Игра в бессмертие

Глава 13

Мой второй визит за сутки Затворника не обрадовал — он вообще редко радуется гостям.

В этот раз буферной зоной, откуда я к нему прибыл, послужил речной причал; мне пришлось снова вводить коды, а затем идти сквозь мрак внутри сканнер–программы. Но если прошлая верификация привела Кэсс и меня на вершину скалы, то теперь я очутился в ярко освещённом зале. В его центре была гейм–сфера — точнее, её виртуальная копия: серебристый шар–клетка, когда–то заменявший гейм–кресла. Сами кресла тоже присутствовали: их модели — от первых до современных — хаотично стояли вокруг. Видеостены слева и справа демонстрировали локации из самых популярных в ВИРТУСе игр, а высоко под потолком золотилась голограмма «VC»: логотип «ВИРТУС Корпорэйшн».

— Добро пожаловать в музей ВИРТУСа, — прогремел откуда–то голос Затворника. — Музей виртуальности, созданный в самой виртуальности.

— Оригинально, — оценил я. — Твоих рук дело?

— Ну а чьих же ещё? — Затворник вроде бы хмыкнул. — На тех, кто всё делает сам, некому настучать. Работай я не в одиночку, давно был бы на нарах.

Появился он эффектно — впрочем, как и в прошлый раз: вышел из рта Дианы Кнежик, чей фотопортрет занимал дальнюю стену (тоже интерактивную). На сей раз вместо пижамы Затворник облачился в смокинг — бог его знает, зачем… Нужно быть слегка безумцем, чтобы понять его логику.

Миновав гейм–сферу, он остановился передо мной.

— Ну и какого чёрта, Клим? Я ведь просил не приходить ко мне чаще одного раза в неделю.

— Знаю, Затворник. Но мне нужна помощь.

— Разве?.. Вирусов на тебе нет. Я проверял, пока ты шёл через сканнер.

— Речь не о вирусах. Мне нужно, чтобы ты кое–куда влез.

Затворник переменился в лице.

— В каком смысле — влез?.. Тебе нужен хакер?

Я кивнул.

— Даже и не мечтай, — взгляд Затворника посуровел. — Избавить кого–то от программы–шпиона — это запросто. Сканирование операционки, диагностика браузера, антиспам — вот краткий список моих услуг. Хакерства среди них нет.

У меня это вызвало иронию:

— А кто год назад вскрыл бухгалтерию фирмы, принадлежащей зятю алтайского губернатора?

— С чего ты взял, что это был я? — испугался Затворник.

— Элементарно, Ватсон: ты сам грозился это сделать. А того губернатора называл вором.

Затворник облегчённо выдохнул:

— Это ничего не доказывает, — тут он прищурился: — Я что, правда так говорил?

Я пожал плечами. Затворник хмуро осведомился:

— А мы пили?

— Водку, коньяк… Ты всё это запил колой.

— Пить с тобой больше не сяду, — пообещал Затворник. Потом вдруг хмыкнул и признался: — Представляешь, кто–то оставил бэкдор: внёс в систему той фирмы дефект алгоритма. А иначе чёрта с два бы я получил доступ к базам. Видимо, на губернаторскую семейку был зуб даже у их айтишников.

Я усмехнулся: как бы Затворник ни артачился, а своих хакерских подвигов он особо и не скрывал.

Только вот его сварливость сильно мешала переговорам (конечно, если он не набивал цену):

— Но это не значит, что я стану тебе помогать!

— А за большие деньги?

— Проваливай, Ларин.

— А за очень большие? — и я назвал сумму.

Затворник изогнул бровь:

— Ты что, банк ограбил? Или у менторов возросли гонорары?

Я неопределённо пожал плечами. С деньгами Рябова я мог пойти на такие траты.

— Хочешь дружеский совет? — полюбопытствовал Затворник. — Когда тебе платят столько бабок, нужно либо отказаться, либо глянуть под ноги и убедиться, что между тобой и деньгами нет большой кучи дерьма.

«Запоздалый совет…» — подумалось мне.

Затворник вроде колебался. Ловя момент, я уточнил:

— Ничего сверхсекретного взламывать не придётся — всего–то сервер «Адреума». Нужно кое–куда попасть и кое–что присвоить. Со мной будет напарник… — тут я осёкся под взглядом Затворника:

— Напарник — или напарница? Та, что с тобой приходила?

— Напарница, — признал я.

Затворник вздохнул — мне показалось, с сочувствием:

— Значит, в дерьмо ты уже наступил. Все пакости нашего мира связаны с женщинами и деньгами.

— Так ты поможешь?

— Вопреки собственному совету? — он вновь ухмыльнулся и покачал головой. — Нет, Клим — прости, не помогу. Ты ведь ментор. Раз тебе нужен хакер, значит, ты занят не своим делом. Думаю, ты и не представляешь, во что влип… По лицу вижу, что не представляешь.

— Это хорошие деньги, Затворник…

— Слишком хорошие. Но это–то меня и пугает. Мой нос уже учуял кучу, в которую ты вляпался.

Я мрачно вздохнул. Без помощи Затворника к биноклю не подобраться, а значит, не узнать, кто скопировал Кэсс и, возможно, был виновником её смерти. А меня это не устраивало, причём сразу по двум причинам: во–первых, я привык доводить начатое до конца, а во–вторых, из–за случившегося с Кэсс приступа. Конечно, я мог притвориться, что мне на это плевать, но с тем же успехом я мог сломать палец и заявить, что не чувствую боли.

Сделав в уме пару подсчётов, я поймал взгляд Затворника:

— Ещё сто тысяч.

— Господи, Клим…

— И у меня есть доступ к учётке одного из админов.

Затворник вздохнул, почесал подбородок. Искоса на меня глянул:

— Куда именно ты хочешь попасть?

— В Яму дьявола. Мне туда надо спуститься с напарницей и кое–что взять.

— Неужели прибор, за который воюют кланы? — Затворник выглядел разочарованным. — Хотя нет — не стал бы ты из–за этого нанимать хакера…

— Не стал бы, — подтвердил я. — Дело не в приборе, Затворник. В чём конкретно, не скажу… да я, если уж честно, и сам не знаю. Но это вопрос жизни и смерти. Не исключено, что в прямом смысле.

Затворник хмурился и молчал.

— Ты как–то взламывал «Битву за рай», — продолжил я, — стал невидимым для неписей и других игроков. Сможешь провернуть это в «Адреуме»?

