Холодные дни

4

— Ш-Р-Р-Р!!!

Ширра! — наконец, молнией пронеслось в голове, заставив кожу покрыться громадными мурашками. Господи, это же Ширра!! Никогда в жизни не перепутаю его голос! Ни с кем и ни с чем! Это он! Точно он, никаких сомнений! Один! Против всего Патруля, специально натасканного на убийство таких вот, любопытных представителей фауны Приграничья! Двуединый!.. Я о нем чуть не забыла, а ведь он наверняка шел за мной следом, видел и отлично слышал, что произошло! Понял, что я в беде, и теперь кинулся на выручку, наплевав на конспирацию и то, что он ОЧЕНЬ не хотел быть обнаруженным!!

Я тихо застонала:

— Ширра… я же почти ушла… ну, зачем ты?..

Словно в ответ, сзади донесся новый устрашающий рык, от которого ощутимо всколыхнулись верхушки деревьев, а за ним — сравнительно слабый, но полный дикого ужаса крик, почти сразу оборвавшийся на высокой ноте. И снова воцарилась гнетущая тишина.

— Нет… — я схватилась за голову, окончательно остановившись и лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь умное. — Нет… зачем же он… не нужно было… они же отстали…

Да, он сильный. Я знаю, что он очень сильный. Но он один, а их пятеро. Все вооружены не в пример лучше разбойников. Опытны, очень быстры, работают хорошо слаженной командой. Да, мне удалось застать их врасплох, но это — не более, чем везение. Будь я чуть помедленнее, а они — чуть менее убеждены в моем происхождении, и все закончилось бы гораздо печальнее. Но мне удалось их обмануть, получилось уйти невредимой, невероятно повезло оторваться, а теперь… Двуединый! Что же делать?!!!

— Шр-р! — донеслось внушительное рокотание сзади, и я, всплеснув руками, опрометью кинулась обратно, мысленно заклиная всех святых апостолов, чтобы не прийти слишком поздно.

Как глупо… как нелепо… как дико обидно — суметь обогнать длинноногих эльфов в их родной стихии, а теперь снова мчаться к ним на встречу, чтобы наверняка нарваться на неприятности. Но сейчас не до раздумий: там был Ширра, взбешенный до крайности, забывшийся и, наверняка, ОЧЕНЬ опасный в своей неукротимой ярости. Один. И я испугалась за него. Так испугалась, что даже сама от себя не ожидала, но все равно стремглав полетела обратно. Зачем? Для чего? Не знаю. Но бежала что было сил, молясь про себя только об одном — чтобы не опоздать. Только бы не опоздать…

Его свирепое шипение, похожее сразу на сотню разъяренных водяных драконов, я услышала почти сразу. Примерно на середине расстояния до оставленного лагеря и выставленных полукругом повозок, с которых я несколько минут назад так удачно стартовала. Это напоминало громогласный шепот стаи громадных змей, внезапно выползших из ночного убежища. Или злобный свист вырывающегося под огромным давлением пара. Что-то среднее между рыком и ворчанием, но неимоверно мощное и откровенно пугающее.

Я невольно замедлила шаг и, потихоньку отдышиваясь, очень осторожно выглянула из-за кустов. Мгновение напряженно изучала обстановку, мигом углядела своего тигра и неслышно перевела дух: живой.

Ширра стоял ко мне спиной, низко пригнув голову, бешено нахлестывая воздух длинным хвостом и издавая тот странный звук, от которого по коже бежали громадные мурашки. Впрочем, нет, он не стоял на месте, а медленно, ОЧЕНЬ медленно и потрясающе грациозно подбирался к двум вжавшимся в деревья эльфам. Подкрадывался, как кот на мышиной охоте. Мягко переступал сильными лапами, изучая неподвижных, бледных до синевы остроухих и, одновременно, плавно обнажая страшенные зубы. Он мог бы покончить с ними разом, одним молниеносным ударом, но нет… не стал. Судя по всему, Ширра был слишком зол, чтобы отказать себе в удовольствии посмаковать свой последний бросок. А то, что он станет для эльфов последним, я уже не сомневалась. Как, впрочем, не сомневались и сами эльфы, оказавшиеся в таком неприглядном положении.

