Идеалистическая диалектика Гегеля и материалистическая диалектика Маркса

Глава третья

Гегель приступает к созданию своей системы с безусловным убеждением в том, что им найден истинно критический путь, следуя которому возможно создать настоящую философию пли, иначе, найти абсолютную философскую истину. Подлинно критическим он считает отыскание исходного философского начала путем критики методов предшествующих философских систем и анализа сознания.

Вся предшествующая ему философия была, по его убеждению, формальной, догматической или, что одно и то же для него, метафизической. Метафизический характер всей предшествующей философской мысли заключается в том, что исходный пункт и сущность каждой философской или теологической системы принимались как нечто с самого начала полное, законченное и абсолютное. Общий принцип такого абсолютного начала может сводиться к неподвижной формуле формальной логики А=А. С этой метафизической точки зрения каждое предшествующее в отношении новой системы философское учение рассматривалось как ложное построение. Метафизический характер такого мышления определялся отсутствием принципа диалектического развития. В действительности все философские принципы представляют собой необходимые моменты в общем процессе развития философского мышления. С этой точки зрения история философии является в известном смысле самой философией, находящей свое полное завершение в системе Гегеля.

Это — одна сторона критического отношения великого идеалиста и философскому методу.

С другой стороны, философское начало должно быть найдено путем критики, исходящей из основания разума. Мировая субстанция должна быть постигнута не путем интуиции (что по Гегелю невозможно), а при помощи строго логического и научного мышления. В этом —главный момент подхода Гегеля к созданию философской системы.

Но что же такое философия? Каков ее предмет? Все отдельные науки имеют своим содержанием ту или другую конкретную область. Ботаника занимается растительным царством, зоология — животным и т. д. Не существует вопроса о том, что представляет собой растительное или животное царство как таковое.

Фактически все отдельные науки, сами по себе взятые, исходят из догматических начал, так как они предполагают целый ряд категорий аксиоматически, не подвергая их ни малейшей критике, ни малейшему сомнению, как например, категорию причинности и вообще целый ряд положений, которыми отдельные науки оперируют, считая их доказанными. Философия же как раз имеет дело с общими предпосылками и общими принципами, лежащими в основе всех областей науки и составляющими, следовательно, сущность всей мировой действительности. Такой всеобщей основой является понятие. Поэтому Гегель характеризует философию как постижение действительности через понятие. А понятно сводится к мышлению. Таким образом предметом философии является мышление, следовательно, философия есть мышление о мышлении.

Спрашивается далее, какова задача философии? Задачу философии составляют искание и достижение истины. Но что такое истина? Первый и исчерпывающий ответ Гегеля гласит: «Истина есть целое». Но только идея, завершающая себя посредством саморазвития, есть целое. Вот как формулирует Гегель основной принцип своей философии: «Об абсолютном следует сказать, что оно по существу, есть результат, что оно только в конце есть то, что оно есть по истине, и что его природа состоит в том, чтобы быть действительностью, субъектом или самостановлением»[3-1].

Другими словами, это общее целое должно включить в себя все моменты пути своего развития. Всякий результат является по существу реализацией первоначально намеченной цели.

«Результат только потому тождественен началу, что начало есть цель»[3-2].

Путь движения, таким образом, есть целесообразный. Разум, который служит исходным и конечным пунктом в системе Гегеля, толкуется им как целесообразная деятельность (Die Vernunft das zweckmässige Thun ist).

Но целесообразность не должна быть понята в обычном вульгарном смысле, что все создано для человека или что одна вещь служит средством для другой вещи, согласно предопределению. В этом именно вульгарном смысле бытие каждой вещи определяется той вещью, для которой она служит средством. С точки зрения Гегеля целесообразность в ее первоначальном исходном пункте ничем не обусловлена, а потому цель в абсолютном значении есть «непосредственное, покоящееся, самодвижущее». Итак, разум есть самодвижущая субстанция.

Выходит, таким образом, что если субстанция у критикуемых Гегелем философов представляет собой с самого начала готовое целое со всеми своими атрибутами, то, по Гегелю, наоборот, субстанция целесообразно развивается и достигает своего завершения путем саморазвития; отсюда следует для Гегеля, что субстанция есть субъект. Субъектом она становится вследствие двух моментов: во-первых, потому, что она целесообразна, а во-вторых потому, что она развертывается и развивается согласно заключенной в ней определенной цели достижения самосознания.

Но где же первоначальный пункт всего этого процесса, который должен быть постигнут философией, другими словами, с чего должна начать философия? Уже древние, говорил Гегель, поняли, что положения «нечто возникает (только) из чего-либо» и из ничего ничто не возникает», (aus Etwas wird Etwas, oder aus Nichts wird Nichts) исключают всякую возможность становления, т. е. перехода чего-либо в нечто. Гегель понимает здесь «что-либо» как абсолютно законченную субстанцию, а абсолютная законченность вещи в том именно и заключается, что эта вещь не может перейти в другую вещь. Абсолютно законченная вещь равна только сама себе, а потому она остается сама собой, «так как то, из чего нечто становится, и то, что становится, — одно и то же; здесь осуществляется только положение абстрактного рассудочного тожества».

