на то что подробная тактическая директива за подписью Сталина о способах захвата власти (своего рода "маленькая красная книжечка о том, как советизировать Восточно-Центральную Европу") до сих пор не обнаружена (и, скорее всего, никогда не появится), в определенном смысле мы можем с полным правом считать речь лидера венгерских коммунистов Матьяша Ракоши, произнесенную на заседании Центрального комитета Венгерской коммунистической партии 17 мая 1946 года, недостающим чертежом для скрытой революции. С 28 марта по 2 апреля 1946 года Ракоши находился с секретной миссией в Москве, где пытался добиться лучших условий для Венгрии на предстоящей мирной конференции, и 1 апреля 1946 года он отчитался перед местными партийными лидерами о своих переговорах со Сталиным и Молотовым.
В своей речи Ракоши подробно излагает тактику, которой необходимо придерживаться для укрепления позиций компартии по отношению к различным коалиционным партиям, в отношении профсоюзов, крестьянства и так далее. В этой области наибольший интерес представляет концепция, согласно которой предложение об объединении двух рабочих партий должно быть выдвинуто уже сейчас, игнорируя тот факт, что в краткосрочной перспективе даже левое крыло социал-демократической партии не поддержало слияние. Не исключено, что эта идея тоже исходила из Москвы и была частью общей тенденции: как известно, в советской зоне Германии объединение двух рабочих партий действительно состоялось в феврале 1946 года, а в 1945 году подобную попытку предприняла и Французская коммунистическая партия.
Поднятие идеи о слиянии двух рабочих партий весной 1946 года означало, что в то время ГКП экспериментировала с моделью получения власти, которая отличалась от той, что была реализована позже. Как четко объяснил Ракоши, объединенная рабочая партия с 35 % голосов представляла бы собой гораздо большую политическую силу, чем две партии с 17 %, и могла бы предпринять более эффективные действия против подавляющего парламентского превосходства Партии мелких собственников. Таким образом, согласно этому провальному плану, главной мишенью и первой жертвой тактики "салями" ГКП должен был стать не политический оппонент, расположенный справа от коалиции, - Партия мелких землевладельцев, а ее основной союзник - левая Социал-демократическая партия.
Доминирующую роль ГКП в политической структуре и ее твердую уверенность в себе хорошо иллюстрирует и то, как Ракоши говорил о том, как коммунисты должны "преобразовать" внутриполитические отношения своего главного оппонента - Партии мелких землевладельцев: он раскрыл свои планы, как с помощью встроенных в руководство криптокоммунистов превратить Партию мелких землевладельцев не в правую, а в левую партию. "Мы постараемся одновременно снизу и сверху форсировать прогресс влево и тем самым добиться того, чтобы опасность, которая сегодня становится все сильнее, что правое крыло Партии мелких собственников поглотит центр Партии мелких собственников, а вместе с ним и основную массу Партии мелких собственников, была обращена вспять, чтобы левое крыло Партии мелких собственников поглотило центр Партии мелких собственников, и мы тем самым предотвратили поворот этой крупнейшей партии вправо".
Речь также содержит три чрезвычайно важные сведения о текущих приоритетах советской внешней политики, исходящие непосредственно от Сталина: советское руководство в то время уже планировало создание новой коммунистической всемирной организации (иными словами, идея создания Коминформа не была ответом на план Маршалла); в ближайшие двадцать-тридцать лет новой мировой войны не будет; и в области международной классовой борьбы возникла новая ситуация.
Таким образом, мы знаем, что весной 1946 года Сталин не ожидал новой мировой войны в ближайшие двадцать-тридцать лет. Примечательно, что это конфиденциальное заявление было сделано спустя примерно два месяца после его печально известной предвыборной речи 9 февраля 1946 года. Западные СМИ представили эту речь как доказательство разрыва Советов с западными союзниками, сообщив, что Сталин предсказал неизбежность новой войны с Западом. Многие и сегодня считают эту речь началом холодной войны. Предсказание Сталина было сделано через месяц после речи Черчилля о "железном занавесе" в Фултоне; как видно, оно ничуть не повлияло на Сталина в сторону конфронтации. Хотя публично он резко отреагировал на речь Черчилля в интервью "Правде" в марте 1946 года, месяцем позже он раскрыл свои истинные чувства в беседе с румынскими коммунистическими лидерами: "Народы и армии устали от войны. Может быть, то тут, то там будут происходить небольшие стычки. Англичане кричат, но они не смогут поднять против нас даже 100 000 человек". В своей фултонской речи Черчилль хотел шантажировать и запугивать нас. Я ответил ему так резко, потому что хотел показать, что не боюсь". Действительно, Сталин хорошо знал, что Черчилль говорил только о реальном положении дел с разделом Европы. Другими словами, весной 1946 года Сталин все еще был настроен на сохранение сотрудничества с западными союзниками и считал это вполне реальной возможностью.
Часть речи Ракоши от 17 мая 1946 года, касающаяся новой ситуации в области классовой борьбы, ввиду ее выдающегося значения, стоит процитировать полностью:
Изменится точка зрения, которая была широко распространена в Третьем Интернационале, например, что мы должны ждать, пока условия для революции появятся хотя бы в нескольких странах, и что только тогда мы сможем начать революцию.... Одна из частей этой концепции заключается в том, что в этих изменившихся обстоятельствах, когда в стране будут достигнуты условия для освобождения пролетариата или для социализма, это будет осуществлено, без учета того, находится ли данная страна в капиталистическом окружении или нет. Это также новая перспектива, которая просто означает, что в стране, где в результате работы коммунистической партии имеются эти условия, они должны быть реализованы. Это новый стимул для всех коммунистических партий, потому что теперь от их работы будет в основном зависеть, будут ли созданы условия для освобождения пролетариата в их собственной стране.
Все это означало, что в тех странах, где коммунистическая партия сама сможет создать благоприятные внутренние условия для плавного и мирного захвата власти, ей будет позволено это сделать. Однако на данном этапе Сталин, по-прежнему стремясь сохранить сотрудничество с западными союзниками, не планировал допускать силового захвата власти, опирающегося на прямую советскую поддержку или подразумевающего гражданскую войну.
Это "ободрение", поступившее из Москвы весной 1946 года, имело свои последствия и в Венгрии: период консолидации и набора сил закончился, и именно с этого времени можно датировать начало полного захвата власти коммунистами во всем регионе. Итак, если зеленый свет для завершения захвата власти в советской сфере был дан из Москвы учредительной конференцией Коминформа в сентябре 1947 года, то послание в апреле 1946 года можно рассматривать как желтый свет.
Затем, начиная с лета 1946 года (то есть за год до принятия плана Маршалла), повсеместно началась подготовка к политическим, полицейским и судебным акциям, направленным на устранение политических оппонентов в духе тактики "салями". В результате с конца 1946 года и особенно в течение 1947 года тайная полиция под руководством коммунистов "раскрыла" ряд антиправительственных "заговоров", которые привели к арестам и заключению в тюрьмы многих лидеров некоммунистических партий правой части политического спектра, наиболее непримиримых противников коммунистов: Национальной крестьянской партии в Румынии, Партии мелких собственников в Венгрии, Польской народной партии. Против политических оппонентов применялись самые разнообразные средства: от запугивания, шантажа и подкупа противников до принудительной эмиграции, тюремного заключения и даже казни. Эта всеобщая коммунистическая кампания привела в 1947 году к устранению всех высших политических противников: Премьер-министра Надь в Венгрии шантажом вынудили эмигрировать, вице-премьер Миколайчик "добровольно" покинул Польшу, Юлиу Маниу был заключен в тюрьму (и в конце концов умер в тюрьме) в Румынии, а Никола Петков, лидер оппозиции, был казнен в Болгарии. В результате к концу 1947 года все оппозиционные партии были ликвидированы или превращены в нейтрализованных попутчиков в советской сфере, за исключением Чехословакии, где это произошло только в первые месяцы 1948 года.
Таким образом, одна часть сталинской концепции была выполнена почти до мелочей: к середине 1948 года советизация Восточно-Центральной Европы была практически завершена - и, более того, без гражданской войны. Однако в итоге все произошло не так, как планировалось, поскольку сотрудничество с западными союзниками не могло продолжаться одновременно. Однако, как уже говорилось выше, разрыв был вызван не советской позицией. В действительности в процессе советизации Москва уделяла большое внимание особым условиям, существовавшим в странах советской сферы на протяжении всего времени, и проявляла большую гибкость. Поэтому Советский Союз проводил дифференцированную политику и играл в этом процессе балансирующую роль: с одной стороны, умеренную, чтобы сохранить сотрудничество с Западом, а с другой - стимулирующую, чтобы обеспечить необходимый уровень политического влияния на ту или иную страну. Когда югославский радикализм угрожал западным отношениям Москвы, Сталин был готов заставить даже своего самого верного союзника Тито "замедлить" темпы прихода к власти, то есть пойти на уступки буржуазным силам, приняв в 1945 году на пост министра иностранных дел Ивана Шубашича из лондонского эмигрантского правительства. С другой стороны, когда, исходя из стратегических интересов, необходимо было укрепить позиции местных коммунистов, они не оставались в стороне от самого жесткого политического вмешательства, как в марте 1945 года, когда открытые угрозы в адрес короля Румынии привели в итоге к назначению дружественного Москве правительства Грозы.
