Иннокентий 2

Глава 12 Дачные посиделки

— Класс!

Игорек откупорил еще одну бутылку сухого. Паша оказался прав. После белого вина с тела потекло, как с поросенка. Иннокентий выждал еще немного, затем выскочил из парной и стремглав помчался к водоему. Искупаться в холодной воде после знойного жара — чисто русское удовольствие, достойны которого были немногие.

«Здорово придумали с прудом!»

За ним рискнул выскочить лишь Олег. Интеллигентные любители винца только бросили вслед:

— Сумасброды! Вода же ледяная!

— Ох, хорошо!

Иннокентий долго плавать в стылой водичке не стал. Окунулся и хватит! Давно он так забавно не проводил время. Эх, русская банька, что может быть лучше тебя? Да еще в приятственной компании. Разве что наличие в парной не менее горячей подружки? Олег отфыркивался:

— Еще заход?

— Без проблем!

По пути в парную они перехватили по стаканчику. Кто бы знал, что можно вместо кваса использовать «сухач». Баня встретила горячим паром и запахом березовых веников. Век бы таким дышал и наслаждался!

— Ты где так мышц набрался, Кеша? Геракл, да и только!

Они потихоньку одевались в небольшом тамбуре, приходя в себя. Олег также оказался парнем спортивным и видным, но в массе заметно уступал Васечкину.

— Гиря.

— И только?

— Самбо и гимнастика.

Олег хмыкнул:

— Порядок. Наверное, с таким крепышом рядом Нике и лучше. Знаешь, были у нее до тебя какие-то доходяги.

— Она не рассказывала.

— Да что там вспоминать. Хлюпики! Даром что карьеры с помощью папаш сделали.

— А ты?

Олег сел на лавку и достал бутылку с минералкой:

— А я не отрицаю. Но и сам усилий приложил. Три языка, два экономических направления. Протекция она же хороша до некоторого предела, дальше ты уж сам лапками бей, карабкайся. Иначе ничего не добьешься в жизни.

— Уважаю! Сам такой.

Блондин бросил заинтересованный взгляд:

— То есть фотокор ТАСС — это не предел?

— Так и там есть куда развернуться. Я прав, друг мой?

Последнюю фразу Кеша произнес по-английски. Олег автоматически ответил на нем же.

— Конечно, как скажешь.

Затем удивленно уставился на Иннокентия. Тот лишь усмехнулся:

— Итс окей? Ком, камераден.

Начали закусывать в саду. Ребрышки как раз поспели, источая безумный запах настоящего мужского счастья. Шашлыки понемногу доходили, швыркая на горячие угли избыточным жиром. Аромат жареного мяса всех сводил с ума, поздняя зелень и соленые огурчики украшала тарелки, как и нарезанный женщинами простой овощной салат. По сравнению с двадцать первым веком не хватало лишь разнообразия соусов.

Но в сентябре быстро вечереет, резко потянуло прохладой, стало зябко. Потому субботняя гулянка постепенно переместилась в просторную комнату двухэтажного здания. Если снаружи дача еще производила впечатление нестандартной архитектурой, то внутри не было ничего особенного. Заурядный и поживший свое дом с давней историей. Половицы поскрипывают, стены требуют ремонта. Часть стекол в окнах с трещинами. Похоже, что Михаил за домом особо не следил, как и за садом.

В голову пришла мысль, что и не он покупал сей участок, а скорее всего получил в наследство. В будущем Иннокентий с таким не раз сталкивался. Заросший бурьяном старый участок новые столичные хозяева тут же переделывали в зону отдыха, а вместо СНТшной халупы ставили нормальный дом, устраивали газон и зону барбекю. Зачем им еще корячиться на даче после сложных московских будней?

Но на поверку все оказалось вовсе не так. Михаил его банально получил. От государства. Совершенно бесплатно. За какие-то там заслуги и членство в Союзе художников. Оказывается, в Советском Союзе можно было и так!

«Время великой халявы!»

Видимо, его удивление не осталось незамеченным. Публика, плотно закусив и выпив, вольно расселась на креслах и кушетках. Разбилась на небольшие группки по интересам. Мужики причащались коньячком, Васечкин решил не отставать. Возможно, что с этой компашкой ему еще не раз время проводить. Пока он не заметил с их стороны антагонизма и нестыковок. Такое сразу ощущаешь нутром. Если его еще и не приняли в «свой круг», то не отторгали точно. Несмотря на общую мажористость продвинутые советские люди были намного проще, чем в будущем.