Началом философии, следовательно, не может быть нечто готовое и законченное. Неготовым и незаконченным является, с его точки зрения, чистое бытие, но не в том понимании бытия, которое составляет результат абстракции от существующего мира вещей, а бытие как непосредственное данное.

Гегель пишет: «Когда мы начинаем мыслить, мы не имеем ничего, кроме мысли в ее чистой неопределенности, так как к определению уже принадлежит одно и другое; вначале же мы еще не имеем ничего другого. Неопределенное, как мы его здесь имеем, есть непосредственное, не опосредственная неопределенность, не устранение всякой определенности, но непосредственность неопределенности, неопределенность до всякой определенности, неопределенное как наипервейшее.

«Но это мы называем бытием. Этого нельзя ощущать, созерцать или представлять, но оно есть чистая мысль и как таковая составляет начало»[3-3].

Это чистое бытие, мы бы сказали, есть, согласно Гегелю, первая форма абстракции. Это, собственно, мышление как субстанция, до его инобытия, иначе говоря, в его первоначальной форме. Это бытие постигается философом и делается предметом философии благодаря свободному акту мышления.

«Мышление — пишет философ, — становится на ту точку зрения, где оно существует само для себя, само творит свой объект и само себе его дает»[3-4]

Вследствие своего абсолютного характера это чистое, лишенное всякого содержания бытие ровняется «ничто». Однако, несмотря на это, «ничто» все же составляет отрицание бытия; являясь его противоположностью. Иначе говоря, бытие и «ничто» равны и в то же время не равны, составляя, таким образом, единство противоположностей.

«Это чистое бытие есть чистая абстракция, тем самым абсолютно негативное, которое, взятое также непосредственно, есть «ничто»[3-5].

Чистое бытие переходит, таким образом, в ничто; этот переход есть становление, ибо в переходе бытия в ничто есть момент их движения и их единства:

«Напротив, так же и ничто, как это непосредственное, самому себе равное, есть то же самое, что бытие. Истина бытия, как и (истина «ничто», есть поэтому единство обоих; это единство ость становление»[3-6].

Становление есть, таким образом, движение двух противоположных чистых понятий — бытия и небытия.

Становление заключает в себе переход одного в другое, причем то, что переходит в другое, существует и не существует.

В процессе становления оба момента бытия и небытия существуют неразрывно. Они существуют как противоположности.

Абсолютный, непрестанный переход бытия в небытие, т. е. непрерывное отрицание бытия небытием, превратил бы этот процесс в неудержимый потов, лишенный всякого задерживающего момента. Подобный процесс, говорит Гегель, уподобляется огню, который потухает, уничтожая свой собственный горючий материал. А поэтому результат этого процесса все-таки не пустое ничто и не истребляющий себя огонь, но представляет собой отрицание идентичного с ним бытия. Но пустым этот процесс оказывается по той причине, что в его основе лежит единство друг друга проникающих противоположностей. В своем движении эти противоположности взаимно уничтожаются и в то же время сохраняются и тем самым образуют новое единство. Этот момент сохранения и отрицания бытия, образующий новое единство, есть «тубытие» (наличное бытие). (Dasein). В этом движении бытие получает свою определенность в «тубытии». Проявление этой определенности в «тубытии» есть качество. Поэтому можно сказать, что качество вообще идентично с бытием. Оно являет собой непосредственную определенность в отличие от общего понятия количества, которое также определяет бытие, но определяет его чисто внешним образом. Количество не тожественно с бытием и не выражает его сущности. Количество, как говорит Гегель, «равнодушно» к бытию и ко всем моментам его развития, ибо с точки зрения количества совершенно безразлично, какое именно имеется в виду качество. Количество в отношении бытия «внешне». Качество определяет собой конечные вещи. Что-либо есть именно, что оно есть посредством его качества. «Теряя свое качество, оно перестает быть тем, что оно есть»[3-7].

Качество, таким образом, есть категория конечного, а потому, рассуждает Гегель, оно имеет место лишь в природе, но не в духе и не в сознании. В области духа качество не существует; но поскольку оно проявляется в области субъективного духа, оно играет роль, но подчиненную. Так например, характер, который относится к духовной сфере, все же не выражает сущности души. Качество в духовной области имеет место лишь в болезненных состояниях, в безумии, в ревности, т. е. там, где оно, по Гегелю, есть выражение процессов природы[3-8].

Качество, преодолевающее заключенное в нем отрицание, есть реальность. Еще иначе, реальность вещи определяется не заключенным в ней отрицанием, ведущим к ее переходу в другую вещь, а тем ее состоянием, которое выступает в данный момент.

Мы видели до сих пор, что противоречивое движение чистого бытия и ничто образуют отдельные вещи и процессы. Каждая отдельная вещь как отдельная определяется своей границей, своим концом.

