Икс, Игрек, Зет

ФЕДОТ, ДА НЕ ТОТ

Они встали у выхода, в сторонке, пропуская мимо народ, прибывший с поездом. Пассажиров шло много: взрослые, старики, дети. Одного только не было — Сокола.

Проковылял инвалид на костылях и с вещмешком на спине. Он был последним. Людской поток кончился. Паровоз радостно загудел, и пустой состав, погромыхивая, медленно тронулся на отдых в парк.

— Нет, — уныло констатировал Саня.

— Опоздал.

— Может, со следующим?

— Вон расписание.

Следующий поезд из Южносибирска приходил лишь поздно ночью.

У ребят потускнели лица. Вырвались с таким трудом, потратили кучу денег — сколько раз на них можно было сходить в кино! И на тебе! Сокол не приехал!

— Что делать? — растерянно спросил Саня.

— Не знаю… Обратно поедем.

— Хоть бы дом тот посмотреть. Жильцов спросить.

Боря пожевал губами.

— Без Сокола?

Саня хмыкнул. Что же они, без Сокола и шагу не могут ступить?

— А что Сокол! Сказано же: все равноправны. Вот пойдем — и все!

— И ты спросишь?

Такое обидное недоверие прозвучало в Борином вопросе, что Саня вскипел:

— И пойду! И спрошу! И узнаю!

Но тут Боря подтолкнул его локтем.

— Ты что?

— Глянь!.. Не туда — направо.

У входа в зал ожидания стоял коренастый усатый милиционер и смотрел в их сторону.

— Ух ты!

Ноги у Сани сработали раньше, чем голова. Они взяли с места в карьер и понесли его к автобусной остановке. Боря шел позади, не спеша, вразвалочку. Милиционер тоже сделал несколько шагов вслед за ребятами, но потом, передумав, остановился и, заложив руки за спину, проводил их пристальным взглядом.

Они не стали ждать автобуса, пошли пешком. Солнце пекло вовсю. Под ногами хлюпал мокрый серый снег, возле тротуаров бежали ручейки. А на перекрестках вода образовала целые мутные реки, вдоль которых с криком и визгом носились пацаны — мокрые, грязные и счастливые.

На углу стояла продавщица с корзиной румяных пирожков.

— По пирожку, а? — предложил Боря.

У Сани тоже разыгрался аппетит: время обеденное. Он полез было в карман, но тут вспомнил: а на обратный путь?

— Нет! — Он вытащил руку. — И так мало.

Боря нахмурился и, поразмыслив немного, сказал:

— Что теперь: с голоду умирать?

— А партизаны в Африке как?

— У них там дичи полно.

— В джунглях. А в пустыне?

Боря что-то пробурчал недовольно, но о пирожках больше не заговаривал.

Вдали показался мост. Саня замедлил шаг.

— Ну что? — оглянулся Боря.

— Ничего!

Опять ноги! Им так не хотелось идти дальше, что Саня с трудом заставлял их. Сказать по правде, он сам тоже охотно повернул бы обратно. Как зайти в квартиру к чужим людям? Как говорить с ними? Сказать «здравствуйте!», а потом что?

«Немецкий дом» он увидел первый. Башня и шпиль выделялись на фоне низкорослых домиков.

— Смотри! Смотри!

— Как твой, — удивился Боря.

— И вовсе не как мой! У нас крыша красная, а не зеленая. И еще у нас на шпиле петушок… Но похоже! Здорово похоже!

У Сани поднялось настроение. Теперь, когда он увидел дом, ему показалось, что стоит только попасть в первую же квартиру, как «Новейшая и полная поваренная книга» со спрятанными в ней драгоценностями будет у них в руках.

Они вошли в коридор. Из полумрака, пахнувшего кошками, плыл навстречу синий кухонный дым.

— Куда теперь?

— В нашу квартиру.

Саня вбежал на второй этаж и остановился перед дверью.

Чудно! Она обита точно такой же черной клеенкой, как их дверь, и на ней точно такой же звонок. На секунду ему даже показалось, что он никуда не уезжал из Южносибирска. Вот сейчас выйдет мама и скажет: «Где ты бегаешь целый день? Ведь знаешь, кажется, в два папа приходит на обед!».