На какое-то мгновение мне даже стало их немного жаль, потому что огромный тигр, прижавший их к соснам, буквально излучал нечеловеческую мощь, слепил своей яростью, гасил чужую волю, неумолимо ломал смятенные разумы, давил и угнетал мятущееся в сомнениях сознание. Ненавистью своей угнетал, неистовой злобой — он это умел, сама убедилась. И господин Ригл, кстати, тоже. Ну, когда был жив, конечно. Так что я вполне могла понять, отчего у этих высокомерных снобов сейчас так жутковато побелели лица, почему расширились и странно выцвели глаза, почему они стоят навытяжку, не смея даже вдохнуть, и смотрят… неотрывно следят за медленно приближающейся смертью, не делая никаких попыток ее избежать. Плечи понуро опущены, руки бессильно висят вдоль тела, грудные клетки судорожно дергаются, словно им кто-то мешает вдохнуть, а в глазах плещется совершенно ясное понимание происходящего и какая-то обреченная покорность. Необъяснимое для меня смирение, с которым они просто ждут, когда все закончится. Их оружие бесполезно лежит в сторонке, аккуратно отложенное и абсолютно неуместное сейчас — одинаково изящные луки, которые так ловко умеют посылать стрелы с серебряными наконечниками, и отточенные до остроты бритвы мечи, безвольно упавшие под ноги беснующемуся зверю. А сами эльфы смиренно ждут собственной участи, с силой вжавшись в могучие сосны и обреченно следя за подобравшимся тигром, который вдруг показался мне совсем жутким.

Я тяжело вздохнула, отлично представляя, чем все это закончится, а потом перевела взгляд чуть дальше и изумленно вскинула брови: это еще что за фокусы?! Почему Кеол стоит всего в десяти шагах и даже не думает поднимать заряженный арбалет? Более того! Он не только не пытался им воспользоваться, а медленно его опускал, стараясь не делать резких движений и ничем не разъярить Ширру!! И оба эльфа даже не протестовали!! Напротив: едва стальная игрушка оказалась на земле, с явным облегчением вздохнули, а Шиалл одними губами прошептал:

— Назад. Что бы ни случилось, не вмешивайтесь!

Я самым неприличным образом разинула рот, неожиданно сообразив, что теперь ВООБЩЕ ничего не понимаю. Мать честная! Да что же это в мире творится, раз дурные эльфы решили помереть во славу матушки-природы, даже не попытавшись защититься?! А остальные, с бессильной ненавистью наблюдая за этой агонией, совершенно не вмешиваются!! Даже Кеол, которому бы следовало сейчас зубами рвать проклятого зверя, чтобы отбить остроухих приятелей!! Не зря же говорят, что войны в гнотте все до единого — побратимы! За каждого своего глотку перегрызут, на куски порвут, но в обиду не дадут! А здесь как с ума все посходили!

— Назад! — чуть слышно прошипел Шиалл, подметив неподвижные лица Патрульных. — Назад, если хотите жить! Вы его не заденете! Сами только головы сложите! А так, может, уйдете…

Нет, у меня определенно что-то со слухом! Или же… остроухие что-то знают? Сталкивались с подобными моему Ширре? Здесь же, в Приграничье? Иначе не стояли бы окаменевшими сусликами, боясь нарваться на неимоверно скорый прыжок? Похоже, да: подозревают, что он в таком состоянии становится настоящим зверем, почуяли, подлецы, что он едва сдерживается. И что единственный шансом для них выжить будет одно — замереть на месте каменными изваяниями, надеясь на то, что громадный тигр немного остынет.

Тщетно: издав свирепое «шр-р», Ширра выразительно оскалился и припал на передние лапы, готовясь завершить все одним ударом. Стальные когти грубо вспороли землю, жуткие клыки обрекающе сверкнули, хищно прищуренные глаза стали совсем черными…

Лицо Кеола при этом буквально помертвело, эльфы печально улыбнулись, оставшиеся двое Патрульных неслышно застонали, а я снова тяжело вздохнула. И, проклиная свою доброту, вышла из хлипкого укрытия. После чего бесшумно прошлась по мягкому травяному ковру, в три быстрых шага достигла изогнутой кошачьей спины и, не обращая внимания на изменившиеся физиономии вокруг, осторожно тронула встопорщенный загривок.

