Homo magicus. Искусники киберозоя

Дикий лес

Покидая кабину, они прихватили с собой чемоданы с вещами (неужели устав предполагал такие происшествия?), одели куртки-рюкзаки, с карманами, в которых лежали пакеты с едой, бластеры и запасные батареи.

В лесу стоял обычных лесной гам. Шелестела листва, наперебой галдели, щебетали и свистели птицы. Похоже было на начало лета. На этой долготе как раз начиналось утро, солнце уже начало разгонять легкий утренний туман, струящийся между деревьями. Алекс заметил:

— Мы не определили местную дату. Как-то легче было бы знать, какое сегодня число, да и время не помешало бы.

— Ну это мы по солнышку сделаем, — отозвался Джон.

Алекс усмехнулся.

— Без магнитного компаса? Или ты надеешься на показания навигационного спутника?

Джон молча поставил на траву свой чемодан и повернулся в сторону мобиля. Тот тихо дымил. Из-под лопнувшей обшивки отчетливо слышался треск электрических разрядов.

— Может быть какие-то приборы снять? — он сделал шаг к аппарату.

— Не вздумай приближаться, здесь может не быть спасателей и реанимационной палаты. — предостерег Оливо.

Джон раздраженно передернул плечами. Алекс всегда был прав и всегда учил его, как надо жить. От его занудства можно было получить аллергию.

Именно в этот момент внутри аппарата раздался легкий взрыв, кусок обшивки отлетел, а из открывшегося отверстия повалил черный дым.

— Ну его к черту, Джон. Лучше отойдем подальше. — Алекс нервничал. От своего приятеля он мог ожидать чего угодно, и только облегченно вздохнул, когда тот с ним согласился.

Они покинули дымящийся мобиль и направились к стене деревьев, выстроившихся, как на параде. Джон заметил в лесу какое-то подобие дороги и указал Алексу на нее. Он считал, что она приведет их к человеческому жилью. Дорога даже была чем-то мощеной, возможно несколько веков назад. Сквозь булыжник обильно проросла трава, почти полностью скрывая его. Алекс бодро двинулся вперед, но внезапно завопил и отпрыгнул, как будто его ужалила змея.

Джон моментально выхватил бластер, но Алекс жестом остановил его и уселся на землю, вынув из кармашка пластырь. Он приглашающе махнул рукой:

— Подойди сюда, только осторожно. Смотри…

Между камнями пробивался темно-зеленый росток, напоминающий обычный дикий злак. Веничек с метелкой был сломан ботинком, а из оставшейся части стебля торчала окровавленная стальная спица.

Джон осторожно потянул спицу на себя. Она скрипнула и отделилась от остальной части растения. Спица напоминала обычную вязальную, со слегка закругленными концами, гнутью не поддавалась, лишь слегка пружинила.

— Что это может быть, Алекс?

— Ты же видишь — спица. Моя матушка всю жизнь мечтала такие иметь. Как она попала в эту травку — вот это вопрос. Хорошо хоть рана не глубокая. — Он уже заклеил ранку на голени и поглаживал уколотое место. — Похоже, что нас ждут и более серьезные испытания, чем это.

Джон стал внимательнее присматриваться к лесу и почти сразу сделал первое открытие.

— Алекс, деревья почти все цилиндрические! А листья только на верхушке.

— Не согласен, — возразил тот, — ты видишь вон то дерево? Я почему-то уверен, что оно квадратное в сечении. Эй, осторожнее!

Джон в это время направлялся к загадочному дереву и возглас вовремя остановил его, так как длинные зубчатые листья какой-то травы уже рвали комбинезон.

— Проклятье! Да это же полотна для пилы по дереву.

Джон оставил попытку пройти к квадратному дереву и осторожно пятился к дороге. Он обнаружил листья в форме лезвий безопасной бритвы, цветочки-шестеренки, нечаянно раздавил какой-то плод и из желтой мякоти, оказавшейся солидолом, извлек великолепный шарикоподшипник. На одном из колец красовался номер серии и, почему-то, "Copyright No.".

— Мы что, попали на полигон взбесившихся генетиков?

— Боюсь, ситуация хуже, чем тебе показалось. Рукотворная природа вышла из-под контроля. — Алекс медленно стал продвигаться по дороге, внимательно приглядываясь к тому, что попадалось им под ноги. Он осторожно приподнимал листья, с изумлением находя под ними совсем не характерные для живой природы вещи.

Джон последовал его примеру, каждый шаг приносил новые открытия. На тончайших черенках цветка, удивительно похожего на ландыш, он обнаружил миниатюрные электрические лампочки. Совсем рядом на пышном кустарнике красовались всеми цветами радуги радиодетали. Встречались даже давно вышедшие из употребления радиолампы. Все это придавало кусту очень странный вид. Друзья разглядывали это невероятное разнообразие, не находя слов. За каждым поворотом дороги они встречали все более загадочные изделия, назначение которых порой трудно было предугадать.

Деревья имели самый разный вид. Попадались деревья с цилиндрическим стволом, квадратным, коническим. Отдельные деревья очень аккуратно лопались на готовые доски, увенчанные в верхней части пышной листвой. Одно из деревьев имело белую кору, которая при ближайшем рассмотрении оказалась туго намотанным рулоном бумаги. Бумага слущивалась слоями, нарастая изнутри ствола. Джон непрерывно издавал возгласы удивления:

— Алекс, ты посмотри — шариковые ручки. А это что? Микросхемы какие-то. Ба-а-а. Ты глянь — консервы, правда без этикетки. Что там внутри?

Джон достал консервный нож и воткнул его в банку. Хотя банка имела нормальный вид, ее содержимое издавало совершенно отвратительный запах. Джон брезгливо вытер нож о сорванную на соседнем дереве салфетку и отбросил банку в сторону. Молчавший до сих пор Алекс позволил себе поскалить зубы.

— Они хранились без холодильника, к тому же, наверное, просроченные.

Джон, хлопнув себя по лбу, схватил растущую на кустах ближайшую консервную банку.

— Дата. Должна быть дата выпуска или реализации — хотя бы приблизительно, — бормотал он. Рассмотрев выдавленную на крышке надпись, он разочарованно отбросил банку в сторону.

— Ну что? — спросил подошедший Алекс.

— А ничего. Июнь 15-го года.

Джон с руганью пошел дальше, срывая с кустов и деревьев все, что привлекало его внимание. Закончив осмотр, он забрасывал находку подальше и срывал следующую.

— Ты знаешь, здесь полно всякой всячины, но если бы было что пожевать, то это был бы идеальный мир. Вот сейчас мне вдруг захотелось бананов, а попадаются только лампочки.

Джон шагнул дальше. Алекс, идущий следом за ним, воскликнул:

— Ты несправедлив к здешней природе. Вот как раз твои желанные бананы.

Джон обернулся.