Это придало ему бодрости. Он храбро нажал кнопку звонка. Но вышла не мама. Вышел хмурый мужчина с повязкой на лице.

— Что вам? — Мужчина скривил рот и осторожно потрогал щеку. — Ну?

Саня вдруг оробел. Так прямо сразу и спросить у него про поваренную книгу?

— Что молчите?

Выручил Боря. Он начал не спеша:

— Мы… хотели… узнать…

— Про Федорова. — Саня, наконец, одолел свою робость. — Который здесь раньше жил.

— Он и сейчас живет… Федоров! — крикнул, морщась, мужчина в глубину квартиры. — Федоров! Вас тут какие-то спрашивают!

Ребята переглянулись. Неужели…

Из кухни вышел огромного роста Детина в майке. Руки у него были выпачканы в тесте.

— Меня?

— Нет, не вас. — Саня смотрел на него, задрав голову. — Нам нужен совсем другой Федоров. Федор Федоров.

— Федька! Федька! — заорал гигант и пошел обратно на кухню, снимая на ходу тесто с пальцев.

Ребята остались одни в темной передней.

— Бежим, — прошептал Саня, отступая к выходу.

Но они не успели удрать. Открылась дверь комнаты, и оттуда вышел пацан, как две капли воды похожий на гиганта в майке, только в два раза меньше ростом. Он зажег свет, снял с вешалки пальто и молча, поглядывая искоса на ребят, стал одеваться. Затем прошел мимо них и бросил на ходу:

— Шагайте.

Они, недоумевая, вышли вслед за ним. Пацан, — он был их возраста, — ни слова не говоря, прямым ходом проследовал на улицу.

Возле ворот Саня остановил его.

— Куда?

— Как куда?.. В Дом пионеров. Ее туда взяли, на выставку.

— Книгу? — поразился Саня.

Откуда пацан знает о «Новейшей и полной поваренной книге»? И при чем тут выставка?

— Какую книгу! Модель.

— Модель?!

— Чего глаза вылупил?.. Вас Анна Петровна послала? Из «Юных техников»?

— Нет.

— Так вы же меня спрашивали. Федю Федорова.

— Не тебя — купца Федорова.

— Купца?!

Теперь поразился пацан. У него было такое выражение лица, словно он увидел перед собой пришельцев с Марса.

Пришлось объяснить, умалчивая, разумеется, о драгоценностях, зачем они сюда приехали. Его глаза загорелись любопытством и восхищением.

— Из Южносибирска? — переспросил он. — Одни? Вот здорово!

— Ничего особенного.

Саня скромничал. Он чувствовал себя героем.

— Послушай, пацан, а что за модель? — заинтересовался Боря.

— Ультразвуковое управление. Ко мне всех ребят посылают смотреть. Я думал, вас тоже.

— Ультразвуковое? Это как?

Ну вот, начнет сейчас про свою технику!

— Погоди, Боря, техника потом. Сначала разузнать про Федорова.

— Знаете что, — вспомнил пацан. — У нас тут раньше пенсионерка одна жила. Она всех-всех в городе знает. Наверное, и Федорова вашего тоже. Старая-престарая… Только теперь она в другом месте. В Новой Зоне. Где заводы.

— Адрес знаешь?

— Нет. А вот показать могу.

Они посовещались. Всем вместе отправляться в Новую Зону не стоило. Решили так: Борька пойдет разыскивать пенсионерку, а Саня тем временем обежит квартиры «немецкого дома».

— Встретимся здесь, возле рекламной тумбы.

Боря с пацаном ушли, увлеченно беседуя, — можно было поручиться, что они всю дорогу проговорят об ультразвуковой модели.

Саня двинулся в поход по квартирам. Опять откуда-то выползла робость, хватала его за руки, не давала прикоснуться к звонку. Но Саня возле первой же квартиры загнал ее обратно, и она больше не смела появляться, напоминая о себе лишь жалобным попискиванием каждый раз, когда он подходил к новой двери.

Встречали его по-разному. Одни выспрашивали очень сочувственно и, хотя сами ничего сказать не могли, давали кучу советов. Другие, считая, видимо, что мальчишка балуется, ничего не отвечая, сердито хлопали перед ним дверью. А в одной квартире старуха, не снимая цепочки с двери, пронзительно заверещала:

— А, высматривать! А, вынюхивать! Уходи сейчас же отсюда!.. Ванька! Бери палку — и к двери! Петька, звони в милицию!.. Ванька! Петька!

