Икс, Игрек, Зет

ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ

Они шли на вокзал.

Саня молчал, подавленный новой неудачей. Подумать только! Драгоценности купца Федорова лежали, быть может, в каких-нибудь двух-трех метрах от них, за кирпичной стеной библиотеки.

Первым заговорил Боря.

— Ну и ладно! Зато я одну вещь придумал. У меня птицекрылья будут летать сами. С помощью ультразвуковых сигналов. Ты думаешь, очень сложно?

Саня не отвечал. У него созревало важное решение.

— Ты слушаешь? Надо только…

— Останемся до завтра, — перебил Саня.

— С ума сошел! Тебя же будут искать.

— Может, и не будут. Подумают, что я еще у тебя. А вечером приедем.

Боря упрямо засопел.

— Ну и оставайся! Я уеду.

— Ты пойми, Борька! Когда мы еще сюда выберемся!

— Все равно уеду.

Обычно в таких случаях Саня быстро шел на попятную. Но теперь, когда позади остался бурный день, полный поисков, надежд и разочарований, он возмутился:

— Уезжай, пожалуйста! Без тебя справлюсь! Тоже мне член Таобоскоа! Какой-то несчастный ультразвук для него важнее борьбы с колонизаторами…

Они молчали до самого вокзала. В зале ожидания Саня нашел укромный уголок, вынул оставшиеся деньги и отсчитал четыре рубля.

— Вот, возьми! Можешь бежать за билетом.

— Кассу открывают за час до отхода поезда, — невозмутимо сказал Боря, забирая деньги. — Я пока посплю.

Он улегся на свободную скамью, подобрал под себя ноги и тотчас же закрыл глаза.

Саня сел на другой конец скамьи. Спать не хотелось — впереди была еще целая ночь. Он прислушался к разноголосому вокзальному шуму:

— …Не посмеют, у нас такие ракеты…

— …Ничего, пусть себе дует! Ветер тучку нагонит, тучка снегу насыплет, снег хлеба прибавит…

— …Цельнометаллические — эти надежные: перевернутся, а целые…

— …Ферзь у меня вот здесь стоял…

— …Если снова начнут волокитить с изобретением — напишу в Цека…

— …Здесь, у нас, на базаре, все дешевше…

Десять часов вечера… Что сейчас дома? Наверное, сидят у телевизора. Мама, папа и Димка… Даже если фильм до шестнадцати, все равно он сидит. Сане не разрешают, а Димка выклянчивает. «Ну, мамочка, ну, папочка, пожалуйста! Я же все равно ничего, ну, совсем ничего не понимаю!». Потом приходит к Сане в детскую и сыплет взахлеб: «Он ему — р-раз! А этот ему — р-раз! ...И почему до шестнадцати, не понимаю? За весь фильм так и ни разочка не поцеловались!».

А вдруг они узнали, что он уехал? Мама плачет, папа ходит из угла в угол… Почему он всегда так расстраивается? Подерется Саня с кем-нибудь во дворе — переживает, кричит. Двойка — то же самое…

А так папа хороший, очень хороший!

Вон как было, когда они с Димкой решили подготовить ему сюрприз на день рождения. Копили, копили, втайне от всех, наверное, целый месяц. Потом пошли в магазин, купили два галстука — один зеленый, другой красный. Яркие-яркие… Вечером, когда папа пришел с работы, они отдали ему подарок и поздравление — Саня написал текст, а Дима нарисовал дом с одним окном и огромной синей трубой, из которой валил розовый дым. Папа расцеловал их, сказал, что таких красивых галстуков он в жизни не видел, и велел маме устроить праздник. Они ели пирожные, пили лимонад и крутили пластинки. А потом, через несколько дней, они узнали, что папин день рождения ровно на месяц позже. Саня и Димка напутали, но папа не захотел огорчать их и ничего не сказал.

А те галстуки он так еще ни разу и не надел. Говорит, что бережет для особо торжественного случая…

В зале ожидания народу прибавилось. Стало жарко. Саня вышел на улицу. Там было темно и холодно. Сильный ветер раскачивал фонарь у входа, и он ржаво скрипел, то укорачивая, то снова удлиняя тень от столба. Где-то в черной пасти ночи, словно разыскивая друг друга, жалобно блеяли тепловозы.

Сане стало не по себе. Он вернулся к людям.

