Игрушка для босса. Трилогия

Глава 1. Клубничка на симпатичной попе

Если к кому — то потянулась душа, не сопротивляйтесь. Она единственная

точно знает, что нам надо.

© Эрих Мария Ремарк

Итак, что мы имеем: Лолка — замужем, Настя — замужем, Маргарита — замужем, загибаю пальцы, а я — НАФИГ НИКОМУ НЕ НУЖНА! Отличненько! Иду, размахивая потрепанным букетом невесты, который сейчас больше напоминает связку прутьев для костра. Да еще опозорилась в прямом эфире, забив неподражаемый гол в лоб какого — то напыщенного индюка, который клевал из тарелки салат. Да, я супер бомбардир, это у меня не отнять!

Мои кудрявые волосы на ветру развеваются, тонкое шифоновое платье цвета летнего василька к ногам липнет, а у туфли от пляски набойка отвалилась. Хорошо мы отпраздновали свадьбу Маргоши, еще дней пять отходить буду. А заодно отстирывать белый пуховик, который у Загса Грановский, неудачно открыв шампанское, обильно окропил сладкими, липкими брызгами. Да, мне везет, я всегда в нужное время в ненужном месте.

Нормальный у Маргоши оказался мужик, быстро примчался и исправил ситуацию. А то она бы до последнего сопли жевала и на кулак их наматывала, что в ее положении недопустимо. Может, конечно, я поступила слишком нагло, бесцеремонно вторгшись в их личную жизнь, но оно того стоило. Теперь с ней все будет хорошо, я уверена, потому что по — другому меня не устраивает.

На часах пять утра, а к восьми мне на работу, но я все равно не спешу домой, потому что «одиночество — сволочь, одиночество — сука». С Костей мы расстались навсегда, и хотя он до сих пор не может с этим смириться, как говорится: и сам не ам, и другим не дам, я для себя все решила. В отношениях невозможно постоянно отдавать, ничего не получая взамен, это разрушает.

Маргошкина квартира встречает меня глухим шуршанием и легкой, но неприятной вонизмой. Васька, видимо, уже проснулась и лазает по кухне в поиске завтрака. Громко зову забавного зверька, который не останавливается ни на минуту и, раздевшись, прохожу в зал. Вокруг бедлам, вещи валяются, бижутерия и косметика рассыпаны, разномастные туфли разбросаны. Мы так быстро собирали невесту под венец, что комната как после взрыва.

Только убирать вещи мне некогда, надо принять душ, переодеться, накраситься и на работу. Аптека открывается в восемь часов утра, а мне еще хочется перекусить и кофейку тяпнуть, чтобы день продержаться и не рухнуть лицом в таблетки.

Достаю из неразобранной дорожной сумки длинную зеленую юбку, ноги у меня мясистые, добротные, любым «окорочкам Буша» фору дадут. И белую вязаную кофту. Топаю в спальню, погладить вещи. При росте сто семьдесят один сантиметр, я вешу…тссс…цифра произносится шепотом и только в экстренных ситуациях — восемьдесят два кг. Тадам! Я все — таки смогла это сказать вслух. Только обещайте, что эта тайна умрет вместе с вами.

Пока занята делом, вспоминаю, что рискнула оставить свою сумку в коридоре, а там предприимчивая белка, которая жуть как любит порыться в чужом добре, а заодно стащить и спрятать понравившуюся находку. Надеюсь, она не сразу додумается, как открыть мой баул, там кроме замка, есть еще пряжка, а я в это время приведу вещи в порядок.

Быстро выключаю утюг и натягиваю на себя юбку и кофту. Мне бы еще бесшовный комбидресс, чтобы выпирающие бока спрятать, рассматриваю себя в зеркале туалетного столика. Жаль я его с собой не взяла, когда от Кости удирала. Часть вещей, нажитых непосильным трудом, еще в прошлой квартире находятся, на днях заеду и все заберу. Надеюсь, бывший ухажер со злости мои пожитки в окно не выкинул.