План Маршалла, Коминформ и раздел Европы
Сегодня известно, что настоящим поворотным пунктом в советско-американских отношениях стало объявление плана Маршалла, а не доктрины Трумэна. План Маршалла стал примером того, как политика США определялась стремлением предотвратить опасность, которую представляло собой любое распространение советского влияния на западную часть Европы. Официально план был направлен на восстановление Европы, но на самом деле одной из его главных задач было исключить потенциальное советское влияние из разоренной войной Западной Европы, в частности, западных зон Германии, а также Франции и Италии, где коммунистические партии пользовались большой поддержкой населения и были очень влиятельны. План Маршалла фактически стал одной из первых и наиболее эффективных мер американской политики сдерживания. Все это, однако, не должно было привести к разрыву между двумя сверхдержавами, о чем свидетельствует реалистичное и сдержанное принятие Москвой запрета на ее экспансию в Турции и Греции, объявленного доктриной Трумэна. Однако сама идея плана Маршалла непреднамеренно создала ситуацию двойной ловушки: ловушки и для США, и для Советского Союза. Если бы Соединенные Штаты открыто решили ограничить программу помощи Западной Европой, вина за разделение Европы была бы явно возложена на Вашингтон, чего американцы явно хотели избежать. Предложив ее в конечном итоге всем европейским государствам, включая Советский Союз и страны Восточной и Центральной Европы, они фактически вынуждены были пойти на обман, поскольку с самого начала знали, что условия плана будут неприемлемы для Москвы, да и вообще он не предназначался для них. Сталин также рассматривал это как стратегическую ловушку, в которой он мог только проиграть. Если бы он принял предложение, то западное влияние сохранилось бы и закрепилось в его восточноевропейской сфере влияния, а этого нельзя было допустить. Но если бы, отклонив предложение, он исключил Восточно-Центральную Европу из программы и ее потенциальных положительных эффектов, ему самому пришлось бы взять на себя ответственность за раскол Европы на две части, чего он хотел избежать любой ценой, чтобы сохранить сотрудничество с Западом. Поскольку Сталин не мог избежать этой великой дилеммы, он, после некоторых колебаний, принял решение в пользу разрыва, осознавая при этом последствия.
Долгое время ученые спорили о том, когда возникла идея создания новой международной коммунистической организации после Второй мировой войны. В отсутствие соответствующих источников преобладает классическая трактовка, согласно которой эта идея была прямой реакцией СССР на план Маршалла, представленный летом 1947 года, а после отказа Советского Союза от этого плана создание Восточного блока и его "исполнительного комитета" - Информационного бюро коммунистических и рабочих партий (Коминформа) - стало логичным следующим шагом в разрыве отношений с Западом. Удивительно, но в российских архивах с момента их частичного открытия в 1991 году не появилось никаких свидетельств, касающихся этой важной темы. Однако документы, обнаруженные российским ученым Леонидом Гибянским в архиве Тито в Белграде, показывают, что идея создания такой организации уже обсуждалась во время переговоров между Сталиным и югославским лидером в Москве в мае-июне 1946 года. Рассказ Ракоши на заседании ЦК ВКП(б) 17 мая 1946 года - как уже упоминалось - подтверждает, что советский план восстановления международной коммунистической организации был разработан уже в марте 1946 года. Однако из его рассказа также следует, что Сталин подходил к этому вопросу гибко, поэтому реализация плана была отложена, чтобы избежать его возможных негативных последствий в ходе предстоящих выборов во Франции, Чехословакии и Румынии, а также в ходе продолжающегося европейского мирного урегулирования, особенно заключения мирных договоров с бывшими европейскими союзниками Германии. Все это доказывает, что замысел создания позднего Коминформа не был простой реакцией на план Маршалла, а изначально являлся частью более широкой советской схемы, направленной на постепенное и мирное содействие приходу к власти коммунистов в Восточно-Центральной Европе при сохранении советско-западного сотрудничества.
Ракоши подробно изложил идеи Сталина относительно новой организации. Он подробно проанализировал, как, по мнению Сталина, Коминтерн, созданный в 1919 году и распущенный в 1943 году из-за своей чрезмерной централизации, на самом деле не помогал, а мешал развитию и эффективной деятельности различных коммунистических партий. Он заявил, что теперь советское руководство - то есть не позднее марта 1946 года - вновь планирует создание международной коммунистической организации, но действовать она должна будет на совершенно иных началах: "Это не будет исполнительный орган, его задачей будет составление, помощь в возражениях, передача хорошего или плохого опыта коммунистической партии одной страны коммунистической партии другой страны, чтобы они учились на опыте и потерях своих соседей"."⁸¹ Иными словами, модель, подробно описанная Ракоши, во многом соответствовала Коминформу, созданному позже, в сентябре 1947 года, хотя в то время еще не было ясно - по крайней мере, из речи Ракоши этого не следовало, - что новая организация, в отличие от Коминтерна, не стремится к глобальной солидарности коммунистических партий, а будет региональной, или организацией прежде всего формирующегося советского блока.
В речи Ракоши было еще два важных момента, касающихся Коминформа: во-первых, он упомянул, что во время недавних секретных переговоров между венгерскими и югославскими коммунистическими лидерами последние жаловались на то, что Коминтерн, "не зная местных условий, иногда требовал совсем не то, что им было нужно". Парадоксально, но хотя Тито и югославские лидеры теперь стали сторонниками новой коммунистической высшей организации, а Белград стал штаб-квартирой Коминформа, их окончательный разрыв с советским блоком и изгнание из него были вызваны отчасти тем же самым советским отношением. Во-вторых, Ракоши рассказал, как на недавней встрече с лидерами Чехословацкой коммунистической партии ВКП было рекомендовано публично нападать на чехословацкую партию за ее националистическую политику, а они в свою очередь будут нападать на венгерскую партию. Это абсолютно циничное отношение проливает свет на ту важную роль, которую национальный вопрос играл в политике коммунистических партий в Восточно-Центральной Европе, направленной на подготовку к будущему захвату власти.
Вскоре после окончательного решения Сталина отказаться от участия в плане Маршалла Москва распорядилась о создании Коминформа на конференции в Шклярской Поребе, Польша, в сентябре 1947 года. Однако, как ни странно, истинная цель конференции - создание новой коммунистической международной организации - была раскрыта для созванных участников встречи из стран советского пространства, включая польских хозяев, а также представителей итальянской и французской коммунистических партий, только во время ее проведения.Создание новой организации преследовало двойную цель: (1) завершение процесса советизации в зоне безопасности Москвы в Восточно-Центральной Европе и (2) создание единого блока с советским доминированием из государств региона, которые часто конфликтовали друг с другом, ⁸⁵ таким образом устраняя все элементы неопределенности, чтобы обезопасить себя от возможного нападения Запада. В Венгрии и Чехословакии, где до этого момента господство коммунистов было еще не так заметно, как в других странах региона, это означало полный захват власти коммунистами.
Ирония истории заключается в том, что, отвергнув план Маршалла, Сталин публично отказался от "предложения", которого на самом деле не существовало, и он знал об этом. Теперь мы знаем, что план Маршалла был разработан таким хитрым образом, что Советскому Союзу было просто невозможно принять его с указанными условиями. Это привело к парадоксальной ситуации: хотя раскол Европы был фактически вызван началом американской программы помощи, создавшей де-факто западный блок, именно Москва должна была взять на себя одностороннюю ответственность за раскол, создав де-юре свой собственный восточный блок.
К этому времени Сталин понял, что американская помощь в стиле VIP для восстановления разрушенного Советского Союза, которую он ожидал с конца войны, так и не поступит, и решил провозгласить стратегию опоры на собственные силы. Поскольку план Маршалла (хорошая вещь) должен был быть представлен странам советской сферы как плохая вещь и, более того, как опасная американская попытка подчинить себе западную часть Европы, иррациональная схема, объявленная на учредительной конференции Коминформа и известная впоследствии как доктрина Жданова, была готова: мир теперь был разделен на два враждебных лагеря: империалистический лагерь под руководством США, готовившийся к новой войне, и лагерь миролюбивых восточно-центральноевропейских государств во главе с еще более миролюбивым Советским Союзом.
Глава 2. Путь Венгрии в советский блок
Pax
Sovietica
: ловушка Сталина и венгерский мирный договор
В Венгрии на первых после окончания Второй мировой войны выборах, состоявшихся в ноябре 1945 года, абсолютное большинство голосов - 57 % - получила Партия мелких землевладельцев, представитель буржуазно-демократического политического течения. Хотя советский председатель Союзной контрольной комиссии в Венгрии маршал Климент Ворошилов сделал все возможное, чтобы повлиять на результаты выборов в пользу коммунистов, попытавшись заставить их составить общий избирательный список, этот план был заблокирован жестким противодействием США и Великобритании.¹ Таким образом, выборы в Венгрии в ноябре 1945 года стали одним из тех немногих примеров в Восточно-Центральной Европе, когда официальный результат голосования соответствовал воле общества.
Венгерская коммунистическая партия получила на выборах 17 процентов, что, по сути, было очень хорошим результатом, учитывая, что предыдущие двадцать пять лет они вынуждены были работать в подполье, а число членов партии за это время не превышало нескольких тысяч человек. Тем не менее, лидеры партии ожидали гораздо лучших результатов, как и Советы, которые были весьма недовольны выступлением венгерских коммунистов. Несмотря на абсолютное большинство Партии мелких землевладельцев, коалиционное правительство пришлось сохранять под давлением советской власти, поскольку это было ключевым элементом стратегии советизации. Кроме того, в условиях, вызванных особыми потребностями восстановления разрушенной страны, было бы очень рискованно править с рабочими партиями в оппозиции, и западные великие державы также выступали за сохранение коалиции, в которой участвовали все основные партии.
С этого момента главной политической целью коммунистических лидеров стало исправление, как они говорили, результатов выборов, то есть использование всех возможных средств для получения гораздо большей доли политической власти, чем та, которую они смогли получить легитимным путем. Анализируя причины провала на выборах, они пришли к выводу, что одной из главных ошибок предвыборной кампании партии была недооценка важности национального вопроса, и именно поэтому они не смогли в достаточной степени подчеркнуть национальный характер коммунистической партии. В результате защита национальных интересов была монополизирована партией мелких собственников, что, как отмечалось, в значительной степени способствовало их победе. Поэтому уже в конце ноября 1945 года лидер компартии Ракоши на заседании Центрального комитета провозгласил новую линию политики, направленную на укрепление национального характера партии путем концентрации на вопросах, которые считались важными с точки зрения венгерского общественного мнения. К таким вопросам относились решительная позиция против преследования венгерского меньшинства в Чехословакии, призыв к освобождению венгерских военнопленных из Советского Союза и требование возвращения национального имущества, вывезенного на австрийские и немецкие территории в конце войны.
