Хозяин женского общежития

Глава 12

— Это случилось в июле, — говорит он.

— Что? — теряюсь я.

— Мой детский рисунок повесили в коридоре Лувра на два часа в середине июля, — говорит он. — И это обошлось моему отцу в очень солидную сумму. Разве сейчас июль?

— Нет, — мотаю я головой. — Прости, мой господин, я снова облажалась.

Он усмехается.

— О, нет. Ты все сделала, как надо.

Восторг в глазах подтверждает его слова. Он провожает меня обратно на трибуну и усаживает на место. Звучит свисток. Начинается второй период, но я уже не слежу за игрой. Внутри все горит. Сегодняшнюю дозу адреналина я получила. Теперь же мне хочется покоя.

Сестры-Омеги сверлят меня злобными взглядами, но ничего не говорят. Это значит только одно. Я вышла в лидеры. Теперь я серьезная соперница.

Историю про Лувр я вычитала в соцсети Харви еще год назад, когда только поступила в университет после двухгодичного колледжа общего образования и увидела его в маленьком парке кампуса на скамье, окруженного поклонницами. Тогда я еще ни с кем не общалась и не думала о заявке в сестринство. В моей голове была только учеба и редкие вечеринки отщепенцев, не взятых ни в какие университетские организации. Я смотрела на него и видела грубого засранца, настолько уставшего от женского внимания, что его поведение граничило с откровенным издевательством. Это меня и зацепило. Приятно, когда парень обходителен и нежен, но по какой-то неведомой причине куда приятнее, когда он козел.

Я залезла в его соцсети и стала одной из трех миллионов подписчиц, внимательно следящих за его судьбой. Постов он всегда выкладывал много. В основном там были фотографии его повседневной жизни, его одноразовых подружек, коротких путешествий и творчества. Последнее зацепило меня особенно сильно. Своим направлением он выбрал откровенный эротический жанр. Обнаженные женщины, связанные, обвитые змеями, обращенные в диких зверей или мифических существ, молящие о любви, испепеленные ею, заполнили целый альбом. Я смотрела на его искусные творения и представляла себя одной из этих женщин. Чокнутой фанаткой парня с большим будущим. Но пост о Лувре мне запомнился больше всего. Эдакий маленький кусочек настоящего в безупречной стратегии бренда. Прочитав его, я даже возомнила, что знаю Харви Дрейка. По-настоящему понимаю его. А теперь оказалось, что рисунок висел в коридоре всего пару часов, и не благодаря его таланту, а за папочкины деньги.

Невольно на ум приходит вопрос: Так ли он хорош, как мне кажется?

— Собирай вещи, — велит мне Кэндис, как только я вхожу в дом Омеги. — Ты здесь больше не живешь.

Я вздергиваю брови и снова пытаюсь напомнить про правила, но даже рот раскрыть не успеваю.

— Даже не думай, — тычет она в меня пальцем. — Уговору конец. Ты лицемерная дрянь!

Глаза Кэндис наполняются искренними чистыми слезами. Она всхлипывает, смотрит на потолок и осторожно вытирает их, стараясь сохранить макияж. Только сейчас я понимаю, что все остальные истерики были всего лишь постановками. Но теперь ей действительно больно.

— Харви меня бросил, — говорит она. — Сказал, у него есть девушка. Он никогда такого не говорил. У него было полно шлюх, но девушка… Иди к нему, пусть подыщет тебе жилье. Здесь ты не останешься.

Внутри все сжимается от негодования. Это он меня своей девушкой назвал?

Девчонки смотрят на меня волком, будто я какое-то чудовище. Но, я честно, думала, что война только начинается, и в конечном итоге Харви Дрейк не достанется никому. А тут вдруг я его девушка.

— Я сказала, что ты придешь сегодня к нему ночевать. Он ждет, — добавляет Кэндис. Я прикрываю за собой дверь подвала и спускаюсь вниз. А там ужас.

Все мои вещи разорваны и валяются по комнате в беспорядке. Кисти сломаны, краски разлиты на обрывки тряпок. Учебники, конспекты и подаренный мне мамой на день рождения ноутбук безнадежно испорчен. Рина выдавливает на него последний тюбик масляной краски и забирается на свою кровать. Милли и Хлои сидят на моей койке. У Хлои в руках мой постыдный секрет — пушистые черные наручники. На Милли мои кожаные штаны с молнией в промежности. Она говорит:

— Убери этот бардак.

Голос звучит, как у надменной богачки, разговаривающей со служанкой. Я вздыхаю. Надо бы послать их к черту и уйти, хлопнув дверью, но мне ни капельки не обидно. Я опускаюсь на колени и принимаюсь складывать вещи в разорванные чемоданы. В ответ ничего не говорю.

— Презервативов нет, — говорит Рина на удивление твердым и злым голосом. — Ты залетела, да?

— Нет, я с ним еще не спала, — отвечаю я.

— Врешь! — взвизгивает Рина и тычет в меня пальцем. — Ты самая худшая из всех! Наверняка что-то с ним сделала! Ты его не знаешь! Он хороший. Он не такой, как ты думаешь, как вы все…

Вдруг и она разражается слезами. Омега Сигма Тау внезапно погрузилась в траур. Девочки слишком привыкли к тому, что Харви Дрейк принадлежит всем по чуть-чуть и никому конкретно. Но теперь привычное положение дел внезапно умерло страшной смертью. Харви клеймил меня статусом «девушка». Обалдеть. Я смотрю, как Хлои вытягивает наручники так, чтобы они попали в кадр вместе со мной, и делает снимок на телефон.

— Красавчик Харви Дрейк связался с извращенной шлюхой, — читает она вслух то, что набирает в посте. — Сегодня в пять часов вечера самый завидный холостяк университета официально назвал своей девушкой Лею Дюваль. Как жаль, что он не знает всех ее постыдных секретов. При тщательном расследовании нам удалось выяснить, насколько неприлична и черна ее жалкая душонка. Наручники и кожаное белье — это только то, что она не успела спрятать. Каковы на самом деле ее тайные запасы, страшно представить. Опасайся за свою задницу, Харви, мало ли чем еще она увлекается. И за свое наследство, ведь у этой бляди за душой ни гроша. Отправить.

Да уж, вот это поворот. Уже через минуту о моих тайных пристрастиях узнает весь университет, включая преподавательский состав, ведь на «Сплетни ОСТ» подписаны все без исключения. Если Харви после такого меня отвергнет, я сильно переживать не стану, меня куда больше удивляет то, что он меня совей девушкой назвал. А вот репутация — дело важное. Меня поставят на заметку в учительском совете, и даже мелкие проступки теперь будут выходить мне боком. А если новость просочится дальше универа, возможно даже исключение.

Тут моя нервная система не выдерживает. На глаза наворачиваются слезы, и, побросав все свои испорченные вещи, я выбегаю прочь из дома Омеги под восторженное улюлюканье бывших сестер.