Холодный пляж

Глава 11

В отделе царила гнетущая атмосфера. Ругался капитан Пещерник, роясь в шкафу: «Кто навел этот вселенский бардак? После вас, как после Мамая, – ничего не найти!» Грызла ногти лейтенант Елисеева, смотрела ясными, в чем-то даже бесстыжими глазами. Вздыхал с отсутствующим видом Голицын. Что-то писал на листе бумаги Аристов – видимо, заявление о досрочном выходе на пенсию. Укоризненно смотрел с флажка победителя социалистического соревнования Владимир Ильич Ленин: дескать, почему я с этими людьми?

– За водкой надо кого-нибудь послать, – предложил Пещерник. – Посидим после работы, простимся с карьерой…

– Можно подумать, другие раскроют это дело, – проворчал Аристов. – Так и повиснет на нас, будем пинки от начальства получать, трудиться без премий и выходных…

– Весело, весело встретим Новый год… – пропела Елисеева.

– Да тьфу на тебя, – ругнулся Аристов. – С вами точно пенсию не увижу. Эх, была у нас вера в волшебную палочку… – он выразительно покосился на майора и отвел глаза.

– Разрыв шаблона? – усмехнулся Андрей. – Печально признать, что в Москве работают такие же люди? Разве что работоспособности у них побольше, поскольку мозги не такие оплавленные.

– А ты не суди других, Андрей Николаевич, – вскинул голову Пещерник. – И тебя никто не осудит. Где был, что видел? Ты вроде не возвращался с нами с Тихой бухты?

Андрей рассказал. Народ начал просыпаться.

– Да ну, – недоверчиво сказал Голицын. – Мама с дочкой? Да это вообще фантастика. Хотя… – Он устремил в пространство становящийся осмысленным взор.

– На безрыбье сойдет и такая версия, – проанализировал услышанное Пещерник. – Что мы знаем, вообще, о бабах?

– О, это страшные существа, – встрепенулась Елисеева. – По себе знаю. Безжалостные, прут напролом. Сколько примеров было? Салтычиха, русские императрицы, утопившие Россию в крови, шпионка Мата Хари…

– А эта баба в Израиле? – оживился Голицын. – Как там ее? Голда Меир… Вот дурнущая бабища: с Америкой спелась, арабам жизни никакой не дает, да еще и на других соседей фыркает…

– Родилась, кстати, в Киеве, – сказала Елисеева. – Но я вам этого не говорила. Так вот, о бабах. Мне эти мама с дочкой тоже показались странными. Ну а что? Сами убили, сами вызвали милицию, такое тоже не редкость. Эх, жалко, отпечатки с колечка не снять, слишком ничтожна поверхность… То, что пропавшее колечко нашлось, – ничего странного. Поняли, что допустили промашку, исправили ситуацию. По крайней мере, такое возможно. Все три сережки отдать на экспертизу, проверить алиби. Если выяснится, что хоть однажды ночью они куда-то уезжали…

Полет фантазии прервал Шура Хижняк, ворвавшийся с горящими глазами в отдел. Похоже, из всего трудового коллектива работал только он.

– Ну что, товарищи, ищите таланты?

– Да, мы ищем таланты, – закивал Пещерник. – Только не говори…

– Нашел барыгу! – с ходу заявил Шура. – Это Гальян. Мой человечек шепнул по секрету: несколько раз за последние две недели Гальяну привозили награбленное добро, и он его брал – по завышенной, кстати, цене, поскольку шмотки фирменные, – а потом сбагривал по своим каналам для дальнейшего сбыта на сером рынке.

– Гальян? – оторопел Пещерник. – Ба, мой старый враг… Гальянов Михаил Давыдович, старый пройдоха, – объяснил он теряющемуся в догадках майору. – В молодые годы плотно работал с криминальными кругами, имел славу самого изворотливого сбытчика краденого. Дважды отпускали – улик не было. А вот в третий раз посадил-таки паршивца. Вроде исправился, честно отсидел, вернулся. Встречались как-то, пивка попили. Отошел он от дел, точно отошел. Возраст уже не тот, здоровье не казенное… Оттого мне и в голову не пришло этого персонажа разрабатывать…

– Мой человечек тоже удивился, – вставил Шура. – Всему миру известно, что Гальян отошел от дел. Никто и не тревожил старика, жил себе на пенсии. А мне еще шепнули, что к нему родственник погостить приехал – то ли младший сводный брат, то ли племянник. А у того биография – там клейма ставить негде. Вот я и подумал: может, склонил родственник Гальяна вспомнить, так сказать, боевую молодость? Его никто и подозревать не будет.