Ох, девочки, худеть мне надо, но так кушать хочется, что переночевать негде. Сидеть на диете — это не мое, все равно рано или поздно срываюсь и набираю больше того, что скинула. И физкультуру я не люблю, бег по утрам, истязание тела на тренажерах, фитнес — вызывают отвращение на стадии упоминания. И как тут худой быть с моим аппетитом. Да, ладно, какая есть. Немодная, неприглядная, зато довольная, и в меру складная. Кому полюбить, найдет за что.

— Ах ты мелкая вредительница, а ну отдай помаду! — вижу, как белка вылезает из моей сумки с добычей в лапах и, хитренько прищурившись, пробует ее открыть. — Она же новая, только вчера купила, верни! — подперев бока, топаю к ней, но не тут— то было, рыжая, быстро перескакивая по вещам, летит в зал, прятаться. — Не смей откусывать, получишь! — грожу кулаком, но дело уже сделано: морда у белки вся розовая, она в секунду разгрызла мою помаду пополам и выбросила.

— Василиса, ну почему же ты такая задница, вон на диване килограмм косметики рассыпано, мало тебе что ли?! Зачем мою испортила? — причитаю, присев на корточки и подняв брошенную на пол поломанную помаду. — Я пятьсот рублей за нее отслюнявила, можно сказать от сердца оторвала, а ты раз и все, — пытаюсь пробудить в белке совесть, но она только радостно вокруг меня носится и громко фырчит.

— Плохая, Васька! — не унимаюсь я. — Плохая! Вот доведешь меня, и я обо всех твоих проделках расскажу мужу Маргоши, он — то найдет на тебя управу, — грожу белке пальцем и поднимаюсь.

Смирившись с потерей, отправляюсь в коридор, чтобы одеться. Пуховик надо стирать, он весь в шампанском, приходится натягивать кашемировое пальто, благо на улице весна и потеплело, можно его носить.

По дороге на работу забегаю в любимую пекарню и покупаю на завтрак два песочных пирожных со свежей голубикой, и ароматный капучино. Знаю, что с моей фигурой сдобу нельзя, но без сладкого жизнь так грустна и неинтересна.

Без пяти восемь появляюсь в любимой аптеке и сразу в подсобку, чтобы переодеться в белый халат, посчитать остатки и подготовить кассу к работе. Моя напарница, Тамара Васильевна, женщина взрослая, разведенная, но, несмотря на это очень приятная в общении, слегка опаздывает, поэтому аптеку открываю я.

Народ потихоньку подтягивается, а я отчаянно борюсь со сном, вся обзевалась. Полчаса назад проглотила две таблетки кофеина, которые обязаны были меня взбодрить. Но, по — моему, организм не проникся подачкой, все равно силится рухнуть горизонтально и отключиться.

— Анфиса, я приехала, — слышу голос напарницы из закулисья. — Уважаемые покупатели, пройдите, пожалуйста, на соседнюю кассу, — а это уже громко для посетителей.

Полноватая женщина невысокого роста с короткой стрижкой заступает на свой пост, а я ей дружелюбно улыбаюсь. Сегодня прямо массовое нашествие. Весна в этом году выдалась очень холодная, вот народ и расхворался.

— А дайте мне этивон, — слышу нервный голос паренька, который пытается протиснуть свой нос в узкое окошко выдачи товара, — от суставов сердца, — поворачиваю к нему голову и озадачено свожу брови, а он порывисто добавляет: — мне для мамы, — как будто это что — то меняет.

Делаю глубокий вдох, пытаясь сохранить серьезное лицо, что совсем нелегко в данной ситуации и уточняю:

— Что вам? Рецепт врача есть? — вежливо интересуюсь, а про себя давлюсь со

смеху.

