И придет новый день

Глава 8

Пессимист, оказавшийся перед выбором из двух зол, выбирает оба. (Оскар Уайльд)

Рассмотрение дела подошло к завершению. Крестьянин обвинил орка в похищении дочери и принуждении ее к сожительству. Орк нарушил приказ Хондара и должен теперь поплатиться жизнью, как обещано. Крестьянин поразил меня своей смелостью. До сих пор еще ни один человек, носивший на шее уд-онг, не осмеливался ставить оркам условия. Отец девушки, правда, не переходил границ и обращался к Хондару, соблюдая необходимое почтение, но сам факт протеста со стороны раба уже говорил о многом.

Орки не особенно церемонились с рабынями. Никого из них не волновало, есть ли у нее хозяин, и что он думает о таком использовании своей собственности. Если кому-то нравилась женщина, нелюдь мог забрать ее в свое жилище на некоторое время или даже купить. Когда я объявила собственность Хондара неприкосновенной и опровержения с его стороны не последовало, слишком громко протестовать не стали, только взяли на заметку. Право собственности ими признавалось. Если од-уруг требует не прикасаться к его рабыням, значит, так тому и быть. Один все-таки решился нарушить приказ, и теперь было неясно, как поступит Хондар, изначально несогласный с моим распоряжением.

Од-уруг сидел на выступе скалы, возвышаясь немного над присутствующими и молча наблюдал. Я посматривала на него время от времени, но Хондар меня не замечал. Вспомнила, что мои мысли могут быть им услышаны, попыталась достучаться до его сознания: "Поговори со мной". Даже бровью не повел. Кивком головы разрешил высказаться обвиняемому орку. Тот запинаясь попросил отдать ему рабыню.

— Ты нарушил мой приказ, — голос у Хондара был как лед.

— Од-уруг, я готов ответить. Только не забирай у меня эту женщину. Я заплачу за нее любую цену.

— Не думаю, что у тебя найдется столько денег. Ты знал, если нарушишь запрет, тебе придется взять ее в жены или умереть.

— Орк не может взять в жены рабыню, — молодой воин смотрел на своего начальника в некоторой растерянности.

— И правда, не может. Но это легко исправить. Подойди ко мне, женщина, — Хондар поманил к себе рабыню, из-за которой возник конфликт, дождался пока она бледная остановится в пол шаге от него, протянул руку и снял с нее унизительный ошейник. — Теперь ты свободна. Решай, что будет с моим воином. От твоего слова зависит его жизнь.

Не знаю, как остальные восприняли происходящее, но я онемела. Впрочем, судя по звенящей тишине, я была не единственная, у кого отнялся язык. Девушка побледнела еще больше, только огромные расширенные глаза выдавали ее нервное состояние. Судорожно вздохнула, посмотрела коротко на обвиняемого, перевела взгляд на ледяного судью и чуть слышно что-то пролепетала. Я не разобрала ее слов, как наверное и остальные свидетели этой сцены. Зато Хондар ее прекрасно понял:

— Ты готова сохранить ему жизнь? Если я правильно понял твои мысли, тебе его жаль? Он оскорбил тебя, а ты его жалеешь и готова связать с ним свою судьбу? Ты теперь свободна, тебе нечего бояться. Можешь поступить, как считаешь нужным. Слово за тобой.

Даже если девушка колебалась, длилось это всего несколько мгновений:

— Господин, сохрани ему жизнь.

— Ты что выбираешь? — теперь Хондар смотрел в упор на своего подчиненного.

Молодой орк с трудом сдерживал на лице довольную улыбку. "Ну и физиономия у парня! Девушка наверное рассмотрела за его внешностью что-то большее, чем то, что видели мои глаза, иначе не объяснить такое снисхождение к обидчику. Хотя любовь зла, что если она с самого начала была не против? Кто разберет этих женщин…" Хондар удивленно посмотрел на меня, пришлось выбросить из головы посторонние мысли.

— Я подчиняюсь твоему слову, од-уруг, моя жизнь принадлежит тебе, — орк склонил голову и прижал к сердцу кулак.

— Ты сам выбрал. Можешь вызывать жреца, — Хондар махнул рукой, обвел тяжелым взглядом своих подчиненных и потребовал, чтобы его оставили одного.

— Почему не ушла? — смотрел теперь на меня. Хмуро и одновременно пытливо. Свет горящих факелов освещал его со спины, поэтому ясно видеть лицо орка я не могла. Еще смущал кошачий блеск его глаз, стоило огню чуть полыхнуть, в них вспыхивало странное завораживающее мерцание.

— Мне нужно поговорить с тобой. Хондар, ты меня избегаешь. Почему?

— Говори, что собиралась, и уходи, — орк хоть и не двигался с места, ясно ощущалось его желание прекратить разговор.

