Хроники и документы времен Столетней войны

Письмо Эдуарда II к королеве Изабелле[767]

Сударыня, испытывая великое желание видеть вас рядом с нами, а также великую сердечную боль из-за вашего столь долгого отсутствия, мы неоднократно звали вас к себе, как до принесения оммажа[768], так и после. Мы ожидали, что вы почувствуете большую неловкость и, оставив все отговорки, прибудете к нам как можно скорее. Однако до принесения оммажа вы отговаривались, ссылаясь на неотложные дела, а теперь в вашей грамоте, переданной через преподобного отца во Боге, епископа Винчестерского, вы нам заявили, что не едете домой из страха и опасения перед Хъюгом Диспенсером. Мы крайне этим удивлены, ибо в нашем присутствии вы всегда общались с ним на редкость дружелюбно. При вашем отъезде вы были с ним особенно приветливы: с теплой улыбкой давали ему очень любезные обещания и выказывали иные знаки самого искреннего расположения; а недавно вы послали ему очень теплые письма, которые он нам показал. И конечно, сударыня, нам, равно как и вам, достоверно известно, что Хъюг Диспенсер всегда говорил о вас с предельным почтением, и вам, после того как вы стали нашей спутницей, никогда не чинилось зла и обид из-за чьих-либо подстрекательств и козней. Разве только иногда, по вашей собственной вине, если соблаговолите вспомнить, случалось, что мы делали вам наедине несколько выговоров, как положено, без излишней суровости.

Чтя законы Господни и Святой Церкви и дорожа нашей и своей честью, вы не должны, ради чего-либо земного, преступать наши распоряжения и избегать нашего общества. Нам крайне не угодно, чтобы теперь, когда оммаж нашему дражайшему брату, королю Франции, принесен, и мы с ним вышли на добрый путь любви и мира, чтобы вы, наша мирная посланница, подыскивали предлоги для какого-либо отчуждения между нами (не дай то Боже!), и тем более предлоги надуманные и совершенно неубедительные.

Поэтому мы вам велим и приказываем столь внушительно, сколь только можем, чтобы все эти ложные предлоги и другие отговорки вы отставили и прекратили, и явились бы к нам как можно скорее. Ибо, согласно тому, что названный епископ нам сообщил, наш брат, король Франции, сказал вам в его присутствии, что не станет вас удерживать вопреки вашему желанию. И ни в коем случае не медлите с вашим отъездом, если вы считаете нас своим господином, а себя — нашей супругой.

Что же касается ваших расходов, то, когда вы исполните долг верной жены и вернетесь, мы распорядимся таким образом, чтобы у вас ни в чем не было недостатка и чтобы наша и ваша честь ни в чем не была ущемлена.

Кроме того, мы желаем и повелеваем, чтобы вы смирились и как можно скорее отправили к нам назад нашего дражайшего сына Эдуарда. И ни в коем случае с этим не медлите, ибо мы испытываем очень большое желание с ним увидеться и побеседовать.

Преподобный отец во Боге, Уолтер, епископ Экзетерский[769], недавно известил нас, что кое-кто из наших врагов и изгнанников, находящихся при вас, выслеживали его и покушались на его жизнь. И, дабы избавить его от этой опасности, а также по причине великой нужды, которую мы в нем имеем, мы ему строжайше повелели, чтобы он, служа нам верой и правдой, поспешил вернуться к нам сюда, оставив все другие дела и соблюдая предельную осторожность, дабы себя уберечь. И мы желаем и вам наказываем, чтобы вы не держали никакой обиды на названного епископа за его внезапный отъезд из Франции, и возьмите в разумение, что он это сделал ни по какой иной причине, кроме вышесказанной.

Написано в Вестминстере в первый день декабря 1325 года.

Письмо Эдуарда II своему сыну[770]

Дражайший сын, хотя вы молоды и неопытны, хорошо помните о том, что мы поручили и повелели вам при вашем отъезде из Дувра, и о том, что вы нам тогда ответили, к нашей великой признательности. Ни в чем не преступайте и не нарушайте этих наших наказов, кто бы вас к этому ни склонял. И поскольку теперь ваш оммаж принесен, предстаньте перед нашим дражайшим братом и вашим дядей, королем Франции, и, простившись с ним, возвращайтесь к нам вместе с нашей дражайшей супругой, вашей матерью, королевой, если она согласится отправиться в путь не мешкая. А если она не поедет, приезжайте один как можно скорей и без дальнейших задержек. Ибо мы испытываем очень сильно желание с вами увидеться и побеседовать. Ни в коем случае не медлите с этим, ни ради вашей матери, ни ради кого-либо еще, под страхом лишиться нашего благоволения.

Записано в Вестминстере, во второй день декабря.

Письмо Эдуарда II к своему сыну[771]

Эдуард, милый сын.

Мы внимательно выслушали то, что вы нам ответили в своем письме. Вы сообщаете, что хорошо помните о наших наказах и о том, что, расставаясь с нами в Дувре, вы пообещали не жениться без нашего дозволения и не делать иных вещей; и вы уверяете, что неукоснительно и всеми силами выполняете наши распоряжения и пожелания.

Милый сын, если вы действительно так делаете, то поступаете очень благоразумно и в соответствии с вашим долгом; и этим вы заслужите благоволенье Божье, наше и всех людей. Но если это не так, вы не сможете избежать великой беды от Бога и всех людей и навлечете на себя наш великий гнев и возмущение. Поэтому мы вам наказываем со всей настойчивостью, чтобы вы крепко помнили сказанное и чтобы ни в коем случае вы не женились и не соглашались жениться на ком бы то ни было без нашего на то согласия и совета, до тех пор, пока не вернетесь к нам; и чтобы вы не совершали иных поступков, которые могут быть для нас вредными и огорчительными.

Теперь что касается ваших слов о том, что, как вам кажется, вы не можете немедленно вернуться к нам, повинуясь нашему призыву, из-за вашей матери, которая, как вы говорите, пребывает в сильнейшей сердечной тревоге и которую вы, в соответствии с естественным долгом, не можете надолго оставить в таком бедственном состоянии.

Милый сын, вы знаете, как мы ее любим и ценим. И действительно, если бы она вела себя так, как супруге подобает и следует вести себя со своим господином, мы легко сумели бы унять ее боль и страдания. Однако она под надуманными предлогами отказывается вернуться к нам, ссылаясь на нашего дорогого и верного друга, Хъюга Диспенсера, который всегда служил нам верой и правдою, чему вы сами и весь свет свидетели. Кроме того, она явно, открыто и с нарочитой откровенностью, вопреки своему долгу и в ущерб нашему королевскому достоинству, каковое она должна ценить и беречь, приблизила к себе и ввела в свою свиту и свой совет Мортимера, нашего смертельного врага и изменника, чья вина уже была доказана и получила приговор, и с ним водит компанию в своем жилище и за его пределами, вопреки нам, нашей короне и законам нашего королевства; и такого-то вот преступника, коего наш дражайший и возлюбленный брат, король Франции, ваш дядя, уже некогда изгонял из своего королевства по нашей просьбе, как нашего врага, она держит при себе! Но худшее из того, что она сделала (если вообще можно говорить о худшем), это то, что она ввела в вашу свиту этого названного врага, сделала его вашим советником и велела вам ходить и общаться с ним явно, открыто, прилюдно и на виду у всего света. Это служит к нашему и вашему величайшему оскорблению и бесчестию и является преступлением против нашей короны и законов и обычаев королевства Английского, которые вы должны всеми силами оберегать и соблюдать.

Из-за этого, милый сын, и по многим другим причинам ваше пребывание в этой стране выглядит весьма позорным и может быть для вас слишком опасным и вредным в силу множества обстоятельств. И оно нам вовсе не угодно, и вам тоже не должно быть угодно, равно как и вашей матери и кому-либо другому. Поэтому мы строжайше вам наказываем и повелеваем, под сыновнюю честность, любовь и преданность, коими вы нам обязаны, и под угрозой лишиться нашего благоволения, чтобы вы к нам вернулись немедля и со всей возможной поспешностью, без всяких вышесказанных отговорок или каких-либо иных. Ибо ваша мать нам написала, что если вы пожелаете вернуться, она не будет вам в этом препятствовать, и мы не думаем, что ваш дядя, король, станет вас удерживать вопреки вашей воле.

И ни в коем случае не соглашайтесь, ни ради вашей матери, ни ради иных причин, ехать в герцогство Гиеньское, которым мы вскоре, с Божьей помощью, распорядимся к вашей чести. И не ищите никаких иных предлогов для дальнейших задержек, под угрозой потери нашего благоволения, если вы не желаете навлечь на себя наш гнев и негодование и как-либо провиниться перед нами, дабы мы могли распорядиться вами и вашими владениями — герцогством и иными землями, коими вы владеете за морем, к нашей общей выгоде и чести, как надлежит. И если Джон Бретонский и Джон Кромвель пожелают вернуться в Англию вместе с вами, они поступят в согласии со своим долгом.

Милый сын, не преступайте наших распоряжений, ибо мы весьма опасаемся, как бы вы не совершили то, чего не следует.

Записано в Лигфилде, в восемнадцатый день марта.

Письмо Эдуарда II своему сыну[772]

Эдуард, милый сын.

Хотя в последнем вашем письме вы пишете, что хорошо помните наказы, которые мы вам дали при расставании в Дувре, и что вы никоим образом не преступаете наших распоряжений и выполняете их всеми силами, нам кажется, что вы не держите вашего слова и не повинуетесь нашим распоряжениям с должным смирением, как подобает делать доброму сыну по отношению к отцу, коль скоро вы так и не явились к нам, чтобы находиться под нашим надзором, как должны были, поскольку мы вас звали в прежних письмах, грозясь лишить вас нашего благоволения. Кроме того, вы, вместе с матерью, открыто продолжали общаться и водить компанию с Мортимером, нашим смертельным врагом и изменником; каковой Мортимер прилюдно нес вашу мантию на коронационных торжествах[773] в Париже в недавно минувшую Пятидесятницу, к нашей великой досаде и к нашему и вашему великому бесчестию, несмотря на то, что вы нас уверяли (совсем не искренне), что он вовсе не является приближенным вашим и вашей матери. Поэтому мы считаем, что крайне плохо вы с нами обошлись.

Кроме того, мы слышали, что вы, руководствуясь советами, вредными для нашей и вашей выгоды, издаете много приказов и распоряжений относительно герцогства Гиеньского, которое мы вам пожаловали; причем нас вы об этом не уведомляете, и эти приказы противоречат нашим собственным распоряжениям и желаниям. Однако вы должны хорошо помнить об условиях этого пожалования и о вашем обещании, которое вы дали в Дувре, принимая от нас герцогство. Поэтому ваше поведение весьма неподобающе и может иметь весьма вредные последствия.

Посему же мы, напоминая вам о долге верности и послушания и об угрозе лишиться нашего благоволения, приказываем и велим вам следующее. Если вы не хотите сильно провиниться перед нами, но желаете, чтобы мы продолжали считать вас своим дражайшим и возлюбленным сыном, как мы всегда прежде делали, то оставьте все отговорки насчет вашей матери и всякие иные, которые вы приводили в последнем письме, и приезжайте к нам как можно скорее, дабы мы могли распорядиться о почетном содержании для вас и вашего двора, как это надлежит. Ибо в соответствии с законом и здравым смыслом, вы не должны иметь иного руководства, кроме нашего, и не должны желать иного.

И опять-таки, милый сын, мы вам велим со всей строгостью, чтобы вплоть до своего возвращения вы ни на ком не женились без нашего одобрения и повеления. И не делайте ничего в отношении герцогства и других земель без нашего одобрения и желания, но о каждом вашем шаге предварительно уведомляйте нас и испрашивайте нашего согласия. А если вы уже что-нибудь сделали, то велите срочно отменить приказ, как то и надлежит.

Эдуард, милый сын, хотя вы еще находитесь в нежном возрасте, все равно примите эти наши наказы как можно ближе к сердцу и выполняйте их смиренно и старательно, если желаете избежать нашего гнева и сурового негодования и если вы дорожите вашей выгодой и вашей честью. И не слушайте никаких советов, противных воле вашего отца, как учит мудрый царь Соломон. Ответьте нам незамедлительно, что вы теперь предпримете, однако при этом имейте совершенно ясно в виду, что если в дальнейшем мы обнаружим, что вы, по чьим бы то ни было советам, противитесь и не подчиняетесь нашим желаниям, мы распорядимся таким образом, что вы будете чувствовать это на себе во все дни вашей жизни, а все другие сыновья получат благодаря этому урок, что значит не повиноваться своим господам и отцам.

(R, t. II, pt. 2, р. 159.)

Письмо королевы Изабеллы епископу Винчестерскому[774]

Преподобный отец во Боге, мы внимательно прочли ваше письмо, в коем вы нас просите, чтобы мы вернулись ко двору нашего дражайшего и милейшего сеньора и супруга, и нам сообщаете, что сир Хъюг Диспенсер не является нашим зложелателем, но хочет нам добра. Мы крайне этим удивлены, ибо ни вы и никто другой здравомыслящий не должны верить, что мы оставили общество нашего господина без очень большой и весомой причины. Это было сделано, чтобы избежать опасности, которая угрожала самой нашей жизни, и из страха перед названным Хъюгом Диспенсером, который управляет нашим супругом и всем его королевством и всеми силами стремится нас обесчестить. Мы знаем это вполне определенно и получали точные доказательства этому, хотя и притворялись долгое время ничего не замечающими, дабы избежать опасности.

Конечно, после Божьей милости и спасения нашей души мы больше всего на свете желали бы оказаться в обществе нашего супруга, дабы жить и умереть рядом с ним. Поэтому мы просим у вас извинения за то, что при нынешних обстоятельствах не можем исполнить вашу просьбу. Ибо никоим образом не можем мы вернуться ко двору нашего супруга, не подвергнув себя при этом смертельной опасности. Ведь тогда мы окажемся в такой большой беде, какую даже и описать невозможно (…)

Записано в Париже, в среду после Сретения.

Договор о браке Эдуарда, сына короля Эдуарда II, с Филиппой д'Эно[776]

Мы, Эдуард, герцог Гиеньский, старший сын превосходнейшего государя, монсеньора Эдуарда, Божьей Милостью короля Англии, даем знать всем следующее.

Произнеся клятву на Святом Евангелии, мы торжественно пообещали, что не позднее, чем через два года со дня составления этой грамоты, мы возьмем в жены и супруги госпожу Филиппу, дочь монсеньора Гильома, графа Эно, Голландии и Зеландии и сеньора Фризии[777]. Кроме того, еще до вступления с нею в брак мы ей пожалуем и назначим обширный вдовий удел и щедрый брачный дар, какими обычно принято наделять английских королев. Мы обещаем, что в пределах названного срока мы сами или через кого-нибудь постараемся получить церковное разрешение на названный брак, несмотря на родственную связь, существующую между нами и названной госпожой Филиппой, и сделаем все, чтобы устранить любые другие препятствия, мешающие нам по всем правилам заключить брак в пределах указанного срока. Мы никогда не возьмем в жены и супруги никого, кроме госпожи вышеназванной, если только наша помолвка не будет расстроена в связи с ее смертью. Если же случится, что нам представится возможность получить церковное разрешение и вступить в брак раньше указанного срока, то мы обещаем и обязуемся нисколько с этим не медлить и вступить в брак столь быстро, сколь только сможем. В подтверждение этих обязательств мы скрепили эти грамоты нашей личной печатью.

Это было сделано и записано в Монсе, что в Эно, в среду после дня Святого Апостола Варфоломея[778], в год Милости 1326.

(Государственный архив города Монса.)

Грамота графа Эдмунда Кентского, подтверждающая брачные обязательства принца Эдуарда[779]

Мы, Эдмунд, сын короля Англии, граф Кентский, даем знать всем следующее. Посредством верной и надежной клятвы, торжественно произнесенной над Святым Евангелием, мы дали обещание и обязательство употребить все наше влияние и все наши связи, чтобы превосходный принц, наш дорогой и возлюбленный мессир Эдуард, герцог Гиеньский, сын нашего дражайшего государя и брата, монсеньора Эдуарда Английского, не позднее, чем через два года со дня составления этой грамоты, взял в жены и супруги госпожу Филиппу, дочь высокородного и могущественного монсеньора Гильома, графа Эно, Голландии, Зеландии и сеньора Фризии; и чтобы перед вступлением в брак он, как положено, назначил и пожаловал ей обширный вдовий удел и щедрый свадебный дар, какими обычно принято наделять английских королев; и чтобы было получено церковное разрешение на этот брак, несмотря на родственную связь, существующую между нашим названным племянником и названной госпожой; и чтобы были устранены все прочие препятствия, дабы названный брак и все вышесказанные дела могли осуществиться в пределах указанного срока и даже ранее, если получится, без всякого обмана.

Если же случится, что все вышеперечисленные обязательства не будут выполнены в пределах указанного срока, мы будем должны, во имя честного соблюдения нашей клятвы, в течение месяца по прошествии указанного срока, не дожидаясь дополнительных напоминаний, послать в город Валансьенн, что в Эно, четырех рыцарей — свободных людей благородного происхождения. Эти рыцари должны будут жить в названном городе и один раз в день показываться перед прево, графом Эно или же перед наместником последнего. Они должны будут находиться в названном городе безотлучно, вместе со своими свитами и конями, ведя образ жизни, подобающий свободными рыцарями из благородных семейств, до тех самых пор, пока все вышеназванные дела и каждое из них не будут полностью улажены.

Если же случится, что один или несколько вышеназванных рыцарей уйдут из этого мира, то всякий раз, когда такое будет случаться, мы будем обязаны в течение ближайших двух месяцев присылать на смену умершим других, столь же знатных рыцарей, каковые должны будут жить в названном городе точно таким же образом, как сказано выше.

Прокламация, изданная королевой Изабеллой после ее высадки в Англии[780]

Мы, Изабелла, Божьей милостью, королева Англии, государыня Ирландская, графиня Понтьё, и мы, Эдуард, старший сын короля Англии, герцог Гиеньский, граф Честерский, Понтьё и Монтрейский, и мы, Эдмунд, сын благородного короля Англии[781], граф Кентский, всем тем, к кому эти грамоты придут, шлем привет.

Хорошо известно, что английская Святая Церковь и державная власть были многими способами жестоко поруганы и унижены из-за злых советов и подстрекательств Хъюга Диспенсера, который, побуждаемый гордыней и жаждой править и помыкать всеми другими, присвоил королевскую власть вопреки закону, здравому смыслу и своему [недостаточно высокому] происхождению. Внимая злым советам Роберта Бальдока[782] и других своих приспешников, он использовал эту власть таким образом, что Святая Церковь, вопреки Богу и справедливости, оказалась полностью ограблена и различными способами притеснена и унижена, а королевство приведено в упадок. Владения нашего государя-короля и его наследников разворованы, знать королевства, по зависти и злой жестокости названного Хъюга, предана позорной смерти в большинстве своем безвинно и беспричинно; одни лишены наследства, другие заключены в темницы или изгнаны; вдовы и сироты незаконно лишены своих наследственных прав, а народ разорен слишком частыми поборами, незаконными вымогательствами и угнетен безжалостными притеснителями. Всеми этими худыми деяниями названный Хъюг обличил себя как явный тиран и враг Бога, Святой Церкви, нашего дражайшего государя-короля и всего королевства.

Мы сами и многие другие, кто находится в нашем отряде, долго были в немилости у нашего государя-короля из-за лживых наветов и злых подстрекательств вышеназванного Хъюга, Роберта и их приспешников. Теперь мы прибыли в эту страну, дабы вернуть на должное положение Святую Церковь и государеву власть, оградить народ от перечисленных бед и тяжелого угнетения и, как выше сказано, изо всех наших сил защитить честь и выгоду Святой Церкви, нашего государя-короля и всего королевства. Поэтому мы вас всех призываем и просим, ради вашего общего блага и ради личной пользы каждого из вас: будьте нам честными и верными помощниками всеми доступными способами сразу, как только увидите, что место и время приспело, дабы дела вышесказанные могли быстро прийти к счастливому итогу и завершению. Ибо будьте уверены, что мы и все, кто находится в нашем отряде, не намерены совершать ничего, что не послужило бы к чести и выгоде Святой Церкви и всего королевства, как вы и сами увидите и убедитесь со временем, если Бог даст.

Записано в Уоллингфорде, в пятнадцатый день октября, в двадцатый год правления нашего дражайшего государя-короля.

Декларация по поводу низложения Эдуарда II[783]

Постановлено, что сир Эдуард, старший сын короля, возьмет бразды правления королевством в свои руки и будет коронован по нижеследующим причинам:

Прежде всего, из-за того, что особа нынешнего короля не способна к самостоятельному управлению. Все то время, пока он [Эдуард II] пребывал на престоле, им руководили и управляли другие люди, которые давали ему худые советы, несшие бесчестье и разорение Святой Церкви и всему его народу. Он же при этом не изволил видеть и понимать, что хорошо, а что дурно, и не старался поправить дело ни сам, ни по просьбе мудрейших и знатнейших мужей своего королевства, и не разрешал, чтобы порядок был наведен другими.

Далее, все то время, пока он пребывал на престоле, он не желал внимать добрым советам и заботиться о добром управлении, но постоянно предавался суетным развлечениям и занятиям, совсем неподобающим королю, пренебрегая насущными делами своего королевства.

Далее, из-за отсутствия доброго управления он потерял королевство Шотландское и другие земли и сеньории в Гаскони и Ирландии, которые его отец оставил ему в состоянии мира и дружбы с королем Франции и со многими другими знатными государями.

Далее, из-за своих личных пороков и слабостей и из-за доверчивого следования худым советам он разорил Святую Церковь. Одних духовных особ он держал в темнице, а других — в глубокой печали. Кроме того, многие великие и знатные люди его королевства были преданы позорной смерти, брошены в узилище, изгнаны, сосланы и лишены наследства.

Далее, хотя, в силу своей клятвы, он был обязан защищать права каждого, он не желал этого делать, думая лишь о собственной выгоде и наживе, а также о наживе своих злых советников, находившихся подле него. Не соблюдал он и других пунктов своей клятвы, которую он дал на своей коронации, как был обязан.

Далее, он совершенно забросил свое королевство и в ходе своего правления сделал так, что оно вместе с его народом едва не погибло. И что еще хуже, своей жестокостью и своими пороками король показал, что нет никакой надежды на то, что он может исправиться к лучшему. Все эти вещи столь очевидны, что возразить на них невозможно.

«Мир» Эдуарда III, провозглашенный в Лондоне[784]

Поскольку сир Эдуард, недавний король Англии, добровольно, с общего совета и одобрения прелатов, графов, баронов, прочей знати и всех общин королевства отрекся от престола и согласился и пожелал, чтобы правителем названного королевства стал сир Эдуард, его старший сын и наследник, и чтобы он правил, властвовал и был коронован, дабы вся знать принесла ему оммаж, мы провозглашаем и объявляем мир от имени названного сеньора Эдуарда-сына и от его имени строжайше запрещаем всем и каждому, под страхом и угрозы потери имущества, жизни и телесных членов, нарушать мир нашего названного сеньора-короля. Ибо он готов вершить правосудие в своем королевстве для всех и для каждого, над всеми и над каждым, над малыми и над великими, и во всех случаях. А если кто имеет какие-нибудь претензии к другому, их следует выдвигать судебным путем, без применения оружия и какого-либо насилия.

Клятва, данная Эдуардом III на коронации[785]

— Сир, согласны ли вы клятвенно подтвердить английскому народу законы и кутюмы, дарованные ему прежними королями Англии, вашими предшественниками, справедливыми и благочестивыми, и особенно законы, кутюмы и вольности, дарованные клиру и народу славным королем Эдуардом Святым[786], вашим предком?

— Я их подтверждаю и обещаю соблюдать.

— Сир, будете ли вы изо всех ваших сил и неукоснительно хранить мир и согласие с Богом, Святой Церковью, клиром и народом?

— Я буду его хранить.

— Сир, будете ли вы творить во всех ваших судах доброе, честное и нелицеприятное правосудие, руководствуясь истиной и милосердием, изо всех ваших сил?

— Я буду это делать.

— Сир, согласны ли вы охранять и соблюдать законы и постановления, которые будут изданы общинами вашего королевства, и защищать и отстаивать их во славу Господа изо всех ваших сил?

— Я согласен и обещаю.

Письмо Эдуарда III к Джону Карлетону[787]

[Жан Ле-Бель рассказывает, что накануне 1 августа 1327 года английское войско, наконец, обнаружило шотландцев и стало готовиться к битве с ними. Именно 1 августа Эдуард III послал письмо своему «начальнику снабжения» в Ньюкасл-на-Тайне.]

Король своему дорогому служащему, Джону Карлетону, блюстителю наших съестных припасов в Ньюкасле-на-Тайне, шлет привет.

Поскольку мы собрали все наше великое войско в Стэнхоупе, а наши враги закрепились на одном труднодоступном месте, примерно в четверти мили от нас, мы велим и приказываем, чтобы вы, прочтя это письмо, со всей поспешностью, на которую вы только способны, и без малейшего ослушания велели денно и нощно доставлять нам на повозках наши съестные припасы, находящиеся под вашим присмотром, до тех пор, пока это будет возможно, дабы поддержать нас и наше вышесказанное войско.

Записано в Стэнхоупе, в первый день августа.

(Rotuli Scotiae, 1.1, p. 219.)

Оммаж, принесенный Эдуардом III Филиппу де Валуа за герцогство Гиеньское[788]

Во имя Господа, Аминь!

Узнайте все из содержания этого публичного акта, что в присутствии наших нотариусов, секретарей и ниженазванных свидетелей прибыл ко двору высочайшего, превосходнейшего правителя, нашего дражайшего государя Филиппа, Божьей милостью, короля Франции, и предстал перед ним собственной персоной высокий и благородный правитель монсеньор Эдуард, король Англии, и вместе с ним преподобный отец, епископ Линкольнский, и великое множество других людей и советников, дабы принести оммаж за герцогство и пэрство Гиеньское названному королю Франции.

И тогда благородный служащий, монсеньор Миль де Нуайе, который стоял рядом с названным королем Франции, сказал от его имени названному королю Англии так: «Сир, как уже говорилось вашему совету, король не намерен принять у вас оммаж за владения, которые принадлежат ему по праву в Гаскони и Аженэ и которые по праву принадлежали еще королю Карлу[789]. По поводу этих владений названный король Карл тоже вам заявлял, что за них он принять оммаж не намерен».

Тогда названный епископ Линкольнский сказал и заявил от имени короля Англии, что, принося оммаж, король Англии, или кто-нибудь за него, не намерен отказываться от любых прав, которые он имеет или должен иметь в герцогстве Гиеньском и зависимых от него землях, и что принесенная здесь вассальная присяга не даст королю Франции никаких новых прав на эти владения.

Выступив с этим заявлением, названный епископ вручил благородному мужу, графу Мелёнскому, камергеру Франции, одну записку по поводу названного оммажа, содержание коей приводится ниже.

«Я становлюсь вашим вассалом за герцогство Гиеньское и зависимые от него земли, каковое герцогство я обещаю держать от вас как герцог Гиеньский и пэр Франции в соответствии с условиями мирных соглашений, заключенных между нашими и вашими предшественниками, и в соответствии с тем, что мы и наши предшественники, короли Англии и герцоги Гиеньские, делали за это же герцогство вашим предшественникам, королям Франции».

И тогда названный камергер сказал королю Англии так: «Сир, вы становитесь вассалом короля Франции, моего сеньора, за герцогство Гиеньское и зависимые от него земли. Обещаете ли вы держать от него [это владение] как герцог Гиеньский и пэр Франции, согласно условиям мирных соглашений, заключенных между его и вашими предшественниками, королями Франции и Англии, и сообразно тому, что вы и ваши предшественники, короли Англии и герцоги Гиеньские, делали за это же герцогство его предшественникам, королям Франции?»

И тогда король Англии сказал: «Да будет так!»

И затем названный камергер сказал следующее: «Король Франции, наш государь, принимает от вас оммаж с учетом своих вышесказанных замечаний и оговорок».

И когда названный король Англии вложил свои руки в руки названного короля Франции, тот поцеловал его в уста.

Это было сделано в Амьене, в хорах большого собора, в год Милости 1329, в шестой день июня.

Союзный договор Филиппа VI с архиепископом Кёльнским, графом Гельдернским и графом Юлихским против герцога Брабантского и Робера д'Артуа[790]

Мы, Валеран, Божьей милостью архиепископ Кельнский и архиканцлер Священной Империи в землях Италии, а также графы Рено Гельдернский и Вильгельм Юлихский, даем знать всем следующее:

Из дружеских чувств, которые мы испытываем к превосходнейшему и могущественнейшему государю, монсеньору Филиппу, Божьей милостью королю Франции, и к его сыну, монсеньору Жану Французскому, герцогу Нормандскому, и в благодарность за то добро, которое они нам сделали и за которое мы крайне им обязаны, а также ради благ, коих мы можем удостоиться в будущем, мы связываем себя самих и наших наследников клятвенными обязательствами с вышеназванным королем Франции и его сыном, монсеньором Жаном Французским, и обещаем служить и помогать им всякий раз, когда они нас призовут и попросят, в любую пору их жизни (или же тому из них, кто переживет другого) нижеследующим образом.