— Ч-черт возьми, — вырвалось у приятелей одновременно.

Бананы росли прямо на глазах. Когда через пять минут они приобрели зрелый вид, Джон отломил один из плодов, очистил и откусил кусочек.

— Прекрасный вкус, — пробормотал он набитым ртом.

Дожевав банан, он проговорил ближайшему кусту, — хочу пирожное, ванильное с масляным кремом.

На кусте тут же начался процесс плодообразования. Минут через десять оболочка плода лопнула, а изнутри соблазнительно выглядывало пахучее кондитерское изделие. Джон, предвкушая удовольствие, сунул его в рот, но через мгновение с проклятиями выплюнул.

— Что, прогорклое масло? — иронично поинтересовался Оливо.

— Хуже, — машинное, — отплевываясь простонал Джон. Он еще побродил между деревьями, заказывая те или иные предметы. Было похоже, что в первый момент ему повезло, сейчас же его заказы оставались без ответа.

Алекс, похоже, потерял к окружающему интерес. Он игнорировал бананы и ограничился бутербродом из своего запаса. Его клонило ко сну. Прошло уже два часа с момента их посадки. Он начал зевать и, похоже, был готов заснуть под первым же кустом. Джон понял состояние друга и предложил сделать привал. Неожиданно Алекс замер и завертел головой, как будто прислушиваясь.

— Тише, Джон. Мне чудится конский топот.

Действительно, из лесной чащи доносился отдаленный цокот копыт. Он то почти полностью исчезал в лесном шуме, то становился отчетливым, и было слышно, что едет не один всадник, а целый отряд. Кузинский опять выхватил из кобуры бластер.

— Я чувствую, что скоро буду выдергивать эту штуку как заправский ковбой из вестерна.

Алекс взялся было за рукоять своего оружия, но потом опустил руку.

— Ни к чему это. Тебе приходилось когда-нибудь стрелять в человека? Или даже в какую-нибудь живность?

— Ни разу. Ну и что?

— Это — как прыжок в пропасть. Рискуешь потерять голову в первый момент, а потом на всю жизнь остаться калекой. Только оказавшись внизу, замечаешь, как низко упал.

— И ты отрицаешь необходимость защищаться?

— Нет. Но ты еще не знаешь, нужно ли защищаться? К тому же оружие может спровоцировать твоего предполагаемого противника. Да и не известно, какое у них сейчас оружие.

Джон, поколебавшись, спрятал бластер в кобуру.

Цокот копыт становился громче. Он гремел, заглушая все вокруг, но никого не было видно. Джон хотел было поиронизировать, что это похоже на фонограмму, когда в глубине леса появилось какое-то движение и стали различаться отдельные фигуры всадников.

Отряд ехал по заросшей мостовой правильной колонной по трое, общей численностью около двадцати человек. Закованные в латы всадники восседали на огромных бронированных конях. Броня сверкала в лучах проникшего сквозь листву солнца серебряными и золотыми бликами. На щите у каждого красовалась одинаковая эмблема — животное, похожее на леопарда, с короной на голове. Все это напоминало эпоху короля Артура, но были и отличия.

Всадники не имели при себе копий, а вместо мечей на поясе каждого висело нечто, состоящее из одного эфеса. Серебристые шлемы имели забрала из дымчатого стекла, доспехи изобиловали накладками из белой и цветной керамики, шарниры были закрыты эластичными деталями, похожими на мелкую металлическую сетку. На спине каждого висел ранец, представлявший, скорее всего, портативный кондиционер.

Колонна замедлила свое движение, приблизившись к приятелям. Из средины выехал человек. Его доспехи имели более тонкую отделку, он был без щита, а вместо забрала едва заметно переливалось силовое поле. Тонкие усики придавали его лицу выражение слащавой улыбки придворного вельможи.

— Я рад приветствовать вас в наших краях, Небесные странники, — вельможа умудрился выполнить легкий поклон в своих доспехах, не слезая с огромного коня. — Владыка здешних мест, герцог Ульф, узнал от своих искусников об аварии вашей "тарелки" и, движимый чувством гостеприимства, приглашает вас посетить его скромную обитель. Я искренне надеюсь, что вам у него понравится.

Его речь, к удивлению друзей, почти не отличалась от стандартного языка Земли их времени, если исключить легкий акцент непонятного происхождения. Новоиспеченным странникам ничего не оставалось делать, как принять приглашение вельможи. Им подвели коней.

Джон никогда не ездил верхом и подозревал, что его предки до десятого колена — тоже. Сесть в седло, до которого он едва доставал руками, казалось делом безнадежным. Но конь слегка присел, к тому же на его панцыре оказались самые настоящие ступеньки, одним словом — через пару секунд Джон сидел с седле и пробовал управляться с уздечкой. Конь тут же завертелся на месте, потом начал отступать назад. Один из воинов перехватил рукой поводья и животное успокоилось.

Колонна слегка перестроилась. Небесные странники ехали в средине колонны, окруженные латниками, Джон впереди, Алекс — сзади. Переговариваться они не могли, а попытки заговорить с солдатами не увенчались успехом. Между собой те обменивались фразами, совершенно не похожими на блистательную речь вельможи, который, словно скинув с себя неприятную обязанность, спокойно ехал в переднем ряду. Солнце припекало основательно. Становилось уже жарко. Джону досаждала струя горячего воздуха, вылетающая из ранца едущего сбоку латника, который чувствовал себя внутри кондиционированного облачения вполне комфортно.

Сзади доносился разговор:

— Моя коза шманула подмышку, только в Диком лесу осталось перебиваться. Я лишь у косого Грегора усек, что пустой, хотел один листик на кон кинуть, а оно — облом. Слюнявый Битюг сразу подрыл на фронт и про заим шикнул. Секу, — его шестерки носы подняли — и ко мне. Один — со спичкой. Пришлось канать жигово, но Битюгу интерфейс клево заклирил.

— Финтишь, Дутый! Битюг вчера на туске сиял без единой латки.

— То его Сандра ремонтнула. Она жмурика за два дня поднимает…

Джон пару раз обернулся к Алексу. Тот, сохраняя прежнюю невозмутимость, восседал в седле, поставив чемодан на колени. Можно было пока расслабиться и заняться наблюдениями.

Окружающая природа давала много поводов для удивления. Лес чередовался с лугами и низким кустарником. В одном месте отряд прогрохотал копытами по маленькому мосту через ручей. Мост имел белые пластиковые перила и поросший травой настил. Иногда дорога оказывалась покрыта плитами из нержавейки или керамики. Кое-где сквозь плиты выглядывали стебли растений, и Джон ужаснулся их жизненной силе.