— А чего ты удивляешься, Кеша? Миша еще не так плотно присел, как иные, — на разливе в компании сидел Павел. Получалось у него это очень ловко. Тютелька в тютельку! Сразу заметен опыт ученого человека!

— То есть можно еще лучше?

— Это тебе тогда в писатели! Они у нас как раз в соседнем поселке.

— Опа! Территориальное разделение по труду?

Народ завис на секунду, а затем захохотал. Кеша уже заметил, что его шутки здесь хорошо принимаются. Публика образованней.

— Да нет, просто так звезды у распределяющей организации сложились.

— Или наличие электрических сетей, — мудро заметил Игорь.

— А писателем хорошо быть?

— Если за тебя подпишутся нужные люди, и ты будешь идеологически грамотные вещи писать. Тогда добро пожаловать в Союз писателей, там получишь пожизненную ренту в виде постоянных изданий. Плюшек еще вдобавок разных накидают. Квартира, пропуск в ресторан и может даже быть дача в элитном месте. Как же, они должны творить в тишине и покое.

— Ну, это ты махнул! Не обязательно партийные лозунги на бумаге выводить, — не согласился с Павлом Олег. — Можно и просто хорошо писать. Стругацких ведь приняли в Союз писателей. Еще в шестьдесят четвертом. И даже Окуджава там, и никто от этого факта не умер.

— Тогда время такое было… — философски заметил Игорь, не открывая при этом сущность «оттепельного» периода. Кеше он своим грамотным подходом ко всему все больше и больше нравился. — И заметь, они до сих пор популярны.

— Ага, только вот хрен их книги достанешь.

Иннокентий скромно поинтересовался:

— А чего допечатать тогда не могут? Раз спрос есть.

Народ начал ухмыляться. Хозяин же пододвинул табуретку ближе, присоединившись к мужской компании, и брякнул:

— Тогда спрашивается, на какой бумаге печатать тех, кого не покупают. Но издавать необходимо потому, что они состоят в Союзе писателей.

— А зачем их тогда издавать?

Сейчас лица у всех стали на редкость заинтересованные. Как будто Кеша задал совсем уж простецкий вопрос.

— Правильно Ника говорит, что ты детство заграницей провел.

— Я не слышал.

— И английский у него со штатовским акцентом. Я бы даже сказал с южноштатовским прононсом, — добавил огня Олег. — Не ниггер, а ниггааар. Так нас, кажется, учили, помните?

Иннокентий улыбнулся и развел руками.

— Братцы, ничего добавить не могу.

Он и предполагать не мог, насколько превратно его поймут советские граждане образца 1976 года, решив, что его родители работали на советскую разведку. Из Союза его малого выпустить точно не могли, так что родился он, по всему видать, уже в стране победившего капитализма. Вот такие пертурбации возникают в головах людей, с детства воспитанных на шпиономании. Но зато все несуразности и странности белобрысого крепыша оказались наглядно разъяснены, и его приняли в свою компанию на равных.

И Васечкин даже не подозревал, насколько важным сие действо окажется для его дальнейшей судьбы.

— Не пора ли нам освежиться, господа?

В комнате стало душновато, мужчины вышли во двор. Кеша накинул на себя купленный на рынке вязаный реглан. На него тут же обратили внимание.

— Деревенский стиль только входит в моду, — громко продекламировал поддатый Игорек. — А наш пострел везде поспел!

— Да я так… — скромно улыбнулся Иннокентий. Вот так вот, покупаешь, лишь бы было, а оказываешься в тренде. «Свитер брата».

Дышалось на улице на редкость легко и бодро. На западе догорал красными блестками закат, ветра не было. Пахло прелой землей и листвой. Последние дни «Бабьего лета»!

— Лучше скажи, когда фотки будут готовы?

А вот здесь Васечкин задумался. Лаборатории Геннадьевича под боком нет. Как там дела с печатью обстоят в ТАСС неизвестно. Разве что в Заволжске попросить стариков проявить и напечатать.

— К концу недели Веронике передам. Мне необходимо кое-куда съездить.

— Лады. Хоть свой фотограф у нас появился. А то камер накупили, а снимать некому.