— Я тебя обидела чем-то? Ты все время отсутствуешь, даже если приходишь ночевать, исчезаешь из постели, стоит только мне зайти к тебе.

— Ты видела? — ухмыльнулся насмешливо.

— Нет, но я на ней сидела, думала, вдруг тебе надоест валять дурака, и ты вернешься. Постель была теплая. Это же легко понять, спал здесь кто-то или нет. Ты что голышем из нее выскакиваешь? Смешно наверное выглядит. В смысле там, где ты появляешься, после того как от меня удерешь.

— Может, я сплю одетый. Тебе почем знать?

— Точно. И вооруженный до зубов, чтобы от меня защищаться, на случай если скрыться не успеешь. Так что происходит?

Не стану утверждать, что меня особенно беспокоило поведение орка или расстраивало его ко мне отношение. Ну, прячется парень от меня, да пожалуйста… Мне не мешает. Мало ли у кого какие причуды? Не хочет говорить, его право. Может у него тайное увлечение к кому-то появилось, и он не желает, чтобы я знала?

Пока я с улыбкой смотрела в мерцающие глаза Хондара, он стал совсем непроницаемый. Каменная маска бога войны. Не меньше.

— Это мое дело, женщина.

— Почему ты никогда не называешь меня по имени?

— Потому что это не твое настоящее имя. Могу звать тебя Нэрин.

— Да уж хоть как-нибудь. Спасибо, что освободил рабыню.

— Я думал о своем воине. До женщины мне дела нет. Можешь мне ответить, почему она выбрала себе мужа из жалости? Это унизительно. Ни одна женщина моего народа не поступила бы так.

— Бывает. У любви странные дороги. Думаю, ты ее не правильно понял. Ее жалость — это не презрение, а сопереживание. Она понимает его чувства и принимает их. Для некоторых женщин — это проявление любви. Она увидела его слабость и не осталась равнодушной.

— Слабость? — Хондар шокировано на меня смотрел. — По-твоему, человеческую женщину может привлечь слабый мужчина? Понятно теперь, почему твой народ такой хилый.

— Не делай вид, что ты меня не понимаешь. Я говорю не о физической слабости. Его слабость — это его чувство к ней. Это трогает, если сильный мужчина перед тобой слаб, как ребенок.

Хондар смотрел на меня с нескрываемым ужасом. Впервые видела такое выражение на его лице.

"Да что, собственно, происходит?"

Возникло странное чувство неловкости, чтобы поскорей избавиться от него, перешла прямо к делу:

— Нам нужны деньги. Довольно большая сумма. Долго думала, где ее взять, и вижу только один выход. Я дам тебе эти деньги. В долг.

— Ты?

— Не обязательно так на меня смотреть. У меня есть довольно крупная сумма денег. Но чтобы их получить, тебе придется сказать моим друзьям, что я задержалась у тебя на неопределенный срок, и передать им мое письмо. Тебе выдадут указанную сумму, откроешь счет в банке и положишь туда часть денег, чтобы можно было их снять в любое время, а еще чтобы показать эльфам, что ты богат. Остальное принесешь сюда и расплатишься с воинами и людьми.

— Вот как? Расплачусь с людьми. Это еще зачем?

— Затем, что ты отпустишь всех людей на свободу. И заплатишь им за работу.

— Лучше я позову Шоргата и прикажу ему убить тебя.

— А я позову Шану, и твой приятель сбежит. Он ее боится, не заметил? Хондар, я серьезно. Ты не можешь идти в Натолию к моим друзьям, пока на твоей земле живет хоть один раб. Исключено. Я вообще не понимаю, зачем вам рабы. Крайне непроизводительный вид труда. Делают все лишь бы как и еще тебя ненавидят. Те же люди за деньги выполнят намного качественнее работу и быстрее к тому же. Орки слишком бедны, может поэтому вам понадобились рабы. Я собираюсь сделать тебя богатым. Если только ты не отказался от своей мечты занять трон Ургандов.

— Назови цену, которую ты собираешься заплатить за моих рабов, — похоже, Хондар мне не поверил. Смотрит насмешливо, оперся спиной на скалу и сложил руки на груди. Поза игнорирования и закрытости.

— Я не собираюсь их покупать. Только одолжу тебе деньги, станешь богатым — вернешь. У меня есть две тысячи золотых монет. Если честно, то немного больше, но этой суммы нам должно хватить для начала.

— Откуда у тебя такие деньги? — сделать равнодушное лицо Хондару все-таки не удалось. — Ты из другого мира. Знаешь секрет, как превращать металл в золото?

— Очень нужно. Я не умею колдовать, но знаю секрет, как зарабатывать. И еще немного везения. Может ты наконец поверишь в меня? Ты же поклялся. Или твое слово ничего не стоит?