— Ты и об этом пронюхал? — брюзгливо (но не без гордости) бросил Затворник. — Ну взламывал, было дело… Между прочим, из сугубо идеологических соображений: они выставили Камило Сьенфуэгоса идиотом!

Я решил не уточнять, кто такой Сьенфуэгос — а не то бы нарвался на лекцию об анархизме. Видимо, соратник Кастро и Че Гевары: «Битва за рай» швыряет геймеров в пламя Кубинской революции.

— Ну так как? — спросил я. — Сумеешь это повторить?

— Суметь–то сумею… — признался Затворник. — Да только вот здесь, — он ткнул себе в лоб указательным пальцем, — включился персональный радар неприятностей. И знаешь, что он советует?

— Держаться от меня подальше? — смекнул я.

— Хуже. Он советует тебя послать.

— А выключить его можешь? Ну хотя бы по дружбе?

Затворник тоскливо на меня посмотрел.

— Мерзавец ты, Ларин… Таким, как ты, гореть в аду.

— В буржуйке самого дьявола, — подтвердил я. — Жариться без права на апелляцию.

Затворник махнул рукой. По его взгляду я всё понял:

— Спасибо, старик.

— От дополнительных ста штук не отказываюсь, ясно?

— Само собой.

Затворник с досадой уточнил:

— Когда ты хочешь попасть в Яму?

— Чем раньше, тем лучше, — я вновь подумал о Кэсс — точнее, о творившихся с ней «метаморфозах». — Если можно, сегодня.

— Пришли мне свой адреумский ник. Вместе с ником своей… напарницы. Естественно, с паролями.

— И с данными админской учётки. Через пятнадцать минут пришлю. Ты только звуковые уведомления не выключай.

Об отключении уведомлений я упомянул не зря — была у Затворника такая привычка.

— Поучи меня ещё… — проворчал он. — Всё, проваливай. Переведёшь деньги — начну работать.

Чтобы телепортировать меня из локации (своим глупым правилам Затворник не изменял), он открыл интерфейс и стал быстро касаться невидимых мне символов. Я слегка заволновался. В прошлый раз он отправил нас с Кэсс в музей, но теперь, судя по его настроению, мне сулило оказаться в болоте.

Готовясь к худшему, я уставился на фотопортрет Кнежик — и будто наткнулся на её взгляд: твёрдый, сочетающий ум и харизму. Не по–женски волевой и буравящий насквозь.

Я поёжился. Неудивительно, что эта дама развелась после пары лет брака…

— Слушай, Затворник… — у меня вдруг возник вопрос. — Ты ведь уверен, что ВИРТУС губителен для человечества. Так зачем же создал его музей, да ещё и с фото Кнежик во всю стену?

— Что вредно для всех, то полезно для одного, — философски заметил Затворник. — ВИРТУС меня кормит, причём сытно. А что до Кнежик… — тут он внезапно подобрел: — Знаешь, я ею восхищаюсь.

— Ты?.. Восхищаешься?.. — изумился я (до сего дня я полагал, что восхищения Затворника мог удостоиться разве что Прудон).

— Ты читал её биографию? — отвлёкшись от интерфейса, Затворник глянул в мою сторону. — Или хотя бы статью в «Википедии»?

Я постыдился сказать, что не читал даже статью — хотя что в этом такого? В конце концов, многие ли пользователи «Майкрософта» прочли в своё время биографию Билла Гейтса?

— Невежда… — заключил Затворник. — Эта женщина в жизни хлебнула столько, что нам с тобой и не снилось. Отец алкаш, а дура–мать вкалывала на двух работах, чтобы семью прокормить. Любила его, видите ли… даже уехала ради него из Польши: её будущий муженёк учился там по обмену. Но после их свадьбы он опустился: мало того, что в бутылку нырял, так ещё и в карты поигрывал. А это был конец девяностых: тогда можно было сыграть в «Дурака» и лишиться жилья. Правда, до этого не дошло, но из–за его гулянок семья вечно бедствовала. Ну а в две тысячи девятом случилась авария… — тут Затворник сделал паузу. — Неужели ты и про это не знаешь?

— Что–то слышал, — я напряг память. — Отец Кнежик вроде напился и чуть не угробил себя и дочь.

— Вообще–то только дочь, — мрачно уточнил Затворник, — сам–то он отделался синяками. Спьяну решил отвезти её в школу… трезвым бы он до этого не додумался. Девочка ехать с ним не хотела, так он заставил. А помешать было некому, потому что мать на работе была.

Затворник помолчал, будто собираясь с мыслями. Затем продолжил:

— На перекрёстке этот урод погнал на «красный»: то ли проскочить хотел, то ли в башке что–то заклинило… И в него врезался джип. Руль–то у них был справа — они ж в Новосибирске жили, а там многие ездили с правым рулём, ну а джип их с левой стороны долбанул… как раз там, где сидела Кнежик. Она потом восемь операций перенесла. Два года пропускала школу, — тут Затворник едко хмыкнул: — Хотя это и к лучшему: Кнежик ведь была гением… А у наших училок любой гений расхочет быть гениальным.

Он умолк, и я спросил:

— Как же она добилась таких успехов в науке, если школу пропускала два года?

— Наверстала, — пожал плечами Затворник. — К тому же большую часть знаний Кнежик почерпнула из интернета. Она потом часто говорила, что Всемирной паутине обязана каждым своим достижением: интернет стал её школой. И он же пробудил в ней мечту о виртуальности. О новом мире, где ей хотелось бы спрятаться.

— Спрятаться?.. — повторил я.

— Спрятаться, раствориться… Дословно не помню. А что?

Я покачал головой, опять думая о Кэсс: раствориться в новом мире — разве не это с ней случилось?.. Уж она тут так спряталась, что днём с огнём не найдёшь.

— Повзрослев, — сказал Затворник, — Кнежик взяла фамилию матери, а отца ненавидела до конца его дней… да и своих, думаю, тоже. Она вообще ненавидела пьяниц: на полном серьёзе заявляла, что обществу нужен сухой закон. Ходят слухи, что она даже не пробовала алкоголь. Ни разу в жизни, представляешь?

— Не очень, — честно сказал я.

— Ну да, — укоризненно бросил Затворник, — тебе это представить сложно… Но гений — он на то и гений, чтобы быть слегка сдвинутым. А уж Кнежик с её загубленным детством имела на это полное право.

