И придет новый день

Глава 13

В современном искусстве разобраться легко: что висит на стене — живопись; что можно увидеть сзади — скульптура. (NN)

В Натолии живопись пользовалась не меньшей популярностью, чем монументальное искусство. Наши академики вытирали бы глаза платочком от умиления, любуясь на величественные батальные сцены, созданные эльфийскими мастерами. Это не было живописью или скульптурой в нашем понимании. Краски или мрамор для этого не использовались. Только магия. Точнее говоря, очень много магии и несомненное мастерство в передаче прекрасного. Эльфам в этом деле соперников не было. Задуманное произведение осаждалось на стену в виде росписи или даже цветного барельефа. Такое действо забирало очень много магических сил и малейшая ошибка или потеря концентрации грозили уничтожить всю работу. Поэтому мастера, способные создать законченное творение, пользовались почетом и восхищением. Начинающие эльфы практиковались на небольших эпизодах. Опытные мастера создавали фантастические по достоверности батальные и исторические сцены, украшая парадные залы дворцов. Это выглядело как качественная фотография после обработки в фотошопе. Правдоподобия почти никакого, зато красота такая, что глаз не оторвать. Как вы понимаете, у людей не было шансов сделать что-либо похожее. Даже отдаленно. Поэтому никто и не пытался. Кому охота подвергаться насмешкам.

Нисону никто не говорил, что он зря силы тратит, я же со своей стороны всячески поддерживала его честолюбие, отвлекая от братца и музыкальных инструментов. Мальчишка был очень восприимчив к новому и хоть пока не мог постигнуть тайну перспективы и объема, быстро разобрался, что в смешении красок равных ему нет. Мне не хотелось быть на портрете похожей на препарированный пучок редиски. Поэтому за столом, пока мальчишки не убегали по своим делам, я упорно заводила разговор о смысле живописи вообще и роли художника в истории. Мои усилия не прошли даром, ко мне наконец прислушались и теперь вся компания на разные лады рассуждала на тему: нужно ли искусство вообще, что оно может дать человеку в частности, в чем отличие истинного мастера и можно ли передать действительность, не применяя магии. Тема в конце концов всех зацепила, и мы спорили до хрипоты. Приходить к единому мнению никто и не собирался, если большинство начинало склоняться к идее, что без магии искусство уродливо и недостоверно, обязательно находился храбрец, который начинал доказывать, что для достоверности достаточно и действительности. А назначение истинного художника в том, чтобы передавать свое видение мира и настроение. Я не горела желанием подкреплять свое мнение примерами земных полотен, поэтому все рассуждения не выходили за рамки интелектуального умствования. Коварный Нисон в это время, отравленный иномерной информацией, вынашивал честолюбивые планы.

У него была просто феноменальная память, не хуже, чем у сестры. Трехчасовой лекции по искусству ему хватило, чтобы запомнить основные идеи, опробовать втихаря различные техники и проникнуться бунтарским духом Монмартра конца девятнадцатого века. Заполучив меня в мастерскую на первый сеанс позирования, Нисон с важным видом объявил, что он принял решение, и я буду увековечена в стиле, который он решил назвать "Прорыв". Я не горела желанием слышать в будущем, что была запечатлена на "прорванной" картине. Нисон же не соглашался, что к его стилю больше всего подходит понятие "примитивный". Дескать, слово ему не нравится. Зато по сути очень точно. Драконий стиль был отвергнут из-за отсутствия связи с предметом. Я боялась, что ко мне потом прилипнет кличка. Ну знаете: "А, это та дракониха со стены!" Что-нибудь нейтральное, как например, "Лунные эманации", Нисон обозвал девченочьим нытьем. Мы примирились на слове "пламенный", и я покинула мастерскую, оставив мастера готовиться к следующему сеансу. Обидно было, что Нисон не поддавался на уговоры заменить меня фантомом в полный рост. Ол даже готов был пойти на такую жертву, лишь бы от меня отделаться. Но живописец на уговоры не велся и, нахватавшись от взрослых умных слов, ловко лишал меня возможности внятно и убедительно отказаться позировать лично.