— В своей жизни я дал две неосмотрительные клятвы, и с каждым днем их груз становится все тяжелее. Не уверен, смогу ли его тащить на себе дальше. Велик соблаз хоть одну из них нарушить.

— Ты уж сам определись, что будешь делать. А я пошла писать письмо своим друзьям. Советую взять с собой Шану, она единственная, кто свободно читает на элани. Тебе нужно открыть счет в эльфийском банке, будет солиднее иметь с собой доверенное лицо. И прихвати в Натолию так же Гира. У меня для него есть одно важное поручение.

— Ты считаешь, я уже дал свое согласие?

— Разве нет?

— Если я прикажу освободить людей, орки взбунтуются, люди разбегутся, начнется хаос, никто не станет работать. Возможно, я справлюсь с ситуацией, но многие захотят уйти. Тебя некому будет защитить, если меня не будет в Годруне. Не боишься?

— Боюсь. Я уже думала об этом. Но придется рискнуть. Люди не разбегутся просто потому, что не смогут уйти через портал. Если даже убегут в горы, не страшно, как только станет известно, что ты освобождаешь людей от рабства, к тебе обратятся за защитой рабы твоих соседей. Ты получишь в союзники всех, кроме разве что соплеменников. Если людям платить за работу, и сделать жизнь здесь удобной, они останутся охотно сами. Многие ведь здесь выросли и не знают жизни на воле. Им некуда идти. А кому-то все равно, где жить, лишь бы платили. Орки могут уйти из протеста, но ты же сам сказал, будь у тебя тысяча золотых, ты завоевал бы мир. Я даю тебе две. Удержи свою сотню воинов для начала. А там будет видно. Ты боишься?

Мне было немного не по себе от его неподвижности и тяжелого взгляда. Наконец отвернулся:

— Да, я боюсь, — посмотрел на меня пристально и опять отвел глаза. — Я боюсь тебя. А еще больше за тебя. Такая слабая, могу сломать одной рукой, и такая безрассудно глупая. Ты — как вода в горном озере. Спокойная, прозрачная, ледяная вода.

Заглянул мне в глаза так, что мороз пошел по коже, медленно встал, не отводя взгляда:

— Лучше держись от меня подальше. Мне нужно подумать.

И Хондар исчез.

Вот что это было? Понять бы, что с ним происходит. Кто может знать, какие конфликты возникнут между орками, если приказать им нарушить давние традиции? Может быть я не в состоянии оценить предстоящее противостояние, и сомнения Хондара в успехе не просто его недоверие ко мне, а что-то более серьезное, о чем он просто не желает говорить, чтобы меня не расстраивать? С другой стороны, если не знать чего бояться, то и страх не мучает напрасно. Очень часто человек не начинает действовать из-за воображаемых неудач в своей голове. Так и сидит, перебирая в мыслях разрушающие сценарии, вместо того, чтобы попытаться что-то сделать. Кто не рискует, тот… Впрочем шампанского здесь нет.

Что сказал Хондар своим воинам, осталось для меня полной загадкой. Только через несколько дней после нашего разговора я увидела первых людей без рабских ошейников. Они в испуге прятались по норам и не решались выходить на свет. Ни радости, ни облегчения от полученной свободы никто из них не показывал. Только страх. Никто ко мне не подходил и заговорить не пытался. Поэтому пришлось обратиться к Шане с вопросом, что, собственно, в городе творится. Хондар по-прежнему был неуловим.

Характер орков оставался для меня полной загадкой. С одной стороны они показывали себя совершенно выдержанными и спокойными, часто лениво-расслабленными. Демонстрировали откровенную любовь к порядку и дисциплине. С другой стороны могли без всякого видимого глазом предупреждения перейти в состояние вспыльчивого гнева. Словно они были сжатыми пружинами, только и ждущими сигнала, чтобы выпустить на волю огромную разрушающую силу. Это отсутствие предупреждения о нападении неминуемо приводило к конфликту между орками и людьми, а любая стычка между столь разными по силе народами ничем хорошим для людей закончиться не могла. Если не понимать всех тонкостей мышления, как предугадать, какую реакцию может вызвать то или иное твое слово? Вспоминая теперь, как разговаривал Лимберт с братом, вынуждена была признать — то, что раньше я расценивала как проявление слабости, если не страха, теперь понималось мной, как единственное разумное поведение в общении с таким эмоционально не выдержанным субъектом, как орк.

Шана отнеслась спокойно к моим расспросам. Правда, поглядывала настороженно в сторону своей бывшей рабыни, оставшейся при ней для исполнения тех же обязанностей, что и раньше, за оговоренную между ними плату. Пока только крышей над головой, питанием и безопасностью. Шана гарантировала своей бывшей рабыне, что защитит ее от поползновений со стороны несознательных мужчин. Если кто вздумает нарушить запрет о неприкосновенности женщин. То, что его нарушат, сомнений у меня не было. Пока не очень понятно, как будут развиваться отношения между орками и людьми дальше, но в любом случае им теперь придется урегулировать все конфликты между собой цивильным путем.