— Ширра…

Реакция была мгновенной: тигр молниеносно развернулся, одновременно занося лапу для удара, впился в меня лютыми черными глазами, в которых по-прежнему горела бешеная злоба, окатил холодной волной сладкого ужаса и стремительно прыгнул… ну, почти прыгнул. В самый последний момент все-таки узнал, опомнился, остановился, а потому вместо тяжелого удара острейшими когтями меня только обдало горячим дыханием, что-то легко пощекотало кожу на левой руке и несильно толкнуло в живот.

Ойкнув от неожиданности, я неловко села и смущенно воззрилась на нависшую сверху усатую морду с бездонными черными глазами.

— Шр-р!

— Прости, я не хотела тебя напугать. Только пыталась сказать, чтобы ты не трогал ушастых. Не надо.

Ширра гневно зашипел и звучно клацнул зубами перед моим лицом.

— Ну и что? Все равно не надо. Я вообще не поняла, зачем ты вышел? Не хотел ведь соседей по Приграничью просвещать!

Он глухо заворчал, но меня и это не испугало.

— Да, дураки, кто спорит? — невозмутимо кивнула я на обомлевших остроухих. — Но им меня все равно не догнать. Чего ты переполошился? Зачем вмешался? Почему не остался в лесу? Думал, что эти криворукие и косоглазые растяпы сумеют меня достать? Глупости! Если бы не ты, уже сидела бы на том же месте, откуда ушла!

Черные глаза сердито сверкнули, а из горла вырвалось нечто уничижающее.

— Согласна, — кивнула я, краешком глаза следя за ошарашенным Патрулем, который все еще не мог прийти в себя настолько, что даже за оружием не потянулся. Иирово племя! Долго до них доходить-то будет?! Сколько еще мне ему зубы заговаривать?! — Конечно, ты прав: хамы и грубияны. Никакого понятия о мужском достоинстве. Но, согласись, я их все равно уела? Вон, как приголубила — до сих пор глаза квадратные! Может, пусть живут, а? Ну их, к лешему?

Ширра хищно покосился на эльфов и пренебрежительно фыркнул, но жуткая чернота из его радужек, к моему огромному облегчению, начала медленно пропадать. А взамен снова проступили мягкие золотистые точки зрачков, говорящие о том, что он немного успокоился. То есть, если продолжать в том же духе, вполне вероятно, что ушастые все-таки не окажутся разорванными на мелкие клочки.

Однако тигр не дал нам возможности развить успех: грозно рыкнув на Патруль, неожиданно быстро уткнулся мордой мне в шею, обнюхал, а потом, возбужденно сопя, вдруг нагло полез за ворот рубахи, настойчиво щекоча усами и выискивая что-то важное.

Потревоженная жемчужина недовольно уколола ладонь холодной иголкой.

— Да здесь твое сокровище, — негромко рассмеялась я, доставая наши амулеты и протягивая на ладони. — Вот он, на месте. Никуда не делся. Видишь?

Ширра придирчиво оглядел мою ношу, убедился, что его агатовый камушек в полном порядке, довольно фыркнул и потерся о мою щеку, а со стороны эльфов донесся еще один судорожный вздох, откровенно напоминающий жалобный всхлип. Я быстро покосилась и с неудовольствием убедилась, что эти жлобы нагло таращатся на мою мягко светящуюся красавицу, как на величайшее чудо этого мира, и, кажется, готовы прямо тут рухнуть в продолжительный обморок. Шиалл даже посерел, неверяще шаря глазами по тройному ряду колец серебряной цепочки, а на Беллри вообще стало больно смотреть — он самым натуральным образом задрожал, переводя испуганный взгляд с наших амулетов на мое лицо и обратно, а потом со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы и крепко зажмурился.

Ну вот, сейчас еще развопится…

Тигр задумчиво оглядел мою ладонь, где покоились два наших сокровища. Нерешительно оглянулся на остроухих, которые уже начали плавно сползать на землю и, мне показалось, даже впали в какой-то благоговейный трепет. Наконец, хмыкнул, озадаченно почесал левое ухо и, подхватив свой агат зубами, вполне осмысленно сжал челюсти.