Я покорилась року и принесла себя в жертву на своими же руками построенный алтарь искусства. Полотно стояло на подставке, развернутое к окну. Размер рамы был вымерен ростом младшего брата — два Януна на три Януна. Вертикально, естественно. Охватить такой объем творцу не хватало роста, но он добыл где-то пару табуреток и теперь скакал как белка по этим лесам, размахивая кистями и таская за собой банки с красками. Зрелище было довольно занимательным, поэтому мы с ним не скучали. Я втолковывала живописцу, что передача настроения важнее, чем сходство и самое главное для него — это не превзойти эльфов, а создать нечто неповторимое. Пусть даже никто не поймет. Я его заранее поддерживаю и даже согласна выкупить полотно, если он обещает не пользоваться черной и коричневой краской. А еще зеленой и вон той, не знаю, как ее назвать, она мне тоже не нравится. Результат от меня тщательно скрывался, художник ревниво прятал полотно от посторонних глаз, накидывая на раму плотную ткань. Я находила такое поведение разумным и любопытства не проявляла. Постепенно мастер вошел в творческий процесс и совсем перестал нуждаться в модели, а так как на сходство никто не рассчитывал, мое присутствие в мастерской свелось на нет.

К концу зимы практически все было готово для показа нового направления в одежде. Для этого в срочном порядке перестраивалось одно из складских помещений особняка, больше всего подходившее по размеру. Закупались стулья для гостей, плотники сколачивали подиум, а повар готовился произвести фурор своими закусками. Айден со своей стороны согласился подарить пару ящиков отборного вина. По неизвестной мне причине наша идея устроить в доме дефиле не вызывала у него ни малейшего протеста. В атмосфере совершенной секретности были разработаны и сшиты десять нарядов новой коллекции. Для поддержания традиции хотелось создать еще свадебное платье или какой-нибудь совершенно сногсшибательный костюм. Но местная публика для брачной церемонии не имела специального наряда. Дамы одевались по этому случаю просто по возможности багаче. А все попытки нарушить привычный взгляд на моду отвергались Олом, как неприемлемые для внедрения в действительность. Меня заперли в рамках бальной романтики и существующих приличий. Просмотрев эскизы джинсов, юбок разной длинны, курток и различных фасонов брюк, Ол решительно отодвинул их в сторону, безапелляционно заявив, что нищие денег не имеют, бедняки и так ходят в рваном, а тратить время на одежду для портовых притонов он находит финансово не перспективным.

Мы поссорились и теперь не разговаривали друг с другом. Ола это только радовало, никто не приставал с просьбами и дурацкими идеями. Остальных наше противостояние ничуть не беспокоило. На философских спорах и пищеварении эта перебранка не отражалась. Я решила изменить тактику и взять реванш в другой сфере деятельности. Ол контролировал мои действия, все время напоминая о невмешательстве в его мир и фильтруя информацию, добытую из интернета. Поэтому из самых пакостных побуждений и совершенно отдавая себе отчет, что мне такого бы не позволили, я подговорила Януна сделать печатный станок. Каюсь, с моей стороны поступок был не очень красивый. Нехорошо использовать желание одного брата превзойти в мастерстве другого.