Билетную кассу давно уже открыли. Хвост быстро укорачивался.

Надо разбудить Борьку. Ладно, пусть еще поспит. Успеет!

Репродуктор что-то угрожающе рявкнул хриплым пиратским голосом, и пассажиры устремились к выходу. От дверей потянуло холодом. Началась посадка.

— Боря! — тихо позвал Саня. — Борька!

Боря не отзывался. Саня не стал его больше будить. Что он — обязан? Не встает, и не надо!

Так Боря проспал до самого отхода поезда. И лишь после того, как отгромыхала последняя пара колес последнего вагона, он открыл совсем не сонные глаза и улыбнулся.

— Ты не очень улыбайся! Поезд-то проспал. Я тебя будил-будил…

Саня думал, что Боря вскочит, замечется. Но он спокойно лежал на скамье и продолжал улыбаться.

— Знаю, как ты меня будил. Я же не спал!

— Ну да!

— Я все слышал. И как ты на улицу выходил, и как шептал одними губами: «Боря… Борька»… Чудак! Разве так будят?

Саня обрадовался.

— Значит, решил не ехать?

— Оставь тут тебя одного, задаваться потом будешь сто лет… Ох, и настырный ты, Санька! Я думал, ты все-таки не останешься.

Саня шмыгнул носом, неестественно зевнул и произнес сквозь зевок:

— Спать как охота.

— И мне, — тотчас же отозвался Боря. — Когда спишь, не так есть хочется.

Саня привалился к спинке скамьи и закрыл глаза.

Возле него стоял усатый милиционер, тот самый, от которого они убежали утром, и манил пальцем.

— Да, да, ты!.. Ты!

— Что? — испуганно спросил Саня.

— Пойдем… Этот тоже с тобой?

Милиционер разбудил Борю, и они все трое проследовали до двери с надписью «Дежурный милиции».

Немолодой уже лейтенант с глубоким шрамом на тяжелом скуластом лице разговаривал по телефону. Он жестом отпустил милиционера и, не прекращая разговора, сделал ребятам знак, чтобы садились.

Они робко опустились на краешки стульев.

Лейтенант положил трубку.

— Вот так!

Он потер руки и подмигнул. Саня повеселел; кажется, ничего лейтенант.

— Имя? Фамилия?

— Зубавин Саня. — Боря тронул его коленом, и он сразу поправился: — Александр.

Боря по обыкновению поразмыслил недолго.

— Каминский… Борис.

— Так… — Лейтенант что-то записал. — Из Южносибирска, значит.

— Откуда вы знаете? — поразился Саня.

— Милиция, брат, все знает, — снова подмигнул лейтенант. — Из дому бежали. В прерию, к индейцам.

Он не спрашивал, а утверждал. Саня почувствовал себя оскорбленным. Что он, за маленьких их принимает!

— Вот как раз ничего вы и не знаете! Никуда мы не бежали. А если бы и бежали, то уж во всяком случае не в какие-то там прерии.

— А куда?

— Конечно, в Африку.

— В джунгли?

— Все равно; в джунгли, в пустыню… Туда, где африканцы борются за свободу.

— Ясно! Значит, бежали, но не к индейцам, а в Африку.

Саня посмотрел на него с плохо скрытым презрением:

— Кто станет бежать в Африку через Подгорск?

— А как?

— Если в Африку, то первым долгом надо в Москву.

— А там? — поинтересовался лейтенант.

— В Одессу, потом морем. Черное, Босфорский пролив, Средиземное…

— А куда через Подгорск?

— Как куда? Никуда… Разве только в Монголию — так ведь она давно свободная.

— Смотри-ка. Я сразу и не сообразил… А знаешь, в мое детское время все больше в прерии стремились, к индейцам… «Глаза Зверобоя зорко и тревожно искали невесту делавара», — сурово глядя на ребят, процитировал лейтенант.

— Я знаю, это вы из «Зверобоя», — сказал Саня. — Только мне больше понравился «Последний из могикан».

— И мне тоже! — обрадовался лейтенант.

Он сосредоточенно сдвинул брови и снова прочитал на память:

— «Чингачгук схватил руку Соколиного Глаза, в горячем порыве протянутую над свежей могилой Ункаса, и в этой дружеской позе два мужественных и неустрашимых воина склонили головы».

— Помните? — поразился Саня.