– И какого мы тут сидим? – капитан вскочил. – Живо брать этого старого козла! Аристов – к прокурору, он твой дружок, уламывай, как знаешь. А мы поедем, чтобы время не терять. Где он обитает?

– Да все там же. – Хижняк растерялся от таких скоростей. – Заовражный переулок, семнадцать. Он вроде дом свой перестраивал, теперь там вообще крепость.

– К черту! – гаркнул Пещерник. – Нет таких крепостей, чтобы мы не взяли! Голицын, организуй наряд, выезжаем через три минуты! Ты с нами, Андрей Николаевич? Или с бабами интереснее?

– Пожалуй, – кивнул Андрей. – Только… может, без помпы, по-тихому?

По-тихому не удалось, действовали по инструкции. Подвалили на трех машинах, с ревом сирен. Одна группа въехала в задний переулок, перекрыла путь к отступлению, остальные двинулись по фронту. Милиционеры были вооружены табельным оружием. Смысла стучаться не увидели, просто вынесли калитку, растеклись по двору перед крупным кирпичным строением. Переулок находился на краю городка – фактически за пределами жилой зоны. Несколько домовладений, закрытая куриная «ферма» – и скромный домик гражданина Гальянова площадью в пару сотен квадратных метров. «И на хрена он снова взялся за старое? – ворчал, присаживаясь за беседкой, Пещерник. – Жил бы как все – никто бы и не тронул. Почетный пенсионер, мать его за ногу…» То, что присели, было правильно. Из распахнутого окна жахнул выстрел! Тех, кто находился на открытом пространстве, будто веником смело. Только простреленная милицейская фуражка покатилась по двору.

– Гальян, ты охренел?! – проорал Пещерник. – Башкой тронулся?!

Из окна прозвучал дьявольский смех, снова бабахнуло – похоже, из охотничьей двустволки. Стрелял определенно не Гальян – видимо, родственник «с биографией». Покатилась по полу пустая бутылка, все понятно. Люди спрятались – благо было где. Помимо беседки были баня, грядки и даже зимний парник с облицованной кафелем кирпичной кладкой. Перебежал отчаянный сержант – хотел укрыться на крыльце в слепой зоне. В принципе, укрылся, но пришлось катиться колбаской, спасаясь от выстрела.

– Заходите, суки! – орал пьяный голос. – Я вас чаем угощу!

Милиционеры открыли дружный огонь по окну – били из всего табельного оружия, что имелось. Даже Шура Хижняк и Голицын усердствовали без меры. С обратной стороны беседки сидела Елисеева, ясно давала понять своим видом, что у войны не женское лицо. «Не убивать! – неистовствовал Пещерник. – Брать живым!» Судя по всему, это был не приказ, а рекомендация. Возникла пауза. Было слышно, как преступник в доме перезаряжает ружье. Выскочил в проем – оскаленный, с перекошенным ртом, но выстрелить не успел. Град свинца ударил по окну. Он пошатнулся, выпустил ружье, пропал из виду. С воплем «Не стрелять!» к окну устремился отчаянный милиционер, в прыжке перевалился через подоконник. «Чисто!» – прозвучало из дома. Послышался треск с обратной стороны – группа, что находилась сзади, выламывала дверь черного хода. Дружно бросились все, полезли на крыльцо. Выламывать не пришлось – милиционер, находившийся внутри, открыл двери. Стражи порядка растеклись по особняку, хлопая дверьми, топая по лестнице. Андрей тоже вошел, держа пистолет наготове. В комнате со смятой кроватью валялся у окна «бедный родственник» – практически голый, в семейных трусах в горошек, с ухмылкой на перекошенных губах. Он получил две пули в грудь. Убитому было лет сорок, и «биография», судя по обилию наколок, была обширной. В комнате пахло алкоголем, разбившаяся бутылка явно была не пустой. Все делали правильно – не стоило рисковать жизнями личного состава.

Дом обыскивали тщательно, заранее перекрыв все выходы. Хозяина нашли в шкафу в гардеробной комнате – за ворохом одежды на плечиках. Мужчина лет шестидесяти трясся от страха. По залысинам струились крупные капли пота. Оперативники собрались, с интересом разглядывали находку.

– Это не я… – шептал мужчина. – Я кричал Борьке, чтобы не вздумал стрелять, а он не слушал, шары залил… Как бы я его остановил?

– Значит, имелись грешки за душой, раз сразу палить начал, – хмыкнула Нина Витальевна.