По ее голосу было совершенно ясно, что никакого Ваньки и никакого Петьки дома нет и что она в квартире одна-одинешенька…

Так Саня, теряя в каждой квартире частицу надежды, добрался до круглой комнаты с башней и постучал в дверь, больше для очистки совести, чем в расчете на успех.

— Что вам, мальчик?

Длинноногая, как вечерняя тень, девчонка в школьной форме выжидающе смотрела на него сквозь роговые очки. Голова на тонкой шее с уложенными кругом тяжелыми светлыми косами походила на шляпку подсолнуха.

«Что вам, мальчик?»… Воображала!

— Ничего, тетечка! — пропищал Саня, передразнивая ее тонкий голос. — Не сможете ли вы для меня воробышка поймать?

Вопреки его ожиданиям, девчонка не рассердилась.

— Откуда ты меня знаешь? — удивленно спросила она, сразу перейдя на «ты».

— Ничего я тебя не знаю.

— Как нее! Меня все во дворе зовут «Тетя-достань-воробушка».

Саня рассмеялся.

— Вот правильно!

Девчонка рассмеялась тоже.

— Правда, смешно?.. Но я уже больше не расту. Вот такой и останусь.

— И так хватит!

Саня смерил ее взглядом — она была выше его на целую голову.

— А вот тебе не мешало бы подрасти.

Саня решил обидеться — и не смог. Уж очень она была свойской, эта «Тетя-достань-воробушка». Он спросил, слышала ли она что-нибудь о купце Федорове. Она ответила, что нет, не слышала, и сразу же засыпала Саню градом вопросов Пришлось снова укрыться за спасительной вывеской исторического кружка.

— Ох, как интересно!.. Я тоже запишусь в кружок — обязательно! Тебе нравятся исторические романы? Мне так нравятся, так нравятся… «Князь Серебряный» ты читал?.. А «Ледяной дом»?.. Чудная книга, с любовью даже…

Она принялась было рассказывать содержание, но спохватилась сразу.

— Тебе надо в домоуправление, пока еще не закрыли. Там скажут. Они знают всех жильцов — кто с каких пор здесь живет.

«Тетя-достань-воробушка» не отпустила Саню одного. Вместе с ним пошла в соседний дом, где помещалось домоуправление, втолкнула застеснявшегося Саню в кабинет домоуправляющего и затараторила:

— Этот товарищ — делегат из Южносибирска. У него очень важное поручение исторического кружка. Мы все обязаны оказать ему помощь.

Саня весь съежился. Вот сейчас управляющий расхохочется и выставит из кабинета и самого «делегата», и его бойкую на язык спутницу.

Нет, ничего подобного! Управляющий пригласил их сесть на диван и очень внимательно, без тени улыбки, выслушал. Затем позвал из соседней комнаты паспортистку и вместе с ней стал листать большие толстые книги со списками жильцов.

— Неважные дела, товарищ делегат, — наконец, сказал управляющий и сокрушенно вздохнул. — В «немецком доме» нет ни одного жильца, прописанного раньше сорок шестого года. Сам не пойму — почему. Дом ведь старый.

— Как же, товарищ управляющий! — воскликнула паспортистка. — В сорок четвертом «немецкий дом» горел — помните? Одни стены остались. Жильцов расселили. А потом, когда восстановили, все ордера выдали новым.

— Да, да, совершенно верно, теперь вспоминаю… Мне очень жаль, товарищ делегат…

Следы обрывались. Оставалась одна надежда — на пенсионерку, к которой пошел Боря. «Тетя-достань-воробушка», полная искреннего сочувствия, крепко пожала мужественную Санину руку, и он побежал к рекламной тумбе.

Борьки не было. Саня перечитал все объявления и афиши. Борьки все не было. Перечитал снова и стал читать в обратном порядке — Борька так и не появлялся. И лишь когда Саня, совсем отчаявшись, хотел уже отправляться на поиски, исчезнувший друг неожиданно оказался рядом, словно вырос из-под земли. Вид у него был веселый и довольный.

