Хранитель порталов

11

— И надеюсь, что теперь, закончив школьное образование, вы не остановитесь на достигнутом и будете завоевывать все новые и новые вершины! — Пузатый мужик в официальном костюме наконец закончил. Судя по всему, свою речь он читал наизусть, без текста перед глазами, и это доставляло ему удовольствие. Странные встречаются на свете люди — как может такая нудятина нравиться? В чате прошло оповещение, мои сидящие рядом одноклассники заерзали и по очереди начали выходить и отправляться на сцену за своими сертификатами. Моя фамилия — в середине списка, так что я продолжал следить за комментариями.

— Алинина Вера! Поздравляю!

«Оленина не могла не напялить чего-то розового и прозрачного!»

«Брось, ей идет».

«Ей идет, она идет, кто ее куда поведет?»

«Обломись, ее папаша заберет».

«Ы-ы-ы. Розавае ни патиска-ать!»

«Включай редактор, дам скин, хоть посмотришь, что под розовым».

«Полагаешь, там есть что-то неизвестное почтенному собранию?»

— Борисова Света! Поздравляю, Светочка!

«Выключай редактор!!! Не дай бог увидеть такое!»

«Та ла-адно, Шарик вполне себе деваха, только на любителя».

«Под любителя, Фима, под! Иначе раздавит!»

Очки были на всех, как знак того, что мы теперь взрослые и сами решаем, когда их носить. Большинство, конечно, ограничилось рабочими ободками, но некоторые оригинальничали. Фимка нацепил классическое пенсне, а один оригинал из параллельного класса пришел в дизайнерских лупоглазах, стилизованных под стимпанковые шоферские «консервы». Модерации от учителей или родителей никто не боялся, высказывались свободно. Учителя по неписаной традиции не лезут в чат учеников, пусть даже бывших, во избежание всяческих неловких ситуаций, а родители сидят в своих и детишками, как правило, не интересуются. Хотя, конечно, если бы мы не были выпускниками, то хрен бы нам кто очки оставил, в школьном контракте прописано, что во время учебных мероприятий включается подавитель.

— Игонин Игорь!

«Прощайте, мужики! Встретимся во взрослой жизни!»

Я, не принимая участия в переписке, наконец вставил свою реплику — пустил «Прощание славянки». Одноклассники, знавшие, что через неделю Игорь уходит на офицерские курсы, зафыркали и начали махать, словно прощаясь. Мужик в президиуме принял это за чистую монету и с чувством тряс руку Игогони.

— Князев Виталий!

Мне он тряс руку чуть менее активно. Выражение лица «ну че те надо, болезный», подсмотренное у старого опытного слесаря при общении с наиболее занудными клиентами, сработало отлично; как, впрочем, и всегда.

— Князев Ефим!

Спускаясь, я не упустил случая пнуть Фимку, поднимавшегося наверх, но тот, по обыкновению, увернулся. Как же, достанешь его, двоюродный братец все мои попытки на три хода вперед просчитывает.

Приходится импровизировать на вдохновении. Не всегда удается, правда.

— Лисова Аня!

Почему она всегда Аня, кто бы ее ни называл? Даже Анечка иногда, но никогда не Анна Высокая, лицо постоянно суровое, словно к бою готовится, но все равно — Аня. Непостижимая загадка бытия.

В чате пацанов обсуждали грядущую попойку. Собственно, никто напиваться не собирался, у нас некоторые вообще спиртного не употребляли, но родители не верили, и заранее пытались нас оградить от последствий. Наверняка в баре будут все выпитое считать и строго ограничивать. Соответственно даже трезвенники начали прикидывать способы превысить лимит. Ибо нечего тут, выпускной, он же не каждый год случается, имеем право!

В чате девчонок не успел появиться, как меня кикнули. Ну еще бы, у них там свои «очень важные» разговоры. Самое смешное, что когда я все-таки сломал их чат, то ничего интересного не обнаружил: почти такая же болтовня, только физиологических подробностей больше и шутки гораздо более едкие.

Привычно повесив внимательное выражение лица, — мол, я здесь, я слушаю, не мешайте, — свернул все чаты и вышел в свой автофорум.