Реализация этой новой политики, однако, оказалась довольно сложной. После того как стало известно о запланированной на декабрь 1945 года встрече американских, британских и советских министров иностранных дел в Москве для обсуждения перспектив мирных договоров с бывшими европейскими союзниками Германии, в газетах мелких собственников стали появляться статьи, призывавшие сформулировать венгерские мирные цели. В то же время они предлагали расширить правовые претензии Венгрии до этнических границ, то есть вернуть территории Румынии, Югославии и Чехословакии, где венгерские меньшинства жили компактными блоками вдоль границы. Теоретически эти претензии были законны, поскольку эти территории были отделены от Венгрии в результате игнорирования самого основного руководящего принципа мирного урегулирования после Первой мировой войны: принципа самоопределения - или, другими словами, этнического принципа. С другой стороны, с точки зрения реальной политики такие надежды венгров были совершенно нереальны, поскольку мирное урегулирование после Второй мировой войны не основывалось на принципе восстановления исторической справедливости, а определялось исключительно реальными политическими и стратегическими интересами великих держав. Парадоксально, но если применение этнического принципа после Первой мировой войны отвечало интересам миротворцев (в большинстве случаев), поддерживая национальные амбиции более мелких союзников победивших держав Антанты, то использование того же принципа после Второй мировой войны было бы выгодно самим побежденным государствам, особенно Германии и Венгрии. Неудивительно, что этнический принцип, берущий начало в "Четырнадцати пунктах" президента Вильсона в 1918 году, был сразу же дискредитирован в 1945 году союзниками, использовавшими политику Гитлера по отношению к этническим немцам в Чехословакии в качестве прекрасного предлога.
С этой точки зрения, учитывая роль страны в войне, Венгрия находилась в наихудшем положении среди пяти бывших союзников Германии, готовившихся к заключению мирных договоров.
Руководители венгерских коммунистов хорошо понимали реалии и знали, что у Венгрии нет шансов против Югославии и Чехословакии, которые принадлежали победившим союзным державам. Что касается Румынии, бывшего сателлита самой Германии, то в этот ранний период политическая стабильность просоветского правительства Грозы представлялась венгерским коммунистам более важной, чем попытки вернуть населенные венграми территории. (Примечание: в то время судьба правительства меньшинства Грозы зависела от обладания Северной Трансильванией). Они также понимали, что выдвигать нереальные претензии по поводу границ было бы очень опасной игрой для коммунистов, поскольку решающая роль Советского Союза в спорных вопросах в Восточно-Центральной Европе к тому времени становилась все более очевидной, и общественное мнение, скорее всего, в конечном итоге обвинит венгерских выразителей интересов Москвы в несбывшихся надеждах. Поэтому коммунисты, несмотря на только что провозглашенную новую политику по национальной линии, заняли крайне жесткую позицию в дискуссии, развернувшейся в прессе по поводу возможных венгерских мирных целей в декабре 1945 - январе 1946 года.
Таким образом, руководство ВКП взяло на себя очередную непопулярную задачу, а сам главный идеолог партии Йожеф Реваи написал в рождественском номере ежедневной газеты ВКП "Szabad Nép" довольно грубую статью против возникновения ненужных и опасных иллюзий относительно мирных целей, в которой назвал выдвижение каких-либо территориальных претензий "национально-уничтожающим шовинизмом"."Он заявил, что, приняв участие в войне на стороне Германии, Венгрия потеряла право отвоевывать какие-либо территории у соседних государств. Поэтому, вместо того чтобы ставить под угрозу хорошие отношения с этими странами, поднимая вопрос о границе, венгерское правительство должно сосредоточиться на защите гражданских и коллективных прав венгерских меньшинств в этих странах.
Статья Реваи вызвала страстные публичные дебаты в пока еще более или менее свободной прессе между всеми четырьмя коалиционными партиями, в которых коммунистам удалось заручиться поддержкой только Социал-демократической партии (СДП), да и то лишь на время, оставив ХКП в полной изоляции с ее гиперреалистической позицией. В этом не было ничего удивительного, так как она была крайне непопулярна в Венгрии в период, когда национальные чувства пронизывали общественное мнение во всем восточно-центральноевропейском регионе, и в то же время было очевидно, что две из трех соседних стран - Чехословакия и Румыния - сами проводили резко националистическую политику. Опрос общественного мнения, проведенный в январе 1946 года, показал, что большинство венгерского населения, явно не заботясь о политических реалиях, надеялось на восстановление своих этнических границ. Большинство населения ожидало от мирного урегулирования возмещения исторической несправедливости, допущенной Трианонским договором 1920 года; следовательно, реалистическая позиция ВКП рассматривалась как простое безразличие к венгерским национальным интересам. В таких условиях провозглашение этой жесткой, хотя и реалистичной позиции обернулось для коммунистов новым фиаско в их борьбе за завоевание большей поддержки в венгерском обществе. Наконец, под давлением коммунистов дебаты в прессе пришлось запретить в административном порядке, но это не сильно помогло ВКП: эти дебаты означали для нее очередное политическое поражение. Партия потеряла даже свое прежнее влияние, значительная часть сочувствующих стала отворачиваться от коммунистов, а многие члены, в основном интеллектуалы, даже вышли из партии.
Лидеры партии вскоре нашли способ справиться с кризисом: в январе 1946 года коммунисты начали генеральную атаку на Партию мелких собственников, своего главного противника, чтобы ослабить сильные позиции, завоеванные ею на выборах, и одновременно расширить коммунистическое влияние в стране. В сотрудничестве с советским руководством Союзной контрольной комиссии они выдвинули против мелкобуржуазной партии экономические и политические требования, среди которых самым важным и опасным было давление на партию с требованием исключить двадцать одного ее представителя в парламенте, объявленного коммунистами реакционерами. Коммунистическая партия подкрепила эти требования организацией массовых демонстраций и в итоге в начале марта создала так называемый левый блок с участием партий коалиции (ГКП, СДП и НПП) и профсоюзов, естественно, исключив из него "Мелких собственников". Общая история создания этого блока достаточно хорошо описана историками, однако тот факт, что коммунисты использовали случай с мирным договором для достижения своих политических целей в этой игре, был раскрыт только после того, как после 1989 года исследователям стали доступны ранее совершенно секретные партийные документы.
Вскоре после неудачи в попытках убедить общественное мнение в реальности потенциальных мирных целей Венгрии, коммунистические лидеры проявили значительную гибкость и пересмотрели свою позицию. Они пришли к выводу, что в сложившихся обстоятельствах партия не может не поддерживать какие-то территориальные претензии. Поэтому, вместо того чтобы и дальше затягивать с такими требованиями, в их интересах было выяснить, есть ли надежда заручиться советской поддержкой таких претензий, и если да, то Коммунистическая партия сама должна сделать из этого вопроса капитал. Поэтому в конце января 1946 года Ракоши начал предварительные переговоры с Москвой, в результате которых была заключена следующая сделка: венгерским коммунистам было разрешено использовать потенциальное советское обещание относительно мирного договора в качестве средства в борьбе с Партией мелких землевладельцев в ходе продолжающегося политического кризиса. Согласно этому обещанию, если мелкие землевладельцы примут политические и экономические требования левых, советские лидеры будут готовы принять в Москве делегацию венгерского правительства во главе с премьер-министром Ференцем Надьем для обсуждения вопроса о подготовке мира и других экономических вопросов. Было также указано, что в этом случае Советы благосклонно отнесутся к претензиям Венгрии на незначительную полосу территории площадью от четырех до десяти тысяч квадратных километров, населенную преимущественно венграми, вдоль венгерско-румынской границы.
Судя по имеющимся источникам, весьма вероятно, что предложение об этой сделке было передано Ференцу Надь лично Ракоши. Цена, которую нужно было заплатить, была велика, но и вызов должен был быть большим для политика из Малых земель. Для него возможность возглавить делегацию в Москве и провести переговоры со Сталиным и другими лидерами, первыми среди некоммунистических политиков Восточной и Центральной Европы, означала надежду на осуществление главной цели его внешней политики, то есть надежду на то, что Советы не только юридически, но и практически признают его правительство и будут готовы принять некоммунистическую систему в Венгрии в долгосрочной перспективе.
Все это вполне соответствовало внешней политике кабинета Ференца Надь, которая, по сути, определялась четким и прагматичным осознанием сложившейся ситуации. С одной стороны, политики, принадлежавшие к центру мелких землевладельцев, питали надежды на то, что после подписания мирного договора с Венгрией советские войска будут выведены из страны, и это откроет путь к свободному определению курса развития страны - то есть, пользуясь сегодняшней терминологией, к построению и поддержанию рыночной экономики и парламентской демократии. Однако они также хорошо понимали, что Советский Союз, внезапно ставший мировой державой (а также новым соседом Венгрии), придавал огромное значение региону Восточно-Центральной Европы, который играл ключевую роль в его интересах безопасности. Поэтому с самого начала лидеры Партии мелких землевладельцев прилагали искренние усилия, чтобы завоевать доверие Сталина: они хотели, чтобы Советы рассматривали их партию как надежного и заслуживающего доверия партнера, чтобы Москва строила свою венгерскую политику на основе их партии, имевшей здоровое большинство в парламенте, а не на основе коммунистической партии, как это было в большинстве других стран советского пространства. Тем самым они хотели убедить Советы в том, что их долгосрочные интересы безопасности могут быть гарантированы в будущем некоммунистическим, но дружественным правительством во главе с Партией мелких собственников так же хорошо, как и режимом советского типа.⁹ Это было не что иное, как инстинктивная формулировка "финской модели"; поэтому не будет лишним сказать, что если бы в 1947-48 годах удалось каким-то образом избежать окончательной советизации Венгрии, то в последующие десятилетия даже "свободная Венгрия", скорее всего, проводила бы разумную внешнюю политику - в основном определяемую близостью Москвы, - проявляя большую сдержанность, подобно квазинейтралитету Финляндии в годы холодной войны.
Как бы то ни было, 12 марта 1946 года Партия мелких землевладельцев заявила, что принимает требования левого блока и исключает из партии двадцать представителей правого крыла. В тот же день, спустя всего несколько часов, Политический комитет Коммунистической партии принял резолюцию о том, что советскому правительству следует предложить принять венгерскую делегацию во главе с премьер-министром Ференцем Надьем для обсуждения вопроса о подготовке мира. Таким образом, исходя из имеющихся источников, можно с большой долей вероятности предположить, что сделка между Ракоши и Ференцем Надь, наряду с другими соображениями, в значительной степени способствовала первому членовредительству партии мелких землевладельцев, то есть отрезанию первого куска салями (по печально известной терминологии Ракоши), что впоследствии оказалось роковым шагом, приведшим в итоге к распаду партии и тем самым значительно облегчившим советизацию страны.