Я на миг оторопела, испугавшись раздавшегося тихого хруста, но Ширра ничего не сломал — слегка сдавив амулет передними клыками, чуть помедлил, а потом аккуратно положил обратно. Правда уже не тем плоским осколком подозрительно правильной формы, а чем-то весьма необычным, новым — двумя небольшими овалами, слегка заостренными на краях и плотно соприкасающимися основаниями. Прежний камешек, как оказалось, просто разошелся двумя черными лепестками и так застыл, напоминая то ли раскрывшиеся ладони, то ли распахнутые крылья… мне понравилось, правда. Не знаю, что именно Ширра сделал, но теперь моя жемчужина будто сама по себе скользнула между этими ладошками и уютно устроилась, как-то по-особенному сверкнув и странно приклеившись.

Я даже приподняла и несильно тряхнула цепочку, чтобы в этом убедиться, но оказалась права: черные лепестки надежно обхватывали ее мягкими объятиями, а она, в свою очередь, милостиво позволила им это проделать. Так и застыли друг возле друга: бело-голубая красавица, испускающая снежное сияние, и угольно-черный камень, обнимающий ее со всех сторон заботливыми ладонями. На мой взгляд, вышло красиво.

Вдоволь налюбовавшись, я бесстрашно чмокнула усатую морду, взъерошила густую шерсть на опустившемся загривке. С нескрываемым удовольствием подметила, каким ярким золотом заблестели у Ширры глаза, и проворно убрала обновленный амулет за ворот. Ну вот, с одним делом разобрались. Надеюсь, мохнатый ворчун больше не будет сердиться? Никаких больше трупов поблизости не обнаружится? Потом быстро встала и выжидательно посмотрела на эльфов, ожидая от них любой пакости. Вплоть до того, что старый спектакль на тему оборотней повторится с точностью до последнего слова.

Однако нет — даже не пикнули, гады: так и стояли, ни живы ни мертвы, растеряно рассматривая меня и моего четвероногого друга.

Наткнувшись на их взгляды, Ширра раздраженно дернул хвостом, а я скептически приподняла бровь.

— У вас остались какие-то вопросы? Надеюсь, теперь не надо объяснить, чьи следы вы недавно видели?

Тяжелое молчание в ответ, за которым на все еще бледных лицах горели настоящим ужасом две пары отчаянно больших глаз.

— Мне воспринимать это, как согласие? — нахмурилась я. — И заверения в том, что с вашей стороны больше не будет попыток нашпиговать меня серебром? Или все оказалось без толку и мне надо готовиться к новым оскорблениям?

— Шр-р-р! — глухо рыкнул тигр, выпуская когти и тоже требуя ответа.

— Нет, — наконец, сглотнул Беллри. — Мы не знали, что ты… вы… вместе…

Ширра снова оскалился, явно намереваясь покончить с мнущимися в нерешительности эльфами самым некрасивым способом, но я успела вцепиться в черный загривок до того, как он сделал шаг вперед.

— Не надо, — беспокойно шепнула на ухо. — Вдруг они ядовитые? Вон, как позеленели… отравишься еще. Пусть живут, хамы, но с одним условием: чтобы ко мне больше не приближались.

Ширра недовольно фыркнул, однако рваться на волю перестал. Только проурчал что-то грозное и сердито шикнул на остроухих следопытов. Те, в свою очередь, немедленно поднялись, пропели в ответ что-то непонятное, но явно уважительное на своем загадочном языке, почтительно наклонили головы и, подобрав с земли обороненные луки, плавно отступили к Кеолу. Серыми тенями заползли за его спину, тяжко вздохнули и замерли неподвижными статуями, словно слившись с сосновыми стволами. Я озадаченно нахмурилась, чувствуя себя на перекрестье взглядов, но смысл этих странных манипуляций от меня коварно ускользнул. Ясно одно: о разумных тиграх ушастые отлично знают, неслабо их уважают и откровенно побаиваются. Более того, относятся с непонятным трепетом и чуть не благоговением — вон, оружие свое отложили и лапки кверху подняли, не смея перечить даже тогда, когда их едва не располосовали на ленты для украшений. Но, что еще более странно, так это то, что они, судя по всему, прекрасно поняли моего мохнатого спутника! А он, кажется, понял их — вон, как сверкнул глазищами, аж искры посыпались!