— Милиция все помнит… А ты что молчишь? — обратился лейтенант к Боре. — Тебе что больше нравится; «Зверобой» или «Последний из могикан»? Или, может, «Кожаный чулок»? Тоже сильная вещь!

— Нет. Мне лучше по технике. — Боря подумал и добавил: — Или, в крайнем случае, фантастические, о луне, о космосе…

— О, да ты физик!

— Ага. Пятерка.

— Единственная?

— Еще по труду.

— Товарищ лейтенант! — набрался духу Саня. — А в ваше детское время сокровища вам никогда не попадались?

— Вот чего не было, того не было, — удрученно развел руками лейтенант. — А что, интересно?

Выпытывает?.. Но в глазах лейтенанта Саня не заметил ничего, кроме простого любопытства. Нет, не выпытывает.

— Хлопотно, — вздохнул он, сразу вспомнив все сегодняшние злоключения.

— Да?.. А подробнее?

— Товарищ лейтенант, если бы вам доверили тайну, вы бы стали рассказывать?

— Ну… смотря кому.

— Вот вы неправду говорите! А милиция всегда должна говорить только правду.

Лейтенант улыбнулся и снова подмигнул:

— Верно! Не стал бы!

Саня победоносно взглянул на него:

— Вот видите!..

Вернулся усатый милиционер. Не один: он вел упиравшегося пьяного.

— Иди, иди… Вот, товарищ лейтенант! Пришел пьяный в ресторан и давай нарушать. Водку ему подавай!

— Да уж куда, хватит!

— Отправлять будем, товарищ лейтенант?

— Посидит пока.

Задержанный повернулся к Сане лицом. Опять рыжий археолог! И еще пьянее, чем днем, в столовой.

— Дяденька! Зачем вы!

Археолог, не узнавая, окинул его мутным взглядом.

— Мне надо в Южносибирск. В Южносибирск!

— Пропили вы свой поезд.

Лейтенант одернул китель, стал сразу официальнее.

— Мне надо в Южносибирск! — твердил археолог.

Он сел и вдруг заплакал, обхватив голову руками и скорбно покачиваясь.

Усатый милиционер неодобрительно хмыкнул:

— Ишь, как водка из него льется!

— Ничего не водка, а слезы, — вступился Саня за археолога. — У него сын умер. Милиция, а ничего не знаете!

— А сам ты откуда знаешь? — заинтересовался лейтенант.

— Да знакомый он мне, — ответил Саня и рассказал все, что знал про археолога, включая и встречу в столовой.

— Разве водкой в таком деле поможешь! — Лейтенант смотрел на археолога не то с осуждением, не то с сочувствием. Тот больше не плакал, но рук от головы не отнимал. — К жене надо ехать, она, бедная, небось, еще больше переживает. А он — пить.

— Можно, товарищ начальник?

В комнату вошел высокий, черноволосый, щеголевато одетый человек. Он приятно улыбался, словно пришел навестить старого приятеля.

Саня обомлел. Виталий Евгеньевич! Сосед!

— Смотри, смотри! — толкнул он Борю и кинулся к вошедшему. — Виталий Евгеньевич, Виталий Евгеньевич, это мы!

Обитатель круглой комнаты отступил на шаг.

— Ты?!

Ровно секунда потребовалась ему, чтобы оценить обстановку.

— Вот так номер! Что вы здесь делаете, ребята? Вокзал, милиция… А я, понимаешь, ищу их повсюду!

Саня поразился:

— Как вы узнали, что мы…

— Самое малое, два часа ищу! — не дал ему договорить Виталий Евгеньевич и обратился к лейтенанту: — Надеюсь, они не натворили ничего серьезного, товарищ начальник?

Лейтенант посмотрел на него испытующе.

— Вы их знаете?

— Я? — рассмеялся Виталий Евгеньевич.

— Все-таки попрошу назвать их имена.

— Там же у вас записано! — воскликнул Саня. — Мы сказали.

— Обожди! — остановил его Виталий Евгеньевич. — Ты ничего не понимаешь. Вот Саня Зубавин. А этот, помощнее, Борис Каминский. Живут в Южносибирске, на улице…

— Все в порядке! — Лейтенант встал. — Можете их забирать… Ну, будь здоров, Монтигомо Ястребиный Коготь. — Он пожал Сане руку. — Хорошие ребята! С фантазией.