Итак, кого же осчастливить утроением обычного срока? Кто готов трепаться за железки и проводку? Этот? Или этот? Ничего не придумав, я начал вдумчиво перебирать кандидатуры под «эни-бени-рики-таки», выбрал претендента — и еще не успели выдать диплом последнему из одноклассников, как меня выкинуло с форума навсегда. Ну что же, пять лет трудового стажа с выплатой полных налогов, необходимые для получения гражданства, я отработал, профессию получил, автослесарем могу называться по праву и даже работать, но смысла не вижу. У нас все работают с двенадцати, точнее — большинство, потому что некоторые и раньше начинают. Так принято, а обычай, он, как известно, деспот.

«Але, Витус, ты что, опять в астрале?»

«На форуме. Чего надо?»

Ефим покосился на меня и недовольно закатил глаза.

«Нас в „церковь“ повезут. Весь клуб сняли».

«Это все знали месяц назад».

«Там еще лицеисты и ребята из математической будут. И родителям закуток выделят».

Хм, тогда понятно. Нас два класса, три десятка человек, плюс выпускники двух следующих по рейтингу школ — всего за сотню.

«Будет весело, но тесно».

«Ниче, зато девки новые».

«Каким боком они новые? Ты там половину знаешь, по клубу, по лагерю».

«Дай помечтать человеку!»

Мечтай, мечтай.

На сцену начали подниматься учителя, произносить заученные речи. Интереса ради я поискал запись прошлого выпуска, сравнил. Слова были если и не теми же самыми, то похожими до зевоты.

Один из одноклассников подключил маркер и теперь украшал зал на канале, недоступном взрослым, различными картинками из нашей школьной жизни, сопровождая комментариями. Хотя кое-кто из родителей явно видел его творчество и едва сдерживался, чтобы не заржать. Некоторые картины зависали прямо над ораторами, перечисляя их «прегрешения» перед учениками. Мне кто-то скинул линк на редактор, в котором всех учителей разрисовали под мифических существ, я только поразился фантазии неведомого живописца (Игогоня, сто процентов!), и внес пару предложений, после чего завуч стала гоблиншей, а физрук обзавелся кроличьими ушами.

Учителей все это уже не трогало. Они наверняка знали, что мы сейчас проделываем, и, быть может, развлекались не хуже нас. В конце концов, коммы педагогическому составу нашей школы делает та же фирма, что и военным, хрен заглушишь или снимешь данные, так что, может быть, они там, с трибуны, сейчас наблюдают что-то гораздо более затейливое.

Но приличия соблюдены — мы не хохочем над ними вслух, они не радуются расставанию с нами. Откровенно не радуются, в смысле; я не верю, что такое оживление у них по поводу «окончания хорошо проделанной работы».

Сигнал на подъем прозвучал от представителя родительского комитета, и нас провели в автобусы. Народ не смущался, тут же занявшись тем, что кому больше нравилось. Большинству нравилось орать из окон прохожим, радуясь свободе. Ну инстинкт, чего с ним бороться, проще поддержать.

Меня только насторожило количество охраны: мелькали как личные эсбэшники некоторых родителей, так и какие-то нанятые, — «Храм отдыха», помпезный клуб в центре, откупленный на сегодня все тем же родительским комитетом, был едва ли не в три кольца окружен людьми в эсбэшной форме. С другой стороны, ясно почему: народу подобралось много, половина родителей ушла на сторону с ресторанами, где у них намечалась своя тусовка; вот, чтобы никто праздник не сорвал, и озаботились. Хотя все равно странно.

Персонал встречал нас приветливо, благо большинство тут уже были не первый и не десятый раз.

Народ медленно разбредался по залам; кто-то зависал у неспешно раскручивающейся музыкалки, кто-то убрел в тихие углы, где пологи вроде моего домашнего глушили все идущее снаружи. Аниматоры тут были классные, я сам не успел опомниться, как уже болел за одного из пацанов, что в центре зала отчаянно рубились на лайтсаберах, потом ушел поесть чего-то, наткнулся на Фимку, который долго и со вкусом обсуждал тонкости приготовления мяса и его роль в жизни человека, после чего начал откровенно масляным взглядом сверлить сидящую напротив девушку. Я бы за такое выражение лица в свой адрес дал бы по морде, но девушка вдруг улыбнулась, всем комплексом невербалки показывая, что внимание ей льстит. Ефим, воспламенившись, тут же убежал штурмовать.