– А кто из нас безгрешен? – философски заметил Пещерник. – Мы всё понимаем, Михаил Давыдович, в данной ситуации вы не могли повлиять на своего родственника, и следствие это учтет. Выходите, давайте руку, дался вам этот шкаф? Давайте, Михаил Давыдович, смелее, свои же люди, не обидим.

– Залетел ты, барыжник, на все деньги, – оскалился Голицын.

Гальянов уперся, как баран. Пришлось доставать – осторожно взяли под локти, перетащили. С человеком было что-то не так. Смертельная бледность покрывала упитанное лицо. Он театрально держался за сердце, тяжело дышал, глаза закатывались.

– Михаил Давыдович, а ну, не дури, – строго сказал Пещерник. – Будешь тут изображать умирающего… Эй, приятель, ты что нас пугаешь? А ну, прекращай…

Ноги у человека обмякли, он уже не мог стоять самостоятельно. Дыхание стопорилось. Это уже не было симуляцией! Его опустили на пол. Мертвецкая бледность расползалась по лицу, в приоткрытом рту образовалась пена. Андрей первым сообразил, что дело плохо. Нагнулся над умирающим.

– Эй, «Скорую» вызывайте, быстрее! Михаил Давыдович, облегчите душу, прошу вас, – зашептал он. – Кто вам привозил вещи – ну это, последние? Даже не кто, а от кого – вы должны это знать. Сделайте хорошее дело, Михаил Давыдович, прошу вас – и самому же станет легче…

Но тот уже не понимал, что ему говорили. Человека затрясло, потом он неожиданно застыл, глаза остались приоткрытыми, с нижней губы потекла пена. Андрей поднялся в расстроенных чувствах. Остальные растерянно молчали. «Скорая помощь», судя по всему, уже не требовалась.

– Умер… – сокрушенно выдохнула Нина Витальевна. – Вот же горе какое. Эх, Михаил Давыдович, и зачем вам это понадобилось?

– Слабоват оказался для этого дерьма, – презрительно поморщился Хижняк. – И зачем надо было возобновлять преступную деятельность? Ладно, чего расстраиваться, бог не фраер, шельму метит…

Действительно, зачем расстраиваться? Борьба с преступностью продолжается, все свои целы, двумя преступниками меньше. Андрей угрюмо смотрел в глаза Пещернику – ведь просил по-тихому, глядишь, и жив бы остался. Капитан смутился, отвел глаза.

На проработку связей Гальяна были брошены «лучшие» силы. Но что-то подсказывало, что преступники не дураки, светиться не будут. И явно работали через третьих лиц. Подполковник Мелентьев пребывал в подавленном расположении духа. «Странно, да, Андрей Николаевич? Работа кипит, результат за результатом, а задержание преступников как было чем-то несбыточным, так и остается». В какой-то момент Василия Федоровича осенило: нужно ловить преступника на живца! Найти дорогую машину (у него даже есть одна на примете – хозяин и не пикнет), посадить в нее сотрудников и кататься ночью по памятным местам. Не клюнут в первую ночь – продолжить. И так далее – до победного конца. Хоть что-то делать, а не высасывать из пальца видимость работы! С последним майор был согласен, а вот с самой идеей ловли на живца…

– Василий Федорович, думаете, все так просто? Имею смутное подозрение, что это работает не так…

– Имеет он, видите ли, смутное подозрение… – проворчал Мелентьев. – Хорошо, тогда рассказывай, как это работает.

– Пока не знаю, товарищ подполковник…

– Зато я знаю. Так, Пещерника ко мне! Пусть готовит операцию! Добровольцы есть?

Добровольцы, как ни странно, нашлись. Нина Витальевна побледнела, но подняла руку, как отличница. Голицын и Хижняк тоже не возражали. «Помирать, так с музыкой, – сумничал Шура. – Да и с Ниной Витальевной ночку провести – это же мечта любого опера!» «И покататься на приличной тачке, – добавил Голицын. – Когда еще удастся? И удастся ли с такими зарплатами и хронической привычкой жить честно?»

– Вижу, вы все уже решили, – мрачно констатировал Светлов. – В таком случае вызываюсь добровольцем. По крайней мере, на одну ночь. Но надо проработать опрос с прикрытием, связью, вооружением, с моментальной доставкой спецгруппы в нужную точку.

В половине седьмого вечера он заехал домой. Людмила расцвела, засуетилась, стала накрывать стол. Он поведал, немного смущаясь, что уезжает в «ночное». Поест – и обратно. А приехал лишь затем, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Девушка скисла:

– Ладно хоть помнишь обо мне…

– Как тебя забудешь? – усмехнулся Андрей. – Захочешь – не забудешь. Так, а ну не дуться. Утром перед работой ненадолго заеду.