Нет, посетители, конечно, периодически выдают перлы типа: взвесьте мне двести грамм барсучьего жира или отсыпьте траву коры дуба, но это что — то новенькое. Спокойно ожидаю ответа, а парень в это время растерянно шарит глазами по витрине.

— Ну, желтенькие такие, в бутылке, — в голосе мальчишки звучит отчаяние. Он на пальцах пытается показать размер таблетки, а мне час от часу не легче. Я что теперь лекарство по цвету выдавать должна?

— Простите, но вам стоит уточнить название, — сжимаю губы, чтобы не рассмеяться.

— Но хочу открыть вам маленький секрет, — с загадочным видом приближаюсь к стеклу, не могу сдержать ухмылку, — в сердце суставов нет, — мальчишка ошарашено округляет глаза, да так естественно, словно я ему только что открыла тайну его рождения. А у меня губы до ушей разъезжаются. Вот умора!

Паренек пару секунд находится в замешательстве, а потом внезапно меняется в лице и со злобой в голосе начинает обвинять:

— Так и скажите, что не хотите продавать мне дешевое лекарство, — тянет рассержено, тыча пальцем в прилавок. — Все вы жлобы, вам бы только что — нибудь подороже страдающим людям всучить, — теперь приходит моя очередь озадаченно хлопать глазами. Но вставить слово не получается, посетитель не унимается: — дайте хотя бы угольки или тоже жалко? — нет, и смех и грех, в каком же школе таких чудо — мальчиков учат.

— Вам активированный уголь нужен? — переспрашиваю на всякий случай, а он возмущенно вздыхает:

— Ну, наконец — то догадалась. Доходит как до утки, только на седьмые сутки, — кривляясь, ерничает в стихотворной форме, а я не знаю — обижаться мне или тупо поржать. Но как профессионал, держу свои эмоции в узде. У нас тут разные человеки заходят. Одним словом, больные люди, что с них взять.

— Пожалуйста, — протягиваю дорогому клиенту белую бумажную пластинку, а он швыряет на подставку мелочь, словно подать нищенке.

Ну, все, на этом мое терпение лопается. Внутри вспыхивает чувство возмущения, совсем засранец охамел! За уши бы его оттаскать, может с взрослыми научился бы разговаривать. Но в последний момент гашу в себе воспитательный порыв, на работе клиент — царь и б — г. Мальчишка быстро выхватывает лекарство и гордо удаляется, наверно искать суставы в сердце.

Только это вредное чудо природы покидает аптеку, как на пороге появляется глуховатая бабушка в вязаном пуховом платке и зеленом пальто с давно покинувшей этот бренный мир кошкой на воротнике.

— Милочка, — доковыляв до меня и скрючившись в три погибели, она пытается заглянуть в окошко, — а дай — ка мне сироп селедки, — причмокивая беззубой челюстью, скрепит, постукивая по прилавку сморщенными пальцами.

А я мысленно стекаю на пол, да что за аномальный день — то сегодня, впервые слышу, чтобы из селедки лекарство делали!

— Как как, женщина? — силюсь переспросить, потому что в растерянности, а она вздыхает.

— Сироп сардельки, — ну все, мне капец, не могу удержаться, начинаю ржать в голос.

Отсмеявшись, аккуратно обтираю слезы, чтобы тушь не размазать, а посетительница в растерянности от моей реакции.

— Бабушка, может, вам сироп солодки нужен? — добродушно уточняю, наконец — то поняв, что за лекарство ей необходимо. — От кашля?

— Точно, дочка, — расцветает она, — совсем у старухи память отшибло, — виновато на меня смотрит, а я улыбаюсь.

— Да что вы, бабушка, вы еще молодым фору дадите, — заговорчески подмигиваю ей и отправляюсь за лекарством.