— Виталя!

Я дернулся, но тощий одноклассник Васька Казакевич змеем проскользнул под рукой, юркнул на место рядом, пощелкал пальцами официантке и снова повернулся ко мне.

— Есть рассказ. Будешь брать?

— Про что?

— Любовь, чувства. Элитная вещь, на ценителя! Бери, не пожалеешь!

— Написал бы что-то пристойное. Фик, или новеллизацию. Чтобы люди понимали, что читают.

Васька подрабатывал писательством. Официально работал он в газете своего отца, но основной заработок получал с написания всякой всячины для бесталанных типов вроде меня, желающих опубликоваться. Кому-то этого хотелось, чтобы как-то отличиться, кому-то требовался для самоуважения допуск на творческие форумы, где голос разрешали подавать только при наличии собственных трудов. Кто-то, как я, просто выполнял ачивки, ради записи в учетку, вдруг потом пригодится.

— Вит, искусство в упадке! Где они, творцы, способные сравниться с великими канониками прошлого? Где новые Мамы Ро? Где Кишимоты? Где хотя бы Лукасы? Нету, пусто! Кому подражать, за кем следовать? Кто создаст новый мир, чтобы страждущие раскрасили его?

— Слышь, раскрасчик, ты мне и так задолжал, предыдущую «элиту» заминусовали!

— Спокуха, Вит, усе будет! Тема — зашибись, твой рейтинг взлетит до небес!

— Хотелось бы верить. — С этим живчиком меня связывало долгое сотрудничество, доил он меня азартно, но по-божески, и давал неплохие тексты — как я понимаю, не всегда его личные. К сожалению, написать что-то я оказался не способен, приходилось покупать чужое и переписывать от руки, меняя некоторые выражения, чтобы понять, о чем речь. Ничего, я не брезгливый, и чужое сойдет, главное, что рейтинг учитывается и в этой области. Много не надо, но отметку я получу. Вот еще пару рассказов выложу — и завершу карьеру «молодого талантливого автора», все равно в армию идти, а там времени мало будет на подобные мелочи.

— Нет вдохновения — напиши на тему того, что всем близко. Вон, на игрушку со сценарником.

— Хе, старичок, литэрпэгэшки — провальный жанр, они вышли из моды сразу как родились! Какой смысл писать о том, что каждый может пощупать?

— Боишься сравнений с реальностью?

— Боюсь! И не стесняюсь этого! И пишу исключительно про любовь! Никто ее не видел, но кто в этом признается?

Пришлось хмыкнуть, поскольку мне тоже не хотелось признаваться, но пока я собирался с мыслями, писатель увидел кого-то на другом конце зала и «телепортировался». Кажется, я даже услышал удар воздуха, схлопнувшегося на месте, откуда он исчез.

— Виталя, это Диночка. Она красавица, умница и ты ее хрен у меня отобьешь!

Я посмотрел на висящую на кузене девицу и спросил:

— Фима, любовь существует?

Девушка захихикала, а Ефим только возмущенно открывал и закрывал рот. Потом наконец, галантно усадив новую подружку, решительно придвинулся ко мне:

— А то! Любовь — она всегда есть. Правда, Диночка?

— То есть ты ответственно и со всей серьезностью заявляешь, что это не выдумка?

Он кивнул. Девушка смотрела на нас с интересом, но молчала. Умненькая. Или правильно натасканная.

— И скажи, кто же из наших был поражен этой страшной напастью?

Фимка пфыкнул, повертел головой, высматривая кого-то:

— Вон Анька тебя год домогалась, по всем темным углам ревела, а ты такой — нос задрал и мимо идешь!

— Анька? Меня?! — Услышанное поразило. Я-то хотел начать шуточную пикировку, а Ефим говорил явно всерьез о человеке, которого мы оба знали.