– Завтра выходной, – напомнила Людмила.

– Вот поэтому и заеду. Ты не маленькая, понимаешь, чем мы заняты. Ничего опасного, не бойся, просто дежурство. А ты запри все окна, двери, никому не открывай, а если что, поднимай крик, чтобы услышали соседи. И на этой мажорной ноте…

Что-то часто он стал смущаться, оставаясь наедине с Людмилой. Это не нравилось. Он поспешил уехать, а отдалившись на сто метров, не удержался, посмотрел в зеркало. Проем калитки перекрыл тонкий девичий силуэт – девушка тоскливо смотрела ему вслед. Хорошо, хоть не стал рассказывать, что собирается провести ночь с женщиной…

Асфальтовая дорога уносилась под колеса. Летели в глаза выбоины, прочие неровности. В ближнем свете фар мелькали пыльные придорожные кусты, полосатые столбики, за которыми обрывалась пропасть. Справа тянулись скалы – какие-то облезлые, многослойные, поблескивающие прослойками минералов. «Волга» ГАЗ-24, добытая Мелентьевым, шла ровно, дефекты покрытия дорожного полотна преодолевала терпимо. Руль был тяжеловат, но и водитель не женщина. Представительница прекрасного пола сидела рядом, иногда он поглядывал в ее сторону. У Нины Витальевны был выразительный профиль, а когда она волновалась, черты лица еще больше обострялись. Несколько минут назад выехали из Паланги, направились к Сторожевому. Попался только один встречный автомобиль – прогремела «буханка», обдала пылью. Выехали на прямой участок – Андрей включил дальний свет. Озарилась округа – неласковая в темное время суток, какая-то ершистая, щетинистая. Дорога забирала вниз, пришлось убрать ногу с педали газа, придавить тормоз.

– Мы куда-то спешим? – покосилась Нина Витальевна.

– Тебе здесь нравится? – хмыкнул Андрей. – Нет, я, конечно, не трус…

– Но я боюсь, – вздохнула напарница. – Я тоже не верю, что нам повезет… если можно так выразиться, но немного не по себе, ты прав. Голицына надо было в багажник спрятать, – засмеялась она.

– И танк в качестве прицепа, – поддержал Светлов.

Дорога поворачивала, он убрал дальний свет, прижался на всякий случай к скале. Бог его ведает, что там – за поворотом. И чуть не уперлись в завал. Похоже, сошла осыпь, к счастью небольшая, завалило камнями часть полосы. Дорожные рабочие поставили ограждение, знак объезда и на этом успокоились. Напарница напрялась, но Андрей успел притормозить, аккуратно объехал препятствие. На встречной полосе кто-то нетерпеливо ждал, хищно мерцали фары. Плавно разъехались, Нина Витальевна обернулась. Встречная машина медленно проезжала опасный участок. Одиннадцать вечера, не все еще спали.

Через несколько минут проплыл указатель: четыре километра до Сторожевого. Так себе городок, меньше населения, чем в Паланге, меньше организованных туристов, зато больше «дезорганизованных», потому что береговая полоса в Сторожевом сильно изрезана и необычайно красива. Остаток пути до Сторожевого проехали за несколько минут. Основная дорога забирала вправо, где-то за кряжем сливалась с главной трассой. Поколебавшись, Андрей притормозил, свернул налево по указателю. Дорога спускалась вниз, зашуршал щебень под колесами. В город он не поехал, снова повернул направо, медленно потащился мимо приземистых затемненных строений. С ночными развлечениями в Советском Союзе было плохо. Вся сфера услуг, включая автозаправки, работала только днем. Впрочем, на маленькой местной АЗС еще теплилась жизнь. И даже работал магазин, хотя трудно представить, что там можно было купить. В мутном свете фонаря заправлялся старенький «Москвич». Наполнил бак, поехал своей дорогой.

– Наша машинка хочет кушать? – беспокойно шевельнулась Елисеева.

– В гараже сделали вид, будто нас заправили, – усмехнулся Андрей. – Так, для видимости, государственное обеспечение называется…

– То есть мы не просто жизнью рискуем, но и заправляемся на свои деньги? – возмутилась спутница.

– На мои деньги. Сиди спокойно, я заправлюсь и пройдусь.

– Талоны есть? – деловито осведомился неспящий заправщик.

– Нет, давай за деньги, – Андрей протянул купюру. – До Меркадии должно хватить.