Нисон должен был изготовить пригласительные на дефиле. Но выводить одинаковый текст на тисненом картоне да еще в таком количестве мастеру его уровня было уже скучно и неинтересно. Он всячески отлынивал и прятался в мастерской. Поэтому я улучшила минутку и предложила Януну увести эту работу у брата, забрав себе все похвалы и восхищение. На уговоры конкурент поддался не сразу. Мялся с ноги на ногу, чесал нерешительно затылок и спрашивал, зачем так много бумаги? Пришлось разъяснить, что ему ничего не придется делать руками. Нужно только организовать дело. Выдала пару монет, написанный рунами образец приглашения, рассказала детали и отправила к нашему ювелиру. У нас теперь в доме имелся и такой штатный работник. Ол высчитал, что нанять своего ювелира дешевле по затратам, чем заказывать работу на стороне. Мозги у Януна были у как средней мощности компа, главное подключить питание, правильно ввести данные в программу и нажать ввод. Если еще учесть редкостное занудство и въедливый голос, то равных ему среди моих знакомых не было. Первопечатник вцепился в идею хваткой тренированного бульдога и шел прямо к цели с азартом игрока в покер, первый раз севшего за турнирный стол. Конечно, мы не собирались изготавливать настоящий печатный станок. Ювелир отлил из металла руны по всем правилам типографского искусства. Набрал текст на специальной рамке, с помощью валика нанес краску и прокатал бумагу под давлением с помощью ручного пресса. Собственно, процесс был ближе всего к литографии, чем к печатному станку. Но приглашения получились на славу. К тому же ювелир проявил инициативу, наверное заразился энтузиазмом малолетнего заказчика и украсил текст нашим фирменным знаком. Я самоустранилась из дела, о моем участии знал только Янун. А он поклялся молчать, как могила, чтобы славу ни с кем не делить. Когда были продемонстрированы первые образцы приглашений — тиснение золотом на тонком картоне с водяными знаками — общее восхищение и похвалы вскружили мальчишке голову. Он столько раз успел повторить историю о том, как ему внезапно во сне пришла идея о создании печатного текста, что к приходу Ола можно было вызывать Спрашивающего. Думаю, даже ему не удалось бы узнать другую версию данной истории. Я удивлялась и восхищалась вместе со всеми. Кто бы мог подумать, что Янун справится всего за пару дней, пока Олириуса Богарта не было в городе?

Нисон хоть и завидовал успеху брата, но вслух не признавался, готовясь взять реванш на вернисаже. Сомнения все же одолели старшего братика и как-то утром, когда все разошлись по делам, он улучшил минуту и позвал меня в мастерскую на пробный показ. Я оценила благоразумие парнишки, не ставшего объявлять о завершении портрета при всех, и готовила в голове уклончивые фразы, чтобы уговорить мастера продолжить написание шедевра. Но то, что я увидела, лишило меня речи. Нисон действительно закончил полотно и теперь мялся рядом с подрамником, комкая в руках завесу, немой от волнения. Это не был портрет в любом понимании этого слова. Это вообще не был портрет, потому что картина являла собой чистейший образец абстрактного искусства. Юнец бесспорно был гением. Жаль, его творчество могла оценить только я. На полотне был изображен вихрь огня, взрывы света, все краски солнца и ни одной реалистичной детали. Но цветовое сочетание завораживало, поверхность картины казалась объемной, чувствовалось движение и даже казалось, что полотно излучает свет. Все это я и высказала не задумываясь мастеру. Нисон стал пунцовым от смущения, потом робко спросил:

— А это ничего, что тебя на картине нет?

Я задумалась:

— Вообще-то я тут есть. То есть не моя фигура или лицо. Но ты создал гениальное полотно, на котором одним цветом смог передать мои мысли и настроение. Я восхищаюсь твоим талантом. Правда, боюсь, остальные не так развиты, чтобы почувствовать то, что увидела я с первого взгляда. Но если ты хочешь, мы можем кое-что подправить, и тогда никто не решится тебя критиковать. В любом случае я куплю твою работу, можешь даже не сомневаться, и повешу ее в своей комнате.

Нисон обижено сопел. Потом, видимо, перебрал в памяти всех своих знакомых, и осторожность взяла верх над самолюбием:

— Что подправить?

— Картина мне очень нравится. Даже не сомневайся. Но все знают, что я тебе позировала, а тут меня найти можно только с помощью магии. А мы договорились магию не использовать, поэтому я предлагаю позвать Леа, и пусть она напишет вот здесь глаза или губы, или что ты захочешь. Ты же автор, а ей всегда удавались портреты, ты сам говорил. И тогда это будет самая изумительная картина, которую я видела.