Ближе к обеду поток чудаковатых посетителей скуднее, и мы с напарницей решаем попить чайку и перекусить. Долго смеемся, вспоминая сегодняшних остроумных посетителей, а потом Тамара Васильевна сообщает:

— Новость у меня, девочка, для тебя не очень хорошая, — женщина по — хозяйски раскладывает на столе блинчики с мясом, которые принесла из дома, а я открываю пластиковую коробку с салатом. Мы всегда вместе кушаем, делясь тем, что взяли с собой. — Из главного офиса звонили, сказали, что аптеку закрывают, — от услышанного я аж замираю. Ничего себе заявочки, я так привыкла к этому месту, и деньги мне нужны.

— Это почему? — откладываю в сторону еду и отряхиваю руки. — Мы вроде неплохую прибыль делаем? — у меня прямо черная полоса в жизни: с мужиком рассталась, жилья лишилась, а теперь и аптеку закрывают.

— Так кризис в стране, дорогая, все дохнет — чахнет и наша фирма видимо не исключение, — отпив чай из кружки, с наслаждением причмокивает. — Но ты не пугайся, они вроде сказали, что просто так никого увольнять не будут, либо на другую должность в главный офис возьмут, либо отправят в аптеку, где провизора нет, — а я выдыхаю вслух, это слегка успокаивает.

Сейчас сложно найти новую работу, предложений мало, зарплаты низкие, да и коллектив может попасться гадкий. Я вообще не сильно люблю что — то менять, это у нас Маргоша ас на приключения.

— И когда грянет гром? — снова подхватываю блинчик и в рот, на обед отведено всего лишь тридцать минут, а я еще хочу с подругами созвониться, узнать, как они там после бессонной свадебной ночи себя чувствуют.

— Эту неделю собираться будем и остатки распродавать. Да еще надо выкроить время и попасть на собеседование в главный офис. У них там, девчонки сказали, новый антикризисный менеджер, выписанный из — за границы, вот он персонал переаттестовывает и распределяет, — Тамара Васильевна отправляется мыть посуду, а я убираю недоеденные остатки в холодильник.

— Ничего себе, а я и не знала, что все так плохо, — лезу в сумку за телефоном, у меня еще есть пять минут, чтобы с Настей поболтать.

— А чего удивляться, вон какое время сложное, вся Европа против России ополчилась. Выживаем, как можем, — женщина идет открывать аптеку, а я набираю Грановской.

— Настена привет, ты там жива? — весело щебечу в трубку, когда на том конце раздается сонное: «Алло». — Ага, дрыхнешь, а я уже на работе, как ишак пашу. Вставай, давай, а то мне обидно, — выглядываю в зал, чтобы оценить, сколько там посетителей и справится ли Тамара Васильевна пока без меня.

— Во — первых, не кричи, у меня голова раскалывается, — хрипит она сонно. — Во— вторых, я вчера, похоже, голос сорвала, поздравляя молодожен, — Настя пытается хихикнуть и откашляться одновременно. — А в третьих, после работы мы тебя забираем, намечено продолжение Марлезонского балета. Герка уже караоке заказал и еще что — то, не помню, — в трубке слышится шуршание постельного белья, а потом шлепанью босых ног по ламинату, видимо Настя в туалет пошустрила.

— О нет, я пас, еще одну бессонную бухую ночь не выдержит моя несчастная печень, — пытаюсь отговориться. Хотя нет, я слегка лукавлю, потому что, несмотря на жуткую усталость, все равно не пропущу тусню с друзьями.

— Без разговора, Фиска, мы заедем в десять, к этому времени ты уже выспишься. Молодожены упорхнули на Мальдивы, но мы — то здесь, будем дальше отмечать. Когда еще представится такая возможность. Ой, Алиска прибежала, привет моя хорошая, — слышу сюсюканье в трубке, — в общем, созвонимся еще, — а это уже Настя мне. Не успеваю ответить, как в телефоне раздаются прерывистые гудки, оповещающие, что абонент отключился.

Вот зараза, любит она трубки бросать, чтобы я не успела оправдания придумать!