Тут я мысленно согласился.

Внимание Затворника вернулось к интерфейсу; он стал жестикулировать, будто дирижёр. Про себя я порадовался, что не вижу иконок: лучше не знать, куда он меня отправит.

Но Затворник меня телепортировал в сквер… правда, заброшенный, с парочкой зомби. Я снёс им головы куском арматуры, непонятно с какой стати валявшемся рядом. Разумеется, это было удачей — или заслугой Затворника: побеседовав о Кнежик, он и впрямь подобрел.

Когда я вернулся в Убежище, Кэсс ещё не проснулась. Мой пиджак она сбросила, разметавшись по кровати. Сейчас она спала спокойно, но до этого ей явно снился кошмар.

Будить её я не стал.

Сев на стул, я невольно ею залюбовался.

Кожа Кэсс была синей в свете пульсара. Бретелька кружевного платья — того, что пришло на смену стимпанковскому костюму — сползла на плечо, рука свисала до пола. Тёмные локоны разметались по лицу и подушке; у правой части буквы «V», образованной декольте, пугливо пряталась родинка, а её младшая сестра темнела чуть заметной точкой на оголившемся бедре.

«Она — виртуальная…» — напомнил внутренний голос.

Если честно, звучал он жалко… И не только из–за вполне понятных инстинктов. Видно, я привыкал к мысли, что Кэсс не более виртуальная, чем я сам.

Но тут на ум мне пришло вот что: а не погибни Кэсс в реале — что тогда? Считал бы я ту Кэсс, что лежала передо мной, настоящей? И, если да, то выходит, настоящими они были бы обе?

И ещё: ведь мозг при копировании не разрушается… Кэсс погибла в ДТП, но не во время копирования. А раз так, то ситуация с двумя Кэсс теоретически возможна. Да что там с двумя: три, четыре, пять… десять Кэсс могут существовать одновременно! Как и десять разных версий меня. И пусть девять из них не смогут покинуть ВИРТУС, это ещё не значит, что они не будут мной. Если уж на то пошло, то что такое «я»? Мои воспоминания? Мои чувства и восприятие мира? Мои реакции? Но память, характер и мировосприятие, которые я считаю своими, стали бы присущи и моим клонам — так кто посмел бы утверждать, что настоящими им не быть? Люди верующие мне возразят — мол, у клонов нет души… А если её нет и у меня самого?

С другой стороны (нить заумных размышлений упорно тянулась, хотя мне уже хотелось её оборвать) можно вспомнить умных неписей вроде Цолфи: создав энписи с таким интеллектом, Кнежик возвела базис для имитации сознания человека. Но тогда возможно ли, что новая Кэсс неотличима от тех же неписей?..

И вот тут я решительно сказал себе «стоп».

Кэсс — это Кэсс.

Её внешность — это её внешность, а не плод фантазии программистов. Её мысли — это мысли Кэсс Рябовой. Её чувства — настоящие… Настоящая боль, настоящий страх. Настоящее желание жить.

Кэсс настоящая — и точка.

Свой гонорар, на который даже в Москве можно прожить четыре месяца, а если сильно экономить, то и все восемь, Затворник отработал за пять часов.

За это время я успел выйти в реал, поужинать и привести себя в порядок. Заодно проверил почту и эсэмэски. И там и там было уведомление: комиссия по ролевой этике возобновила действие моей менторской лицензии. Николай, он же Спайк, чьи статы я обрушил накануне (а теперь уже казалось, что с тех пор прошла вечность), отозвал свою жалобу.

Обрадованный этой вестью, насытившийся макаронами по–флотски и взбодрённый контрастным душем, я вернулся в гейм–кресло.

— ВИРТУС-вход!

В ВИРТУС-меню меня ждали не только двери, но и конверт, мерцавший в метре над полом: письмо от Затворника, присланное через анонимный сервер. Естественно, зашифрованное: общаться без шифра Затворник бы не рискнул. Из письма следовало, что всё готово — охраняемый каньон смиренно ждёт нашего с Кэсс визита; мы можем спокойно туда спуститься, а геймеры и энписи нас не то что не увидят — даже касания не ощутят, если мы вдруг кого–то из них толкнём. Кэсс и я будем призраками… Виртуальными фантомами, сквозь которых можно пройти.

Через полчаса мы уже были в «Адреуме».

Из выбиралки мы вышли прямиком к вышке, где за семь часов до этого говорили с часовым (точнее — чуть в стороне, где находился аналог респа: нам в этом смысле повезло — ведь не будь здесь точки для входа в игру, пришлось бы вновь ехать в Шелфулд). Кэсс первым делом окинула себя взглядом:

— А нас точно не увидят? Я‑то и себя вижу, и вас…

— Не увидят, не сомневайтесь, — заверил её я. — Кстати, и не услышат.

К знакомой станции как раз подошёл поезд. Я свистнул сошедшим с него пассажирам, но реакции не последовало.

Сложив рупором ладони, я прокричал:

— Набираю отряд нубов! Платить буду миллион!

Никто даже не обернулся.

— Видите? — сказал я. — Для них нас нет.

Кэсс неуверенно кивнула. Ей сложно было взять в толк, что законы ВИРТУСа так легко нарушить. А всего–то и надо, что один хакер и боящийся разоблачения извращенец…

Впрочем, мы подстраховались и своих аватаров одели в военную форму: мундир, брюки, фуражка. Всё тёмно–синее, как на охраняющих каньон энписи. Правда, там полно и геймеров, а те одеты как попало (носить форму с них не требуют), но ведь и неписей хватает… Так что, если нас увидят, мы затеряемся в толпе.

На всякий случай я напомнил:

— Не вздумайте открыть ВИРТУС-меню: если это сделать, то…

— …то админы засекут наше присутствие, — перебила Кэсс. — Вы это уже говорили.

— О подобных вещах, — терпеливо сказал я, — лучше пять раз напомнить, чем потом один раз потерять аватара. Единственное, что можно открыть — это инвентарь. Приват–зона, меню и Убежище под запретом.

Кэсс хмуро кивнула.

Невозможность выйти в меню означала, что пока действует программа Затворника (а она действует четыре часа), мы будем торчать в «Адреуме». Отыскав бинокль, нам придётся покинуть каньон и затаиться.