Нисон молчал долго, я даже думала, что обидится и не станет со мной больше говорить. Но то ли мой авторитет взял верх, то ли слава брата не давала покоя, портретист согласился разделить авторство с женщиной. В этом мире мужчины занимали главенствующее место, использовать труд женщин и забирать себе всю славу и деньги было нормой, так что согласие было получено, и за художницей мастер отправился сам. По дороге он рассказал ей, в чем наше затруднение, мне оставалось только убедить Леа, что ее вмешательство не испортит полотно. Девушка не была подготовлена к восприятию абстрактного искусства, но врожденное чувство цвета и линии, мое доверии к ее мастерству, горячие уговоры живописца и упоминание имени Айдена одержали верх над нежеланием вмешиваться в чужую работу. Леа взяла в руки кисти, я уселась на стоящий в комнате стул, а Нисон залез на табурет, чтобы контролировать процесс. Парнишка не терял благоразумия, указания и критика работе не мешали. И всего за пару часов картина была завершена. Меня пригласили оценить результат. С первого взгляда особых изменений в полотне заметно не было, но стоило чуть присмотреться, как из буйства красок выступало женское лицо и тонкая кисть руки. Леа, как всегда, совершенно точно уловила сходство, во всяком случае, я себя узнала. Приукрашено немного, но так мне дальше больше нравится. Великолепная работа. Я была горда своим портретом. Нужно теперь подготовить публику. Пригрожу потиху всем, кто не проявит сдержанность, отказом в посещении ужинов и, думаю, демонстрация портрета пройдет на "ура". Оставалось только покрыть полотно защитным слоем лака (я уверила Нисона, что без этого никак не обойтись) и назначить день показа шедевра. Меньше чем за десять дней не управимся, такое важное мероприятие требовало соответствующего пиара. Нисон, размягченный моими похвалами, был на редкость податлив на уговоры и согласился терпеливо ждать. Мы покинули мастерскую.

В доме царила потрясающая атмосфера готовящегося праздника. Все слонялись с деловым и заговорщицким видом, как оказалось, многие имели секретные идеи и разработки и до поры до времени никто не стремился к их разглашению. Часть присутствующих пребывала в состоянии перманентной влюбленности и ухаживания, из-за чего из самых неожиданных углов могла возникнуть смущенная хихикающая парочка, но все эти действия носили исключительно невинный характер. Наша домоправительница блюла приличия и сводила на нет все попытки домового заполучить в дом хоть одного младенца. Народная магия оказывалась бессильна перед недремлющим оком престарелого Цербера. Меня это не особенно заботило, каждый развлекается, как может, пока однажды за столом я не обратила внимание, что нахожусь в некоем подобии вакуума. Я была единственная женщина, за которой никто не ухаживал и на которую не бросал влюбленных взглядов даже самый задрипанный представитель мужского пола. Простите, но мне было как-то неприятно это обнаружить. Конечно, со мной разговаривали, танцевали, говорили комплименты, но любая девушка без труда отличит просто любезные слова от тайного взгляда или страстного вздоха. Мне доставались разве что вежливые сообщения о том, что я сегодня неплохо выгляжу. Тут явно что-то было не так. Не такая я и страшная! К тому же мужчин за столом всегда больше, чем женщин, а количество выпитого вина и здоровая конкуренция даже крокодила сделала бы интересным объектом для ухаживаний. Я к себе так критично не относилась и в самые худшие дни. Сглазили меня что ли или это заговор недоброжелателей? Случай помог открыть в чем дело.