— А мы плохих не держим, — весело сказал Виталий Евгеньевич. — Товарищ начальник, мне говорили, вы вчера были на концерте в театре?

— Был.

— Понравилось?

— Неплохо. Особенно певица. Та, что пела русские народные песни. А что?

— Напишите, пожалуйста, отзыв… Видите ли, я администратор филармонии, руководитель данной группы. Артистам будет очень приятно — письменная оценка их творческого горения. Да и начальство у нас чутко прислушивается к голосу масс… Пожалуйста! Персональная просьба!

— Ну, хорошо. Оставьте адрес. Я пришлю.

— Лучше сейчас — зачем затруднять себя: марки, конверты, почта… Вот я уже и ручку приготовил.

Он протянул автоматическую ручку. Лейтенант не устоял перед напором, начал писать отзыв.

Саня посмотрел на археолога. Тот сидел в прежней позе, жалкий и несчастный.

— Возьмите его тоже, — шепнул он на ухо Виталию Евгеньевичу. — Попросите лейтенанта.

— Кто он такой?

— К сыну приехал, а сына нет. Возьмите, пожалуйста!

— Благотворительство! — усмехнулся Виталий Евгеньевич. — Нет, Саня, я не беру незнакомых алкоголиков на поруки.

Лейтенант кончил писать. Виталий Евгеньевич поблагодарил его в самых изысканных выражениях.

— Вы, случаем, не на машине? — спросил лейтенант.

— Таксо. А что?

— Возьмите с собой этого, отвезите в гостиницу. Он безобидный — ему только проспаться… Не хочется оформлять. Археолог, приличный человек.

— Археолог? Вот как… Придется взять. Два таких ходатая!

Лейтенант почему-то сразу взглянул на Саню и улыбнулся дружески.

— Товарищ лейтенант! Нарушение все-таки!

Милиционер не мог позволить себе вслух осудить действия начальства, особенно при посторонних, и от сдерживаемого возмущения у него подергивались кончики усов.

— Какое там нарушение! Нарушения не было. Он просил водки. Ему не дали. Вот и все…

На привокзальной площади ждало такси. Ребята усадили тихого и покорного археолога, устроились рядом сами. Виталий Евгеньевич сел впереди:

— В гостиницу… — Машина тронулась, и он повернулся к археологу. — Слушай, друг, а деньги-то у тебя есть за гостиницу рассчитаться?

Тот полез во внутренний карман, вытащил пухлую пачку десятирублевок.

— Ого! — присвистнул Виталий Евгеньевич.

— Все здесь! Отпускные, полевые, за статью в журнале — все собрал! Целый год парня не видел. А он… Всего полтора ему было, всего полтора!.. На, бери! — Он вдруг сунул пачку Сане в руки. — Бери на конфеты!

— Да не надо мне!

Саня стал запихивать деньги ему за пазуху. Археолог не давался, крутился на сиденье, пьяно мотал головой.

— Аккуратнее, Саня, — предупредил Виталий Евгеньевич. — А то еще потеряет, потом отвечай. Большие же деньги, не меньше тысячи. — Он протянул руку, пощупал пачку и добавил: — Даже больше…

Администраторша гостиницы заявила категорически:

— Нет у меня мест. И еще пьяного!

— Какой он пьяный! Больной — вы же видите. Лихорадка у человека, на ногах не стоит, температура сорок градусов.

— Вот именно — сорок градусов.

Администраторша еще слегка поартачилась, но под воздействием сияющих улыбок Виталия Евгеньевича вскоре растаяла, как мороженое в жаркий солнечный день.

— Ладно, так и быть, помещу его в общий. А ребят берите к себе.

— Вы гений! Цицерон! Герострат!

Герострат?.. Саня промолчал. Но когда они шли по коридору, не выдержал и уточнил:

— Герострат не гений.

— Вот как! А кто, по-твоему? — усмехнулся Виталий Евгеньевич.

— Псих. В древнем Риме. И не по-моему, а по истории. Церкви жег. Хотел прославиться.

— Значит, все-таки гений. Все гении хотят прославиться.

— Да, но гений только тот, который делает добро людям.

— Это устаревшая точка зрения. Гений есть гений — и конец!

— А по-моему… Вот, например, я читал про Чингисхана…

— А по-моему, хватит тебе спорить со старшими, — оборвал Саню Виталий Евгеньевич.