Правда, с учётом способностей Кэсс всё выглядело проще: она могла бы взять бинокль, вложить его в инвентарь — и сменить аватара; её нынешний аватар попал бы в Убежище, а бинокль, будучи в его слотах, покинул бы каньон навсегда. Но быстрой смене аватара мешал недавний приступ: из–за него к этому трюку Кэсс теперь сможет прибегнуть лишь завтра. А до завтра тянуть нельзя — ведь есть Взломщик… И его новый ход не заставит себя ждать.

Так что вариант был один: быстро и тихо присвоив бинокль, вернуться сюда же, сесть на поезд и, доехав зайцами до Стимкастера, найти безлюдный парк или сквер.

Открыв инвентарь, я взял тёмные очки. Утром в «Адреуме» было пасмурно, но теперь тучи разошлись, а солнце не успело сползти за горы.

Вскоре мы вышли на грунтовку, где паровые грузовозы, курсировавшие между каньоном и Шелфулдом, оставили две колеи. Пейзаж тут был мрачным, как и у станции: каменистая почва, низкий кустарник. Пройти надо было километра четыре, но уже довольно скоро, преодолев полпути, мы увидели столбы дыма — призрачно–серые, едва заметные: это дымили полевые кухни (солдат–неписей ведь надо чем–то кормить). Ещё минут через пятнадцать с невысокого холма стала видна стоящая вдалеке бронетехника и армейские палатки, расставленные, как мне показалось, хаотично и в спешке; в ВИРТУСе военный лагерь иногда похож на кемпинг. Видно, среди Легионеров не нашлось никого, кто был знаком с военным делом.

Само собой, я счёл это удачей.

На очередном холме, когда уже стали слышны голоса, я вновь открыл инвентарь и из слотов с экипировкой достал вещмешок. Затем открыл слоты с оружием.

— А это ещё зачем? — удивилась Кэсс, когда я стал складывать в мешок мины: очень осторожно, по одной на секцию. Мины были круглыми, похожими на плоскую банку с гуталином (вероятно, геймдизайнеры использовали форму настоящих противопехотных фугасных мин).

— Для подстраховки, — бросил я.

— Так нас же тут как бы нет, — Кэсс всё больше удивлялась, — значит, и оружия нашего нет. Если кто–то наступит на мину, она не взорвётся.

— Верно, — подтвердил я. — Но вдруг программа Затворника перестанет действовать?

— Думаете, это возможно?

— Кто знает… — я ушёл от прямого ответа. — Просто не хочу, чтобы нас застали врасплох.

В ту минуту я вновь думал о Взломщике: если он в курсе, что мы явимся за биноклем — а он явно этого ждёт — то мог как–то подготовиться. Значит, и нам надо быть начеку.

Напоследок я взял револьвер и кинжал. Прицепил к ремню ножны и кобуру — и лишь после этого закрыл инвентарь.

Минут через двадцать мы уже шли между рядами палаток, обходя солдат–неписей и разодетых «по–стимпанковски» игроков; хоть Затворник и уверял, что их можно пройти насквозь, проверять это не хотелось. Впрочем, они нас и правда не замечали — даже в нашу сторону не смотрели… А если смотрели, то сквозь нас.

Задержавшись у полевой кухни (судя по запаху, варилось что–то гороховое), я снял вещмешок, извлёк мину и, положив её на землю, выдернул чеку. Хлопотавший рядом повар тут же на неё наступил. Я вздрогнул, но взрыва не последовало. А вот если наше жульничество раскроют админы, а затем сделают нас видимыми, ужин у вояк будет незабываемым…

— Приятного аппетита, — пожелал я. Иногда в кайф побыть злодеем…

Второй заряд я положил у одной из восьми «лап» бронированного «тарантула», оснащённого малокалиберной пушкой. Ещё метров через десять оказал ту же любезность его «собрату» и играющим в карты нубам. Один взрыв — и уже начатая ими прокачка пойдёт псу под хвост.

— Вы демон, — бормотнула Кэсс.

Я лишь дёрнул плечом. Эти геймеры ничего не потеряют, кроме своего времени — а они его и так тратят впустую. Переживут.

На пути к каньону я оставил ещё шесть мин: у трёх палаток, на подножке броневика с пулемётными башнями, за ромбовидной бронированной машиной на гусеницах и у пушечного лафета. Похоже, всё это добро кланы пригнали на всякий случай, не спеша его использовать в боях за каньон… а если бы использовали, от каньона бы ничего не осталось.

С последней, десятой миной я расстался у обрыва, положив её рядом с одной из картечниц: те стояли через каждые шесть–семь шагов, глядя дульными срезами в сорокаметровую пропасть.

Взглянув туда, Кэсс прошептала:

— Мы как раз над дирижаблем — если спустимся здесь, пройти надо будет всего метров сто.

— Шептать не нужно, — напомнил я. — Нас ведь не слышат.

— Знаю… Но лучше я всё–таки буду шептать — а то как–то не по себе…

Кэсс покосилась на дозорного: тот стоял у ограждения, над которым торчали стволы картечниц. Солдафон–энписи спокойно нёс вахту, будто нас тут и не было. Столь же мирно вели себя его «коллеги», дежурившие вдоль каньона.

Посмотрев через пропасть на южную сторону, я увидел ту же картину, только несколько картечниц Волкам заменили скорострельные пушки. За орудиями стояли два грузовоза, похожие на допотопные армейские грузовики (если не замечать паровой механизм и смотревшую в небо трубу). Выходило, что южная часть впадины могла простреливаться Легионерами — то есть с севера, а северная — Волками, с юга.

Нам снова пришлось открыть инвентарь. В этот раз мы достали альпинистские обвязки со страховочными кольцами, тросы, карабины и страховочно–спусковые устройства; их ещё не было в то время, стилистику которого тут копировали, но не заставлять же игроков учиться альпинизму? А без тормозящих приспособлений обычный геймер в такую пропасть не попадёт — разве что кубарем, с истошным воплем.

Надев обвязки, мы вставили верёвки в страховочные устройства и соединили их с закреплёнными на поясе карабинами. Тросы привязали к сложенным «лапам» «тарантулов», застывших метрах в двадцати от каньона: судя по открытым моторным отсекам, их ремонтировали, а значит, с места они не сдвинутся. Да и «сидели» они там, где удобно спускаться: склон напротив их стоянки был крутым, но не отвесным.