Одним холодным зимним вечером, когда пронзительный ветер и дождь лишили нас почти всех гостей за ужином, те, кто не испугался плохой погоды, собрались у пылающего камина. Валар, наш музыкант и сочинитель, добыл в городе новые баллады и теперь развлекал публику своим пением под аккомпанемент китары Тедира. Тексты были смешными, вино превосходным, огонь камина плясал по раскрасневшимся лицам и совсем не чувствовалось, что на дворе холодная зимняя погода. На суд слушателей была представлена "Песенка господ приключенцев" знаменитого Митрилиана.

Кому зудит и по ночам не спится —

Всегда найдется дел — не сосчитать.

И если ты нашел перо Жар-птицы,

Прикажут целиком ее достать.

По всей земле царят одни законы,

И нам с тобою их не изменить:

Сболтнешь по пьяни, что встречал дракона —

Тебе ж с утра велят его убить!

Но если шило воткнуто в сиденье

И колется, куда бы ты ни сел,

То помни, мой дружок, что приключений

Всегда бывает больше, чем хотел!

В плену томятся толпами девицы —

Не разобрать, которой громче стон.

Ах, рыцарь, тут рифмуется "жениться"…

Спасай подряд, а выберешь потом!

В иных мирах больших отличий нету

Для тех, кто не привык спокойно жить.

И если ты свалился на планету —

Изволь теперь судьбу ее решить!

Во все века покой нам только снится.

А сказка повторяется опять.

И если выдрать пол-хвоста Жар-птице,

Прикажут все на место повтыкать!

Как уже повелось, чужая слава горче желчи, поэтому, чтобы Леа не смотрела с улыбкой на певца, Тедир вспомнил недавно услышанный в городском кабаке "Монолог дракона":

Уплывают, утекают

И река, и облака.

Я лежу, и я икаю,

И меня грызет тоска.

Я — снедаемый болезнью

Под названьем диабет.

Мне бы было бы полезней

Съесть пичужку на обед.

На те! Рыцарь, весь побитый,

Копошится там, в пыли.

Что, красавец недобитый,

Собираешь костыли?

Я не сдохну, слышь, увечный!

Я не буду умирать!

Надо б сплюнуть — сплюнуть нечем:

Не огнем же мне плевать!

Вот и дева — эта дева —

Диетический продукт.

Вот ее и буду кушать,

Уходи отсюда… фрукт! (С. Бабаев)

Исполнителя освитали, сказав что текст не достаточно поэтичный, и тут же была предложена другая версия этой истории — "Монолог Травы":

Уплываючи летают

В синем небе облака,

Ужурчающе стекает

Жутко мокрая река.

Здесь, на солнечной полянке,

Погрузившись в крепкий сон,

Развалившись и размякнув,

Грелся язвенник-дракон.

Но беда пришла внезапно:

Вдруг неторенной тропой

Приползает рыцарь статный,

То есть бледный и худой.

Тут и дева подоспела

Той же самою тропой.

Песнь печальную запела,

Рыцарь понял — надо в бой.

И давай меня топтати,

В грудь перчаткой колотить,

Об березы меч ломати,

Землю есть и дико выть.

До того он громко прыгал,

Бегал, кашлял и скакал,

Что со сна того дракона

До икоты напугал.

А потом он уморился,

Меч сломал, копье погнул,

И от криков простудился,

А дракон опять уснул. (С.Бабаев)

Меня вызвали по делам, так что другие версии услышать не удалось, но говорят, что "Монолог облаков" вполне мог занять первое место, если бы исполнитель так не фальшивил. Когда я вернулась в комнату, компания оставила уже хохот и подкалывание и затаив дыхание слушала пение Тедира. Парень имел низкий хрипловатый голос, достающий до самого сердца, неплохо играл на многих инструментах, но теперь все свое свободное время посвящал освоению недавно созданной китары и достиг несомненного мастерства. Звучание инструмента отличалось от привычной мелодики традиционных китан, трех- или четырехструнных. Возможности шестиструнной китары провоцировали на создание новых мелодий, и хоть мое тайное желание, услышать что-нибудь похожее на испанских цыган, не могло так сразу осуществиться, во всяком случае, я не оставляла попыток рассказать, как такая музыка должна звучать. Я понимала, что надежды мало, все-таки другие культурные традиции, но Тедир начал уже сочинять музыку больше напоминающую блюз, чем сладкое однообразие эльфийских мелодий. Если бы я умела играть на гитаре или хотя бы петь! Но не все же таланты мне одной. Оставалось только надеяться на свойства самого инструмента и активно медитировать, припоминая страстные мелодии Фламенко.