Прежде всего, мы обязуемся помогать и служить королю Франции и его вышеназванному сыну, монсеньору Жану, против монсеньора Робера д'Артуа, герцога Брабантского и всех прочих, кто пожелает защищать и поддерживать названного монсеньора Робера.

Далее, мы обязуемся им помогать и служить против всех сеньоров королевства Французского, которые им пожелают досадить или оказать неповиновение, и против всех, кто этим обидчикам и мятежникам пожелает оказывать поддержку и помощь в названном королевстве. И если кто-нибудь за пределами королевства Французского пожелает оказать помощь и поддержку кому-нибудь из этих сеньоров вышеназванного королевства, которые будут досаждать и не повиноваться королю или его сыну, монсеньору Жану, и из-за этого король или его сын, монсеньор Жан, пойдут сами или пошлют кого-нибудь против них, мы этим сеньорам, живущим за пределами королевства, не станем помогать и не будем их защищать и поддерживать и не потерпим, чтобы жители наших земель и владений пришли к ним на помощь, если только их не будут обязывать к этому столь сильные вассальные обязательства, что они не смогут от этого уклониться.

Далее, если королю или его сыну, монсеньору Жану, придется воевать в приграничных землях Империи по причинам вышеназванным, а именно против монсеньора Робера д'Артуа, герцога Брабантского или тех, кто пожелает им помогать, мы будем должны служить им под началом достойного предводителя, присланного от них обоих или от одного из них, с тремя тысячами латников (то есть каждый из нас приведет тысячу латников) за нижеуказанное жалование. А если мы приведем триста латников сверх вышеназванного числа (то есть если каждый из нас приведет еще по сотне), то они тоже будут получать нижеуказанное жалованье.

Далее, если королю или его сыну, монсеньору Жану, придется воевать с каким-нибудь сеньором королевства Французского, который им пожелает досадить или оказать неповиновение, или же против монсеньора Робера д'Артуа и герцога Брабантского, мы будем обязаны помочь королю и его сыну, монсеньору Жану, и служить им с шестью сотнями латников (каждый приведет по трети от этого количества) за нижеуказанное жалованье. А если мы туда приведем до ста латников сверх вышеназванного количества, то есть сверх шести сотен, они тоже будут получать нижеуказанное жалованье. Это жалование будет таким: банерету — 20 турских су в день, а башелье — 10 турских су. Что же касается жалованья для оруженосцев, то за пределами королевства Французского они будут получать б турских су монетой, имеющей хождение ныне, и точно такое же жалованье в пределах королевства. Но если они будут находиться в городе или в осаде — в том месте, где они не смогут сами добывать фураж, они будут получать 7 су названной монетой. Кроме того, условлено, что каждый из нас должен там присутствовать лично, если только уважительная причина нам в этом не помешает. И тот из нас, кто не сможет там быть по уважительной причине, должен будет послать от себя достойного заместителя.

Далее, условлено, что наши собственные кони и кони наших латников получат денежную оценку у двух маршалов Франции или у одного из них, под их совесть. И если названные кони погибнут или издохнут, то король или его сын, названный монсеньор Жан, выплатят нам их стоимость, указанную двумя маршалами или одним из них. А если случится, что, направляясь на службу к королю или его сыну, монсеньору Жану, мы выедем из наших земель и какие-нибудь кони, наши собственные или наших людей, издохнут, то король или его сын, монсеньор Жан, возместят нам их стоимость в соответствии с тем, что наши собственные маршалы и один из наших придворных представителей, поручась своей честностью, скажут насчет их цены. И, наконец, в случае, если королю или его сыну, монсеньору Жану, по вышеперечисленным причинам придется воевать в наших землях, за пределами королевства, и если король там будет лично или же пошлет туда короля Богемского как своего заместителя, мы будем должны служить ему восемь дней за свой собственный счет с тремя тысячами латников, но всего только раз.

Далее, если мы или кто из нас или наших людей, находясь на вышеназванной службе, будет пленен, то король или его сын, монсеньор Жан, будут обязаны возместить нам ущерб. А если случится, что мы или наши люди возьмем каких-нибудь пленников, находясь на вышеназванной службе, то они будут переданы королю или его сыну, монсеньору Жану. И если мы, по воле и просьбе короля или его сына, монсеньора Жана, начнем войну против монсеньора Робера д'Артуа, герцога Брабантского или же их сторонников и союзников, то король и его сын, названный монсеньор Жан, не должны заключать мира или перемирия с названным монсеньором Робером, герцогом Брабантским и их сторонниками и союзниками, если мы не будем в это соглашение тотчас включены и наши интересы не будут соблюдены.

Все эти вышеперечисленные обязательства и каждое из них мы и каждый из нас в отдельности обещаем честно и искренне, посредством клятвенной присяги, исполнять и соблюдать твердо, нерушимо, неукоснительно, из пункта в пункт, не допуская никаких оговорок и возражений в будущем ни по нашей собственной воле, ни по воле других. И коль скоро в залог этого мы назначили самих себя, свое имущество, своих наследников и имущество оных наследников, движимое и недвижимое, нынешнее и будущее, то мы отказываемся в этом деле от всех видов лукавства и злонамеренного обмана, от того, чтобы говорить потом, что вышеназванные договоренности не были обсуждены, согласованы и приняты должным образом, и потому мы, дескать, не обязаны оказывать вышеназванные услуги и помощь королю Франции и монсеньору Жану, его сыну, или же тому из них, кто переживет другого. И мы сразу в целом отказываемся от всех других лукавых отговорок, доводов, уверток, которые можно было бы придумать и сказать, ссылаясь на закон или житейские обстоятельства, против содержания настоящей грамоты, и которые нам помогли бы оспорить вышеназванные обязательства или некоторые из них, полностью или частично. Оные обязательства, сказанные в общем, мы желаем считать раз и навсегда установленными и имеющими такую же ценность, как если бы они заново произносились и утверждались слово в слово для каждого отдельного случая, когда потребуется.

В свидетельство этих вышеназванных договоренностей мы, архиепископ Валеран и вышеназванные графы Рено и Вильгельм, велели приложить наши личные печати к настоящим грамотам, составленным и написанным в Санлисе, в год Милости 1332, в месяце мае.

(Национальный архив Парижа, хранилище хартий, J.522,5.)

Союзный договор короля Иоанна Богемского с сеньорами Франции и Империи против герцога Жана III Брабантского[791]

Мы, Иоанн, Божьей Милостью король Богемский и Польский и граф Люксембургский; Валеран, архиепископ Кёльнский и архиканцлер Священной Римской империи в землях Италии; Адольф, епископ Льежский; Людовик, граф Фландрский, Неверский и Ретельский и сеньор Мехельна; Гильом, граф Эно, Голландии и сеньор Фризии; Рено, граф Гельдерна и Зютфена; Вильгельм, граф Юлиха; Людовик, граф Лоосский и Шинийский; Рауль, граф Э и Гина, коннетабль Франции; Жан, граф Намюрский; Жан д'Эно, сир де Бомон, и Ги де Намюр, брат вышеназванного графа Намюрского, сообщаем и объявляем всем следующее.

Мы устали видеть и наблюдать, как знатный и благородный муж Иоанн, герцог Лотарингии, Брабанта и Лимбурга, беспрестанно и ежедневно покушается на наши владения, совершает на них грабительские нападения, наносит несправедливые обиды, оскорбления и убытки нам самим, нашим землям и владениям, нашим людям и подданным, и ущемляет наши судебные права, духовные и светские. Поэтому, по согласованию со многими нашими вассалами и советниками, мы единодушно и добровольно решили составить между собой союз и конфедерацию, на срок наших жизней и жизни названного герцога, дабы давать отпор и оказывать сопротивление его несправедливым посягательствам и дабы охранять, отстаивать, оберегать и защищать наши земли и владения, наших вассалов и подданных, наши судебные и иные права таким образом, как здесь ниже указано.

Прежде всего, если в будущем мы или кто-нибудь из нас по какому-либо поводу начнем ссору и войну с вышеназванным герцогом, никто из нас не может и не должен заключать с ним мира или перемирия ни под каким видом, если на то не будет нашего общего согласия и дозволения. И если названный герцог захочет каким-либо образом досадить и нанести урон кому-нибудь из нас или же если один или многие из нас захотят каким-либо образом досадить и нанести урон вышеназванному герцогу, то мы будем должны и обязаны оказывать поддержку и помощь друг другу всякий раз, когда нас будут об этом просить. Мы будем делать это изо всех наших сил, так ревностно, как того потребуют обстоятельства, каждый за свой собственный счет, радуясь победам и не ропща на потери, не отлынивая и не подыскивая никаких отговорок и извинений, все то время, пока кто-либо из нас будет нуждаться в нашей помощи и будет о ней нас просить.

Если же случится, что один или многие из нас возьмут в плен названного герцога, он должен оставаться нашим общим пленником и ни в коем случае не сможет обрести свободу, если на то не будет нашего общего согласия, желания и дозволения.

Если же кто-нибудь из нас захватит какого-нибудь другого пленника в ходе войны между нами и названным герцогом, то сеньор, чей воин или воины захватят пленника, сможет поступить с ним по полной своей воле.

Если же мы захватим у названного герцога какой-нибудь замок, город или крепость по ту сторону реки Мааса[792], это завоевание должно принадлежать нам всем, и никто из нас ни в коем случае не может и не должен распоряжаться им единолично.

Если же случится, что кто-нибудь или многие из нас в ходе войны заболеют, попадут в плен или окажутся в дальней отлучке, это вовсе не должно служить предлогом никому из нас, чтобы не помогать всеми силами тому или тем из нас, кто в этом будет нуждаться, как оговорено выше. Как только тот из нас, кто будет в отлучке, получит извещение, что мы нуждаемся в его помощи, он будет обязан без всякого лукавства и как можно скорее вернуться к тем из нас, кто будет нуждаться в его помощи, если только это не будет вредить его чести.

Если же случится, что мы или кто-нибудь из нас сумеет захватить какие-нибудь наличные деньги у названного герцога или у его вассалов и сторонников по сю сторону Мааса, эти деньги должны быть разделены между всеми нами, в соответствии с тем количеством латников, которое будет находиться при каждом из нас, когда это случится.

Кроме того, чтобы мы до самой нашей смерти жили в добром мире и согласии между собой, мы единодушно и добровольно заключаем договор с нижеследующими условиями.

Прежде всего, если, не дай Боже, случится, что между кем-нибудь из нас возникнет какой бы то ни было повод для ссоры и раздора, то ни мы сами и никто из наших вассалов не должны из-за этого вредить друг другу и вздымать руки непосредственно против друг друга, против наших вассалов, или же каких-нибудь наших земель, владений, людей и подданных. И еще, если кто-нибудь из нас или же из наших вассалов, людей и подданных повздорит и подерется по недоразумению, без злого умысла, то никто из нас не должен мстить сам или приказывать мстить за эту ссору и драку, но мы должны будем, в любом случае, отдать это дело на рассмотрение третейских судей или верховного судьи, согласно условиям, изложенным ниже.

Те из нас, кому случится поссориться между собой, будут должны и обязаны, каждый от себя, выбрать и назвать одного из нас, вышеназванных сеньоров, коих они пожелают иметь третейскими судьями и мирными посредниками. Если ссора между кем-нибудь из нас случится в романских землях, то эти третейские судьи и мирные посредники должны будут явиться в восьмидневный срок со дня призыва в город Бенш, что в Эно. Если же ссора случится в тевтонских землях — то в город Аахен. В течение пятнадцати дней после своего прибытия в один из названных городов третейские судьи и мирные посредники должны будут разобраться в деле и восстановить мир и согласие между ссорящимися сторонами, будь то путем судебного постановления или же дружеского соглашения. Они должны это сделать согласованно и дружно, и сразу же получат для этого все необходимые полномочия, без всяких возражений ссорящихся сторон или какой-нибудь из них. Если же третейские судьи и примирители, которые будут назначены и выбраны для вышеназванного дела, не смогут прийти к единому мнению, дабы вынести свое решение и восстановить добрый мир и согласие между ссорящимися сторонами путем судебного постановления или путем дружеского соглашения, то они будут обязаны вместе назвать и выбрать в качестве верховного судьи одного из вышеназванных сеньоров, какого они пожелают. Избранный и назначенный таким образом верховный судья будет обязан явиться в течение пятнадцати дней со дня призыва в один из вышеназванных добрых городов, как положено, дабы привести к согласию ссорящиеся стороны. Сразу после того, как мирное соглашение будет достигнуто, утверждено и провозглашено вышеназванными третейскими судьями и посредниками или же одним из них, с которым согласится верховный судья, или же верховным судьей единолично, мы все будем должны честно его соблюдать, исполнять и оберегать. В том случае, если третейским судьям и мирным посредникам придется выбирать верховного судью, то до тех пор, пока это не будет сделано, они будут не вправе находиться за пределами вышеназванного города или городов ни одной ночи. Также и верховный судья, после того как он войдет в этом качестве в один из названных добрых городов, ни в коем случае не должен находиться ни одной ночи вне городских пределов, пока не завершит разбирательство и не восстановит мир и согласие между ссорящимися сторонами путем судебного постановления или дружеского соглашения. И кто бы из нас ни был выбран и назначен третейским судьей и мирным посредником или же верховным судьей, согласно условиям вышеназванным, он ни в коем случае не должен уклоняться от исполнения этой должности под тем предлогом, что он якобы не вправе вмешиваться в эти дела таким образом, как сказано выше. Он может быть освобожден от этого лишь в том случае, если он болен, сидит в плену, находится в дальней отлучке или занят такими важными заботами, которые сами собой говорят, что он не может участвовать в сказанном деле. В этом случае та сторона, которая будет иметь в этом необходимость, выберет на эту должность другого, более подходящего сеньора, и сделает это уже без всякого подвоха. При этом, однако, сразу оговаривается, что мы, вышеназванные граф Фландрский и граф Эно, не будем обязаны собственной персоной являться в какой-нибудь из двух указанных городов в связи с этим делами. Но во всех других случаях мы обещаем ревностно прилагать свои силы и ум ради сохранения мира и согласия между нашими вышеназванными союзниками. Одновременно с этим мы, вышеназванные графы Фландрии и Эно, будем хранить в силе и действенности мирный договор, который мы заключили сейчас между собой и скрепили своими печатями без всякого злого умысла и не в ущерб условиям союзного договора, приведенного в этой грамоте.

Если же какая-нибудь из ссорящихся сторон не пожелает соблюдать приговор, вынесенный третейскими судьями и мирными посредниками, или же приговор того из них, с кем согласится верховный судья, или же приговор самого верховного судьи, то в таком случае непокорная сторона должна будет явиться лично по призыву другой стороны, согласной с приговором, в вышеназванный город Аахен, если разбирательство шло в тевтонских землях, или в город Бенш, если дело было в землях романских; и там непокорная сторона должна будет оставаться безотлучно до тех самых пор, пока постановление третейских судей или верховного судьи не будет точно исполнено и соблюдено.

Если же случится, что третейские судьи и мирные посредники или верховный судья, по причине войны или иного серьезного препятствия, не посмеют или не смогут явиться, когда потребуется, в вышеназванные добрые города или в один из них, тогда сторона, первая подавшая жалобу, получит власть и полномочие перенести разбирательство в другое приемлемое место, расположенное в десяти лье от того города, где разбирательство должно было проводиться.

И мы ни в коем случае не должны, ссорясь друг с другом, просить союза, помощи и поддержки у вышеназванного герцога, его земли и его людей. Если же названный герцог сам пожелает оказать поддержку и помощь кому-нибудь из нас во время нашей ссоры, никто из нас ни за что ее не примет и не заключит с герцогом никаких союзов.

Мы должны, покуда живы, соблюдать и честно исполнять союзные соглашения, заключенные между нами, точно таким образом, как описано в настоящей грамоте. Если же, не дай Бог, случится, что кто-нибудь из нас полностью или отчасти нарушит условия этого договора, все остальные должны будут встать против него и всеми силами помочь обиженной стороне. И виновный в этом случае должен будет оплатить и возместить каждому из нас все издержки и весь ущерб, который мы понесем, восстанавливая справедливость. Кроме того, если мы захотим, то сможем, не нарушая договора, объявить и возвестить всюду, где нам заблагорассудится, что он нарушил свою присягу, верность и долг и тем самым себя обесчестил.

И по условиям этого союзного договора мы в течение всей своей жизни будем не вправе досаждать и вредить друг другу, несмотря на любые наши взаимные претензии, но всегда будем должны соглашаться с тем, чтобы третейские судьи или верховный судья, как указано выше, восстановили между нами добрый мир и согласие, будь то путем судебного постановления или же путем дружеского примирения.

Если же какой-нибудь из наших печатей впоследствии не окажется на этой грамоте, или же она будет сломана, или ее оттиск сотрется, то действительность, полноценность и подлинность грамоты нисколько от этого не пострадают, и она будет иметь точно такую же силу, как если бы все печати к ней были прикреплены и привешены и не имели никакого изъяна.

И поскольку мы желаем, чтобы все условия этого союзного договора хорошо соблюдались и исполнялись всеми нами без исключения, мы, как и надлежит, дали следующие клятвенные обязательства:

Мы, архиепископ и епископы вышеназванные, приложив наши руки к груди, как прелаты Святой Церкви, и мы, все остальные союзники и конфедераты, соединив наши руки на Святом Евангелии, клянемся, что будем неукоснительно соблюдать и выполнять все вышеперечисленные условия союзного договора и все прочие договоренности, записанные в этой грамоте, не нарушая их ни словом, ни делом. И мы единодушно решили и постановили, что отныне и впредь, пока мы будем жить, никто из нас не будет вправе и в силах названные союзные соглашения и постановления отменить, упразднить, исказить, переиначить или уничтожить, или же позволить это сделать кому-нибудь другому под каким бы то ни было предлогом. Мы будем их выполнять и соблюдать честно и твердо, не выпрашивая никаких льгот, послаблений или разрешений от клятвы у Святой Церкви, и не подыскивая иных средств, которые уменьшили бы ценность настоящей грамоты со всем ее содержанием, если только на то не будет нашего общего согласия.

В условиях нашего союзного договора уже было записано, что если мы захватим у названного герцога какой-нибудь город, замок или крепость по ту сторону Мааса, то должны владеть захваченным сообща. Кроме того, наше общее решение состоит в том, что, если кто-нибудь из нас лишь своими собственными силами и силами своих друзей, без других союзников, захватит у названного герцога какой-нибудь город, замок или крепость, то захваченное достанется лишь ему одному. Если же вместе с ним в этом захвате будет участвовать еще кто-нибудь из союзников, то он с ним поделится в соответствии с количеством его латников и величиной их вклада в победу. И это условие будет действительно на обоих берегах Мааса.

Далее, наше желание состоит в том, чтобы вышеназванные постановления никоим образом не пошли во вред частному союзному договору, заключенному между нами, графом Фландрским и графом Эно, в том, что касается устранения ссор, которые могут возникнуть между нами, нашими людьми и нашими землями.

Кроме того, как указано в вышеприведенных статьях, наше намерение состоит в том, чтобы если какой-нибудь печати будет недоставать на настоящей грамоте, она все равно должна считаться столь же достоверной, как если бы все печати на ней присутствовали…, это должно подразумеваться теми, кто эту грамоту будет скреплять печатями; и в ближайший день Обрезания Господня[793] мы должны снова собраться в Кенуа или прислать туда свои печати, дабы скрепить ими союзный договор и вышеназванные постановления, когда они уже будут набело переписаны и подправлены в соответствии с вышезаявленными намерениями, но без изменения и искажения самой их сути, на основании этой грамоты, скрепленной нашими малыми печатями и записанной в Кенуа, в день Святого Андрея[794], в год 1333.

(Архив города Лилля.)

Проект договора между Эдуардом III и герцогом Брабантским[795]

Это пункты соглашения, которые должны быть представлены монсеньору королю Англии послами монсеньора герцога Брабантского и добрых городов Брабанта.

Прежде всего, монсеньор герцог Брабантский готов служить монсеньору королю сам лично или через доброго заместителя с пятьюстами рыцарями и оруженосцами по сю сторону моря, а именно в Нормандии и в земле Французской, за счет и на средства монсеньора короля.

Далее, монсеньор король будет служить монсеньору герцогу и его земле сам лично или через доброго заместителя с двумястами рыцарями и оруженосцами и тремя тысячами лучников за счет и на средства названного монсеньора герцога.

Далее, монсеньор король возместит герцогу все имущество, которое тот потеряет на войне во Франции в ходе действия между ними союза; и король ни в коем случае не заключит мира или перемирия, пока монсеньор герцог не получит возмещение за все имущество, которое он там потеряет.

Далее, монсеньор король никогда не заключит мира или перемирия с королем Франции, если монсеньор герцог, вся его земля и его люди не будут включены в договор о мире или перемирии на равных с ним условиях.

Далее, в ходе действия союзного соглашения вся шерсть, которую англичане, ломбардцы и генуэзцы привезут из-за моря, должна доставляться на продажу только в Антверпен и никуда больше.

Далее, все враги монсеньора короля Англии должны будут считаться врагами монсеньора герцога, и все враги монсеньора герцога должны будут считаться врагами монсеньора короля Англии.

И этот союзный договор должен иметь силу на протяжении пяти или шести лет.

Союзный договор епископа Льежского с Филиппом VI против Эдуарда III и Людвига Баварского[796]

Мы, Адольф, Божьей милостью епископ Льежский, даем знать всем, что в благодарность за любовь и расположение, которые превосходнейший и могущественнейший правитель, наш дражайший сеньор, мессир Филипп, Божьей милостью король Франции, всегда выказывал нам самим, а также нашей Церкви и нашей земле, мы, зная из общей молвы, что король Англии вместе со своими союзниками и сторонниками несправедливо затевает против него большую войну, хотим и клятвенно обещаем ему верно служить и помогать с отрядом, в котором будет насчитываться до пятисот латников, в любом месте, где ему понадобится, но только не удаляясь от епископства Льежского дальше Компьеня. Мы явимся служить королю Франции не позднее чем через двадцать дней после того, как мы или наш наместник в Льеже получим его призыв, и будем служить до тех пор, пока мирное соглашение не положит полный конец названной войне, каковую король Франции ныне поведет против названного короля Англии, Людвига Баварского и против всех других, кого он сочтет своими врагами, если только названный Людвиг не помирится с нашим Святым Отцом, папой, как король и император Рима, и не станет послушным сыном Святой Церкви, как положено, прежде чем война завершится. В противном же случае мы должны будем служить на войне против названного Людвига во владениях короля Франции и во владениях его сына, нашего дорогого сеньора монсеньора Жана Французского, Божьей милостью герцога Нормандского, все то время, пока названный король Франции будет жить и война будет длиться; и будем мы защищать его самого, его названного сына и их владения честно, верно и без всякого обмана.

И дабы мы и наши люди могли лучше служить названному королю Франции на этой войне, он нам теперь выдал и пожаловал для заготовления припасов и снаряжения 15 тысяч парижских ливров звонкой монетой, в свидетельство чего мы ему дали полные расписки. Когда же он призовет нас вступить в названную войну и служить и помогать ему, как сказано, то, прежде чем мы выйдем из нашей земли, он должен будет выдать и выплатить нам еще 15 тысяч парижских ливров. Кроме того, он обещает ежедневно выдавать нам на наши расходы 50 турских ливров, а нашим людям платить такое жалованье, какое он и его предшественники всегда имели обычай платить и выдавать, а именно: двойному банерету — 20 су, рыцарю — 10 су, а оруженосцу — 5 су, и все это турской монетой. Оные 50 ливров и указанное жалованье он должен нам за свой счет посылать, доставлять и выплачивать в аббатстве Святого Николая в Реймсе, ежемесячно, всегда за месяц вперед, все то время, пока он будет нуждаться в нашей службе.

И если, не дай Бог, случится, что мы или кто-нибудь из наших людей попадем в плен в ходе названной войны, то король Франции обязуется и обещает со всей возможной поспешностью нас выкупить и вызволить за свой собственный счет, не вводя нас в расход и в убыток. Кроме того, он должен, согласно французскому обычаю, без обмана, возместить нам стоимость всех наших боевых коней, коих мы потеряем, сражаясь на этой войне или же выполняя какие-нибудь иные его распоряжения. Все пленники, которых мы и наши люди возьмем на предстоящей войне, будут отданы названному королю Франции, но только без их коней, вооружения и иного имущества, которое при них окажется. Оное имущество мы возьмем себе, чтобы распорядиться им по собственному усмотрению.

И если мирное соглашение положит конец этой войне, прежде чем нам будут выплачены вышеназванные 15 тысяч парижских ливров или прежде чем мы начнем нести службу на этой войне, то наше желание и намерение состоит в том, чтобы служить королю с пятьюстами латниками на какой-нибудь другой войне, которую он поведет против кого бы то ни было, за исключением лишь короля и императора Рима (при условии, что он будет послушным сыном Святой Церкви), архиепископа Кёльнского и всех тех, кто является нашим близким родственником или держателем фьефа в нашем епископстве, но только чтобы этот наш родич или вассал не изволил помогать кому-нибудь другому, кто будет воевать с названным королем Франции, или же чтобы эта война его затрагивала напрямую по причине его наследственных владений, по правде и без обмана.

В случае же, если вышеуказанные особы или кто-нибудь из них пожелают досадить и навредить названному королю Франции или его королевству, не будучи при этом вынуждаемы воевать ради своих наследственных владений, то мы, епископ, должны нести для короля Франции названную службу, как выше указано, без обмана и уверток. И прежде чем мы станем служить ему на сказанной войне против короля Англии или кого другого, мы должны полностью получить от него указанную сумму, 15 тысяч парижских ливров, вместе с вышеназванными пятьюдесятью турскими ливрами и месячным жалованьем для наших людей, как выше оговорено, при том условии, что названный король Франции будет иметь нужду в нашей службе на войне против короля Англии или против других особ, которые не были исключены нами выше.

И если мы будем ему служить хорошо и верно, он должен и обещает хорошо снабжать нас припасами и снаряжением, поскольку мы в этом деле полагаемся главным образом на него и на его щедрость.

Далее, король Франции нам честно и искренне ручается и обещает, что в ходе этой войны против короля Англии, Людвига Баварского или какой-нибудь иной особы, а также против их союзников, сторонников, приверженцев и помощников, названный король Франции не заключит мира, перемирия или иного соглашения, не включив туда наравне с собой нас, наших людей, наших сторонников и помощников и нашу землю. Он также обещает, что он честно, добросовестно и всеми силами окажет нам поддержку и помощь против всех, кто в связи с ним и его войной пожелает нам досадить и нанести урон, и что впредь с этого дня он нам будет содействовать и споспешествовать во всех делах, справедливых и разумных, о чем мы его попросим ради нас самих, ради нашей церкви, наших людей и нашей земли, поскольку мы возлагаем на него большие надежды.

В свидетельство этих соглашений мы велели скрепить настоящую грамоту нашей большой печатью.

Записано в Кувене, в год Милости 1337, в двадцать девятый день июля.

(Национальный архив Парижа, Хранилище хартий, J.527, 13.)

Союзный договор Филиппа VI с Людовиком Неверским, графом Фландрии[797]

Филипп, Божьей милостью король Франции, всем, кто настоящее письмо увидит, шлет привет.

Наш дражайший и верный кузен Людовик, граф Фландрский, Неверский и Ретельский, желая в соответствии с долгом соблюсти перед нами свою вассальную клятву, пообещал, что он преданно и всеми силами поможет нам защищать наше королевство от Баварца и всех других врагов, как за счет графства Фландрского и иных земель, которые он держит в нашем королевстве, так и за счет графства Алост и иных земель, коими он владеет в Империи. В связи с этим наши враги могут возыметь желание досадить и нанести урон нашему названному кузену. Посему в этой грамоте мы всем даем знать и клятвенно обещаем нашему кузену, что мы будем ему заступниками и честно придем к нему на помощь и выручку и его защитим от названного Баварца и от всех других врагов, которые будут иметь к нему претензии и которые в связи с этим пожелают нанести вред и урон ему самому или его наследникам, как в его землях, расположенных в нашем королевстве, так и в его имперских владениях. В свидетельство коего обещания мы велели скрепить настоящую грамоту нашей печатью.

Записано в Монсель-Ле-Пон-Сент-Максенс, в шестнадцатый день августа, в год Милости 1337.

Филипп, Божьей милостью король Франции, всем, кто эту грамоту увидит, шлет привет.