В одном месте посреди дороги росло огромное дерево. Росло буквально на глазах, разрывая при этом пронзенный им бетонный шестигранник. Вельможа подал знак остановиться и отдал какое-то распоряжение одному из солдат. Тот снял с пояса эфес и направился к дереву. Он проделал какие-то манипуляции с эфесом, из которого вырвался кинжал голубой плазмы. Солдат ловко подсек дерево и отъехал в сторону, пережидая, когда оно упадет.

Колонна двинулась дальше, а Джон некоторое время еще оглядывался — не растет ли дерево снова? Но дымящийся пень, похоже, был совершенно мертв.

Алекс в данный момент предавался одному из своих любимых пороков — он дремал, несмотря на неподходящую обстановку. Во время шумных вечеринок в колледже он мог покинуть компанию в самый разгар веселья только потому, что наступало время спать. А теперешняя сдвижка времени, похоже, совсем его выбила из колеи.

Джон тоже решил было вздремнуть, но этому помешала необычная возбужденность солдат. Они показывали своему начальнику на один из лесных массивов, верхушки деревьев в котором странно шевелились, будто у травы, сквозь которую кто-то шел.

— Лесовоз-ескафант, — произнес всадник, державший за повод лошадь Алекса. — Моргалом не хлопнешь, как он под зад ширнет.

Джон только хмыкнул в ответ, при этом подумав, что слегка понимает местное наречие. Едва он моргнул пару раз, как стена деревьев буквально взорвалась под напором огромного существа, похожего на мамонта. Две пары бивней смыкались и размыкались, подобно челюстям, хобот хватал и выламывал деревья с корнем. Увидав людей, эскафант издал паровозный рев и двинулся в их сторону, перемещаясь с неожиданной легкостью и плавностью.

Один из всадников вложил стрелу в свой лук. Джону было интересно посмотреть, что произойдет далее, в крайнем случае у него и Алекса были бластеры, но по команде вельможи воины сомкнулись и заслонили собой и щитами ожидаемое зрелище. Яркая вспышка, от которой Джон чуть не ослеп, и ударная волна, едва не вырвавшая его из седла, не оставляли сомнений, что их помощь здесь не понадобится.

На месте животного теперь лежала груда дымящегося мяса со странными включениями, похожими на обломки металла, какие-то цилиндры, провода и неизвестно откуда взявшееся кресло, очень похожее на его собственное из разбитого мобиля. Джон вспомнил свой утренний сон и вздрогнул.

Алекс, удивленно моргал глазами, не придя в себя после сна. Когда же Джон глянул на него через пару секунд, тот уже клевал носом, не осознав происходящего вокруг.

Колонна снова выровнялась и продолжила свой путь, который и завершился примерно через час без каких-либо приключений. Отряд проехал мимо небольшого небоскреба с разрушенной верхушкой и выбитыми стеклами. В некоторых уцелевших окнах были видны любопытствующие лица.

Сразу за небоскребом открылась небольшая безлесная равнина, посреди которой стоял замок, окруженный глубоким рвом с водой. На зубчатых стенах и башенках виднелись вооруженные люди. Подъемный мост через ров медленно опускался.

Отряд въехал вовнутрь, сразу собрав толпу зевак. Те обозревали приезжих, а приезжие, в свою очередь — их. А здесь было на что посмотреть. Дичайшее сочетание эпох было во всем, начиная с одежд обитателей замка, и кончая самим замком.

Подъемный мост сидел на могучих металлических осях и приводился в действие двумя гидроцилиндрами. Стены замка, его башни и внутренние строения, раскиданные совершенно хаотично, были выполнены из полимербетона. На стены замка вели прочные металлические лестницы, как будто вросшие в них, а по этим лестницам и стенам передвигались латники со щитами и копьями, — Джон сразу заметил, что копья — без наконечников и, скорее всего, обладают не меньшей разрушительной силой, чем мечи.

В отличие от расположенного неподалеку небоскреба, здесь не было разбитых окон, все выглядело аккуратным и чистым. На небольшой площади стояло несколько телег, груженых какими-то товарами, и их владелец вяло торговался с толстяком в белом халате, а прислуга тем временем, раскрыв рты, глазела на небесных странников. Джону сначала показалось, что у тележных колес сплошные диски из прозрачного материала. Однако он увидел, что возле одного из колес несколько котят играют со щенком и при этом беспрепятственно пролазят внутри обода. Как из-под земли появилась замурзаная ребятня, с любопытством рассматривавшая приезжих, с синяками и разодранными коленками, в кроссовках и босиком, в теннисках, футболках и керамических кольчужках на голое тело. Взрослые обитатели замка ограничились взглядами из окон.

Гости спешились и в сопровождении вельможи и двух латников проследовали в одну из башен. Здесь они оказались, наконец, рядом и Алекс тут же поинтересовался:

— Как впечатления, Джонни?

— Пока что ничего определенного сказать не могу. Посмотрим, что будет дальше.

Они прошли по нескольким коридорам с тускло мерцающими стенами и оказались в просторном зале, украшенном так же необычно, как необычен был для двух приятелей весь окружающий мир. Здесь были роскошные ковры на полах и стенах и пластиковые блестящие покрывала, пластмассовая и металлическая мебель — стеллажи и шкафы. Посреди зала стоял огромный прямоугольный стол из великолепной светлой древесины. Стол как будто перегораживал зал на две половинки, подчеркивая таким образом, что вы в присутственном месте.

Однако, вся остальная обстановка сильно контрастировала с этим столом. На стенах и стеллажах в огромном количестве висели и стояли чучела животных и птиц, головы с рогами и без, оружие разного вида, латы и шлемы, создавая ощущение музея. Освещался зал шарообразными светильниками с длинными ручками, воткнутыми в скобы на стене, наподобие факелов.

— Ваше величество. — Вельможа поклонился кому-то в глубине музея.

Из-за стеллажей вышел человек довольно высокого роста и крепкого телосложения, одетый в светло-серые брюки классического покроя и просторную рубаху с такими же просторными рукавами, покрытую сложным витиеватым орнаментом. Орнамент переливался всеми цветами радуги наподобие дешевой печатной голограммы. На лице хозяина замка и владыки здешних мест выделялись крутые скулы, огромная челюсть и тонкие губы. Пронизывающим взглядом он осмотрел прибывших и махнул рукой вельможе. Обращаясь к гостям, он сказал:

— Гринберг проводит вас в вашу комнату, а через час приглашаю вас разделить со мной завтрак.

Герцог тут же нырнул между стеллажами, а вельможа с легким поклоном пригласил гостей следовать за ним.

Их комната оказалась в глубине замка, с огромной картиной вместо окна, но со всеми удобствами. Вежливо улыбающийся человечек встретил их на пороге и, болтая без умолку на том же уголовном жаргоне, показывал гостям содержимое шкафов, как обращаться с кроватями и столами, как смывать унитаз и регулировать температуру воды в душе. Мимоходом он рассказал пару неприличных анекдотов, которые Джон слыхал еще в пору своей юности. Когда набор слов у человечка иссяк, он так же вежливо поклонился и моментально исчез за дверью.