Мы начали спуск, отталкиваясь ногами от ребристой тверди. Я предупредил Кэсс, чтобы она не отпускала трос, вытравливая верёвку одной рукой (да, я помнил, что у неё разряд по скалолазанию, но бережёного бог бережёт), однако в ответ получил лишь лукавый взгляд. Что именно он означал, я понял в последующие пару минут: Кэсс так ловко управлялась с рычагом страховочного устройства, что мне стало стыдно. В итоге спустилась она первой, а потом дожидалась меня внизу.

Скользя вдоль склона, я косился вниз и вправо, где темнел обгоревший каркас дирижабля: весь покорёженный, полусплющенный, он лежал поперёк русла высохшей когда–то реки (согласно игровой легенде, та пересохла из–за жары). Хвостовая часть каркаса упиралась в южный склон, носовая «не дотянула» до северного метров десять. У кормы валялись камни, отвалившиеся от выступов: дирижабль обрушил их при падении.

Спустившись, Кэсс доложила:

— Здесь пока ещё светло, — её голос слабым эхом разлетелся по каньону. — Как думаете, управимся до темноты?

— По идее, должны, — достигнув дна пропасти, я отстегнул карабин и глянул на вечернее небо. — В «Адреуме» темнеет поздно, так что у нас есть часа полтора.

Осматриваясь, мы подошли к дирижаблю — точнее, к его помятому остову, похожему на огромный скелет кита. Между шпангоутами просачивались лучи солнца: считалось, что в дирижаблях «Адреума» вместо гелия используют водород, так что обшивка сгорела. Среди куцых пучков чахлой травы валялись раскиданные взрывом обломки.

— Смотрите! — Кэсс что–то заметила и, обойдя каркас, вплотную подошла к его стенке: — Там что–то блестит!

Я тоже это увидел: внутри сплющенного корпуса угадывался медный блеск. Там было нечто металлическое, похожее на музыкальную трубу. Вероятно, часом раньше мы ничего бы не заметили, но сейчас, когда солнце уже садилось, «труба» сверкала в его лучах.

Кэсс взглянула на меня:

— Это то, о чём я думаю?

— Наверняка, — я даже не усомнился, что мысли у нас одинаковые. — Прибор, который нужен кланам.

— Возьмём его? — спросила Кэсс, но тут же сама себе возразила: — Хотя ну его к чёрту… Зачем время зря тратить?

Через пару мгновений мы уже искали бинокль. Размениваться на пустяки было бы глупо: нас сюда привело кое–что поважнее, чем игровой артефакт.

Сначала я поискал взглядом гондолу с рубкой, чтобы сориентироваться и понять, откуда начинать поиски, но ничего похожего не увидел: наверное, она вошла в грунт или попросту развалилась. От мотогондол тоже ничего не осталось — разве что обломки двигателей. Ещё я обнаружил покорёженный ствол малокалиберной пушки, отлетевшей при ударе о землю. Её вид заставил меня усмехнуться: почему мы так любим играть в жюльверновщину? И не только в жюльверновщину — в рыцарей, в сталкеров, в шпионов… даже в бомжей и проституток? Ведь среди тех вояк, что торчат в лагере в сорока метрах над нами, людей успешных и состоятельных — единицы; я бы зуб дал, что в реале у них куча проблем и ещё не сложившаяся карьера. Но вместо того, чтобы её строить, они рвутся в ВИРТУС… даже несмотря на то, что зверюга–капрал, натаскивающий бойцов клана, гоняет их жёстче, чем шеф по работе, а состряпанный женой ужин вкуснее солдатской похлёбки.

Подумав об этом, я и увидел бинокль.

Тот был прямо под склоном, на груде камней — будто в кучу их собрали как раз затем, чтобы бинокль положить сверху. Между ним и дирижаблем валялись обломки. Я счёл их останками того, что звалось марсовой площадкой.

— Кэсс! — позвал я.

Она обернулась и, поняв, на что я смотрю, застыла как вкопанная.

— Он ваш, — сказал я. — Я не стану его брать.

Мы прошли по осколкам иллюминаторов. Обогнув обломок каркаса, Кэсс наклонилась и, с трепетом протянув руку, взяла бинокль. Едва я успел его рассмотреть (вмятина на латуни, сетка трещин на линзах, ремень на петле), как тот исчез в её слотах: Кэсс даже не пришлось открывать инвентарь.

— Как будто ждал меня… — прошептала она.

Стоило ей это сказать, как зазвенел колокольчик — мне прислали письмо.

Предчувствуя неладное, я напрягся. Насчёт писем Затворник предупреждал: пока мы с Кэсс невидимки, открывать можно лишь его сообщения. А иначе возникнет риск, что нас засекут админы.

Ну ладно, посмотрим…

Я открыл мессенджер. Рядом с жёлтым конвертом серебрилась буква «З». И адрес мне был знаком.

Затворник.

У меня засосало под ложечкой: из–за пустяков он бы сейчас не писал. Раз пишет — значит, что–то стряслось.

— Открыть письмо, — велел я.

Сообщение было без шифра, который мы обычно использовали. Впервые на моей памяти Затворник переписывался общечеловеческим языком.

«Мать твою за ногу, Клим Ларин!!! — а дальше был текст без точек и запятых: — Меня пытаются взломать попробую держать невидимость ещё неск мин макс 6 чтоб ты сдох я ведь не хотел в это лезть!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!»

Было и третье предложение, но из имевшихся в нём слов цензурных бы не набралось и половины.

— Блин… — лаконично изрёк я.

В общем–то я не удивился — не могло всё пройти гладко… Да и не я ли полагал, что Взломщик к нашему визиту готовится? А проблемы Затворнику устроил наверняка он — простой айтишник бы не справился. И уж точно бы не справились админы «Адреума».

Кэсс, глядя на меня, испугалась:

— Всё плохо?

— Не совсем… — покривил я душой. — По пятибалльной шкале — на слабую троечку…. В общем, у нас максимум шесть минут.

— А потом нас увидят?..

Я кивнул.

В глазах у Кэсс вспыхнула паника:

— Бинокль… — прошептала она. — Если убьют аватара, исчезнет содержимое инвентаря…

Кэсс умолкла — всё было ясно без слов. Как только погибнет её аватар, бинокль вновь окажется на камнях. А избежать стычки с кланами мы не можем, ведь программа Затворника мешает попасть в меню (впрочем, мы уже в зоне активных действий, и меню тут в любом случае не открыть — ни меню, ни приват–зону, ни Убежище Кэсс). Единственный способ покинуть сегмент — это экстренный выход, но без сохранения, с потерей раздобытых предметов: нас просто «выкинет» в реал… хотя какой к чёрту реал — Кэсс ведь туда не попадёт…

Короче, это был шах и почти наверняка — мат.