Ракоши не терял времени даром. В конце марта он отправился в Москву с секретной миссией, чтобы подготовить почву для правительственной делегации. 1 апреля он встретился со Сталиным и Молотовым, и все это свидетельствует о том, что Советы придавали большое значение вопросу поддержки венгерских коммунистов в создании как можно более сильных позиций.¹⁰ Выслушав историю успеха Ракоши, советские лидеры согласились принять венгерскую делегацию, но венгерскому правительству предстояло выполнить еще одно важное условие: менее чем за две недели подписать соглашения о создании шести совместных венгерско-советских компаний в области судоходства, гражданской авиации, нефти и добычи бокситов.¹¹ Переговоры экспертов продолжались уже несколько месяцев, но приемлемого для венгров решения к этому времени выработать не удалось, тем не менее соглашения о компаниях, которые заложат основу для советского экономического проникновения в страну, должны были быть подписаны до отъезда делегации.
Во время необычно продолжительного десятидневного визита венгерской делегации в Москву с 9 по 18 апреля советские власти сделали все, чтобы гости считали, что с ними обращаются как с равными.¹² Их принимали с церемониями, они участвовали в изнурительных и хорошо организованных экскурсионных программах, неоднократно встречались со Сталиным, Молотовым и другими правительственными чиновниками. Но поскольку венграм "посоветовали" не брать с собой в Москву экспертов, делегация была дипломатически совершенно не подготовлена; на самом деле переговоры были далеки от настоящих дипломатических переговоров. В вопросе о венгерских военнопленных и некоторых экономических вопросах, включая репарации, Советы пошли на незначительные уступки, но в области подготовки к миру они применили очень тонкую обманную тактику. Когда делегация представила свои альтернативные предложения о минимальном и максимальном изменении венгеро-румынской границы (11800 и 22000 км² соответственно), несмотря на потенциальное обещание советской поддержки, данное ранее Ракоши, единственной реакцией было то, что Советский Союз признал право венгерского правительства представить это требование на мирной конференции. В то же время Венгрии было предложено начать двусторонние переговоры с Румынией по этому вопросу, хотя Советы прекрасно понимали, что любая потеря территории приведет к падению правительства Грозы, поэтому рассчитывать на урегулирование между двумя странами было абсолютно безнадежно. Более того, для цинизма советской политики очень характерно, что во время самого визита венгерской делегации Грозу заверили, что советское правительство не допустит изменения существующей румыно-венгерской границы.
Сталин и его коллеги вели аналогичную двойную игру в отношении преследования венгерского меньшинства в Чехословакии. Сталин заявил, к удовлетворению венгерской делегации, что венгры там должны иметь свои гражданские права; поэтому советское правительство поднимет этот вопрос и попытается достичь мирного урегулирования. Однако в то же время, в процессе подготовки мира между великими державами, Советы полностью поддержали идею принудительного переселения 200 000 венгров из Чехословакии, и эту точку зрения в итоге публично изложил заместитель министра иностранных дел СССР А. Я. Вишинский на Парижской мирной конференции в сентябре 1946 года, назвав Венгрию плохой матерью за нежелание принять своих детей, вернувшихся домой.
Подводя итог, можно сказать, что московские переговоры были довольно успешными - но только для одной из сторон, и это были не венгры. Во время переговоров и встреч Сталин и его коллеги создали атмосферу, которая заставила неопытных венгерских политиков поверить, что в обмен на политические и экономические уступки и просоветскую внешнюю политику Советский Союз примет некоммунистическое правительство в Венгрии в качестве долгосрочного партнера. Более того, они заставили венгров поверить, не давая никаких конкретных обещаний, что Советы благосклонно отнесутся к мирным целям Венгрии и даже будут готовы поддержать незначительные территориальные претензии по отношению к Румынии.
После возвращения делегации не только мелкие политики лелеяли большие иллюзии относительно советской благосклонности. Сами коммунистические лидеры до поры до времени не понимали, что, выполняя роль сводников в этой политической игре, они сами использовались Советами в качестве марионеток. Как и премьер-министр Ференц Надь, министр иностранных дел Янош Дьёндьёши и другие мелкие чиновники, коммунисты делали довольно оптимистичные заявления - как конфиденциальные, так и публичные - о потенциальной советской поддержке венгерских мирных целей. Ракоши был настолько уверен в личном обещании Сталина, что 15 апреля, еще до возвращения правительственной делегации, он сообщил британскому посланнику в Будапеште, что "есть некоторая надежда, что Венгрия вернет себе часть Северо-Западной Трансильвании", поскольку Советский Союз положительно смотрит на этот вопрос и, по его информации, Англия и Америка не будут возражать против такой корректировки.¹⁵ Более того, они были настолько уверены в себе, что даже факт тайной миссии Ракоши и его посреднической роли был раскрыт, поскольку теперь коммунисты тоже хотели иметь свою долю в ожидаемом успехе. ВКП стремилась не только убедить венгерскую общественность в своей решающей роли в решении этого важного вопроса, но и конфиденциально проинформировать лидеров венгерского меньшинства в Румынии о скорых территориальных приобретениях. После московской поездки Миклош Васархели, журналист Szabad Nép, был направлен Реваи с этой миссией в Трансильванию. Более того, второй человек в ВКП, Эрнё Герё, провел тайную встречу с Георгиу-Деем и другими румынскими коммунистическими лидерами по этому вопросу в Трансильвании, но там последние решительно отвергли даже идею обсуждения территориального вопроса.¹⁸
Период больших ожиданий, однако, длился недолго. Публично объявленное решение Совета министров иностранных дел в Париже 7 мая 1946 года о восстановлении границ 1939 года между Венгрией и Румынией подействовало как холодная вода на венгерскую общественность и политиков. Ференц Надь попытался объяснить ситуацию, заявив, что это не окончательное решение великих держав по данному вопросу (конечно, это было так) и что оно может быть изменено позже в рамках мирной конференции.
Ракоши, должно быть, был еще больше удивлен таким неожиданным поворотом событий. Тем не менее, благодаря своему большому опыту в коммунистическом движении, он быстро понял, что у него нет другого выбора, кроме как подчиниться советскому решению и быть достаточно изобретательным, чтобы найти свой собственный путь выхода из кризиса. С тех пор он продолжал утверждать, что решение Парижа было принято по вине западных великих держав (что, конечно, не соответствовало действительности) и что именно венгерские реакционные силы следует винить в ухудшении международного положения страны.
Сами венгерские коммунисты выступали в роли марионеток в игре, где единственной целью Советов было использовать как своих союзников, так и врагов, чтобы создать более благоприятные условия для будущего захвата власти. Эта история - хороший пример того, как Советы использовали не только коммунистические партии в этих странах, но и все возможные средства, включая некоммунистические политические силы, то есть самих политических противников, для достижения своей главной стратегической цели: создания наиболее благоприятных политических и экономических условий для будущего коммунистического захвата власти.
Включение Венгрии в советский блок
Сталинское "стимулирование" в апреле 1946 года ускорило процесс советизации не только в Венгрии, но и во всей советской зоне. Впоследствии действия, направленные на устранение политических оппонентов, стали более интенсивными практически повсеместно в регионе. В духе тактики "салями" этот процесс начался с правых сил и закончился насильственным слиянием социал-демократических партий в Коммунистическую партию в 1948 году.
В Венгрии левый блок против Партии мелких землевладельцев послужил политической основой для устранения оппозиции, особенностью которой было то, что ХКП всегда управляла страной в коалиции с мелкими землевладельцами. С конца 1946 года традиционная политическая борьба вышла на новый уровень, а разоблачение "заговора против республики" послужило отличной платформой для смещения некоторых ключевых лидеров мелкобуржуазных партий. В феврале 1947 года арест советской тайной полицией Белы Ковача - генерального секретаря и сильного человека партии мелких землевладельцев - уже ясно указывал на то, что теперь коммунисты, при необходимости сотрудничая с Москвой, могут использовать любые средства против своих оппонентов. Вынужденная отставка премьер-министра Надь в июне 1947 года окончательно открыла путь для полного захвата власти ГКЧП: на основании ложного признания Ковача Надь был заподозрен в том, что сам знал о заговоре; поэтому, чтобы избежать ожидаемого ареста, он не вернулся домой из отпуска в Швейцарии и подал в отставку.¹⁹ Это был первый случай в регионе, когда некоммунистический (и открыто дружественный Западу) премьер-министр был снят "законными средствами". Кроме того, мы знаем о личной роли Сталина в этом деле, как это описано в мемуарах Матьяша Ракоши. По словам Ракоши, после того как он предложил советскому руководству арестовать Ференца Надь, по указанию советского посланника в Будапеште ему пришлось срочно ехать в Арад, расположенный недалеко от границы с Румынией. В Араде председатель Союзной контрольной комиссии в Румынии Иван Сусайков передал ему запечатанный конверт с посланием Сталина, в котором тот предупреждал Ракоши, что, по информации советских властей, Надь отправился в Швейцарию не на отдых, а для переговоров с "врагом" об исключении коммунистов из правительственной коалиции.²⁰ Хотя достоверность описания Ракоши некоторыми ставится под сомнение, именно на основании почти невероятно авантюрных обстоятельств можно предположить, что в рассказе описываются реальные события, не говоря уже о том, что Москва часто вмешивалась в вопросы венгерской политики гораздо меньшего масштаба; поэтому крайне маловероятно, что столь серьезная акция была бы предпринята без консультации с Советами.
Сильно ослабленное состояние Партии мелких землевладельцев, лишившейся своих непримиримых лидеров, а также все более неограниченный характер советского влияния хорошо характеризует тот факт, что Советы даже не доверили Ракоши избрание преемника Надь; вместо него В. П. Свиридов, глава Венгерской союзной контрольной комиссии, предложил отдать этот пост Лайошу Диньешу из Партии мелких землевладельцев, которого справедливо считали коммунистической марионеткой.
Все это подготовило почву для выборов в августе 1947 года, на которых благодаря новому избирательному закону, различным ограничительным мерам и фальсификации выборов ХКП стала крупнейшей партией с 22 процентами голосов, но левый блок смог набрать лишь 45 процентов голосов.І³ Таким образом, для создания правительственной коалиции им по-прежнему требовалось большинство от Партии мелких собственников.
