Хроники бессмертного суицидника

3. Робкие будни

[???: Такие дела, Гин.]

[???: Ну… Ничего, всё образуется. Разве твой батя не пытался сказать тебе ничего, по типу: «Вьельф, скоро всё поменяется»?]

[Гин: В том-то и дело, что говорил… Да не понял я, что это тогда значило.]

[Вьельф: Ммм… Ясно…]

Двое довольно взрослых мужчин чокнулись деревянными кружками с пивом и сделали по глубокому глотку, утирая пену с щетины над губами.

[Тава: …]

Рядом с ними сидел Тавагото. Чёрными кудрями он опустил голову вниз, уткнувшись носом в свою тарелку. Прямо сейчас он тихо пожёвывал яичницу, что заказал у корчмаря перед тем, как отправиться на работу.

От размешанной бело-оранжевой массы исходил довольно-таки аппетитный запах, но насладиться завтраком зверолюду помешали как раз эти двое мужиков: один толстый с короткой причёской, а второй чуть постройнее с «горшком» на голове.

Нет, они не делали ничего противозаконного или даже обидного: они просто сели рядом с ним, отчего он засмущался, залился краской и боязно уставился в яичницу.

Тем не менее, мужчин это ни капли не смущало – они, по правде, даже не обратили на него внимания.

[Гин: Ну ладно… Забудем об этом… Как там вообще дела у вас на Задворке?]

[Вьельф: Потихоньку… Император, конечно, молодец – инфляцию свёл на нет, только вот денег теперь у купцов немерено, а у нас – ни гроша.]

[Гин: А вам разве зарплаты ещё не увеличили?]

[Вьельф: Зачем? Курс же упал.]

[Гин: Не знаю… Нам цеховой сказал, что купцам самим невыгодно, что у народа денег нет, так что путём акций они пустили свой капитал в заводы… Так и у нас денег больше, и у них потом появятся.]

[Вьельф: Эх… Не люблю я этих купцов… И императора твоего…]

[Гин: Не знаю… Нормальный мужик, по-моему.]

[Вьельф: Если б он людей направо и налево не убивал – может быть… А вот этот конкурс на то кто его убьёт? Он же просто хвастается, что вот он мол такой сильный…]

[Гин: Так может он правда смерти ищет – ходит весь грустный.]

[Вьельф: Хотел бы смерти – не убил бы Хирола.]

[Гин: Того самого принца… Он же вроде сил мог лишать…]

[Вьельф: Да, и этого Самозванца мог спокойной одолеть… Да только он сразу же после убийства принцессы и его прихлопнул… О каком желании умереть тут речь-то идёт?]

[Гин: Тоже дело…]

[Вьельф: И со зверолюдами этими… На кой их впускать в город? Наши полегли все в Бистлэнде, а эти выродки, смотрите – заработать приехали. Нам самим тут нихера не достаётся, ещё из лесов нам эти мохнатые едут… Они ж все сильнее нас, да и пашут в два раза дешевле. Цеховой, чай не дурак, – их и нанимает… Наш-то мужик за три гроша не работает, на перерыв просится, праздники у него бывают, а эти…]

[Гин: Тут поспорить хотелось бы… Но… Правда твоя…]

[Вьельф: …]

[Гин: …]

[Вьельф: В любом случае, сейчас чуть получше, чем раньше…]

[Гин: Это да… Да и псилактиков почти не осталось – кто здесь от Сергея полёг, кто в Бистлэнде.]

[Вьельф: Кончается эра псилактиков, получается.]

[Гин: Да… Может наши потомки уже и не будут под них прогибаться.]

[Вьельф: Неее… В любом случае появится кто-нибудь типо Сергея этого, и все рабами его станут… Мало что ли магии у нас?]

[Гин: Тоже дело… Только непонятно, откуда вообще у императора сила…]

[Вьельф: А что он вообще умеет-то?]

[Гин: Да просто сильный говорят… Может, якобы, планету пополам одним ударом руки разнести.]