Пока Алекс осматривался по сторонам, Джон сунул чемодан во встроенный шкаф, быстро скинул одежду и направился в душ. В ванной комнатке он нашел свежие полотенца, халат, тапочки.

— Алекс, — заорал он, смывая душистую мыльную пену, — они живут с комфортом, хотя что-то во всем этом есть необычное.

— Не забывай, что мы в гостях у богача. Я думаю, что в том разваленном небоскребе, который мы проезжали, может не быть воды, даже холодной.

— Да, ты наверное прав. Кто только производит все это многообразие, мы не видели никаких фабрик и заводов…

— Но ты видел растущие на кустах подшипники и прочие предметы технологической культуры.

— Тогда подобное изобилие может быть в каждом доме.

— Если только этот дом есть. Ситуация еще требует прояснения. Ну, вылезай скорее, а то я засыпаю на ходу. По нашему времени — ночь, а у них — завтрак, черт подери.

Алекс нырнул под душ, а Джон растянулся на чистых шелковистых простынях. На сон времени не оставалось, придется перестраиваться на новый режим. Кроме того, его взволновали произошедшие с ними события. Прыжок сквозь несколько веков, когда они оказались на волосок от смерти, аварийная посадка на Землю, где на них обрушилась лавина новых впечатлений, требовали времени на осмысление.

Они оказались в новом мире, где все не так, как в их жизни. Их окружали другие люди, с другими представлениями и, возможно, другой культурой, к которым придется приспосабливаться. Если в этом мире они не найдут себе подходящей ниши, то их сметет, как песчинки ветром. Хотя, судя по тому, как вертятся вокруг них люди герцога, они ему зачем-то нужны.

Джон начал дремать. Будто издалека до него доносилось фырчанье Алекса из душевой, затем легкий шум у самого изголовья и клацанье замков чемодана, скрип дверей шкафов и мурлыканье, едва похожее на "Бедный мой Томми", — Алекс, похоже, выспался за время дороги, душ его взбодрил и теперь, в меру сил, он мешал спать приятелю. Затем он тихо разговаривал с кем-то, после чего разбудил Джона.

— Идем завтракать, дружище, — Гринберг зайдет через 5 минут. Он сказал, что нам следует одеть вот это, — Алекс показал два костюма спортивного покроя. Естественно, бластеры брать не следует.

Костюмы были чуть велики, но удобны. Джон с изумлением обнаружил в карманах расческу, пачку салфеток, калькулятор и кредитную карточку на предъявителя.

Зашел Гринберг и провел их в зал, где был накрыт великолепный стол с огромным количеством блюд. Герцог сел во главе стола, после чего уселись гости и Гринберг. Двое слуг разливали напитки и подавали блюда.

Герцог поднял бокал вина и произнес:

— Я рад, что вы приняли мое приглашение и стали моими гостями. Надеюсь, что вам у меня понравится.

Глаза герцога Ульфа при этих словах по очереди сверлили приятелей, будто пытаясь разглядеть, что у них внутри. Джон и Алекс рассыпались в благодарностях за приглашение, после чего разговор на время прекратился.

Друзья пробовали то, что было на столе, и интересовались, из чего изготовлены эти блюда. Отвечал Гринберг, занимавший, как оказалось, пост первого министра, но до тонкостей знавший кулинарное дело. Он сыпал названиями незнакомых трав и плодов, описывая такие технологии, что Джон вскоре просто перестал его воспринимать. Однако, они выяснили, что на деревьях растут булки, ветчина и сыр. Масло растительное и молоко, в том числе — сгущенное, сливаются из стволов особых видов деревьев через просверленную дырочку. Правда, в некоторых местностях рассказывают, будто есть деревья, на которых это все растет прямо в таре с красивыми наклейками, но в их герцогстве в таре растет только вино и пепси-кола. Лимонад приходится ввозить, а попытки посеять семена лимонадного дерева ничего не дали. К сожалению, гостей не могут угостить колбасой "салями", так как то ли деревья начали мутировать, то ли на них напала какая-то вирусная инфекция, но колбаса получается с душком и ее едят только всякие лесные бродяги, коммунисты (вы должны знать, что все общинники — коммунисты) и гнусные амазонки, да и то в жареном виде. А вот искусники герцога Ульфа сумели спасти ветчинное дерево, которое охраняется как зеница ока в его уникальном саду. Этот сад собран стараниями герцога чуть ли не со всей Европы, но, как уже он говорил, многие уникальные деревья не приживаются в новых условиях.

Первый министр начал рассыпаться в лестных словах герцогу, но потом поперхнулся, столкнувшись с его взглядом, и перевел разговор на другую тему. Он начал расспрашивать гостей о причинах, приведших их в здешние места, об их социальном статусе и насколько искусны они во владении вещами.

Джон вкратце рассказал о своей работе, о проблемах обслуживания оборудования, о зловредном вирусе, предположительно испортившем программу их мобиля, о скачке сквозь время и аварии при входе в атмосферу. Он периодически поглядывал на Алекса, надеясь, что его друг, не занятый изложением, анализирует сказанное, и даст знать, если сказано лишнее.

Ульф внимательно слушал его рассказ, ничем не выдавая своего отношения к нему. При упоминании об энергоцентре на его лице отразилось легкое изумление, а когда Джон рассказал о скачке сквозь время — замешательство.

На вопрос первого министра, умеет ли он повелевать лесными тварями или, на худой конец, может ли он пересадить лимонадное дерево, чтобы оно прижилось, Джон отрицательно покачал головой.

— Наша эпоха еще не знала таких экспериментов, — заключил он и глянул на Алекса. Тот сидел в глубокой задумчивости, герцог же проявлял некоторые признаки раздражения.

Гости поблагодарили хозяина за прекрасный завтрак и в сопровождении одного из стражников прошли в свою комнату.

Герцог велел Гринбергу задержаться.

Уставившись на него в упор, Ульф процедил сквозь зубы:

— Ты убеждал меня, что Небесные странники имеют власть над вещами и превосходят в этом умении наших искусников.

— Виноват, ваше величество. Я не мог предположить, что нам попались доисторические монстры, не имеющие об этом понятия. Но, может быть, они притворяются. Эти бестии чертовски хитры. Вы ведь сами могли убедиться, что говорят они на Истинной Речи.

— Ну что же. Мы подождем и узнаем их намерения и их способности. Во всяком случае, искать их никто не будет, и это развязывает нам руки. А ими, если будут долго упорствовать, займется мой палач.

Джон, когда закрылась дверь комнаты, спросил у Оливо:

— Не слишком ли много я наболтал?