Жаль только, задать накопившиеся вопросы мне не удалось — за соседними кустами что-то провокационно зашуршало, выдавая присутствие сторонних наблюдателей, кто-то излишне шумно задышал, и я, оторвавшись от размышлений, укоризненно покачала головой.

— Яжек, тебе не стыдно? Вроде умный парень, а подсматриваешь, как дите малое.

Кусты смущенно раздвинулись, и оттуда выглянула сконфуженная физиономия.

— Так я… это… в смысле, мы…

— И много вас там? — обреченно вздохнула я, но нужда в уточнении уже пропала: следом за Яжеком на поляну, кряхтя и виновато роняя взгляды, выбрались оба брата-северянина, здоровяк Бугг, вооруженный увесистой дубиной, багровый от полученных тумаков Янек, следом неслышными тенями скользнули Веррис и Рогвос, а за ними…

У меня даже удивиться нормально не получилось, когда на поляну выбрался не только почтенный купец на пару с откровенно сконфуженным Велихом, но и… тяжкий вздох… странно спокойный Лех в весьма запыленной одежде. Вот ведь принесла нелегкая! Я-то понадеялась, он на охоту отправился или еще где пропал по делам (не зря его не было в лагере, когда вернулись эльфы), а он — легок на помине. Все такой же суровый, подтянутый, с цепким взглядом неулыбчивых глаз. Слегка прихрамывающий на одну ногу, но ничуть не кажущийся ослабленным. Быстро пробежался глазами по всем присутствующим, походя отметил предупреждающий прищур Ширры, изрядно потрепанных остроухих, откровенно встревоженных родичей, воинственно напыжившегося Яжека… и огорченно покачал головой.

— Что у вас опять случилось? Чего не поделили? Стоило мне всего на денек отлучиться, как вы уже по уши влипли.

Брегол неловко кашлянул, избегая смотреть в мою сторону, а остальные смущенно потупились, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Лех медленно обернулся и без всякого удивления кивнул:

— Здравствуй, Трис.

Я сухо кивнула.

— С тобой все в порядке?

— Вполне. Если не считать порванного рукава, конечно.

— Прости. Я был слишком далеко, чтобы вмешаться. Не успел их остановить, да и ты очень быстро сбежала… никак не ожидал, что Патруль наткнется на нас уже этим вечером. И совсем не думал обнаружить тебя поблизости.

— Где тебя вообще носило? — неожиданно проворчал в ответ Кеол, пряча свой меч и шумно отряхиваясь. — Два месяца — ни слуху, ни духу. Как в воду канул. Весь гнотт которую неделю дурью мается, совсем от рук отбились, обормоты. А тут как наткнулись на твои метки, так и вовсе с цепи сорвались — рванули навстречу с такой прытью, что я едва за ним поспел! И что мы видим? Караван на месте, тебя почти сутки нет, в соседних Луговцах — дым коромыслом и повсюду следы такой бойни, что я уже начал подумывать, не там ли ты сложил головушку! Такое впечатление, что у них семья вампиров порезвилась!

Лех задумчиво пожевал губами и ненароком коснулся рукояти меча.

— Нет. Просто оборотень. Но матерый, умный, здоровый… едва достал его на болоте.

— Тьфу! — сердито сплюнул Кеол. — Ты бы хоть предупреждал в следующий раз, когда снова надумаешь исчезнуть! Хорошо, Брегол о тебе случайно обмолвился, и мы вовремя сообразили, в чем дело. Правильно отвернули их от Луговцов, не то попали бы в самое пекло… ну, чего встал? Принимай своих орлов! Надоели до смерти! Особенно вон те, с ушами!

— Что, с норовом оказались?

— Не то слово!

— Шиалл, чем вы успели ему насолить?