По словам Шаны, Хондар объявил оркам, находящимся в его подчинении, что с этого времени ни один раб не может жить на его земле. Любой невольник, оказавшись в Годруне, должен быть немедленно освобожден. Кто не согласен с новым законом волен покинуть Годрун и искать себе другую службу, но все, кто останется, обязаны принести клятву верности и с этого момента подчиняться только приказам Хондара. Кто сомневается в его способности отстоять свое мнение может вызвать од-уруга на поединок и попробовать доказать свою правоту силой. Если Хондар проиграет бой, он согласен отказаться от своих притязаний на трон Ургандов и на наследственные земли, уступив все победителю.

— И что ему ответили?

Известие, что Хондар вызвался драться с недовольными мне не понравилось. Может с точки зрения орков такой поступок был логичен, мне такое поведение представлялось крайне незрелым и глупым. Шана пожала плечами:

— Кое-кто ушел и забрал свою собственность с собой. Многие присягнули. Так же дюжина женщин, из них три незамужние. Два воина ушли, забрав свои семьи. Так что из всей сотни од-уруга в Годруне осталось только шестьдесят воинов, вместе с теми, кто поклялся Хондару в верности еще раньше.

— И все освободили рабов?

— Да. Но кто теперь будет готовить и носить воду?

— Придется, как весь остальной мир, договариваться. Что касается воды, сегодня будет пробный запуск акведука сразу после захода солнца. Предлагаю поучаствовать. Что твой муж? По-прежнему на тебя не смотрит?

— Приходил спрашивать мое согласие на то, чтобы остаться в Годруне. Он не ушел бы от Хондара в любом случае, даже если бы тот объявил войну против правящего дома. Наверное надеялся, что я откажусь. Ха!

Что должно было обозначать ее восклицание, судить не берусь, но вид у Шаны был очень довольный.

— И что ты сказала? — я как раз приготовила леди Шоргат новый наряд для примерки и теперь пыталась помочь ей в него проскользнуть так, чтобы швы не развалились.

— Сказала, что мой путь там, где идет мой муж. И если он решит отправиться к демонам, я охотно составлю ему компанию.

— А он что?

— Не знаю, — пожала плечами, — вроде покраснел. Что-то промычал, я не поняла, но это и неважно. Главное, он заметил мою новую прическу.

В этом я сильно сомневалась. Скорее всего подумал сначала, что не к той орчанке обратился. Какой мужчина может отличить одну прическу от другой, если у него прямо не спросить? Разве что Шана сострижет все налысо, но лучше ей такого не предлагать.

Наконец удалось приладить на красавице обновку, и я приступила к критическому осмотру. Без Ола трудно заниматься такими вещами, мне его ужасно не хватало, но с другой стороны, что есть, то есть. Перебрав несколько вариантов будущей модельной линии и проведя долгие часы в дискуссиях с моими новыми подругами, мы пришли к обоюдному согласию, что одежда должна быть удобной, практичной и подчеркивать достоинства фигуры. Правда, последний пункт, на котором я все время настаивала, вызывал непонимание в рядах моих слушательниц. Они пребывали в абсолютной уверенности, что для выбора спутника жизни такая мелочь, как внешняя привлекательность, им не требуется. Главное развить ловкость и быстроту движений. Еще неплохо бы овладеть ментальным подчинением и считай, муж у тебя в кармане.

Оказывается, именно этим трюком невеста обездвиживала на арене жениха. А вовсе не силой мышц. Я поинтересовалась, может ли мужчина орк воспользоваться такой способностью. Мне ответили, что на это способен почти каждый ребенок достигший десятилетнего возраста. Такое известие заставило меня несколько обеспокоиться. Получалось, что свобода людей держалась только на добровольном согласии орков не применять свои способности к иноплеменникам.

Новый наряд Шаны совершенно менял ее облик. С человеческой точки зрения она теперь выглядела на уровне: обтягивающий лиф короткого корсажа из тонкой кожи темно-синего цвета с глубоким вырезом, но не вызывающим, открытая талия и видимый теперь верх накаченного живота, а чтобы эту талию подчеркнуть, задрапированные у пояса очень широкие брюки из тяжелого шелка длиной до середины голени, внизу суженные и застегивающиеся на несколько маленьких пуговиц. Основной акцент на талии, которую в традиционной одежде никто не замечал, и искусственно увеличенном размере бедер. Носить платья орчанки считали не практичным, совершенно раздеть их было бы неосмотрительным, из-за чрезмерной тренированности тел почти все имели развитый плечевой пояс, средних размеров грудь и довольно узкие бедра, почти не отличимые от талии.