Заправщик не возражал. Потекло в бензобак в меру очищенное «черное золото». Качество бензина в стране было, мягко говоря, не самым хорошим. Автомобили чихали, кашляли, забивались карбюраторы. Он заглянул в магазин. Представленный в мутном свете ассортимент был стандартным, в продаже имелись даже сигареты, только не было продавца. Его вызывать, видимо, следовало, как джинна из бутылки.

– Щас придет, – сказал заправщик.

– Может, вы продадите пачку сигарет?

– Даже не подумаю. – «Король бензоколонки» помотал головой: – Не могу оставить пост. Что начнется, если каждый станет заниматься не своим делом?

– Ты прав, дружище, – согласился Светлов. – Бардак начнется по всем фронтам.

Он снова проехал мимо спящих строений, свернул на щебень, а потом направо – к Меркадии через Палангу. Тянулась та же дорога, только в обратном направлении. Прошло минут сорок – трафик окончательно оборвался. Одинокая «Волга» катила по дороге, нависшей над пропастью. Впереди мерцали в низине редкие огоньки Паланги. Слева скалы расступились, образовалась второстепенная дорога – к заброшенному поселку и горным достопримечательностям. Он помнил, что она делала крюк и выходила на ту же трассу, но восточнее. Андрей, не задумываясь, свернул на второстепенную дорогу.

– Ты уверен? – поежилась Нина Витальевна. – Над обрывом уютнее было.

– Мы с тобой, как в анекдоте, – усмехнулся Андрей. – Ищем, где светлее, а не там, где потеряли. Не волнуйся, дадим круг и минут через двадцать вернемся на дорогу.

Сдвинулись скалы, машину затрясло. Сузился обзор, теперь он ограничивался полосой грунтовки и нависающими над ней махинами. Но вскоре пространство разомкнулось, справа зажурчала речушка, чуть дальше звук текущей воды усилился, превратился в шум водопада.

– Ты женат, майор? – спросила Елисеева.

– Бог миловал. – Андрей насторожился: – А что? Есть предложения?

Нина Витальевна засмеялась:

– Предложений нет, но теперь все понятно.

– Что понятно?

– Но ты же увез из отдела свидетельницу Ключевскую. А мы не слышали, чтобы ее отправили домой. Значит, она у тебя, где же еще? Походно-полевая жена, Андрей Николаевич? Совмещение приятного с полезным? Кстати, одобряю. А уж как наши парни одобряют, просто обзавидовались. Мол, Москва никогда свое не упустит, любят они работать в комфортных условиях…

– Во-первых, Нина Витальевна, не завидуй, – перебил Андрей. – Ты женщина привлекательная, с легкостью устроишь личную жизнь и даже сделаешь более привлекательными рабочие часы. Во-вторых, со свидетельницей Ключевской у меня ничего нет и быть не может. Пусть она хоть трижды совершеннолетняя – все равно не мой тип. Да и возраст не мой. Не знаю, зачем об этом тебе рассказываю…

– Лучше бы не рассказывал, – согласилась напарница. – Разочаровал ты меня, Андрей Николаевич. Но она ведь еще не уехала? – глазки Елисеевой хитро заблестели.

– Не уехала, – согласился Андрей. И добавил непонятно зачем (видимо, чтобы отстала): – И все у нас еще может случиться. Сама, так понимаю, личного счастья пока не обрела? – Он плавно вывернул руль. Дорога уходила вправо, вместо скал простирались каменные лабиринты, в свет фар попала желтая палатка очередных «дикарей». Видимо, любители альпинистского спорта – зачем еще жить в горах, если рядом море?

– Зачем мне личное счастье? – вздохнула Елисеева. – Главное – приносить радость окружающим, работать, работать и еще раз работать… Думаю, уеду из этого городка. Не в этом году, так в следующем. Море надоело, перспектив никаких. Двоюродная сестра живет в Краснодаре, работает в информационном центре тамошнего УВД. Зовет к себе, говорит, что выбьет мне теплое местечко с перспективой карьерного роста…

– Ну а что, хорошее дело, – поддержал Светлов. – Чем выше мы поднимаемся по служебной лестнице, тем больше приносим пользы людям. – И задумался: все ли правильно сказал? Напарница тоже задумалась.

«Волга» незаметно сделала петлю и вернулась на шоссе. В свете фар забрезжил выезд. Андрей притормозил, начал поворачивать. Знакомая дорога, пропасть за полосатыми столбами. Темнота сгустилась, уплотнились облака, закрыли луну. Андрей переключил передачу, прибавил скорость. Дорога уходила вправо, за скалу. Никого, пустая трасса. На дорогу вышел человек в форме автоинспектора, поднял жезл! Елисеева ахнула:

– Не останавливайся…

Вот тебе здрасьте. Не останавливаться? Тогда зачем они здесь? В горле пересохло, сердце забилось, как полковой барабан. Он резко нажал на педаль тормоза. Мужчина в форме сместился на обочину, чтобы его не задел автомобиль. Слева за скалой стояла легковая машина – возможно, с символикой ГАИ, но неточно. И там кто‐то шевелился, оторвался от капота. Двое! Может, настоящие гаишники? Машина остановилась, салон тряхнуло. Поскрипывала крошка под ногами – инспектор неторопливо приближался. Еще один возник справа, у двери, за которой сидела Елисеева.

– Что делать, Андрей Николаевич? – прошептала сотрудница.

– Оружие в руке?

– Да…

– Не свети пока, сунь между ног, дверь не открывай и ни в коем случае не выходи, пока я сам не выйду. Это могут быть и не наши преступники…

– Здравствуйте, гражданин, – глухо прозвучало снаружи. – Окно откройте, пожалуйста.

Андрей опустил стекло сантиметров на десять. Пистолет лежал под бедром – с патроном в стволе, но поставленный на предохранитель. Опустить флажок – дело нехитрое. Инспектор выглядел как настоящий – во всяком случае, в полумраке. Справа колебался еще один, нагнулся, включил фонарь, обозрел содержимое салона. Елисеева сидела ни жива ни мертва, щурилась от яркого света.

– Командир, мы что-то нарушили? – спросил Светлов.

Инспектор тоже включил фонарь, осмотрел суровый профиль водителя.

– Старший сержант Зиганшин, – козырнул гаишник. – Документы, пожалуйста, и на машину тоже.

Он точно видел, как гаишники переглянулись – быстро, поверх машины. И тот, что находился рядом, кивнул напарнику. Темно, а заметил, поскольку глаз набит.

– Послушай, командир, может, как-то решим? – начал ломаться Светлов. – Права есть, а вот на машину… Знакомый дал покататься, ведь не каждый день на такой красотке проехаться можно, да еще и безнаказанно… В натуре, командир, давай по-мирному, по-семейному, так сказать…

И снова эти двое переглянулись.

– Так, гражданин, выйдите из ма…

Андрей ударил дверью, не давая инспектору времени достать оружие. Служивый ахнул, отшатнулся. Светлов ударил снова, выскочил наружу. Выпрыгнула Елисеева с табельным в руке, звонко закричала:

– На землю! Уголовный розыск, стреляю без предупреждения! Ложись, сука!

Непонятно, что там происходило, можно только предполагать. Но вроде Елисеева контролировала ситуацию. Инспектор хрипло дышал в шаге от Светлова, согнулся пополам, пытался расстегнуть кобуру. Андрей ударил ладонью – чтобы просто оглушить. Парня завертело, он отшатнулся к скале, упал на спину.

– Лежать, не шевелиться, работает МУР!

И ведь не соврал. Трясущимися руками гаишник вынул из кобуры пистолет, отбросил. Попятился с поднятыми руками от капота второй – за ним шла Елисеева со стволом.

– На землю! – Гаишник рухнул рядом с товарищем.

– Мужики, вы что, охренели? – выдавил первый, пытаясь принять сидячую позу. – Что вы себе позволяете? Мы на службе!

– Заткнись, – процедил Светлов. – Представь, мы тоже. Так, оба документы достали и бросили мне под ноги.

– Мужики? – озадаченно сказала Елисеева и почесала висок мушкой пистолета. – Ты что, дружок, не видишь по ночам ни хрена?

– Такая уж судьба твоя, Нина Витальевна, – злобно хохотнул Андрей. – Ты и лошадь, ты и бык…

Он задумчиво освещал сидящих на земле инспекторов. Кажется, погорячились. Парни лет по тридцать, на бандитов не похожи, одеты по полной форме, а машина, стоящая в стороне, имела символику государственной автоинспекции. Гаишники, чертыхаясь, вытаскивали документы, бросали под ноги.

– Проводится операция по задержанию особо опасных преступников, – объяснил Светлов. – Вы, товарищи, как нельзя лучше соответствуете описанию.

– Да неужели, – фыркнул второй. – Ты, друг, с дуба рухнул? Шары протри – и готовься к неприятностям. Они начнутся уже утром. Отдельный батальон постовой дорожной службы, город Геленджик, сержанты Зиганшин и Хачатуров, работаем по усилению данного участка, приказ майора Румянцева.

Документы, просмотренные в свете фонаря, вопросов не вызвали. Знатно оконфузились.

– Ну что, мы встаем? – спросил Зиганшин.

– Полежи пока. Коллега, будьте любезны, свяжитесь по рации с дежурной частью, пусть уточнят у коллег из ГАИ, работает ли на данном участке данный экипаж. И как они вообще выглядят – эти Зиганшин и Хачатуров.

– Вот дурень-то, – проворчал второй. – Слышь, Артур, мы тут, оказывается, особо опасными преступлениями занимаемся. Да еще и машину гаишную свистнули.

– Воздержитесь от критики, – посоветовал Андрей. – А то имею полное право врезать еще раз.

Попискивала рация, шуршал эфир. Нина Витальевна связалась с отделом, стала докладывать о сложившейся ситуации. Слушая, как-то смутилась. Все совпало – фамилии, государственный номер транспортного средства. «А как они выглядят?» – не сдавалась Елисеева. В желудке уже клокотало. Андрей осветил угрюмые лица. Все, шабаш, Нина Витальевна отключила связь и бросила передатчик на сиденье.

– Ну, бывает, мужики, не обижайтесь. – Андрей еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. – На этой дороге орудует банда, шарят под вас, и вы не могли об этом не знать. А ты, Зиганшин, еще и выпрыгнул, как черт из табакерки, что мы должны были подумать? Разрешилось недоразумение?

Нина Витальевна как-то подозрительно подрагивала. Инспекторы, ворча под нос, поднялись, отряхнулись, стали рассовывать по местам документы и оружие.

– Ну, давайте, мужики, удачной службы, и больше не попадайтесь… – Он торопливо сел за руль, рядом пристроилась напарница, захлопнула дверь. Инспекторы угрюмо смотрели, как «Волга» срывается с места, уносится в ночную мглу.

До первого поворота ехали молча. Потом Нина Витальевна расхохоталась. Да так заразительно, что он тоже не удержался, начал тоненько хихикать, а потом уже загоготал в полный голос, вытирая слезы с глаз. Смеялись долго, чувствовали стыд, но все равно было весело.

– Ой, не могу, – вздрагивала Нина Витальевна. – Не повезло мужикам, под раздачу попали… А мы-то в чем виноваты? Действовали по инструкции, это же были форменные злодеи, верно?

– Верно, Нина Витальевна. – Он все еще вздрагивал. – Это очень забавно, согласен, но удручает рассогласованность наших действий. Наши ведомства не могут договориться между собой, ГАИ не оповестили, вот и возникают разного рода ситуации. Нам еще повезло, что обошлось. А могло закончиться драматично, я бы даже сказал, трагично…

Загремели выстрелы – самые настоящие! Били практически в упор, из двух стволов – откуда-то слева! Краем глаза он заметил, что скалы расступились, в трассу вклинивалась второстепенная дорога. Завизжала Нина Витальевна. Андрей машинально вывернул руль в одну, затем в другую сторону. Палили, не переставая. Разлетелось боковое зеркало, разбилось стекло – их засыпало осколками. Слава богу, что пуля прошла выше.

– Не останавливайся! – визжала Нина Витальевна.

Пули корежили левый борт, прошивали насквозь обшивку. Любая могла попасть. Не останавливаться было трудно. Пуля пробила колесо, превратив покрышку в лохмотья, заскрежетал по грунту диск. «Волга» опасно виляла, могла в любой момент вылететь на обочину. Пули продырявили капот. Жесткий удар – «Волга» протаранила ограничительный столб, подпрыгнула, шмякнулась обратно. Душераздирающе скрежетало под колесами. Руль заклинило – ни влево, ни вправо. Страшным голосом завыла Елисеева – что еще за предсмертные хрипы? Машина встала, не добравшись полутора метров до кромки обрыва. Стрельба прекратилась, видимо, преступники перезаряжали оружие.

– Жива? – крикнул Светлов.

– Ох, не знаю, Андрей Николаевич… – Спутница возилась, жалобно стонала, видимо, поранилась осколками стекла.