— Ага… ты чего, не знал?

— То есть Анька Сенцова, натуральная блондинка, третий размер, ноги от ушей — и она… меня?

— На себе не показывай. Но да — она тебя.

— А я почему не знал?

— А кто ж тебя поймет. Ты весь такой загадочный… Мы думали, что ты ее нарочно игнорируешь. Жалели. Ее, конечно, не тебя. Анька плачет, Надька ее подкалывает, она-то тебя с третьего класа вожделеет.

— Знаю. Только на фиг она мне сдалась.

И мы одновременно замолчали, каждый о своем. Девушка отщипывала дольки мандарина, странно глядя на нас, а я думал, глядя на танцующих, о неожиданных открытиях, которые можно сделать на ровном месте.

К Дине подсела знакомая, девушки зашушукались о чем-то своем, уйдя под полог. Я машинально дернул ползунок к иконке дешифратора, там была функция чтения по губам, потом убрал. Любопытство — зло.

— Вит, ты всерьез не знал?

Я покачал головой.

— М-да. Нет, ну я в самом деле был уверен, что ты ее нарочно не замечаешь. — Кузен явно был расстроен. Пришлось пожать плечами и углубиться в выбор меню, дав ему возможность переключиться на девушек.

Старая история: очки, выменянные на мобильник. Родные об этом узнали и много шутили, а я помалкивал. В той модели была функция резервной записи, десятидневный непрерывный журнал всего, что происходит вокруг владельца. Не самая популярная функция, система переутяжелялась, обычные очки такого класса все на домашний комп скидывают, зато на эти подавитель не действовал; правда, вытащить информацию надо было уметь. Я умел. Было интересно увидеть все, что видела их обладательница, услышать несколько прелюбопытных разговоров. Об Аньке в том числе.

Девчонка, подсевшая к нам, что-то щебетала, выразительно, как ей казалось, глядя на меня голубыми глазами. Наряд ангелочка ей совсем не шел, хотя был чертовски провоцирующим. Наверное. Ну она как-то ухитрялась быть соблазнительной в этом… стоп. Только сейчас до меня дошло, что наряд девчонки нематериален. Щелкнув отключением вирта, я впечатлился — нимб и крылья исчезли, в реале моя собеседница щеголяла рожками и длинным хвостом с сердечком на конце, пришлось проверить еще раз, отключен ли вирт. Похоже, она неплохо подготовилась — наряды для двух образов, наложение голоса, контроль окружения, чтобы вирт с реальными предметами не соприкасался. Чертенком она была убедительным, наверное, что-то внутри гармонировало.

Игнорировать такие старания было бы невежливо, пришлось вести разговор. Зовут Лиза, из математической школы, ничуть не против того, чтобы я ей занялся. Пришлось извиняться, отговариваясь другими планами. Кажется, она огорчилась, но мне как-то было не до этого.

Перед глазами крутился каркас недомолвок, намеков, ожиданий и слов.

Хорошо, школа завершается; до меня наконец дошло, как меня видели со стороны, и кем я себя показал. Ладно, дело прошлое, чего уж теперь.

Вывернувшись от собеседницы, пошел искать туалет, а найдя, сунул голову под струю воды в умывальнике, после чего посмотрел в зеркало и грустно снова признал очевидное:

— Лопоушик. Пролопоушил.

Красиво меня сделали, ничего не скажешь. Разводка — высший класс. И ведь Лапочка тогда в атаку не пошла, только со следующего года начала серьезную осаду. Алинина поменялась со мной, когда Надя ее убедила, что эти очки старят, я помню даже фразы типа «ты в училки решила податься?», хорошо помню. Еще порадовался, что есть шанс получить вещь без особых затрат.

Получил. В том-то и дело, что я получил именно то, чего хотел, даже более того. Такого наслушался, они же с подружкой на переменах кости всем мыли… Теперь понятно, что разговоры были срежиссированы. Оленина избытком ума не страдает, а вот Надя-Лапочка, вечная всем подружка, готовая помочь и подсказать, и только с Анькой всегда бывшая на ножах — та могла, еще как могла. Стервочка мелкая. И ведь я злюсь потому, что получил все, чего хотел. Что получили за мой счет, узнал только сейчас.