Еще два часа пролетают в состоянии сумбура на рабочем месте, спать хочется невыносимо, даже зевки контролировать не могу. Когда есть свободная минута, опускаю голову на руки и тут же отрубаюсь, но ненадолго, до очередного клиента.

— Анфис, не мучайся, беги домой, — милостиво предлагает напарница, поглаживая заснувшую меня по волосам, — я же вижу, что ты еле живая. Народа немного, я сама справлюсь, — вот люблю я Тамару Васильевну, прямо как маму родную, никогда безучастной не останется.

Чмокаю в знак благодарности женщину в щеку и лечу в подсобку за одеждой. Мне надо хотя бы часа четыре поспать, и тогда вечером я буду малосольным огурцом. Как добираюсь до дома, даже не помню, засыпаю на ходу при первой подходящей возможности.

Уже в квартире Маргоши ставлю будильник на девять вечера, чтобы у меня было время собраться и привести себя в порядок. И в одежде падаю на кровать. Засыпаю, похоже, прямо на лету.

Ага, разбудил меня будильник, куда там. После безбашенной ночи и трудового дня меня выстрелом из миномета над ухом не поднимешь, а тут песенка какая — то хиленькая. Просыпаюсь от того, что в квартиру ногами стучат и угрожают. Как ужаленная подскакиваю с постели и лечу открывать. Но спросонья никак не могу понять, почему к моей скромной персоне такое неадекватное внимание. Может пожар в доме?

За дверью оказывается хмельная Настя, и Полка с чемоданом и дорожной сумкой наперевес. Обе галдят, выясняя, почему я им полчаса дверь не отпирала и до сих пор не собрана. А я, обрадовавшись подругам, берусь обнимать Лолиту. Практически год ее не видела после того, как она вышла замуж за Борьку и родила Владика.

Пропускаю девчонок в квартиру и запираю дверь. Бельчонок, заметив гостей, забирается на шкаф и оттуда озадачено поглядывает вниз, видимо соображая, стоит ли идти знакомиться с гостями или пока лучше подождать, присмотреться к новым жертвам.

Полка посреди комнаты раскрывает свой чемодан и начинает там рыться, ища наряд для вечера. Настя отправляется на кухню, глотнуть чего — нибудь холодненького, а я несусь в ванную, чтобы привести себя в порядок, потому что такси, на котором девочки приехали, не отпустили, и теперь оно ждет нас у подъезда.

Смываю лицо, и это в прямом смысле, потому что я уснула с макияжем и так во сне растерла глаза, что сейчас похожа на кикимору болотную. Весело перекрикиваясь с подругами и бодро делясь новостями, крашусь. В крови адреналин гуляет, настроение отличное, чувствую себя бодро, несмотря на то, что поспала всего пару часов. Как же здорово снова видеть нашу боевую кучку в сборе, только Маргошки не хватает, но ей сейчас не до нас.

Надеваю яркие бирюзовые брюки, светлую кофточку, а сверху удлиненную голубую жилетку до колен. Попа у меня нескромных размеров, поэтому я стараюсь ее прикрывать, чтобы лишней раз не светить. Повертевшись перед зеркалом, довольно себе улыбаюсь. Хороша, и путь не худышка, зато вон как глаза огнем горят, бренный мир озаряют.

Не теряя времени, спускаемся с подругами вниз и устраиваемся в желтом такси. Пока едем в бар, где ждет нас вторая часть компании, весело щебечем о своем женском и громко смеемся, вспоминая прошлое.

Наша машина тормозит у модного столичного ночного клуба, в котором я ни разу не была, не по карману. Любопытненько, выглядываю в окно, предвкушая. На улице холодно, зима не хочет сдавать свои позиции и даже с неба летит мелкий противный снег, похожий на ледяной дождь. Недовольно морщу нос, не по душе мне непогода, я летом родилась, поэтому к солнышку тянусь.