[Вьельф: Ну это уже брехня бессовестная!]

[Гин: Да кто ж его знает… У меня батя так и про Иоллота говорил, а тот взял да королевство сжёг одним заклинанием.]

[Вьельф: Ну… Поживём – увидим… Надеюсь, хоть до лет пятидясьти доживём – там и видно будет, во что это выльется.]

[Гин: Золотые слова…]

[Вьельф: …]

[Гин: …]

[Вьельф: Лады, пойду я тогда к цеховому, попробую отпроситься… Авось и получится с батей нормально всё обсудить.]

[Гин: Давай. Ни пуха ни пера.]

[Вьельф: Ага… Ни пуха…]

Мужчина отодвинул от себя кружку и поднялся с места, отряхнув полы своей рубахи. Поправив свою небольшую шапочку, он выбрался из-за стола и быстро вышел из гостиницы.

[Гин: …]

Его друг скучающе взглянул на дно своей кружки, глубоко запрокинув голову, дохлебал её содержимое и тоже ушёл восвояси, засунув руки в карманы.

Наконец, зверолюд смог оторвать лицо от тарелки и спокойно оглядеться по сторонам. Слава богу, никто садиться к нему не собирался. Тарелка уже давно опустела – Тава просто боялся резко подняться, тем самым прервав разговор двух рабочих.

Сдвинув свой поднос поближе к центру, дабы он не упал, аптапаро отодвинулся в сторону и поднялся на ноги, поправив лямки походной сумки.

С опаской ощупав её, он убедился в том, что за это время его не ограбили, и отправился во дворец, по дороге оттирая ладонью рот от масла, в котором жарили яичницу.

***

[Тава: …]

Черноволосый зверолюд прямо сейчас тщательно дёргал шваброй, вычищая полы первого этажа. Каждый раз ему приходилось поднимать небольшие, но крайне тяжёлые для него коврики, так что он уже изрядно вспотел.

Шёл третий час – он успел подмести в комнатах, протереть полки и убрать мелкий мусор. Оставалось лишь провести мокрую уборку в коридорах и комнатах.

[Тава: …]

К тому странному пепельноволосому мужчине его, слава богу, сегодня не звали. Несмотря на дополнительный заработок, аптапаро не очень-то и хотел рисковать своей жизнью.

[Тава: …]

Странно было то, что дворец очень сильно пустовал. Казалось, что отсюда повытаскивали всю мебель – кое-где на полу даже встречались белые очертания прямоугольников или квадратов, оставшихся от стоявших там годами тумб и диванов.

Тем не менее, для Тавы это было только на руку – убираться было легче, да и не приходилось ещё что-нибудь приподнимать.

[Тава: …]

Впрочем, как император, так и его подчинённые находились на втором этаже – здесь же только иногда прохаживали какие-то господа в фраках ,то ли заблудившись, то ли просто решив взять перерыв. На улице была слякоть и сырость, зато на первом этаже из окон дул приятный ветерок, не создающий сильного сквозняка из-за окружающих дворец деревьев, да и по бокам висели картины и гобелены.

[Тава: …]

Таве, конечно, это не особо нравилось, но прогонять непрошенных гостей он не имел никакого права, не говоря уже о смелости.

[Тава: …]

[???: …И как обстоят ваши дела, Ваше Высочество?]

[???: Не понимаю, к чему вы клоните, Рорикдез…]

[???: Ну как же, моя дорогая кузина… Теперь вы императрица, и я не мог поинтересоваться, как, непосредственно, обстоят ваши дела…]

Как ни странно, «Ваше Высочество», произнесённое в коридоре адресовалось какой-то девушке.

Удивлённый аптапаро даже немного высунулся из-за угла, чтобы взглянуть на того, кто говорил, но тут же опешил и спрятался.

По мраморному полу на тоненьких жёлтых туфлях шагала очень молодая, крайне красивая и ухоженная девушка в изящнейшем фиолетовом платье с изобилием бирюш и небольшой брошью в виде лилии на груди. У неё были длинные распущенные волосы нежно-коричневого цвета, милые черты лица и ясные карие глаза с каким-то оттенком оранжевого.