Однако на тот момент она уже не являлась серьезным препятствием для полного захвата власти коммунистами. Осенью 1947 года при активном использовании тактики "салями" оппозиционные партии были либо дисквалифицированы, либо ликвидированы, а весной 1948 года произошла полная нейтрализация Партии мелких собственников. В своеобразном соответствии с ожиданиями Сталина, даже осенью 1947 года против оппозиции пришлось применять "законные" средства. Важно отметить, что с апреля 1946 года по сентябрь 1947 года углубление процесса советизации по-прежнему оставалось целью; ускорение и завершение этого процесса было предписано на учредительном заседании Коминформа. Но вскоре стало ясно, что полное поглощение должно быть завершено во всех странах региона как можно скорее. В Венгрии это произошло в июне 1948 года в результате насильственного слияния двух рабочих партий: ВКП и СДП.
К лету 1948 года в регионе произошел полный захват власти коммунистами. После этого непрерывное военно-политическое сотрудничество было обеспечено сетью двусторонних договоров о дружбе и взаимопомощи между Москвой и государствами Центральной и Восточно-Центральной Европы, непосредственно вошедшими в сферу советских имперских интересов. Стороны обязывались оказывать военную помощь в случае нападения на одну из них Германии или союзных ей государств и обязывались не участвовать в союзе против стороны, подвергшейся нападению. Советский Союз уже заключил подобное соглашение с Чехословакией в 1943 году и с Югославией и Польшей в 1945 году, поскольку эти государства считались союзниками во Второй мировой войне. С бывшими вражескими государствами - Болгарией, Венгрией и Румынией - договоры были подписаны только в 1948 году. Государства-члены советского блока, возникшего в 1947 году, также должны были заключить аналогичные соглашения друг с другом, так что в общей сложности пятнадцать таких двусторонних соглашений образовали созданную таким образом особую систему безопасности.
Образование НАТО в апреле 1949 года бросило серьезный вызов советскому блоку, однако при жизни Сталина не возникло мысли о создании аналогичного военно-политического многостороннего органа в восточно-центральноевропейском регионе. Логично возникает вопрос, почему такая организация не была создана в 1949 году, сразу после образования НАТО. Логика холодной войны диктовала бы это, и во многих других случаях модель "действие-реакция" была ответом: за планом Маршалла в 1947 году последовало создание Коминформа, а в 1949 году - Совета экономической взаимопомощи (Comecon); в 1948 году за провозглашением государства Южная Корея последовало создание Корейской Народно-Демократической Республики; а на основание Федеративной Республики Германия в мае 1949 года последовал ответ в виде Германской Демократической Республики в том же году. В большинстве случаев советская реакция занимала не более пары месяцев. В 1949 году, за восемь лет до западноевропейской экономической интеграции и создания общего рынка, был создан Комекон - организация экономического сотрудничества Советского Союза и стран Центральной и Восточно-Центральной Европы. Иными словами, идея интеграции как таковой была не чужда сталинскому руководству, но отношения между центром в Москве и его союзниками в эту классическую эпоху холодной войны характеризовались прямым ручным управлением и в основном строго централизованной военной экономикой. Многосторонний механизм принятия решений, даже в формальном варианте, несомненно, внес бы путаницу в работу этой машины. Поэтому создание многосторонней военно-политической организации, регулярно проводящей встречи и состоящей из государств-членов, теоретически обладающих равным статусом, не вписывалось в политическую философию Сталина. Таким образом, отношения, регулируемые двусторонними отношениями с союзниками, больше соответствовали реальной иерархии между центром и государствами периферии.
Созданный в январе 1949 года, Комекон стал первой интеграционной организацией государств советского блока, но во времена Сталина он фактически не работал. Вместо этого каждая страна проводила автаркическую экономическую политику, а существовавшая незначительная двусторонняя торговля характеризовалась бартером. Таким образом, создание Коминформа на раннем этапе было скорее символическим шагом, свидетельствующим об объединении советского блока. Коминформ также не сыграл той координирующей роли, которая была отведена ему на учредительной конференции в сентябре 1947 года. Во-первых, это была организация коммунистических партий, а не государств, но, что более важно, с конца 1949 года и до своего роспуска в апреле 1956 года Коминформ не провел ни одного значимого мероприятия, за это время не состоялось ни одного заседания. После инаугурационного заседания было созвано всего две конференции: первая, в Бухаресте в июне 1948 года, была посвящена критике югославской партии, а на последней, в ноябре 1949 года, задачей было окончательное исключение Тито и Югославии из советского блока. Правда, секретариат Коминформа в принципе существовал в Москве, но о его работе до сих пор известно не так много. Самым заметным проявлением организации стал журнал "За прочный мир, за народную демократию! Это был официальный орган организации, издававшийся во всех странах блока на местном языке, а также на английском, французском и испанском, и вскоре он стал одним из главных рупоров международной пропаганды, направляемой из Москвы.
До смерти Сталина в 1953 году даже саммит лидеров советского блока был созван лишь однажды, но тогда ставки были высоки. Секретное совещание в Москве с участием партийных лидеров и министров обороны с 9 по 12 января 1951 года было созвано Сталиным спустя чуть более полугода после начала Корейской войны, чтобы скоординировать наращивание военного потенциала стран блока.В своей "программной речи" Сталин дал диалектический анализ состояния отношений между Востоком и Западом: Соединенные Штаты хотели бы начать войну, но пока не могут ее начать; поэтому к тому времени, когда Соединенные Штаты смогут начать войну, примерно через два-три года, государства советского блока должны иметь мощные армии, сдерживающие агрессора от действий:
В последнее время возникло мнение, что Соединенные Штаты - непобедимая держава и готовы развязать третью мировую войну. Однако, как выяснилось, США не только не готовы начать третью мировую войну, но и не в состоянии справиться даже с небольшой войной, такой как война в Корее. Очевидно, что США необходимо еще несколько лет для подготовки. США увязли в Азии и останутся там прижатыми в течение нескольких лет. Тот факт, что США увязнут в Азии на ближайшие два-три года, является очень благоприятным обстоятельством для нас, для мирового революционного движения. Эти два-три года мы должны умело использовать. У США есть атомная мощь, у нас она тоже есть. У США большой флот, но их флот не может играть решающей роли в войне. У США есть современные военно-воздушные силы, но их военно-воздушные силы слабы, слабее наших. Наша задача - использовать имеющиеся в нашем распоряжении два-три года для создания современных и мощных вооруженных сил. Мы способны это сделать, у нас есть все предпосылки для этого. Китай создал лучшую армию, чем армии стран народной демократии. Ненормально, что у вас слабые армии. Эту ситуацию необходимо переломить. Вы, народные демократии, должны в течение двух-трех лет создать современные и мощные армии, которые должны быть боеспособными к концу трехлетнего периода.
После выступления Сталина министры обороны представили подробные отчеты о готовности своих вооруженных сил. Из докладов следовало, что ни один из союзников Москвы по советскому блоку не был готов к войне. Маршал Рокоссовский, министр обороны Польши, предположил, что в случае с его страной они смогут оправдать эти ожидания, но гораздо позже запланированного срока (1953 год): к концу 1956 года. Червенков, лидер болгарской партии, выразил аналогичные опасения. Однако Сталин коротко заявил, что если поляки (и болгары) не могут гарантировать, что третья мировая война не разразится до 1953 года, то они должны выполнить это указание.
По предложению Сталина была создана плановая комиссия под руководством министра обороны СССР маршала Александра Васильевского, в которую вошли представители всех стран-участниц. 10 и 11 января комитет составил подробные планы развития отдельных государств в здании штаба Советской Армии, согласно которым преимущественно отсталые страны должны были в течение трех лет создать при советской помощи передовую военную промышленность и боеспособную современную армию. Комитет также определил предполагаемое количество солдат в каждой стране:
Польша: 350 000 в мирное время, 900 000 в военное время
Чехословакия: 250 000 в мирное время, 700 000 в военное время
Венгрия: 150 000 в мирное время, 400 000 в военное время
Румыния: 250 000 в мирное время, 600 000 в военное время
Болгария: 140 000 в мирное время, 400 000 в военное время
Всего: 1 140 000 в мирное время, 3 000 000 в военное³²
В то время как другие находили численность своей страны чрезмерной, Ракоши, который хотел бы стать лучшим учеником Сталина, был недоволен численностью венгерской армии в мирное время. Он позаботился о том, чтобы эта проблема была решена, и к 1952 году численность венгерской армии составила 210 000 человек.
В ответ на румынское предложение на совещании было принято решение о создании постоянного органа для координации военных и армейских разработок. На пленарных заседаниях Сталин неоднократно решительно поддерживал этот план, так что можно справедливо подозревать, что за ним стояло предварительное советско-румынское секретное соглашение. Председателем комитета был избран Николай Булганин, который работал в Москве с двумя постоянными представителями от каждой страны (один военный и один гражданский). На данный момент, однако, мы по-прежнему мало знаем о деятельности комитета, что довольно удивительно, учитывая, что в большинстве стран бывшего советского блока соответствующие документы стали открыты для изучения после 1989 года. Таким образом, этот комитет нельзя считать предшественником Организации Варшавского договора, созданной в 1955 году, тем более что Сталин подчеркивал, что этот комитет должен работать в условиях строгой секретности.
Несмотря на то, что записи этой встречи многие рассматривают как свидетельство планов Сталина по войне с Западом, на самом деле Сталин не формулировал намерений СССР в отношении войны; напротив, он провозгласил свою стратегию сдерживания. Другими словами, он заявил, что единственный способ избежать войны, которую могут развязать американцы, - это создать сильную и мощную армию в советском блоке: "Напомню, что три года в нашем распоряжении не для того, чтобы спать, а для того, чтобы вооружаться, и вооружаться хорошо. Почему это необходимо? Это необходимо в связи с образом мыслей империалистов: они имеют привычку нападать на безоружные или слабо вооруженные страны, чтобы ликвидировать их, но они держатся в стороне от хорошо вооруженных стран. Вот почему вам нужно вооружиться во время этой передышки, и вооружиться хорошо, чтобы империалисты уважали вас и держались от вас подальше". То есть на секретном коммунистическом саммите в январе 1951 года Сталин фактически пересмотрел свой прежний тезис о неизбежности войны. Это даже не удивительно в свете того, что всего месяц спустя в интервью "Правде" он публично высказал тезис о том, что войны между Востоком и Западом можно избежать. Все это можно рассматривать даже как теоретическую основу для процесса разрядки, начавшегося после 1953 года: Послание Сталина Западу было направлено на то, чтобы корейская война не рассматривалась как подготовка к советскому вторжению в Западную Европу, поскольку Кремль по-прежнему был заинтересован в сохранении европейского статус-кво, установленного в 1945 году. Той же цели могла служить речь легендарного советского пропагандиста Ильи Эренбурга, произнесенная несколькими месяцами ранее, в ноябре 1950 года, в которой он провозгласил важность мирного сосуществования.