— Видел? — ожил Саня.

— Видел.

Саня облегченно вздохнул.

— Ну и как?

— Здорово!

— Все выяснил?

— Все!.. Свисток — она пошла. Свисток — она останавливается. Очень просто!

— Ты что?!

— А я тебе говорю — просто. Свистка совсем не слыхать — ультразвуковой. Да и свисток — чепуха! Весь фокус в приемном устройстве.

Наконец до Сани дошло.

— Бегал с ним в Дом пионеров?

— Ага… Понимаешь, как здорово! Заложил такое устройство в их самолет, свистнул раз — и мотор остановился. Понял? Ни стрелять не надо, ничего.

— А старуха?

— Какая старуха?.. А, та?.. Умерла давно… Так здорово! И схема совсем простая. Радиоприемное устройство, очень маленькое, в коробочке. От него идет проводок к реле… Ты слушаешь или нет?

Саня не слушал.

Саня был в отчаянии.

Следы исчезли. Окончательно! Совсем!

НОВАЯ НИТЬ

— Что будем делать?

— Ага! Теперь уже ты не знаешь!

— Не знаю.

— А я знаю!

— Что?

— Там за углом столовая.

— Конечно! Тебе бы только пожрать. Целый день твердишь.

— А ты не хочешь?

— Хочу. Но еда для меня не самое главное… И потом, где взять деньги?

— Еще почти семь рублей.

— Тогда на билеты не хватит.

— Все равно не хватит — надо восемь.

— Как же быть?

— Купим тебе детский.

— Почему именно мне, а не тебе?

— Ты младше.

— Подумаешь — он в апреле, а я в июне!

— И еще ты ростом меньше.

— Каких-нибудь два сантиметра!

— Не два, а пять.

— Когда это было — полгода назад! Мама говорит, я с тех пор сильно вырос.

— Что-то незаметно.

— Ты всегда такой — только дразнишься!

— А ты правду не любишь.

— А ты!.. А ты!.. Помнишь, как тот раз…

Будь на месте Сани и Бори любые другие мальчишки — не миновать бы доброй драки. Но они все-таки не подрались, хоть и поругались крепко: разве могут драться между собой два члена тайного общества, выполняющие такое ответственное задание?

Добрая воля, проявленная в ходе переговоров обеими сторонами, привела к соглашению. Было решено, что они пойдут в столовую, но израсходуют пятьдесят копеек — не больше. Боря, правда, хмурился и утверждал, что он все равно будет голодным. Но Саня твердо стоял на своем. Нельзя оставаться в чужом городе без копейки резерва. А если Боре так уж хочется есть — пусть налегает на хлеб.

Бодрым согласованным шагом они двинулись в столовую. Время обеда уже прошло. Косые лучи заходящего солнца насквозь простреливали большой полупустой зал. Они сели за столик, жадно вдыхая аппетитный запах. Официантка, молодая девушка на сверхвысоких каблучках, стояла перед зеркалом неподалеку от них и увлеченно занималась своей головой. Сначала она соорудила из волос некое подобие вороньего гнезда. Потом повертелась, изучая свое отражение. Прическа ей не понравилась. Она безжалостно разрушила гнездо и стала прикидывать, что бы построить вместо него.

— Тетенька! — взмолился Саня. — Мы очень хотим есть.

Официантка холодно взглянула на них и недовольно бросила:

— Обождете! Не большие господа!

И начала закручивать волосы в малую галактическую спираль.

— Успеешь покривляться перед зеркалом! — неожиданно раздалось из глубины зала. — Подойди к ним! Слышишь!

— Подумаешь! — вскипела официантка. — Каждый будет тут командовать!

Но к ребятам все-таки подошла.

— Что вам?

— Два первых, — сказал Саня.

— И два вторых, — с необычной для него поспешностью, добавил Боря, глотая слюну.

— Только подешевле. Чтобы все вместе стоило не больше пятидесяти копеек.

— Вот еще! Буду я заниматься математикой! Берите меню и считайте сами.

Они выбрали борщ и гречневую кашу. Официантка принесла все сразу, поставила на стол и вернулась к зеркалу, заканчивать свою галактику.

Ребята дружно атаковали борщ — только ложки замелькали. Минута — и, облизав ложки, они с таким же напором ударили по каше.