Я не хотела прерывать волшебное звучание музыки, сбросила на ковер пару подушек и уселась как можно тише, прислонившись спиной к одному из кресел. Лицо Тедира было сосредоточенно и вдохновенно, фигура пронизана страстью, мелодия завораживала и хотелось танцевать под ее ритм. Любое проявление внутреннего огня заразительно. У нас на глазах мастер создавал шедевр, и ощущение неповторимости происходящего вызывало восторг в груди и желание соучастия. Комната, казалось, сузилась до освещенной пламенем фигуры музыканта. Все, как завороженные, не отрываясь, смотрели на его порхающие по струнам руки и вдохновенное прекрасное лицо. Темные волосы упали на чистый высокий лоб, танцуя в такт мелодии, несколько отрывистых ударов по струнам и звук замер, уступая место тишине. У меня на глазах были слезы, я посмотрела вверх, чтобы не дать им стечь по щекам (как-то не очень хотелось выглядеть слишком восторженной поклонницей), и мой взгляд наткнулся на окаменевшее лицо Айдена. Даже не заметила, когда он появился в комнате. Тедир продолжил играть, благодарная публика не желала отпускать исполнителя, а я лихорадочно соображала, что такого произошло, что Айдена перекосило. Я и раньше сидела на полу. Тоже мне нарушение приличий! К тому же на ковре я была не одна, но оглянувшись, поймала смутную догадку.

Я облокачивалась на кресло, в котором сидели капитан Эльвер и спящий у него на коленях Янун. Чтобы не будить мальчишку и не мешать музыканту, я не позволила капитану уступить мне место, а просто прислонилась спиной к подлокотнику. Наверное со стороны мы смотрелись слишком уж по-семейному. Краем глаза я уловила движение офицера, он, видимо, тоже заметил реакцию Айдена на наше соседство. Желая не дать капитану встать и поднять ненужный в данный момент шум, разбудив Януна, а еще больше подчиняясь внутреннему порыву позлить Айдена, я чуть передвинулась и облокотилась на колено капитана Эльвера, ощутимо придавив его при этом, чтобы и не думал подняться. Айден посмотрел на меня с холодным бешенством, иначе и не могу описать это выражение лица, и вышел через минуту так же незаметно, как появился. Я убрала руку. Нашей пикировки взглядами никто не заметил. На капитана я не смотрела, поэтому не могу сказать, к каким выводам пришел он. Предпочла сделать вид, что ничего не произошло.

Зато вечером следующего дня место за столом по правую руку от меня оказалось пустым. Это было немного странным, но капитана Эльвера часто задерживали дела службы. Когда он не появился к концу ужина, я отправилась на поиски. Тем более что холодное лицо Айдена и его вежливые вопросы, все ли у меня в порядке, поневоле заставляли задуматься. Старший брат официально считался в доме гостем и сознательно уступил главное место за столом Олу. Зато такое нарушение этикета давало ему возможность сидеть рядом со мной и доставать своими репликами, сколько душе заблагорассудится. Стоило только слегка понизить голос, и за общим шумом никто, кроме меня, его не слышал. Отсутствие капитана делало Айдена моим единственным собеседником, если только я не хотела, чтобы все слышали, что я говорю. Самым простым было предположить, что Айден просто в дурном расположении духа. Такое с ним и раньше случалось. Но всего несколько участливым голосом произнесенных замечаний, и я задалась вполне законным вопросом. Может ли такое поведение быть ревностью? Немного странно подозревать Айдена в проявлении излишней подозрительности и собственничества (это с его-то свободным нравом и привычками!), но ничего другого в голову не приходило.