В новом наряде Шана смотрелась довольно неплохо. Эльфам, ясное дело, не понравится, так не для них старались. Чтобы обновка выглядела убедительней, я сшила себе похожую, только других цветов. Все-таки требуется определенная смелость, чтобы рискнуть появиться в нетрадиционном наряде перед публикой. Мои любимые цвета были золотисто-оранжевыми, так что рядом с фиолетово-синим нарядом Шаны я смотрелась вполне гармонично.

— Что скажешь?

— Я не слишком голая? — Шана с сомнением смотрела на свой плоский живот.

— Ты слишком спортивная, и мы это немного спрятали.

— В каком смысле спортивная?

— Слишком сильная.

— Так это же хорошо.

Орчанка скептически смотрела в маленькое зеркало, в котором увидеть себя в полный рост было совершенно невозможно.

— Это тебе хорошо, а вот твоему мужу, похоже, не очень нравится. Он же тебя боится, а должен хотеть тебя защитить вместо того, чтобы защищаться от тебя самому.

— Ты думаешь, так я выгляжу лучше? — сомнения все-таки одолевали орчанку.

— На все сто процентов. Как я, по-твоему, смотрюсь в новом наряде?

Шана осмотрела меня, нерешительно поджала губы и осторожно спросила:

— Честно?

— Как на духу.

— Тощая ты. И хилая. Тебе бы потренировать немного не мешало. Мужа с такой фигурой не победить.

— Это точно, так что не буду и пытаться. Вдруг какой доходяга сам к ногам упадет. Я непривередливая, подберу, авось на что сгодится.

Жалость орчанки к моим модельным формам меня развеселила, но не желая ее обидеть предпочла перевести разговор на постороннюю тему:

— Ты не знаешь, где Хондар пропадает днями?

— Тренируется. Хочешь посмотреть бой? Сегодня будет один. Его вызвали двое. Придут после заката из Эрагада.

— Только если Хондар меня не увидит.

— Это трудно сделать, разве что если прийти заранее и спрятаться.

— Значит, спрячемся. Любопытно глянуть. Это опасно?

— Да не очень. Бой длится, пока противник не попросит пощады или не погибнет.

— Это называется неопасно?

— Конечно, это же открытый бой. Без правил, но при свидетелях. Так что нападение со стороны исключается.

— А если проиграет Хондар? — до меня наконец дошло, что этот безответственный полуорк рискует моей жизнью не меньше, чем своей.

— Зачем думаешь о поражении? Думай о победе. — Шана меня решительно не понимала. С ее точки зрения поведение Хондара было абсолютно правильным.

Во мне легкий страх смешивался со злостью и все вместе рождало стойкое желание немедленно разыскать моего подопечного и высказать ему все, что я думаю о его безмозглом поведении. Удерживало только воспоминание, что он меня не только во сто крат сильнее, но и в тысячу раз вспыльчивей. Если мы с ним до сих пор и ладили, происходило это скорее всего не от моего умении держать себя в руках, тут у меня были явные проблемы, а из-за его непонятной снисходительности к моим словам и поступкам. Если я его слишком сильно допекала, Хондара просто уходил. Наверное поэтому мы с ним теперь почти не видимся.

К месту поединка мы пришли одними из первых. Солнце опускалось за дальнюю линию гор. Небо стало серо-сиреневым. Глаз почти не различал красок. Хоть было еще достаточно светло, но в это короткое время суток наступающая темнота делала окружение бесцветно-серым, что не позволяло видеть детали. Скоро проявится луна на небе, пока только белый диск на темнеющем фоне, и засияют звезды. А пока слабое дуновение разогретого за день воздуха и оглушительный стрекот цикад единственные яркие впечатления.

Шана провела меня дальней дорогой к месту поединка так, чтобы нам никто не попался по пути, и разговаривала теперь почти шепотом. Даже сдерживала смех, описывая выражение лица своего супруга, когда мы появились перед всеми в новых нарядах. Шоргат как раз собирался поднять затворный камень у первого лотка акведука, стоял гордо расправив плечи и, похоже, совершенно забыл, как сопротивлялся участию в работах. Небольшая группа орков вокруг него служила не только моральной поддержкой, но еще с нетерпением ждала, сорвет напор воды дамбу или нет. Ставки на отрицательный исход дела были довольно высоки. Людей наверху почти не было. Как и Хондара. Он с остальными контролировал место будущего искусственного водоема.