Рядом с ней шёл юноша в изящном малиновом фраке и синих брюках с тонкими голубыми лампасами. У него были такие же коричневые волосы, уложенные на бок, а виски и лицо были гладко выбриты. Он выглядел немного хитровато: сероватые глазёнки, острый нос и широкая улыбка.

Тем не менее, по коридору шли не просто кто попало, а Рорикдез фон Амбьердетч и Луиза И, в прошлом – Луиза фон Амбьердетч.

Девушке было всего 17 лет, тем не менее, она уже успела стать императрицей, хоть замуж за своего суженного она вышла до того, как он добился таких высот. После смерти Ге’Фюста главой Амбьердетчев стал свовсем ещё юный, но довольно опытный Рорикдез, прибывший сюда из западной части Империи, где он до этого управлял одним из пограничных городов. Он уже был постарше – 25 лет.

Из-за того, что Амбердетчи, по сути, вырвались чуть ли не в наследников правящей династии, их статус необычайно поднялся, особенно из-за полного падения рода Лотриксов.

[Луиза: У меня всё в порядке, Рорикдез…]

[Рорикдез: Да?... А как дела с императором?... Я, право, до сих пор пребываю в недоумении оттого, какая же странная у него фамилия.]

[Луиза: Сергей не сразу стал себя так звать… Сначала он представился Нигельсом, но после оказалось, что он выдумал её в силу глупости своей настоящей фамилии…]

[Рорикдез: Почему же он не принял гордый титул «фон Амбьердетч»?]

[Луиза: Не знаю… На самом деле он сильно изменился в тот день, что вошёл на престол… Сначала он даже меня не узнал, пытался отказаться от меня, от брака…]

[Рорикдез: Тем не менее, мы многим обязаны тому, что ваш дорогой муж смог навести порядок в Империи и остановить распри между Вигирфалями… Хоть и не самым гуманным способом…]

[Луиза: …]

[Рорикдез: …]

[Луиза: …]

[Рорикдез: И что же после этого?]

[Луиза: ..?]

[Рорикдез: Вы сказали, что император пытался отказаться от брака с вами… Как же вы его переубедили?]

[Луиза: На самом деле… Он сильно отстранился от меня после того дня… После свадьбы он немного, но проявлял ко мне внимание, хоть я понимала, что он был тайно влюблён в Сюзанну Вигирфаль.]

[Рорикдез: Какие неожиданные подробности…]

[Луиза: Да… И после её смерти… Точнее её убийства… Мы даже ни разу не держались за руки – он совершенно далёк от любой близости, чья бы она ни была…]

[Рорикдез: Неужели у императора не будет наследника?]

[Луиза: Я… Я постараюсь… Переубедить его…]

[Рорикдез: Мм…]

[Луиза: …]

[Рорикдез: Дорогая Луиза, позвольте задать вам нескромный вопрос…]

[Луиза: ..?]

[Рорикдез: А вы любите императора?]

[Луиза: Я… Я не знаю… Могу только сказать только, что… Когда я пересекаюсь с ним на приёмах или в кабинете и вижу его чёрные и такие грустные глаза, мне становится так больно на душе… Не знаю почему, но мне каждый раз кажется, что это я виновата в его горе…]

[Рорикдез: Вы не имеете к этому никакого отношения, Ваше Высочество, и никто не осмелится поставить это под сомнение… Надеюсь, через неделю-другую император отпустит свою утрату, и вы станете одним целым, как и подобает императору и императрице…]

[Луиза: Надеюсь…]

[Рорикдез: …]

[Луиза: …]

[Рорикдез: Мне не проводить вас в зал, Ваше Высочество?]

[Луиза: Да, я буду не против… Я, правда, давно ни с кем не общалась, мистер Рорикдез… Спасибо вам.]