Даем знать, что, принимая во внимание преданность нашего дражайшего и верного кузена Людовика, графа Фландрского, Неверского и Ретельского, а также великое стремление, которое он испытывает служить нам на предстоящей войне против короля Англии, Баварца и их сторонников и приспешников, а также доброе послушание, которое наш названный кузен и его земля Фландрская нам выказывают, в коем послушании, как мы твердо уверены, они останутся навсегда, — так вот, принимая во внимание все это, мы решили и пообещали названному графу и всей его стране, что мы не согласимся заключить мир или перемирие с королем Англии, Баварцем, с их сторонниками и приспешниками или с какими-либо иными врагами, которые будут стараться досадить нам или нашему королевству прямо или опосредованно, явно или скрытно, без того, чтобы наш кузен и его земли, как в королевстве, так и в Империи, не были в него включены. В случае же, если мы заключим или велим заключить от нашего имени мир или перемирие, мы сделаем то же самое для нашего кузена и для его названных земель. В свидетельство коего обязательства мы велели скрепить настоящую грамоту нашей печатью.

Записано в Монсель-Ле-Пон-Сент-Максенс, в шестнадцатый день августа, в год 1337.

Декларация Эдуарда III по поводу срыва переговоров с Филиппом VI[798]

[В тот момент, когда Эдуард III собирался развязать против Филиппа VI долгую и опасную войну, он старался внушить своим подданным, что конфликт провоцирует французская сторона. В следующем документе король Англии описывает все усилия, которые он предпринял для сохранения мира.]

Здесь приводятся предложения, сделанные королю Франции королем Англии, дабы избежать войны.

Во-первых, король Англии послал к королю Франции торжественное посольство, прося, чтобы он вернул ему земли, которые он своевольно и вопреки разуму удерживает в герцогстве Гиеньском. Сначала король Франции вообще ничего не сделал в ответ на просьбу этих послов, но потом, наконец, пообещал, что если король Англии пожелает к нему приехать лично, он с ним обойдется справедливо, милостиво и доброжелательно. Поверив этим обещаниям, король Англии сам приехал во Францию и предстал перед французским королем, смиренно прося вернуть ему вышеназванные земли и предлагая за них взамен все что только можно и даже более. Но король Франции постоянно втягивал его в пустые обсуждения и словопрения, и в ходе них разными хитрыми путями все сильней и сильней урезал права короля Англии на герцогство Гиеньское.

Видя упрямство названного короля Франции, король Англии, дабы заслужить его благорасположение и получить назад то, что он несправедливо удерживал, сделал ему очень выгодные предложения, а когда они были отвергнуты, выдвинул новые. Вот они.

Во-первых, устроить брак его сына, ныне герцога Корнуэльского[799], с дочерью названного короля Франции, без всякого приданого.

Далее, устроить брак его сестры, ныне графини Гельдернской, с сыном короля Франции, назначив ей в приданое огромную сумму денег.

Далее, устроить брак его брата, графа Корнуэльского[800] (Господи, храни его душу!), с какой-нибудь принцессой королевской крови.

Далее, в виде возмещения за беспокойство король Англии предлагал столько денег, сколько король Франции сам пожелает обоснованно запросить.

Далее, королю Англии сообщили, что король Франции хочет отправиться в священный поход к Святой Земле и страстно мечтает, чтобы король Англии стал его соратником, и за это выкажет ему милость и благорасположение. Дабы не осталось никаких препятствий для названного похода, король Англии сказал королю Франции, что он тоже готов отправиться в Святую Землю со своим войском, но при том, однако, условии, что перед отбытием король Франции полностью вернет ему вышеназванные земли.

Затем он согласился отправиться в этот поход на том условии, что перед отбытием король Франции вернет ему половину или некоторую часть этих земель.

Затем он сделал еще более щедрую уступку, сказав, что пойдет с ним в этот поход на том условии, что после возвращения из Святой Земли король Франции все-таки вернет ему вышеназванные земли.

Затем, дабы смягчить злобу короля Франции, который хотел на него возложить ответственность за задержку этого похода, король Англии заявил, что готов отправиться в этот поход вместе с ним при условии, что по возвращении он устроит ему самое обстоятельное и честное судебное разбирательство.

Однако король Франции старался всеми способами сбить с толку короля Англии и его советников, дабы удержать за собой те земли, которые он уже несправедливо присвоил, а кроме того, оттягать еще и другие. Отказываясь принимать любые из вышеперечисленных предложений, он искал случая обратиться за помощью и поддержкой к шотландцам, врагам короля Англии, ибо надеялся так озаботить его войной с ними, чтобы он был уже не в силах отстаивать свои права в другом месте.

Затем, в знак почтения к королю Франции и по просьбе его послов, король Англии даровал шотландцам передышку и перемирие, без надежды на мирный договор. Однако в ходе этого перемирия шотландцы убили графа Атолла и других, и схватили многих знатных сеньоров, принесших клятву верности королю Англии, и осадили и захватили замки и иные места, принадлежавшие английскому королю и его людям.

Затем, по просьбе французских послов, король Англии предложил шотландцам перемирие на четыре и или пять лет с тем условием, что они вернут ему все, захваченное в ходе первого перемирия, и с тем условием, что поход в Святую Землю состоится в это самое время[801].

Однако король Франции не пожелал согласиться на эти условия, но всеми силами стал поддерживать шотландцев в их злонамеренности; а затем и сам повел с королем Англии открытую войну без справедливого повода. Дабы уничтожать суда и подданных короля Англии, он послал в море большое количество латников на галерах и кораблях, которые он загодя велел снарядить под предлогом того, что он готовится к походу в Святую Землю. Эти воины вооруженным путем захватили и ограбили много английских судов и убили и пленили многих людей, которые на них плыли. Кроме того, они стали высаживаться на побережье и на островах английского королевства, всеми силами чиня пожары, человекоубийства, грабежи и другие ужасные злодеяния.

Затем король Англии, следуя совету и подсказке знатных и мудрых людей своего королевства и желая всеми способами избежать войны, послал почетных послов к названному королю Франции, дабы предложить ему в обмен на мир все что только можно, кроме больших земельных уступок. Однако король Франции, закореневший в своей злобности, не пожелал допустить к себе названных послов, дабы вести с ними переговоры о мире, но созвал свое войско, большое и грозное, дабы силой взять под свою руку все герцогство Гиеньское; и заявил, совсем не правдиво, что это герцогство подлежит конфискации. Его войско сотворило величайшее зло в герцогстве, яростно осаждая и захватывая замки и города.

Затем король Франции, дабы прикрыть свою злобность, постарался скверно настроить папу и других высоких духовных лиц против короля Англии, и теперь он всеми силами стремится захватить не только названное герцогство, но и все земли названного короля Англии.

Вот такие предложения и многие другие, какие только смогли придумать король Англии и его советники, были сделаны королю Франции для достижения мира. И если кто-нибудь сумеет отыскать иной приемлемый путь, король с радостью и готовностью им воспользуется.

Договор короля Англии с добрыми фламандскими городами о нейтралитете Фландрии[802]

[8 мая 1338 г. Эдуард III в письменном обращении предложил городам Фландрии заключить с ним прочный и взаимовыгодный союз. Вскоре фламандские депутаты прибыли в Брабант, где их ожидали английские послы. Приведенный ниже договор стал результатом обсуждений, состоявшихся между ними.]

Мы, Эдуард, Божьей милостью король Англии, сеньор Ирландии и герцог Аквитанский, всем, кто эту грамоту увидит и услышит, шлем привет и истинно сообщаем.

Знайте, что мы рассмотрели и изучили договор и соглашение, заключенное между нашими послами и поверенными по ту сторону моря — преподобным отцом Генрихом, Божьей милостью епископом Линкольнским, нашим дорогим и верным Вильямом де Воэном, графом Нортгемптонским, Робертом Уффордом, графом Саффолкским, и Джоном Дарси[803], сенешалем нашего двора, с одной стороны, и жителями добрых городов, кастелянств и всей земли Фландрской в целом — с другой, в нижеследующей форме:

«Мы, Генрих, Божьей милостью епископ Линкольнский, Вильям де Воэн, граф Нортгемптонский, Роберт Уффорд, граф Саффолкский, и Джон Дарси, сенешаль королевского двора, будучи послами и представителями нашего превосходнейшего и дражайшего государя Эдуарда, Божьей милостью короля Англии, сеньора Ирландии и герцога Аквитании, всем, кто настоящую грамоту увидит и заслушает, шлем привет и истинно сообщаем о следующем.

Даем знать всем, что, принимая во внимание любовь и доброе участие, которое жители добрых городов, кастелянств и всей земли Фландрской проявляют по отношению к нашему государю-королю и его людям, мы пожелали укрепить и приумножить взаимное благорасположение и любовь между нашим го-сударем-королем и добрыми людьми Фландрии, а также способствовать торговому преуспеянию и процветанию добрых жителей земли Фландрской. Поэтому, пользуясь полномочиями, которые нам дал наш государь-король, а также его особой милостью, мы составили, обсудили и заключили с добрыми людьми Фландрии [предварительное] дружественное соглашение в том виде, как ниже сказано.

Прежде всего, мы обещаем добрым людям земли Фландрской, всем в целом и каждому в отдельности, что без всяких препятствий позволим им закупать шерсть и все прочие товары, ремесленные и продовольственные, которые ныне поступили из Англии в Голландию, Зеландию и любые иные места, и которые сюда в дальнейшем поступят. Точно так же, беспрепятственно, будут их закупать и все другие города и добрые люди, к какой бы земле они ни относились.

Далее, мы обещаем, что все без исключения фламандские купцы, прибывающие в английские пределы и гавани или же в другие места, подвластные английскому королю, будут пользоваться полной свободой и безопасностью как на воде, так и на суше, вместе со всем своим имуществом и своими сопровождающими; и это будет до тех пор и столь долго, пока они будут находиться и оставаться в английских пределах и гаванях или же в других местах, подвластных английскому королю. А в случае, если люди короля Англии или его будущие подданные нанесут ущерб фламандским купцам, их товарам или их сопровождающим, то наш государь-король или его полномочные представители должны будут добросердечно, дружелюбно и со всей возможной поспешностью вынести судебное постановление, которое соответствовало бы случаю, но никоим образом не нарушало бы законов и прав английского королевства и его жителей.

Далее, мы согласились и пообещали, что все фламандцы будут пользоваться полной свободой и безопасностью как на воде, так и на суше вместе со своими товарами и сопровождающими и что они не будут подвергаться притеснениям и нападкам со стороны англичан, иных подданных английского короля или людей его подданных, в каком бы месте их ни свел случай, если фламандцы будут при этом предъявлять свой знак, который называется «cachet» или «chartre-partie» («печать, билет» или «охранная грамота»). Однако мы делаем особую оговорку ради нашего государя-короля, что фламандцы никоим образом не будут помогать шотландцам. А если случится, что какие-нибудь фламандцы или иные жители Фландрии пошлют или повезут сами какие-нибудь товары в Шотландию, к врагам нашего государя-короля, то эти отправители и поставщики будут лишены вышесказанного права на свободу и безопасность, и наш король и его люди смогут досаждать им всеми способами, не нарушая при этом вышесказанных обязательств.

Далее, мы договорились с добрыми людьми и всей землею Фландрской, что они никоим образом, ни мирным, ни вооруженную путем, не должны принимать участия в войне нашего государя-короля с благородным мужем, сеньором Филиппом де Валуа, который выдает себя за короля Франции. Жители Фландрии не должны помогать или, наоборот, досаждать ни тому, ни другому [противнику], равно как и их сторонникам, которые есть у них ныне или же могут появиться в будущем, какое бы положение и звание эти сторонники ни имели.

Далее, мы пообещали и договорились, что наш государь-король, а также его люди и сторонники ни в коем случае не должны силою вторгаться во Фландрию и проезжать по ней, с оружием или без него, дабы нанести урон графу Фландрскому, земле Фландрской или же названному сеньору Филиппу, его землям, владениям и его сторонникам. Но все это при условии, что жители земли Фландрской не допустят, чтобы названный сир Филипп, его люди или сторонники причинили какой-нибудь ущерб нашему государю-королю, его людям или сторонникам в пределах земель и добрых городов Фландрии; и не позволят ему и его людям проезжать через Фландрию, дабы нанести ущерб нашему государю-королю, его людям и сторонникам.

Если же все-таки случится, что наш государь-король, его люди или сторонники по какому-либо поводу и в силу каких-либо обстоятельств пожелают прибыть во Фландрию с латниками или без них, чтобы нанести ущерб графу или земле Фландрской или чтобы, проехав через Фландрию, нанести ущерб названному сиру Филиппу, его землям и владениям или его сторонникам, тогда фламандцы будут вправе помочь своему законному сеньору, графу Фландрскому и оказать противодействие и сопротивление этим намерениям в пределах своей земли.

И еще особо оговорено, что наш государь-король, его люди и сторонники смогут свободно плавать на судах туда-обратно вдоль морского побережья Фландрии со своими отрядами, товарами, имуществом и свитами, не встречая никаких препятствий со стороны жителей Фландрии и выбирая самые удобные пути, где поглубже. Но все это при условии, что названный король, его люди и сторонники не будут сходить со своих кораблей на фламандский берег без дозволения фламандцев и не будут причинять ущерба графу Фландрскому, его людям, его земле и другим, кого они встретят в гаванях и вольных портах Фландрии. Если же случится, что король Англии или его воины прибудут в гавань Цвин, что в Эклюзе, или в какую-нибудь другую гавань фламандского побережья, они не должны там задерживаться дольше, чем на один прилив, разве только их прибытие будет вызвано бурей, явной и очевидной. В этом случае, они должны покинуть гавань, лишь только буря стихнет.

Далее, мы еще договорились, что английские купцы и все другие купцы, откуда бы они ни были, со всеми своими товарами и сопровождающими смогут свободно, группами и порознь, приезжать во Фландрию, ездить по ней в различных направлениях, продавать в ней свои товары, закупать какие угодно чужие товары, ремесленные и продовольственные, без всякого исключения, и невозбранно ими пользоваться. После полного расчета с продавцами они будут вправе увезти эти товары куда им вздумается и будут при этом находиться под защитой фламандцев вплоть до тех пределов, до коих простираются земли Фландрии.

Точно таким же образом фламандцы со всеми их товарами и сопровождающими смогут приезжать в земли и владения нашего государя-короля и его подданных, нынешних и будущих, дабы там свободно ездить, гостить, торговать, продавать и покупать. Расплатившись за все, как следует, они будут вправе уехать из страны нашего государя-короля и его подданных в любое время, со всеми своими товарами и сопровождающими, и будут находиться под защитой нашего государя-короля, как сказано выше.

Мы, вышеперечисленные королевские представители, твердо заверяем, что все фламандцы, которые пожелают приехать безоружными в земли нашего государя-короля или его подданных, дабы торговать, продавать или покупать какие бы то ни было товары, ремесленные или продовольственные, будут расцениваться как купцы и пользоваться соответствующими льготами. Все фламандские купцы должны будут всякий раз платить лишь законные пошлины и налоги, как это делают другие люди из их сословия.

И в соответствии с договоренностями, условиями и обязательствами, содержащимися в настоящей грамоте, граф Фландрский не обязан, но может, если будет на то его воля, служить и помогать за пределами Фландрии кому пожелает, со своими вассалами, родичами, рыцарями и оруженосцами, которые держат от него фьефы ныне или будут держать их в дальнейшем и которые добровольно ему служить пожелают. Но другие люди благородного происхождения и люди, которые являются именитыми гражданами или жителями городов, не будут в этом случае служить графу до тех пор, пока смогут обоснованно от этого уклоняться, пользуясь обычаями и вольностями своих городов.

Далее, мы договорились, что все соглашения, содержащиеся в настоящей грамоте, и каждое из них в отдельности должны вступить в силу и быть действительными и полноценными, начиная со дня, которым помечена эта грамота, и вплоть до истечения полугода после дня, когда будет заключено и гласно объявлено мирное соглашение о прекращении вышеназванной войны, и все это по доброй любви, верно, без обмана, подвоха и уверток.

И дабы вышеназванные соглашения, все в целом и каждое в отдельности, хорошо соблюдались и твердо выполнялись по отношению к земле и добрым людям Фландрии, мы через содержание этой грамоты назначаем в качестве залога нашего государя-короля, его наследников, а также их имущество, движимое и недвижимое, нынешнее и будущее. Где бы они ни находились, фламандцы будут вправе их арестовать и задержать или преследовать во всех судах и пред всеми судьями, как светскими, так и духовными, до тех пор, пока не получат полного удовлетворения и честного возмещения всех убытков, как оговорено выше в пунктах договора, и пока все обиды, которые могут случится, не будут должным образом заглажены, как сказано выше.

И дабы надежно заверить и утвердить все вышесказанные и вышезаписанные договоренности, мы, исходя из твердого знания, прикрепили и привесили к настоящей грамоте наши собственные печати. И поскольку высокородный и знатный монсеньор Рено, граф Гельдерна и Зютфена, по нашей просьбе и с нашего согласия и дозволения, от имени нашего государя-короля и нас самих, согласовал, обсудил и заключил настоящий договор с добрыми людьми городов и земель Фландрии, мы попросили названного монсеньора Гельдернского, чтобы в знак более ясного свидетельства он соизволил поместить на настоящую грамоту свою личную печать вместе с нашими.

И мы, Рено, граф Гельдерна и Зютфена, свидетельствуем, что, действуя по просьбе вышеназванного епископа, графов и сенешаля, а также с их разрешения и дозволения, и от имени нашего сеньора, короля Англии, и от их собственного, мы, как посредник, который желает выгоды и той и другой стороне, согласовали, обсудили и заключили настоящий договор с добрыми людьми городов и земель Фландрии. В ознаменование этого и для твердого удостоверения мы велели поместить на настоящую грамоту нашу личную печать вместе с печатями вышеназванных епископа, графов и сенешаля.

Записано в Антверпене, в среду после Троицына дня, в год Милости 1338.»

Мы [Эдуард III] одобряем названное соглашение в целом и постатейно, и, как надлежит, принимаем, утверждаем и заверяем его за нас и наших наследников, в свидетельство чего к этой нашей открытой грамоте мы велели прикрепить нашу печать.

Записано в Вестминстере, в двадцать шестой день июня, в год нашего правления двенадцатый.

И мы, эшевены города Гента, в свидетельство подлинности оного договора скрепили его печатью названного города. Составлено и записано в понедельник после дня Усекновения главы Святого Иоанна[804], в год Милости 1338.

(Архив города Ипра.)

Договор Филиппа VI Валуа с добрыми городами Фландрии об их нейтралитете[805]

Мы, Филипп, Божьей милостью король Франции, всем, кто настоящую грамоту увидит, шлем привет.

Даем знать, что наш дорогой и верный кузен граф Фландрский попросил нас через своих послов, чтобы мы милостиво соизволили принять жалобы от общин и горожан земли Фландрской, каковые нам поведали о великих лишениях, которые они терпят из-за сокращения торговли, и о великой скорби и беде, в коих пребывают жители города Гента и их сторонники из-за приговора об отлучении и интердикта, наложенного на них. Кроме того, мы слышали рассказы о крайне тяжелом и плачевном положении названной земли от многих наших любимых и верных советников, там побывавших. Поэтому, принимая во внимание великое смирение и покорные извинения фламандцев и полагая, что в благодарность за прощения, которые мы им даровали прежде и собираемся пожаловать ныне, они всегда в дальнейшем будут вести себя честно и преданно по отношению к нам и мирно между собой, мы, по ходатайству нашего названного кузена и ради благосостояния добрых людей Фландрии, прощаем им названные проступки и провинности, и нам угодно, чтобы названное отлучение было с них снято…

Далее, мы желаем и разрешаем, чтобы все фламандцы могли торговать с английскими купцами, но лишь на том условии, чтобы никто, враждебный нам и нашему королевству, с оружием или со множеством людей безоружных не был принят в земле Фландрской (…) И если они уже заключили какой-нибудь договор [с англичанами], они могут его соблюдать, но только если он не противоречит условиям, на которых мы им жалуем это наше прощение, без обмана и подвоха.

Мы воздержимся от того, чтобы лично или через кого-нибудь вести нашу теперешнюю войну в земле Фландрской. Вместе с тем мы милостиво не будем настаивать, чтобы общины и люди Фландрии сражались за нас в нынешней войне, кроме тех случаев, когда речь будет идти о защите графа Фландрского или о том, чтобы дать отпор нашим врагам и врагам нашего королевства, если те пожелают досадить нам и нашему королевству, пройдя через графство Фландрское вопреки воле его жителей.

Наше желание состоит в том, чтобы всякий раз, когда наш адмирал или люди нашего флота будут проплывать близ берегов Фландрии, они могли бы заходить во фламандские портовые города, дабы отдохнуть и закупить продовольствие по честной цене. И пусть они там не задерживаются долго под надуманными предлогами, дабы не чинить препятствий торговле. И состоит наше желание в том, чтобы наши люди сходили на сушу мирно, не имея на себе никаких доспехов, а лишь свои куртки и плащи (…) дабы не тревожить купцов и торговцев и не мешать торговле в добрых землях Фландрии.

Все эти послабления мы, учитывая вышеназванные обстоятельства, даруем фламандцам из нашей милости и силой нашей королевской власти.

Записано в Париже, в тринадцатый день июля, в год Милости 1338.

(Архивы Брюгге и Лилля.)

Письмо Эдуарда III к казначеям и чемберленам счетной палаты[806]

Мы, Эдуард, Божьей милостью король Англии, сеньор Ирландии и герцог Аквитании, казначею и чемберленам нашей счетной палаты шлем привет.

Даем вам знать, что, отплывая из Англии в Антверпен, мы рассчитывали найти там нашу казну, запасы продовольствия и все остальное в количестве, достаточном для нас самих, для наших людей, а также для того, чтобы делать необходимые траты на приобретение союзников в той стране, где мы ныне находимся. Тем не менее по прибытии в Антверпен, мы не нашли ни казны, ни продовольственных запасов, ни каких-либо иных вещей для нас и наших спутников. И если бы не средства, которые мы, после нашего возвращения в этот край, с большим трудом сумели занять у одного из наших очень близких друзей[807], мы были бы обесчещены навеки и (не дай то Боже!) оказались бы в великой опасности вместе с нашими людьми и нашим английским королевством. Ведь благодаря этому займу мы смогли выплатить некоторым нашим союзникам хотя бы часть той суммы, которую мы им должны.

Мы прибегли к этому займу в надежде быстро получить выручку от продажи нашей шерсти. Поэтому мы посылаем в округа Сен-Готулфа, Кингстона и Халла наших возлюбленных Николя Пикардийца, Томаса Светесхема и Ричарда Филла с четырнадцатью нефами, дабы на них к нам срочно доставили шерсть, запасы продовольствия и другие вещи, о которых мы дадим указания. Посему же мы строго велим, наказываем и поручаем, под верность и любовь, коими вы нам обязаны, чтобы вы без малейших задержек велели выдать названным Николю, Томасу и Ричарду деньги и продовольствие в счет их жалованья и расходов и в счет жалованья моряков, находящихся на названных нефах, за срок с 24 дня минувшего месяца июля по день их прибытия к вам и с этого дня еще за три недели вперед.

В соответствии с нашим распоряжением, лишь только наши нефы вернутся в названный край, где мы сейчас находимся, и из них будет выгружена шерсть, продовольствие и другие вещи, которые к нам с Божьей помощью доставят, — сразу после этого наши посланцы вернутся в округ Сэндвича, а оттуда отправятся в некоторые английские области, которые мы им укажем. Поэтому мы вам велим и поручаем, чтобы вы срочно, еще до их возвращения, послали в названный округ Сэндвича деньги и продовольствие на такую сумму, которой им хватило бы на десять недель, чтобы жить самим и чтобы выполнить некоторые наши задания, которые они вам прямо передадут при личной встрече.

Все эти поручения примите столь близко к сердцу, сколь можете. Кроме того, мы приказываем выдать названным Николю, Томасу и Ричарду довольно денег, чтобы заново снарядить наши названные нефы (…)

Записано под нашу личную печать в Антверпене в четвертый день августа, в год нашего правления двенадцатый.

Договор Филиппа VI с нормандцами о завоевании Англии[808]

[Этот документ попал в руки к англичанам, когда они взяли нормандский город Кан в 1346 году. Эдуард III велел обнародовать его в Англии.]

Всем, кто эту грамоту увидит или услышит, Симон Лальман, хранитель договорных грамот Руанского виконтства, шлет привет.

Знайте, что перед Николем Лефевром, секретарем, который заведует регистрацией и составлением договорных грамот названного виконтства, предстали высокородный и могущественный монсеньор Рауль, граф д'Э, коннетабль Франции; монсеньор Жан, граф д'Аркур; монсеньор Робер Бертран, сир де Брикбек, рыцарь, маршал Франции; монсеньор Годфруа д'Аркур; монсеньор Жан Мале, сир де Герартвиль; монсеньор Робер д'Эсневаль; монсеньор Фук Пэйнель, сир Анбюи; монсеньор Роже Бакон, сир дю Молэ; монсеньор Робер Бертран, сир Фогернон; монсеньор Пьер, сир де Байёль; монсеньор Жан Тэссон, сир де Ла-Рош; монсеньор Жан, сир де Сен-Мартен; монсеньор Пьер, сир де Прео, рыцарь-башелье с соратниками; монсеньор Жан, сир де Турнебю и дю Бек-Тома; монсеньор Гильом де Бро, сир де Сернон; монсеньор Гильом Мале, сир де Монтагю; монсеньор Робер д'Аркур, сир де Бомениль; монсеньор Рауль д'Эстутвиль, сир де Ранн; монсеньор Гильом де Безвиль-Ла-Герне; монсеньор Робер, сир Удето; монсеньор Оливье Пэйнель; монсеньор Жан д'Ансени; монсеньор Робер, сир де Фреовиль, башелье без товарищей; монсеньор Жан, сир де Валикьервиль; монсеньор Робер де Ла-Эз; монсеньор Колар де Ото, сир д'Англеквиль; монсеньор Гильом, сир д'Оссвиль; монсеньор Гильом Мартель; монсеньор Гильом Мееден, сир де Рувруа; монсеньор Гильом Ренар, сир де Шьонвиль; монсеньор Гильбер де Прюлей; монсеньор Матье де Три; монсеньор Ришар д'Ивто; монсеньор Тома де Крамениль; монсеньор Робер де Фронтебо; монсеньор Анри де Трувиль; монсеньор Жан де Куломбьер; монсеньор Жан Мартель де Басквиль, сир де Сен-Вигор; монсеньор Фрари Мальмэн, сир де Сент-Илэр; монсеньор Мати Кампьон; монсеньор Робер д'О; монсеньор Рикар Карбоннель; монсеньор Жан де Ла-Кампэнь; монсеньор Гильом Бакон; монсеньор Жан Тессон, сир д'Эспине; монсеньор Гильом де Сиффреваль; монсеньор Жан, сир де Лурруа; монсеньор Симон де Ле-Поршье; монсеньор Рено де Сен-Мартен и монсеньор Гильом Сервэн, сир де Муэрб, рыцарь.

Оные господа добровольно признались и заявили, что они очень тронуты великой щедростью и милостью, которую король Франции, наш дражайший и грозный государь, явил им самим, а также их подданным, прелатам, людям церкви, другим знатным господам, горожанам и всему простому народу земли и герцогства Нормандского. Растроганы они и милостивым участием, которое король им выказал, подтвердив и объявив действительными их прежние договоры, привилегии, обычаи, кутюмы, а также их свободы и вольности, которые были у них ранее отняты стараниями королевских служащих и от которых они уже успели отвыкнуть. В благодарность за это они теперь от чистого сердца и всей душой желают воздать почет и преданно послужить нашему названному государю-королю и его родне. И принимая во внимание великое неповиновение, вторжения, грабежи, обиды и нападки, которые король Англии вместе со своими подданными и союзниками, врагами нашего государя-короля и его королевства, учинили, совершили и сотворили и до сих пор продолжают чинить против нашего государя-короля Франции, без всякой его вины, а также против его королевства, жителей нормандской земли и других подданных королевства Французского, — так вот, с учетом всего этого, графы, маршалы и другие вышеназванные сеньоры, а также благородные граждане, живущие в городах, и все народные общины Нормандии через некоторых посланцев и полномочных представителей постановили и пообещали от имени всей Нормандии оказать нашему названному государю-королю услуги, суть и смысл которых объясняется в одном свитке, содержание коего здесь ниже приводится.

«Прежде всего, из любви, которую они питают к королю и герцогу, их сеньору, и по вышеперечисленным причинам жители Нормандии, благородные и прочие, должны переправиться в Англию вместе с названным монсеньором герцогом. Оный герцог, как их сеньор и военный предводитель, получит под свое начало 4 тысячи латников — рыцарей, оруженосцев и других воинов благородного происхождения, и 40 тысяч пеших сержантов (от коего числа король милостиво сбавляет нормандцам половину), а еще герцогу дадут 5 тысяч арбалетчиков в составе названных двадцати тысяч пеших сержантов.