— Мне кажется, что нет. Ты раскрыл наши карты, вынуждая раскрыть герцога свои. Ты, видно, уже понял, чего они от нас хотят. Я предполагаю, что нынешнее население той огромной Империи, буду пользоваться терминологией из прочитанной тобой книги, каким-то образом может управлять предметами и даже живыми организмами. Земля почему-то находится в изоляции, в каком-то полудиком виде, не спорь — это именно так, а местный царек, в нашем варианте — герцог, стремится к власти, и владение предметным миром ему очень пригодилось бы. Первый министр неспроста плакался за столом о проблемах нынешнего садоводства. Похоже, кроме умения посадить дерево в землю, у местных жителей от цивилизации ничего не осталось. Собирательство, скорее всего, существовало еще у животных.

— Да, ты близок к истине, мне кажется. Но и герцог, и его первый министр, мне кажется, не поверили до конца в мой рассказ. Они думают, что мы водим их за нос, чтобы просто улизнуть, не заплатив за обед, вернее — за завтрак, и попытаются выжать из нас все, даже грубой силой. Фактически — мы у них в руках. Но у нас есть бластеры.

Алекс вдруг метнулся к шкафу и распахнул дверцы.

— Если точнее — были.

Действительно, их куртки-рюкзаки, со всем своим содержимым, исчезли. Алекс подошел к входной двери и потянул ручку на себя. Дверь не поддавалась.

— Ну что ж. По крайней мере, теперь все ясно. Комната без окон с запирающейся дверью, как я полагаю, — это тюрьма. Правда, комфортабельная.

С этими словами он завалился на постель в одежде и обуви.

Джон, было, растерялся, но сумел взять себя в руки и начал успокаивать друга, успокаивая одновременно себя.

— Тем не менее, все сказанное мной, остается в силе. Окончательные условия еще не поставлены, мы можем торговаться. Пусть люди герцога максимально полно обрисуют нам нынешнюю ситуацию, а мы потом сориентируемся. Кроме того, мы с тобой — программисты, то есть имеем некоторую власть над предметами, пусть и не всеми. Можно сблефовать.

Алекс при этих словах приподнялся и сел.

— Чтоб меня разорвало, Джонни, в этом что-то есть. Но я имею в виду не попытку блефа. Весь окружающий мир претерпел какую-то революцию. Ты вспомни наше время. Компьютеры были везде, на всех рабочих местах. Вся счетная работа была сброшена на них. Управление самыми захудалыми устройствами — на микропроцессорах. Утюги, регуляторы освещения, кресла, принимающие форму твоего тела, электропечи с равномерным прожариванием. А в производстве… Нигде шагу нельзя ступить, чтобы не встретить самый завалящий робот. И самая последняя тенденция — создание микро-роботов, собирающих изделие буквально из молекул.

Задолго до этого были начаты исследования по созданию роботов в живой клетке. Введя нужную программу в генетический код, можно заставить клетку производить нужное тебе вещество, а может быть — и предмет.

— Но Алекс, это ведь невероятно сложно — освоить такое программирование. Мы и понятия не имеем о его принципах. Да и как можно программировать генотип без специального оборудования?

— Джон, дружище, настраивая свое любимое кресло в мобиле, ты задумывался о состоянии регистров в его процессоре? Или, нажимая клавиши компьютера, ты представляешь себе работу операционной системы? Скорее всего, — в самых общих чертах. Ты знаешь общие принципы работы готовых программ и услуги, которые они тебе предоставляют. Если тебе попадается незнакомая программа, — разве ты не в состоянии ее запустить и посмотреть, как она работает?

— Ты хочешь сказать…

— Что вся окружающая природа имеет встроенные системы управления, ввода-вывода, тестирования и отладки, "защиту от дурака" и тому подобное.

— Ну, я бы не сказал, что окружающая природа ведет себя пристойно. Я был свидетелем, как на нас напало чудовище — ты в это время дрых, прижавшись щекой к чемодану. Видел дерево, растущее посреди дороги, причем, с бешеной скоростью.

— Это еще ни о чем не говорит. Эта природа осталась, почему-то, без управления. Вместо того, чтобы ввести в дерево запрет на рост посреди дороги, его просто срезают. Природа развивается опять по Дарвину, под гнетом естественного отбора, а в мутагенных факторах недостатка нет. Один из сильнейших — вирусы. Ты знаком с вирусами компьютерной эпохи. Нынешние вирусы — настоящие и неизмеримо более мощные. Могут и убить, могут сделать всемогущим.

— Извини, Алекс, я не совсем понял, каким образом?

— Ну, Джон, ты же мне показывал ту статью, где утверждалось, что вирусы являются средством глобального обмена генетической информацией в масштабах всей биосферы. Полезная информация, которой владеет вирус, играет роль приманки для организма-жертвы. Но, вообще-то, не всегда он жертва. Передавая организму полезную информацию, вирус взымает с него плату — организм должен размножить вирус. Я не буду разграничивать вирусы компьютерные и биологические, сейчас, наверное, они — одно и то же.

— Да, я обратил внимание, что описание работы генетического кода напоминает описание компьютерной программы.

— Так вот, в каждом генотипе есть участки кода неиспользуемые. Они могут быть просто заблокированы до лучших времен, как иногда у тебя в архиве хранится куча программок, которые выбросить жалко — вдруг пригодятся. Организм не сразу включает полезный фрагмент в работу, а делает это по необходимости, если точнее — в крайнем случае. Представь, что ты можешь накопить в генокоде некий сервисный набор и свободно переключаться на нужный блок.

— Я представляю некоторые прелести такой возможности, но каким способом я переключусь или переключу генотип другого организма?

— А вот над этим можно было бы подумать. Я думаю, что такое переключение можно сделать даже словами.

— Ха-ха-ха, Алекс. Это скорее из области сказок. Произнес заклинание — и тыква превратилась в карету, а крысы — в красавцев-коней?

— А что? По-моему, очень подходящий способ, или ты забыл про пирожные в лесу? — Алекс уже перестал ограничивать полет своей фантазии. — Ты вспомни про эти жуткие эксперименты с гипнозом, зомби, раздвоением личности и прочей чертовщинкой. Человек, при полной памяти, от произнесенного кем-то слова меняет свое поведение и делает то, что было когда-то кем-то запрограммировано, после чего все, совершенное им, забывается. А степень влияния гипноза такова, что может затрагивать генотип.

— Но в этом случае возможны ложные срабатывания. Например, кто-то произнесет слово-пароль неумышленно и приведет запрограммированный механизм в действие.

— Именно так. Ты видел кучу растений, выращивающих плоды, в которых нет надобности. Возможно, что они были включены в этот режим случайно.

— Ты знаешь, у меня голова пухнет от всего этого. Я с удовольствием сейчас заснул бы, чтобы проснуться в кресле мобиля после телепортации на Базу. Мне все окружающее кажется нереальным.

— Погоди, через пару суток тебе будет казаться нереальным тот мир, где мы были ранее. Это будет означать, что ты адаптировался. А вздремнуть не мешает. Как здесь свет выключается?