И вот в этот исторический момент Шоргат вместо того, чтобы мощным ударом выбить запорный камень, уставился открыв рот на свою супругу. Та с непривычки на такое внимание сделала вид, что ничего не замечает, и, чтобы скрыть смущение, принялась улыбаться первому подвернувшемуся на глаза орку. Результатом неумелого кокетства стал не просто выбитый, а разбитый в мелкие осколки затворный камень. Теперь придется создавать механизм заново. Вода хлынула по каменному желобу, весело побежала вниз, за ней следом отправились и зрители. Шоргат был последним, кто покинул площадку у края озера.

Супруга смотреть на него не решалась, и вид у нее, к счастью, был скучающе нейтральный. Потом потащила меня за собой скорым шагом к месту предстоящего боя, засыпав вопросами, правда ли, что мои глаза видели то же, что и ее. У меня не было уверенности, что Шоргат сражен наповал и приползет теперь к ней на коленях. Не думаю, что он на такое способен. Как бы не посчитал поведение супруги слишком вызывающим и не приревновал ее по-пустому. По себе знаю, для ревности любовь вовсе необязательна. Опасная игра. Если в глубине души Шоргат не имеет в жене симпатии, то любая попытка измениться с ее стороны может вызвать обратную реакцию — дикое раздражение на все, что она делает. Результатом будет взбешенный Шоргат, затем взбешенная Шана и как следствие всего — побитая я.

Пока я осторожно пыталась шепотом сдержать восторженные мечтания подруги, на скалах вокруг нас начали собираться зрители. Орки занимали места, устраиваясь поудобнее, но не забывали при этом о безопасности. Шальной шар, выпущенный дерущимися, мог ненароком задеть зазевавшегося зрителя. Мои глаза привыкли уже к темноте, но скоро совсем стемнеет, даже не уверена, что смогу различать, что будет происходить внизу на площадке для боя. Там как раз собрались две группы воинов. Те, что были к нам ближе, отличались непривычными прическами. Шана подтвердила, что это гости.

Дерутся вон те двое. Здоровущий широкоплечий детина и вполне обычной комплекции молодой орк. По мнению Шаны, молодой был более опасен. Он очень быстр и последние пару лет выигрывал все поединки. Орки делали ставки на бои и платили победителю свою долю от выигрыша. То, что Хондар поставил свои владения на кон, было слишком необдуманно и опасно. Правда, по славам Шаны, иначе с ним никто не стал бы драться. Его положение не разрешало участвовать в обычных поединках на деньги, а ссориться с ним смельчаков не находилось. Пока он сам не напросится. Какую цель преследовали его соперники было понятно, но что он сам выигрывал от таких боев, я не могла придумать. Шана удивленно посмотрела на меня:

— Ты же сказала, что хочешь спрятаться? Хондар только что приказал мне закрыть тебя щитом. Откуда он знает, что мы здесь? Проговорилась?

— Нет, я же его не видела. Где он?

— Справа. Можем теперь не скрываться.

И Шана выбралась из нашего укрытия, заняв более удобное место на скале. Я уселась на камень рядом и увидела причину ее оживления. В пределах видимости устроился ее супруг. Он нас еще не заметил, но думаю, скоро Шана прожжет взглядом в нем дыру, и нас обнаружат. Последние приготовления к поединку были закончены, и на площадке остались только трое. Безоружный Хондар, громила с двумя короткими мечами и молодой орк. У того в руках было незнакомое мне оружие. Несколько кривых лезвий странной формы.

— Почему их трое? Кто будет драться первым?

— Все дерутся, — Шана непонимающе на меня смотрела. — Условия равны для всех.

— Двое против одного — это честно?

— Три дня назад против Хондара сражались четверо. Смотри внимательнее, уже начинают.

И Шана нетерпеливым жестом предложила мне не отвлекать ее от боя. Но смотреть мне было нечего. Из-за темноты или скорости, с которой двигались орки, мои глаза различали только размытый вихрь движений и звон стали. Что происходит на самом деле, я не видела. Мое сознание решительно не желало воспринимать окружающее, и я перевела взгляд на скалы. Но орки же как-то видят бой? К тому же беспокойство об исходе поединка, от которого зависела моя жизнь и свобода, не давало смириться с моей неразвитостью. Я тронула Шану за плечо:

— Как ты это делаешь? Я тоже хочу понять, что происходит. Они слишком быстро движутся. Помоги.

Орчанка, не отводя глаз от перекатывающегося по площадке вихревого клубка, сжала мое запястье:

— Расслабься, не смотри пристально. Ты торопишь время. Расфокусируй глаза, не всматривайся. Оставайся в текущем мгновении. Это просто. Останови время.

"Ничего себе совет! Останови время…" Я попробовала. Довольно трудно. Как не волноваться, если происходящее может меня уничтожить? Попыталась следить за дыханием, расслабиться, отрешиться от звуков. Темнота помогла не концентрироваться на том, что видели глаза. Может быть поэтому орки дерутся в темноте? А потом я увидела движение. Точнее, различимые движения трех фигур внизу, но при попытке присмотреться снова все смазалось.

— Смотри чуть выше голов, так будет легче, — Шана оторвалась на мгновение от созерцания боя и положила мне руку на затылок. — Видишь?

— Да, — теперь я действительно видела. Но лучше бы по-прежнему была незрячей. Вид безоружного Хондара, уклоняющегося от острых клинков, почти парализовал меня. Открывшаяся мне способность видеть была довольно странной. Дыхание замедляло время или ускоряло его до реального, когда я опять переставала что-либо различать. Звон стали, который я слышала, происходил от ударов мечами по камням или если ускользающий от нападения Хондар направлял своих противников друг против друга.

Его движения завораживали. Хондар использовал силу нападавшего орка, следовал движению его тела, добавлял свое небольшое усилие и противник летел кувырком прочь. Здоровяк подустал уже немного, в руках у него остался только один меч, и тем он замахивался скорее остервенело, чем с умом. Но ему наконец удалось задеть Хондара, когда тот, уворачиваясь от более ловкого в движениях молодого противника, пропустил удар тяжело дышавшего орка. Здоровяк подскочил сзади и оставил на спине од-уруга кровавый след. У меня от ужаса остановилось дыхание, а затем я потеряла картинку. Точнее, ясно увидела, как я размазываю орка по камню. От кровожадной расправы меня отвлекли победные крики. Бой был закончен. Поверженный противник валялся бездыханным у стены, его молодой приятель стоял на коленях перед Хондаром и признавал свое поражение. Зрители посыпались вниз со своих мест, окружили победителя и вопили теперь, радостно празднуя победу.

— Что произошло? — бой длился в целом не так уж и долго, половину я пропустила из-за неспособности видеть. Финал вообще проспала в грезах. — Шана, расскажи мне, что случилось. Зачем Хондар продырявил парню ухо, и что у него в руках светится?

— Теперь это наш воин, — Шана, гордо выпрямившись, обливала презрением пришедших для поддержки своих воинов чужаков. Десяток гостей эмоционально беседовали о чем-то недалеко от нас. Наконец двое из них отделились от группы и направились к находящимся на площадке торжествующим болельщикам. Что-то сказали Хондару, склонились перед ним и опустились на одно колено. Последовала та же процедура с проткнутым ухом и синим светом в руках Хондара. Я не выдержала. Пришлось Шане отвлечься от выискивания в толпе супруга и пояснить мне, что воины противника присягнули Хондару в верности и теперь принадлежат его народу. А светилось кольцо, когда на него накладывали заклятие. И Шана показала мне на такое же тонкое колечко в своем правом ухе.

— Это знак воинов Хондара. Тот, кто носит такой артефакт, не сможет поднять руку на соплеменника, у которого есть такой же. Здорово он придумал? Сразу видно кто свой, а кто чужак.

— Кольцо можно снять?

— Только вместе с головой. Или просить Хондара освободить от клятвы.

— Тут уж точно легче головы лишиться.

Мы не стали дожидаться конца церемонии и вернулись той же дорогой, по которой пришли. Она хоть скудно, но освещалась светом луны. Видеть в темноте я так и не научилась.

На центральной площади Годруна было непривычно многолюдно и шумно. В новом водоеме с восторженным визгом плескались дети, брызгая водой во все стороны. Непрерывный ручеек ныряльщиков тянулся по камням к отвесной скале над водоемом и очередной сумасбродный храбрец с визгом сигал в воду. Удивительным было обнаружить, что среди орков мелькали человеческие дети. Их в Годруне было не так уж и много, но теперь все резвились в воде наравне с орками. Кое-кто умел даже плавать. Зрелище смахивало на сцену у бассейна трехзвездочного отеля где-нибудь под Барселоной, почти такой же шум и толкотня в разгар курортного сезона.

Хондара мне пришлось ждать довольно долго. Я решила не ложиться спать, пока не поговорю с ним. Устроилась поудобнее на его лежбище и писала письмо Лирене. Алфавит, придуманный мальчишками, вспомнила не сразу, но очень не хотелось, чтобы мое послание прочитал кто-нибудь посторонний.

— Что ты здесь делаешь? — появление Хондара я, как всегда, пропустила. Бросил на пол у стены трофейное оружие и медленно стаскивал с себя кожаную накидку. Рана на спине не давала ему свободно двигаться, одежда остановила кровь, зато теперь не желала от тела отрываться. — Помоги.

Совершенно невоспитан, так и не научился вежливости. Отложила бумагу в сторону и похлопала рукой по краю кровати, предлагая сесть рядом со мной. Тяжело опустился на край. Сдерживает дыхание, но все равно видно, как стучит его сердце. Собрала его волосы и попыталась их закрепить так, чтобы не мешали. Нетерпеливо дернул плечом:

— Снимай же. Что возишься? Я слишком устал и хочу спать.