Далее, испытывая доброе участие к жителям нормандской земли, король назначил своего сына, их сеньора, верховным предводителем названного похода.

Далее, согласовано, что монсеньор герцог, будучи главным предводителем этого похода, наберет [в свой личный полк] из названных четырех тысяч латников одну тысячу таких, каких ему будет угодно, рыцарей и оруженосцев, не трогая, однако, знатных предводителей с их отрядами; или же он наберет их в другом месте, соответственно вычтя тысячу из числа вышеназванных четырех тысяч латников; а названная нормандская земля будет платить этой тысяче человек превосходное жалованье, а именно: 30 турских су банерету, 15 су башелье и 7 су и 6 денье оруженосцу, но при условии, что в составе каждой сотни будет 4 банерета, 16 башелье и 80 оруженосцев.

Таким образом, монсеньор герцог совершит поход с тысячей латников, коих он должен набрать, а нормандская земля совершит поход с другими тремя тысячами латников и с двадцатью тысячами пеших сержантов.

Далее, все то время, пока они будут переправляться в Англию, воевать там, а потом возвращаться домой, королевский флот должен будет стеречь пролив и охранять купцов, доставляющих съестные припасы.

Далее, жители Нормандии должны будут оказывать своим землякам вышеназванную услугу в течение десяти недель.

Далее, согласовано, что если во время своего пребывания в Англии герцог Нормандский, его советники и нормандцы, входящие в его совет, решат, что это хорошо и полезно для чести, то они проведут там еще 15 дней сверх вышеназванных десяти недель. А если монсеньор герцог их пожелает задержать по истечении этих пятнадцати дней, то они останутся, но за счет монсеньора герцога.

Далее, если названный поход в Англию не состоится или же если королю покажется, что его не следует совершать именно в этом году, то нормандская земля должна будет исполнить для короля вышеназванную службу в следующем году или в каком-нибудь другом, в удобную пору, пока будет длиться война. И если поход действительно будет отложен на такой долгий срок, а нормандцы уже потратятся на снаряжение флота, это им зачтется в счет будущей службы, и об этом им дадут знать за три месяца до того, как они должны будут отправиться в новый поход.

Далее, если враги короля нападут на него со столь большими силами, что ему понадобится помощь нормандской земли, тогда ее жители, вместо названного похода, будут обязаны снарядить для него 4 тысячи латников, коих наберет герцог, и пеших сержантов на вышесказанных условиях. В этом случае они будут нести военную службу лишь на протяжении восьми недель, и то при условии, что король или монсеньор герцог там будут присутствовать лично.

Далее, согласовано, что те, кто держит фьефы, за которые нужно нести службу, не будут обязаны выполнять службы обычные и положенные, а также другие арьербанные службы нормандской земли, в тот год, когда будет совершен вышеназванный поход или какая-нибудь из тех служб, что обещано и решено выполнить по условиям этого договора.

Далее, нормандская земля, а именно знать и добрые города или же большая их часть, должны дать обязательство выполнить вышеназванную службу; и тогда в первый же день, когда они соберутся для этого, грамоты с их привилегиями будут доставлены в Руан, полностью утвержденные, заверенные и скрепленные печатями, и там же им будут вручены и выданы. После того, как король выполнит это свое обязательство вышесказанным образом, то за нормандцами останется выполнить вышеназванную службу, под страхом штрафа в 300 тысяч ливров.

Далее, насчет тысячи латников, с коими монсеньор герцог должен отправиться в поход, решено следующее. Люди земли Нормандской получат те из нефов Нормандии и из нефов королевского флота, которые пожелают, с той оговоркой, что монсеньор герцог для переправы своего отряда выберет пять или шесть нефов, каких ему будет угодно, а если для переправы вышеназванной тысячи латников ему понадобятся еще корабли, то он их сам найдет там, где сочтет нужным. Если же у него их окажется больше, чем надобно, а нормандцы будут иметь нужду в каком-нибудь из них, то король и монсеньор герцог им обещают, что они прежде всех других получат эти корабли, и не важно, в какой части королевства герцог их возьмет — в Нормандии или где-либо еще. Но все это при условии, что нормандцы будут платить приличное жалование командам и что эта передача состоится не раньше, чем будут полностью снаряжены к отплытию корабли для тысячи латников, коих должен переправить в Англию монсеньор герцог, как выше сказано.

Далее, согласовано, что в том случае, если в итоге этого похода королевство Английское будет с Божьей помощью завоевано, это завоевание будет сделано от имени и в честь названного монсеньора герцога; и все, что там ныне принадлежит английскому королю, вместе со всеми правами и почестями английских королей достанется названному монсеньору герцогу как новому королю и государю. А другие права, которые там принадлежат знати, баронам и прочим светским сеньорам, навсегда отойдут к церкви, баронам, знати и добрым городам Нормандии. Но то, что отойдет к нормандской церкви, будет уменьшено королем до двадцати тысяч фунтов стерлингов ежегодной ренты; а то, что принадлежит папе, Римской Церкви, церквам Англии и прочим, останется у них без всяких изменений.

Далее, королевство Английское не будет разделено и никогда не уйдет из рук монсеньора герцога и его наследников, королей Франции.

Далее, поскольку король всегда желает быть честным, и особенно со своими друзьями и союзниками, он постановляет и обещает, что все владения, которые король Англии и его люди отняли в прошлые времена военным или иным путем у короля Шотландии и его подданных вопреки их воле, будут им полностью возвращены и отданы без всяких проволочек. И с этим повелением короля согласны и герцог, и все нормандцы.

Далее, в случае, если мир будет заключен прежде, чем состоится поход в Англию или другой сухопутный поход, тогда привилегии, пожалованные королем нормандцам, останутся в силе, и нормандцы будут обязаны служить королю на протяжении двух месяцев с двумя тысячами латников за большое жалование в первой же войне, которую он поведет впоследствии. Но при этом должны будут учтены расходы и затраты, которые нормандцы понесут, готовясь к названному походу или службе. И их должны будут оповестить об этом за два месяца заранее, чтобы они успели набрать названное количество латников.

Далее, если нормандцы уже пересекут море и будут в Англии, когда будет заключен мир, или если к тому времени они будут нести названную службу на суше уже в течение одного месяца, они будут освобождены от дальнейшего несения названной службы. Но если они не пересекут море и не выполнят службы за месяц, как сказано, они будут обязаны выполнить эту службу в подходящую для этого пору, с учетом того, что они уже потратят и израсходуют, готовясь к названной службе.

Этот договор был составлен в Венсенском лесу, в двадцать третий день марта, в год Милости 1338».

Каковой договор и соглашение вышеназванные графы, маршалы, все другие вышеперечисленные сеньоры, и каждый из них в отдельности, в присутствии названного секретаря одобрили и приняли, и все приведенные выше обязательства в целом и постатейно вышесказанным образом заверили и подтвердили каждый от своего имени и от имени своих подданных и всех других жителей земли и герцогства Нормандии. И ставя свои подписи, как за себя самих, так и за всех других знатных и незнатных людей названной земли и герцогства, они клятвенно пообещали все вышеперечисленные обязательства и каждое из них в отдельности вышеуказанным образом соблюдать и выполнять, и в будущем никоим образом не выступать против них ни лично, ни через кого-нибудь, под страхом выплаты вышеназванного штрафа нашему королю, если из-за них останутся невыполненными и неосуществленными вышесказанные замыслы. И ради этого они назначили в залог нашему королю себя самих и все имущество каждого из них, движимое и недвижимое, нынешнее и будущее, в каком бы месте оно ни находилось, и отреклись посредством названной клятвы от всякой помощи закона, писанного и не писанного, от всех лазеек и уверток, житейских и правовых, и от всех других привилегий, каковы бы они ни были, благодаря которым они могли бы выступить против содержания настоящей грамоты.

В свидетельство этого мы, при содействии названного секретаря, приложили к этой грамоте печать, коей заверяются договорные грамоты Руанского виконства, не в ущерб чьим-либо правам.

Этот договор был утвержден в Руане в год Милости 1339, в среду перед днем Святого Марка, и для большей надежности заверен печатями вышеназванных графов, маршалов и других знатных господ.

Декларация графа Гельдернского[809]

Вот требования и условия, с коими нам, Рено, графу Гельдерна и Зютфена, поручено обратиться к графу Фландрскому и всей фламандской земле.

Прежде всего, мы требуем от имени императора, чтобы граф Фландрский явился к нему или к его викарию и принес оммаж за некоторые фьефы[810], как он это обязан сделать по закону.

Мы требуем от всей земли Фландрской, чтобы она побудила графа исполнить свои обязанности перед императором, его викарием и всей Империей.

Именем императора мы даем знать графу и всей земле Фландрской, что император вершил суд в Кобленце во всем великолепии своего императорского достоинства, окруженный съехавшимися туда князьями-выборщиками. Средь них были архиепископ Майнцский[811], архиепископ Трирский[812], граф-палатин Рейнский[813], герцог Саксонский[814], представители, присланные двумя другими князьями-выборщиками — архиепископом Кёльнским и маркграфом Бранденбургским, а также множество других герцогов, маркграфов, баронов, сеньоров, рыцарей и простых людей. В соответствии с законом там было решено, что если император или его викарий сочтут необходимым защитить и вернуть назад какие-нибудь права Империи и добиться возмещения обид, нанесенных ей, то каждый будет обязан следовать за императором или его викарием столь далеко, сколь они сочтут нужным. Кроме того, было постановлено, что если какой-нибудь вассал императора или Империи откажется следовать за императором или его викарием в вышеуказанном случае, то все владения, которые он держит в Империи, вернутся в руки и под власть императора.

Там было также постановлено, что императорский викарий, для исполнения своих обязанностей и отправления правосудия, должен иметь все полномочия, коими обладает настоящий император. Это постановление было вынесено архиепископом Трирским от имени князей-выборщиков и пэров Империи. Там также были вынесены другие постановления, о коих мы здесь упоминать не будем.

На судебном собрании, проводившемся императором в Кобленце, присутствовал и король Англии. По просьбе императора и с общего одобрения князей-выборщиков, он был назначен и объявлен главным императорским викарием во всей Германии и всей Алемании, а также во всех провинциях и землях, от нее зависящих.

Сразу после этого король Англии, как императорский викарий, послал грамоты к герцогу Брабантскому, графу Фландрскому, графу Эно и прочим прелатам и сеньорам, которые считаются вассалами Империи и владения которых расположены по сю сторону от берегов Рейна (par delà la Marche de Cologne). В этих грамотах он призвал их явиться в Мехельн к определенному дню, ибо он, именем императора, намеревался объявить там постановления, которые надлежит объявлять императору, а кроме того, он желал обсудить с ними весьма важные дела, напрямую касавшиеся Империи. В назначенный день граф Фландрский прислал своих представителей, которые поручили его милости императорского викария и объявили, что граф готов исполнить свой долг в отношении императора, его викария и Империи. После этого мы попросили у императорского викария, короля Англии, чтобы он позволил графу явиться к нему и принести оммаж за свой фьеф, как то надлежит, и чтобы он побудил графа принять участие в завоевании города, который был незаконно отторгнут от Империи[815], и отомстить за ущерб, который уже с давних пор наносился правам Империи, — и все это под угрозой лишиться фьефов, которые граф держит в Империи.

Знайте, что, поскольку императорский викарий не получил на эти требования никакого ответа, он послал нас, именем императора, к названному графу и всей земле Фландрской, дабы мы объявили им то, что следует ниже.

Граф и его подданные были лишены короной Франции больших владений, которые им прежде принадлежали. Однако граф Фландрский является вассалом императора, и если граф и земля Фландрская оплакивают нанесенный им ущерб, то император готов защитить их жизни и имущество и помочь им отвоевать кастелянства Лилль, Дуэ и Бетюн, которые были у них отняты. И дабы они в этом не сомневались, император готов дать им надежные ручательства.

Кроме того, именем короля Эдуарда, государя Франции и Англии, мы требуем, чтобы граф Фландрский признал то, что является разумным и справедливым, и явился к названному королю, дабы принести ему оммаж за фьефы, которые он держит от французской короны, ибо граф является одним из французских пэров, а король Англии — законный государь Франции.

Мы также просим, именем короля Франции и Англии, чтобы жители трех добрых городов, Гента, Брюгге и Ипра, равно как и всей земли Фландрской, будучи людьми мудрыми и разумными, разобрались, на чьей стороне в данном случае стоит законность и правда, а затем помогли и посоветовали своему сеньору графу исполнить свой долг, а именно принести оммаж за свой фьеф королю Франции и Англии и помочь ему отвоевать его королевство, которое было у него несправедливо отнято, несмотря на то, что он является законным наследником французской короны.

Если же случится, что могущественный сеньор, кузен короля Франции и Англии, который ныне занимает французский престол, пожелает утверждать, что по закону корона Франции может наследоваться лишь через мужчину, но никак не через женщину, то этот кутюм следует понимать в том смысле, что наследство отходит к самому близкому наследнику мужского пола. Довольно хорошо известно, что король Англии является сыном сестры короля Франции[816], тогда как его кузен, ныне занимающий французский престол, является лишь сыном дяди его матери. Некогда уже было, что граф Фландрский женился на одной из сестер короля Франции. После смерти короля осталась его жена-королева с малолетним потомством, и граф Фландрский стал регентом Франции, поскольку он был женат на сестре почившего короля. Однако потом подросший сын королевы стал королем[817]. Исходя из этих соображений и многих других, король Англии утверждает, что по закону корона Франции должна принадлежать ему, и такого же мнения придерживаются доктора права, духовные и светские, сторонние для обоих противников.

Однако справедливость не может восторжествовать, не будучи поддержана силой. Поэтому король Франции и Англии, как верховный суверен, требует от всей земли Фландрской, чтобы она, храня верность Богу и справедливости, помогла ему отстоять его право даже в том случае, если граф не выполнит советов, которые ему будут даны. Король готов полностью возместить Фландрии ущерб, который ей нанесла французская корона, отторгнув от нее немалую часть ее земель. Кроме того, он обещает даровать жителям Фландрии такие вольности и осыпать их такими благодеяниями, что они и их потомки навсегда сохранят память об этом.

Если граф и вся земля Фландрская решат помочь королю, то мы, Рено, граф Гельдернский, уполномочены предложить земле Фландрской следующие льготы.

Если Господь пожалует королю Эдуарду корону Франции, он велит всегда чеканить лишь добрую монету, сходную с той, что была при добром короле Людовике Святом.

Ради пользы и выгоды фламандских ремесленников король велит восстановить все добрые кутюмы и обычаи, которые когда-либо вводились прежними королями Франции.

Король учредит шерстяной склад в том месте Фландрии, которое выберут ее добрые люди.

Король поможет фламандцам отвоевать кастелянства Лилль, Дуэ и Бетюн, дабы навеки вечные присоединить их к землям графства Фландрского.

Король навсегда упразднит все тяжелые обязательства, наложенные на Фландрию французской короной.

Король оградит землю Фландрскую от всякого грабежа.

Король не заключит в будущем никакого договора, если на то не будет общего согласия графа и земли Фландрской; и он пожалует земле Фландрской все вольности, какие будет в его власти пожаловать.

(Архив Ипра.)

Отчет о вторжении Эдуарда III во Францию[818]

В год Нашего Господа 1339, накануне дня Святого Матфея[819], наш государь — король Английский вторгся с пожарами в земли Камбрези, а на следующий день монсеньор Эдуард Монтэгю[820] отправился в набег и захватил один очень мощный замок, где было убито и взято в плен большое количество французов. И в тот же день названному монсеньору Эдуарду был сдан еще один замок. Тем же днем монсеньор Ватье де Мони захватил замок Тён-Л'Эвек, где было взято в плен много знатных французов. Оный замок король пожаловал ему в личное владение.

В ближайшую пятницу наш государь подошел к Камбре на расстояние двух лье, а на следующий день он подступил к городу с другой стороны и, раскинув лагерь в одном лье от него, провел там пятнадцать дней.

Накануне дня Святого Михаила[821] граф Саффолк отправился в набег и захватил очень мощный замок под названием Больми (Byalmeys). Там было убито и взято в плен много французов. В день Святого Михаила к нашему государю-королю прибыл герцог Брабантский с весьма большим отрядом.

В течение всего этого времени сеньор Фалькенберг и монсеньор Жан д'Эно оставались под городом Камбре; а в самом городе от имени короля Франции находились епископ Камбрейский, граф Арманьяк, сенешаль Бокера, сир де Боже[822], сир де Креки — хранитель казны, посланной туда королем Франции, сир де Монфокон, монсеньор де Витри, Тибо Женевский (de Genay) и городская община.

В ближайшую среду после дня Святого Михаила[823] к нашему королю прибыл маркграф Бранденбургский, сын императора.

В день Святого Дионисия[824] наш государь-король вторгся в королевство Французское и заночевал в аббатстве Мон-Сен-Мартен, что в Вермандуа. В тот же день, когда он прибыл в названное аббатство, сир Гастингс[825], граф Пемброк, и другие сеньоры посвятили там в рыцари великое множество воинов. На следующий день к нашему государю-королю прибыли кардиналы, чтобы ходатайствовать о мире. И в тот же день подвергся штурму один очень мощный замок, который называется Оннекур. Под ним был убит очень отважный рыцарь монсеньор Томас Поингс и другие воины — все сплошь англичане и немцы.

В канун дня Святого Гальфрида[826] вернулись кардиналы с ответом [противника].

В день Святого Каликста[827] король выступил из названного аббатства и пришел под город Рю-Сен-Бенуа, что в двух лье от Сен-Кантена. В тот же день наш король велел возвестить в своем войске, что всем, кто пожелает перейти на его сторону, он пощадит жизнь, здоровье и все их замки, а те, кто откажется, будут поставлены вне всяких условий. В тот же день граф Дерби, граф Нортгемптон и граф Солсбери совершили набег до ворот Лана и спалили разные местечки в Лану а до самого города Креси. Следующим днем наш государь-король перешел большую реку под названием Уаза и провел на ее берегу три дня.

Накануне дня Святого Луки Евангелиста[828] к нашему государю-королю прибыл герцог Брабантский и сказал, что его люди испытывают большую нехватку припасов и что из-за этого, а также из-за заморозков ему совсем не выгодно здесь оставаться. Наш государь-король был крайне огорчен этими словами герцога. И сказал он ему в ответ: «Дорогой кузен, я вас прошу, давайте поедем дальше, чтобы выполнить наше предприятие, и Господь нам во всем поможет. Ведь у меня достаточно продовольствия, и я поделюсь с вами и вашими людьми. Мы выпряжем наших лошадей из повозок, снимем с них большую поклажу и, посадив на них наших пехотинцев, будем ехать изо дня в день, пока не встретим наших врагов. Стремительно двигаясь вперед, мы найдем достаточно продовольствия».

Герцог и другие знатные сеньоры переговорили между собой и сказали, что им вовсе не выгодно ехать дальше.

В тот же день король Богемский, сир де Нуайе, коннетабль Франции и герцог Лотарингский послали письмо, скрепленное печатью Галлуа де Ла-Бома. Поскольку Галлуа де Ла-Бом совершенно не был знаком ни с нашим государем-королем, ни с его людьми, он послал эти письма к своему кузену монсеньору Югу Женевскому[829], находившемуся в королевской свите, и попросил его, чтобы он соизволил их представить нашему государю-королю. Содержание этих писем приводится ниже.

Дражайший кузен, я посылаю вам мое письмо, написанное для прегрозного государя, короля Англии, и прошу вас, чтобы вы соизволили передать его по назначению. И дабы его содержание не вызывало сомнений, монсеньор Богемский, монсеньор Нуайе, монсеньор коннетабль и монсеньор Лотарингский дружно выступают поручителями за достоверность всего, что я в нем пишу.

Да хранит вас Господь! Написано в Сен-Кантене, в семнадцатый день октября.

Отдельное письмо, посланное Галлуа де Ла-Бомом нашему государю — королю Эдуарду

Прегрозный государь, знайте, что мой государь повелел сообщить вам следующее. Он прослышал, что вы повсюду говорите, что будь вы точно осведомлены о его намерении сражаться, то подождали бы его пятнадцать дней или даже три недели, дабы дать ему битву. Знайте же, что если вы соизволите подождать до ближайшей среды[830], то мой государь расположится столь близко от вас, что уже в четверг, в любое время дня, или же в пятницу он будет готов с вами сразиться. Лишь бы только вы были в подходящем месте, дабы вода, большие укрепления или иные препятствия не помешали ему подойти к вам. Если вы действительно это сделаете, я вам ручаюсь от имени моего государя-короля, что вы ни в коем случае не будете обмануты. И чтобы вы, прегрозный государь, были уверены, что вас не заставят ждать напрасно, монсеньор Богемский, монсеньор Нуайе, монсеньор коннетабль и монсеньор Лотарингский дружно перед вами ручаются за достоверность всего, мною написанного.

Написано в Сен-Кантене, в семнадцатый день октября, ночью.

Дражайший кузен, я получил и выслушал ваше письмо, а затем, как вы просили, представил его моему прегрозному сеньору, королю Англии. По этому поводу мне велено передать вам следующее. Дражайший кузен, вы с полной очевидностью знаете, что монсеньор король Англии вторгся в королевство Французское и провел в нем вот уже три недели и даже более, и его пребывание здесь было столь явным, что король, ваш сеньор, уже давно мог бы дать ему битву, если бы пожелал. Тем не менее монсеньор король Англии задержится в оном королевстве до указанного вами дня и более, дабы дать битву вашему сеньору королю, если тот пожелает прийти. Я объявляю вам это по распоряжению монсеньора короля и по совету монсеньора маркграфа Бранденбургского, герцога Брабантского, герцога Гельдернского, маркграфа Юлихского, монсеньора Фалькенберга, монсеньора Жана д'Эно и других знатных господ. И, дражайший кузен, то, что вы делаете, непременно делайте с прямым свидетельством короля Богемского, герцога Лотарингского или иных знатных сеньоров, ибо английские сеньоры не имеют о вас ни малейшего понятия. И если, как вы заявляете, вы действуете по указанию вашей стороны, то ваша просьба не останется невыполненной.

Да хранит вас Господь. Записано близ Ориньи-Сен-Бенуа, в девятнадцатый день октября.

Мы, Иоанн, Божьей милостью король Богемский и граф Люксембургский, и Рауль, той же милостью герцог и маркграф Лотарингский, нашему милому кузену монсеньору Югу Женевскому, сиру Воррэ и Отона, шлем привет.

Мы внимательно прочли то, что вы пишете командиру арбалетчиков и монсеньору королю Франции. И знайте, что монсеньор король Франции сделает все, о чем названный командир арбалетчиков написал королю Англии, и мы вам за это твердо ручаемся. Но только пусть место будет подходящим для битвы и пусть названный король Англии продвигается вперед настолько неспешно, чтобы монсеньор король Франции мог его догнать, идя с той скоростью, которая подобает таким войскам, как войско короля Франции и войско короля Англии.

И знайте, что король Франции намерен, не мешкая, выступить уже в ближайшую среду, дабы совершить, и в самой полной мере, то, о чем сказано выше и о чем командир арбалетчиков написал королю Англии.

В свидетельство чего мы скрепили эту грамоту нашими печатями. Записано в лагере монсеньора короля Франции под городом Сен-Кантеном, во вторник, в девятнадцатый день октября.

Ниже описан превосходный и славный боевой порядок, который был учинен нашим государем — королем Эдуардом в тот день, когда он думал и надеялся дать битву.

Канун дня Святого Луки наш государь-король провел, не двигаясь с места, дабы посмотреть, не пожелают ли французы прийти к нему на битву. На следующий день он продвинулся на три лье вглубь земли Тьераш. В среду король проехал еще два лье и, раскинув лагерь в час прим, провел там весь день, спокойно поджидая французов. В четверг король проехал еще на три лье дальше в Тьераш, сжигая все перед собой и на шесть лье кругом. Пятницу он провел, никуда не двигаясь и поджидая короля Франции, ибо это был последний день того срока, который был назначен для битвы. Однако французы в тот день так и не пришли.

На закате, когда сеньоры уже постановили, что следующим утром снимутся с лагеря, от короля Франции прибыл один посыльный и попросил, чтобы следующим днем король Англии соизволил занять свое место, и тогда ему точно будет дана битва. Наш государь-король воспринял эту весть с великой радостью. Сразу после отъезда посыльного он велел созвать свой совет и обсудил с ним, что следует делать. Советники постановили дожидаться битвы. Тогда король велел выдать своим лучникам луки и стрелы, и задолго до рассвета они отправились занять место, которое находится на земле аббатства Клерфонтэн, в одном лье от Фламанжери и называется Мон-Мад (…)

Той же ночью монсеньор Ватье де Мони и монсеньор Вульфар де Гистель поехали в сторону французского лагеря и, напав на дозорных, многих из них убили. Французское войско так всполошилось, что всю ночь простояло в боевом строю, не смея спать из страха перед англичанами.

Поутру, когда рассвело, наш государь-король сошел со своего боевого коня и велел всем своим людям спешиться. Затем он построил своих воинов в боевые порядки: лучников по бокам от латников, а уэльсцев с их пиками — по бокам от лучников. И построили они свои отряды столь хорошо, сколь только могли. Затем пришли немцы и брабантцы и весьма подивились построениям англичан. И увидели они, что эти построения хороши и удачны и что король и все его люди держатся уверенно и готовы сражаться и умереть, не сходя с этого места.

Затем король послал рыцарей и оруженосцев, дабы разведать местность и французский лагерь. В час прим эти разведчики вернулись, привезя с собой одного пленного французского разведчика. Когда его привели к нашему государю-королю, он совершенно точно сказал, что французы выдвинулись вперед, и это было верно, ибо наши люди, находившиеся за пределами лагеря, уже заметили их приближение. Тогда наш государь-король крайне обрадовался, и его люди, видя, как он воодушевлен, тоже очень приободрились. Затем пришло к нему великое множество воинов, желавших получить рыцарское звание из его рук, и он с радостью им его дал.

Когда эти воины стали рыцарями, наш государь-король, граф Дерби, граф Нортгемптон, граф Солсбери, граф Саффолк и другие знатные сеньоры велели привезти вина, чтобы напоить всех своих людей. Затем король призвал пленника, захваченного утром, и, даровав ему жизнь и свободу, послал его назад к королю Франции. И велел ему сказать, что он и его люди вовсе не вежливы, коль скоро они не выполняют своих обещаний и так задерживают людей, которые изо дня в день терпели большие тяготы ради просьб, что были в их письмах.

Когда посланец уехал, наш государь-король отправился к своим полкам и отрядам, которые стояли в авангарде союзного войска. Наш государь-король взял под свое начало центральный полк. В нем были собраны сеньоры, коих я вам назову: прежде всего, епископ Линкольнский, монсеньор Эдуард Моунтмер, монсеньор Анри Фландрский[831], монсеньор Джон Дарси, монсеньор Генрих Феррере[832], монсеньор Джеффри Скроуп, монсеньор Томас Брэдстоун[833], монсеньор Джон Бъюмонт, монсеньор Роберт Феррере[834], монсеньор Вильям Фитц-Уорен[835], монсеньор Рейнольд Кобхем, монсеньор Ватье де Мони, монсеньор Джон Молинз (de Molynes), монсеньор Джон Норвич, монсеньор Морис Беркли[836], монсеньор Джон Монтгомери[837], монсеньор Томас Холланд[838], монсеньор Джон Страйвелин, монсеньор Рудольф де Гистель и многие прочие рыцари. А в его полку правой руки находились граф Дерби, граф Саффолк, сир Сай[839], монсеньор Николь де Контело и множество других знатных господ. В его полку левой руки находились граф Нортгемптон, граф Солсбери, граф Пемброк и великое множество воинов.

Во второй боевой линии (mie-garde) стояли отряды императорского сына, маркграфа Бранденбургского, герцога Гельдернского, маркграфа Юлихского, графа Бергского, сира Фалькенберга, монсеньора Жана д'Эно и других великих сеньоров.

В арьергарде был только лишь герцог Брабантский со своими людьми. Он пошел посмотреть, как построены и расставлены силы нашего государя-короля, и, едва он узрел превосходные построения, а также великий задор и веселье нашего сеньора-короля, то вернулся к своим людям и велел объявить по всему своему полку, что тот, кто принесет ему кусок знамени французского короля величиной с ладонь, получит от него за свой труд 1.000 флоринов в час нон.