Алекс ощупал стены в надежде найти какой-нибудь выключатель, но безрезультатно. Он тогда лег, натянув покрывало себе на голову. Джон последовал его примеру, предварительно попросив судьбу помочь им правиться с возникшими проблемами.

Джон проснулся от ужасного грохота и крика. Кричал Алекс, обзывая кого-то мразью, сволочью, перемежая эту почти культурную брань с многоэтажным русским матом. Кроме Алекса в комнате никого не было, но, судя по раскиданной посуде и лежащей на боку тележке, только что был.

— Алекс! Что случилось? — спросил Джон, потирая опухшие от короткого сна глаза.

Алекс плюхнулся в кресло, еще по инерции размахивая кулаками. Багровое от ярости лицо медленно приобретало нормальный цвет.

— Я потребовал от этих ублюдков объяснения по поводу исчезнувших курток. И эта змея Гринберг заявила, что их забрали из соображений безопасности его величества. Извини, но я оставил нас обоих без обеда.

Алекс почти пришел в себя и пошел искать что-нибудь похожее на совок, веник и швабру. Все содержимое тележки лежало на полу. Джон собирал разбитые тарелки, когда его внимание привлек вид лужи. Ее размеры стремительно сокращались, словно она впитывалась в песок. Одновременно, словно снег на горячей плите, таяли салаты, пюре и жаркое. Через пару минут пол приобрел девственную чистоту. Кузинский наблюдал за этим процессом, будучи не в силах оторваться, и вздрогнул, когда Алекс почти над самым ухом рявкнул:

— Черт возьми! Пол пообедал за нас. Может быть, он и нами когда-нибудь пообедает? Похоже, здесь нет нужды в совке и венике.

Джон, повинуясь какому-то предчувствию, положил на пол осколки тарелок. Они с гораздо более медленной скоростью тоже начали таять. В то же время, лежащий на полу стол-тележка не претерпел никаких изменений. Ложки и вилки тоже лежали нетронутыми.

— Пол убирает только мусор и предметы, потерявшие целостность, — констатировал он.

— А если, к примеру, потеряешь целостность ты, ну кто-то тебя за палец тяпнет, — что тогда?

— Вопрос интересный, но экспериментировать мне что-то не хочется.

Тем не менее, Джон полез в шкаф.

— У меня появилась идея. Все вещи в этом мире произведены живой природой. Это значит, что они могут сохранить в себе кусок генотипа, описывающий его форму. Пол-уборщик как-то узнает, цел предмет или сломан.

— А если предмет не произведен природой, — например, наши вещи?

— Тогда он его растворит. По-моему, шкаф тоже обладает растворяющими свойствами, — я не найду наши чемоданы.

— И люди Ульфа, по-твоему, здесь ни при чем?

— Трудно сказать. Батареи бластера в процессе растворения могли бы выделить такое количество энергии, что ползамка просто испарилось бы.

— Выходит, что умыкнув наши бластеры, они сделали благое дело, а я, негодяй, просто оклеветал их?

— Во всяком случае, не все так однозначно. Слушай, Алекс, — Джон уселся в кресло, оставив шкаф в покое, — мы столько лет прожили и проработали вместе. У нас выработалась уникальная форма общения. Мы привыкли понимать друг друга по мимике, жесту, тончайшим оттенкам голоса. Если один что-то предлагает, то другой сразу становится его оппонентом. При таком обсуждении мы генерируем просто потрясающие идеи. Ты только посмотри, сколько мы напридумали за несколько часов и даже минут, если брать чистое время. При этом последние события показывают, что мы на правильном пути. Я почти уверен, что мы справимся со всеми трудностями.

— Ты льешь бальзам на мои раны, Джонни. Я начинаю раздумывать, как наиболее мягко извиниться перед первым министром, — если бы не его охрана, ему пришлось бы туго. Я, честно говоря, удивлен, что мне не насадили фонарей под глазами.

— Может быть, они опасались, что тобой тогда займется пол-уборщик, и твое, пусть сомнительное, умение уйдет в небытие. Но я, Алекс, не ожидал от тебя такого темперамента. Обычно ты реагируешь на окружающее с невозмутимостью буддийского монаха, которая может кого угодно довести до бешенства.

— Это во мне взыграла кровь моих предков. Много поколений назад в Украине существовала фамилия Паливода, так звали человека, своим характером способного зажечь воду. Влияние русского языка во время существования Советского Союза превратило ее в Поливоду. Затем, предположительно, последовала эмиграция в Канаду. Как происходила модификация фамилии, я точно не знаю, в некоторых документах мне встретилась фамилия Полива (глазурь). У меня нет прямых доказательств, но я чувствую, что это мои предки.

— Так наши предки, возможно, были земляками. И если у нас теперь будут потомки, считай — мы им задали серьезную задачу. — пошутил Джон.

Закончился день совершенно спокойно. Ужин друзьям привез болтливый человечек. Он заодно показал им, что выключать свет и регулировать его силу можно, поглаживая картину на стене. Появлялось поверх изображения привычное для программиста меню, но кроме нескольких пунктов, изменяющих изображение по какой-то сложной программе, остальные были неизвестны. На картине был изображен довольно красивый пейзаж — кристально чистое озеро между изумрудно-зелеными холмами, кое-где покрытыми лесом. Картина меняла свой вид — вместо солнечного дня на ней наступал вечер, а затем ночь. Нарисованная луна довольно ярко освещала комнату. Алекс удивлялся:

— Как это я не догадался сразу, когда мы сюда вошли утром — на ней тоже было утро, а под вечер — наступил закат. При желании смену времен можно ускорить или замедлить. Почему только они не сделали картину голографической, она была бы полноценным заменителем окна.

— Да, — подхватил Джон, — это очень актуально в их условиях. Глаз не будут мозолить виды развороченных небоскребов и квадратные деревья. Можешь предложить им такую услугу, оторвут с руками.

Они улеглись в постели и еще какое-то время беседовали, пока их окончательно не сморил сон. Джону снился изумрудно-зеленый лес, заваленный консервными банками и бумажками, вперемежку с шарикоподшипниками, бритвенными лезвиями и ножовочными полотнами. На поляне стоял медленно рассыпающийся небоскреб с разваленными верхними этажами. Небоскреб постепенно таял, сквозь его стены, окна и перекрытия прорывалась буйная зелень. Наконец, от него ничего не осталось, исчезли также бумажки и прочий мусор, скрытые сплошной зеленой массой.

Вдруг деревья раздались в разные стороны и прямо на Джона ринулся эскафант, зловеще шевеля бивнями-захватами и оглушительно трубя. Джон проснулся с бешено бьющимся сердцем и увидел, что на картине наступило утро, и в комнате уже светло. Алекс принимал холодный душ, периодически издавая звериный рев.