В слабо освещенном холле мне навстречу вышел совершенно незнакомый офицер. Шрам на щеке, бравый взгляд и вежливая улыбка. Не красавец, зато широкоплеч, упитан и раза в три старше, чем капитан Эльвер. Мой вопрос, куда делся их бывший командир, никого не удивил, вот только ответ мне не понравился. В нашей охране произошла замена состава, капитан Эльвер отправлен на границу. Но мне не стоит беспокоиться. Капитан Руриг — достойная ему замена. Можно сказать, ветеран гарнизона. Если я правильно поняла, старше него в казарме никого не нашлось. Сказать, что я была зла, вернувшись за стол, будет не достаточно точным. Я была в бешенстве. Айден по одному только вздорному подозрению отправил неугодного ему человека в зону возможных боевых действий и подменил его малосимпатичным старым солдафоном. Моя невинная шалость может стоить человеку жизни. Понятно, что он солдат, и опасность — это часть его профессии. Но лишать меня приятного собеседника и симпатичного соседа за столом — просто свинство и жуткое преступление. Я сделала вид, что ничего не произошло и, когда кто-то неосторожно спросил, почему место капитана пусто, ответила со спокойным видом, что он скоро вернется, так что нечего на стул зариться. Шуточки Айдена пропускала мимо ушей, зато между делом навела кое-какие справки. Мои подозрения оказались верны. Всем нашим гостям как аксиому внушили идею, что на меня смотреть можно, но руками трогать не разрешается. А еще лучше и не смотреть. И близко не подходить. А чтобы какому-нибудь рассеянному идиоту не пришло в голову неосторожно мной увлечься, до всех была доведена информация, что я занята, и Айден не позволит с ним шутить.

Я верю в романтическую любовь и в непреодолимую страсть, готова проливать слезы над описанием всепоглощающего влечения разделенных злым роком влюбленных, даже могу глупо хихикать над описанием страстных признаний в бульварных романах. Каюсь, нравится, зачем притворяться? Но чтобы вот так?! Я что — объект для дрессировки? Мне без лишних слов и объяснений указали мое место и границы, в которых мне позволено находиться. Совершенно не считаясь с моим мнением или желаниями. Айден не хотел мне понравиться или стать моим другом. Совершенно очевидно, что такие глупости его не интересовали. Он неназойливо контролировал меня и исподволь руководил моим окружением. Сам при этом не показывал ни малейшего интереса, просто присутствовал и, могу только предположить, ждал, пока я упаду к его ногам. А что мне оставалось, спрашивается? Все же разбегались от меня, как от чумной. Если не считать капитана Эльвера, по странной случайности или в силу его служебных обязанностей не попадавшего в список подозреваемых лиц, то Айден был единственным мужчиной в моем распоряжении. Просто я его игнорировала до сих пор. Кто же знал, что между нами затеется мелкая позиционная война для выяснения, кто хитрее и коварнее? В открытом споре одержать верх над Айденом шанса у меня не было, я уже пробовала. Мне не удавалось его ничем уесть. Он сохранял любезное спокойствие и с легкостью парировал все мои выпады. Ол, послушав как-то раз наш спор, вышел из комнаты с одним только комментарием:

— Вы еще не женаты, а ведете себя так, словно лет 200 состоите в счастливом браке.

Такой взгляд на события отбил у меня всякое желание взять верх силой логики и ехидства. Быть с Айденом милой и вежливой, как от меня ожидали, получалось с трудом. Я решила его просто игнорировать. Так он уехал по делам, а вместо себя оставил целый штат исполнителей, не дающих мне забыть, кто тут самый умный. Каждое утро мне приносили всякие приятные мелочи, которые я давно хотела иметь, а потом или забыла, или случая не было. Доставлялись все модные новинки из города и прочая глупость, которая так радует женщин. Можно было, конечно, сказать, что мне это все не нужно. Но сказать было некому, и я злилась тихо, теперь уже не на Айдена, а на себя. Потому что (глупо это скрывать) мне было приятно. Но сдаваться я не собиралась. Подыскивала удобный момент и подсылала мальчишек к охране, чтобы выведать, вернулся ли капитан Эльвер в город.