В номере он скомандовал:

— Я, как хозяин, разумеется, на кровати. Вы оба — на диване. Раздеваться! Живо!

Ребята быстро легли. Он потушил свет, тоже лег, зевнул громко.

— Вот чудак, расхаживает пьяный с такими деньгами в кармане. — Помолчал, потом спросил: — Между прочим, каким ветром вас сюда занесло?

— Не ветром, — ответил Саня. — Поездом.

— Не остроумничай!.. В гости, что ли?

— Нет. Мы ищем здесь одну книгу.

— Господи боже мой! Из-за какой-то книги… Зачем она вам понадобилась?

— Это тайна, Виталий Евгеньевич.

— Интересно! Расскажи!

— Нельзя!

— Нельзя? Вот здорово! А для чего тогда существуют тайны, если их не рассказывать?

— Вы шутите, я знаю.

— Ты идеалист! — Виталий Евгеньевич захохотал. — Да! Романтика!.. Эх, эх, где мои двенадцать лет! Помню, шифры всякие сочиняли, письма шифрованные друг другу подбрасывали. И языки выдумывали. Вот говорим мы вдвоем — по-русски, а другие не понимают… Дупуракпак — понял?

— Понял. Дурак.

— Ты смотри! Вундеркинд!.. — Он помолчал и спросил: — А дома знают?

— Нет.

— Санька, ты растешь в моих глазах! Такой культурный, вежливый мальчик, остриженные ноготки, дома ходит в тапочках. «Можно?», «Разрешите?»… И побег! Ха-ха-ха!.. Можешь не сомневаться: они уже заявили в милицию. И ты снова попадешь к тому лейтенанту с каменным лбом.

— У него не каменный — обыкновенный.

— Пусть не каменный. Не это важно. Важно то, что я не смогу вас больше выручить — завтра в десять я улетаю в Южносибирск… А здорово я вас все-таки выручил! Нет, скажи, здорово?

— Здорово… Только вы ничего не говорите дома. Они думают, я у Борьки на именинах.

— Именины?

Он захохотал снова. Потом внезапно смех оборвался. «Сейчас еще что-нибудь спросит», — с легкой досадой подумал Саня. Но вместо вопроса он услышал негромкое посвистывание, которое быстро перешло в жизнерадостный храп.

Виталий Евгеньевич заснул.

— Ты спишь?

Саня тронул рукой лежавшего рядом Борьку. Так хотелось обменяться с ним впечатлениями от бурного дня. Но Боря лишь недовольно заурчал и повернулся на другой бок.

Тоже спит!

Что оставалось делать в такой сложной обстановке? Только уснуть самому!

СНОВА НЕУДАЧА

Утром ребята проснулись поздно. Виталия Евгеньевича в комнате уже не было. На столе они нашли записку, прислоненную к графину.

«Я уехал на аэродром, — прочитали ребята. — Комната за вами до двенадцати. Потом сматывайтесь. Санька, заходил вчерашний пьяный, совсем тверезый, спрашивал тебя, но ты спал как из пушки. Ему тоже в Южносибирск, летим с ним вместе. Почему он тебя называет историком, а? Что ты ему наплел?».

— Не разбудил! — воскликнул Саня. — А я хотел у него денег попросить.

— Надо было вчера.

— Кто знал, что он так рано.

Они быстро собрались и вышли из гостиницы.

Ночью ветер нагнал тучи, выпал снег, и вчерашней весны словно и не было. Деревья пышно расцвели мохнатым белым цветом Застыли ручьи вдоль тротуаров, схваченные жесткой рукой зимы. Темные сугробы, расплющенные вчерашним солнцем, опять прибавили в силе, и в их новые белые шапки с писком ныряли грязные закопченные воробьи — они спасались в трубах от ночного мороза и теперь отмывались от сажи.

Трудовой день ребята начали с булочной. О столовой нечего было и думать: на еду у них оставалось всего двадцать шесть копеек.

— Слушай, а какой здесь едкий хлеб! — сказал Саня, вгрызаясь в свою половину буханки. — Ешь, ешь и все хочется. Я еще вчера в столовой заметил.

— Угу! — произнес Боря с набитым ртом.

Буханка оказалась прямо-таки волшебной. Они наелись досыта, да еще у каждого осталось по изрядному куску. Решили куски распихать по карманам.

