Идеалистическая диалектика Гегеля и материалистическая диалектика Маркса

Глава седьмая

Перейдем к другой первоначальной предпосылке гегелевского построения, к основному принципу диалектического развития. Становление и развитие представляются нам в опыте переходом вещи из одного состояния в другое. Одна вещь превращается в другую вещь, одни общественные отношения сменяются другими, одна историческая формация — другой и т. д.

Всякая смена, всякое изменение, всякое возникновение и исчезновение отражаются в логической абстракция в форме бытия и небытия. Вещь была и больше не существует; на ее место возникала другая вещь, подвергающаяся той же участи. Старый метафизический идеализм объявлял на атом основании конкретно меняющуюся действительность вообще несуществующей. Гегель принял её в лоно своей философии и провозгласил становление, изменение, развитие делом самой субстанции, развивающейся абсолютной идеи. Все есть, как мы знаем, продукт развития абсолютной идеи. Но так как основой процесса становления является превращение одной вещи в другую, ее бытия в ее небытие, то Гегель взял за исходную я существенную предпосылку всего процесса бытие и небытие. Переход одного в другое, бытия в небытие и обратно — небытия в бытие, представляет собой основу, всего мирового процесса. Отсюда должно проистекать все существующее многообразие. Гегель сооружает многосложное здание с бесконечным числом этажей: бытие, качество, количество, мера, сущность, явление, действительность и т. д. А сквозь все эти этажи просвечивает пустота, служащая фундаментом.

В интересной статье, посвященной Гегелю, Владимир Соловьев пишет: «Так как первым началом своей философии Гегель полагает понятие чисто бессодержательного бытия, равного ничто, то весьма легко и соблазнительно было бы представить эту систему в бессмысленном виде какого-то самосоздания всего из ничего. Но не следует забывать, что Гегель никогда не представлял начала и последовательности логического процесса в виде порядка временного; он был: более всего далек от мысли, что сначала существовало чистое бытие и больше ничего, потом оно оказалось равным ничто, и из этого вышло понятие становления. По Гегелю, ничего подобного быть не может. Абсолютная идея со всеми своими определениями вечно есть во вселенной и лишь последовательно в ряде моментов раскрывает свое вечное содержание коночному духу, а в нем — самому себе, становясь через это духом абсолютным»[7-1].

Совершенно верно, что Гегель не исходит из того или иного начала во времени; это, как мы видели выше, определяется им как дурная бесконечность. Когда Гегель мыслит начало, то это значит, что его исходным пунктом может быть любая точка на окружности, с которой он сравнивает бесконечность. Вечно движущаяся абсолютная идея обнаруживает себя в становлении, но моментом ее движения все-таки является переход чистого бытия, равняющегося «ничто», в «нечто». По этому поводу Соловьев дальше рассуждает, что полностью овладеть этим процессом очень трудно для человеческого разума и что, о другой стороны, эти трудности свойственны не одной только гегелевской системе. Выход же из этих трудностей В. Соловьев видит в том, что для истинного поникания движения абсолютной идеи не следует руководствоваться отвлеченными рассудочными категориями. О точки зрения рассудка чистое бытие и чистое ничто лишены всякого содержания. «Конечно, — Пишет Соловьев, — одна пустота под именем «бытия» не может сама себя сравнивать о другой пустотой под именем «ничто», и во всяком случае из такого сравнения могло бы выйти только тожество двух пустот, а никак не новое понятие становления (Werden). Но так выходит с точки зрения отвлеченного рассудка. Диалектическое же движение идеи не знает таких «или-или», и, не разрывая этих двух моментов, преходящих друг в друга, оно тем самым обнаруживает собственное неразрывное содержание».