Когда отпущенный пленник прибыл к королю Франции, то поведал, как он был схвачен и переговорил с английским государем-королем, каковой, будучи очень любезен и горя желанием биться, пожаловал ему жизнь и свободу, дабы он вернулся к королю Франции и передал, что англичане прождали его уже половину ночи и весь день. Затем король Франции спросил его о боевом построении англичан, и тот ему начал рассказывать. Тогда французы приуныли и очень встревожились. Сильно дивясь, они говорили между собой, что король Англии отчаянный человек, коли он первым осмелился войти в их землю, убить их людей, сжечь их города, разрушить их замки и до последнего ждать в чистом поле всю мощь короля Франции, чтобы сразиться с ней. Тогда сказал король Франции: «Клянусь святым Дионисием, если он желает своими безумствами привести своих людей к погибели, то я этого вовсе не сделаю, ибо нам тоже придется отвечать пред Господом за его безумства. Но вернемся назад и спасем себя и наших людей. А врагов мы еще встретим в другой раз, при более выгодных для нас обстоятельствах».

Когда наш государь-король услышал, что французы отступили, то крайне изумился, как такие добрые воины могут бежать, не сдержав обещаний, которые они ему дали в своих письмах.

Король Франции бежал к Сен-Кантену, позорно бросив своих людей. Он не смел остановиться ни в одном месте до тех самых пор, пока не укрылся за стенами Сен-Кантена. А наш государь-король отправился в обратный путь и с Божьей помощью благополучно его завершил. Аминь.

Общий счет местечек и замков, которые были сожжены и разрушены: двадцать одна сотня и семнадцать.

Письмо Эдуарда III с рассказом о его походе, состоявшемся осенью 1339 года[840]

Мы, Эдуард, Божьей милостью король Англии, сеньор Ирландии и герцог Аквитании, нашему преподобному отцу Иоанну, той же милостью архиепископу Кентерберийскому, Вильяму де Ла-Зушу, нашему казначею[841], и другим нашим английским советникам шлем привет.

Прежде мы вам часто сообщали о причине нашего долгого пребывания в Брабанте, и она хорошо известна каждому из вас. Однако последнее время нам не поступало почти никакой помощи из нашего королевства. Поэтому мы с нашими людьми находились в очень гнетущем и бедственном положении, а наши союзники были очень тяжелы на подъем. Кроме того, наши посланцы, которые потратили столько времени на переговоры с французскими кардиналами и советниками, дабы договориться с ними о мире, не принесли нам никакого иного ответа, кроме того, что мы не получим ни пяди земли во Франции. И еще, как нам донесли, наш кузен Филипп де Валуа твердо поклялся, что мы с нашим войском не сможем провести ни одного дня во Франции, без того чтобы он не дал нам сражения.

Как бы то ни было, мы постоянно уповали на Бога и нашу правоту. Поэтому мы велели нашим союзникам предстать перед нами и ясно им показали, что не желаем больше ждать, но пойдем вперед, дабы отстоять наше право и принять милость, которую Господь соизволит нам дать. Они же, видя, что их постигнет бесчестие, если они останутся позади нас, согласились последовать за нами. Был назначен день, когда все должны были собраться у французского рубежа. В этот день мы там уже были, полностью готовые к вторжению, а наши союзники пришли следом, каждый как поспел.

В понедельник, накануне дня Святого Матфея, мы проследовали мимо Валансьенна и вторглись с пожарами в Камбрези. Мы жгли там на протяжении целой недели, так что теперь этот край начисто лишен хлеба, скота и прочего добра.

В следующую субботу мы прибыли в Маркуэн (Markeyngne), который находится между Камбре и французской границей, и тем же днем начали жечь во Франции. Мы прослышали, что названный сир Филипп движется на нас и уже прибыл из Нуайона в Перонну. Поэтому мы постоянно продвигались вперед, и наши люди по пути сжигали и разрушали все на расстоянии двенадцати или тринадцати лье вокруг себя.

В ближайшую субботу[842] перед днем Святого Луки мы перешли реку Уазу и, раскинув лагерь, провели там воскресенье. В этот день мы собрали у себя наших союзников. Они нам объявили, что их продовольственные запасы иссякли, что зима уже на носу и что они больше не могут здесь задерживаться и должны вернуться к своим рубежам. Что касается того, что их припасы были израсходованы, то действительно, они их взяли в поход очень мало, поскольку полагали, что наш названный кузен весьма скоро даст нам битву.

В понедельник утром к монсеньору Югу Женевскому пришло письмо от командира французских арбалетчиков. В нем от имени короля Франции говорилось, чтобы король Англии соизволил занять место, не защищенное лесом, болотом или рекой, и тогда ему дадут битву в ближайший четверг.

На следующий день мы двинулись дальше, чтобы постоянно производить как можно больше опустошений. Затем, в среду, к названному монсеньору Югу Женевскому прибыл новый посланец, который вручил ему письмо от короля Богемского и герцога Лотарингского с их вислыми печатями. В этом письме говорилось, что все обещания, данные названным командиром арбалетчиков от имени короля Франции по поводу битвы, будут выполнены. Мы ознакомились с этим письмом, а на следующий день отступили к Фламанжери, где мы провели всю пятницу. На закате были схвачены три лазутчика. Их допросили, каждого отдельно, и все они дружно показали, что названный Филипп даст нам битву в субботу и что он находится в полутора лье от нас.

В субботу мы вышли в поле за добрую четверть до рассвета (bien un quarter devant le jour) и заняли место, где было бы удобно сражаться и нам и противнику.

Ранним утром были схвачены вражеские разведчики. Они нам сказали, Что авангард названного Филиппа находится в начале этого поля: построенный к бою, он движется в нашу сторону. Прежде наши союзники взаимодействовали с нами очень плохо. Однако когда эта весть разнеслась по нашему войску, они возликовали настолько сильно, что можно утверждать: никогда доселе люди не ждали битвы с таким воодушевлением.

В то же самое время врагами был схвачен один наш разведчик, немецкий рыцарь. Он видел наше боевое построение и, оказавшись в плену, описал его врагам. Поэтому названный Филипп приказал своему авангарду отступить и устроить укрепленный лагерь. Дабы перекрыть нам подступы к этому лагерю, вокруг него было велено выкопать рвы и сделать завал из больших деревьев.

Весь день, до самых сумерек, мы простояли пешие, сохраняя боевой строй. Наконец наши союзники рассудили, что мы провели там уже довольно времени. Поэтому на закате мы сели на коней и отъехали в сторону Авена, на расстояние полутора лье от нашего названного кузена. При этом мы дали ему знать, что подождем его там все воскресенье. Так мы и сделали. Однако никаких новых вестей о нем мы так и не получили. Не считая разве того, что, когда в субботу мы садились на коней, собираясь покинуть нашу позицию, он решил, что мы сейчас нападем на него. Поэтому он так заторопился занять более укрепленное место, что во время этого перехода сразу тысяча рыцарей из его войска провалилась в болото, и его воины шли друг по другу.

В воскресенье наши люди захватили в плен сира Фаньоля[843].

В понедельник утром мы получили весть, что названный сеньор Филипп и все его союзники разъехались в разные стороны и отступили в великой спешке. Поэтому наши союзники не пожелали там больше задерживаться. И о том, что мы предпримем в дальнейшем, мы будем держать с ними совет в Антверпене в день, следующий за днем Святого Мартина. И оттуда мы вам срочно сообщим, что между нами будет решено.

Записано под нашу личную печать в Брюсселе, в первый день ноября.

Союзный договор городских общин Фландрии и Брабанта[844]

[В XIX в. существовало два оригинальных текста этого договора. Оба были составлены на фламандском языке. Один хранился в Брюсселе, другой — в Лилле. К ним было привешено по 89 печатей.]

Во имя Отца, Сына и Святого Духа и в честь Блаженной Божьей Матери, всем, кто настоящую грамоту увидит и услышит, мы, Жан, Божьей милостью герцог Лотарингский, Брабантский и Лимбургский и маркграф Священной Империи; мы, Людовик, граф Фландрский, Неверский и Ретельский; мы, мэры, эшевены, советники и все представители городских общин Брабанта, а именно Лувена, Брюсселя, Антверпена, Буа-Ле-Дюка, Нивеля, Тинана и Льеве; и мы, бургомистры, прево, эшевены, советники и все представители городских общин Фландрии, а именно Гента, Брюгге, Ипра, Куртре, Ауденарде, Алоста и Граммона, шлем привет и истинно сообщаем во имя нашего Господа.

Знайте все, что мы, Жан и Людовик, вышеназванные герцог и граф, по общему совету и согласованию с нашими вышеперечисленными городами, приняли во внимание и учли, что добрые люди обеих земель, Брабанта и Фландрии, связаны между собой родственными и брачными узами, а также непосредственным соседством, и потому полезно и выгодно им жить во взаимной дружбе, любви и согласии, помогая друг другу и соблюдая в отношениях между собой безупречную честность и верность. Мы также учли и приняли во внимание, что в обеих землях живет очень много людей, которые не могут существовать без торговли, и что торговлю невозможно вести, если нет в стране мира, спокойствия и свободы передвижения.

И вот, учитывая все это, мы решили сделать так, чтобы отныне и впредь жить друг с другом в неизменном мире, спокойствии и согласии, и сохранять свободу сообщений и торговли между нами, и навсегда устранить причины и поводы для ссор и пролития крови между нами и между нашими потомками, и позаботиться о совместной охране и защите наших жизней, добра и земель. По зрелом обсуждении и доброму совету, мы, вышеназванные граф и герцог, ради очевидной выгоды и пользы наших двух земель, от нашего собственного имени и от имени наших преемников, от имени знати наших двух земель, от имени наших вассалов — рыцарей и оруженосцев — и от имени их преемников, от имени добрых горожан наших двух вышеназванных земель; и мы, мэры, эшевены, советники и все вышеназванные городские общины Брабанта; и мы, бургомистры, прево, эшевены, советники и все вышеназванные городские общины Фландрии, действуя также от имени всех иных городов, мэрий, земель и кастелянств Фландрии и Брабанта, составили, согласовали и заключили союзный договор на нижеследующих условиях.

Первое. Отныне и впредь, на вечные времена, если кто-нибудь нам, вышеназванным герцогу и графу, нашим преемникам, нашим землям, Брабанту и Фландрии или кому-нибудь из жителей названных земель пожелает нанести вред и урон, путем войны или как-нибудь иначе, или нанести вред и ущерб нашей душе, телу или имуществу, то мы будем помогать друг другу в силу наших клятвенных обязательств, незамедлительно приходя на помощь и выручку, вставая на защиту и охрану и жертвуя ради этого нашими жизнями и имуществом в любое время и всякий раз, когда мы или один из наших людей будем в этом нуждаться. И будем мы это делать за наши собственные деньги и средства, как если бы защищали нашу собственную землю, с тем лишь условием, что тот, кто придет к другим на помощь, защиту и выручку, будет получать в земле того, кому он будет помогать, достаточно фуража для своих коней.

Далее, ни мы, вышеназванные герцог и граф, ни кто-либо из нас, ни наши преемники, ни кто-либо из наших людей, ни наши земли, Брабант и Фландрия, ни какая-либо из этих двух земель никогда не начнет и не развяжет войну и не сможет ничего для этого сделать без одобрения, желания и согласия двух земель, если только нам, вышеназванным герцогу и графу, кому-нибудь из наших преемников или наших людей, или одной из названных земель не будет прежде нанесен ущерб или обида каким-либо государем или иной особой. Лишь в этом случае мы и две наши вышеназванные земли, каждая сама по себе, будет вправе себя защищать, охранять и спасать без одобрения и совета другой земли. И тогда одна земля будет обязана помогать другой таким образом, как это со всей ясностью указано в первом пункте этого союзного договора.

Далее, если случится, что мы вместе начнем какую-нибудь войну или будем вынуждены ее начать против кого-нибудь, или если один из нас наживет себе врага из-за другого, то один правитель и его земля без согласия другого правителя и его земли никогда не заключат перемирия, мира или иного соглашения с врагом.

Далее, мы обещаем друг другу, что для поддержания мирных отношений и торговли между нашими землями мы будем помогать и способствовать друг другу изо всех сил и во всех случаях. Отныне и впредь мы берем каждого из наших людей под сильное покровительство нашей власти. И на суше и на воде все знатные особы и прочие люди, приезжающие из другой земли, и каждый из них в отдельности будут находиться под нашей защитой и надежной охраной. Такой же защитой будут пользоваться и все купцы, приезжающие в пределы двух вышеназванных земель из какой бы то ни было страны, а также их товары, имущество и сопровождающие, при условии, что они будут честно выплачивать все положенные пошлины и налоги, а также долги и штрафы за совершаемые правонарушения, согласно закону и обычаю земли.

И наше общее решение состоит в том, чтобы купцы из двух вышеназванных стран торговали вместе мирно и чтобы каждый купец мог в другой земле закупать все виды товаров и доставлять их в свою страну сам или через посредников, к своей выгоде, беспрепятственно и невозбранно, но при условии выплаты положенных пошлин, как сказано выше.

Далее, желая увеличить торговлю и прибыль в двух названных землях, мы постановили учредить и отчеканить для общего обращения добрые и полновесные монеты, которые будут в ходу в двух вышеназванных землях и будут во все времена сохранять изначальное качество, нисколько не портясь и не меняясь, если только на это не будет общего согласия двух вышеназванных правителей и земель. Для учреждения этой монеты будут избраны две особы от обеих вышеназванных земель: одна особа от трех добрых городов Брабанта, а именно от Лувена, Брюсселя и Антверпена, а другая — от трех добрых городов Фландрии, а именно от Гента, Брюгге и Ипра. Выборный представитель Фландрии будет следить за производством монеты в Брабанте, а представитель Брабанта — за производством монеты во Фландрии. Брабантский представитель будет находиться в городе Генте, а фламандский представитель — в городе Лувене, и их будут сменять каждые три месяца или через более короткий срок — как им покажется удобным. Они будут выполнять свой долг честно и верно, согласно присяге, которую они дадут при избрании на эту должность. И еще оговорено, что все другие монеты будут цениться и обмениваться в соответствии с истинной стоимостью вышеназванной общей монеты, которая будет иметь хождение только в пределах двух вышеназванных земель.

Далее, если случится, что мы сами, кто-нибудь из наших людей или преемников когда-либо в будущем станем жаловаться друг на друга или страдать от каких-нибудь несправедливых обид, причиненных каким-либо образом в каком-либо случае, то всякий раз, когда это случится — идет ли речь о правителе, земле, городах, кастелянствах или отдельных личностях, — те потерпевшие из одной земли, которые пожелают жаловаться, будут должны и обязаны представить свою жалобу, через посланца или письменно, правителю или добрым городам другой земли, или же тем, в чьем подчинении будет находиться обидчик, и требовать судебного приговора и возмещения, согласно ущербу. Тогда правитель, города или те, кому будет подана жалоба, будут обязаны сами или через своих представителей провести судебное разбирательство в течение ближайших восьми дней после того, как их в первый раз к этому призовут. А на тот случай, если преступление не получит приговора и не будет заглажено в течение названных восьми дней, мы предусмотрели следующее.

Дабы навсегда предотвратить возникновение ссор, войн и раздоров между нами, вышеназванными герцогом и графом, между нашими преемниками, нашими землями, а также между какими-либо городами, кастелянствами и отдельными жителями вышеназванных земель, мы постановили и решили, что отныне мы оба, вышеназванные герцог и граф, или же наши преемники, всякий раз, когда потребуется, будем посылать по два достойных мужа из своего совета, а каждый из трех добрых городов Фландрии и Брабанта будет посылать одного эшевена. Эти особы будут собираться в той земле, где будет подана жалоба, в одном из трех добрых городов, который окажется ближе всего расположенным к месту преступления. Они, без всякого обмана, должны будут собраться там в течение восьми дней после того, как их об этом попросят, а собравшись — публично и искренне поклянутся друг перед другом на Святом Евангелии в том, что будут доискиваться правды и истины в тяжбах и ссорах, и их разрешат, и вынесут приговор непредвзято, согласно правде и разуму. Оные судьи должны устранить все причины и поводы к раздорам и не должны уезжать из названного места более, чем на один дневной промежуток между рассветом и закатом, до тех самых пор, пока не разрешат и не уладят всех дел, ради которых они там соберутся. Отныне и впредь всякий раз, когда понадобится, мы, наши заместители и наши преемники будем давать этим десяти особам, которые будут избраны и посланы указанным образом, полномочия и особую власть вести следствие, выносить приговоры и улаживать ссоры. Мы и каждый из наших людей условились и пообещали от своего собственного имени, а также от имени наших преемников, хорошо и твердо соблюдать и выполнять все то, что названные представители решат и постановят. Мы будем это делать во всех случаях и каждый за себя, никогда не идя вопреки и не чиня ничего против. А если случится, что кто-нибудь из названных представителей уйдет из жизни еще до завершения разбирательства, то наше желание состоит в том, чтобы всякий раз, когда такое будет случаться, в совете или эшевенстве того города, от которого был послан почивший представитель, избирали и назначали ему на смену другого, в трехдневный срок после запроса, без всякого обмана. Этому новому представителю мы и каждый из наших людей от нашего имени и от имени наших преемников даем ныне такие же властные и судебные полномочия во всех случаях, какие имел его усопший предшественник.

Люди, избравшие и пославшие названных представителей, должны будут их принудить, всех и каждого в отдельности, принять вышеназванное поручение и задание; и обяжут выполнять его вышеописанным образом. Для этого они тоже будут находиться в том месте, где будет идти разбирательство, и будут вправе покидать его лишь на вышеуказанный срок. Это должно быть сделано на тот случай, если кто-нибудь из их представителей будет выказывать неповиновение или пренебрегать долгом, а также для того, чтобы, если названные представители или кто-нибудь из них пожелают получить совет от тех, кто их избрал и послал, по поводу какого-нибудь дела, которое они будут разбирать, то они смогли бы тут же посоветоваться с теми, кто будет из того же совета и эшевенства.

Далее, мы честно обязуемся и обещаем друг другу, что из-за ссор, которые могут возникнуть между нами или какими-нибудь нашими людьми, нашими преемниками или кем-нибудь из них, мы и наши преемники не должны и не будем мстить и развязывать войну и грабить друг друга, но подадим жалобы тем, кто для их рассмотрения будет избран вышеназванным образом. И мы будем не вправе делать сами или позволять делать другим что-либо, из-за чего торговля встретила бы преграду или препятствие в своем движении, дабы купцы со своим товарами могли свободно ездить из одной земли в другую, выплачивая законные пошлины, как выше сказано.

Далее, мы решили и постановили твердо, нерушимо и без искажений соблюдать все пункты этого соглашения и каждый из них в отдельности. А если случится, что мы, вышеназванные герцог и граф, или же кто-нибудь из наших людей и наших преемников когда-нибудь в будущем выступит против этого союзного договора или против какого-нибудь из его пунктов, каким бы то ни было образом, от нашего имени или от чьего-нибудь другого, то этот союзный договор не станет из-за этого иметь меньшую силу, прочность и твердость; и сеньоры вместе с обеими землями будут обязаны всеми силами принудить сеньора, пожелавшего нарушить этот союзный договор в целом или частично, соблюдать его полностью и каждый из его пунктов в отдельности, в том виде, как здесь записано и постановлено. И две земли не должны позволять и всеми силами не позволят, чтобы сеньор, который против этого союзного договора пойдет, смог извлечь из этого какую-нибудь выгоду, и лишат его всех рент, доходов, положенных служб, выгод и преимуществ до тех пор, пока он не станет соблюдать и выполнять оный договор полностью и честно, в том виде, как выше сказано.

И если случится, что какой-либо город, кастелянство, мэрия или отдельная личность в одной из вышеназванных земель, Брабанте или Фландрии, или в двух сразу, пойдет против этого союзного договора и нарушит его целиком или частично, то из-за этого не станет этот союзный договор считаться хотя бы в чем-нибудь утратившим свою силу, твердость и прочность. Но правители вместе со своими землями, кастелянствами, мэриями и общинами должны будут всеми силами, безотлагательно и всеми способами принуждения, телесного и имущественного, принудить мятежников к тому, чтобы они стали точно и верно соблюдать и выполнять названный союзный договор, как сказано.

Далее, поскольку каждый день возникает много новых обстоятельств и ситуаций, которые могут обернуться для названных земель выгодой или ущербом, мы согласовали между собой, что два правителя, их преемники и шесть добрых городов двух названных земель, будут должны постоянно, по три раза в год, посылать своих людей на собрания: на пятнадцатый день после Сочельника[845] в город Гент, на пятнадцатый день после Рождества Святого Иоанна Крестителя[846] в город Брюссель, и на пятнадцатый день после дня Всех Святых[847] в город Алост. Собираясь в этих местах, они будут обсуждать и заключать добрые договоры и соглашения, которые будут совместимы с настоящим союзным договором и могут принести честь и выгоду вышеназванным землям.

И поскольку мы и каждый из наших людей горячо желаем, чтобы этот союзный договор и все его статьи хорошо и честно соблюдались во все времена, без всякого противодействия и всяких возражений, мы, герцог и граф, от нашего собственного имени, от имени наших преемников, от имени знати двух земель, от имени наших вассалов, рыцарей и оруженосцев, от имени их наследников и преемников, от имени жителей городов, кастелянств, мэрий и общин наших двух земель, которые здесь не названы особо, и от имени их преемников, а также от имени жителей городов, которые здесь выше названы, и они сами от своего имени и от имени своих преемников, вместе с нами и от имени обеих земель, все эти соглашения и обязательства и каждый их пункт в отдельности пообещали друг другу, публично поклявшись нашей рыцарской честью и верностью и положив руки на Святое Евангелие, соблюдать и выполнять во все времена и без искажений. И вместе с тем мы постановили и пообещали друг другу, что никогда не станем пытаться сами и не позволим никому другому пытаться получить разрешение и освобождение от этой клятвы у папы, короля или у какого-нибудь другого суверена, прелата или государя, и не будем пытаться получить освобождение от этой нашей второй клятвы, данной по поводу первой. Несмотря на запреты и распоряжения любых суверенных сеньоров, мы будем хорошо и твердо соблюдать все эти договоренности, здесь записанные, и каждый их пункт в отдельности; и ни один из нас не будет тянуть и медлить с их выполнением. И мы не покинем друг друга ни в одном из вышесказанных случаев, ибо никто не может предугадать и предвидеть, что случится в будущем. Но будем соблюдать по отношению друг к другу все условия, пункты и статьи, в целом и по отдельности, содержащиеся в этих грамотах.

Кроме того, дабы как можно лучше завершить этот союзный договор, мы обещаем друг другу за нас и наших преемников, что после нашей, вышеназванных герцога и графа, кончины, каждый из тех, кто как наследник и преемник получит наши земли и владения, перед своим вступлением во владение непременно поклянется такими же клятвами и даст такие же обязательства и обещания, какие дали мы и которые выше записаны. И отныне и впредь ни мы, ни наши преемники не допустим, чтобы какая-либо особа вошла в наш совет или совет наших преемников, не поклявшись прежде на Святом Евангелии, что будет помогать и советовать на пользу миру, согласию, союзу и всему остальному, здесь указанному, и соблюдать условия союзного договора всеми силами, целиком и полностью, и никогда не говорить, не делать и не советовать ничего против. И все эшевены, бальи, судьи и служащие в наших городах, получив назначение и вступая в должность, будут давать точно такие же клятвенные обещания. И точно таким же образом будут клясться все держатели фьефов при принесении оммажа нам, вышеназванным герцогу и графу, и нашим преемникам.

И само собой разумеется, что все эти постановления и союзные соглашения, и каждый их пункт в отдельности, заключены, утверждены и скреплены клятвами не в ущерб всем другим договоренностям, здесь не записанным, а также вольностям, законам, кутюмам и обычаям каждого города, кастелянства или мэрии двух вышеназванных земель.

В свидетельство чего мы, вышеназванные герцог и граф, за нас и наших преемников, и наши города, а именно города Брабанта: Лувен, Брюссель, Антверпен, Буа-Ле-Дюк, Тилмонт и Льеве; а также мы, Арнольд, Божьей милостью, аббат бенедиктинского монастыря в Жамблу, что в епископстве Льежском, по просьбе эшевенов города Ниве ля, от их имени и имени их преемников, поскольку у них нет никакой коммунальной печати; города Фландрии: Гент, Брюгге, Ипр, Куртре, Ауденарде, Алост, Граммон, а также наши города вышеназванные вместе с нами, от имени их нынешних и будущих жителей, и от имени двух вышеназванных земель в целом, скрепили настоящие грамоты нашими вислыми печатями; и для того, чтобы все эти договоренности, обязательства и соглашения более твердо и честно соблюдались, мы попросили знать наших двух земель, а именно: мы, вышеназванный герцог Брабантский попросили нашего милого и верного Отто, сира Кёйка, Вильгельма, сира Хоорна и Газбека, Томаса Диета, Вильгельма Веземале — маршала Брабанта, Вильгельма Дювенвоорде[848], сира Остерхаута, Иоганна, сира Ротселаре, дроссарта Брабанта, Жана Лоосского[849], сира Ажимона и Вальхайна, Генриха Бертхаута, сира Дюффля, Иоганна Леведалле, бургомистра Брюсселя, Вильгельма, сира Вокстела, Иоганна, сира Сомбреффе, Иоганна Кёйка, сира Хоохстратена, Людвига, сира Дьепенбеке, Тьерри де Валленкура, маршала Эно, Анри де Валленкура, сеньора Фаверши, Луи де Берлара, Жилля де Кадреббе (Quaedderebbe), Арнольда Хелбеке, Жана Пилизьерского[850], Жана Хертбеке, Лоониса (Looms) де Ле-Борга, ответственного за сбор рент в Брабанте (maitre des rentes de Brabant), Жана де Мельдерта, Жана де Пюлляма (Pullem), Иоганна Винигемского, Даниэля Букхаута, Генриха Баутерсема, Анри де Валема, Расса де Гавре, Госсвена, сира Годсенхове, Ивана де Мельдерта, Арно де Ле-Вьера, Гильома де Ле-Буа, Герхарда де Ворселаре, виконта Жодуэнского, Иоганна Иммерцеле, Колина де Вильворде (…) Утенхове, Иоганна Крайенема (Craeyenem), Иоганна Шонховена, Шарля де Ла-Ривьера и Готье, рыцаря; и мы, вышеназванный граф Фландрский, попросили наших милых и верных Анри Фландрского, сира Нинове, Филиппа, сира Акселя, Симона де Мирабеля[851], сира Первеза, Жерара, сира Рассегема и Ланса, Расса де Гавре, сеньора Эриме, Арнуля де Гавре, сеньора Эскорнэ, Жана де Ла-Грютюза, Рожье Бризетиста, сира Бюшама (Buchem), Жана д'Акселя, Оливье, сира Пукского, Гильома Невельского, Госвена де Ле-Мёр (Moere), Вуфлара де Гистеля, дядю, Жерара де Рассегема, сеньора Крайнхема, Жерара д'Ултра, сира Лихтервельде, Сойе де Троншьенна, сира Мелле, Жерара де Гистеля, Даниэля де Роозбека, Рожье Бризетиста, Симона де Ле-Мальстеде, Рожье де Варневика, Жерара де Мурзеке, Гильома де Стратена, Жана де Польвоорде, Жана де Мамина, Расса д'Эрпа, рыцаря, Жана д'Айсхове, Жильбера де Льевергема, Жерара де Мамина, Даниэля де Троншьенна, Жана де Херцеле, Жана де Ле-Мура, Арнуля де Бернэжа, Жана д'Уткерке, Леона де Моэркерке, Юга де Стееланта и Жана де Локрана, оруженосцев, чтобы они и каждый из них вышеназванные постановления, соглашения и условия поклялись выполнять вышесказанным образом, и соизволили взять на себя обязательство их соблюдать и всеми силами заставлять соблюдать других, и чтобы они соизволили скрепить своими печатями настоящие грамоты в свидетельство своего добровольного согласия. И если, не дай Боже, когда-нибудь случится, что мы, наши наследники или преемники пойдем или пожелаем пойти каким-либо образом против этих соглашений, то пусть никто из вышеназванных знатных господ нас не поддерживает; но они должны будут во все времена беречь и соблюдать вышеназванное соглашение и союзный договор и каждый его пункт в отдельности, как сказано выше; и в случае, если они или кто-нибудь из них исполнят то, о чем мы их сейчас просим, мы и наши преемники не должны за это держать против них зла, обиды и недовольства, и не должны позволять причинять им ущерб; но, напротив, будем их в этом случае честно оберегать и защищать от любых нападок. И если случится, что кто-нибудь из наших судей, служащих или подданных выступит или сделает что-нибудь против вышеназванного соглашения, и мы, названные герцог и граф, или наши преемники, будем не в состоянии покарать того, кто это сделает, тогда мы попросим знатных господ из наших земель, чтобы они и каждый из них, вместе с нашими вышеназванными городами, всеми силами помогли наказать того, кто это сделал, согласно его проступку.