Я тихо выпала в осадок, неожиданно сообразив, отчего Лех так сильно не походил на отца и добродушного брата, отчего так сухи всегда были его глаза и откуда веяло такой ненормальной подозрительностью. Патруль! Ииров гад! Да он же служит в Патруле!! Целый гнотт за собой водит, причем, судя по некоторым смущенным мордам, не первый год! И эльфов этих проклятых тоже! Не зря они тоже глазки поопускали! Не зря с несчастным видом ковыряют носками землю! Ох ты ж, демонова печенка… похоже, Брегол только по этой причине не страшится регулярно ходить в Приграничье с большим обозом — конечно, чего ему бояться, если при необходимости караван станет охранять от нечисти полноценный гнотт?! Видно, отписал сыну и попросил встретить, чтобы не было никаких неожиданностей. Как всегда. Только в этот раз Лех решил сделать больше, чем обычно — пошел с племяшом и братом издалека, специально для этого отлучившись отсюда на целых два месяца! Не хотел рисковать, когда на тракте стало так неспокойно, а теперь, значит, вернулся, по пути оставляя известные только Патрульным знаки. Почуяв неладное, заскочил в ту деревеньку, походя разобрался с бесчинствующим оборотнем и как раз успел застать самое главное — мой сумасшедший побег под ливнем эльфийских стрел и метательного серебра.

Мне захотелось крепко выругаться, потому что, наконец, все встало на свои места. И его бесконечные подозрения, и поразительная наблюдательность, и даже то, почему он так спокойно решился ехать со мной в одной повозке, хотя явно чувствовал себя неважно, а меня в то время вполне справедливо считал нелюдью… я-а-асно теперь, отчего Брегол ему так доверял. Понятно, почему попутчики считали его наиболее опытным и умелым, почему почти вся охрана на нем висела и от него же зависело принятие многих важных решений. Даже тогда, когда Шикс откровенно возражал. Вот и ножик с серебряной чеканкой у него очень вовремя оказался. И следил он за мной вовсе не из сентиментальных соображений. Про способности мои правильно подметил, про «работу неправедную» тоже быстро угадал. И по этой же причине так явно выделялся среди всех остальных, а сейчас очень живо напомнил мне Кеола при первой встрече. Те же холодные глаза, та же жесткость во взгляде, та же несгибаемая воля и подспудное ощущение угрозы. Что ж… не знала я, с кем довелось пару дней делить набитую тюками телегу. Не догадалась даже. Да поздно теперь сокрушаться. Как поздно сожалеть о случившемся. Значит, Патрульный?

Лех внимательно оглядел свой смешавшийся гнотт и властно кивнул.

— Итак, в чем дело? Крот, Рес? Шиалл? Беллри, что у тебя с лицом? Кеол, ты что с ними сделал? Совсем на себя не похожи.

— Я сделал?! — Кеол искренне возмутился. — У этого, вон, спроси! Который с усами! Чуть не порвал твоих увальней, чудовище! Еще бы чуть-чуть, и кончился бы твой гнотт! Причем весь! Со мной вместе!

Лех плавно обратил взор в сторону тигра.

— Ширра?

Тот бесшумно показал зубы и прижал уши к голове, настойчиво загораживая меня от Патрульных. Золотистые огоньки в его глазах поугасли, а кончик длинного хвоста снова принялся нервно гулять из стороны в сторону — кажется, присутствие Леха ему не очень нравилось. Пришлось снова намертво вцепиться в мягкую шерсть и тесно прижаться к мускулистому боку, чтобы не вздумал напасть. И Лех это заметил (внимательный, зараза!), после чего правильно расценил мое настороженное лицо, оскалившегося зверя, напряженных эльфов и понимающе хмыкнул.

— Вот оно что… Трис, за кого тебя приняли мои обормоты? За мавку? Летавицу?

— Оборотницу, — сухо просветила я его.

— Гм. Не самый худший вариант, согласись?

— Да уж. Могли и стрелу сразу пустить, да нет, поосторожничали. Сюда сперва привели, жлобы ушастые, да тут и вскрылось, что я не одна. Янек, ты где? Учти: попадешься мне на глаза — загрызу! Или Ширру попрошу, он не откажет.

Лех примиряюще улыбнулся, не пытаясь, впрочем, ко мне приблизиться.

— Да ладно, не пугай парня, он по жизни такой дурной. Но почему ты сразу не объяснила, что живая и настоящая?

— Да? Не уверена, что меня бы вообще послушали. Особенно после того, что было. Вот ты разве в первый день поверил?

— Поверил, Трис, — серьезно кивнул он. — Не сразу, но поверил: ты — не нежить и не оборотень.