— Жми, жми, историк! — снова прозвучал тот же громкий голос. — Только смотри, не подавись!

Археолог!.. Саня обернулся. Рыжая голова виднелась возле буфета.

— Вы тоже здесь?

Саня встал, подошел к нему. На спинке стула висела сетка с ананасами, рядом стоял чемодан.

— Еще не были у сына? — удивился Саня.

Археолог поднял голову. Что за вид! Красное лицо, мутные глаза. Потемневшие рыжие пряди свисают вдоль мокрого лба. «Пьян!» — догадался Саня.

— Сын! — В горле археолога что-то странно булькнуло. — А где он, сын? Где, я тебя спрашиваю?

— Не знаю.

— Вот… А я знаю! Нет сына! Нет!

— Как так — нет?

— Не уберегла она его — ясно? Вчера — понимаешь: вчера! — увезли в Южносибирск. Он уж и не дышал… А я ему… ананасы. Эх!

Археолог с размаху стукнул ладонью по столу так, что все на нем подпрыгнуло: стакан, бутылка, тарелка с расковырянной котлетой.

— Иди! — Он отвернулся от Сани. — Иди, ну!

Саня понял: археологу сейчас очень трудно. Ему было так его жаль, так жаль!

— Дяденька, — торопливо заговорил он, — ничего, дяденька! Он еще поправится, вот увидите. У нас во дворе один пацан…

— Иди, я сказал!

Археолог уронил голову на руки. Рыжие мокрые кудри его затряслись, словно он еще ехал в поезде.

Саня вернулся к своему столику.

— Откуда ты его знаешь? — спросил Боря, лениво дожевывая остатки хлеба.

— В поезде ехал.

Подошла официантка.

— Ну, малолетки, рассчитывайтесь!

Вместе с деньгами Саня вытащил из кармана и листок бумаги.

— Откуда это?

И сразу вспомнил: повар!

— Скажите, пожалуйста, — спросил он у официантки. — Госбанк далеко отсюда?

— Тебе Госбанк? — Она сделала большие глаза. — Ого!.. Здесь, в этом же доме, следующий подъезд. Только ты уже опоздал — его в пять закрывают.

— Значит, это и есть столовая возле Госбанка? — обрадовался Саня. — А повар у вас такой работает: Иннокентий Иннокентьевич Карпух?

— Работал.

Саня испугался. Неужели вот сейчас оборвется и этот след?

— Как — работал? А сейчас где?

— На пенсии.

— А адрес его вы не скажете? Пожалуйста! Нам очень — очень надо.

— Сидор Иванович! — крикнула официантка через весь зал буфетчику. — Тут ребята дяди Кеши адрес спрашивают. Вы случайно не знаете?

— Речная, двенадцать, — последовал ответ. — Только вот дома ли он? Они всей семьей куда-то уезжать собирались…

Выходя из столовой, Саня взглянул на столик, за которым сидел археолог. Там никого уже не было. Лишь знакомая сетка с ананасами сиротливо висела на спинке стула.

Дом Иннокентия Иннокентьевича разыскали быстро. Он оказался неподалеку от «немецкого дома», только на другой улице. На добротном дощатом заборе была прибита табличка со странной надписью:

«Берегись! Во дворе злой петух».

Саня засмеялся и толкнул калитку.

— Погоди, Сань! — предостерег его Боря. — Они знаешь как клюются.

Но Саня уже вошел во двор. Вот еще! Петухов каких-то бояться!

Дом стоял в глубине двора. К нему вела тропинка, протоптанная между изрядно подтаявшими сугробами. Нигде не было заметно никаких следов грозного петуха. Саня смело двинулся вперед по тропинке.

Он уже подходил к самому дому, как вдруг что-то с Шумом взлетело в воздух.

— Берегись! — отчаянно крикнул сзади Боря.

Саня увидел петуха. Он несся сверху, как заправский орел. Саня протянул вперед руки, но петух, не долетев до него каких-нибудь два метра, почему-то рванулся обратно и опустился на сугроб, угрожающе клекоча и глядя прямо на Саню круглым бешеным глазом.