Интеграция Венгрии в советский блок, формально установленная осенью 1947 года, могла быть осуществлена без особых трудностей после августовских выборов 1947 года. На международном уровне это означало, прежде всего, присоединение к определенному виртуальному военному пакту, состоящему из двусторонних договоров. В 1947-1949 годах Венгрия заключила двусторонние договоры о дружбе и сотрудничестве со всеми странами-членами советского блока: с Югославией - в декабре 1947 года, с Румынией - в январе 1948 года, с Советским Союзом - в феврале 1948 года, с Польшей - в июне 1948 года, с Болгарией - в июле 1948 года. С Чехословакией договор был подписан только в апреле 1949 года из-за репрессивной политики пражского правительства по отношению к венгерскому меньшинству.
Во внутренней политике объединение двух рабочих партий в июне 1948 года открыло путь для адаптации сталинской политико-экономической модели. Введение однопартийной системы и плановой экономики - полная национализация промышленности, банковского сектора и торговли - было завершено к 1949 году. Советизация образования, культуры и науки была завершена к 1950-51 гг. Все эти преобразования поддерживались привлечением большого числа советских советников. Примечательно, однако, что странам Центральной и Восточно-Центральной Европы не пришлось полностью перенимать советскую модель - в них сохранялись парламенты и действовали зонтичные организации типа Народного фронта, имитировавшие многопартийную систему. (В СССР такого не было.)³⁸ Кроме того, в некоторых странах, таких как Польша, Чехословакия и ГДР, даже некоторые из так называемых партий-попутчиков могли продолжать свою деятельность, им "всего лишь" нужно было принять руководство Коммунистической партии и "программу построения социализма". Подобные партии, такие как Национальная крестьянская партия и Партия мелких землевладельцев, все еще участвовавшие в выборах 1949 года, не были официально запрещены и в Венгрии, однако, по современным понятиям, они просто "канули в Лету".
С осени 1947 года возможности для внешнеполитического маневра Венгрии резко сократились, а с 1948 года внешние отношения страны стали характеризоваться полным подчинением Советскому Союзу. Параллельно с формирующимся культом личности Ракоши его привилегией стала связь с "Центром" в Москве, то есть со Сталиным. Основным средством связи после 1949 года была телеграфная связь, а также специальная секретная телефонная линия без подслушивания. В то же время Ракоши посчастливилось неоднократно лично консультироваться со Сталиным: в период с 1949 по 1953 год нам известно о девяти таких встречах, в основном в Москве или в других местах Советского Союза.
Из имеющихся документов вырисовывается образ особо инициативного Ракоши, как будто пытающегося просто подтвердить современный лозунг "Ракоши - лучший венгерский ученик Сталина". На самом деле он старался не обращать внимания на прилагательное "венгерский", поскольку действительно хотел играть видную роль во всем советском блоке. Его амбиции были не совсем беспочвенны: согласно принципу "одноглазый - король среди слепых", после 1949 года в советском блоке было не так много соперников. Болгарин Димитров, герой Лейпцигского процесса 1933 года, игравший видную роль в международном коммунистическом движении, умер в 1948 году. Югослав Тито, благодаря своей выдающейся роли и военным успехам во Второй мировой войне, втайне мечтал о должности гауляйтера региона. Однако теперь он стал более ненавистным врагом, чем сам американский президент Трумэн. Восточный немец Вальтер Ульбрихт также имел заметную историю рабочего движения, но, к его несчастью, в 1949 году он стал лидером советского марионеточного государства ГДР, которое не было признано никем за пределами советского блока и поэтому не имело большого международного авторитета. Георге Георгиу-Деж в Румынии был "домашним" коммунистом, никогда не жившим в Советском Союзе, что всегда считалось большим недостатком в Кремле, тем более что он вел постоянную междоусобную борьбу с фракцией москвичей в своей партии, которая закончилась только в 1952 году, со смещением Аны Паукер. Наконец, Бирут в Польше и Червенков в Болгарии были новичками; оба стали лидерами только в 1948 году, сменив Гомулку и Димитрова соответственно.
В то же время Ракоши мог похвастаться известным международным героическим прошлым: он был членом руководства недолговечной Венгерской советской республики 1919 года, а с 1920 по 1924 год представлял Коминтерн в нескольких европейских странах, занимая с 1921 года пост одного из секретарей этой организации. В 1924 году он нелегально вернулся в Венгрию, где в 1925 году был приговорен к восьми годам тюремного заключения. Его речь, произнесенная в последнем слове на суде, сделала его всемирно известным, а лозунг "Освободите Ракоши" стал широко популярным требованием европейского рабочего движения. В общей сложности он провел в тюрьме в Венгрии шестнадцать лет. Поскольку в то время, после пакта Молотова-Риббентропа от августа 1939 года, Советский Союз был квази-союзником нацистской Германии, Сталин хотел сделать дружеский жест в сторону венгерского правительства, поэтому в октябре 1940 года Ракоши был освобожден (вместе с Золтаном Вассом) в обмен на знамена, захваченные в качестве добычи во время Освободительной войны 1848-49 годов царской армией.⁴¹ После освобождения Ракоши чествовали в Москве как героя международного рабочего движения, а на церемонии 7 ноября ему выпала честь стоять рядом со Сталиным на трибуне на Красной площади. Хотя ни Ракоши, ни его коллеги по советскому блоку не имели высшего образования, Ракоши выделялся среди них тем, что говорил на четырех языках, включая английский. Таким образом, он был единственным членом венгерской правительственной делегации, посетившей Вашингтон в июне 1946 года, который мог говорить с президентом Трумэном без переводчика. Он также был единственным коммунистическим лидером в регионе, который лично беседовал с американским президентом и премьер-министрами Великобритании и Франции.
Все это, вероятно, придавало Ракоши политические амбиции, которых не было у других, поэтому он чувствовал ответственность за судьбу коммунистической системы не только в своей стране, но и в других государствах блока. Поэтому, стараясь во всем следовать политике Сталина, он часто пытался играть активную роль в международных делах. Связь со Сталиным была довольно односторонней, поскольку советский лидер редко отвечал на предложения и планы Ракоши, а также на предпринятые или запланированные им действия. Это давало Ракоши некую относительную автономию: он мог проявлять инициативу, и пока не было четкого запрета или отказа со стороны Москвы, проблем не возникало. Таким образом, с 1948 года Ракоши снабжал чехословацкое руководство секретной информацией о ненадежных, "предательских" элементах в их кругах. Летом 1949 года, во время подготовки процесса над Райком, он составил документ о шести коммунистических партиях на основе признаний американца Ноэля Филда, обвиняемого по этому делу, который он лично представил Сталину в Москве. Генерал Шандор Ногради, ветеран гражданской войны в Испании, был направлен в Варшаву, а Габор Петер, глава АВХ, венгерской секретной службы, отправился в Бухарест, чтобы предоставить секретную информацию местному руководству и просветить их о том, кого он считал их "врагами"⁴² Очевидно, целью Ракоши было предоставить достаточно боеприпасов для все еще колеблющихся братских партий, чтобы организовать собственные показательные процессы против Тито, подобно Албании и Венгрии. Он также смело вторгался в вопросы более широкого международного масштаба; так, в августе 1949 года он сообщил Сталину о своих подозрениях, что Луис Вайншток, один из лидеров Коммунистической партии США, находившийся в то время с визитом в Будапеште, был провокатором и был связан с процессом Райка. В июле 1950 года, вскоре после начала Корейской войны, он обратился к Сталину с амбициозным планом оказания Венгрией медицинской помощи "атакованной" Северной Корее и сразу же предложил отправить целый госпиталь, на что получил согласие.⁴³ Военный госпиталь, построенный, финансируемый и управляемый венгерскими врачами и персоналом, был создан в 1950 году в городе Саривон и логично назван в честь Матьяша Ракоши.
С лета 1948 года, когда после резкой критики политики Белграда на бухарестском заседании Коминформа можно было ожидать исключения Тито из советского блока, основные усилия Ракоши были направлены на радикальное изменение его собственного отношения к Югославии. Венгеро-югославские отношения с 1945 года были на редкость хорошими, особенно в свете серьезных конфликтов с Чехословакией. Не только межгосударственные отношения были прекрасными, но и лидеры венгерской коммунистической партии, включая самого Ракоши, часто тайно посещали для консультаций Тито, который считался потенциальным региональным лидером благодаря своему международному авторитету. В декабре 1947 года Тито совершил четырехдневный официальный визит в Будапешт, где его приняли с большими церемониями. В беседе с Молотовым 29 апреля 1947 года Ракоши искренне признался, что отношения Венгрии с Югославией лучше, чем с Советским Союзом. Поэтому неудивительно, что в декабре 1947 года, во время визита Тито, Венгрия подписала с Югославией первый в советском блоке договор о дружбе и сотрудничестве.
Таким образом, параллельно с углублением советско-югославского конфликта, с 1949 года Ракоши делал все возможное, чтобы его собственное дружественное Югославии прошлое было забыто, и в качестве компенсации пытался играть роль лидера антититовской кампании во всем советском блоке. Это привело к тому, что главным "обвиняемым" на процессе Райка - первом сталинском показательном процессе в Венгрии в сентябре 1949 года - на самом деле был сам Тито, а настоящие обвиняемые были ответственны за раскрытие его дьявольских планов в своих сфабрикованных признаниях.
Венгерское руководство также активно участвовало в осуществлении и поддержании экономической блокады Югославии. Так, Ракоши не стеснялся вмешиваться во внутренние дела братского государства ради святой цели; в марте 1949 года он направил через Москву Клементу Готвальду послание, в котором сообщал, что остановил поставки чехословацких военных материалов в Югославию, которые шли через венгерскую территорию.