— Вот спасибо! — наиграно обрадовалась я. — А то я все сомневалась! Но раз такое ведущий гнотта говорит, значит, так и есть! Только, боюсь, твои приятели даже сейчас в этом изрядно сомневаются!

Лех, глянув на своих людей, только усмехнулся: оба Патрульных так и не убрали руки от оружия, а Кеол выглядел готовым к любому повороту событий — настороженный, собранный, глаза так и зыркают по сторонам, ни на миг не упуская из виду нас с Ширрой. На суровом лице — недоверие пополам с опаской, подбородок упрямо вздернут, пальцы напряжены, того и гляди цапнут меч… и только остроухие взирали на происходящее отстраненно, потому что до сих пор не могли прийти в себя. Пораженные, потрясенные, растерянные и какие-то… убитые. Да, пожалуй, мое появление рядом с Ширрой раздавило заносчивых красавчиков вернее, чем даже его смертельно опасная злость.

Перехватив выразительные взгляды соратников, Лех понимающе кивнул.

— Рес, Крот, не удивляйтесь — Трис на самом деле не оборотень.

— Да? — довольно мрачно переспросил воин помоложе, не торопясь опускать руки. — Ты уверен?

— Конечно. Трис, может, не совсем человек в том смысле, в каком мы понимаем (эльфы сделали непроницаемые лица), она невероятна быстра, сильна, имеет отменную реакцию и весьма любопытное оружие, но можешь мне поверить — к нечисти не имеет никакого отношения. Хотя по первости я и сам, честно говоря, сомневался.

— Неужели? Что же заставило тебя передумать? — поддержал приятеля второй незнакомец, поименованный Кротом. Тот самый, постарше, с сединой на висках.

— У нее красная кровь.

Я аж поперхнулась от такого «доказательства».

— Конечно, красная! Какая же еще?!

— У истинных оборотней она черная, Трис, — спокойно пояснил Лех. — А у всех остальных и вовсе — слизь белесая. Ядовитая, кстати. И солнце они не переносят, в отличие от тебя. Кровью питаются и рядом с открытой раной ни за что не удержатся. А ты не раз такие раны перевязывала и не слишком горела желанием попробовать ее на вкус.

— Фу!

— Вот именно. А еще, в отличие от оборотней, ты не любишь луну.

Я несильно вздрогнула.

— Неправда. Я ее люблю.

— Ну, опасаешься, — поправился Лех, внимательно изучая мое лицо. — Это ведь неспроста, верно? Не отвечай, я и так это знаю — успел, знаешь ли, за тобой понаблюдать. Но еще я знаю то, что ты спасла жизнь мне и моей семье. Ни разу не попыталась причинить нам вред. Не сделала ничего такого, за что я мог бы тебя упрекнуть и даже…

Он странно поджал губы и вдруг быстро шагнул навстречу. Я инстинктивно попятилась, но Лех вдруг улыбнулся и, поняв мои опасения, попросил:

— Поверни-ка голову.

Признаться, я слегка растерялась, когда он бережно коснулся распустившихся волос. Затем что-то достал оттуда (на миг даже испугалась, что это окажется какой-нибудь вонючий клоп) и, повертев сильными пальцами, протянул небольшую пятиконечную звездочку, которую кто-то из местных умельцев с силой запустил мне в спину. Попасть-то попал, но слегка не рассчитал скорости, и она безнадежно запуталась в волосах, не причинив никакого вреда.

Я недолго повертела крохотный диск, мысленно отметила, что он очень остер и сделан из качественного сплава, в котором присутствовала немалая доля серебра. Запоздало поежилась, представив, что было бы, если бы я не неслась отсюда, как угорелая. Затем немного рассердилась. После чего предельно вежливо загнула острые края внутрь, чтобы никто не поранился, и, наконец, вернула Леху.

— Забери эту гадость.

Тот с легкой улыбкой кинул испорченную звездочку Ресу.

— Теперь понял?

— Да чего тут не понять? — проворчал молодой воин, возвращая диск в специальный кармашек на поясе. — Ясно, что серебра не боится. Значит, живая. Наша.