В туалет ввалилась хихикающая парочка и не обращая внимания на меня, заперлись в крайней кабинке. Извращенцы, на втором этаже комнаты есть, удобные, и все это знают. Все — знают. Черт, Вит, хватит уже!

Фимка встретил меня у стойки бара и даже отвлекся от девушки, чтобы прокомментировать мое выражение лица:

— Кто-кто обидел нашего трудягу? Кто-кто омрачил это суровое личико? Кому-кому сегодня достанется? — Девица захихикала, а я только отмахнулся:

— У меня сегодня настроение напиться.

— Вит, «напиться» и ты — это две вещи несовместные! Ты же ни разу не был пьян!

— Значит, стоит попробовать выпить за вечер не пятьдесят грамм водки, а все семьдесят!

— О, ты только бар не развали с такой-то дозы!

— Ничего, мы, слесаря, к алкоголю привычные!

Дина, тощенькая блондиночка с яркими глазками, слишком пристально посматривала на меня, и кузен тут же решил, что конкуренты ему не нужны.

— Хочешь, расскажу самую главную тайну Витали? В детстве он… — Ефим сделал большие глаза и открыл было рот, но я, опережая, схватил его за шею, нагнулся к уху и самым проникновенным голосом, на который только был способен, сказал:

— Толстый, а ведь я знаю, где ты живешь! Смекаешь, об чем речь?

Фимка изобразил испуг, развел руками, показывая, что все, молчит, а потом подмигнул и вскочил, тут же дернув к себе в объятия девушку и, ловко закрутив вокруг себя, утащил ее на танцпол.

К черту все! Напьюсь! В конце концов, дядья такие байки про свои выпускные рассказывают, что мне как-то даже неприлично оставаться трезвым! Бармен закончил трясти свою фляжку, красиво налил и поставил передо мной. Взявшись за стакан с коктейлем, я решительно поднес его ко рту, понюхал, и так же решительно поставил обратно, не отхлебнув ни глотка. Поймав взгляд бармена, мужика лет тридцати, пожал плечами. Он, поняв, кивнул и улыбнулся, а потом заменил бокал на что-то безалкогольное, вроде смеси соков, и я, отхлебывая по чуть-чуть, пошел по клубу, рассматривая людей.

Лапочка стояла у бассейна, беседуя со своими злейшими подругами, замышляя очередное коварство. Хотя черт их знает, может, я наговариваю на милейших девушек? Ага, а луна сделана из сыра… Глотнув своего сока, я направился в их сторону, все еще не зная, чего хочу. Я ведь получил то, что хотел? Десять дней резервных записей с очков весьма симпатичной одноклассницы, практически вся тайная и явная жизнь, за исключением времени, когда очки держали в футляре. И дома, и в школе, и в школьной раздевалке, хотя я те записи только один раз просмотрел. Честно-честно. И сразу удалил. Потому что такого наслушался и насмотрелся, что месяц в сторону девушек смотреть не мог. А на Аньку — весь год. Может, и к лучшему, та же Алинина при всей своей простоте оказалась довольно стервозной, когда ее не видел никто из наших.

Кажется, мой взгляд стал ощутим физически, потому что по мере приближения к Наде та стала дергаться. Или, может, она в зеркальной стене меня видела? Не важно.

Наверное, она меня все же видела, потому что развернулась как раз, когда я подходил, и улыбнулась.

— Виталик? Решил поболтать с нами?

Не отвечая, я протянул руку, и она, сначала не поняв, подняла свою. Но я не останавливался.

Проход, поднять ее руку под локтем, упереться в плечо…

— Вита-а… — И отступив от моего толчка назад, Лапочка споткнулась о бордюр… или поребрик?.. о низкую ограду бассейна, помахала немного руками, пытаясь зацепиться за что-то, и под сочувственно-радостный визг подружек рухнула спиной в воду.

Давно надо было сделать что-то такое, а теперь мы больше и не встретимся. Если повезет.

— Виталик, ты что?