Одним из главных событий антититовской пропаганды стала третья, и последняя, конференция Коминформа, на которой была поставлена единственная задача - исключить Югославию из советского блока. Встреча состоялась 16-19 ноября 1949 года в Венгрии, на курорте Галятетё в горах Матра. Возможно, выбор места рассматривался как "игра в награду" Ракоши за успешное проведение процесса над Райком и его выдающиеся результаты в пропагандистской кампании против Тито. Как правило, точное место проведения встречи держалось в секрете на протяжении десятилетий; в официальных документах говорилось лишь о том, что встреча состоялась в Венгрии.
В период с 1949 по 1953 год венгеро-югославские отношения достигли небывалого апогея. Население было переселено из приграничной зоны, была создана герметичная система охраны границы, подобная австрийской, с минным полем, и даже мелкие вооруженные инциденты на границе стали частыми. Постановление Коминформа от ноября 1949 года классифицировало Югославию как союзника империалистических держав, готовящегося к новой войне, и фактически Белград стал главным врагом не только для Венгрии, но и для всего советского блока. Ракоши заявил, что в этой ситуации "опасность войны представляет прежде всего Югославия". Уже в то время венгерская армия начала подготовку к отражению нападения Югославии и к успешному контрнаступлению.
Лишь несколько лет назад исследователи обнаружили, что в период с 1949 по 1953 год на шестисоткилометровой венгерско-югославской границе была построена - за огромные деньги - крепостная система, которую мы с полным правом можем назвать венгерской линией Мажино, то есть между Венгрией и ее коммунистическим южным соседом была установлена гораздо более сильная пограничная защита, чем между Венгрией и ее капиталистическим западным соседом, Австрией. Это противоречие, конечно, объясняется не только антиюгославской паранойей того времени, но и тем, что восточная часть Австрии до осени 1955 года находилась под советской оккупацией, а значит, Венгрии не нужно было готовиться к нападению с этого направления.
Несмотря на все это, дипломатические отношения между двумя странами не были разорваны, но были сведены к минимально возможному уровню. Правда, в 1951 году Ракоши взял инициативу в этом вопросе на себя и попытался получить у Сталина разрешение на разрыв дипломатических отношений с Югославией. Согласно венгерским источникам, в марте 1951 года было совершено публичное нападение на венгерского поверенного в делах в Белграде, причем нападавшие напали на него и его водителя. В последующем обмене дипломатическими нотами Ракоши попытался обострить ситуацию, даже предложил Сталину объявить югославского поверенного в делах в Будапеште "заложником", не только лишив его дипломатического иммунитета, но и не допустив его выезда из страны. Однако Сталин, обычно проявлявший сдержанность по отношению к Белграду, посоветовал ему не "обострять вопрос с югославами". В конце концов оба дипломата вернулись домой, а дипломатические миссии были сокращены до одного административного сотрудника.
После 1949 года отношения с Западом были радикально ухудшены, а контакты между будапештским представительством и венгерским правительством сведены к минимуму с целью поддержания лишь формальных дипломатических отношений. Экономическое эмбарго, применявшееся США с 1948 года против стран советского блока (с 1949 года в рамках Координационного комитета по многостороннему экспортному контролю поначалу не представлял собой серьезного спада в традиционно слабых венгеро-американских экономических отношениях. Серьезное ухудшение отношений в 1948-1949 годах было спровоцировано венгерским правительством путем организации показательных судебных процессов с целью добиться национализации принадлежащих США компаний MAORT и Standard Electric без выплаты компенсации. Несколько венгерских руководителей этих компаний, а также американец Роберт Фогелер и британец Эдгар Сандерс были приговорены к серьезным тюремным срокам за шпионаж в феврале 1950 года, а двое венгерских руководителей были казнены. В ответ Соединенные Штаты закрыли венгерские консульства в Нью-Йорке и Кливленде, запретили своим гражданам въезд в Венгрию и приостановили работу венгерского реституционного комитета в американской зоне в Германии, который отвечал за обнаружение и возврат венгерских товаров. Великобритания уже прекратила текущие торговые переговоры в декабре 1949 года и ввела экономическое эмбарго против Венгрии.
В то время в американском представительстве работали 70 американских сотрудников (из них 22 дипломата, в том числе 7 военных) и 103 венгерских сотрудника, то есть всего 173 человека. По сравнению с размерами и значимостью страны эта цифра была чрезвычайно высока, поэтому неудивительно, что в 1950 году - в самый холодный период холодной войны - по требованию венгерского правительства это число пришлось сократить вдвое. С конца 1949 года главной задачей американского представительства было добиться освобождения Фогелера. В ходе секретных переговоров между правительствами двух стран венгерская сторона проявила серьезные амбиции: за освобождение американского "шпиона" они требовали не только отмены санкций, введенных Вашингтоном, но и возвращения венгерской короны, которая стала "военнопленной" в американской зоне Германии и с тех пор охранялась в США. Кроме того, они добивались изменения частоты "Голоса Америки", который мешал внутреннему вещанию. План в целом удался, так как в итоге Вашингтон, кроме возвращения короны, удовлетворил все венгерские требования; таким образом, Фогелер смог покинуть страну в апреле 1951 года. Активное поведение Ракоши, о котором говорилось ранее, подтвердилось его попытками привнести мировые политические аспекты даже в такое двустороннее дело о заложниках: он заявил Москве, что освобождение Фогелера было бы возможно раньше, но он принял во внимание интересы советского блока в связи с развитием Корейской войны.
В апреле 1952 года, в разгар Корейской войны, в Москве состоялась международная экономическая конференция, главной темой которой стало развитие экономических отношений между Востоком и Западом. Помимо лидеров стран советского блока, на встрече присутствовал ряд западных экономических игроков, которые надеялись открыть "восточные" рынки, хотя западные правительства пытались воспрепятствовать их участию. История этого важного международного форума была известна лишь недавно, когда о нем написал Михаил Липкин. Хотя серьезного прорыва на этой встрече не произошло, советское руководство не теряло надежды. Важным сигналом стало и то, что в октябре 1952 года в своей речи на Девятнадцатом съезде КПСС Георгий Маленков решительно призвал к расширению торговых отношений между Востоком и Западом. Особое значение с точки зрения развития отношений между Востоком и Западом имеет тот факт, что тезис о мирном сосуществовании уже был включен в официальные подготовительные материалы конференции, хотя в итоговые документы он еще не был включен.⁵⁶ В то же время, как мы видели, этот тезис уже появился в ноябре 1950 года в полуофициальной версии в речи Ильи Эренбурга в Варшаве, которая свидетельствовала о том, что советское руководство постоянно работает над тем, чтобы как-то улучшить отношения между Востоком и Западом. Хотя на Московской экономической конференции в апреле 1952 года не было достигнуто серьезного прорыва, эта встреча также свидетельствовала о том, что до смерти Сталина в марте 1953 года уже начались процессы, направленные на снижение напряженности холодной войны и восстановление в той или иной форме сотрудничества между Востоком и Западом.
Венгерское руководство также включилось в осторожный процесс открытия Западу, когда с начала 1952 года оно попыталось хотя бы частично восстановить экономические отношения с западными государствами, которые после 1949 года находились на низшей точке. Наиболее перспективными были отношения с Великобританией. В 1949 году Великобритания приостановила торговые отношения с Венгрией из-за заключения в венгерскую тюрьму британского бизнесмена Эдгара Сандерса, поэтому ситуация казалась относительно простой. Уже в феврале 1950 года, когда был вынесен приговор Сандерсу, руководство Ракоши начало тайные переговоры с британским правительством. В принципе, венгерское руководство было готово освободить заключенного в обмен на снятие торгового эмбарго. Однако переговоры не увенчались успехом, поэтому в ноябре 1952 года венгерская сторона изменила тактику, подчеркнув, что дело Сандерса не будет обсуждаться вместе с экономическими вопросами. В январе 1953 года было объявлено, что в обмен на Сандерса британцы должны освободить малайзийского коммуниста Ли Менга, приговоренного к смерти по обвинению в терроризме в своей стране, бывшей в то время британской колонией.⁵⁹ В своих мемуарах Ракоши пишет, что идея исходила от Молотова, с которым он встретился в октябре 1952 года на Девятнадцатом съезде КПСС в Москве.⁶⁰ Таким образом, Советы пытались придать сделке аспект холодной войны, а для публики они хотели обозначить ее как "обмен пленными", что также свидетельствовало бы о бескорыстной помощи советского блока колониальным народам, борющимся за свою свободу. Примечательно, что, апеллируя к "сложной позиции" британцев, венгерская сторона пыталась добиться и частичной отмены списка КОКОМ, ограничивавшего экспорт стратегических товаров в коммунистические страны. Британское правительство, изначально настроенное на сделку с Сандерсом, отказалось принять идею обмена заключенными, поэтому в марте 1953 года переговоры были приостановлены.
Однако в августе 1953 года пришедшее к власти правительство Имре Надь, приняв одно из первых внешнеполитических решений, безоговорочно освободило Сандерса. В ответ британское правительство немедленно отменило экономическое эмбарго, и осенью 1953 года началась дипломатическая подготовка к возобновлению венгеро-британских финансовых и торговых переговоров, что в итоге привело к заключению финансового соглашения в июне 1956 года.⁶¹ Это был значительный результат в данных обстоятельствах, поскольку аналогичный договор между Венгрией и США был заключен только в 1973 году.
Глава 3. Восточно-Центральная Европа и первая фаза длительной разрядки, 1953-1956 гг.
Разрядка заново: Взаимозависимость и вынужденное сотрудничество
Существует несколько интерпретаций разрядки, но в мейнстримной науке преобладает идея, что это период между 1969 и 1975 годами, когда ослабление напряженности в отношениях между Востоком и Западом дало впечатляющие результаты, включая урегулирование германского вопроса, американо-советское соглашение об ограничении вооружений и двустороннее сотрудничество, в конечном итоге завершившееся подписанием Хельсинкского заключительного акта. Однако существуют убедительные доказательства того, что на самом деле разрядка началась в 1953 году и действовала непрерывно вплоть до распада Советского Союза в 1991 году. Доказательство этого тезиса, который может многих удивить, безусловно, нуждается в подробном объяснении.