Дата предстоящего показа мод до сих пор не была определена из-за конфликта в руководстве. Я не желала признавать, что мой характер испортился и предпочитала думать, что это Ол зазнался и потерял голову от внезапно свалившихся на нас денег и власти. Вообще-то я никогда не испытывала недостатка в деньгах. Не стану хвастать, что меня особенно баловали родители, скорее наоборот пытались с детства приучить самой добывать себе деньги. Тем более, что в нашей семье был период, когда отец только развивал свой бизнес и мне на карманные расходы выдавали совершенный минимум, а при случае выманивали под разными предлогами его обратно. Но я усвоила правило, что деньги не приходят к тому, кто просто хочет их иметь. Хотя может и такой вариант реален, не буду спорить.

Мой опыт говорил другое — деньги приходят под идею. У тебя есть идея, ее реализация приносит тебе радость, деньги в этом случае, как результат работы, просто приятное дополнение. Дальше их наличие связано только с тем, как ты к ним относишься. Или пытаешься накапливать и никому не давать. Тогда теряешь их по какому-нибудь глупому поводу (деньги не людят застоя). Или начинаешь транжирить их на пропалую. Тут они держатся немного больше, все-таки ты при этом получаешь удовольствие. Деньги траты любят, но все равно рано или поздно исчезают. Или начинаешь их вкладывать в развитие дела и новые идеи. Что-то погибает, что-то приносит еще больший доход. Деньги любят порядок, бережное к ним отношение и движение. Очень трудно реализуемое равновесие. Не могу похвастать, что я мастер по зарабатыванию и удержанию денег, но путем проб и ошибок мне все-таки удалось прийти к некому внутреннему согласию между воплем "Хочу!" и реальным "А вот". Если в мою голову закрадывалась мысль, что денег у меня мало, и я не могу купить какую-нибудь очень желанную глупость, я дарила тогда что-нибудь ценное и радовалась, что могу поделиться тем, что имею. Очень помогает. Мне, во всяком случае, всегда.

Но вот к чему я оказалось не готова, так это к власти. Под нашим началом работало теперь 70 человек. И все смотрели на нас с той или иной долей почтения. Мы давали не просто заработок, для многих это был единственный способ спастись от нищеты и унижения. На рабочих местах было чисто, всех кормили обедом, выдавали форму, обучали грамоте. Рабочий день был короче, чем у многих нанятых работников, а плата не ниже. Надо ли говорить, что мало кто рискнул бы с нами ссориться и терять такое место? На меня смотрели, хотелось бы думать, преданно и безропотно выполняли любое мое желание. Я понимала, что все эти люди зависят от нас и нашего хорошего к ним отношения. Можно сколько угодно рассуждать о том, что они работают за маленькие деньги, а мы получаем несравненно большую часть прибыли. Но ведь и мы работаем не меньше, только в основном головой. И голова эта никогда не бывает свободна от дел. Это работник сложил инструменты и свободен до утра. Моя голова, во всяком случае, была все время занята. Наверное избыточный стресс, личные проблемы и неопределенность моего будущего перемкнули что-то у меня в сознании. Я решила, что мне все дозволено, стоит только пожелать. У кого бы не испортился характер? Но особых изменений в своем поведении я не замечала. Может быть только стала излишне категоричной и не очень вежливой, выбирая выражения. Я не отчитывала, не спорила, просто ехидничала. Мне, во всяком случае, мои шутки казались безобидными. Сама того не замечая, я превращалась в Айдена, только более ядовитого. Он хотя бы не был подвержен лунным циклам и связанной с этим сменой настроения.