Выбираемся из такхи и тут же, чтобы не промокнуть, ныряем в клуб, благо секьюрити на входе к нам не придираются, потому что Настя гордо демонстрирует им чью — то визитку.

Шквал громкой музыки, мерцающие огни и запах табака встречают нашу боевую компанию. Я с интересом осматриваюсь по сторонам, привыкая к обстановке. Если честно, я раньше думала, что в таких местах народа не много, все — таки закрытое элитное заведение для состоятельных людей, но нет, молодежи дофига, плюнуть некуда. Все танцуют, выпивают и ведут себя расслабленно, но адекватно.

Настя, привстав на носочки, кому — то активно машет, а я беру Полку под руку, она в таких заведениях чувствует себя неуверенно, но храбрится. Клуб напоминает демоническое логово: стены и предметы интерьера в красно — черных тонах; девушки на пьедесталах пляшут в алых плащах и чернух купальниках, а на голове рожки; парни за барной стойкой в бабочках на голый торс и с длинными хвостами. На втором этаже столики с диванами за кованными ветвистыми перегородками. В общем, прикольно.

— Ну наконец — то, — доносится голос Германа, который пробирается сквозь танцующую массу, — я уже думал, вы там спать легли, — обняв жену за талию, которая ему хитро улыбается, притягивает к себе. — Пошли наверх, там Роберт с Анжеликой и Глеб с Полиной. Сейчас накатим и танцевать, — завет за собой, а я тяну Полку за руку, потому что она, зависнув с раскрытым ртом, таращится на какого — то молоденького парня.

— Ай — йай — яй, Лолита, — нагибаюсь к уху подруги, чтобы подколоть, — Борька там, значит, сына нянчит, ночами не спит, а его благоверная тут на красивые попы мальчиков заглядывается. Не хорошо, — цокаю языком, а подруга ворчать начинает.

— Не дразни меня, — она хмуро сводит брови, — в коем — то веке я на волю выбралась, от кухни, глажки и стирки сбежала. Я же к ним не пристаю, а помечтать не вредно, вот, — фыркнув, отпускает руку и идет вперед, видимо слишком близко к сердцу мои слова приняла. А я усмехаюсь, вот что значит замужняя жизнь, оголодала девка совсем.

Поднимаемся по ступеням верх и сворачиваем налево, где за столиком сидят две пары. Поля с Глебом приветственно нам улыбаются, но я замедляю шаг, увидев того высокомерного суслика, которому на свадьбе нечаянно свадебным букетом в лоб засветила. Ощущаю легкую неловкость, нет, не так, сильную нервозность, а парень, бросив в мою сторону снисходительный взгляд, закидывает ногу на ногу. Осмотрев меня с ног до головы, с безразличным выражением лица отворачивается к своей девушке.

Ну и ладно, нужен ты мне, как прошлогодний снег, все равно не в моем вкусе. Слишком смазливый, надменный, самовлюбленный и, похоже, младше меня. А я предпочитаю состоявшихся мужчин, и чтобы меня любили, а не себя. Вот. Это я после Кости так решила, хватит с меня придурков, одного раза хватило с лихвой. Всю жизнь теперь с содроганием вспоминать буду наш с ним недолгий гражданский брак.

Сажусь рядом с Полкой и делаю вид, что пафосного Роберта не существует на планете Земля. Грановский разливает по бокалам игристое шампанское, Глеб вступает в беседу, развлекая нас ненавязчивыми историями и соря шутками. В общем, после третьей чарки, я уже напрочь забываю о неприятном мне мужчине. От души смеюсь и болтаю со всей компанией. Настроение отличное, голова слегка шумит, а картинка перед глазами плавится.

Красота, да и только!

— Девушки, пошли танцевать, — зовет Герман, вытаскивая из — за стола жену и Полку, а я ломаться не намеренна, с удовольствием следую за ними. Глеб с Полей присоединяются к нашей компании, а остальные на предложение не реагируют, как завороженные роются в своих телефонах.

