Игрушка для босса. Трилогия

Глава 4. Я не сдамся без боя

Я осознано просыпаюсь в пять часов утра. Сегодня я ни в коем разе не должна повторить вчерашних ошибок. Обязана приехать пораньше, выглядеть строго и серьезно, чтобы доказать Суслику — я профессионал своего дела и меня не за что увольнять.

Вечером перед сном я долго размышляла, прикидывала все за и против, и наконец — то поняла, что это мой шанс закрепиться на должности, которая оплачивается в три раза выше, чем та, что была у меня в аптеке. А мне нужны деньги, потому что в Москве не на кого опереться. Подруги зависимы от своих мужей, поэтому лишний раз напрягать их не хочется. Родители давно на пенсии, совесть не позволит даже копейки у них попросить. Мужчина, который мог бы разделить со мной расходы на быт, на горизонте не мельтешит. Значит то, как я буду существовать дальше, зависит исключительно от моих стараний. И я готова носом землю рыть, чтобы добиться стабильности.

На этот раз одежду от белки я прячу в чемодан, который запираю на кодовый замок. И вещи (о, радость!) остаются в целости и сохранности. Надеваю красивое сдержанное темно — синее платье — футляр, удачно подчеркивающее талию и бедра, а сверху лимонный кардиган нараспах— освежающий образ.

Если я полненькая, это еще не значит, что обязана как ведьма наряжаться во все темное и невзрачное, наоборот, иногда правильно подобранные яркие детали делаю женщину не только элегантной и модной, но стройной.

Перед зеркалом в ванной накладываю на лицо легкий дневной макияж. Тональным кремом и пудрой я не пользуюсь, у меня от природы хорошая кожа, замазывать нечего. Слегка навожу стрелки на глазах, на веки — невесомые бежевые тени, на ресницы — тушь. Губы крашу светло — коричневой помадой, предварительно обозначив контур косметическим карандашом того же цвета. А густые пшеничные волосы поднимаю в высокий хвост. И вот она я, красота неземная, готова покорять мир!

Пока спешу на остановку, параллельно болтаю с Маргошей. Она предлагает вечером встретиться в квартире, Настя тоже приглашена, и за коробочкой вкусненького тортика потрындеть о своем девичьем. Видимо подруге не терпится рассказать нам, как классно они с мужем провели медовый месяц на Мальдивах.

Я, конечно, такой перспективе безгранично рада, люблю дружеские посиделки, поэтому надеюсь, что на работе не возникнет форс — мажорных обстоятельств, которые сорвут мои планы на вечер.

Выхожу из метро, поглядывая на наручные часы. Времени до начала рабочего дня еще полно, поэтому разрешаю себе прогуляться до офиса пешком. Тем более такое ласковое весеннее солнце светит, а на деревьях проглядывают маленькие зеленые почки, как тут устоять.

Иду, в голове прокручивая варианты того, что ответить Роберту, если он начнет меня ругать за вчерашнее поведение. Хочется придумать несколько готовых фраз, чтобы не растеряться и среагировать правильно. Отрываю взгляд от вишневого дерева, которое только начинает оживать после холодной, промозглой зимы и тут понимаю, что меня окружила приличная стая цыган.

Вот только этого мне не хватало!

— Девушка, позолоти ручку, я тебе погадаю, — предлагает взрослая хитрая черноглазая цыганка, в цветастой длинной юбке и черной кожаной куртке, в ярко— зеленом, несочетающимся с одеждой, платке на голове. — Давай скорей, — хватает меня за рукав пальто и тянет за угол дома, а остальные ромы кругом обступили, да так плотно, что и не вырваться.

Прижимаю к груди сумку, хотя понимаю, если они нападут толпой, то мне не отбиться. Я уже подобное в институте проходила. На первом курсе, когда получила стипендию, шла домой. Меня так же, как и сейчас цыгане зажали, деньги отобрали и были таковы.