После завтрака к ним зашел офицер в сопровождении двух латников и сообщил, что небесных странников ожидает Первый министр. Друзья тут же проследовали за ним. Они прошли в другое крыло замка, миновав множество поворотов, ступеней и дверей. При их приближении стража смыкала и размыкала копья, словно в историческом спектакле. Ощущение театральности создавали двери, которые открывались и закрывались автоматически и совершенно бесшумно.

Первый министр принимал их в уютном кабинете с приглушенной подсветкой, стены были задрапированы темно-синей тканью. Гринберг приветствовал пленников легкой стандартной улыбкой и таким же легким поклоном головы. Он был на этот раз не в латах, а в легком костюме из плотной шелковистой ткани. Усадив гостей в кресла, он предложил им коктейли и сразу начал с существа дела.

— Уважаемые господа. Вас смущает положение, в котором вы оказались поневоле. Вчера за завтраком я вскользь упомянул о некоторых проблемах, которые стоят перед нашим герцогством, и к которым вы имеете самое прямое отношение.

Ваш рассказ о постигшем вас несчастье поставили меня перед нелегкой проблемой. Никто понятия не имеет о таких грандиозных энергоцентрах, какие вы описывали, никто не помнит о существовании Энергетических служб, подобных вашей. Знатоки, с которыми я беседовал, утверждают, что у Небесных странников ничего похожего нет. Возможно, — было в далеком прошлом. Ваша речь абсолютно идентична Истинной речи, на которой говорили Великие Искусники, но вы не застали эпохи Великого Искусства, то есть вы жили в ужасную фабричную эпоху, о которой у нас почти не осталось упоминаний. Но именно эта эпоха послужила стартом для золотого века человечества, о котором теперь мы можем только с грустью вспоминать.

Дело в том, что Великое Искусство дало человеку власть над окружающим миром. Если до той поры люди подчиняли мир своей физической силой, то Великое Искусство подчиняло мир Словом. Вы, должно быть, помните первую фразу из Великой Книги — "Вначале было слово, и слово было Бог". Я не смогу вам объяснить, в чем суть Великого Искусства. Для меня это такая же часть природы, как солнце, воздух и живой мир. Слово смогло заставить растения производить все нужные человеку предметы, а животных — подчиняться ему. Природа сбросила с себя ужасающий гнет, который угрожал самому человеку. Сбылись слова из Священного Писания. Хищники перестали есть кровоточащую плоть, поскольку еда росла прямо на деревьях и кустах.

Человечество купалось в роскоши несколько веков, пока не оказалось, что Великое Искусство приходит в упадок. Сейчас искусники не умеют создавать новые предметы, лишь с огромными трудами воспроизводят старые. Все старания лучших специалистов сейчас направлены на то, чтобы сохранить культуры деревьев, дающих еду, одежду, жилье. Его Величество хлопочет не только о том, чтобы сохранить эти уникальные растения, но и чтобы собрать вместе людей, способных восстановить былое искусство. Возможно, что вы окажетесь более способны к этому, чем наши соотечественники.

Гринберг прервался и присосался к соломинке, воткнутой в бокал. Джон сразу воспользовался паузой.

— А никто из специалистов не возражает работать на Его Величество?

— Видите ли, молодой человек, настоящий патриот Отечества должен болеть за его интересы. В данном случае — это и есть интересы Его Величества. Не очень сознательных приходится принуждать силой. Но, в основном, людьми движут корыстные интересы, чего греха таить. Вы сами видели и должны были прочувствовать, что нелегко жить в лесу одиночке. Он не справится с проблемами, которые преподносит жизнь. Став подданным Его Величества герцога Ульфа, люди вынуждены делать то, что от него требуют общественные интересы, а не то, что им хочется. Зато в обмен они приобретают больший выбор жизненных благ. Вот мы возьмем ваш случай. Что бы вы делали, оставшись один на один с дикой природой? Я не уверен, что вы встретили бы рассвет. А работая на благо герцога, вы можете приобрести вес в обществе, спокойное существование и обеспеченную старость.

— Я немного обрисую вам положение в нынешнем мире. — после короткой паузы продолжил Первый министр. — Немногочисленные исследователи истории человечества утверждают, что первобытные люди жили стадами, родами, общинами. В фабричную эпоху образовались такие скопления людей, как города, несшие гибель не только природе, но и самому человеку. Это была необходимость, чтобы люди могли в одном месте прикладывать к предмету производства свой труд. Великое Искусство разрубило цепи, привязывающие одного человека к другому. Люди смогли жить совершенно отдельно, так как все необходимое они получали от живой природы. Человек смог творить, как Господь Бог. Это была эпоха великого взлета и, одновременно, великого одичания, апофеоз человеческого эгоизма.

— Извините, я не понимаю, — почему? — спросил Джон.

— Ну это же элементарно. Человек живет обществом по нужде. Все эти ваши сборища, развлечения, зачастую были продиктованы желанием многих людей всего лишь подтвердить свой социальный статус. Кто пропускал какой-нибудь бал или вернисаж, выставку, вечер в баре, понемногу становился отщепенцем, а это влияло на его продвижение по службе и так далее. Вся общественная жизнь прямо или косвенно связана с обеспечением вашего благополучия. А если благополучие не зависит ни от чего и ни от кого? Очень многие люди стали селиться в тиши лесов, в других малодоступных местах, подальше от назойливых друзей и родственников, от преступников, от шума городов и заводов. Некоторые впадали в настоящий маразм, их жилища могли выдерживать даже ядерные атаки и лучевой удар звездного крейсера.

Гринберг досадливо поморщился, заметив как Джон окинул взглядом могучие стены помещения, одного из многих в этом замке. Он опять слегка приложился к соломинке и продолжил, как ни в чем ни бывало:

— Люди постепенно стали бояться друг друга. Юноши перестали встречаться с девушками, резко сократилось число браков, упала рождаемость. Сейчас на территории Европы живет не более 10 миллионов человек.

Парадоксально, но сейчас человечество оказалось перед необходимостью образовывать общины, как в первобытную эпоху, для защиты от невзгод и разбойных нападений. Первыми проснулись неугомонные коммунисты и Общество борьбы женщин за свои права, мы их называем просто амазонками, было когда-то такое дикарское племя женщин-воительниц. И те и другие сильно мутят воду в наших землях. Они не гнушаются разбойными нападениями на мирных жителей, которых силой подчиняют своей власти и натравливают на нас. Их законы не имеют ничего общего со здравым смыслом. Они провозглашают право каждого жителя брать в лесу все, что ему хочется, и тем самым наносят вред интересам герцога и нашим.

— Прошу прощения, — встрял Джон, — почему это противоречит интересам герцога?