Она хотела еще что-то сказать, но я отсалютовал бокалом, отхлебнул, глядя поверх, и Надя заткнулась. Она понимала, за что ей угробили тщательно накладываемый макияж, испортили прическу и платье. И я понимал, что фигурка у нее так себе, и ума особенного нет, и надеяться она могла только на такие вот простенькие интриги с туповатыми типами вроде меня. Жаль, слишком поздно понял. Ну да сам виноват.

Я уже отворачивался, когда мимо с воплем пролетел кто-то из пацанов, и в воду влетели еще три тела. Девчонки, уберегая наряды, кинулись врассыпную, а Надя наконец получила безопасный повод для ора.

Кажется, ее даже кинулся кто-то утешать, но я не слушал.

У стойки бара ненадолго замер, раздумывая, и бармен, понимая в произошедшем явно больше меня, сунул стакан с еще чем-то переливчатым. Я, не принюхиваясь, опрокинул, запив остатком сока. Все, норма в пятьдесят грамм выполнена, я даже немного побуйствовал, оставаться здесь не хочу.

Дело не в том, что я открыл одну простенькую тайну, сам о чем-то догадывался; просто мне здесь нечего делать. Подцепить девчонку? Напиться? Пойти в танцевальную зону или отдаться в цепкие лапы аниматоров? Скучно это все, скучно! Благодарно кивнув, я со стуком поставил стакан на стойку и направился наугад, туда, где потише. К выходу, короче.

Такси вел какой-то явный эсбэшник, пусть даже и наряженный в шоферскую форму. Нет, явно с охраной что-то перестарались. Но вел хорошо, в душу не лез, шансон не включал, а довезя до места, пожелал приятного вечера.

Было бы неплохо, приятель, было бы неплохо.

Добро пожаловать домой, Виталик! Гик, не замечающий влюбленных девчонок, играющий в видеоигры и живущий с мамой. И вместо выпускного вечера с танцами и мелким хулиганством отправившийся домой, где никто не ждет. Черт, кажется, это был не сок. Или не совсем сок. Я бы сказал — не только сок. Иначе чего бы меня с пары стаканов так развезло?

Посидев немного в холле на любимом мамином месте, я поднялся к себе.

Усевшись на кровать, посмотрел в угол и почему-то шепотом скомандовал:

— Танец!

Голосовую команду забил, чтобы никто не попалил такого развлечения.

Из стены выступила прозрачная фигура, я промотал быстро все варианты скинов, выбрал тот, который сейчас был уместен, и моя одноклассница Аня начала стриптиз. Между прочим, не простое наложение скина, а точная вирт-проработка движений, с учетом взросления, ей тут двадцать, а не четырнадцать, как тогда; я деньги хорошим профессионалам платил. Когда девушка начала раздеваться, сам себя стыдясь, скомандовал отключение. Вот поэтому я ничего и не знал, она тут танцевала для меня, а я на оригинал и посмотреть боялся; вдруг поймет, о чем я думаю… Хотя у кого из наших ребят этого не было? Некоторые целые коллекции собрали.

— Комп, канал Паладина. Поиск по словам — стриптиз.

Почему этот канал? Чего я там ищу? Но ссылка уже открывалась, и знакомый мне мужик голосом экскурсовода рассказывал о заведении в торговой зоне Адара, так поразившем его, что он даже отдельный репортаж забацал. Маньяк, одно слово.

Откинувшись на спину, я уставился в потолок.

Ура, у меня есть суперспособность! Я — Человек-тормоз!

Два года спустя до меня дошло наконец что это был шанс узнать — есть ли в самом деле эта фигня, о которой Казакевич свои рассказы пишет, или лажа очередная? Не самому, так хоть прикоснуться к чужой, не своим, так хоть отраженным светом. Если это свет. И если он есть.

Неприязнь к миру разрасталась с каждой секундой, потому что я сам не воспользовался шансом и сам не решился увидеть. А значит, они во всем виноваты. Так всегда бывает, я в рассказах читал.

Мне вдруг стало противно — лежу, жалею себя. Вон она, Анька, там же, в клубе гуляла. Вместо купания Лапочки пошел бы к ней, поговорил, посмеялся, утащил бы наверх, не отказала бы. Или отказала, и можно было бы сидеть внизу с тем чертенком, болтать, развлекаться. Но нет, я сбежал. Лопоухий трусишка-страусишка.