И мы, вышеперечисленные знатные господа, по просьбе и требованию наших вышеназванных дорогих и любимых сеньоров, честно пообещали и открыто поклялись, за нас самих и за наших преемников и наследников, полностью и без искажений выполнять все соглашения, содержащиеся в настоящей грамоте. И для достоверного свидетельства и подтверждения этого, мы привесили к этим грамотам наши печати рядом с печатями наших дорогих и любимых сеньоров и рядом с печатями их городов и вышеназванного аббата. И если впоследствии случится, что какой-либо печати или многих из них вдруг не окажется на оных грамотах, то наше желание отнюдь не состоит в том, чтобы они из-за этого стали иметь меньшую ценность; но, напротив, мы желаем, чтобы они сохраняли ту же силу и ценность, как если бы все печати на них присутствовали. Кроме того, мы, вышеназванные герцог и граф, за нас и за наших преемников, вместе с нашими названными городами, и они вместе с нами, от имени своих нынешних и будущих граждан, и от имени двух вышеназванных земель, обещаем друг другу, что если случится, что настоящие грамоты когда-нибудь будут измяты, испачканы или порваны, будь то на пустом пергаменте, на тексте или на печатях, мы издадим и скрепим печатями точно такие же и столь же надежные грамоты для тех из нас, кому они понадобятся, лишь только нас об этом попросят, без всякого обмана.

Этот договор был составлен и утвержден в Генте в шестой день месяца декабря, в год Милости 1339.

(Архив города Лилля.)

Союзный договор Эдуарда III с городскими общинами Фландрии[852]

Эдуард, Божьей милостью король Франции и Англии, сеньор Ирландии и герцог Аквитании, всем, кто настоящую грамоту увидит и услышит, шлет привет во имя Нашего Господа и истинно сообщает следующее.

Знайте все, что мы провели доброе обсуждение и совещание с архиепископами, епископами, прелатами, герцогами, графами, баронами, знатными сеньорами и всеми прочими представителями и посланцами от виконтств, городов и кастелянств нашего королевства Английского и от зависимых и подчиненных ему земель. Оные советники были специально собраны и созваны на заседания парламента, проходящие ныне в Вестминстере, в среду ближайшую после середины Великого Поста, в год Нашего Господа 1340, согласно английскому стилю. И вот, видя в этом большую и очевидную пользу и выгоду для нас, для наших наследников и преемников и для всех наших подданных, и в благодарность за величайшую верность, радушие, покорность и услужливость, которые мы всегда находили в жителях добрых городов Гента, Брюгге и Ипра, а также всей земли Фландрской и которые мы надеемся находить в них и далее, и ради некоторых твердых обещаний, данных нам названными жителями, в подтверждение коих обещаний мы имеем от них грамоты за печатями, — так вот, ради всего этого, мы, с общего совета, одобрения и согласия архиепископов, епископов, прелатов, герцогов, графов, принцев, баронов, знатных сеньоров и всех других вышеназванных посланников и представителей, даем, даруем и жалуем навеки вечные добрым городам Генту, Брюгге, Ипру и другим городам, местечкам и кастелянствам всей земли Фландрской привилегии, свободы и вольности, суть и смысл которых изложены и записаны в приведенных ниже пунктах и статьях:

Прежде всего, мы желаем, соизволяем и постановляем, чтобы шерстяной склад и шерстяные ярмарки из всего нашего королевства Английского и всех других наших земель и владений по ту сторону моря были навсегда перемещены в земли Брабанта или Фландрии, и отныне этот названный шерстяной склад мы навечно учреждаем в названных землях Брабанта или Фландрии этим нашим указом.

Далее, мы желаем, соизволяем и честно обещаем, что все виды тканей, нитяных и прочих, произведенных и опечатанных[853] в землях Брабанта и Фландрии, и особенно в вольных городах, будут продаваться всегда и повсюду в нашем королевстве Английском и других землях, нам принадлежащих и подвластных, без всякой наценки, без всякого количественного ограничения, без всяких дополнительных поборов и без всяких иных препон, которые можно было бы поставить и создать для этого в будущем.

Далее, мы желаем, заверяем и обещаем, что все жители земли Фландрской, их наследники, преемники и каждый из них во все времена, за все виды товаров, ремесленных и продовольственных, которые они сами или через посредников будут покупать и продавать в нашем королевстве Английском, будут платить такие же таможенные пошлины, налоги и подати, которые их предшественники обычно платили в прошлые времена, а именно 10 су стерлингов за каждый мешок шерсти, купленный ими, а также за все другие виды товаров, ремесленных и продовольственных, отдельно от этого. Эта статья начнет действовать и вступит в силу в день Пятидесятницы[854], в год Нашего Господа 1341, и будет действительна во все времена. А отныне и до самого дня Пятидесятницы вышеназванные жители Фландрии, приезжающие торговать в Англию, будут освобождены от всяких налогов за любые товары, ремесленные и продовольственные, которые они сами или через посредников там купят или продадут, но с тем условием, что они будут платить такие же пошлины, налоги и сборы, какие будут платить наши люди, жители и купцы нашего королевства Английского. И смогут вышеназванные жители Фландрии, их наследники и преемники во все времена торговать с любыми людьми, из какой бы земли или местности они ни были, продавая и покупая все виды товаров, ремесленных и продовольственных, ничего при этом не нарушая, не встречая никаких препятствий и выплачивая законные пошлины, налоги и обычные сборы вышесказанным образом.

Далее, если какие-нибудь люди или купцы, наши подданные, или же их посыльные, живущие и обитающие за пределами земель Брабанта и Фландрии и в пределах наших земель и владений, купят или велят купить какие-нибудь товары, ремесленные или продовольственные, в пределах вышеназванных земель Фландрии и Брабанта, по доверенности, под заемные письма, скрепленные печатью того города, где будет совершена и заключена сделка, или собственной печатью заемщика, то мы желаем и обещаем навеки вечные, что заемщик или же, если его не станет, его вдова, наследники или преемники будут принуждены выплатить долг судом того места, к коему оные должники будут принадлежать. Всякий раз, когда этого потребует суд и закон, они будут давать удовлетворение самому кредитору или же его представителю, который будет иметь при себе заемные грамоты по этому делу. И мы желаем и велим, чтобы сказанное принуждение совершалось сразу по представлении заемных грамот, без каких-либо проволочек и таким образом, как если бы сделка и договор были заключены и заверены в суде того места, к коему будет принадлежать должник, или же там, где будет находиться его имущество, его вдова, его наследники и преемники вместе с их имуществом, и как если бы эти заемные грамоты были скреплены печатями местного суда.

Далее, мы желаем, соизволяем и постановляем, что все привилегии, вольности и свободы, которые мы и наши предшественники, короли Англии, даровали и пожаловали в какой бы то ни было форме и манере всей земле Фландрской или же какому-нибудь из ее городов или кастелянств, во все времена будут оставаться действительными, сохраняя свою силу и полноценность в их общей совокупности и по отдельности. Оные привилегии, все в целом и каждую из них, мы одобряем, подтверждаем и заверяем посредством этой нашей грамоты и всей полнотою нашей власти и королевского могущества, исходя из точного знания и обоснованно, так же твердо и таким же образом, как если бы они были в этой нашей грамоте все по отдельности записаны и перечислены.

Далее, оставив в стороне всякий обман, хитрости и уловки, мы искренне обещаем и честно обязуемся, что ни мы сами и никто от нашего имени, скрытно, явно или как-нибудь иначе, не заключим и не позволим заключить никакого договора о мире, перемирии или иного соглашения между нами, нашими союзниками, сторонниками или кем-нибудь из них, с одной стороны, и Филиппом де Валуа, который самочинно взошел на французский престол и, как говорят, велит себя называть королем Франции, а также его союзниками, сторонниками или кем-нибудь из них, с другой стороны. И мы не пошлем сами и не позволим послать от нашего имени или от чьего-либо другого никаких писем или послов, дабы вести переговоры об этом, если только это не будет сделано с ведома, согласия, совета и одобрения жителей всей Фландрской земли, и с тем условием, что все жители названной земли и каждый из них в отдельности, а также их наследники и преемники и каждый из них, будут включены в эти соглашения с такими же полными, четкими и надежными ручательствами мира и безопасности для них, какие будут даны для нас самих, для наших наследников, союзников, сторонников и для наших земель, владений и подданных. Точно таким же образом в это соглашение будет включен граф Фландрский со своими наследниками и преемниками, но при том условии, что он пожелает примкнуть и присоединиться к соглашению, заключенному между нами и его землей Фландрской, и согласится править, руководствуясь советами жителей трех добрых городов и всей земли Фландрской. Кроме того, мы ни под каким видом не согласимся принять каких-либо писем или посланцев по этому поводу без того, чтобы тут же, ясно и без проволочек, не уведомить об этом представителей от общего совета трех названных городов Фландрии.

Далее, посредством содержания этих грамот мы навеки вечные берем всех жителей Брабанта и Фландрии, их наследников и преемников, их друзей и слуг и каждого из них, а также имущество каждого из них под нашу зоркую охрану, надежную защиту и особое покровительство на всем пространстве нашего королевства Английского, и на суше и на воде, а также в других землях, которые нам подвластны и которые соседствуют с Англией. Кроме того, мы берем под нашу зоркую охрану, надежную защиту и особое покровительство по всему нашему королевству Английскому, и на суше и на воде, а также в других землях, которые нам подвластны, всех купцов и каждого из них, из какой бы страны они ни были, со всем их имуществом, родственниками и слугами. При этом мы подразумеваем тех купцов, которые возят свои товары в земли Фландрии и Брабанта или же в одну из этих земель, и там живут и гостят, а затем мирно возвращаются в какую-нибудь страну, землю или место — куда им заблагорассудится. Однако нам не угодно, чтобы те купцы, которые будут приезжать туда как наши явные враги, смогли пользоваться этой нашей охраной, защитой и покровительством.

Далее, если случится, что кто-нибудь в будущем причинит или пожелает причинить земле Фландрской или жителям каких-нибудь ее городов, местечек и областей, а также их преемникам какую-либо досаду, обиду, оскорбление, ущерб, урон, вред, насилие или иное зло — будь то путем войны, грабежей и поджогов, закрытия или урезания их границ, нарушения их законов, свобод, вольностей и обычаев или каким-нибудь иным способом — в связи с нынешней войной, идущей между нами и нашими сторонниками, с одной стороны, и Филиппом де Валуа, который называет себя королем Франции, и его сторонниками — с другой, или же в связи с дружественным соглашением, заключенным между нами и названными жителями земли Фландрской, то мы честно обязуемся и обещаем жителям названной земли Фландрской, их преемникам и каждому из них, что будем помогать им и советом и делом, и нимало не медля встанем на их охрану и защиту с большими силами, в соответствии с обстоятельствами и необходимостью. И будем мы это делать за наш собственный счет, не скупясь на расходы и траты, всякий раз, когда в этом возникнет нужда и нас об этом должным образом попросят от имени названных жителей, их преемников или кого-нибудь из них. И будем мы их защищать столь же ревностно, как если бы речь шла о защите нас самих, наших земель, владений, нашей страны и наших подданных.

Далее, если Творцу всего сущего будет угодно, чтобы мы ушли из этого мира прежде, чем нынешняя война будет завершена, то мы желаем, обещаем и постановляем, что наш старший наследник или тот, кто будет иметь право наследовать наше королевство Английское, пересечет море, высадится во Фландрии, а затем вместе со своими английскими подданными, а также со своими союзниками, сторонниками и друзьями незамедлительно возобновит нашу вышесказанную войну и будет вести ее столь же упорно и непрерывно, как это делаем мы, и так, как подобает такому правителю в таком деле; и с помощью Бога, а также своих подданных, союзников, сторонников и друзей, он доведет ее до победного конца.

Далее, мы желаем и постановляем, чтобы впредь никого из жителей Фландрии и никого из их наследников и преемников нельзя было арестовать, задержать, преследовать (в судебном порядке) или наказывать, телесно или имущественно, в пределах нашего королевства Английского и других земель, нам подвластных, за какие-либо общие провинности или общие долги городов и кастелянств Фландрии или одного из них. Исключение составляют лишь те случаи, когда человек будет арестован, задержан, преследуем или лишен своего имущества как частное и самостоятельное лицо и когда его долговые обязательства будут надлежащим образом доказаны.

И дабы все вышесказанные договоренности и каждая из них в отдельности соблюдались и выполнялись вышесказанным образом, мы назначили в залог жителям Фландрии себя самих, наших наследников и преемников, наше имущество и имущество наших наследников и преемников, королей Англии, а также всех наших подданных и подчиненных, их преемников и каждого из них, их имущество и имущество каждого из них; и мы желаем дать обещание, ручательство и клятву за нас самих, за наших наследников и преемников, королей Англии, и за всех наших вышеназванных подданных и от их имени. Итак, положа нашу руку на Святое Евангелие, мы торжественно и публично клянемся нашим рыцарским званием, нашей верностью и всей нашей честью, что будем во все времена соблюдать, беречь, хранить, защищать и выполнять все вышесказанные соглашения и каждое из них в отдельности, без какого-либо обмана или подвоха, и никогда не станем что-либо говорить или делать им вопреки — ни сами, ни через кого бы то ни было.

И мы просим и требуем у архиепископов, епископов, прелатов, герцогов, графов, баронов, знатных сеньоров, вышеназванных представителей и посланцев и каждого из них, чтобы они, от своего собственного имени и от имени своих преемников, от имени всех наших подданных, а также их преемников и каждого из них, от имени всего нашего королевства Английского и наших других заморских земель, соизволили пообещать, поручиться и поклясться, что будут соблюдать и выполнять все вышеназванные соглашения и каждое из них в отдельности, точно таким образом, как это записано и указано здесь выше.

Мы, вышеназванные архиепископы, епископы и прелаты, по многим веским причинам усматриваем в этом соглашении величайшую и явную честь, пользу и выгоду для нашего возлюбленного и прегрозного сеньора, вышеназванного государя-короля, а также для его наследников, преемников и для всех его подданных. Поэтому, приложив руки к груди, мы обещаем, ручаемся и клянемся, что будем всеми силами, без всякого обмана и нерадения, следить за тем, чтобы наш государь-король соблюдал свою вышесказанную клятву твердо и без отступлений; и мы никоим образом не будем делать или советовать что-либо вопреки этому соглашению.

И мы, герцоги, графы, бароны, знатные сеньоры и вышеназванные представители и посланцы, исходя из вышесказанных соображений, тоже одобряем и утверждаем этот договор. Поэтому, касаясь руками Святого Евангелия, мы торжественно клянемся за нас самих, за наших преемников, а также за всех других подданных названного королевства Английского, за их преемников и за каждого из них, соблюдать, беречь и выполнять всеми нашими силами все вышезаписанные обязательства и каждое из них во все времена, никогда не делая и не позволяя другим делать что-либо им вопреки.

И дабы все вышесказанные обязательства и каждое из них всегда твердо соблюдались и выполнялись нами, вышеназванным королем, нашими наследниками и преемниками, королями Англии, и всеми нашими подданными и подчиненными, мы, за нас самих, за наших наследников и преемников, королей Англии, за всех наших подданных и подчиненных и за каждого из них, в свидетельство всех вышесказанных обязательств и каждого из них, велели скрепить эту грамоту нашей большой печатью. При этом мы также просим и требуем у нашего верного, доброго и возлюбленного Иоанна, Божьей милостью архиепископа Кентерберийского, примаса всей Англии; Ричарда, той же милостью епископа Даремского; и той же милостью — епископов — Генриха Линкольнского, Роджера Честерского, Ральфа Лондонского и Иоанна Карлайльского; далее, Генриха, графа Дерби; Вильяма, графа Нортгемптона; Томаса, графа Уорика; Хъюга, графа Глостера; Вильяма, графа Хантингдона; Джона, графа Оксфорда[855]; Генриха Перси, Ральфа Невилля[856], Джона Сигрейва, Генриха Феррерса, Джона Дарси, Томаса Беркли[857], Томаса Брэдстоуна, Ричарда Уиллоуби, Джона Стонора[858], Роберта Садингтона, рыцаря; далее, мэров и представителей общин пяти добрых городов Англии: а именно Лондона, Йорка, Линкольна, Бристоля и Норвича; бейлифов, мэров и представителей общин пяти главных портовых городов Англии, а именно: Сэндвича, Дувра, Уинчелси, Гастингса и Райя, — итак, мы у них просим и требуем, чтобы они, за себя, за своих преемников и каждого из них и от имени всех других наших подданных и каждого из них соизволили приложить свои личные печати к этой нашей грамоте в знак ее самой великой надежности и в свидетельство ее подлинности.

И мы, архиепископы, епископы, графы, бароны, рыцари, мэры, бейлифы и представители вышеназванных общин, по просьбе и требованию нашего названного государя-короля и с нашего общего согласия, одобрения и соизволения, за нас самих, за наших наследников и преемников и за всех других вышеназванных, за всех подданных и подчиненных названного королевства Английского, скрепили нашими печатями эти грамоты, в свидетельство всех вышезаписанных обязательств и каждого из них, вместе с большой печатью нашего прегрозного сеньора, вышеназванного государя-короля.

Оные грамоты были записаны, составлены и заверены с нашего общего совета, соизволения и одобрения и с согласия всего нашего вышеназванного парламента в год от Воплощения Нашего Господа 1340, согласно стилю нашего королевства Английского, в год нашего правления в Англии четырнадцатый, а во Франции — первый, в среду после середины Великого Поста.

Эдуард, Божьей милостью король Франции и Англии, сеньор Ирландии и герцог Аквитании, всем, кто настоящую грамоту увидит и услышит, шлет привет во имя Нашего Господа и истинно сообщает следующее.

Знайте все, что мы провели доброе обсуждение и совещание с архиепископами, епископами, прелатами, герцогами, графами, баронами, знатными сеньорами и всеми прочими представителями и посланцами от виконтств, городов и кастелянств, которые были специально созваны, приглашены и собраны на заседания нашего парламента, проходящие ныне в Вестминстере. И вот, усматривая в этом большую и очевидную пользу и выгоду для нас, для наших наследников и преемников и для всех наших подданных, и в благодарность за величайшую верность, радушие, покорность и услужливость, которые мы всегда находили в жителях добрых городов Гента, Брюгге и Ипра, а также всей земли Фландрской, и которые мы надеемся находить в них и далее, и ради некоторых твердых обещаний, данных нам названными жителями, в подтверждение коих обещаний мы имеем от них грамоты за печатями, — так вот, ради всего этого, мы, с общего совета, одобрения и согласия всех вышеназванных, за нас, за наших наследников, за всех вышеназванных лиц и за всех иных наших подданных, а также за их наследников и преемников, жалуем, даруем и обещаем вышеназванным жителям Фландрии привилегии, указанные в нижеприведенных пунктах и статьях, в добавление к другим привилегиям, которые содержатся в соглашении, заключенном между нами и нашей страной, с одной стороны, и вышеназванными жителями Фландрии — с другой, о коем соглашении названные жители уже получили от нас надежные грамоты.

Прежде всего, поскольку мы желаем общего блага для наших подданных и чтобы торговля шла совершенно свободно и полным ходом в наших землях и владениях, и особенно в землях Брабанта и Фландрии, мы честно обещаем и обязуемся перед вышеназванными жителями Фландрии, что мы будем безотлагательно посылать в море необходимое количество кораблей с латниками всякий раз, когда это потребуется, и до тех самых пор, пока не будет завершена наша нынешняя война, развязанная между нами и Филиппом де Валуа, который, как говорят, велит себя звать королем Франции. С помощью этих латников мы будем защищать, оберегать, охранять и конвоировать всех купцов, из какой бы страны они ни были, а также их добро, товары и слуг. Оные латники, которые будут посланы стеречь море, на одну треть будут набраны в нашем королевстве Английском, а на две третьих — в Брабанте и Фландрии или же только во Фландрии, если жители земли Фландрской пожелают послать их в таком количестве. И все это мы сделаем за наш собственный счет, не скупясь на расходы и траты, но при том, однако, условии, что если наш флот станет господствовать на море и сможет обеспечить полную защиту и безопасность названным купцам и их грузам, как выше сказано, то мы желаем и должны быть свободны от дальнейших трат и расходов ради обеспечения названной защиты и безопасности купцов и их товаров.

Далее, мы обещаем и честно обязуемся перед жителями трех названных добрых городов Фландрии, а именно Гента, Брюгге и Ипра, что выплатим посланцам всей земли Фландрской или же тем, кого для этого назначат и пришлют жители трех названных добрых городов Фландрии, 140 тысяч фунтов стерлингов, точно и честно, в нашей английской монете, в пределах названной земли Фландрской. Мы выплатим эту сумму всему совету земли Фландрской или ее надежному представителю, который будет иметь при себе эти грамоты, или же уполномоченным, получившим надежные и подлинные верительные грамоты от трех названных добрых городов; и сделаем мы это в следующие сроки: 30 тысяч фунтов названной монетой в середине нынешнего Великого Поста, 30 тысяч фунтов названной монетой в ближайший Троицын день, 40 тысяч фунтов той же монетой в Троицын день, который будет в год Нашего Господа 1341, и 40 тысяч фунтов вышеназванной монетой в Троицын день[859], который будет в год Нашего Господа 1342.

Далее, мы уже пожаловали, даровали и пообещали вышеназванным жителям Фландрии, что шерстяной склад и ярмарки со всего нашего английского королевства и со всех наших других земель и заморских владений будут перенесены в земли Брабанта и Фландрии, дабы оставаться и действовать там во все времена. И, как это более определенно явствует из других наших грамот, изданных по этому поводу, мы уже навсегда перенесли названный шерстяной склад в земли Брабанта и Фландрии. Поэтому теперь мы даем знать всем, что через содержание этой нашей грамоты мы переносим вышеназванный шерстяной склад и шерстяные ярмарки со всего нашего королевства Английского и со всех наших других земель и заморских владений во фламандский город Брюгге, дабы они там постоянно находились и действовали на протяжении пятнадцати ближайших лет, и нигде больше, кроме как там.

И дабы все вышесказанные договоренности и каждая из них соблюдались и выполнялись вышеуказанным образом, мы назначаем в залог вышеназванным жителям Фландрии себя самих, наших наследников и преемников, наше имущество и имущество наших наследников и преемников, королей Англии, а также всех наших подданных и подчиненных, их преемников и каждого из них, их имущество и имущество каждого из них. И, положа нашу руку на Святое Евангелие, мы торжественно и публично клянемся нашим рыцарским званием, нашей верностью и всей нашей честью, что будем во все времена соблюдать, беречь, хранить, защищать и выполнять все вышесказанные соглашения и каждое из них в отдельности, без какого-либо обмана или подвоха, и никогда не станем что-либо говорить или делать им вопреки — ни сами, ни через кого бы то ни было.

В свидетельство коих договоренностей мы, Эдуард, король вышеназванный, за нас самих, за наших наследников и преемников, королей Англии, за всех наших подданных и каждого из них, с общего совета, соизволения, одобрения и согласия архиепископов, епископов, прелатов, герцогов, графов, принцев, баронов, знатных сеньоров, а также представителей и посланцев от общин, которые ныне собрались на заседания нашего парламента в Вестминстере и которые на все вышесказанные договоренности дали свое согласие, одобрение и разрешение, за себя самих и за своих наследников и преемников, — так вот, от имени всех наших английских подданных и от имени каждого из них, мы выдали вышеназванным жителям Фландрии эти грамоты, скрепленные нашей большой печатью.

Оные грамоты были составлены и записаны в год от Воплощения Нашего Господа 1340, согласно английскому стилю; в год нашего правления Англией четырнадцатый, и Францией — первый; в среду после середины Великого Поста.

Эдуард, Божьей милостью король Франции и Англии, сеньор Ирландии и герцог Аквитании, всем, кто эту грамоту увидит и услышит, шлет привет во имя Господа и истинно сообщает следующее.

Знайте все, что мы провели доброе обсуждение и совещание по поводу нижеизложенных вопросов. Наконец, усматривая в этом большую и очевидную пользу и выгоду для нас самих, наших наследников и преемников, королей Франции; в благодарность за великую преданность, радушие, покорность и услужливость, которые мы нашли в жителях добрых городов Гента, Брюгге и Ипра, а также в жителях всей земли Фландрской, и надеемся находить в них и впредь; и ради некоторых твердых обещаний, которые названные жители нам дали как королю Франции и своему законному суверенному государю, о чем мы имеет от них грамоты за печатями, — так вот, ради всего этого, мы, с общего согласия и одобрения всех наших советников, от нашего собственного имени и от имени наших наследников и преемников, королей Франции, даруем и жалуем на все времена графу Фландрскому, жителям добрых городов и всей земли Фландрской и каждому из них все нижеперечисленные земли, города, владения, привилегии, свободы, вольности, льготы и вообще все, что им принадлежало или должно принадлежать, на тех условиях, которые излагаются здесь далее.

Прежде всего, мы желаем, соизволяем и разрешаем отныне и впредь считать недействительными все узы, повинности и обязательства, наложенные на фламандцев папской властью и обычные; и все приговоры об отлучении, об отрешении от сана, и все интердикты, наложенные на фламандские города, области, селения, кастелянства и на всю землю Фландрскую. Мы также объявляем недействительными и все другие узы, повинности, службы и обязательства, в целом и по отдельности, которые граф Фландрский, его наследники и преемники, знать, жители городов, областей, местечек, кастелянств и всей земли Фландрской и их преемники когда-либо на себя брали каким бы то ни было образом, вместе или по отдельности. Мы объявляем их недействительными, даже если они были приняты прежде при заключении договоров и мирных соглашений[860] между королями Франции, нашими предшественниками, или же регентами французского королевства, или же полномочными представителями, посланными кем-нибудь из них, с одной стороны, и графами Фландрскими, правившими прежде, знатными сеньорами, жителями городов, кастелянств, местечек и земель Фландрии, или их полномочными представителями — с другой стороны. И даже если эти обязательства были приняты как-нибудь иначе, то все равно, по какой бы причине и каким бы образом это ни делалось, мы освобождаем и избавляем от них вышеназванного графа Фландрского, его наследников и преемников, а также знать, жителей городов, кастелянств, округов и местечек названной земли Фландрской, их преемников и каждого из них, и отменяем эти обязательства навеки вечные и полностью их упраздняем. И мы желаем, чтобы граф, его наследники и преемники, знатные сеньоры, жители городов, округов, кастелянств, местечек и всей земли Фландрской, их преемники и каждый из них, от всех названных обязательств и от каждого в отдельности были отныне и впредь так же свободны, как были свободны их предки во Фландрии до заключения ими названных мирных договоров и до принятия ими названных уз, обязательств и повинностей. Однако мы делаем это не в ущерб нашему суверенитету и нашей сеньориальной власти.

Мы также желаем, соизволяем и разрешаем, чтобы все крепости и укрепления, уже возведенные или еще строящиеся на нынешний день в пределах земли Фландрской, остались навсегда стоять в своей мощи, без того чтобы их сносить или портить. И пусть их расширяют, углубляют, возвышают, укрепляют и улучшают всякий раз и именно так, как это будет угодно жителям городов, которые уже обнесены или будут обнесены оными укреплениями.

Далее, города Лилль, Дуэ, Бетюн и Орши и кастелянства с зависящими от них округами, которые некогда были и до сих пор должны быть достоянием и владением Фландрии, мы полностью возвращаем названному графу Фландрскому, его наследникам и преемникам, графам Фландрским, и отказываемся от всех прав на владение ими, которыми обладали наши предшественники, короли Франции, и которые мы сами, наши наследники и преемники, короли Франции, могли бы предъявить в будущем. Оное владение, вместе с правами на него, мы передаем в руки и собственность названного графа Фландрского, а также его наследников и преемников, графов Фландрских. И мы желаем, чтобы эти города и кастелянства со всеми землями, зависимыми от них, граф Фландрский, а также его наследники и преемники, графы Фландрские, всегда держали от нас и от наших наследников и преемников, королей Франции, столь же мирно, свободно и полновластно, как это делали прежние графы Фландрские еще до того, как эти владения были отчуждены, отторгнуты и отделены от названного графства Фландрского; и мы их присоединяем обратно к оному графству с тем, чтобы уже никогда не отчуждать и не отторгать от него.

Далее, поскольку графство Артуа всецело и со стародавних времен принадлежало графам Фландрским и поскольку оно было ненадлежащим образом у них отнято[861], а также из-за других веских причин, которые нас к этому побуждают, мы жалуем графу Фландрскому, его наследникам и преемникам, графам Фландрским, все графство Артуа целиком, со всеми его городами, кастелянствами, зависимыми владениями, рентами, доходами и прибытками, дабы они держали от нас оное графство на тех же условиях, как это делали прежние графы Фландрские. Кроме того, мы жалуем названному графу Фландрскому, его преемникам и наследникам, графам Фландрским, город Турне вместе с его кастелянством, сеньориями, зависимыми землями, рентами, доходами и прибытками. И будут они во все времена держать от нас и от наших преемников, королей Франции, как их верховных суверенов, все графство Артуа целиком, а также вышеназванный город Турне вместе с его кастелянством, сеньориями и зависимыми землями, мирно, свободно, в качестве фьефа и на основе клятвы верности и оммажа. И мы присоединяем это графство и город вместе с зависящими от них владениями к названному графству Фландрскому с тем, чтобы уже никогда и ни по какой причине их не отторгать, не отделять и не отчуждать от него.