— А если укрыться… — начала было Кэсс.

Но она осеклась, увидев мою скептическую гримасу.

Где тут укроешься? Дозорные–неписи всё просматривают с двух сторон…

— Лезем наверх! — решил я. — Быстро!

И метнулся к оставленным нами тросам.

Наверху будет шанс слиться с толпой; сбежать, когда начнётся паника. А уж её я обеспечу.

Однако Кэсс вместо того, чтобы бежать за мной, вдруг развернулась и кинулась к дирижаблю.

— Что вы делаете?! — крикнул я.

Но ответ я уже знал.

Протиснувшись между шпангоутами, Кэсс схватила прибор, за который бились кланы. Затем открыла инвентарь. Медная труба блеснула, прежде чем занять слот.

Кэсс опрометью метнулась назад.

— Вы только время потеряли! — укорил её я, когда она схватилась за трос. — Мы даже не знаем, что это!

— Не знаем, — выдохнула Кэсс. — Но придётся узнать, если припрут к стенке!

Она с ловкостью кошки полезла наверх, и я, чертыхаясь, стал карабкаться следом.

Уверен, в реале мы не забрались бы по канату на сорокаметровую высоту (лично я бы не забрался — разве что лет семь назад, когда я ещё был в форме), однако наши аватары были на это способны. Меньше чем за две минуты расстояние до вершины сократилось вдвое.

Именно там — на середине пути — колокольчик опять звякнул.

В этот раз сообщение было голосовым — и уже не от Затворника. Я и не думал его открывать, но оно открылось само.

— А ведь я тебя предупреждал, ментор! — прозвучал знакомый голос. — Ты же мог просто взять деньги и бросить это дело к чертям! Зачем было продолжать? Хотел почувствовать себя значимым? Отвлечься от скорби по мёртвому сыну?

Я замедлил подъём, хотя знал, что этого Взломщик и добивался. На меня потрясённо уставилась Кэсс.

Ну а Взломщик продолжал:

— Знаешь, чем всё закончится? Вас обоих пристрелят, и бинокль вернётся туда, гдележал. А твой Фандор — мёртвый или живой — будет идентифицирован как аватар Клима Ларина. Тебя не только лишат менторской лицензии, но и запретят входить в Сеть за неоднократное использование вируса. Поздравляю, ментор!

«Повремени с поздравлениями, чешуйчатая башка», — подумал я.

И ещё я подумал, что не зря оставлял мины на пути к каньону.

Мы с Кэсс остервенело карабкались. Где можно, упирались ногами в склон, но чаще использовали лишь трос. Мышцы гудели от напряжения. Пусть это всего лишь ВИРТУС, но усталость казалась вполне реальной.

Сверху вдруг донёсся свист: кто–то сел в бронемашину и сигналил паровым свистком.

— Они объявляют тревогу, — хрипло выдохнула Кэсс.

— Не разговаривайте, — бросил я. — Берегите дыхание.

Как ни странно, свист меня обнадёжил: он означал, что Взломщик (вопреки своим угрозам) не обратился к админам, решив с нами разделаться силами кланов. Вероятно, как и мы, он избегал внимания администрации.

Достигнув вершины чуть раньше Кэсс, я помог ей взобраться. Вместо свистка теперь выла сирена, причём мне показалось, что она выла и у Волков. Геймеры явно пребывали в недоумении — они пока не понимали причины переполоха, зато энписи уже сновали по лагерю: стараниями Взломщика они о нас знали.

Впопыхах оглядевшись, Кэсс поняла:

— Он взломал «Адреум», как до этого взломал «Фрею»…

Отвечать не было смысла — да, взломал… И в электронные «мозги» неписей вложил информацию о нарушителях.

Мы совсем недалеко отбежали от обрыва, когда стало ясно, что нас видят: рекрут, стоявший на нашем пути, вытаращил глаза. Для стандартного энписи его изумление выглядело чертовски правдоподобным.

Не давая ему опомниться, я заорал:

— Волки!!! Волки атакуют!!!

Почти в ту же секунду вдалеке прогремело — теперь мои мины могли взрываться.

Как я и предполагал, первой взорвалась мина у полевой кухни. Истошные вопли заглушил второй взрыв, раздавшийся ближе к нам. Я даже увидел вспышку и кровавые ошмётки, взметнувшиеся над палаткой; возрастной рейтинг «adults only» «Адреум» получил не зря.

Начался жуткий хаос, а я бросился к заметившему нас рекруту, уже снявшему с плеча винтовку. На ходу выхватив кинжал, вонзил его рекруту в шею. Тот даже вскрикнуть не успел — спасибо Фандору за ловкость… Которую, впрочем, я сам прокачал.

Начавшуюся в лагере кутерьму я описал бы в двух словах: разворошённый муравейник. Геймеры в панике бежали к орудиям, кто–то уже стрелял одиночными в сторону Волков. Большинство Легионеров поверило в их атаку: после года сражений это было естественно. Даже взломанные неписи о нас позабыли, приняв детонацию моих мин за взрывы вражеских снарядов.

Едва я обрадовался этой мысли, как Кэсс заорала:

— Берегитесь!!!

Я отпрянул, не успев извлечь кинжал из тела рухнувшего рекрута. Прямо рядом с моим ухом что–то просвистело. Отступив на два шага, я увидел противника: бородач в дымчатых гогглах, с мощным, перехваченным портупеей торсом. На широком ремне — связка гаечных ключей, а самый длинный и увесистый громила держал в руке.

Механик, что ли?..

Но этот вопрос мне обдумать не дали, поскольку Механик (назовём его так) опять ринулся в атаку.

«Геймер, не энписи… — сообразил я. — В прокачке упирал на силу… Видимо, подраться любит».

Однако напал он не на того: зря я, что ли, прокачал Фандору «рукопашку»?

Мне почти не пришлось думать — включились рефлексы аватара.