[Рорикдез: Ну что вы, вы всё-таки вы моя младшая кузина… Я обязан поддерживать вас… Не даром же я глава благословленного рода «фон Амбьердетч»…]

Наконец, их голоса стали еле различимы, а вскоре и совсем стихли.

Аптапаро, уже вымывший все части коридора кроме того, где гуляла императрица со своим кузеном, слегка боязно огляделся, ещё раз прислушался к наличию каких-нибудь отдалённых шагов, и принялся и дальше подмывать мраморный пол со спокойной душой.

***

Время шло, солнце медленно катилось из зенита в серое месиво предвечернего уныния, а ветерок всё неприятнее и неприятнее покусывал холодом и без того бледные локотки Тавы.

Наконец, с полом было покончено – оставалось только последний раз всё проверить и с чистой совестью возвращаться в гостиницу. Зет всегда выдавал плату зверолюду до того, как тот начнёт работать. Клон мог просто отсутствовать по окончании работы или быть где-то на поручении императора, так что платили аптапаро, когда могли, то бишь в самом начале дня.

И, как ни странно, это никак не умаляло мотивации Тавы на продуктивную работу, хоть она и была вызвана банальным страхом. Зверолюд дрожал от одной только мысли, что ждало тех, кто бездельничал, если людей здесь убивали за разговоры с узниками.

[Тава: …]

В кладовой было чисто, в туалете тоже, в прачечной, сушильной, ещё одной кладовке, инвентарной и книжной, а также…

[Тава: А…]

[???: ..?]

Завернув за очередной угол, зверолюд неожиданно врезался лбом в грудь какого-то человека и тут же свалился на пол. Даже не понимая, что происходит, он чуть ли не интуитивно съёжился под ногами незнакомца, боясь пошевелиться.

Тем не менее, этот человек не собирался убивать аатапаро, вопреки его уже кажущейся какой-то карикатурной трусости.

[???: Извините, если поранил вас… Вам нужна помощь?]

К скукожившемуся зверолюду протянулась немного большая рука в элегантной перчатке.

Тот, выглянув из-под своих сжатых локтей, наконец, осознал всю глупость своего поступка и схватился за протянутую ладонь.

Незнакомец поднял Таву на ноги, и тот наконец-то смог его осмотреть.

Перед ним стоял просто невероятно высокий (как минимум, для него самого) мужчина с небольшим чёрным каре. Он был одет в чёрный деловой фрак с миниатюрной белой бабочкой. На глазах его была белая обтянутая повязка, а в руках – длинная и самая обычная деревянная трость.

[Тава: В-в-вы слепой?..]

[???: Да, поэтому прошу меня простить… Я прибыл сюда три недели назад, а всё никак не могу привыкнуть к новой расстановке во дворце.]

[Тава: Это вы меня извините…]

[???: Ничего, я не злопамятный… Как вас, кстати, зовут, мистер?]

[Тава: Я Тавагото…]

[???: Так вы аптапаро… Причём с козлиными рогами, если я правильно понимаю…]

[Тава: К-к-как вы узнал-л-ли?..]

[???: По имени... Разве вы не знаете, что обозначает ваше имя с Федельорского?]

[Тава: …]

[???: Ах… Извиняюсь, совсем забыл, что Федельорский со времён пришествия Первообразца мёртвый язык… Забудьте, что я сказал…]

[Тава: Х-х-хорошо…]

[???: Не подскажете, к слову, где здесь туалет?]

[Тава: Справа от вас…]

[???: Ничего себе… Оказывается я проверил все двери кроме нужной… Благодарствую.]

[Тава: Д-д-да…]

[???: Хорошего вам вечера, мистер Тавагото.]

[Тава: В-в-вам тоже…]

Слепой мужчина слегка улыбнулся и скрылся за одной из дверей, заранее очень сильно пригнувшись, – он не помещался в дверной проём.

Как только он ушёл, напуганный до чёртиков аптапаро решил забыть об оставшейся крошечной части коридора и помчался к гостевому крыльцу и, соответственно, выходу из дворца.