Иннокентию стало любопытно:

— Олег, а как ты мой акцент просек?

— Так нас учили в МГИМО. Мы много чего там интересного проходили.

До Васечкина внезапно дошло:

— Вы и на разведку, получается, работаете?

— Братец, ты как будто вчера родился. И Ника в этом также участвует.

Кеша усмехнулся:

— Так вот почему меня по ночам пытают. Информацию, значит, выбивают.

Шутку на грани фола приняли весело. Общество тут собралось более раскомплексованное, что Кешу откровенно радовало. Надоело постоянно следить за словами. Вечно он чего-нибудь ляпнет из арсенала будущего.

— Ребята, а помните, как нас полковник учил допросы проводить?

— Ага. Скажите слово плиз, а затем стукнете допрашиваемого по морде. Но все должно быть вежливым.

— И склонение слова фак ю.

— Мне больше понравился кокни. Фок ю!

Иннокентий немного замешкался на улице, очищая налипшую грязь с ботинка, и потому услышал разговор, идущий на веранде. Дамы выходили туда курить. Голос принадлежал Зинаиде:

— Ты бы видел его тело! Настоящий Аполлон! Ничка знала, кого хватать. Я и сама бы не отказалась…

— И что, у него все такое большое? Зиночка, там же от холодной воды все скукожилось.

— Тая, я лучше тебя знаю, как оценивать подобные показатели. Но скажу одно. С Кешей прямо сейчас в койку прыгну.

У Васечкина загорелись уши. Он хоть и не был ханжой, своего шанса не упускал, но в настоящий момент вовсе не был готов идти налево. Ага, сейчас, она прыгнет! Чтобы потом эта Зиночка растрепала обо всем подругам, сколько и в какой позе её поимели? Нет уж, в данном деле стоит думать головой, а не иным местом.

Вечер уже перешел за экватор. Кеша также неплохо «нагрузился» и даже не сразу понял, как у него в руках оказалась гитара. До этого их песнями развлекал хлебосольны хозяин.

«Ежмень меть! Я же не умею играть на гитаре!»

Но пальцы пусть и не очень умело, но перебирали струны и бегали по ладам. Неужели это память Васечкина старого? Оказывается, имелись у него таланты. Да и голос не подкачал. Такой баритонистый с легкой хрипотцой. Но зачем петь именно Цоя? Петров увлекался группой «Кино» в молодости, видать, память на песни. Один из немногих советских рокеров, востребованных во все времена, был популярен и в их сраном городке.

— Такая чудесная песенка. И звучание роковое. Кеша, откуда?

— Не помню. В провинции как-то услышал, чуть слова переставил.

Михаил с интересом посматривал на ухажера Вероники. Где та отыскала такого чудесного парня? В нем столько странных противоречий и тайн!

— Знаешь еще чего-нибудь?

Иннокентий задумался, а затем выдал. Вот нравился ему «Король и Шут». От резкого звучания и необычной мелодии, а уж тем более слов, все малость протрезвели.

Замолкли последние аккорды, Кеша подул на пальцы и сморщился. Игорь поднялся с места и пьяно похлопал ладошками.

— Кеша, это было нечто! В жизни подобного не слышал!

— Браво!

Зина стояла напротив, и её глаза сейчас горели совершенно блядским огнем.

— Я тебя обожаю. Спортсмен, фотограф и еще поет. Ничка, сдай его мне в аренду. Бери что угодно!

Ника возмущенно возразила.

— Ну, вот еще! Он мне самой пригодится.

У блондинки также загорелись глазки, обещая суженому весьма жаркую ночку. Выпивка, хорошая молодая компания, все это способствует безудержному сексу. Иннокентий невольно облизнул губы.

«Такая корова нужна самому!»

Народ в целом размяк. Тая открыто обминалась с Михаилом. Что соединяло юную красотку с длинной русой косой и опытного художника, было непонятно. Но их планы на ближайшие часы были предельно ясны. Вероника показала ключ от соседнего дома, Игорь, совершенно не стесняясь обнимал свою дражайшую Зиночку за выпуклости.

— Предлагаю тост! — Павел внезапно очнулся и недрогнувшей рукой начислил всем. — За жизнь после смерти!

Иннокентий резко остановился и задумался. Что-то показалось ему в этих словах странным…