Однако же остается совершенно неизвестным и по Соловьеву, какое содержание оно раскрывает. Содержанием является, согласно общей мысли Соловьева, как и всех идеалистов-мистиков, так называемая конкретность идеи. Под отвлеченным рассудком здесь понимается Соловьевым, как и Гегелем, абстракция, полученная от чувственных вещей. Конкретным основанием рассудочных понятий служат, таким образом, чувственно воспринимаемые вещи. Так мыслит рассудок реальность. А так как абсолютная идея сама по себе свободна от чувственного восприятия, в чем и состоит ее подлинная реальность, то в отношении ее движения неприменимо понятие пустоты, которой о точки зрения рассудка является чистое бытие и ничто.

В. Соловьев совершенно прав, давая такое толкование сущности и абсолютной идеи, но сильно ошибается, полагая, что Гегель последовательно определенно именно так и строил сваю; систему, т. е. Строил ее вполне сознательно исходя на мистического начала. Наоборот, Гегель вышучивает тех мыслителей, которые полагают, что субстанция открывается индивидуальному духу непосредственно чисто умозрительным путем, как это полагает В. Соловьев. По этому поводу есть прямое указание Гегеля: «Когда они предаются ничем не связанному брожению субстанции, — пишет Гегель, — они претендуют быть посредством раскрытии самосознания и снятия рассудка теми, которым бог дает мудрость во сне; в действительности то, что они во сне ощущают и вынашивают, суть поэтому также сновидения».

Итак, Гегель в деле отыскания общефилософской истины отнюдь не хочет устранить из поля действия рассудок, что необходимо для достижения этой цели с точки зрения Соловьева. Наоборот, Гегель, как мы видели, хочет итти критическим путем к своей цели. Он по сути дела начинает с чувственного опыта, но, постепенно абстрагируясь от всех чувственных качеств, как это справедливо указано в вышеприведенной цитате из Маркса, он приходит к общей абстракции. Но затем эту абстракцию превращает в самостоятельный мировой целеполагающий субъект, и обратно — все чувственное восприятие, с которого начинает, объявляет обнаружением этого мирового субъекта. Истинная реальность оказывается по существу недействительной, а подлинной конкретностью является абстракция, превращенная в действительность. В результате выходит, таким образом, обычная идеалистическая мистика. Но так как Гегель стоит на точке зрения становления и развития и так как развитие сопровождается движением, являет собой переход одного в другое, и так как Гегелю неоткуда взять, что именно и во что переходит, то он вынужден оперировать понятиями «чистое бытие» и «ничто». Получается, стало быль, логическое перемещение вместо подлинного развития, а поэтому. Маркс дает этому процессу следующую совершенно правильную характеристику:

«Но каким же образом полагает себя разум, каким образом он ставит себя как определенную категорию? Это уже дело самого разума и его апологетов».

«Но раз он поставил себя как тезу, эта теза, эта мысль, противополагаясь сама себе, разделяется на две мысли, противоречащие одна другой, — на положение и отрицание, на да и нет. Борьба этих двух заключающихся в антитезе противоположных элементов образует диалектическое движение. Да превращается в нет, нет превращается в да, да становится одновременно и да и нет, нет становится одновременно и нет и да. Таким путем противоположности: взаимно уравновешиваются, нейтрализуются и парализуются. Слияние этих двух мыслей, противоречащих одна другой, образует новую мысль — их синтезис: Эта новая мысль опять разделяется на две противоположные мысли, которые В свою очередь сливаются в новом синтезисе. Этот процесс рождения создаст группу мыслей. Группа мыслей подчиняется тому же диалектическому движению, как и простая категория, и имеет в качестве своей антитезы другую, противоположную ей группу. Из этих двух групп мыслей рождается новая группа мыслей — их синтезис».

«Как из диалектического движения простых категорий рождается группа, так из диалектического движения групп возникает серия, а диалектическое движение серий порождает свою совокупность системы»[7-2].

Диалектическое движение у Гегеля благодаря мистическому исходному пункту получает, таким образом, чисто формальный характер, ибо нет содержания для процесса становления.