Ловко поднырнуть под ключ, просвистевший над макушкой. Припасть на колено, врезать кулаком в пах. Дать Механику присесть с оханьем от резкой боли (пусть её уровень в «Адреуме» низкий, но виртуальное тело обязано реагировать на удары) — и, впечатав в его нос нижнюю часть ладони, услышать хруст; в ВИРТУСе даже алкаш, лет сто как не бравшийся за гантели, мог ощутить себя Брюсом Ли…

К счастью, наш поединок прошёл незамеченным — Легионерам было не до того: сзади взорвалось ещё несколько мин, впереди уже трещали картечницы. В воздухе свистели пули, послышались крики. До завывающей сирены никому не было дела: с таким аккомпанементом она казалась пустяком.

Мы с Кэсс сломя голову припустили через лагерь, оставив Механика лежать на земле.

Сзади гулко громыхнула артиллерия Волков, и «тарантул», стоявший на нашем пути, исчез в огненной вспышке. Хлопок взрыва, густой дым… Нас едва не сбило с ног, краем глаза я заметил, как «тарантул» заваливается на палатки. И тут же прозвучал новый взрыв — в этот раз сработала моя мина: броневик Легионеров взлетел на воздух. Рекрута, вставшего к орудию, разнесло в клочья.

Следующие две минуты (а быть может, и все десять) стали адом: мы бежали по лагерю прочь от каньона под истошные вопли и грохот взрывов. Запахло пороховой гарью, в воздух взметались комья земли, неписи с игроками падали под огнём противника. Хотя мы и не оглядывались, было ясно, что не меньшие потери несут и Волки: из–за смены диспозиций оба лагеря не были готовы к тому, что им вновь придётся сражаться друг с другом, — а им–таки пришлось (правда, «благодаря» мне)… Только это был уже не бой, а бойня.

Мы почти выбрались из лагеря, когда очередной снаряд попал грузовоз, отъезжающий с линии огня; вероятно, в нём были боеприпасы — иначе зачем убирать его с поля боя? Землю тряхнуло от мощного взрыва, достойного лучших боевиков, — причём с огненным шаром, взметнувшемся к небу, вырвались клубы горячей хмари: паровой котёл рванул с такой силой, что ближайшие палатки раскидало метров на двадцать.

Прыгнув на Кэсс, я сбил её с ног и, увлекая за собой, рухнул на землю. Будь мы чуть ближе к месту взрыва, наших аватаров разорвало бы в клочья, а так — лишь слегка обожгло.

Мы оказались в неглубокой воронке. Тут же стали выбираться, но в нескольких шагах от нас взорвался снаряд, выпущенный из пушки. Пригнувшись, я услышал ещё два взрыва и почувствовал попавшие за воротник камни. По нам явно вели прицельный огонь.

— Это Взломщик, — я вгляделся в серую пелену: пар, будто густой туман, расползался вокруг, временно скрыв нас от стрелка. — Он управляет кем–то из неписей…

Но всё оказалось хуже: Взломщиком управлялся не один энписи, а трое.

Они с разных сторон подступили на «тарантулах», чьи силуэты возникли в хмари. Сквозь отдалённые выстрелы прорезался скрежет металлических лап. Турели тяжко застонали, выискивая в тумане цель.

Я стиснул зубы от досады: конечно, это был конец. Ещё несколько мгновений, и…

Но тут я увидел, как Кэсс, стоя на коленях, открыла свой инвентарь и извлекла добытую в дирижабле «трубу». В основании прибора было подобие постамента с застеклённой шкалой, целым набором рычагов и допотопного вида кнопок. Их–то Кэсс и принялась нажимать — без разбора, все подряд… Она надеялась на чудо, хотя счёт шёл на секунды.

Однако чудо случилось.

Прибор издал какой–то звук — очень низкий, на грани слышимости. Под гул турельных установок на нас уставились орудия, но тут пушки снова пришли в движение — и вся троица «тарантулов», наведя их друг на друга, разом выстрелила.

Три хлопка слились в один, чуть меня не оглушив. Я с изумлением глядел на ближайшего «тарантула», застывшего с искрящейся в башне дырой. Как ни странно, он так и остался стоять — зато два его «собрата» с лязганьем упали на землю.

Мы уставились на кнопки, которыми Кэсс так удачно воспользовалась (пусть и методом тыка). Затем она глянула на меня:

— Так что вы там говорили — мне не стоило его брать?

— Беру назад… — прошептал я.

До нас вдруг дошло, что теперь слышатся лишь одиночные выстрелы, иногда звучащие в унисон.

— Они стреляются… — озираясь, я различил падающие в мареве силуэты. — И геймеры, и энписи… Их аватары убивают сами себя!

Мой взгляд опять упал на «трубу»: безымянный прибор, за который сражались кланы, заставлял их бойцов лишать себя жизни. Вероятно, и нас бы ждала та же участь, не находись мы рядом с прибором: стоящих поблизости он держал за «своих».

Через несколько мгновений всё стихло.

Однако обрадоваться мы не успели, потому что в дыму возникла дверь.

Она там стояла сама по себе — как те двери, что вели в Убежище и в приват–зону. Из–за текстурных искажений она мерцала, нити серебристой ряби пробегали по дереву. Дверь словно сопротивлялась тому, что её сюда перенесли.

В хаосе моих мыслей обозначились две: во–первых, Взломщик собственной персоной решил нас прикончить, проникнув в «Адреум» из другого сегмента, а во–вторых…

— Кэсс, Убежище! — заорал я. — Мы уже можем уйти!

Это было очевидно: все, кто был тут кроме нас, покончили с собой — значит, нам не с кем контактировать. А когда нет потенциального контактёра — ни геймера, ни энписи, можно выйти в приват–зону. В нашем случае — в Убежище: ведь моя приват–зона контролируется Взломщиком.

Кэсс тоже это поняла.

На секунду она замерла, явно пытаясь создать дверь, а затем закричала:

— Не могу… Не получается! — впрочем, дверь всё же возникла, но Кэсс в отчаянии крикнула: — Это не Убежище… я не знаю, что это! Не могу сконцентрироваться — мне что–то мешает!

Не «что–то», а «кто–то», подумал я, мысленно кляня Взломщика. Тот превратил «Адреум» в самый неудобный для нас сегмент: Кэсс не могла здесь делать то, что проделывала в других местах. Уж не знаю, что за вирус тут был использован — о таких я не слышал, но он явно активировался, когда мы взяли бинокль.

Подскочив к Кэсс, я схватил её за локоть и заорал:

— Покинуть сегмент! Покинуть сегмент!