Гринберг поперхнулся, некоторое время потратил, чтобы откашляться и голосом преподавателя, поучающего нерадивого ученика, начал объяснять:

— Вы должны понимать, что никогда люди не смогут иметь все, что хочется. Всем всего не хватит. Это первое. Теперь представьте, что у вас есть изобилие какого-то продукта. Он морально обесценивается, его топчут в грязь или используют не по назначению, он просто загрязняет окружающую среду.

— Но его можно обменять на то, чего у меня нет.

— Вот в этом все и дело. Транспортную сеть еще предстоит создать, чем и занят герцог и его люди. Это занятие не для одиночек. Мы торгуем с королем Саксом, Вендом и другими, вам, конечно, их имена ничего не говорят. Мы стоим на переломе образа жизни, на стыке эпох. Сейчас зарождается эпоха свободного рынка, и огнем и мечем мы уберем мусор, лежащий на этом пути.

— Ну а какую роль вы отводите нам в своем движении к рынку?

— Я сейчас это поясню. Мне было удивительно, что вы ни слова не сказали о своих встречах с другими Небесными странниками…

— Их просто не было.

— Допустим, что так. В золотую эпоху Великого Искусства наметился разрыв между Землей и Небесными колониями. То есть колонисты просто оторвались от метрополии, и с тех пор каждый двигался своим путем. Однако, согласно некоторым легендам, Небесные поселенцы жили не в таких райских условиях, как земляне, и поэтому Великое Искусство у них продолжало развиваться и дальше. Мы не умеем перемещаться между звезд, поэтому вы можете представить себе значимость такого события, как посадка на планету Небесных странников.

— Каким образом вы узнали о нашей посадке на Землю? — задал вопрос Джон.

Лицо Гринберга заиграло улыбкой.

— Я мало разбираюсь в космических перелетах, но ваше падение с трудом можно было назвать посадкой. Вас увидели с одной из сторожевых башен замка — расстояние, ведь, небольшое. Очень яркая вспышка, похожая на молнию, сразу привлекла внимание часовых. Они видели ваше дальнейшее падение и слышали грохот взрыва. Наши искусники быстро и правильно объяснили это явление. Я поднял отряд по тревоге и мы первыми успели встретить вас.

Джон с удовлетворением отметил, — министру не известно о том, что мобиль телепортировался в атмосферу, ударную волну телепортации он принял как взрыв мобиля.

— Но мы у вас гости или пленники? — в лоб спросил Алекс.

Усики министра заиграли на лице, принимая форму то улыбки, то оскала.

— Вы наши гости, но следует учитывать некоторые особенности ситуации, в которой мы все находимся. Мне не хотелось бы, чтобы вас украли.

— Кто? — изумленно воскликнули друзья.

— Те, кто не хочет видеть ничьих интересов, кроме своих. Те, кто сделает все, чтобы помешать магистральному движению человечества к светлому будущему. А сейчас вас проводят в вашу комнату. Завтра вы встретитесь с нашими искусниками, узнаете кое-что из элементов Великого Искусства и подвергнетесь испытанию. Если вы хорошо усвоите урок, то вас ждет счастливое будущее. — Министр хлопнул рукой по подлокотнику кресла и встал, давая понять, что разговор окончен.

Когда дверь их комнаты закрылась, Алекс продолжил беседу.

— А если мы плохо усвоим урок или будем валять дурака, то нас ждет плохое будущее или вообще никакого? Мне надоели его магистральные пути за эти несколько минут.

— Тем не менее, завтра нам придется стать паиньками, освоить азы и доказать свое расположение к делу герцога Ульфа. Кстати, Гринберг не так уж и мало знает о нашей эпохе. И умен, гад.

— Джон, я не против движения к рынку, меня смущает обстановка, в которой это так называемое движение происходит. Ты только посмотри, вокруг людей бушует мир, в котором этот рынок не нужен или же он должен иметь какие-то другие формы. Мы попали, действительно, в переломную эпоху, когда человечество приходит в себя после первого провала грандиозной биокибернетической революции.

— Почему же провала, революция произошла.

— Да, это так. Но как-то странно, что на фоне природы, могущей дать все, появляется опять рынок, причем примитивный, какое-то еще более примитивное производство, феодальные отношения.

— Наверное, общество совершило очередной виток спирали своего развития. Теперь все пойдет по той же дорожке, которую прошло до нас.

— Нет, Джонни, тут ты ошибаешься. Теперешняя эпоха сродни волшебным сказкам, а настоящим товаром становится знание и умение пользоваться окружающей природой.

— Но у нас тоже знание было основой основ, и вклад информационных отраслей в стоимости товара занимал чуть ли не все сто процентов.

— А здесь все сто. Средства производства — сама природа, любой живой объект. До сих пор никто не заявлял свои права на нее, а герцог теперь все намерен переиначить.

— Погоди, Алекс. Ты не возражаешь, что выращенный тобой дом — твой?

— Я не возражаю, но как быть с этим твоим домом, который выращен из корней моего дерева.

— Алекс, по-моему мы решаем какие-то старые давно решенные проблемы. Именно рынок их решил. Ты платишь владельцу часть стоимости его средств производства и…

— Ты говоришь о рынке материальных вещей. А информация, знания — совсем другое дело.

Джон замолчал, погрузившись в размышления. Привычные категории не годились в новых условиях. Он еще какое-то время пытался построить новую теорию стоимости, но потом мысли перешли на другие темы. Ничего, — когда-нибудь он решит эту проблему.

Джон остаток дня провел, валяясь в постели, поднявшись только к ужину. Алекс шатался по комнате, разглядывая подробнейшим образом все детали отделки и обстановки. Он о чем-то переговорил с болтливым человечком, после чего со вздохом сообщил Джону, что книг и телевидения здесь не знают. Развлекаются мордобоем и всякими зрелищами. Например, сегодня казнили какого-то беднягу, который отказался платить дань герцогу и оказал сопротивление его солдатам. Его опустили в канализационный колодец и тот его медленно растворил.

Уснули друзья в подавленном настроении, которое довершало изображение на картине — багровый закат освещал свинцовые тучи, которые почти закрывали появившуюся луну. Эта картина соответствовала ощущению приближающейся грозы.

Под утро Джон проснулся от непонятного беспокойства и заметил, что Алекс тоже не спит. В ванной комнате раздавался какой-то шум, будто за дощаной перегородкой осыпалась земля. Джон вскочил и зачем-то оделся. Он зашел в ванную и увидел, что наружная стена прогнута внутрь и на ней видны трещины. Шум постепенно усиливался, и, наконец, стена рухнула и в комнату ввалилось толстое, конической формы щупальце. Друзья в панике ринулись от него. Алекс бросился к входной двери, намереваясь звать на помощь, хотя и сомневался, услышит ли кто-нибудь его стук, но щупальце так же неожиданно, как и появилось, прекратило свое движение, увеличило свой диаметр до двух метров и разделилось напополам, открывая гладкий туннель с плоским полом, покрытым рифленой резиной. На потолке туннеля ярко светилась белая полоса.