— Белые сухари на черный день, — пошутил Саня.

Да, запас, пусть даже такой скудный, не повредит! До вечера еще сколько времени, а у них, если не считать денег на билеты, больше ни копейки.

Библиотека была на замке.

— Не выходной ли? — испугался Саня.

— Да нет — тут написано: «Работает без выходных». Просто, рано пришли.

Можно было дождаться библиотекарей у входа. Но попробуй, постой на таком холодном пронизывающем ветру! Саня вертелся, прыгал, хлопал руками и, наконец, не выдержал:

— Пошли на почту!

Они посидели в тепле, отогрелись немного и снова побежали к библиотеке. Уже открыто!

В абонементном зале было пусто. Одна только библиотекарша раскладывала по полкам книги. Она была совсем молоденькой, такой молоденькой, что Саня даже растерялся: как обращаться к ней — на «ты» или на «вы»?

— Что вам, мальчик?

Голос у библиотекарши был довольно строгий. «Лучше на «вы», — решил Саня.

— Извините, пожалуйста! Мы хотели попросить у вас одну книгу.

Он старался говорить как можно почтительнее.

— Вам надо в детскую библиотеку.

— Нет, эта книга только у вас.

— Какая?

— «Новейшая и полная поваренная книга», — ответил Саня и покраснел.

Ему только сейчас пришло в голову, что она может подумать.

— Поваренная книга! — В глазах девушки промелькнул смех, хотя внешне она оставалась совершенно серьезной. — Вы что — задумали варить борщ?

Боря не вынес издевательства.

— Пельмени, — буркнул он.

Но Саня строго посмотрел на него: так можно испортить все дело.

— Она очень старая, — терпеливо пояснил он. — Нам нужно для исторического кружка.

— Если старая, то на дом не дается.

— Нам не на дом Мы здесь посмотрим… Мы специально из Южносибирска приехали.

Упоминание о Южносибирске подействовало.

— Обождите!

Девушка вышла в соседнее помещение.

— Сейчас принесет, — тихо сказал Саня.

Они уставились на дверь. Вот она откроется, и они увидят, наконец, книгу, хранящую драгоценности купца Федорова!

Дверь открылась. Вернулась девушка, и с ней вошла сгорбленная старушка с добрым лицом. Ее седые, гладко зачесанные волосы были сзади собраны в тугой узел.

— Вот они, Антонина Степановна.

— Здравствуйте, ребята… Кто вам сказал, что «Новейшая и полная поваренная книга» хранится в нашей библиотеке?

— Как же! — Саня даже вспотел от волнения. — Здесь жил брат купца Федорова. У него была эта книга. После революции ее и другие ценные книги увезли в библиотеку. Целую телегу.

— Не телегу, а сани. — Старушка приветливо улыбалась. — Я очень хорошо помню. Нас двое было в этой комиссии. Я и еще один человек. Ссыльный студент.

Саня победоносно взглянул на молодую библиотекаршу.

— Ну вот!

— Но только книги у нас не остались, — продолжала старушка. — Тот человек увез потом их в Южносибирск.

— В Южносибирск? — переспросил Саня.

— Там ведь библиотека гораздо больше нашей. У них есть специальное хранилище для редких книг. Определенный температурный режим, постоянная влажность воздуха — ты, наверное, знаешь, если интересуешься старыми книгами.

— Знаю, — упавшим голосом произнес Саня.

Он растерянно посмотрел на Борю. Тот стоял, опустив в землю глаза.

— Я вам могу показать другие поваренные книги. — Старушке искренне хотелось им помочь. — Вот, например, «Книгу о вкусной и здоровой пище». Или из старых — «Подарок молодым хозяйкам» Елены Малаховец. Очень известная была в свое время книга.

— Нет, спасибо. Зачем нам «Подарок молодым хозяйкам»?.. До свидания. Извините.

Саня поплелся к выходу. Боря за ним.

Через час они сидели в вагоне поезда. Наступило время подвести окончательные итоги поездки. Они были не очень утешительными. Но Саня не хотел признавать поражение:

— Зато мы знаем, что здесь книги нет.

— Лучше бы она была здесь.

— Но теперь мы точно знаем, где книга, — не сдавался Саня.

— Если она там еще есть, — справедливо заметил Боря.

— А я уверен! Вот увидишь!

Саню всегда отличал здоровый оптимизм.