Эпоха между 1953 и 1956 годами до сих пор остается спорным вопросом с точки зрения ее значения в мировой политике, отмеченная целым рядом политических событий и тенденций, таких как начало разрядки, многообещающая попытка снять напряженность между Востоком и Западом в "женевском духе", с одной стороны, и исторически важный Двадцатый съезд Коммунистической партии Советского Союза, с другой, серьезные конфликты, такие как восстание в Восточной Германии в 1953 году, война в Индокитае, кризис в Тайваньском проливе," и исторически важный ХХ съезд КПСС, с одной стороны, и серьезными конфликтами, такими как восстание в Восточной Германии 1953 года, война в Индокитае, кризис в Тайваньском проливе, восстание в Познани в июне 1956 года, октябрьские события 1956 года в Польше, Венгерская революция и Суэцкий кризис 1956 года, с другой стороны. Поскольку в эти годы в отношениях между Востоком и Западом не было достигнуто впечатляющих и ощутимых результатов (соглашений) - за исключением окончания Корейской войны, урегулирования в Индокитае и завершения Австрийского государственного договора, - принято считать, что этот короткий период был ранней неудачной попыткой улучшить отношения между Востоком и Западом, но логика холодной войны превалировала до следующего десятилетия, и настоящая разрядка началась только в середине или конце 1960-х годов.
Однако анализ некогда совершенно секретных документов с самых высоких уровней принятия решений делает все более очевидным, что важнейшей тенденцией в отношениях между Востоком и Западом в период становления между 1953 и 1956 годами было - несмотря ни на какие тревожные события или пропаганду - взаимное и постепенное осознание и понимание того факта, что два господствующих военно-политических блока и идеологии должны жить бок о бок и терпеть друг друга, чтобы избежать третьей мировой войны, неизбежно развязанной с применением термоядерного оружия, которая непременно приведет к полному уничтожению человеческой цивилизации.
Осознание этого означало столь решительные перемены в отношениях между Востоком и Западом, что не будет лишним выделить две принципиально разные фазы холодной войны: до и после 1953 года. Я считаю период между 1953 и 1956 годами - вопреки тому, что многие думают и сегодня, - не только многообещающей, но неудачной попыткой реализовать политику разрядки, но и важной вехой, после которой холодная война стала означать нечто иное, чем прежде.
На мой взгляд, главной особенностью отношений конфликтующих сверхдержав после 1953 года стала, несмотря на постоянно усиливающееся соперничество в гонке вооружений, постоянная взаимозависимость и вынужденное сотрудничество Соединенных Штатов и Советского Союза и их соответствующих военно-политических блоков, хотя имманентный антагонизм, безусловно, сохранялся. Конкуренция, конфликт и конфронтация оставались постоянными элементами структуры холодной войны, но теперь они всегда были подчинены и контролировались элементами разрядки: взаимозависимостью и вынужденным сотрудничеством с целью избежать прямой военной конфронтации сверхдержав любой ценой.Эта модель начала формироваться в 1953 году, активизировалась в 1955-56 годах, а затем дала более впечатляющие результаты, начиная с середины 1960-х годов, превратившись в порой почти циничное сотрудничество сверхдержав, которое время от времени нарушалось как реальными, так и (чаще) псевдокризисами, вызывавшими временное напряжение в отношениях между Востоком и Западом, а иногда и не очень.
Справедливо возникает вопрос, почему 1953 год следует считать переломным. Возможно, и раньше лидеры сверхдержав, включая Сталина, фактически не планировали нападения на другую сторону, хотя и не исключали возможности развязывания войны своим противником. Таким образом, фундаментальные изменения были связаны не со смертью Сталина, а с развитием технологий. Испытание H-бомбы было проведено Соединенными Штатами в 1952 году, за ним последовало советское испытание в 1953 году. В действительности опыт беспрецедентной разрушительной силы атомной бомбы в 1945 году не привел к радикальным изменениям в стратегическом мышлении относительно будущих войн. Даже после того, как в 1949 году Советский Союз стал ядерной державой, предполагалось, что в случае массированного применения А-бомб обеими сторонами в вооруженном конфликте противник может быть побежден в третьей мировой войне. Тревожная мысль о том, что такой конфликт может привести к полному уничтожению человеческой цивилизации в результате разрушений и длительного ядерного излучения, распространяющегося по всему земному шару, возникла только после изобретения Н-бомбы. Именно серия испытаний H-бомбы с постоянно растущей мощностью в 1952-1955 годах показала политикам, что новую войну, развязанную термоядерным оружием, выиграть невозможно. Поэтому неудивительно, что шокирующая идея MAD (взаимного гарантированного уничтожения) была "изобретена" Джоном фон Нейманом в середине 1950-х годов, хотя сам термин и доктрина стали общеупотребительными лишь десятилетие спустя. Осознание всего этого привело к раннему пониманию того, что в таких обстоятельствах другая сторона просто не может хотеть начать войну, и вскоре, как самый важный результат встречи четырех держав на высшем уровне в Женеве в июле 1955 года, стало очевидно, что она действительно не хочет начинать войну.
Традиционные концепции разрядки основаны на линейной и эксклюзивной интерпретации отношений между холодной войной и разрядкой. Эти интерпретации в основном применяют модель, согласно которой - с некоторым упрощением - в каждый конкретный момент времени существовала либо холодная война, либо разрядка. То есть, когда отношения между сверхдержавами были плохими, этот период можно назвать холодной войной; когда они были хорошими, это была разрядка. На самом деле эти отношения вовсе не были линейными, и эти две категории, конечно, не были взаимоисключающими. Они не могли и не заменяли друг друга. Стоит отметить, что традиционные трактовки по сути - и непроизвольно - следуют логике политиков эпохи холодной войны. После 1953 года и особенно после Женевского саммита в июле 1955 года Москва и ее союзники были убеждены, что холодная война закончилась и на смену ей пришло мирное сосуществование. То есть они явно использовали эти две категории в исключительном смысле. Это хорошо видно на примере случаев, когда в своем внутреннем дискурсе они отождествляли конфликтные ситуации между Востоком и Западом с холодной войной и часто утверждали, что западные державы хотят вернуть холодную войну или стиль холодной войны в отношения между Востоком и Западом.⁶ Та же логика была заметна и с другой стороны: в июне 1969 года, когда разворачивалась новая волна советско-американского сближения, Генри Киссинджер говорил о холодной войне как о категории, принадлежащей прошлому, по сравнению с которым отношения теперь вступят в конструктивную фазу.
По сути, разрядка была не простым тактическим ходом, приведшим к временному ослаблению напряженности в отношениях сверхдержав, как это обычно изображается, а системой серьезной и постоянной взаимозависимости, основанной на взаимной ответственности за сохранение человеческой цивилизации, которая вынуждала сверхдержавы сотрудничать, чтобы избежать прямого военного конфликта. Таким образом, разрядка стала новой моделью вынужденного сосуществования Востока и Запада, характерной для второго этапа холодной войны после 1953 года, которая работала как автомат, контролируя и определяя действия политических лидеров обеих сторон. В то же время разрядка была неотъемлемой частью биполярной международной структуры времен холодной войны, которая исчезла только после распада Варшавского договора и Советского Союза в 1991 году, а значит, эти два явления не исключают друг друга. Поэтому нельзя говорить о разрядке как о "преодолении холодной войны"⁸, поскольку первая не заменила вторую, они просто сосуществовали. Точно так же не было "второй холодной войны" в период с 1979 по 1985 год, как считают многие, поскольку это подразумевает, что первая холодная война закончилась когда-то раньше, а это явно не так. Необходимо четко понимать, что антагонизм между двумя мировыми системами существовал с момента большевистской революции 1917 года и до распада Советского Союза. Таким образом, на протяжении всей эпохи холодной войны, с момента окончания Второй мировой войны и до 1991 года, она рассматривалась как игра с нулевой суммой, основанная на их взаимоисключающих идеологиях: обе стороны рассматривали друг друга как вечного врага, предполагая, что в долгосрочной мирной конкуренции между капитализмом и коммунизмом их собственная система в конечном итоге восторжествует, а другая, соответственно, погибнет. Однако опасность холодной войны заключалась не в идеологическом, а в военном антагонизме, в котором не было развязки даже в самый впечатляющий период сближения сверхдержав в первой половине 1970-х годов. Напротив, с 1945 по 1987 год с обеих сторон развертывался все более мощный арсенал ядерных и обычных вооружений. Военные планы НАТО и Варшавского договора рассматривали друг друга как смертельных врагов, подлежащих уничтожению в случае вооруженного конфликта. В обоих союзах проводились военные учения и военные игры против другого блока, а главное, вплоть до самого конца холодной войны в 1991 году огромное количество межконтинентальных и баллистических ракет средней дальности с ядерным потенциалом, способным сделать жизнь человека на Земле невозможной, были нацелены не только на военные объекты и инфраструктуру друг друга, но и на все крупные города, с очевидной целью уничтожить все население противника.Это означает, что, хотя лидеры обеих сверхдержав сделали все возможное, чтобы успешно избежать фатального военного столкновения, третья мировая война могла случайно разразиться во время подписания Хельсинкского заключительного акта в августе 1975 года, в самый момент триумфа разрядки.
Механизм вынужденного сотрудничества, однако, не был виден современникам. Тем не менее сейчас мы знаем, что именно молчаливое признание европейского статус-кво и сфер влияния объясняет бездействие Америки во время внутренних кризисов советского блока, которые, соответственно, можно считать лишь псевдокризисами в отношениях между Востоком и Западом. Более того, реальные кризисы того времени, особенно второй Берлинский кризис и Кубинский ракетный кризис, можно было решить мирным путем с помощью тайной дипломатии - в последнем случае, полностью игнорируя позицию собственных союзников с обеих сторон, - что как раз и является механизмом вынужденного сотрудничества, направленного на поиск компромиссного решения и даже прямого содействия противнику в сохранении лица во избежание эскалации кризиса. Хотя на постоянное присутствие элементов сотрудничества и конфронтации во время холодной войны указывал Раймонд Гартхофф,¹¹ эта новая теория утверждает, что механизм вынужденного сотрудничества не только играл важную роль в периоды, когда элемент сотрудничества доминировал в отношениях между Востоком и Западом, но и был важнейшим средством разрешения кризисов именно во время самых серьезных противостояний, таких как Берлинский кризис 1958-61 годов и Кубинский ракетный кризис 1962 года.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги