Холодный пляж

Глава 7

Людмила надолго остановилась у стенда «Их разыскивает милиция», щурилась, всматриваясь в откровенно бандитские лица. Качество фотографий было неважное, на подобных снимках и себя не узнаешь. Внимание девушки привлек некто Евдокимов – знатный алиментщик, четвертый год скрывающийся от правосудия. 34 года, тяжелый взгляд, массивные надбровные дуги, в последний раз был замечен в окрестностях Магадана, где пытался устроиться в золотодобывающую артель.

– Вы серьезно, Людмила Геннадьевна? – теряя терпение, спросил Андрей. – Вы точно ничего не путаете?

По коридору ходили люди – в форме и без, прятали улыбки. Слухи и сплетни по отделению милицию разлетались, как по женской гимназии.

– Нет, не он, – отказалась от первоначальной идеи Людмила. – У этого глаза большие, выразительные – сразу видно, что добрый человек, а у того маленькие, такие злые…

Он схватил свидетельницу под руку и потащил в подвал, где находился архив местной милиции. Потеряли больше часа! Людмила перебирала пыльные папки, которые приносила сотрудница с пышной «химией» на голове, Андрей скучал, пряча глаза от ищущего взора сотрудницы архива, которой после развода явно требовался спутник жизни. На жертвенный алтарь он пока не рвался. Знакомых лиц в местном каталоге Людмила не выявила, что было печально – но предсказуемо. Получалось, что в поле зрения правоохранительных органов жестокий убийца не возникал. Это было странно. Впрочем, он мог возникнуть в этом поле в другом регионе, но здесь органы были бессильны. Пришлось бы год возить Людмилу по просторам огромной страны.

– Что-нибудь еще показать? – похожая на барашка сотрудница милиции в форме испытующе воззрилась на майора. Прозвучало недвусмысленно, даже Людмила забеспокоилась. Они ушли из архива, оставив сотрудницу скучать среди пыльных стеллажей.

В принципе, неплохо проводили день, если бы не постоянное чувство тревоги. Андрей вертелся как на иголках, озирался. Не меньше часа они ходили по центральным улицам городка, рисуя причудливую фигуру из прямых углов. Людмила взяла его под руку. Андрей напрягся. Девушка зашептала:

– Но так естественнее… Вы неправильно себя ведете. Любой на нас посмотрит и подумает, что нами что-то движет. Вернее, вами. Вы озабоченны и замороженны. Ведите себя естественно, мы отдыхающие, гуляем. А вы идете с таким выражением, будто хотите выхватить пистолет…

И эта студентка будет учить опера! Но в целом Людмила была права. Они шли по парку, где пенсионеры играли в шахматы, вышли на бульвар посреди Советской улицы. Светлов курил, а Людмила прилежно всматривалась в лица прохожих. «В сберкассе денег накопила – путевку на курорт купила!» – кричала труженица с плаката на стене Госбанка СССР. Труженица была счастливее всех, за ее спиной голубело море. Это было сущее издевательство! Кого они рассчитывали найти? Разве так проводятся следственно-розыскные мероприятия? Усиливались досада и раздражение. На уши подняты партийные, милицейские начальники, от местного ОВД требуют немедленных результатов, а он гуляет с девчонкой по городу!

В приморском парке было многолюдно. Работали детские аттракционы – качельки, паровозики. Визжала малышня – самая невыносимая категория населения: дети носились по дорожкам, бросались под ноги.

– У вас такое лицо, Андрей, будто под вами сейчас взорвется мина, – подметила Людмила. Она держала его руку – крепко, чтобы не вырвался. – Не любите детей?

– Люблю, – возразил майор. – Особенно тех детей, которые крепко спят. Мимо них можно смело с палкой пройти…

Людмила рассмеялась, у нее поднималось настроение.

Отстояли длинную очередь к мороженщице, купили по пломбиру. Людмила не забывала про основную задачу – ее взгляд скользил по лицам. Пломбир был вкусный, только безжалостно утекал сквозь пальцы. Андрей ругался, вытирал руки носовым платком, Людмила посмеивалась.

– Прокатимся на чертовом колесе? – предложила она, задирая голову. Аттракцион был приличный, возвышался над деревьями, как Годзилла над небоскребами.

– Отставить, – проворчал майор. – Мы здесь не для этого.

– Вы говорите, как мой отец, – подметила Людмила. – Он тоже любил это слово – «отставить», когда ему что-то не нравилось. Ладно, ладно, не хотите, как хотите. Чего тогда нервы мотаете? – Она схватила спутника за локоть и потащила подальше от аттракциона. Городской пляж прошли насквозь – вернее, Светлов полагал, что пройдут насквозь. Пляж состоял из двух зон – галечной и песчаной. Первая была цивилизованнее, вторая уютнее. Они медленно шли, хрустя галькой, разглядывая отдыхающих. Все шезлонги были заняты. Пустые места в прибрежной зоне тоже фактически отсутствовали. Полуголые люди лежали на ковриках, покрывалах, на спальных матрасах, имеющих на отдыхе двойное, если не тройное, назначение. Начинало палить солнце, но меньше народа не становилось. Отдыхающие подставляли солнцу бока разной степени прожарки, кто-то читал, другие ели, играли в карты. В прибрежных водах гомонила и брызгалась ребятня под надзирающим оком старших. Оборвался галечный пляж. На песчаном участке отдыхающих было меньше. Светлана разулась, пошлепала босиком. И как не уследил! Отвлекся, а когда обернулся, она уже была в купальнике – небесно-голубом, открытого типа, из тех, что постепенно входили в моду. Небольшие шортики, выразительная верхняя часть – все мило и зрелищно. У Людмилы была хорошая фигура, только какое ему дело до ее фигуры?! Он и ахнуть не успел, не то что проорать любимое слово ее отца, как Людмила лукаво улыбнулась, бросила под ноги Светлову свою сумочку.

– Посторожите, Андрей Николаевич! – попросила она и быстрее лани умчалась к морю. Оторопев, он смотрел, как она вбегает в воду, размашисто идет с поднятыми руками, преодолевая сопротивление воды, ложится, плывет. Удалялась растрепанная головка. Людмила отлично плавала – не прошло и минуты, как она достигла буйков. Светлов досадливо крякнул, пристроился на плоском камне, вросшем в песок, стал копаться в сигаретной пачке. Людмила теперь плыла вдоль берега – за буйки не заплывала. Вокруг нее вертелись подозрительные мужские головы. Андрей посмотрел на часы – время безжалостно отмеряло минуты и часы.

– Мужчина, раздевайтесь, уверена, вам есть что показать, – засмеялась сидящая неподалеку молодая женщина в закрытом полосатом купальнике.

Прыснула ее подруга, оторвав голову от пляжного полотенца. Становилось неуютно. Ох уж этот край непуганых невест… Он бросил что-то невразумительное, отвернулся. Дамы потеряли к нему интерес. К ним подошли знакомиться плечистые шахтеры с Донбасса, получившие путевки в здешний санаторий, – глубоко женатые, судя по лицам. Но на юге это не считалось, здесь верили на слово. Дамочки хихикали, проявляли интерес к накачанной отбойным молотком мускулатуре. Андрей поднялся, пошел к воде, начал жестикулировать. Людмила сжалилась, поплыла к берегу. Из воды выходила красиво, грациозно ступая, отбрасывая назад промокшие волосы, лукаво улыбаясь.

– Так, – сказал Светлов, – это что за праздник непослушания? У вас есть пять минут, чтобы высохнуть. Никакого душа. Надевайте платье, и пойдем работать. У меня есть право вам приказывать, Людмила Геннадьевна, – а вы обязаны подчиняться. И запомните, на меня не производят впечатления ваши модельные формы.

– Правда? – Людмила засмеялась, отобрала у майора платье с сумкой.

– Ну, хорошо, производят, – допустил Светлов. – Но даже не рассчитывайте меня смутить или еще что-то. Быстро же вы забыли про своих погибших друзей.

– Неправда, – отрезала девушка. – Я постоянно о них помню. То есть теперь не жить, да? Прикажете ходить как в воду опущенной, товарищ майор?

Она надулась и тащилась за ним, волоча по песку платье. На выходе с пляжной зоны оделась в кабинке, причесалась и немного повеселела. Они опять отправились в город, ходили по улицам. Страждущие горожане и гости города штурмовали пивной ларек, в который подвезли «Жигулевское». Собралась толпа – вполне достаточная, чтобы взять штурмом небольшой укрепрайон. «Граждане, не проходите мимо!» – зазывал на другой стороне дороги продавец лотерейных билетов. После выхода на экраны «Бриллиантовой руки» эти люди стали объектами шуток и явно заслуживали молока за вредность. На улице Южной, где проживали свидетели Куликовы, шла бойкая торговля – в булочной и винно-водочном за углом. Места притяжения народных масс были такие же, как и везде. Между улицами Южной и Толбухина работал колхозный рынок. Здесь было интереснее. От «излишков» продукции местных аграриев пестрело в глазах. Мясо и рыба лежали в холодильниках – на прилавках в такую погоду они бы протухли за час. Светлов медленно шел вдоль рядов. Людмила семенила за ним, как щенок на привязи. Она прижимала сумочку к груди – видимо, знала, что такое рынок. Андрей купил кулек черешни у жизнерадостного приезжего из напоенной коньяком Армении, сунул Людмиле. «А помыть?» – удивилась девушка. Пришлось мыть под струйкой из пожарного крана, а потом сооружать новый кулек.

– То есть мы уже ходим два часа и ты не видела ни одной знакомой физиономии? – резюмировал Светлов.

– Только одну знакомую физиономию, – отозвалась Людмила. – Владимир Меньшов, красавчик такой… – И расширила информацию в ответ на недоуменный взгляд: – Киноафишу проходили – новая лента «Человек на своем месте». А, нет, еще Вертинская там была и этот, как его…

– Джигарханян, – вздохнул Андрей.

– О товарищ майор, да вы меня поражаете, – удивилась Людмила. – А в остальном… знаете, я вообще ни одного знакомого лица не увидела. Я в этом городе никого не знаю, я еще позавчера даже не подозревала о его существовании.

За углом от колхозного рынка работал птичий рынок. Видимо, здесь тоже продавались излишки. Чирикали канарейки, скулили щенки, возились в тазиках ежики и черепахи. Из клетки грустно смотрел пестрый какаду – пожилой и мудрый.

– Сколько? – на всякий случай спросил Светлов.

– Даром, – ответствовал с тяжелым вздохом вислоусый продавец. – Пятнадцать рублей – разве деньги? От брата остался, говорящий, между прочим…

– Тебя посадят, а ты не воруй! – оживилась птичка. – Тебя посадят, а ты не воруй!

На улице Советской, между рестораном «Радуга» и местным универмагом, Андрей оставил машину. Сделали передышку, посидели в салоне. Светлов по рации связался с коллегами. Новостей не было, преступники не ловились.

– Как отдыхается, Андрей Николаевич? – ядовито осведомился Пещерник.

– А вы не обращайте на них внимания, – посоветовала Людмила. – Злые они.

– Ладно, гражданка Ключевская, – Андрей вздохнул. – Навестим напоследок универмаг, перекусим в буфете, потом решим, что делать дальше.

Городской универсальный магазин был внушительный, двухэтажный, к нему вела широкая лестница, которую Светлов мысленно окрестил «Потемкинской». Внизу располагались киоск Союзпечати, ремонт обуви, павильон «Соки-воды». У выхода из магазина стояли автоматы с газировкой – очевидно, для посетителей, потрясенных изобилием представленных товаров. К автоматам стояли целые три очереди.

– Андрей? – неуверенно произнесли в спину. – Андрей… Николаевич?

Светлов похолодел, медленно обернулся. Вашу мать! Вот какого, спрашивается? Поэтесса Инесса Петровна открыла рот от изумления. Видимо, приехала посетить универмаг. Одетая на этот раз довольно скромно – ничего экстравагантного, гротескного, неброские тона, разве что широкополая шляпка выбивалась из общего наряда. Инесса была одна. До сих пор носила траур по его отъезду? Честно говоря, о существовании этой женщины он уже забыл. С ней было хорошо, без нее… тоже неплохо. Ошарашенные, они смотрели друг на друга. Люди проходили мимо, огибали препятствия. Заинтересовалась Людмила, подняла на лоб солнцезащитные очки. Инесса окинула ее беглым взглядом – и снова уставилась на объект своего былого вожделения.

– Я точно не сплю? – Инесса сглотнула.

– Ну, ущипните меня, Инесса Петровна, – обреченно вздохнул Андрей. – Вернее, себя, меня-то зачем щипать?

– Подожди, – Инесса сморщила лоб и как-то постарела. – Я вчера, конечно, намешала в ресторане всякой дряни, но чтобы до такой «белочки»… Ты вроде уехал… Да, ты точно уехал! А теперь… вернулся? Нет, подожди… – мысли под шляпкой разбегались и противоречили одна другой. – Что‐то мне подсказывает, что ты просто никуда не уезжал…

– Так получилось, Инесса Петровна…

Ситуация действительно анекдотичная. Инесса Петровна чувствовала себя оскорбленной. Вот какого дьявола она приперлась из Меркадии в Палангу? Проинспектировать местный универмаг? Можно подумать, в нем есть что-то такое, чего нет в других универмагах!

– А это кто? – Инесса бросила небрежный взгляд на Людмилу. «Работа», – чуть не сорвалось с языка.

– Пойдем, дорогой, мы теряем время, – Людмила задрала нос, взяла его под руку и потянула к лестнице. В женской руке откуда-то образовалась сила.

– Дорогой? – ошарашенно произнесла в спину Инесса. – Прошло всего два дня – и уже «дорогой»?

Было дико неловко, но Людмила тащила его вверх. Андрей обернулся. Инесса стояла, словно пригвожденная к асфальту, безотрывно смотрела им вслед. Людмила втащила спутника в здание, и за ними захлопнулись тугие двери. «Дорогие женщины, – приятным голосом, но чересчур громко вещал динамик. – Сегодня в нашей секции женских товаров на втором этаже представлена большая коллекция кружевного белья. Спешите сделать подарки себе и своим близким!»

– Что это было, Андрей Николаевич? – В бормотании Людмилы прорезались ревнивые нотки. – Откуда вы знаете эту некрасивую пожилую женщину? У вас с ней что-то было?

– Да, было! – взорвался Андрей. – Точнее сказать, у нас с ней было все! У нас с ней был курортный роман, понимаете? Это известная поэтесса, живет в Ленинграде. И никакая она не страшная, не пожилая, а лишь немного старше меня! Почему я должен перед вами отчитываться, Людмила Геннадьевна? Я часто завожу отношения с женщинами, которые длятся недолго. А то, что связывает меня с вами, – это работа, поэтому забудьте свои глупости и делайте то, что должны… если не хотите ближайшую ночь провести в милиции.

Людмила скисла, а он уже пожалел о своем языке без костей.

– Ага, – вдруг оживилась девушка. – Значит, есть вероятность, что я проведу эту ночь не в милиции?

Теперь уже он тащил ее – наверх, на второй этаж. На первом было неуютно. На втором продавали одежду, обувь, товары мужской и женской гигиены. Магазины Советского Союза еще не окончательно опустели, но страшное слово «дефицит» входило в сознание. Из отдела мужской одежды вытягивалась длинная очередь. Видимо, что-то выкинули. В секции женского кружевного белья тоже наблюдался нездоровый ажиотаж.

– Вы нервничаете, Андрей Николаевич, – заметила Людмила. – Полагаете, ваша курортная любовь будет нас преследовать?

С лестницы на второй этаж поднимались посетители, привлеченные рекламой. Реклама – двигатель торговли, как считают в буржуазном мире, было бы только чем торговать… Они прошли мимо секций с одеждой, мимо буфета, где стояла очередь из нескольких человек. «Зачем сюда пришли? – мелькнула мысль. – Преступнику делать больше нечего – шарахаться по магазинам с убогим ассортиментом?» Он обернулся. На второй этаж поднялась Инесса Петровна, встала и озиралась. Об нее спотыкались граждане, бегущие за дефицитом, говорили все, что о ней думают. Поэтессе было плевать, ее взгляд скользил по людским головам. Андрей чуть не выругался. В чем проблема, Инесса Петровна? Роман закончен – забудьте. Он довольный, почему она – нет? Требовалась сатисфакция уязвленному самолюбию? Пока она их не видела. Обнаружила скучающего дежурного милиционера, бросилась к нему. А это еще зачем? Будут объявлять по радио? Разыскивается неверный мужчина… Вспомнился антисоветский анекдот. Мальчик пропал в большом универмаге, плачет. Милиционер его успокаивает: «Не переживай, малыш, сейчас объявим по радио, и твои родители вернутся». – «Объявите, пожалуйста, по Би-би-си, они другого радио не слушают».

– В буфет пройди, пожалуйста, – попросил Андрей. – Встань в очередь, пожуем. Я приду через несколько минут.

– Эй, вы куда, Андрей Николаевич? – заволновалась Людмила. – А, я, кажется, понимаю… Далась вам эта ведьма? Послушайте, я не хочу без вас…

– Так, разговорчики, – рассердился Светлов. – Жила без меня девятнадцать лет – еще пять минут проживешь. Быстро, говорю, в буфет, занять очередь и стоять.

Он убедился, что она уходит в нужном направлении, развернулся, зашагал к лестнице. Пустяк, это не имело значения, однако стоило объясниться. По-другому он не мог. Инесса Петровна стояла у секции с «новой коллекцией», кого-то высматривала. Такой расстроенной свою былую «возлюбленную» Андрей еще не видел. Не имел он права на такую подлость. Инесса повернула голову, вспыхнула. Он подошел, она задрала нос и подбоченилась, смотрела с легким презрением.

– Послушай, дорогая, все не так, как кажется. Я даже до машины не дошел – перехватили сотрудники милиции из Паланги. Ты могла бы это увидеть, если бы посмотрела в окно. Срочная работа, возвращение в Москву отменили. Ту особу, которую ты видела, – это тоже работа… Мне даже не за что извиняться перед тобой, Инесса.

– Ну, допустим. – Поэтесса не менялась в лице. – Но ты же знал, что я еще три дня проживу в Меркадии. Не мог приехать на ночь? Машина сломалась? Хотя, знаешь, ты прав. Отпуск закончен – возврата нет, человечество, смеясь, расстается со своим прошлым… – Ее накрашенные губы задрожали.

Он снова убеждался – за всей этой яркой аляповатой вывеской пряталась обычная баба! Та самая баба, что хочет простого личного счастья. А он дурак – но это и не новость.

– Поспеши, твоя работа идет, – надменно проговорила Инесса.

– В каком это смысле? – не понял он.

– В прямом. – Инесса смотрела ему за спину. – Уже подходит. Не может она без тебя, Светлов, вон как торопится…

Он резко обернулся. Людмила бежала и спотыкалась. Заметила майора, сменила курс.

– Так, Людмила Геннадьевна, – строго начал Светлов. – Я вам русским языком сказал находиться где?

– Да к черту ваш русский язык… – У Людмилы срывался голос. – Андрей Николаевич, он там, в буфете, я сама его видела… Он в очереди стоял передо мной, сигареты покупал…

– Подождите, Людмила Геннадьевна, не тараторьте. – Он начал растирать замороченную голову. – Вы о ком сейчас говорите?

– Андрей Николаевич, вы почему такой трудный? – взвизгнула Людмила, да так резко, что шарахнулся мужчина боксерского сложения, проходящий мимо. – Тот преступник, которого мы ищем… Я встала, а он тоже стоял, подошла его очередь, покупал сигареты… Я – сюда, он вроде не заметил, он вообще на меня не смотрел…

– Это не розыгрыш, Людмила Геннадьевна? – Он непростительно медлил, ведь Людмила та еще выдра, может и представление устроить.

– Господи, да там он… – По лицу Людмилы загуляли пятна.

Дошло, как до жирафа. Дыхание перехватило. Не может быть! Оторопела Инесса – неужто не врал? Куда подевался дежурный милиционер? Никогда их не найдешь, когда надо! Он побежал к буфету, расталкивая посетителей универмага. Что за броуновское движение, черт возьми! Людмила наступала на пятки, бормотала:

– Это точно он, Андрей Николаевич, я сама не поверила, оторопела, как дура… Хорошо, что он не смотрел в мою сторону… Протянул деньги буфетчице, попросил сигареты без фильтра. На этом месте я и стала выходить из очереди…

– Смотри, Людмила, во все глаза, он может быть здесь…

Сколько времени прошло? Пара минут? Да он давно уже ушел из буфета! Но навстречу не шел, Людмила бы заметила. Есть второй выход – в соседний зал… У входа в буфет он остановился, привел в порядок дыхание.

– Так, никуда не лезть, я пойду один. В чем он был?

– Ой, я не помню… Рожу его заметила, а все остальное просто перестало существовать… В чем-то сером, невзрачном, на рабочий комбинезон похоже…

Так мы еще и пролетарии? Людмила дико волновалась, прижимала к груди сумочку. Андрей отстранил ее, вошел в буфет, как обычный посетитель. Людмилу этот тип знает, а вот его, майора милиции… Да тоже знает, черт возьми, ведь ночью пытался проникнуть в дом! Не мог не знать, к кому лезет. А то, что лез именно этот персонаж, Андрей почти не сомневался. В очереди стояли несколько человек: две женщины – молодая и пожилая, пенсионер с палочкой, девочка-подросток. Паренек студенческого вида отсчитывал мелочь – дородная буфетчица смотрела на него с пренебрежением и наливала сок из стеклянной емкости. «Мне еще бутерброд с колбасой», – неуверенно попросил молодой человек. В самом деле, гулять так гулять! Здесь не было никого, похожего на жестокого убийцу! А на что он рассчитывал? Что убийца купит сигареты и снова встанет в очередь? Майор заскрипел зубами и быстро вышел из буфета.

– Ну что? – бросилась к нему Людмила. Все поняла по его лицу, побледнела еще больше. Навстречу он точно не шел – имелось представление, о каком примерно типаже идет речь. В следующем зале продавалась всякая мелочь – галантерея, бижутерия, туалетные принадлежности. Если зрение не подводило, из второго зала была отдельная лестница вниз. Он чертыхнулся. Вот так провал! Увидел наконец милиционера, знаком подозвал, сунул под нос корочки.

– Видишь девушку, сержант? Она свидетельница в важном деле. Стойте здесь и ни с места. Относись к ней уважительно, но никуда не отпускай, что бы она ни выдумала…

На помощь местных дежурных он даже не рассчитывал. У этой милиции даже оружия нет. А он хотя бы формой сверкать не будет. Людмила оторопела от такого вероломства, пацан с сержантскими погонами усердно кивал, а Светлова уже относило прочь. Вероятно, убийца ничего не понял, купил сигареты, пошел дальше по своим делам. Хоть бы так. Незачем его лишний раз настораживать. Он заставлял себя идти прогулочным шагом. Дважды прочесал зал, вглядываясь в лица посетителей, вышел на лестницу, спустился вниз, снова стал ходить от секции к секции. Вышел на улицу, закурил и после трех затяжек швырнул сигарету в урну. Чертыхнулся, бросился обратно. Искать свои «Жигули» с рацией – только время терять. Он вторгся в кабинет администратора, заприметив табличку, сунул корочки в лицо строгой даме, снял телефонную трубку и сделал знак, чтобы вышла. Дама вспыхнула: она здесь важное и ответственное лицо! Но всмотрелась в темный лик милиционера и предпочла подчиниться. Трубку снял зевающий Аристов. «Живо! – прокричал Андрей. – Сан Саныч, не спать, всех в ружье!» Лаконично обрисовал ситуацию. Нужно оцепить квартал вокруг универмага. Приметы преступника самые общие, но кое-что есть. И никакого привлечения внимания – не нужны массы людей в форме, машины с характерными для милиции опознавательными знаками. Всех подозрительных забирать в отделение, потом разберемся.

Он вернулся на второй этаж. Милиционер с Людмилой топтались у буфета. Андрей поблагодарил сержанта за службу, отпустил с миром. Людмила все прекрасно понимала, угрюмо смотрела: дескать, я старалась, а он…

– Пошли в буфет, – буркнул он. – Идешь за мной, вперед не лезешь, ничего не спрашиваешь, но от меня ни на шаг. Доступно объясняю?

– Так точно, товарищ майор, – прошептала Людмила. – Я за тобою следую тенью…

Он вошел в буфет и громко объявил, поднимая удостоверение:

– Граждане, прошу простить за временные неудобства, но буфет закрывается. Технический перерыв десять минут. Погуляйте где-нибудь.

– Э, че, в натуре… – начал возмущаться товарищ с опухшим похмельным лицом. Полная гражданка, стоящая рядом, возможно жена мужчины, пихнула его локтем. Смертельно побледнела дородная буфетчица, пухлое лицо которой стало каким-то жалобным, просящим. Она машинально бросила взгляд под прилавок, что-то задвинула там ногой. «С такими людьми коммунизм не построишь», – мысленно посетовал Андрей. Он обошел витрину и обнаружил за стеллажами дверь в кулуары. Буфетчица подрагивающими руками прилаживала табличку «Технический перерыв». Народ, приглушенно возмущаясь, расходился. За дверью был короткий коридор, несколько стульев.

– Прошу вас, сударыня, – майор смотрел прохладно, говорил сухо. Буфетчица шмыгнула через порог. Андрей и Людмила вошли следом. – Присаживайтесь, любезная.

– Послушайте, я не понимаю, с чем это связано… – потея от страха, забормотала буфетчица. – К нам уже приходили на прошлой неделе, все документы были в порядке, отчетность – прозрачная, нас заверили, что в этом месяце проверок больше не будет, Иван Петрович лично обо всем договорился, поговорите с ним…

– А кто вам сказал, что я из ОБХСС? – Андрей улыбнулся с прохладцей. – Уголовный розыск.

Пухлое лицо вытянулось от изумления. Благоразумно помалкивала Людмила.

– Но если вы нам не поможете, сударыня, роковую встречу с сотрудниками ОБХСС я вам гарантирую.

– Да, конечно, конечно, – зачастила буфетчица. – Все, чем могу…

– Десять минут назад у вас покупал сигареты без фильтра мужчина. Небритый…

– Да нет, Андрей Николаевич, как раз сегодня он побрился, – сказала Людмила. – Я это точно заметила…

– Ну, хорошо, – поморщился Светлов, – пусть бритый… Да какая разница, гражданка? Думаю, не так уж много мужчин за последние десять минут покупали у вас сигареты без фильтра…

– Витька, что ли? – шумно выдохнула буфетчица. – Так бы сразу и сказали, а то ходите вокруг да около.

Андрей воззрился на буфетчицу с открытым ртом. Не может быть так просто. Или… может?

– Он такой… – начала изображать руками женщина, – ну, рост обычный, сам ничего такой, мышца накачана, глазки мелкие…

– Это он, – подтвердила Людмила.

– Отлично, – кивнул Андрей. – Дальше, мадам. Что за Витька, как фамилия, чем занимается и где обитает?

– Да я не знаю, – буфетчица немного обеспокоенно пожала плечами. – Вроде в ЖЭКе каком-то трудится – то ли электриком, то ли сантехником… точно не скажу.

– Так, гражданка, – Андрей грозно нахмурился. – Мне позвонить в ОБХСС? Или для начала вызвать вас повесткой?

– Да не знаю я! – занервничала свидетельница. – Могу я чего-то не знать? Неужто не сказала бы, кабы знала? Кто он мне, этот Витька? Муж, сват, брат? Да я вообще про него ничего не знаю…

– Но имя все-таки знаете.

– Так это Федька Копылов как-то в разговоре упомянул, сказал, что он с ним в жилконторе одной когда-то вместе трудился… Точно! – осенило королеву прилавка. – У Федьки спросите, это наш грузчик, они иногда курят вместе!

– Подробнее, мадам, подробнее. Что за Федька, где его искать?

На выходе из буфета он столкнулся с Голицыным и Хижняком. Парни тяжело дышали – запыхались.

– Вот вы где, – выдохнул Шура. – А мы уже все обсмотрели… Ставьте задачу, Андрей Николаевич, мы ни хрена не знаем, что делать.

– Так, Голицын, берешь в охапку Людмилу Геннадьевну и отвозишь в отдел. Чтобы сидела и носа не высовывала. Тут же – причем бегом – выясняешь все, что известно о некоем Федоре Копылове, сейчас он работает грузчиком в этом универмаге. Сидел ли, за что… ну, не мне тебя учить. Далее свяжемся по рации или телефону.

– Но, Андрей Николаевич… – вполне предсказуемо заныла Людмила.

Он оборвал:

– Молчать. Выполняйте. Хижняк, за мной.

На складе царили тишина и покой. Грузики курили, выполнив нужный объем работы. Кладовщица при виде милицейских удостоверений пошла зелеными пятнами (аллергия, что ли, у всех?), но, узнав цель визита, успокоилась.

– Да вон он сидит, анекдоты, как всегда, травит. Видите? Чубатый такой, смешливый.

– Что можете о нем сказать?

– Да нормальный он вроде, – пожала плечами кладовщица. – Второй год у нас грузчиком работает, до этого электриком в жилконторе трудился. Комсомолец, молодая семья, жена в следующем месяце рожает…

– Позовите его в свою каморку. Да так, чтобы ничего не заподозрил.

– Федька, сюда иди! – гаркнула кладовщица. – Расписаться надо в ведомости на матпомощь!

– Что, Ивановна, деньжат мне выделяют? – радостно вопросил вихрастый парень, переступая порог. Смутился, обнаружив двух незнакомых мужчин, да еще с корочками. Хижняк ненавязчиво перекрыл дорогу, встал, скрестив руки на груди. Впрочем, тягу к побегу Копылов не выказывал. Но как-то погрустнел, сник.

– Пошутила Зоя Ивановна, – объяснил Андрей. – Злая шутка, согласен. Деньги бы тебе не помешали, да, Копылов?

– Еще как бы не помешали, – проворчал парень. – В прошлом месяце еще нормально платили, а теперь урезать стали. Зачем нам, дескать, деньги? А у меня супруга, между прочим, скоро рожает, кроватку покупать надо? Надо. Всякие там игрушки, пеленки, распашонки – надо? Тоже надо. А вам-то чего надо?

– Про Витьку расскажи. Он же кореш твой.

Федор не сразу сообразил, о ком речь. При этом вел себя вполне естественно. Андрей внимательно наблюдал за его лицом.

– Да какой он мне кореш, – отмахнулся Федор. – Так, шапочный знакомый. Раньше в ЖЭКе на Калинина работали: я электриком, а он сантехником. Даже тогда не водили дружбу – курили вместе, прикрывали друг дружку, когда отлучиться требовалось. Не больно-то он разговорчивый, молчит в основном, слушает. Да и взгляд у него бывает уж больно неприятный. Но помог мне однажды – клиент бухой попался, в драку кинулся. Так Витька его быстро ушатал и уму-разуму научил. Так что благодарен я Витьке… А потом начальство в ЖЭКе сменилось, работать стало невозможно, так он уволился, да и я за ним. Он в ЖЭУ на Кропоткина устроился, я в универмаг подался. Сперва электриком работал, да однажды шарахнуло душевно – пробой случился, а я полез, не разобравшись. Так даже ваши приезжали, выясняли, Акимыча потом уволили – ответственного за технику безопасности… На хрена мне такие страсти? Еле жив остался. В общем, временно перевелся в грузчики…

– Как фамилия Витьки?

– Так это… – Копылов задумался. – Кравцов.

– Где живет?

– Да хрен его знает. Да нет, правда, граждане милиционеры, не знаю. Чего мне врать, если это легко проверяется? Мне с Витькой детей не крестить. Раньше-то не знал, а сейчас и подавно не знаю. Мне оно надо? А то, что на Кропоткина устроился, – так сам рассказал, когда случайно встретились…

– А сегодня случайно не встречались?

– Встречались, – удивился Копылов. – Ну, как встречались. Мы на улице мебель разгружали – эта хреновина шестиколесная въехать в здание не может; так он мимо проходил, помахали друг дружке…

– Семья у него есть?

– Не-а, – помотал головой грузчик. – Бобылем живет.

– Витька сидел?

Вопрос поставил собеседника в тупик:

– А хрен его знает, товарищ начальник. Об этом он даже не заикался. Думаю, нет, я бы сразу понял… Постой-ка минутку. – Федька задумался. – Говорил он что-то про зону, но вроде не в том смысле, что сидел, а наоборот… работал там или что-то в этом роде. На зоне ведь тоже сантехники нужны? Кажется, Пермский край упоминал, мол, холодно там на севере зимой… Нет, не уверен, врать не буду, давно это было. Мне, по правде, по хрен, что там у Витьки с биографией… Натворил чего?

– Разбираемся. Сам-то не сидел?

– А что, по мне похоже? – развеселился Федька. – Не, начальники, не мое это, не сидел и не собираюсь. Хотя от сумы и тюрьмы, как говорится…

– Ага, – закивал Шура Хижняк. – Не зарекайся. Всяко жизнь повернуться может. Например, соврал нам сегодня – а срок уже завтра, и вперед – с котомкой через тундру…

– Да вы что? – оскорбился Копылов. – Я вам и словечка не соврал, как можно? У меня вон потомство в семье ожидается, на хрен мне за этого бирюка впрягаться?

Добежали до машины, стоящей в соседнем квартале, перекурили на скорую руку. Просыпался охотничий азарт – незаменимая штука в сыскном деле. Оживилась неповоротливая рация, пристроенная на заднем сиденье. Докладывал Голицын: баба пристроена в хорошие руки; артачилась, правда, кричала, словно ее в подвал на расстрел ведут… На Федьку Копылова ничего нет. Добропорядочный советский гражданин, пример для подражания. Даже по нежным годам не залетал ни разу – отсутствует данная фамилия в архивных материалах.

– Подкидываю новую фамилию, – сказал Андрей, – Виктор Кравцов. Отчества не знаю. Возраст тридцать пять – сорок пять лет. Основная примета – близко посаженные глаза. Возможно, проживал в Пермском крае. Собрать все, что на него есть, причем быстро. Но это не тебе, Арсений, передай эту работу Аристову, а сам ноги в руки и дуй сюда. Бери с собой Пещерника, Нину Витальевну, кого там еще…

– Да больше некого, – озадачился Голицын. – Отдел не резиновый. Хорошо, мы сейчас водителя озадачим, пусть «РАФ» выводит.

Неторопливая была милиция в южных областях Советского Союза, очень неторопливая…

– Оружие есть? – покосился Андрей на сидящего рядом оперативника.

– Обижаешь, начальник, – запыхтел Шура. – Что бы и пиджак в такую жару таскал? Тебе тоже оружие выдадут, не волнуйся, Андрей Николаевич.

– Не волноваться? – усмехнулся Светлов. – Хорошо, боец, не буду волноваться… Ну что, выдвигаемся на улицу имени знаменитого анархиста?

– Какого еще анархиста? – не понял Хижняк.

– Ну так князь Кропоткин у нас кто? – удивился Андрей. Встретил непонимающий взгляд. – Понятно, уроки истории мы в школе прогуливали. Князь Кропоткин Петр Алексеевич – никакой не большевик, Шура, а видный деятель анархистского движения. Но, в принципе, революционер, близкий по духу человек. Ну, заблуждался в историческом плане, с кем не бывает…

Улица Кропоткина находилась в восточной части городка – возможно, самая короткая улица в Паланге, связывала восточные оконечности улиц Южной и Толбухина. Здесь было много зелени, пирамидальных тополей. Во дворах пестрели цветочные клумбы. ЖЭУ, обслуживающий данный район, находился за решетчатой оградой рядом с шумным детским садиком.

– Может, не стоит его вот так брать? – засомневался Шура. – Чему детей научим?

Андрей колебался. Машина стояла за оградой, под сенью деревьев. Калитка рядом, добежать – секундное дело. На улице перед участком курили слесари в робах. Из открытого окна доносился грозный рык: начальница отчитывала учетчицу, не владеющую азами арифметики.

– А если его там нет? – засомневался Хижняк. – А его там точно нет, чую. Расскажут коллеги, что им милиция интересовалась, – спугнем злодея. Ждать надо. Если он там, то выйдет. Или с вызова вернется, тогда мы его тепленького…

– Сомневаюсь, Шура, – скривился Светлов. – Что он делал в универмаге посреди рабочего дня? За куревом забежал? Больше некуда? От той точки до этой две версты, он явно не на работе. Возможно, мы его уже спугнули…

Подъехал «РАФ», встал за бойлерной будкой. Высадился десант – Пещерник, Голицын и неотразимая Нина Витальевна в платье цвета «в горошек» направились к коллегам.

– Колеблемся, товарищи? – криво усмехнулся Пещерник. – И правильно делаем. На Кравцова нет ничего. Есть его однофамилец, но мужик уже на пенсии после нескольких отсидок, бывший катала, мошенничал с рублями в период денежной реформы – в общем, не наш клиент. Все, на что мы опираемся, – это показания твоей подопечной, Андрей Николаевич, а это, как бы выразиться…

– Комедия, – подсказала Нина Витальевна и очаровательно улыбнулась. Здесь она выглядела совсем иначе, чем в душном кабинете, – распрямились плечи, образовалась грация, платье плавно облегало изгибы фигуры, практически не оставляя шансов воображению. В дамской сумочке, висящей на плече, очевидно, покоился заряженный табельный пистолет.

– Ну, отчего же, – пожал плечами Светлов. – Я ей верю. Людмила Геннадьевна, как выясняется, особа неглупая и наблюдательная. Кравцов – именно тот, кто нам нужен. Закавыка в том, что его может не быть на работе. Ладно, не будем терять время…

– Есть встречное предложение, Андрей Николаевич, – проворковала Елисеева. – Вы посидите, а я без шума и копоти все выясню. Или я не женщина?

Не успели возразить, как Нина Витальевна миновала калитку и двинулась по дорожке к участку. Засмотрелись все – особенно слесари, которые снова курили на крыльце. Нина Витальевна остановилась, стала с ними общаться. Сантехники улыбались, да и Нина Витальевна не грустила: источала улыбки, бросала томные взгляды. «А что, нормальный оперативник, – размышлял Андрей. – Как преступник в классических детективах – из тех, на кого не подумаешь». Нина Витальевна прошла в здание, сантехники, вытягивая шеи, проводили ее взглядами. Потянулись долгие минуты ожидания. Участок жил и работал, входили и выходили люди, но никого, похожего на Кравцова, среди них не было.

– Одуреть, – сказала, вернувшись, Нина Витальевна (все облегченно вздохнули). – Я встретила двух сказочных персонажей. Трезвый сантехник и вежливая паспортистка. Здесь, оказывается, и паспортный стол есть, а также касса ЖЭУ – вход с торца здания. Сантехник был настолько любезен, что предложил мне бесплатно починить все краны в доме, а также пригласил на свидание…

– Эту часть мы опустим, – проворчал Пещерник.

– Ладно, – покладисто согласилась Елисеева. – Он, кстати, передовик здешнего производства, а также победитель социалистического соревнования… Ладно, переходим к другим новостям. Витька Кравцов здесь действительно работает сантехником, но на работу сегодня не вышел, поскольку имеет право – у него отгул. Я представилась недовольной клиенткой, которой плохо починили туалетный бачок.

– Только время потеряли, – проворчал Андрей. – Придется возвращаться, Нина Витальевна, и выяснять его адрес.

– Улица Толбухина, 4/1, квартира 34, – охотно отозвалась Елисеева. – В ЖЭУ адрес давать не хотели, я и не настаивала. Обратилась в паспортный стол, пришлось, правда, засветить удостоверение…

– Нинок. Ты бы с этого и начинала, – крякнул Пещерник. – По коням, товарищи офицеры?