При обычных обстоятельствах мы вышли бы в моё меню (пока я держал Кэсс, она была со мной), но ВИРТУС-меню не открылось. Мы не могли отсюда выйти — во всяком случае, обычным путём. Взломщик об этом позаботился…

Оставалось лишь одно, и я поволок Кэсс к созданной ею двери. Неважно, куда та ведёт: сейчас главное — сбежать из «Адреума».

Но сбежать не удалось.

Первая дверь широко распахнулась — и из неё выпрыгнул дроу: тёмный эльф с изогнутым кинжалом в руке.

Я оттолкнул Кэсс и отпрянул, уходя от атаки. Дроу вновь сделал выпад; в алых глазах горела злоба, волосы развевались белыми нитями. Чёрная кожаная кираса была лишь немногим темнее лица.

Уже позже я пойму, что это был вовсе не Взломщик: он вновь использовал энписи. Соединил «Адреум» с миром, где «живут» тёмные эльфы… Видимо, нашёл сегмент, который проще взломать.

Но это нам с Кэсс станет ясно потом, а в ту минуту нам было не до раздумий.

Увернувшись от кинжала, я потянулся к кобуре, но дроу был очень быстр: едва я выхватил револьвер, как тот был выбит ногой эльфа. Совершив комбинацию, враг с разворота ударил другой ногой, заставив меня согнуться: бедняге Фандору сломали ребро.

Подпрыгнув с боевым кличем, дроу крутанулся в воздухе — и вновь с разворота ударил ногой. Я шарахнулся назад, но пятка эльфа всё–таки рассекла мне лоб. Такой прыгучести позавидовал бы гимнаст…

Уж не знаю, каким чудом, но я смог уйти от мелькнувшего лезвия, хотя Фандора уже пошатывало. Следующий удар я блокировал, и мы с дроу сцепились. Его лицо оказалось рядом с моим; я увидел поры в иссиня–чёрной коже, серёжку в заострённом ухе, прожилки вокруг алой радужки глаз… Вот туда–то — в левый глаз — я и ткнул оттопыренным большим пальцем.

Эльф так заорал, что у меня чуть уши не заложило.

Врезав локтем в его челюсть, я его оттолкнул и, схватив за руку Кэсс, опять бросился ко второй двери. Возиться с эльфом не стоило: из того же сегмента, откуда он прибыл, могли явиться его сородичи. Да и не был я уверен, что справлюсь с дроу: они искусные бойцы, превосходящие Фандора по силе и ловкости. Это вовсе не трусость, а математика.

Распахнув сотворённую Кэсс дверь, я втолкнул её туда, а затем прыгнул сам.

Ледяной ветер. Яркий свет. Пустота…

…И земля под ногами.

Я очутился на холме, в нескольких шагах от Кэсс, в глазах которой вспыхнул ужас. Развернувшись, я увидел прыгнувшего за нами дроу. Хотел его встретить ударом ноги, но из–за сломанного ребра Фандор стал неуклюжим; мне пришлось отступать, спасаясь от лезвия. Обо что–то споткнувшись (о корягу?.. о камень?..), я упал, а дроу, перепрыгнув через меня, налетел на Кэсс и всадил кинжал ей в плечо.

Так она и упала — с кинжалом в плече и расширенными от ужаса глазами.

Не вставая, я борцовским приёмом подцепил ноги эльфа, опрокидывая его на землю. Дроу рухнул как подкошенный, а я вскочил на него и боднул в нос. Не давая опомниться, впечатал в его скулу кулак.

Во мне кипела ярость — в первую очередь на себя: ведь чтобы бинокль вернулся в каньон, он должен пропасть из инвентаря Кэсс, — а значит, Взломщик не меня хочет убить, а её. Я должен был догадаться…

Мои пальцы сомкнулись на горле эльфа, но тот ткнул меня кулаком в грудь, задев сломанное ребро. Едва не отпустив дроу, я получил удар в то же место: он понял, куда надо бить. Третий удар, четвёртый… После пятого моя хватка ослабла, и дроу столкнул меня на траву, к уходящему вниз склону.

Но я успел его схватить за растрёпанные волосы, так что с холма мы скатились вдвоём.

Врезавшись в дерево, мы остановились на краю оврага. Дроу оказался сверху. Теперь уже он душил меня левой рукой, а кулак правой впечатывал мне в лицо. Перед моими глазами мутнело. Случись такое в реале, я бы уже отключился…

Но тут в нашу схватку вмешался новый «боец».

Массивный ствол, в который мы врезались, заходил ходуном. Одна из ветвей немыслимым образом изогнулась, обхватила эльфа за шею и, оторвав его от меня, втянула в дупло. Вопль дроу перекрылся утробным чавканьем, посыпались листья, а затем всё стихло; лишь где–то над кроной орали птицы, вспорхнувшие с дерева–людоеда.

Вскочив, я бросился на вершину холма, где осталась Кэсс, хотя уже можно было и не спешить: у меня не было сомнений, что бинокль мы потеряли. Дроу прибыл из сегмента, где используют яды; «Илрим» — так он вроде зовётся. Илримский эльф не вступит в бой, не вымазав ядом меч. Кинжал, которым пырнули Кэсс, был отравлен. Аватар её погиб, а сама она попала в Убежище, в одно её тел. Бинокль же вернулся на груду камней.

Наша дерзкая вылазка обернулась ничем — лопнувшим шариком, не дожившим до карнавала.

Взбираясь на холм, я матерился сквозь зубы.

Но наверху моему взору предстали вовсе не те ужасы, что я успел вообразить… собственно, никаких ужасов не было.

Вместо бездыханной Кэсс (точнее, её почившего аватара) я увидел её сидящей на кочке. Кинжал, который всадил в неё эльф, Кэсс держала в руке. С кривого лезвия капала кровь.

Я застыл в недоумении… впрочем, Кэсс и сама была ошеломлена.

— По–моему, меня нельзя убить…

— Чего?.. — переспросил я, хотя прекрасно её расслышал.

Кэсс ткнула пальцем в своё плечо, где в жакете зияла дырка — но раны там не осталось.

Я глупо моргал, будто герой комедии. Готов спорить, что так нелепо я не выглядел даже с похмелья.

— Меня убить нельзя… кажется, — растерянно повторила Кэсс. И совсем уж сумбурно добавила: — Извините…