«Определение отдельных вещей есть не что иное, как их конец»[3-9].

Итак, отдельные вещи конечны. Однако, несмотря на их конечность, строится идея бесконечности на основании последовательного ряда конечных вещей. Нечто становится другим, его другое в свою очередь становится опять чем-то, это что-то опять другим и т. д. до бесконечности. Этого рода бесконечность, идущую по прямой линии, Гегель называет «дурной бесконечностью». Это — дурная бесконечность именно потому, что она лишена положительного характера и вытекает из последовательного отрицания. Этого рода бесконечность отрицает и сохраняет в то же время конечное. Сохраняя конечное, она фактически не двигается вперед. Каждая граница вызывает другую границу, так что в результате мы имеем линию границ.

«Устанавливается граница, затем процесс выходит за нее, затем вновь устанавливается граница и т. д. Таким образом мы имеем здесь лишь поверхностную смену, которая всегда пребывает в конечном. Если полагают освободиться от конечного посредством продвижения в таковую бесконечность, то в действительности это есть только освобождение от бегства»[3-10].

Истинная же бесконечность, по Гегелю, есть нечто существенно иное. Бесконечное заключается прежде всего в том, что оно не знает ни начала, ни конца. В этой бесконечности нет отрицания, она чужда каких-либо границ. Эта бесконечность уподобляется окружности, потому что она представляет собой полное неразрывное целое. Каждая точка окружности не может рассматриваться ни как начало, ни как конец или, что то же, является и тем и другим.

Бесконечность уподобляется кругу, потому что чистое бытие, тожественное с абсолютно чистым мышлением, т. о. с мышлением, лишенным всяких определений, не имеет ни начала, ни конца. Исходным пунктом гегелевской философии является поэтому именно это бесконечное.

Философия, следовательно, есть постижение вечного бытия и его движения. Истинная философия тожественна поэтому в конечном счете с абсолютной идеей в ее движении. Согласно этой основной точке зрения, история философии отражает во всех ее моментах движение абсолютной идеи. Первая философская школа (ионийцы), провозглашая своим принципом то или другое вещество (Фалес и Анаксимен) и придавая этому веществу значение всеобщей субстанции, фактически выходит за пределы этого вещества. Например, субстанция Фалеса — вода, которая представляя собой принцип всех вещей, тем самым, как выражается Гегель, переставала быть водой. Речь, следовательно, шла о всеобщем. В дальнейшем своем развитии история философии чем дальше, тем больше освобождается от чувственных определений субстанции, возвышаясь сознательно до чистого бытия. Элейцы уже прямо к непосредственно провозглашают субстанцией чистое бытие, тожественное с мышлением. Несмотря на видимую противоположность идеалистической и материалистической философии, материалист-Демокрит тоже имеет дело с бытием как таковым, хотя бы потому, что его основной принцип — атом есть также предмет чисто мыслительного постижения. Гераклит сосредоточивает все свое философское внимание на становления, т. е. на другой стороне развития абсолютной идеи. В учении пифагорейцев субстанцией объявляются числа, т. е. количества; опять-таки мы видим одну сторону развития той же идеи, хотя; в ее внешнем проявлении. Софисты, отказываясь от признания какой бы то ни было субстанции, делают центром своей мысли субъективное восприятие в области познания я абсолютный релятивизм в области этики, и это тоже есть сторона идеи.

Сократ кладет начало диалектике благодаря своей иронии, которая заключается в том, что в беседе он при помощи разностороннего рассмотрения предмета доводил противника до утверждений, противоположных тем, с которых тот начинал. Сократ раскрывал, таким образом, диалектическое противоречие, приводившее к объективной истине. В философии Платона и Аристотеля мы видим синтез всей предшествующей философской мысли античного мира и т. д. Каждое философское течение было, таким образом, по Гегелю, выражением духа своей эпохи, истиной для данного исторического периода, а дух эпохи является моментом в развитии абсолютной идеи.

«История философии показывает в появляющихся (как различные) философских системах частью лишь единую философию на различных ступенях развития, частью, что отдельные принципы, из которых каждый лежал в основе особой системы, суть только ветви одного итого же целого. Последняя до времени философия есть результат всех предшествующих и, стало быть, должна содержать принципы всех, поэтому она (впрочем, если она действительно есть философия) наиболее развитая, богатая и конкретная»[3-11].

Ясно таким образом, что все философские течения, составляя каждое в отдельности ветвь общей истории философии, являются не простыми частями целого, а преодоленными или снятыми. Это значит, что они и сохраняются и преодоле-ваются в последующих философских течениях. Но для всех ступеней развития сохраняется во всех отдельных проявлениях то общее, всем свойственное, что предметом познания и философского размышления является всегда всеобщее и вечное. Таков общий принципиальный взгляд Гегеля на всю историю философии.

Совершенно естественно, что с этой точки зрения все философское движение достигает абсолютной полноты в системе самого Гегеля.