– Из машины! Да не высовываться! – Он распахнул дверь, выбрался наружу, прыжком добрался до капота, перекатился через него, чтобы не бегать в обход, скорчился с обратной стороны. Напарница уже была здесь, сидела на корточках, учащенно дышала. Все целы, просто невероятно! В этот момент и началась вторая серия! Преступники открыли беглый огонь. Стреляли из двух пистолетов Макаровых. Высовываться вряд ли стоило. Пули пробивали железо, рикошетили, выли. Андрей считал выстрелы, хотя бы примерно: в обойму от ПМ входит восемь патронов, а этих обойм у злодеев не может быть много. Напарница сидела, бросив пистолет, зажав уши. Оборвалась стрельба – вроде бы рано. Он начал привставать, приподнял голову над кузовом «Волги». Грохнули два выстрела – их-то он и ждал, и вовремя рухнул. Вот теперь можно. Вскочил, начал высаживать обойму в белый свет. Пот струился по глазам, толком ничего не видно. Через дорогу – скалы, груды булыжников у подножий, лента дороги, уводящая в горы. Поднялась Елисеева, тоже открыла огонь, выкрикивая при этом слова, нежелательные для печати. Молодец девчонка, есть, как видно, мужское начало… В них снова стреляли, он видел откуда – из-за камней, наваленных у примыкающей дороги. Но стреляли уже без огонька, редко, видимо, боеприпасы кончались. Андрей присел на корточки, вставил новую обойму, Нина Витальевна сделала то же самое. Опять стали палить, подбадривая себя криками. Смещались силуэты в темном пространстве, преступники отступали вдоль обочин. Просто тени, больше ничего…

– Прикрой, Нина Витальевна! – крикнул Светлов, выскакивая из-за капота. Произвел два выстрела, помчался зигзагами через дорогу. Напарница испугалась, крикнув в спину: «Куда понесло дурака?» Но стреляла, прикрывая, хорошо хоть, в него не попала. Он забежал за камни, высунулся. Ответного огня уже не было. Где-то далеко хрустели камни. Ушли, мать их! От отчаяния сводило лицевые мышцы. Он выпрыгнул на дорогу, побежал. Выпустил две пули вдогонку, запоздало сообразил, что в обойме уже кот наплакал, а новой обоймы нет. Еще и споткнулся, сильно ударившись коленом. Пока поднимался, ушли драгоценные секунды. Вокруг царила темнота, фонарик остался в машине. Где-то далеко завелась машина, взревел на низкой передаче двигатель. Куда бежать? Лоб расшибет в этой темени. Он стоял, напряженно вслушивался. Машина уехала. Ну что ж, оставалось утешаться тем, что обошлось. Прихрамывая, он вернулся на дорогу. Мимо места происшествия проехал «Запорожец». Водитель притормозил, потом испуганно надавил на газ, умчался на своей «инвалидке». Хорошая машина «Волга» превратилась в гору никчемного железа. Вот обрадуется-то подполковник Мелентьев. А за ним и владелец дорогой машины. А нечего выделяться из общего болота…

Нина Витальевна сидела в пыли, прислонившись к продырявленному борту. Двигатель заглох – видимо, навсегда. Из капота вился дымок, пахло горелым. Андрей невольно задумался: не часто ли стали происходить боевые действия? Ноги подкашивались, он сел рядом с девушкой.

– Ты в порядке, Елисеева?

– Ну, так, относительно… Слушай, а почему мы выжили? – она подняла голову.

– Не знаю, – честно признался Светлов. – Плохо, что ли? Иди-ка сюда, Елисеева, обниму тебя по-братски… – Он придвинулся, запустил руку ей за шею. Нина Витальевна со стоном уронила голову ему на плечо.

– Да уж, братишка, порезвились мы с тобой…

– Ночка удалась, – Андрей нервно засмеялся. Прислушался. Надрывалась милицейская сирена. Звук усилился, легковушка с мигалкой выскочила из-за поворота, подлетела к искалеченной «Волге».

– Ни с места! – одновременно выпрыгнули два знакомых персонажа, бросились в наступление с оружием наперевес.

– А, это вы, старики-разбойники… – устало вымолвил Светлов. – Долго вы что-то ехали. Преступники ушли – туда, – указал он подбородком. – Их двое, обстреляли нашу машину, скрылись на транспортном средстве. Давайте, парни, в погоню. Шансов мало, но они там, плутают по объездным дорогам. Можете не нервничать, патронов у них больше нет…

– Черт… Поехали, Хачатуров! – дернулся сержант. – Слушайте… а с вами все в порядке?

– Да идите уж, не теряйте время… Свяжитесь по рации со всеми постами, пусть задерживают все машины, где сидят двое пассажиров, потом разберемся… И в наш отдел там свистните, пусть заберут нас отсюда…

Гаишники побежали к машине. «Жигули» чихнули дымом, сдали назад, лихо развернулись и умчались в горы по второстепенной дороге.

– Ну все, теперь я спокоен за наше общее дело, – пробормотал Андрей.

– Да хрен-то там, – ворчливо отозвалась Нина Витальевна. – Никого они не поймают, а нам опять придется все начинать сначала…