Гегель взял по существу неподвижный абсолют и заставил его двигаться. А потому в результате получилось вместо становления сравнение двух пустот, как выражается В. Соловьев, или, употребляя остроумный пример Канта, результат всего этого движения таков, как если бы доили козла в решето.

Фактически процесс развития уничтожается самим Гегелем, когда ему приходится давать этому процессу определение.

Процесс развития совершается согласно разумным или целесообразным определениям (Denkbestimmungen). Это значит, что мировой процесс определяется общим принципом целесообразного плана, согласно которому расположены все мировые категории. Гегель в этом случае любит ссылаться на Анаксагора и формулирует свою точку зрения так: разум (нус) управляет миром.

В общем выходит, что цепь развития лишена по существу, внутреннего движения и что каждое звено процесса определяется как в смысле его качества, так и в смысле его порядка целью (Denkbestimmungen). В этом важном пункте, как и в других не менее значительных положениях, в систему Гегеля вплетаются религиозные мотивы. В конечном счете идея-субъект творит космос из ничего. И тут же надо сказать, что Гегель относится о большим расположением к религиозному, мифу о творении мира из ничего. Скрывается также религиозный мотив в превращении субстанции в субъект, которого Гегель называет богом. Но бог под влиянием идеи развития принял, однако, другую форму. И не только форму. Он отличается от традиционного бога и дру-

гим содержанием. Бог растет, развивается, творит предметы инобытия и, воспринимая и осмысливая свое творение, заканчивает свой трудный и терпеливый путь полным сознания своей жизни и творчества. Сам Гегель сравнивает развитие идея субъекта с жизнью человека, достигшего старости, у которого весь пройденный жизненный путь и был основной целью. В конечном счете достигнутое самосознание идеи есть, как выражается Гегель, абсолютный абсолют, и тем самым достигается подлинная истина. Если мы теперь спросим, что же такое, по Гегелю, истина, то ответ ясен и четок: истина это все то, что до сих лор совершилось. И точнее всего — истина заключается в философском учении Гегеля, которое отразило полноту, сознания абсолютной идеи.

В. Соловьев ставит в упрек Гегелю непредвидение им дальнейших исторических судеб: Гегель не предвидел ни социализма, ни анархизма и т. д. Этого рода непредвидение вытекало с железной необходимостью из системы Гегеля. Раз абсолютная идея закончила свой путь, то естественно, что все застывает и все существующее не подвержено более никакому изменению. А потому Гегель, действительно, - касаясь конкретных проблем, остается на консервативной неподвижной почве. Семья, собственность, государство, религия и т. д., несмотря на интересные мысли социологического порядка, у Гегеля являются делом абсолютной идеи, которая завершила всю свою деятельность, и должны сохраниться неприкосновенными, как вечные категории.

Поэтому Энгельс справедливо указывает на существующее радикальное противоречие между системой Гегеля и его диалектикой, иначе говоря, между субстанцией и принципом развития. С точки зрения диалектического движения не может быть завершения. Каждая стадия развития определяет собою следующую стадию. А согласно философским предпосылкам системы, движение, как мы видим, останавливается.

С этой последней точки зрения нам ничего не остается, как благодарить идею-субъект за все ее творения.

«Бог», — говорит Гегель, — «который, как сущность, есть благость, потому что он дает существование моментам своего отражения, своей видимости внутри себя, создает мир, но он вместе с тем есть власть над этими моментами и, как справедливость, показывает, что содержание этого существующего мира, поскольку последний хочет существовать сам по себе, есть только явление»[7-3].

Откровенно говоря, это значит, что Гегель призывает нас молиться богу.

Недаром же Гегель сам определил свою систему; как теодицею. Тем не менее ошибаются те, которые причисляют Гегеля к деистам. Система Гегеля являет собой логический пантеизм, который включил в себя и логизировал религиозно-мистические элементы.