Саня сделал шаг ему навстречу. Петух по-хулигански крутнул головой, подпрыгнул и взлетел, шумно размахивая крыльями. И снова, не долетев, вдруг рывком повернул и опустился на тропинку, полуоткрыв кривой, изогнутый, словно турецкая сабля, клюв.

Вид у него был такой воинственный, что Саня дрогнул и подумал, что не худо бы отступить. Но позади стоял Борька…

Отступление исключалось. Саня стиснул зубы и опять двинулся навстречу грозному противнику.

И тут раздалось:

— Стой! Стой на месте, дурак! Он тебе глаз выклюнет!

Из дома выбежал маленький подвижный старичок с желтым, сморщенным, словно холодный пончик, лицом. Придерживая одной рукой женский пуховый платок, накинутый на голову, он с обезьяньим проворством схватил за крыло приготовившегося взлететь петуха.

— Гриша! Гриша! Гришенька!.. Успокойся!

Петух, продолжая одним глазом зорко наблюдать за Саней, что-то лопотал, будто жаловался старичку на несносных мальчишек. Он все время дергал одной ногой, и Саня, присмотревшись, заметил на ней веревку. Так вот почему петух все время поворачивал обратно! Он был на привязи, как цепной пес.

— Опять дразнить его пришли? — Старичок все еще поглаживал петуха. — Смотрите, останетесь без глаза — я вам новый не вставлю. И никто не вставит.

— Мы не дразнить. Нам повар нужен.

— Какой-такой повар?

— Который в столовой возле Госбанка работал. Иннокентий Иннокентьевич Карпух.

— Не повар, а мастер-повар! — сердито сказал старичок. — Не для того звания присваиваются, чтобы о них забывали. Так тебе рядовой повар и приготовит суп а-ля тортю. Или лососину в папильотках. Или миндальный мазурек… Ты ел когда-нибудь миндальный мазурек? Ручаюсь, ты даже названия такого не слышал.

— Значит, это вы повар… Мастер-повар? — тотчас же поправился Саня.

— Я? Ничего подобного.

— Не вы? — поразился Саня.

— Был когда-то, да весь вышел.

— А теперь?

— Теперь? — старичок вздохнул. — Придумали: сердце! «Полежи», «поспи», «присядь», — он раздраженно передразнивал кого-то. — Вот хожу, мух бью, в лапоть звоню, Гришку кормлю — оставили нас с ним вдвоем дом сторожить… Вы подходите, не бойтесь, он теперь не тронет… Силен петух, а? Всем петухам петух! Хвост! Шпоры — видели, какие шпоры! Семь сантиметров. Есть в городе другой такой петух, а?

— Мы не знаем, — сказал Саня. — Мы совсем из другого города.

— Из другого? А ко мне зачем?

— По делу. Нам Мария Васильевна сказала зайти. Она привет вам передает.

— Мария Васильевна? — Старичок сунул петуха в некое подобие собачьей будки, задвинул отверстие доской. — Мария Васильевна? Так бы сразу и сказали, молодые люди!

— А кто она такая? — не удержался Саня.

— Вот тебе раз! Сами — от нее привет, и сами же — кто она такая!

Саня объяснил, как было дело: ехали вместе, а так они ее не знают.

— Вот что! Учительница она, — сказал старичок. — Душевный человек! Всю нашу семью выучила. И старшего моего, и среднего, и младшего. А теперь Павлуху с Наташкой. Внуки мои, — пояснил он. — Каникулы — вот и подались на пару дней к другому деду. А как же: ему ведь тоже охота на них взглянуть… Ну, пошли!

Старичок провел ребят в дом, усадил за стол, поставил перед ними поднос с большими кусками не то пирога, не то торта, очень аппетитными на вид. Ну, а на вкус… Саня и Боря так работали челюстями, словно у них оставалась минута до поезда.

— Вот это и есть миндальный мазурек. Теперь будете знать, — удовлетворенно хихикал старичок, наблюдая, как они опустошают поднос. — Нравится?

— Угу! — Ребята не сбавляли скорости.

— Павлуху с Наташкой от него за уши не оттащишь… Так какое же у вас такое дело?

Саня проглотил последний кусок и с сожалением посмотрел на пустой поднос.

— Мария Васильевна сказала, вы у купца раньше работали.

— О, давно это было! Да и не купец он. Вот его брат — другой коленкор. Купец — и еще какой. А этот так — прожигатель.

— Федоров! — выкрикнул Саня. — Федор Федоров, да?

— Он, — удивленно подтвердил старичок.

Узнав, что гостей интересует именно Федор Федоров, он оживился и стал рассказывать.

— …Только здесь появился, сразу скандал. Устроил, понимаете, званый обед. Городской голова, полицмейстер, все важные господа. Обед на сто персон. А что там было, что было — ай-яй-яй! Креветки, омары, устрицы — тут о них в городе раньше и не слыхали. Специально заказывали в Москве для этого обеда. Но, все равно, попробовать никому не довелось. Так и не узнали, какой вкус.

— Почему? — заинтересовался Саня.

— А потому!.. Стали являться на прием. Расфуфыренные мадамы, мадмуазели — хо-хо! А Федоров стоит у двери, встречает. Все на нем как полагается: цилиндр, галстук, воротничок стоячий, лакированные ботинки с острыми носками — точь-в-точь как сейчас у модников. Но… больше ничего! Одни трусы на нем. Мадамы — ах! Мадмуазели — ох! Крик, шум, гам!.. Так все и разбежались. А он стоит и хохочет — миллионщик, что ты ему сделаешь! Это, так сказать, для первого знакомства. А потом он стал и почище номера откалывать.

— А обед на сто человек? — спросил Саня.

— Что обед? — не понял старичок.

— Его куда дели?

— Выбросили… Да-да! Что оставалось — он всегда уничтожать велел. Не хочу, говорит, чтобы кому-нибудь федоровское бесплатно досталось. Хоть на копейку…

— Ненормальный! — воскликнул Саня.

— Почему ненормальный? Просто с жиру бесился… Шутка сказать — нас три повара одному ему готовили. И еще немец — специально новые блюда изобретал. Федоров даже целую поваренную библиотеку завел; каких только там не было книг по части покушать! Немецкие, английские, французские… Помню, он даже переводчика откуда-то выписал: с персидского переводить.

— А такая была: «Новейшая и полная поваренная книга»? Очень-очень старая.

У Сани замерло сердце: что он ответит?

— Если старая, была наверняка — он ведь их собирал, как другие фарфор… Потом, помню, после революции, когда он отсюда убежал, приходили специалисты, отбирали. Целую телегу старых книг увезли. Вот в таких толстых переплетах. Из кожи, что ли.

— Куда увезли? — в один голос спросили ребята.

— В городскую библиотеку. У меня приятель был, знающий парень, тот их тоже смотрел. Ценнейшие, говорит, книги… Да так и пропал человек. А ведь, кажется, куда уж лучше, чем он был.

— Федоров?! — удивился Саня.

— Да нет! Парень этот, Василь Сергунов.

— Тоже у Федорова работал?

— Нет, он из студентов. Только не учился — сослали его сюда, в наш город. Репетитором нанимался к богатым сынкам, натаскивал дубовые лбы по разным там наукам — надо же было чем-то жить. Да и то сказать; все, что получал, товарищам своим отдавал, тоже сосланным — чахоточным или которые с семьями, с детишками. Скажешь ему: «Что ты, Василь, сам ведь впроголодь маешься!». А он смеется: «А ты накорми! Даром, что ли, я повара себе в приятели взял»… И вот, поди ты, случилось же с ним такое недоброе.

Старичок замолчал.

— Что? — сразу спросил Саня.

— Да так… Подпольную типографию выдал кто-то при белых. Всякое болтали.

— Неужели он?

— Не знаю я. Не знаю…

Старичок вдруг помрачнел, ушел в себя, стал неохотно отвечать на вопросы ребят.

Им ничего не оставалось, как встать и проститься.

Выйдя от мастера-повара, Саня и Боря взглянули друг на друга и, не сговариваясь, припустили со всех ног в центр города. Там, напротив Госбанка, они, когда выходили из столовой, видели вывеску городской библиотеки.

Но, увы! Библиотека была на замке. «Работает с 11 до 7», — прочитали они на двери.

— Дяденька, который час? — остановил Саня прохожего.

— Половина девятого.

Поезд в Южносибирск отправлялся в половине первого ночи.

В распоряжении ребят оставалось всего четыре часа.