— Придется разрезать. По-другому не получится.

— Режь, — проследил за мной глазами, пока я разыскивала нож, и быстро отвернулся, поймав мой взгляд.

— Я видела бой. Ты — молодец. Точнее, я не все видела, только часть. Почему ты был безоружный?

— Я хотел победить, а не убить. Мне нужны новые воины, — вдруг улыбнулся насмешливо. — Ты зачем вмешалась? Из-за тебя этот неумеха до сих пор лежит без сознания. Знахарь его обхаживает, но за спасение не ручается. У него проломлен череп.

— Я тут причем? Конец поединка вообще не видела.

— Ты направила мою руку. Повезло еще, что второй орк меня отвлек. Твоя идея попрыгать на животе поверженного врага была глупой. К чему такая кровожадность?

— Это я — кровожадная?

"В жизни ни на кого руки не поднимала. Этот боец без правил еще будет меня обвинять в несдержанности! Сам чуть что за меч хватается. Не я же драки устраиваю через день, лишь бы от избытка энергии освободиться."

— Я тебя слышу. Ты, когда обо мне думаешь, так вопишь, что оглохнуть можно.

— Ничего я про тебя не думаю. Нужен ты мне очень. Ой, мамочки, — это мне удалось наконец отодрать от спины остатки накидки. — Теперь можешь падать. Сбегать за лекарем?

— Нет. Так обойдусь. Посиди рядом, пока я засну.

— Ладно, — я рассматривала в неверном свете светильника его спину. Удар меча рассек кожу наискось. Края раны разошлись, но кровь почти остановилась. Зная способность Хондара к восстановлению, особо не беспокоилась, все же вид раны вызывал внутренний спазм. "Такую спину испортили!" Осторожно погладила его по плечу:

— Тебе больно?

— А ты как думаешь? — ответил не сразу и с трудом выговаривая слова. Наверное, совсем плохо бедняге.

— Твоя идея с кольцом в ухе просто гениальна. Мне тоже такое нужно. Тогда твои воины меня не тронут.

— Они тебя и так не тронут.

— Гениальный пиар-ход. Предложи людям принести тебе присягу и твоя популярность станет безграничной.

— Зачем мне люди? Орки не будут сражаться за людей.

— Не за людей, а за твоих подданных. В моем мире земля разделена на государства, у каждого есть паспорт, это типа твоего кольца в ухе, и он служит гарантией, что государство защитит тебя, где бы ты не находился. Правда, от других граждан своего государства может не уберечь. У тебя лучше придумано.

— Ты готова мне присягнуть?

— Почему бы нет? Я горжусь знакомством с тобой. Охотно принесу тебе клятву.

— Как же твое желание оставить меня?

— Разве твои воины не свободны идти, куда захотят? Думаю, ты никого не держишь. Клятва верности тебе не запрещает жить в других землях.

— Я говорил тебе, что больше не хочу трона Ургандов? — сжал мне пальцы. Неосторожное движение вызвало гримасу боли на его бледном лице.

— Не говори глупости. Все знают, что ты этого хочешь, даже я поверила, что так будет. Ты не можешь отступить.

— Такая пытка знать твои мысли. Лучше бы я был глухим. Теперь уходи. Ты мне мешаешь. Оставь меня.

Хондар попытался подняться. Напрасная попытка. Его волосы были прижаты моим коленом. Тяжелые, чуть вьющиеся, очень приятные на ощупь волосы.

— Хочешь, я расчешу тебя?

— Нет, — закрыл глаза и делает вид, что спит.

— Я посижу с тобой. Очень тихо. Ты даже не услышишь.

— Нет.

— Почему?

— Просто уходи. И не задавай вопросов.

— Как скажешь.

Хондар выглядел таким потерянным. Протянула руку, чтобы погладить его по голове, злой взгляд остановил меня:

— Не советую. Никогда до меня не дотрагивайся, если только сам не попрошу. А теперь уходи.

"Да что с ним такое? Можно подумать, он меня ненавидит. Ну, и пожалуйста."

Подобрала с пола не дописанное письмо и хлопнула дверью.

"Я ему, как другу, хотела помочь, а он рычит на меня, словно бешеный. Неблагодарный нелюдь!"

Можно подумать, это мне нужно сделать его главой всех орков. Хотя, наверное, так оно и есть. Мне позарез это было нужно. Просто навязчивая идея стала, ни о чем другом не могу больше думать. Не только из-за желания вернуться к друзьям, меня задела моя неспособность представить конечную цель. Может быть дело в этом? Попробуем сосредоточиться на ближайших вполне доступных планах — дописать письмо. И я тут же думать забыла о сердитом Хондаре.