Далее, мы желаем, соизволяем и постановляем, чтобы все привилегии, вольности и свободы, дарованные и пожалованные городам, кастелянствам и земле Фландрской, в целом и по отдельности, или же те, что были каким-либо образом получены и приобретены ими или кем-нибудь из них у папы, императоров, королей, герцогов, графов, принцев, прелатов или у кого-либо другого, и все кутюмы и обычаи названных городов и кастелянств земли Фландрской, и каждого из них, действовавшие или введенные в них и в каждом из них во времена Роберта, доброй памяти графа Фландрского[862], а также до него и после него, вплоть до сегодняшнего дня, — так вот, мы желаем, чтобы они считались полностью действительными и всегда оставались в силе. Поэтому, как король Франции, через содержание этой грамоты, всей полнотой нашей власти и королевского могущества, исходя из твердого знания и по веской причине, мы их одобряем, разрешаем, утверждаем и заверяем, все в целом и по отдельности, точно такими же образом, как если бы все они и каждая из них были в этих наших грамотах отдельно изложены и записаны.

Далее, отбросив все хитрости и уловки, мы обещаем, желаем и постановляем, что ни мы сами и никто другой от нашего имени, ни наши наследники и преемники, короли Франции, и никто другой от их имени, никогда в будущем не станем и не позволим требовать никаких налогов, поборов, пошлин или каких-либо иных повинностей в земле Фландрской с каких-либо личностей или же с их имущества, или с их товаров, продовольственных или иных, каковые товары они привезут или захотят привезти в пределы Брабанта или Фландрии. Равным образом, мы сами, наши наследники и преемники, короли Франции, никогда не поступим и не позволим поступить недолжным образом с жителями Фландрии и их имуществом, которые окажутся за пределами своих земель, будь то в суде или любом другом месте нашего Французского королевства или же зависимых и вассальных от него земель. Жителей Фландрии нельзя будет вызывать в суд, насильно доставлять туда, задерживать и подвергать иным судебным притеснениям, но будут они и каждый из них вместе со своим имуществом отданы под справедливый и законный суд в том месте, где они и каждый из них обычно живут и пребывают.

Далее, мы желаем, соизволяем и разрешаем, чтобы жители земель Брабанта и Фландрии, или же жители Фландрии отдельно, выносили и издавали по своей полной воле определенные постановления, статуты и запреты относительно шерсти, привезенной из нашего королевства Английского и из других наших заморских земель, но только после того, как оная шерсть уже будет выгружена в землях Брабанта или Фландрии. Мы честно обещаем и обязуемся неукоснительно одобрять, заверять и утверждать все статуты, ордонансы и запреты, которые жители вышеназванных земель, Брабанта и Фландрии, или же только жители Фландрии, относительно названной шерсти, там находящейся, уже приняли или примут в будущем, сами или через полномочных представителей обеих земель, или же только через представителей Фландрии. И мы их уже сейчас одобряем, заверяем и утверждаем, исходя из твердого знания и по веской причине, всей полнотой нашей власти и королевского могущества, дабы они всегда оставались в силе и соблюдались точно таким же образом, как если бы эти ордонансы и статуты были приведены и записаны в этой нашей грамоте.

Далее, поскольку мы желаем общего блага для всех наших подданных и чтобы торговля шла полным ходом, свободно и бесперебойно, мы соизволяем, разрешаем и навсегда постановляем, чтобы в нашем королевстве Французском и в землях Брабанта и Фландрии была изготовлена и отчеканена одна добрая и верная монета из золота и серебра для общего обращения в названных землях. И пусть в каждой земле она будет сходна по сплаву и равна по весу и стоимости с монетой нашего предшественника и деда Филиппа, доброй памяти короля Франции[863], с тем лишь единственным отличием, что на каждой монете будет стоять знак страны-производителя. Оная монета всегда будет иметь свободное и повсеместное хождение в нашем королевстве Французском и в землях Брабанта и Фландрии, без малейших изменений и порчи; и ее можно будет использовать при выплате всех видов рент, долгов и при покупке любых товаров. Кроме того, эта монета будет иметь свободное хождение в нашем королевстве Английском и других наших заморских владениях; и ее всюду будут принимать без всяких возражений при оплате долгов и при покупке товаров.

Далее, через содержание этой грамоты мы навсегда принимаем под наше особое покровительство и надежную защиту, повсюду в нашем королевстве Французском и там, куда его влияние простирается, как на суше, так и на море, всех жителей земель Фландрии и Брабанта, их преемников, друзей, слуг и каждого из них, их имущество и имущество каждого из них. Равным образом, мы берем под свое покровительство и защиту всех купцов, из какой бы страны они ни были, со всеми их товарами, друзьями и слугами, дабы эти купцы могли привозить свои товары во Фландрию и Брабант, или же в одну из этих земель, гостить там и торговать, а затем мирно и беспрепятственно возвращаться в какую-нибудь страну, землю или место — куда им будет угодно.

Далее, если какие-нибудь люди или купцы, наши подданные или их посланцы, живущие и пребывающие не в землях Брабанта и Фландрии, а в пределах нашего королевства Французского или в землях, зависимых и вассальных от него, купят сами или через посредников какие-либо товары, ремесленные или продовольственные, в пределах вышеназванных земель Брабанта или Фландрии, по доверенности, под заемные письма, скрепленные печатью того города, где сделка будет совершена и заключена, или же собственной печатью заемщика, то мы желаем и обещаем навеки вечные, что заемщик или же, если его не станет, его вдова, наследники или преемники будут принуждены выплатить долг судом того места, к коему оные должники будут принадлежать. Всякий раз, когда этого потребует суд и закон, они будут давать удовлетворение самому кредитору или же его представителю, который будет иметь при себе заемные грамоты по этому делу. И мы желаем и велим, чтобы сказанное принуждение совершалось сразу по представлении заемных грамот, без каких-либо проволочек и таким образом, как если бы сделка и договор были заключены и заверены в суде того места, к коему будет принадлежать должник, или же того места, где будет находится его имущество, его вдова, его наследники и преемники вместе с их имуществом, и как если бы эти заемные грамоты были скреплены печатями местного суда.

Далее, мы желаем и постановляем, чтобы впредь никого из жителей Фландрии и никого из их наследников и преемников нельзя было арестовать, задержать, преследовать [в судебном порядке] или наказывать, телесно или имущественно, за пределами земли Фландрской и в пределах нашего королевства Французского или в зависимых и вассальных от него землях, за какие-либо общие провинности или общие долги городов и кастелянств Фландрии или одного из них. Исключение составляют лишь те случаи, когда человек будет преследуем, задержан, судим и приговорен к выплате штрафа как частное и самостоятельное лицо и когда его долговые обязательства будут надлежащим образом доказаны.

И мы, Эдуард, Божьей милостью король Франции, за нас самих, за наших преемников и наследников, королей Франции, положа нашу руку на Святое Евангелие, торжественно и прилюдно обещаем, обязуемся, ручаемся и клянемся нашим рыцарским званием, нашей верностью и всей нашей честью, что будем во все времена соблюдать, беречь, хранить, защищать и выполнять все вышесказанные соглашения и каждое из них в отдельности, в том виде, как они были выше провозглашены, без каких-либо обманов, уловок и нарушений, и никогда не станем что-либо говорить или делать им вопреки — ни сами, ни через кого бы то ни было.

В подтверждение и удостоверение всех вышесказанных соглашений и каждого из них, мы, Эдуард, король вышеназванный, как законный наследник и государь Франции, за нас самих, за наших наследников и преемников, королей Франции, велели скрепить нашей большой печатью эти грамоты, которые были пожалованы вышеназванным жителям Фландрии с общего одобрения, разрешения, соизволения и согласия всего нашего совета, в среду после середины Великого Поста, в год от Воплощения Нашего Господа 1340, согласно английскому стилю, в год нашего правления в Англии четырнадцатый и во Франции — первый.

(Архивы Брюгге, Ипра и Лондонской мэрии.)

Декларация Эдуарда III о том, что королевство Английское не будет подчинено королевству Французскому[864]

Эдуард, Божьей милостью король Англии и Франции и сеньор Ирландии, всем, кто эти грамоты увидит и услышит, шлет привет.

Знайте, что некоторые люди полагают, что, коль скоро королевство Французское отошло к нам как к его законному наследнику и коль скоро мы стали его государем, то наше королевство Английское в будущем окажется подчинено королю и королевству Франции. Однако мы имеем представление о положении нашего королевства Английского, и прежде всего о том, что оно никогда не находилось и не должно находиться в подчинении и покорности у королей Франции, которые прежде правили, или же у самого королевства Французского. Поэтому, желая позаботиться о безопасности и независимости названного королевства Английского, равно как и наших вассалов, живущих в нем, мы объявляем и постановляем, за нас, за наших наследников и преемников, и с одобрения прелатов, графов, баронов и общин нашего королевства Английского, которые собрались на заседания нашего нынешнего парламента в Вестминстере, в среду после середины Великого Поста, в год нашего правления в королевстве Английском четырнадцатый и в королевстве Французском — первый, — итак, мы постановляем, что по причине или. под предлогом того, что мы являемся королем Франции и что названное королевство, как выше сказано, принадлежит нам, или же в силу того, что мы велим называть нас королем Франции в наших документах, или что мы изменили наши печати и наш герб, или из-за распоряжений, которые мы отныне и впредь отдаем как король Франции, наше названное королевство Английское и его жители, какого бы положения и звания они ни были, никогда не будут обязаны подчиняться и повиноваться нам самим или нашим преемникам и наследникам как королям Франции, но, напротив, будут свободны от всех видов вышеназванного подчинения и покорности, как они всегда имели обыкновение быть во времена наших предков, королей Англии. В свидетельство чего, и т. д.

Вызов, посланный графом Гильомом II Эно королю Филиппу VI Французскому[865]

Высокородному и могущественному королю Франции и всем, кто настоящую грамоту увидит и услышит, Гильом, граф Эно, Голландии и Зеландии и сеньор Фризии, истинно сообщает следующее.

Даем знать всем, что наш дорогой сеньор и отец, доброй памяти, при жизни приносил фуа и оммаж названному королю и оказывал ему множество больших услуг, как под Касселем, так и в иных местах, но, несмотря на это, без всякой его вины и заслуги, названный король причинил ему множество огорчений, отнимая и присваивая его пограничные земли и судебные права во многих местах графства Эно: в Остреванте, в Сент-Амане-ан-Пебле, а также в пограничных землях наших кастелянств Ат и Лёз. Ни наш дед, доброй памяти, ни наш отец, ни мы сами никогда не могли добиться, чтобы в названных местах Остреванта было проведено расследование для определения точной границы между Империей и королевством Французским и для улаживания всех спорных вопросов. А ведь некогда наш дед[866], находясь под принуждением, в темнице, загодя принес оммаж королю Филиппу [IV] Красивому за все земли, которые при проведении честного расследования будут признаны относящимися к королевству Французскому или зависимыми от него.

Кроме того, в свое время наш дорогой сеньор и отец пожелал сделать подарок к нашей свадьбе и, соблюдя все правила, купил некоторые замки с их округами, находящиеся в Империи, а именно Кревкёр и Арлё, и уже частично выплатил за них деньги. Однако названный король, который ныне правит, оные замки у него отнял и отобрал. Тем самым он причинил нашему названному отцу настолько сильное и тяжелое огорчение, что мы честно и с искренней убежденностью утверждаем: именно из-за этого великого огорчения, которое он испытал в своем сердце, и из-за великой обиды, которую названный король ему незаслуженно нанес, была его жизнь очень сильно сокращена.

Кроме того, мы желаем всех поставить в известность, что наш названный отец при жизни велел нам торжественно поклясться, что мы будем изо всех наших сил защищать, оберегать, охранять и отстаивать законные права Империи, ибо все наши графства и сеньории расположены в ее пределах и вассальны от нее. Поэтому, когда началась война между Империей и королем Англии как имперским викарием, с одной стороны, и королем Франции — с другой, и нас как вассала Империи, в силу нашей клятвы и присяги, призвали помочь вместе с другими вернуть законное достояние Империи, мы прибыли вместе с имперским воинством под Камбре, дабы соблюсти нашу клятву верности по отношению к Империи. Когда же мы увидели, что названный викарий и его сторонники двинулись дальше, чтобы нанести урон названному королю и его королевству, мы покинули имперское войско и направились к королю Франции, дабы верой и правдою служить ему и защищать его земли. Мы служили ему за наш собственный счет со всеми нашими латниками до тех самых пор, пока враждебные армии не разошлись в разные стороны и не распались. Мы думали, что уезжаем от него, снискав признательность, и что он счел нашу службу весьма хорошей.

Обо всех службах, которые мы должны были нести для обеих враждующих сторон, мы неоднократно сообщали названному королю Франции еще полтора года назад. Оный же король говорил, что он желает, чтобы мы выполняли наш долг как перед ним, так и перед всеми другими, где это положено. Однако уже довольно скоро после этого королевские воины, находившиеся в Камбре, вместе жителями этого города, без всякой нашей вины направились к нашему городу Эскодёвру и полностью сожгли его. В связи с этим мы, ради чести названного короля, не пожелали ему как-нибудь мстить, но тотчас послали к нему наших послов, чтобы объявить о причиненном нам ущербе и требовать возмещения. Однако король никакого возмещения нам не дал, и сразу после этого его люди, находившиеся в Камбре, сожгли и разрушили дом Реланг, который является нашим наследственным достоянием. Причем сделали они это в ходе перемирия, которое они заключили, прислушавшись к просьбам нашей дорогой госпожи-матери. Тогда мы вновь, ради чести короля, не пожелали искать и свершать отмщения, но послали к королю наших послов, дабы объявить о великой обиде, которую нам опять причинили и дабы потребовать возмещения. Однако никакого возмещения мы добиться не смогли. Вместо этого названный король и его советники заявили, что действия воинов Камбре вполне обоснованы (и это несмотря на то, что епископ Камбре и его город беспричинно нанесли нам очень большой урон и обиду!) Тем не менее ради чести короля, коего поддерживает названный епископ, наши люди предложили, чтобы все дела, за которые мы могли бы быть в претензии к нему, к его капитулу и к его городу, были отданы на суд нашего дорогого кузена короля Богемского и нашего дорогого дяди монсеньора Алансонского, ибо мы желали бы довериться и подчиниться их решению. Однако король наотрез отказался от этого предложения, и в ходе этих переговоров его люди неоднократно вторгались в наше графство Эно, в наши фьефы и вассальные владения и, прежде всего, во владения нашего дорогого дяди сеньора де Бомона, где они сожгли много городов, расположенных на нашей земле. Это было сделано несмотря на то, что наш названный дядя никогда не был главой и предводителем вышеназванной войны, хотя бы даже он и служил своим сеньорам, коим он обязан служить в силу клятвы верности и оммажа.

Кроме того, дабы досадить нам еще сильнее, люди названного короля вышли из Камбре и, вторгшись в нашу землю, убили и увели в плен наших людей. Одному из них они, якобы творя правосудие, отрубили голову под нашим замком Эскодёвр, в пределах нашего графства Эно. Затем они привели под названный замок одного злодея из Камбре и тоже отрубили ему голову, якобы творя правосудие и тем самым нарушая наши судебные и сеньориальные права. После этих событий люди названного короля вместе с жителями Камбре вновь вторглись в Эно, чтобы сжечь наш город Аспр. Там они убили многих людей и многих увели в плен ради выкупа. Все это они сделали, не послав нам никакого предварительного вызова, но даже и тогда мы никак не стали мстить за все вышеперечисленные обиды. Вместо этого мы попросили наших друзей во Франции быть от имени короля в Санлисе в определенный день, в каковой день мы передали им наши претензии по поводу событий в Аспре.

Кроме того, мы хорошо знаем, что знатные и незнатные люди из королевского окружения постоянно ведут речи, оскорбительные для нас и для нашей чести. Они уже неоднократно хулили нас в личном присутствии короля, а он это спокойно позволял, не выражая ни малейшего неудовольствия. Нам это тем более обидно, поскольку мы ничем не заслужили такого отношения, а, кроме того, нас связывают с названным королем тесные родственные узы, клятва верности и оммаж и мы всегда ему служили верой и правдой.

Мы желаем беречь нашу честь, нашу верность и наше наследственное достояние всеми силами и при любых обстоятельствах. В силу вышеназванных причин и многих других, а также потому, что мы не хотели бы начинать мстить, оставаясь при этом вассалом названного короля, мы ставим всех в известность, что мы отреклись от оммажа и от всех вассальных и союзных обязательств в отношении названного короля Франции и теперь еще раз от них отрекаемся и отказываемся через свидетельство этой грамоты, скрепленной нашей печатью.

Записано в Монсе, что в Эно, во второй день апреля, в год 1339.

Грамоты сеньоров из войска герцога Нормандского, в которых они отрекаются от оммажей, принесенных графу Эно[867]

Моему дорогому сеньору, благородному, мудрому и грозному правителю Эно, или же его наместнику бальи Эно, Тристан д'Ози смиренно шлет честной поклон вместе со всеми почестями.

Дорогой сир, хотя я был вашим вассалом на протяжении долгого времени, теперь, как это ни прискорбно и ни печально для меня, я вынужден отречься от оммажа, который принес вам ранее, по причине того, что вы находитесь во вражде с королем Франции, нашим государем, и люди короля, нашего вышеназванного государя, желают, чтобы я принес оммаж ему, поскольку тот оммаж, который я приносил вам, был принесен за земли Остреванта.

Дорогой сир, я бы ни за что не отрекся от этого оммажа, если бы держал землю только от вас и не имел бы других вассальных обязательств. Однако я держу свои самые ценные земли от вышеназванного государя, короля Франции, а, кроме того, я и все мои предки всегда жили под его властью. Но, если не считать названного короля, я не знаю никого во всем мире, кому бы я служил более охотно, нежели вам. И я обязательно стану снова служить вам, когда смогу это сделать без ущерба для своей чести. Но пока, из-за вражды, которая, как сказано, существует между вами и мессиром королем, нашим названным государем, я с сокрушенным и тяжелым сердцем вышеназванный оммаж, который принес вам ранее, отменяю посредством настоящего письма, скрепленного моей личной печатью.

Оное письмо было составлено и записано в воскресенье, в двадцать третий день апреля, в год 1340.

Высочайшему и могущественнейшему, дражайшему и грозному моему сеньору, графу Эно.

Прежде вашей милости было угодно пожелать, чтобы я стал вашим вассалом, и при принесении мною оммажа вы согласились, чтобы я сделал исключение для короля Франции и его королевства[868]. Кроме того, когда я уезжал от вас, я сказал, что, если король Франции начнет против вас войну, я верну назад ваши деньги и откажусь от принесенного вам оммажа. И тогда вашей милости было угодно мне ответить, чтобы я выполнял мой долг и что вы не будете на меня в обиде, если я оставлю при себе и деньги и оммаж

Мой дражайший сеньор, я прошу у вас прощения за то, что я не могу вам больше служить, ибо все то время пока я оставался вашим вассалом, обо мне велись речи, крайне обидные для моей чести, и мне постоянно приходилось оправдываться перед королем Франции. Я расстроен так сильно, как никто другой не мог бы расстраиваться на моем месте, из-за того, что я не могу вам больше служить. Я охотно служил бы вам всюду, если бы при этом не страдала моя честь; и я считаю себя в большом долгу перед вами за все милости и почести, которые вы мне оказывали, и которые я всегда находил у людей вашей земли. Но поскольку я не в состоянии сполна отплатить вам за все милости, почести и подарки, коих вы меня удостаивали, я, отказываясь от оммажа, отсылаю вам и дары, которые вы мне сделали, когда я стал вашим вассалом. И так как я человек небогатый, я не желаю иметь от вас или от кого-либо иного таких ценных вещей, коих я не мог бы честно и верно заслужить. И, дражайший сеньор, когда Богу будет угодно, чтобы эта война завершилась миром, я, с Божьего дозволения, постараюсь заслужить те милости и почести, коих вы меня удостаивали.

Записано в Париже 26 апреля 1340 года.

От Пьера де Мобюиссона.

Высочайшему и благородному государю, графу Эно.

Сир, прежде я принес вам клятву верности и оммаж. Однако ныне вы собираетесь вести войну с моим дражайшим и грозным государем, королем Франции, и с этой целью уже отказались от оммажа, который ему прежде приносили. Между тем я обязан служить ему в меру всех моих скромных сил и против всех смертных. Поэтому, через содержание этой грамоты, я отказываюсь от оммажа, который принес вам ранее. И дабы это было твердо и нерушимо, я скрепил свой личной печатью эту грамоту, которая была составлена и записана в шестой день мая, в год 1340.

От сеньора Ама, что в Вермандуа.

Высокому и могущественному графу Эно или его наместникам в Валансьенне, от сеньора де Наста.

Вы вступили в войну с моим сеньором, королем Франции, а я являюсь его вассалом и обязан верно служить ему против всех без исключения; и буду это делать столь преданно, сколь смогу. Поэтому я возвращаю вам фьеф, который держал от вас; ибо я не желаю, чтобы вы сочли за злое коварство, если бы мне пришлось преступить вассальный долг в отношении вас. И дабы это было твердо и нерушимо, я скрепил эту грамоту моей личной печатью.

Записано в Дуэ, в двенадцатый день месяца мая, в год 1340.

Высочайшему и могущественнейшему государю, моему дорогому и грозному сеньору графу Эно.

Да воздаст вам Иисус Христос за великие почести и милости, которые вы мне оказывали. Ибо сам я не могу вам за них отплатить таким образом, каким бы мое сердце желало, из-за той вражды, которая существует ныне между королем Франции, моим верховным сеньором, и вами. По многим и веским причинам я не могу и не должен ни в коем случае отказать в службе моему названному верховному сеньору. Поэтому, мой дражайший и грозный сеньор, я вынужден возвратить вам все фьефы, которые держал от вас на основе оммажа. Бог знает, что, делая это, я очень скорблю и печалуюсь сердцем, но я не в силах ничего тут исправить.

В свидетельство всего вышесказанного я, Жан, виконт Мелёнский, камергер Франции, скрепил своей печатью эту грамоту.

Записано в Вербери в семнадцатый день мая, в год Милости 1340.

Высочайшему и благороднейшему государю, моему дражайшему господину монсеньору Эно.

Я, Жан, сир де В ал ленку р, ставлю вас в известность, что, хотя я держу от вас донжон в Валленкуре, а также четыре владения в Мурмэ, я вынужден вторгнуться в ваш край вместе с королем Франции и другими сеньорами, при коих я состою. И поскольку я ни за что не сделал бы этого до тех пор, пока считался бы вашим вассалом, мне велено из уст самого короля, чтобы я отказался от оммажа, принесенного вам. Вы знаете, что все мои самые ценные владения расположены в королевстве Французском, а посему, дражайший сир, я отказываюсь от оммажа, принесенного вам, через содержание этой грамоты, скрепленной моей печатью и написанной в восемнадцатый день мая.

Моему дражайшему и грозному господину монсеньору графу Эно.

Господь наш, Бог, да воздаст вам и да удостоит вас всех почестей и милостей, которые вы мне оказывали. Ибо сам я не могу вам за них отплатить так, как желал бы (Бог это точно знает), по причине вражды, существующей между королем Франции и вами. Из-за этого я пребываю в печали, горести и скорби, ибо, мой дражайший сеньор, большая часть моих наследственных владений находится в королевстве, а другая их часть с ним граничит; и как раз сейчас в порубежные земли прибыл мессир Алансонский, в свите коего я состою, и коего я не могу и не должен ослушаться. Судя по разговорам, я уверен, что готовится вторжение в вашу страну, из-за чего я крайне огорчен и опечален. И конечно, дражайший сир, до тех пор, пока я мог не в ущерб своей чести соблюдать вассальный долг в отношении вас, я был обязан это делать, но теперь я его никак соблюдать не могу, а потому, дражайший и грозный сир, я, видит Бог, с сокрушенным и тяжелым сердцем отказываюсь от оммажа, который прежде принес вам.

Я, Мансар д'Эн, скрепил моей печатью сию грамоту, которая была написана в Эне, в год Милости 1340, в субботу перед Вознесением Господним.

Договор о передаче кастелянства Камбре епископу Гильому д'Осону и о принесении ему оммажа герцогом Нормандским[871]

Гильом, Божьей милостью епископ Камбре, всем кто настоящую грамоту увидит, дает знать, что превосходнейший государь монсеньор Филипп, Божьей милостью король Франции, наш дражайший и грозный сеньор, купил у благородных особ Энгельжера[872], сеньора Амбуаза и Неэля, и у его супруги госпожи названных мест Марии Фландрской, замки и земли Кревкёр, Арлё и Сен-Супле, пэрство Рюмийи и кастелянство Камбре со всеми зависимыми от них округами. Поскольку перечисленные владения в качестве трех фьефов держатся от нашей церкви, названный Энгельжер, как супруг, бальи и аво[873] названной госпожи, и она, как наследница этих владений, отказались от прав на них и передали их, согласно обычаю и закону земли Камбрези, в наши руки, дабы мы могли наделить ими нашего государя-короля или того, кого он сам пожелает. Затем наш названный государь-король соизволил и пожелал, с нашего согласия, чтобы высочайший и могущественный принц монсеньор Жан Французский, герцог Нормандский, граф Анжу и Мэна, унаследовал их по праву и закону и согласно обычаю земли Камбрези и чтобы он принес за них оммаж и нес службу нижеуказанным образом.

За замки Кревкёр и Арлё, а также за относящиеся к ним земли он должен принести одну клятву верности как за один фьеф, за пэрство Рюмийи и за замок Сен-Супле, а также за относящиеся к ним земли — еще одну клятву как за другой фьеф на том условии, что если в будущем эти фьефы вернутся в руки нашего вышеназванного государя-короля или отойдут к его преемникам, королям Франции, по праву наследования или иначе, он их будет не в праве удерживать, но будет обязан их выпустить из своих рук в течение одного года, не нарушая обычая, который так велит. Если же названный монсеньор герцог или какой-нибудь его преемник, который унаследует эти сеньории, станет королем, то он должен будет в течение одного года выпустить их из рук и передать другой светской особе из своего линьяжа. Вводя эту особу во владение, он велит ей принести клятву верности и оммаж нам или нашим будущим преемникам епископам Камбре, согласно местным обычаям и порядкам. И мы или наши преемники епископы Камбре будем обязаны принять эту клятву верности и оммаж; и тот, кто таким образом станет нашим вассалом, будь то названный монсеньор герцог или иные его преемники, тоже будет должен соблюдать вышесказанные условия так, как это было заведено и обычно делалось до названной покупки, и будет должен послушно нести службы, которые положено нести за названные фьефы. Если же в вышеуказанном случае монсеньор герцог или тот, кто будет держать вышеназванные фьефы, не выпустит их из рук, как это оговорено, то оные фьефы отойдут в наши руки, и мы ими сможем владеть и пользоваться к нашей выгоде, согласно обычаю земли, до тех пор, пока они не будут переданы другому лицу. После того, как сеньор, ставший королем, выпустит эти фьефы из своих рук, мы или наш преемник епископ Камбре будем обязаны принять в вассалы того, кого он нам даст, в соответствии с вышесказанным.

Как сказано выше, кастелянство Камбре вместе со всеми землями, относящимися к нему, уже было передано в наши руки. Кроме того, наш названный государь-король пожелал и соизволил, чтобы это кастелянство навсегда осталось у нас и наших преемников епископов Камбре за ту же самую цену и стоимость, в которую оное кастелянство обошлось ему самому. Вышеназванный монсеньор герцог принес нам клятву верности и оммаж за названные сеньории, и мы у него их приняли вышеуказанным образом и удержали за собой названное кастелянство за вышеназванную цену и стоимость.

И дабы это соглашение твердо и нерушимо соблюдалось во все времена, мы велели скрепить эту грамоту нашей печатью.

Записано в Париже в девятый день месяца мая, в год Милости 1340.

Община Камбре обязуется впустить в свой город французский гарнизон[874]

Всем, кто настоящую грамоту увидит и услышит, эшевены и вся община города Камбре шлет привет и истинно сообщает следующее.