***

Скрипучими сапожками Тава вошёл в свою комнату и, как и раньше, прикрыв все входы и выходы, кинул вещи на кровать и запрыгнул в тазик.

Он не знал, кто менял в нём воду, но, она была довольно тёплой. Тонкая рябь отползла от его кубиков пресса и ударилась волной об деревянные краешки.

Снова намочив свои волосы, он оголил свои козлиные рога и откинулся, раскинув в стороны свои руки.

[Тава: …]

Эти дни были для него довольно тяжёлыми, хоть по итогу у него и получилось более-менее нормально устроиться в столице.

Да, он до сих пор шарахался ото всех, кого вообще встречал, боялся кого не попадя и чуть ли не терял сознание от каждого второго действия таких больших и страшных людей.

[Тава: …]

Что уж поделаешь, этот черноволосый аптапаро попросту родился трусом. В детстве его били и ненавидели, в отрочестве и юности над ним проводили опыты, а теперь… А теперь он попал в совершенно неестественную для него обстановку.

[Тава: …]

Зверолюд приподнял свою ладонь, с которой резво стекала вода, и взглянул на своё отражение.

[Тава: …]

Неожиданно ему вспомнился момент из его прошлого – точнее говоря... Его сын.

[Тава: …]

Да, несмотря на то, что Тава был довольно-таки молодым человеком и выглядел, как ребёнок, ему уже приходилось заниматься сексом и становиться папой, только вот эти воспоминания не были для него причиной для гордости или какой-то радости.

[Тава: …]

В месте, где жил Тава, было достаточно таких же, как и он – особенных и отверженных.

Как и говорилось ранее, над ними проводились опыты, причём разные, и один из них состоялся буквально в прошлом году.

[Тава: …]

Тогда зверолюда заставили спариваться с одним из таких же, как и он. В Ай-Гакио не было таких понятий, как «мужчина» или «женщина», зачать и родить ребёнка мог, как один родитель, так и второй, но вот такие, как Тава…

И он, и тот аптапаро воспринимали себя мальчиками, но будто кто-то спрашивал их мнения. Физиологически они всё равно оставались двуполыми, так что проблем с этим не возникло, разве что…

Ребёнок их родился точно таким же – с уродскими острыми рогами и разноцветными глазами, чего ни у одного из аптапаро доныне не было.

Руководители экспериментов попросту побоялись оставлять в живых настолько хаотичное создание, так что его убили в тот же день.

[Тава: …]

Это было странное чувство. Он не хотел ребёнка… Само его появление было для него противоестественно… Но, тем не менее, они так легко его убили, что… У аптапаро возникло слишком много вопросов…

[Тава: …]

Знаете, когда ты живёшь в мире, где все равны, где все одинаковы… Рано или поздно ты поймаешь себя на мысли… Кто решает, что такое равность? Кто решает, что такое одинаковость? Разве сами эти понятия не рождены в хаотических потугах разума.

[Тава: …]

Ничто не может уравнять себя само, как тень не может пролить на себя свет, а вода себя высушить…

За равенством кто-то стоял, так что Тава поклялся себе, что узнает кто это, и положит конец этому беспределу.

[Тава: …]

Однако клятвы эти звучали много лет назад, прошло много времени, и прежний запал уже выветрился.

Тава не стремился ни к какому возмездию, он уже не плакал по поводу того, что ему пришлось пережить.

[Тава: …]

Даже то, что он увидел в воде: отражения самого себя, брошенного и истерзанного, лишённого и изгнанного…

[Тава: …]

...Не вызвало у него совершенно никаких чувств, будто ничего до позавчерашнего дня в его жизни и не было.

[Тава: …]

Аптапаро поднялся из воды и принялся натирать себя полотенцем.

[Тава: …]

Он просто хотел жить, вкусно кушать, ходить на хорошую работу… Может даже завести друзей или девушку, кто знает…

[Тава: …]

Хоть зверолюд об этом и не задумывался, но, наверняка, это и значило «быть взрослым».