— Я пока что своя собственная, — не замедлила фыркнуть я, обнимая грозно заворчавшего тигра. — Может, когда-то это измениться, но очень и очень не скоро. Надеюсь, меня больше не будут никаким образом проверять? Я могу спать спокойно? Лех, твои ушастые друзья, случаем, не нагрянут ко мне ближайшей ночью, чтобы убедиться, что я действительно живая и горячая?

Эльфы, к моему удивлению, на двойное оскорбление даже не шелохнулись. Беллри вообще словно оглох и ослеп, будто я не проехалась в очередной раз по его дурным наклонностям. Только взглянул на нас с Ширрой как-то очень невесело и молча покачал головой. А Шиалл, неловко помявшись, тихо вздохнул:

— Нет. Никаких доказательств больше не требуется.

— Да что ты говоришь?! — не сдержавшись, съязвила я. — С чего это вы вдруг такие смирные стали? Только что проткнуть пытались, дрянью обзывали, гадостью всякой в спину кидались…

— Нам очень жаль, — отвел глаза эльф.

— Как же вы быстро меняете свое мнение!

— Мы были слепы. Пожалуйста, пойми нас и не держи зла.

— Размечтались! — фыркнула я. — Прямо сейчас обниматься кинусь и выражать восторг от долгожданной встречи! В другой раз, небось, и говорить бы со мной не стали — вы ж к людям хуже, чем к собакам иногда… а уж ко мне-то… у-у, гады! Если бы не Ширра, не стояли бы вы тут такие скромные и во всем согласные!

— Нет, — тихо отозвался Беллри. — Дело не в нем.

— Тогда в чем же?

— На самом деле… — остроухий прерывисто вздохнул. — В тебе.

— Ну-ну. Значит, вы только теперь разглядели мою неземную красоту? Осознали свой грех и страшно раскаиваетесь за безобразное поведение?!

Беллри вдруг быстро повернулся и посмотрел с такой невыносимой тоской, что у меня отвратительно засосало под ложечкой, а в груди неприятно похолодело. Все еще смертельно бледный, какой-то несчастный, измученный догадками, которые, судя по всему, стали едва ли не страшнее, чем встреча с разъяренным Ширрой. Казалось, и хочет что-то сказать, да отчего-то не может. Страстно желает подойти, но кто-то не пускает. Так, бывает, смотрят с плахи несчастные, обвиненные в королевской измене — умоляюще, остро, с неимоверной болью, полным осознанием своей вины и того, что им уже ничто не поможет. Так молча кричит душа от осознания страшной ошибки, так надвое разрывается сердце и стонет от боли пронзенная предательским клинком грудь. Так и он смотрел — пошатывающийся от ужаса, бледный и мокрый, почти умирающий.

Мне даже плохо стало от этого жутковатого взгляда, захотелось сбежать от него куда подальше, но не вышло: проигнорировав предупреждающие взгляды друзей, эльф уже подошел вплотную и добавил еще тише, упорно пряча потухшие глаза. Сказал слабо, почти беззвучно, на грани слуховых ощущений. Прошептал так легко, будто осенний ветер прошелестел по верхушкам деревьев. Но я все равно услышала:

— Тот, кто носит лунное серебро, не может быть нечистью. И оно испокон веков признает только одного хозяина, только ему одному отдает свою силу. Моей слепоте нет прощения. Бездумному легкомыслию нет оправдания. Я виноват и буду наказан за это. А ты… прости, госпожа, что не узнали сразу.

Он сделал еще один шаг навстречу и, опровергая все, что нам было известно о несносных ушастых гордецах, вдруг низко поклонился — ко всеобщему изумлению и моей искренней оторопи. Едва на колено не припал, но перехватил сердитый взгляд Ширры и вовремя одумался: просто склонил непокорную голову. Однако и этого хватило с лихвой, чтобы караванщики и остальной гнотт ошеломленно крякнули, вскинув брови до немыслимых высот, а мне стало совсем нехорошо. Но когда то же самое проделал непримиримый Шиалл, на поляне и вовсе воцарилась оглушительная тишина.

Все! Наверное, они сошли с ума! Повредились, столкнувшись с Ширрой! Спятили, иными словами! Причем оба сразу!

Пораженная происходящим до глубины души, я пугливо попятилась и неожиданно поняла, что теперь совсем нечего не понимаю, а этот мир в одной конкретно взятой точке отчего-то вдруг перевернулся с ног на голову.