— Комп, запуск «Творцов судьбы»!

Пришлось шевелить пальцами, выводя эльфарку из беседки. В последние три дня я не платил за гостиницу, и не брал заказов в те порталы, что находились вне города, а уходя в оффлайн, оставлял персонажа в беседке, куда не было доступа всем остальным игрокам. Надежно, спокойно, и золото не тратится.

Тут было лучше, чем в большом, темном доме.

Конечно, тут лучше. Это же игра! Она ярче, она интереснее! Тут в любой момент можно бросить надоевшую работу, тут слишком возомнившего о себе спокойно вносишь в черный список, и он будет беззвучно раскрывать рот как рыба. Тут самый последний неудачник может быть мачо, пусть даже и нарисованным. Но главное — это игра. Никто не относится к игре серьезно, сюда ходят развлекаться, не важно, каким образом и за чей счет. Это игра, в ней не место скучному реалу, тут все — герои. Видимость жизни, иллюзия поступков. Ловушка для дураков.

— О чем задумался, лопоушик? — Феечка мелькнула мимо, едва не задев меня по лицу крыльями, и приземлилась рядом, уцепившись за ветку ногами и повиснув вниз головой.

— О том, что зря мы сюда приходим.

— То есть как это — зря? Без вас было бы скучнее! Вы отличное развлечение, это любая фея знает!

Поддавшись порыву, я отключил звук микрофона и вызвал справку.

— Мелкая, ты в городе живешь?

— Не-а, я лесная!

— Так и думал. В лесу родилась, колесу молилась, из всех удовольствий — мед диких пчел.

— Эй, ты что-то имеешь против лесных фей? — Она сердито нахмурилась.

— Успокойся. Просто понаехало тут — феи всякие, эльфары, светлые пришельцы… наверное, эльфам это не нравится.

— Кто их, дылд ушастых, спрашивать будет? Не нравится? Перетопчутся! — И она пренебрежительно махнула рукой.

Цветочная фея — почему они так называются? Потому что им нравится пить нектар? Потому что они живут в цветах? Сами похожи на цветы? Любят сбрасывать цветы всем на голову? И с чего я решил, что она — цветочная?

— Слушай, тебе разве не интересно, что там, у нас, в том мире?

— Если бы ваш мир был интересен, то что вам было бы делать здесь? Пришельцев все больше. Нам нечего делать в вашем мире, а вот вам в нашем — очень даже есть чем заняться!

Эльфарка лежала на траве, положив голову на корягу, я валялся на кровати, и мы были похожи. Вот только над моей головой не летает феечка.

— Але, лопоушик, где мой пирог?! Я тут уже минуту вишу, а ты до сих пор не чухнулся!

— Отстань, мелкая, я в печали.

— И что же с тобой стало? Денежку потерял? По мордасам надавали?

— Обнаружил, что мир не такой, каким казался.

Она вдруг спорхнула с ветки и зависла у меня перед глазами.

— Это серьезно. Хочешь поговорить?

Хочу?

— Нет, спасибо. Я просто хочу лежать вот так.

Кивнув, феечка вернулась на ветку, но в этот раз не повисла, а оседлала ее.

— Если хочется, то надо лежать!

Точно.

Вскочив, я подошел к дорожке и начал одеваться.

Если жалеть себя, то ничего никогда не достигнешь.

Входя в беседку, я оглянулся. Феечка все так же беспечно сидела, болтая ножками, на своей веточке, и даже вроде бы не очень на меня глазела.

Вернусь — обязательно куплю ей леденец. Или нет — карамельную тянучку. Чтобы вымазалась с ног до головы, чтобы челюсти свело от жевания, а крылья то и дело прилипали ко всему, что попадется.

Как-то угадав мой коварный план, феечка насторожилась, сурово на меня посмотрев. Я кивнул, прощаясь, и вошел в портальную беседку.

— Добрый вечер, служитель. У меня выдалась свободная минутка. Есть какая-то срочная доставка?