Ну и отлично, пусть тухнут в сети, мне — то какое дело, приплясывая, спускаюсь вниз. Музыка отличная и алкоголь раскрепощает, танцую от души, никого не стесняюсь.

После нескольких быстрых песен, чувствую, что во рту пересохло, и запыхалась. Зову Настю вместе сходить в бар, чтобы взять попить, и она без проблем соглашается. Пробираемся через толпу, хихикаем. Вечер просто чудо, давно я так здорово не отдыхала.

Симпатичный полуголый мальчик за барной стойкой, флиртуя, делает для нас красивые разноцветные коктейли с кусочками клубники, от которых я прихожу в восторге. За все сегодня платит Настин муж, поэтому ограничений нет. Беру один себе, а второй Полке, и мы с подругой, резво пританцовывая, снова ныряем в массы, чтобы вернуться к своей компании.

Людей так много и все дергаются, как сосиски на веревочке, а меня еле ноги держат. Во — первых, устала, во — вторых, слегка пьяненькая. Практически без приключений добираюсь до места, от души радуясь своей безупречной координации, но тут сзади меня кто — то толкает плечом и я, тихо ойкнув, заваливаюсь вперед. Коктейли в руках подпрыгивает, и их содержимое частично выливает на спину парня, стоящего передо мной.

Капец! Хотя нет, это слишком мягко сказано. Пиздец, не менее! Поджимаю губы и делаю шаг назад, про себя отмечая, какие широкие у парня плечи и узкие бедра, прямо как у профессионального пловца. А сама тихо лепечу:

— Простите, я нечаянно, — сглатываю, а мужчина медленно поворачивается ко мне лицом.

Вот это я вляпалась! Округляю глаза, а по спине бежит холодок. Да что же это такое, почему он вечно стоит на моем пути, причитаю про себя, мысленно продумывая траекторию бегства.

Похоже мне конец!

Роберт с возмущенным видом глядит то на меня, то на бокалы со спиртным, которые я держу перед собой, видимо силится сообразить, что я наделала.

От неловкости ситуации и нахлынувшего стыда я мысленно пытаюсь заползти под коврик и там сдохнуть, но дело сделано, надо как — то выходить из ситуации.

— Мне так жаль, — тянусь рукой, чтобы стряхнуть с сиреневой, на вид дорогой, рубашки Роберта, прилипшие куски клубники, а сама невольно глазами слежу за тем, как струйка жидкости, ползущая по спине вниз, добирается до модных брюк и теперь на симпатичной попе парня такое пятно, словно он нехило обделался. Неосознанно заношу ладонь, чтобы почистить его штаны, но меня обдают очень грозным взглядом, от которого я тут же прихожу в себя и отдергиваю руку.

— Даже не думай, — предупреждающе произносит он, делая строгое лицо. А я, пискнув: «и в мыслях не было», в целях самообороны пытаюсь отскочить назад, но некуда, окружена толпой со всех сторон.

— Ты умеешь руками пользоваться или они у тебя для красоты? — недовольно интересуется мужчина, а я озадачено пожимаю плечами, вроде раньше не замечала, чтобы у меня руки из одного места росли.

— А нечего меня преследовать, тогда останешься цел, — лучшая защита — это нападение, поэтому я не теряюсь. Кто он такой, чтобы на меня орать.

— Это я тебя преследую? — удивленно тянет Роберт. — Ну и самомнение! — хмыкает, нависая надо мной.

— А сто, я что ли? — передразниваю парня, заводясь, но в этот момент мимо проплывает какой — то пьяный мужик, и слегка качнувшись, валится на меня, а я автоматически лечу на Роберта. И уже через секунду мы оба оказываемся с ног до головы облитые коктейлями, которые были у меня в руках.

— Да что за хрень творится в моей жизни! — не могу сдержать возмущение, вырывается вслух. Невезение — это, похоже, вид удачи, который не желает проходить мимо меня.