Поскольку высочайший и могущественнейший государь, мессир Филипп, Божьей милостью, король Франции, за себя и за своих преемников, королей Франции, милостиво пожаловал преподобному отцу во Боге и нашему дорогому господину монсеньору Гильому, Божьей милостью епископу Камбре, его капитулу, их будущим преемникам, а также нам и нашим преемникам, чтобы отныне и навеки всякий раз, когда мы и они[875], или же их и наши преемники, будем вынуждены воевать против какой бы то ни было особы или особ, относящихся к их линьяжу или к другому, названный король и его преемники короли Франции будут обязаны за свой собственный счет выделить им и нам[876], или же тем из них и нас, кто нуждаться в этом будет, 3 сотни латников и 3 сотни арбалетчиков, за исключением лишь тех случаев, когда война будет вестись против императора Рима и короля Германии. В том же случае, если мы поссоримся между собой[877], то опять-таки названный мессир Филипп, король Франции, обещает на все времена, что всякий раз, когда названный мессир епископ, названный капитул, община и жители названного города и его округа, или кто-нибудь из них, из нас или наших преемников, пожелаем закупать продовольствие и товары в королевстве Французском, то они, мы и наши преемники и каждый из нас сможем свободно закупать и доставлять из названного королевства в названный город и его округ все то, что нам будет необходимо, не совершая при этом никакого обмана и выплачивая с давних пор заведенные пошлины и налоги; и не будем обязаны за это платить названному королю, его преемникам или иным особам, держащим его сторону, новые налоги и пошлины, которые вводятся ныне или будут введены в дальнейшем. Все вышеназванные договоренности вместе с некоторыми другими уточнениями более подробно записаны в грамотах, которые названный король Франции выдал по этому поводу им и нам[878].

Итак, знайте все, что на вышеназванных условиях и в надежде на будущие благодеяния, которых мы можем удостоиться со стороны названного короля и его преемников, мы, эшевены и названная городская община, за нас и наших преемников и вместе с нашим преподобным отцом во Боге и нашим господином монсеньором епископом, и с вышеназванным капитулом, в той степени, в какой нам позволяют наши полномочия, соизволили и разрешили на все времена, чтобы всякий раз, когда названный монсеньор Филипп, король Франции, и его преемники короли Франции будут иметь нужду в нашей помощи или помощи наших преемников и названного города Камбре, мы и наши преемники дружелюбно и без возражений примем у себя их латников для войны с какими угодно особами, исключая лишь вышеназванного императора Рима и короля Германии, и помимо тех случаев, когда мы — епископ, капитул или община — будем враждовать между собой.

И дабы это было твердо и нерушимо во все времена, мы скрепили эти грамоты нашей печатью, которую мы использовали до сих пор, используем ныне и желаем использовать в дальнейшем и с помощью которой мы подтверждаем взятые на себя обязательства, но только не в ущерб нашим правам и другим договорам.

Эти грамоты были составлены и записаны к Камбре, в тринадцатый день мая месяца, в год Милости 1340.

Граф Э призывает именитых горожан Валансьенна соблюдать их старинный союзный договор с королем Франции о неоказании помощи его врагам[879]

Рауль, граф Э, коннетабль Франции, наместник нашего государя-короля в землях, пограничных с Фландрией и Эно, шлет привет прево, членам магистрата, эшевенам и всей общине города Валансьенна.

Поскольку правивший в прежние времена граф Жан д'Эно чинил великие и жестокие обиды, оскорбления и притеснения жителям названного города Валансьенна, то его прево, члены магистрата и эшевены, представляя в своем лице всю городскую общину, прибегли к покровительству и верховной опеке нашего дражайшего сеньора, короля Франции, правившего в то время; и заключили с ним нерушимый союзный договор[880], скрепив его клятвой и присягой, против графа Эно и против всех других своих врагов-соседей, как это совершенно очевидно явствует из составленной ими грамоты, содержание которой приводится ниже:

«Мы, прево, члены магистрата, эшевены и вся община города Валансьенна, даем всем знать, что из-за беззаконных действий, а также из-за великих и жестоких обид, оскорблений и притеснений, которые наш сеньор Жан, граф Эно и Остреванта, уже давно чинил и продолжает ежедневно чинить нам в нашем городе Валансьенне, большая часть которого расположена в пределах Остреванта, мы прибегаем в высшему заступничеству, покровительству и помощи высочайшего правителя, нашего государя короля Франции. Ибо прежде мы уже пребывали под его защитой и опекой и желаем оставаться под ней и впредь. И мы присягнули в этом королю через наших представителей Гильома Расселя и Жакмона Ле-Пера, которые были посланы к нему от всего нашего города; и названный наш государь-король вплоть до настоящего времени нас честно оберегал и охранял, сам и через своих людей, как добрый сеньор, и прилагал много ума и старания, чтобы способами дружелюбными и любезными восстановить мир между нами и нашим названным сеньором графом Эно; и мы это видели и знаем точно. Поэтому, ради того добросердечия и благожелательства, которое мы находили в нем и надеемся находить в дальнейшем, как в добром сеньоре и верховном покровителе, мы и все жители названного города, от самых влиятельных и до самых слабых, заключаем с ним союз, действенный в любых случаях и против любых людей и сеньоров, которые могут жить и умереть. При этом мы обещаем и обязуемся, что не выйдем из-под его руки, опеки и сеньориальной власти и не заключим без его особого одобрения и согласия никаких договоров о союзе, мире, перемирии и любых иных соглашений с названным графом Эно или с каким-нибудь иным сеньором или соседом, но будем верны и преданны королю, как нашему доброму сеньору и покровителю, и в мире и в войне, если таковую он решит начать против названного графа и против любых других своих врагов, соседствующих с нашими границами. Если же, чего доброго, случится, что наш названный город попадет под покровительство и опеку Империи и наш названный сир король понесет какие-нибудь расходы и траты, защищая и отстаивая наши права и свое собственное право в названном городе, мы обещаем и обязуемся подобающим образом их ему возместить, так что он останется вполне нами доволен. И за все это мы ему ручаемся, от имени всего вышеназванного города, нашими жизнями, имуществом, наследственными владениями и нашими наследниками, где бы те ни находились; и клянемся мы, названные прево, члены магистрата и эшевены, нашими душами и душами всей городской общины, что будем соблюдать и выполнять эти обязательства честно, твердо и верно. Проведя между собой обстоятельное совещание и долгое обсуждение, мы дружно, под звон колокола, как у нас заведено, единодушно и с общего согласия, скрепили эти грамоты печатью общины города Валансьенна, подтверждая тем самым их достоверность. Это было сделано, согласовано и записано в нашем названном городе Валансьенне в год от Воплощения Нашего Господа Иисуса Христа 1292, в четверг ближайший после праздника Святого Петра[881], в начале августа».

Наш названный государь-король и его преемники всегда вас оберегали в полном соответствии с условиями соглашения, заключенного между вами, всякий раз, когда возникала необходимость и вы об этом просили. Однако, невзирая на это, вы оказали радушный прием, поддержку, содействие и помощь королю Англии и его союзникам, которые, как вы знаете, являются смертельными врагами нашего государя-короля и его королевства. Кроме того, вы точно таким же образом до сих пор поддерживаете и привечаете графа Эно, мессира Жана д'Эно, сеньора Фалькенберга и их союзников, которые, как вам известно, тоже являются смертельными врагами нашего государя-короля и его королевства. Все эти ваши действия идут вразрез с вышеназванными договоренностями, клятвами и обещаниями. Поэтому, именем нашего государя-короля и на основании клятвенных обязательств, которые вы имеете перед французским престолом, мы от вас настоятельно требуем, чтобы отныне и впредь вы никоим образом не оказывали прием, поддержку, помощь и содействие никому из врагов нашего государя-короля, как вышеназванных, так и иных, но безотлагательно явились к нам, дабы исполнить и заново утвердить из пункта в пункт все вышеназванные договоренности и клятвенные обязательства и дабы помочь нам вести борьбу с вышеназванными врагами нашего государя-короля и с другими, если понадобится. Сделайте это как можно более быстро, смиренно и кротко, дабы наш государь-король и его представители, которые обычно всегда были жалостливы и милосердны ко всем, кто от чистого сердца просил у них милости, по вашим делам очевидно уверились в вашей доброй воле и в вашем раскаяньи, и дабы они смогли проявить к вам снисхождение и простить вам былые провинности, и дабы они на деле убедились, что вас уже не следует наказывать как нарушителей договоренностей и клятвенных обязательств.

О том, что вы решите предпринять, дайте нам срочно знать через подателей этой грамоты или через других ваших посланцев, снабженных вашими верительными грамотами.

Записано в Дуэ во второй день мая, в год Милости 1340.

Герцог Нормандский призывает горожан Валансьенна покинуть ряды врагов французского короля и послать к нему депутатов[882]

От герцога Нормандского, графа Анжу и Мэна, старшего сына короля Франции и его военного наместника.

Прево, члены магистрата, эшевены и община города Валансьенна! Наш возлюбленный и верный кузен граф Э, коннетабль Франции, показал нам копию грамоты, которую он вам послал. В этой грамоте был приведен текст союзного договора, по условиям которого вы обязаны держать сторону нашего дражайшего государя-отца и его королевства. Коннетабль сказал, вы до сих пор не ответили на его письмо, и поскольку мы уверены, что вы храните у себя грамоту с текстом названного союзного договора, мы не стали посылать вам новой копии. Мы полагаем, что вы достаточно мудры и рассудительны, чтобы понимать, сколь многим вы обязаны нашему государю, как в силу названного союзного договора, так и в силу тех благодеяний и почестей, которых он вас удостаивал и еще удостоит, если за вами дело не постоит. Кроме того, вы должны понимать, сколь опасно и невыгодно для вас будет нарушить условия этого союзного договора, и вместе с тем вы хорошо знаете о скверном поведении графа Эно и сеньора де Бомона, его дяди, которые учинили пожары в королевстве Французском, убив и пленив его подданных, и оказывали помощь, поддержку и содействие королю Англии и его союзникам — смертельным врагам нашего государя. Тем самым они тоже стали врагами нашего государя и его королевства, так что наш государь теперь вынужден слать войска в графство Эно. Поэтому, именем нашего государя и на основании клятвенных обязательств, коими вы с ним связаны, мы вас просим, чтобы вы прекратили оказывать какую-либо поддержку и помощь названному графу и всем другим врагам нашего названного государя и королевства и чтобы вы без всяких проволочек явились к нам и начали нам помогать в соответствии с вашими обязательствами и условиями названного союзного договора, дабы впредь за вами не было никакой вины.

О том, что вы решите и пожелаете сделать, сообщите через нашего посланца в открытом письме.

Записано в нашем замке Эскодёвр под нашу малую печать за отсутствием большой в третий день июня, в год Милости 1340.

Письмо Эдуарда III о битве при Эклюзе[883]

Дражайший сын, мы уверены, что вам не терпится узнать добрые вести о нас и о том, как шли наши дела после нашего отъезда из Англии. Поэтому мы вам сообщаем, что в четверг, отчалив из Оруэлльской гавани, мы плыли весь день и следующую ночь. В пятницу, примерно в час нон, мы приблизились к той части фламандского побережья, где находится Бланкенберг, и нашим взорам предстал флот противника, который огромной массой собрался в Цвинском заливе. Поскольку тогда был отлив, мы не могли напасть на них немедленно, и простояли на якоре всю следующую ночь. В субботний день Святого Иоанна, вскоре после часа нон, мы вместе с приливом вошли в названный залив и, уповая на Бога и нашу правоту, напали на наших врагов. Те построили свои нефы в очень грозный боевой порядок и оказывали нам весьма упорное сопротивление в течение всего дня, а затем и ночью. Однако Господь, в своем чудесном могуществе, даровал нам победу над неприятелем, за что мы его благодарим в своих молитвах столь истово, сколь только можем.

Должны вам сообщить, что у наших врагов было до 190 нефов, галер и больших барж и все они были захвачены, кроме 24 судов. Количество же вражеских латников и прочих воинов достигало 35 тысяч; и из этого числа сумели бежать и спастись от силы пять тысяч, как нам сообщили некоторые, кто попал в плен живым. Тела убитых до сих пор устилают многие места фламандского побережья.

Кроме того, все наши нефы, которые были захвачены врагом в Мидделбурге — «Христофор» и прочие, теперь отвоеваны назад; и в этой вражеской флотилии было захвачено еще три или четыре нефа, не уступающих по величине «Христофору».

Фламандцы выказали большое рвение, участвуя в нашей битве с начала и до самого конца. Бог, наш Господь, даровал нам большую милость, за что мы и все наши друзья должны его непрестанно благодарить и славить в наших молитвах.

Мы намерены спокойно оставаться на воде до тех пор, пока не получим точные указания от наших союзников и наших фламандских друзей о том, как нам следует действовать дальше.

Дражайший сын, Господь да хранит вас!

Записано под нашу тайную печать на нашем нефе «Когг-Томас», в среду, в канун дня Святого Петра и Святого Павла.

Письмо Эдуарда III к английскому Парламенту[884]

Эдуард, Божьей милостью король Англии и Франции и сеньор Ирландии, герцогам, архиепископам, епископам, графам, баронам и прочим, кто соберется на ближайшее заседание нашего Парламента в Вестминстере, шлет привет.

После нашего прибытия в Англию мы созвали наш Парламент, и он собрался в назначенный день в вышеназванном месте. Когда знатным сеньорам и прочим заседателям было рассказано о наших заморских делах и о нашей великой нужде в денежной помощи, мы увидели, что они полны желания помочь нам. И они это подтвердили на деле, пожаловав нам большую субсидию. Однако это пожалование не могло быть обращено в деньги немедленно. Мы же, вместе с другими знатными сеньорами, были обязаны срочно вернуться во Фландрию, дабы сдержать клятву перед теми, с кем нас связывали союзные обязательства в названной земле и иных местах. Мы сами были твердо намерены сдержать нашу клятву, и великие сеньоры из нашего совета тоже поддерживали нас в этом. Поэтому мы приняли решение пересечь море с определенным количеством латников, а затем другие знатные сеньоры должны были собрать еще одно войско и отплыть с флотилией, которую следовало снарядить ко дню Святого Иоанна[885].

Мы уже вот-вот должны были отчалить, и большая часть наших коней уже была погружена на корабли, когда к нам пришла весть о том, что наш противник Валуа собрал огромную морскую армаду, которая стережет нас в бухте Цвина. Услышав эту весть, мы сразу подумали, какая большая беда может случиться, если эта армада нападет на Англию или на наших людей в другом месте, а также какую поддержку получили бы наши враги, в частности шотландцы, если бы такая мощь пришла к ним на помощь. Поэтому, как известно членам нашего совета, присутствовавшим при нашем отъезде из Англии, мы приняли решение незамедлительно напасть на эту вражескую флотилию в любом месте, где бы ее ни встретили. И мы ее нашли в день Святого Иоанна в названной бухте. Наш Господь Иисус Христос выказал нам в тот день такую великую милость, что победа осталась за нами. (Мы уверены, что вы уже довольно об этом наслышаны от тех, кто там был.) И за эту милость мы благодарно славим Господа и просим вас делать то же самое.

После дня Святого Иоанна представители земли Фландрской, а также наши знатные союзники из других земель прибыли к нам и поведали, что наш противник находится на границе, готовый вторгнуться во Фландрию или иную землю наших союзников, дабы нанести им как можно больше ущерба и принудить их к отказу от союза с нами.

Между тем мы по-прежнему собирались твердо отстаивать наше право, неукоснительно блюсти нашу клятву и противодействовать вражеским посягательствам. Поэтому, с одобрения наших названных союзников, представителей земли Фландрской и знатных английских советников, находившихся при нас, мы приняли решение высадиться на сушу и разделить наше войско. Одна его часть во главе с нами должна пойти к Турне, где к ней присоединятся 100 тысяч фламандских ополченцев, а монсеньор Робер д'Артуа двинется к Сент-Омеру с пятьюдесятью тысячами воинов, не считая еще отрядов всех наших союзников.

Однако для того, чтобы управлять и руководить такими большими силами, нужны весьма немалые суммы денег. А ведь на нас еще висят долги, которые нужно обязательно выплатить перед нашим выступлением в поход.

Поэтому мы горячо просим вас всех и каждого по отдельности, чтобы вы, во-первых, изволили вспомнить о справедливости наших притязаний, а, во-вторых, представили великую беду, которая должна случиться, если мы срочно не получим помощи деньгами и товарами, дабы отблагодарить Фландрскую землю и наших союзников и наемников, которые уже прежде служили нам и которые теперь разойдутся, если им не будет заплачено. Кроме того, учтите, что если наши союзники не получат обещанных денег, они могут переметнуться к нашему врагу, и он получит в свое распоряжение все их силы. И тогда, учитывая злобность нашего врага, можно ожидать, что вся наша страна, вместе с нами, нашими детьми, всеми знатными сеньорами и прочими жителями, окажется на краю гибели. Если же нам срочно помогут, то мы надеемся загнать врага в угол и взять над ним верх на все времена. Поэтому извольте распорядиться, чтобы нам срочно помогли деньгами или таким добром, которое мы могли бы дарить нужным людям и за счет которого мы могли бы содержать наше войско.

О размере той суммы, в которой мы нуждаемся, о том, кому ее нужно выплатить и к какому именно сроку, а также о наших намерениях вы узнаете во всех подробностях из уст графов Арундела, Хантингдона, Глостера и монсеньора Вильяма Трассела, которые очень верно и благородно вели себя в этом деле по отношению к нам и которые приедут к вам, дабы рассказать о нашем положении и о наших нуждах. Им всем и каждому из них извольте оказывать полное доверие в том, что они скажут от нашего имени.

Записано под нашу личную печать в Брюгге в девятый день июля, в год нашего правления в Англии четырнадцатый и нашего правления во Франции — первый.

Филипп VI отказывается от права отлучать фламандцев от церкви[886]

Филипп, Божьей милостью король Франции, всем, кто эту грамоту увидит, шлет привет.

Наша дражайшая и возлюбленная сестра графиня Эно и наш дражайший и верный кузен граф Фландрский ради самого названного графа и ради всей земли Фландрской обратились к нам с прошением, содержание которого приведено ниже.

«Люди земли Фландрской просят ради безопасности их сеньора, земли Фландрской и их самих, чтобы король Франции с этой поры отказался от всех грамот, булл, хартий, доверенностей, актов и прочих документов, благодаря которым он утеснял или мог бы утеснять землю Фландрскую, отлучая ее от церкви, налагая интердикт на ее вышеназванного сеньора или на других особ из названной земли Фландрской, а также на их сторонников или на кого-либо из них.

Далее, чтобы грамоты, буллы, хартии, доверенности, статуты, акты и другие документы, которые король или его люди имеют для этих целей, были выданы фламандцам все до единого, как это уже оговорено, в ближайшее воскресенье[887], через восемь дней, в городе Турне; и будут они упразднены и отменены раз и на всегда нашим Святым Отцом папой за его собственный счет.

Далее, люди земли Фландрской просят, чтобы названный король Франции, его наследники и преемники уже никогда не могли притеснять названного графа Фландрского, землю Фландрскую и любых ее жителей путем вынесения приговоров об их отлучении от церкви и путем наложения на них интердикта, пользуясь при этом обязательствами, которые сир граф, земля Фландрская или некоторые ее жители были вынуждены в прошлом дать названному королю Франции, его людям или его предшественникам, королям Франции, и их полномочным представителям».

Уступая настоятельной просьбе нашей названной сестры и нашего названного кузена, мы провели по этому поводу долгое совещание и обстоятельное обсуждение с нашим большим советом. И теперь, исходя из твердого знания и нашего королевского могущества, от нашего собственного имени и имени наших наследников и преемников, королей Франции, мы милостиво одобряем и утверждаем к исполнению вышеперечисленные просьбы и условия, все вместе и по отдельности, на все времена, и обещаем названному графу, всей земле Фландрской и всем ее жителям, ради них самих, а также ради их наследников и преемников, всегда добросовестно и беспрекословно, без всякого обмана и подвоха, выполнять, соблюдать и беречь эти договоренности. И в том случае, если добрые люди названной земли Фландрской пожелают получить более надежные и твердые гарантии того, что они и названная земля уже навсегда избавлены от угрозы вынесения названных приговоров, и того, что действие названных грамот окончательно упразднено, мы обещаем добросовестно и без уверток присовокупить эти гарантии к вышеперечисленным условиям. Мы обещаем, что в ближайший четверг[888], в полуденный час, наши представители вручат и выдадут три одинаковые грамоты людям названной земли Фландрской, а именно представителям Гента, Брюгге и Ипра. Каждый из этих городов получит одну нашу грамоту, скрепленную нашей большой печатью зеленого воска на шелковом шнурке. В подтверждение этого мы велели скрепить настоящую грамоту нашей тайной печатью за отсутствием большой.

Записано в полевом лагере возле Бувинского моста в двадцать пятый день сентября, в год Милости 1340.

(Архив города Ипра.)

Эсплешенский договор о годичном перемирии, заключенный между Францией и Англией[889]

Всем, кто увидит эти договорные грамоты, мы, Иоанн, Божьей милостью король Богемский и граф Люксембургский, Адольф, епископ Льежский, Рауль, герцог Лотарингский, Аме, граф Савойский, и Жан, граф Арманьяк, шлем привет и истинно сообщаем следующее.

Даем всем знать, что решено заключить и утвердить договор о перемирии между двумя высокородными и могущественными государями, королями Франции и Англии, для них самих, а также для их сторонников и союзников, будь то государи, прелаты, бароны или любые иные особы. Поэтому высокородные и могущественные сеньоры, герцог Брабантский, герцог Гельдернский, маркграф Юлихский и монсеньор Жан д'Эно, сир Бомонский, с одной стороны, и мы, вышеназванные рыцари, — с другой, пользуясь полномочиями, полученными от двух вышеназванных королей, заключаем, утверждаем и скрепляем клятвой, положив руки на алтарь, оный договор о перемирии для названных королей, их сторонников и союзников, каковы бы они ни были, сроком с этого дня и до ближайшего дня Рождества Святого Иоанна Крестителя включительно, а также до восхода солнца следующего дня. Советники названных королей и мы согласовали, утвердили, заключили и скрепили клятвами оный договор о перемирии на нижеследующих условиях:

1) Прежде всего, в ходе названного перемирия ни одна из сторон не будет выступать с какими-либо претензиями и притязаниями против другой стороны в нарушение настоящего договора о перемирии.

2) Далее, согласовано, что в ходе названного перемирия названные государи, их сторонники, помощники и союзники, каковы бы они ни были, останутся с теми владениями и завоеваниями, которые у них есть на сегодняшний день, включая сюда все имущество, земли и владения, принадлежавшие им раньше или же приобретенные ими каким бы то ни было образом.

3) Далее, согласовано, что названные государи, их сторонники и союзники, каковы бы они ни были, смогут безопасно ездить из одной страны в другую; и все купцы с любыми товарами, и всякие люди с имуществом и припасами любого вида смогут ездить по суше, по морю и по рекам так же свободно, как обычно делали это в прежние времена, еще до войны между двумя королями, выплачивая пошлины и сборы, как это было издавна заведено. Исключение составляют лишь те люди, которые были изгнаны из названных королевств или из одного из них по причине, не имеющей отношения к войне двух названных королей. Однако бароны Гаскони и герцогства Гиеньского (будь то изгнанники или иные особы) будут включены в названный договор и смогут ездить из одной страны в другую в ходе названного перемирия.

4) Далее, согласовано, что два короля не будут добиваться ни сами, ни через кого-нибудь, чтобы Римская Церковь или иные представители Святой Церкви издали какие-либо карающие указы против их земель и подданных в связи с названной войной или под иным предлогом, или же против названных сторонников и союзников, по причине той службы, которую они несли для названных королей или одного из них. И если наш Святой Отец, папа, или иные служители церкви, все-таки пожелают это сделать в ходе названного перемирия, то оба короля им в этом воспрепятствуют всеми силами и без всякого обмана.

5) Далее, согласовано, что перемирие будет немедленно объявлено в обоих лагерях, и его будут обязаны соблюдать и оберегать все особы, здесь находящиеся, а также все иные, без всякого исключения, кому знать об этом надлежит.

6) Далее, согласовано, что в течение двадцати дней, начиная с сегодняшнего, каждый из королей велит возвестить о заключенном перемирии в Гаскони и герцогстве Аквитанском, в подвластных и подчиненных ему землях, дабы о перемирии там было точно известно.

7) Далее, согласовано, что если кто-нибудь из названных королей, их вассалов или иных сторонников и союзников, начнет какую-нибудь осаду в Гаскони или герцогстве Аквитанском, или же на морских островах Гернси и Джерси, или в ином месте, то эта осада должна быть немедленно снята, лишь только весть о перемирии дойдет до них. И пусть четырнадцать полномочных особ (т. е. по семь от каждого из названных королей) войдут в города, замки и крепости, которые прежде находились в осаде, и пусть до самого окончания перемирия гарнизоны и припасы там остаются такими же, каким их найдут четырнадцать названных особ.

8) Далее, согласовано, что люди, изгнанные и бежавшие из земли Фландрской, не смогут в ходе названного перемирия вернуться во Фландрию. И если обнаружится, что кто-нибудь из них нарушил условие перемирия, то в пределах королевства он будет лишен защиты закона, и будет конфисковано все его имущество, коим он владеет во Фландрии.

9) Далее, согласовано, что долги, причитающиеся с Арраса, Криспине и с других городов королевства Французского, не будут взыскиваться в ходе названного перемирия.

10) Далее, согласовано, что на срок действия названного перемирия все особы, захваченные в плен в ходе этой войны, будут отпущены даром, если только они уже не внесли выкуп до заключения настоящего соглашения. Однако при этом оговаривается, что названные особы должны дать клятвенное обещание, что они вернутся в плен по истечении срока названного перемирия. И если случится, что кто-нибудь из них откажется вернуться в плен, то государь, имеющий над ним власть, принудит его вернуться в плен.

11) Далее, согласовано, что все реквизиции, сделанные во время этой войны, будь то из церковного или светского имущества, останутся без всякого возмещения в ходе этого перемирия.

12) Далее, согласовано, что доброе перемирие будет заключено между англичанами и шотландцами, а также между их сторонниками и союзниками, и война, которая идет между ними, будет прекращена на срок до дня Рождества Святого Иоанна Крестителя. Поэтому некоторые особы будут посланы названными сторонами, дабы в определенный день и в определенном месте встретиться на англо-шотландской границе и заключить названное перемирие на тех условиях, как это прежде было заведено в таких случаях, и чтобы в ходе этого перемирия французы и их государь не помогали шотландцам ни людьми, ни оружием. И в том случае, если шотландцы или их государь не согласятся присоединиться к этому договору о перемирии, или же потом нарушат его, то французы и их государь не окажут им никакой помощи в ходе этого перемирия.

13) Далее, согласовано, что названное перемирие будет объявлено в Англии и Франции в течение 25-ти дней, начиная со дня, коим датированы эти грамоты.

14) Далее, согласовано, что в это перемирие будут включены испанцы, каталонцы, генуэзцы, провансальцы, епископ Камбре и его капитул, город Камбре, замки Камбрези и все жители Камбрези, а также сир д'Альбре, виконт де Фронсак, Гастон де Л'Иль, сир де Требон, монсеньор Жан де Вервен и сеньор де Роан.

В свидетельство чего мы скрепили нашими печатями эти договорные грамоты, составленные, заверенные и утвержденные в Эсплешенской церкви в понедельник, 25 сентября, в год Милости 1340.

Письмо Эдуарда III к Бернару-Эзи д'Альбре[890]

Эдуард, Божьей милостью король Англии и Франции, сеньор Ирландии, нашему дорогому, возлюбленному и верному мессиру Бернару, сиру Альбре, шлет привет.

Мы ознакомились с вашими письмами и получили довольно полное представление о великой помощи и услугах, которые вы нам оказали в нашем герцогстве Гиеньском, защищая нашу честь и наши законные права, и о великих расходах и тратах, понесенных вами при этом. За все это мы вас благодарим так горячо и искренне, как только можем, и, если позволит Бог, мы при первом же удобном случае делом докажем нашу признательность. Что же касается того, что к вам из Англии до сих пор не поступило ни денег, ни иных ценностей, то нас это очень печалит. Однако уверяем вас, что вина за это лежит не на нас, а на тех, кто ныне заправляет нашими английскими делами, и тех, кто слишком плохо себя ведет как по отношению к нам самим, так и по отношению к вам. Ведь в ту пору, когда мы отплывали за море, у нас при себе не было достаточно денег, поскольку мы очень спешили сразиться с флотилией наших врагов. И потом все то время, пока мы оставались во Фландрии и под осажденным Турне, к нам не поступало ни гроша из нашего королевства, несмотря на все наши запросы и на то, что наш народ пожаловал нам средства, вполне достаточные для нас самих и для вас. Однако вы не извольте из-за этого унывать. Ибо уверяем вас, что, с Божьей помощью, мы срочно примем надлежащие меры, дабы все виновные в случившемся понесли заслуженное наказание. Ради этого мы собираемся лично и немедленно отправиться в Англию. Там, на месте, мы распорядимся, чтобы вам были посланы и деньги, и иные ценности. Что же касается былых задержек и недоразумений, то мы просим за них извинения. Ибо мы их допустили, по-ложась на честность наших сановников, которые остались в Англии и кормили нас пустыми обещаниями точно таким же образом, как и вас. Однако впредь мы больше не будем верить таким обещаниям (…)

Гент, 21 ноября 1340 года.