Но я больше не та маленькая испуганная девочка, которую можно безнаказанно обобрать до нитки. Как минимум я буду сопротивляться! А меня эти нахалки уже в переулок загнали, за спиной тупик и контейнеры с вонючим мусором, а они довольно скалятся. Видимо у них тут постоянное рабочее место. А я далеко не первая и точно не последняя угнетенная невинность.

Нет, поддаваться панике нельзя, как и не стоит ждать помощи. Это только в книгах принц всегда появляется в нужном месте в нужное время. На коне, в сверкающих доспехах, с мечом наперевес, и готов ради дамы войско вурдалаков раскидать. А в жизни все по — другому, чудеса случаются крайне редко, а фигня накрывает постоянно. Поэтому, как там люди говорят: «Не ждите чудес, чудите сами», и это точно обо мне.

Останавливаюсь на месте, как вкопанная, и с видом прозревшей, раскидываю руки в стороны. Пришло время воспользоваться знаниями актерского мастерства, если другого выхода нет, не зря я пять лет в школьном театре ведьм и кикимор играла.

— Стой рома! — ору я нечеловеческим голосом. А вместо того, чтобы отбиваться, наоборот, делаю шаг навстречу и хватаю за грудки ближе всего стоящую ко мне цыганку. — Вижу! — на моем лице все признаки сумасшествия: глаза закачены так, что одни белки видны, рот раскрыт, язык на волю вываливается, трясусь вся. — За твоим мужиком по пятам беда ходит, преследует! — предсказываю я, старательно обрызгивая ее слюной.

А она, не ожидав от меня ничего подобного и просто опешив, даже не вырывается, только слегка назад отклоняется и морщится. Я прислушиваюсь, похоже, от моего представления даже птицы, оторопев, чирикать перестали, главное, чтобы от разрыва сердца не сдохли.

Не позволив цыганке опомниться, я лезу руками ей в лицо, ощупываю, а заодно еще шумно ее обнюхиваю. — Проблемы с законом! Чую! Чую! — громко реву ей на ухо и отталкиваю от себя так, что она к остальным удивленным бабам летит, а я замираю с вытянутыми вперед ладонями. — Скоро! — выставляю указательный палец, и теперь таращу глаза так усердно, чтобы казалось — они сейчас из орбит вылезут. — Скоро его заберут! Точно! — добавляю, выдыхая.

А что, это правда, у всех цыган проблемы с законом, они же честно жить не могут, поэтому фиг прикопаешься к моим словам.

— Что ты несешь, чумная? — icro — то несмело выкрикивает из толпы, перебивая. А я, поняв, что публика не до конца поверила моему представлению, решаю, что шоу надо продолжать. Тем более в крови столько адреналина гуляет, теперь фиг меня заткнешь.

— Вижу! — снова меня охватывает тремор и я, подавшись вперед и силясь не заржать, начинаю раскачиваться в диком танце. А цыгане от меня шарахаются, и потихоньку друг к другу жаться начинают. — Вижу! Сына твоего скоро хворь накроет серьезная, непростая, — взявшись за горло, давлюсь и кашляю, изображая, что его ждет. А на лице цыганки, которой я так старательно судьбу предсказываю, ужас неземной застывает.

Вот, я опять в точку попала! И это совсем несложно было, потому что в большой цыганской семье хоть один, но сын всегда есть. А дети весной постоянно болеют, тем более цыганские, которые словно босоногие и голодные беспризорники по улицам шарахаются. Только, похоже, я немного переиграла, слишком уж черноглазая побледнела. Надо сбавить обороты, а то ненароком крякнется прямо тут, а мне потом отвечай.

— Но если начнешь по — людски жить, чужое добро брать перестанешь, то обойдется все! — реву я, поучая, и вздымаю ладони к небу. — Точно, вижу! — и тут же роняю руки вниз и голову на грудь, изображая, что совсем обессилела. А цыгане, вцепившись друг в друга, от меня задом пятятся, и одна даже икает.

— Она над нами издевается, — кто — то произносит полушепотом, но я все слышу.

Что, кому — то мало? Без проблем, я кураж поймала, аж самой нравится. Снова резко вскидываю голову и, растянув губы так широко, чтобы оскал вышел угрожающий, обвожу зрителей сумасшедшим взглядом.

— Ты! — тычу пальцем в толпу. Какая разница на кого указываю, бабы так скучковались, что любая подумает — я о ней говорю. — Скоро потеряешь молодость, волосы дымом покроются, а кожа буграми, — самая молодая из них в красно — желтом аляпистом длинном платье начинает неосознанно свою шевелюру ощупывать. А я, довольно скалясь, вот и очередная жертва, маню ее к себе пальцем. — Иди сюда, красавица, не бойся, я тебе седой волос вырву, но только знай — на его месте скоро новый появится, — произношу старческим скрипучим голосом, словно в меня кто — то вселился и, закинув голову назад, начинаю так страшно и громко смеяться, что самой не по себе становится.

Все, финита ля комедия!

Занавес!

Цыгане бросаются от меня врассыпную. И, по — моему, одна даже, удирая, крестится и громко вслух молитву читает.

— Какие мы слабонервные, — возмущаюсь я, смотря улепетывающим дамам вслед. — Как другим гадать, да чушь нести — так они первые. А как свою судьбинушку узнать

— обосрались все! — поправив на плече черную кожаную сумку и гордясь своим неподражаемым артистизмом, уверенным шагом топаю вперед.

Ладно, фиг с ними, надеюсь, моя выходка на пользу пойдет, и они хотя бы пару дней никого обирать не будут. Бросаю быстрый взгляд на симпатичные серебряные наручные часы. Сильно эти курицы меня задержали?

Ешкин кот, да я снова опаздываю! Тут же срываюсь на бег.

Нет, это становится дурной традицией — в холле компании я появляюсь пятнадцать минут десятого. Народа как всегда нет, люди, видимо, боясь гнева антикризисного менеджера, приезжают пораньше. Ну а мне закон не писан, это сейчас в лоб выдаст вредный Суслик, поэтому, когда хочу, тогда и заявляюсь.

И не важно, что сегодня я встала ни свет, ни заря, рано вышла из дома и приехала на свою станцию. Главное — все равно опоздала. Может мне на будущее раскладушку прикупить? Спрятать ее где — нибудь в хозяйственной подсобке и оставаться ночевать в офисе, чтобы точно приходить вовремя? Как раз на жилье сэкономлю, а это вариант.

— Ты так и будешь мечтать или в лифт войдешь? — слышу за спиной знакомый голос и от неожиданности даже слегка приседаю.

Нет, это не лезет уже ни в какие ворота, он, что меня пасет? Медленно поворачиваюсь лицом к Роберту и плотно сжимаю губы. Вроде как подмывает в ответ гадость какую — нибудь отвесить, но только приходится поджать хвост, потому что вчера я себе пообещала, зубами держаться за это место.

— Доброе утро, — а что еще сказать, я не знаю. Опускаю глаза в пол, изображая из себя святую невинность. А вдруг прокатит?

— Я так понимаю, Анфиса Валерьевна, сегодня вы встали пораньше, чтобы опоздать без спешки, правильно? — затылком чувствую насмешку на его губах. Вот гад противный, не может просто промолчать?

— Нет, сегодня я чистила улицы столицы от маргинальных личностей, — и пусть думает, что хочет. Гордо приосанившись, вхожу в кабинку подъемника, а Роберт следует за мной.

— Ну и каковы успехи? — приподнимает вопросительно бровь, останавливаясь напротив меня. Весь такой холеный, выбритый, в модном костюме. Прямо выхухоль пижонский, смотреть противно. — Теперь можно спать спокойно? — сверкая хитрющими голубыми глазами, не отстает от меня. А я, плюнув на напускную скромность, пересекаюсь с ним возмущенным взглядом.

— Ну не знаю, — скептически осмотрев босса, стоящего слишком близко, чем это допустимо, и приятно пахнущего лесной свежестью, — думаю, еще повоюем, — да что же лифт так медленно едет, хоть на стену лезь, да еще внутри безумно жарко.

Расстегиваю пару верхних пуговиц пальто, кожей ощущая, как за моими действиями наблюдает мужчина. Воздуха мне срочно и стакан холодной воды. Как только створки подъемника распахиваются, я тут же вылетаю наружу.

— Ты куда понеслась? — слышу удивленный вопль сзади. — Ко мне в кабинет, сейчас же! Я что вчера непонятно сказал? — я резко торможу, с перепуга все забыла, и, надувшись, оглядываюсь. И что за манера такая, то выкать, то тыкать. А мне, тогда как к нему обращаться?

— Дай, хоть разденусь и вещи положу, — решаю немного пофамильярничать, достал. Не буду делать так, как он хочет, пусть хоть лопнет. Даже не знаю, почему во мне такая буря протеста разыгралась. Как — то неправильно он на меня действует, выводит из себя.

Стайка офисных дамочек, выплывшая из соседнего кабинета, замирает в сторонке, и с любопытством опытных сплетниц, наблюдает за неожиданно развернувшимся шоу. А мне пока не до греющих уши, пытаюсь отстоять свою свободу.

— Время на личные дела ты уже прогуляла, так что возвращайся, — требует Робер, держа пальцем кнопку, тем самым не позволяя лифту закрыться. А я, встав в позу рогатого оленя, упираюсь. Не желаю ему подчиняться, хоть тут тресни!

— Нет, — лаконично фыркнув в ответ, нагло поворачиваюсь к нему спиной и топаю в свой кабинет, — я в рабство не продавалась, — ворчу себе под нос, а вдогонку слышу грозное предупреждение:

— Анфиса, хуже будет! — да что он ко мне прицепился, как поползень к подсолнуху и ковыряет мозг. Достал, зараза. Ух, я б его по морде чайником, и кипятильником, паяльником, потом от всей души по шее веником, чтоб научился с людьми нормально разговаривать.

— Роберт, что ты от меня хочешь? — резко развернувшись к нему лицом, ловлю лукавую усмешку на его губах.

Ах так, приходит осознание, он решил надо мной поиздеваться, довести до ручки? Ничего себе! Поражаюсь собственному выводу и, не успев даже подумать о том, что наш разговор подслушивают чужие люди, хитро прищурившись, в отместку язвительно тяну:

— Роберт, я не буду с тобой встречаться! Сто раз повторяла — ты не в моем вкусе! И нечего на колени падать, умолять, ноги мне лобзать, это не поможет! — я знаю, что поплачусь за эти слова, но не могу удержать слишком прыткий язык, он сам со злости выдает гадость. Видимо во мне еще адреналин не рассосался, после встречи с цыганками. И тут же сглатываю, зря я это ляпнула, потому что в ответ слышу:

— Не будешь, отлично, меня тоже одноразовый секс устраивает, — сверкнув наглыми глазищами, как ни в чем не бывало, оттягивает удавку галстука. А я от возмущения приоткрываю рот, это кем он меня выставляет? — Только не надо потом приходить в мой кабинет и плакать, объясняя, что ты передумала. Обратного пути не будет! — сейчас я кого — то кастрирую. Грозно покачивая сумкой, я топаю обратно в распахнутый лифт.

Еще в школе меня мама учила, что мальчиков бить нельзя, но думаю, этот исключение. Сейчас как дам, больно! Провожаемая любопытными взглядами сотрудников, залетаю внутрь подъемника и шиплю на Роберта, как рассерженная кобра:

— Что ты прилип ко мне, как банный лист. Даже спокойно раздеться не дал. Я, по— твоему, весь день по зданию в пальто ходить должна? — подпираю кулаками бока и тут же оказываюсь прижатая спиной к лифту. Роберт, в две секунды обхватив за талию, расплющил меня на стене.

Вот это номер! А створки кабинки уже закрылись или мы до сих пор развлекаем народ? Проскальзывает мысль, но тут же исчезает, потому что не до нее.

Тук, тук, тук… ускоряется моторчик в груди и мы, чокнувшись с мужчиной взглядом, я — растерянным и недоумевающим, он — коварным и наглым, замираем.

Что этот смазливый змей искуситель задумал?

— Это все что тебя сейчас волнует? — его шепот с легкой хрипотцой, льется на мой воспаленный мозг. А вредный Суслик, не отрывая взгляда от моих глаз, нагибается все ниже и ниже к губам, дразнит, зараза.

Нет уж, нас голыми руками не возьмешь! В знак протеста начинаю ерзать и уклоняться. Размечтался! А сама возмущаюсь:

— Ты дурак что ли? Пусти сейчас же, мы на работе. Что ты делаешь? — ощущаю его теплое дыхание на коже, запах морской свежести окутывает тело так, что слегка кружится голова.

— Подтверждаю твою теорию, — носом касается моей скулы, прижимая к себе еще крепче, чтобы не выдиралась. — Раз уж ты решила нам обоим подпортить в компании репутацию, то хотя бы это небеспочвенно будет, — оставляет звонкий чмок на моей щеке и тут же добавляет: — и на будущее, если решишь провоцировать мужчину, то будь готова к последствиям, — в это момент двери лифта распахиваются, а меня выпускают на свободу.

— Пошли работать, стрекоза, — Роберт, как ни в чем не бывало, поправляет пиджак и с невозмутимым лицом выходит первым.

— Невыносимый! — одернув кардиган и пригладив растрепавшиеся волосы, топаю следом. — И почему это я стрекоза? — громко возмущаюсь, пытаясь его догнать.

Нет, ну нашел, как обозвать! Я что назойливая букашка? Начинаю снова заводиться. А он, остановившись у двери своего кабинета со странным мистическим номером 666, прикладывает карту к замку.

— Потому что шустрая и яркая, — не оборачиваясь, произносит мужчина и, дернув ручку, пропускает меня вперед в залитый теплым солнцем офис.

Как же я люблю весну, вдыхаю утреннюю прохладу, в помещении всю ночь была открыта форточка. И пусть на улице еще промозгло, дождливо и грязно, все равно пробуждение природы завораживает.

Вхожу и останавливаюсь на пороге. Ничего себе, это мне сейчас комплимент отвесили? Исподтишка поглядываю на снимающего пальто парня. Приятно! Ведь может когда хочет быть нормальным человеком! И тут же слышу требование:

— Тебе особое приглашение необходимо, Анфиса Валерьевна, раздевайся, и займемся делом, — ну вот, расстроенно выдыхаю, узнаю вредного Суслика. А то уже размечталась, подумала, в нем совесть проснулась. Эх!

Расстегиваю оставшиеся пуговицы и снимаю пальто с плеч, а Роберт тут же забрав верхнюю одежду у меня из рук, накидывает на вешалку и убирает в свой шкаф.

— Кофе будешь? — подходит к массивному и по виду довольно дорогому аппарату. — Тебе со сливками? — по — хозяйски достает из ящичка капсулы и две белые чашки с блюдцами. Включив кофе машину, поворачивается ко мне лицом.

Какой же он странный. Положительно киваю в ответ и, опустив сумку на длинный стол переговоров, сажусь в на кресло на колесиках. Вроде молодой, на морду лица смазливый, довольно умный, а характер о — го — го, фиг справишься. Диктатор, не меньше. Как же внешность порой обманчива.

Обхватываю ладонями маленькую чашечку с горячим напитком, которую он ставит передо мной, и втягиваю в себя бодрящий аромат. Сюда бы еще песочную корзиночку с дикой вишней и вообще жизнь раем показалась бы. А Роберт, оживив свой ноутбук, опускается в кожаное кресло руководителя. Достав телефон, кладет рядом с собой.

— Шоколадку хочешь, — не дожидаясь его ответа, забираюсь в сумку и вынимаю оттуда молочную плитку с цельным фундуком. Разломав лакомство на квадратики, распечатываю упаковку и кладу между нами. Но он не смотрит на меня, уже весь в работе.

— Так, — задумчиво тянет босс, вглядываясь в гладь экрана, где открывается нужный ему документ. — Мне необходимо, чтобы ты составила список поставщиков, которые предлагают качественные противовирусные препараты, но по небольшим ценам. Сейчас высокий эпидемиологический уровень в связи с весенним обострением, нам надо быть конкурентоспособными, — расстегнув пиджак, откладывает его в сторону и слегка расслабляет галстук.

— Иди сюда, — бесцеремонно схватив кресло за ручку, подтаскивает меня к себе. — Смотри, мне прислали довольно длинный список, но т. к. у тебя есть реальный опыт общения с клиентами, и ты знаешь их предпочтения, выбери наилучшие варианты, — мы опять находимся слишком близко друг к другу. И если его это совсем не смущает, то мне, так сказать, не по себе. Он будоражит и отвлекает, и мозг, занявшись оценкой симпатичной мужской особи, напрочь отказывается работать.

— А почему я не могу это сделать в своем кабинете, — решаю повозмущаться.

И правда, с какого перепуга я должна сидеть здесь, у него под носом? Еще бы на колени меня к себе переместил, вдруг я так продуктивнее пахать стала бы.

— Перешли документы на мой компьютер, и я все посмотрю, — в тишине и подальше от тебя, добавляю про себе. А он, отрицательно качнув головой, не соглашается.

— Там люди заняты делом, а ты, стрекоза — разбойница, опять начнешь баламутить коллектив, провоцируя на подвиги своими нестандартными идеями. И все, день потерян и никаких результатов, — а я от негодования, набрав в легкие побольше воздуха, ворчу:

— Никого я не баламутила, просто в первый рабочий день в качестве знакомства коллег пирогом угостила, что в этом плохого? — меня снова распирает от несправедливости, озвученной в мой адрес.

Но не удается высказать все, что кипит внутри, у Роберта начинает звонить телефон и он, приложив к губам указательный палец, жестом просит помолчать. Отвечая на вызов, отходит к окну и поворачивается ко мне спиной.

А я, недовольно фыркнув, переключаю внимание на документ, который открыт на экране ноутбука. Быстро пробежав глазами по списку, нагло перебираюсь в кресло начальника, оно значительно удобнее, и открываю Excel. В принципе, работы немного, сейчас набросаю перечень, и пока Суслик занят переговорами, улизну к себе. Нечего нам общаться наедине, это вредно для здоровья.

И как мне помнится, у него есть девушка — лупоглазая, высокомерная Анжелика. Вдруг она в офис заявится и, увидев нас вместе, устроит скандал. Это мне надо?! Я конечно не претендую на сердце великолепного Роберта, он птица не моего полета, вряд ли заинтересуется просто стрекозой. Но, как говорится, лучше от греха подальше.

К сожалению, моим наполеоновским планам сбыться не дано, как только я заканчиваю работу и встаю с кресла, Роберт, заметив мои сборы, манит пальцем обратно. Не прерывая разговора, подхватывает мышку и, перегнувшись через мое плечо, снова что — то открывает на мониторе.

— И это тоже, — прикрыв рукой динамик, чтобы собеседник его не слышал, кивает в сторону документа. — И в папке несколько. Подготовь, у меня через два час видеоконференция с акционерами, — снова, отходит в сторону, а я воздыхаю.

— Я так понимаю, ты меня решил взять в плен, — ворчу себе под нос, поглядывая на зловредного, но довольно симпатичного и хорошо сложенного, узурпатора. — Ладно, сегодня я добрая, помогу, чем смогу, только обещай, не садиться на шею, — ныряю с головой в работу.

Кабинет Роберта удается покинуть только в обеденный перерыв, добрый хозяин, благосклонно позволяет «несчастному Добби» сточить корочку хлеба. А после топаю в свой офис, где народу не до меня, все по уши в своей работе. И я тоже берусь за текучку.