Глава 21 Герой дня

Выпив и закусив свежей строганиной с сольцой и хлебом, Иннокентий немного повеселел. В их «иглу» стало заметно теплее. Жировка неплохо грела и давала немного света. На ледяном полу на разбросанных шкурах оленей, и песцов животных, тихо постанывая спали раненые пилоты.

Василий тоже прикорнул, Кеша вызвался дежурить первым, так как очень хотел поразмышлять о превратностях жизни. Зачем он так упорно рвался в столицу? Чтобы в итоге оказаться в полной жопе? Но так часто бывает — чем выше насыпь, тем глубже яма. Вот оно надо было ему? Уже не хотелось ни славы, ни денег. Лишь бы вернуться к цивилизации и больше никуда не уезжать.


— Кеша, Кеша, проснись!

Чёртово дежавю! Это когда-нибудь кончится? Вторая жизнь — и снова это.

— Чего?

— Слышь, самолет! Выбираемся!

Мгновенно осознав масштабность предстоящих действий, Иннокентий тут же подорвался, благо одеваться не надо было, схватил лопату и принялся откапывать заметенный снегом вход. Выбравшись наружу, Кеша и Василий тут же провалились в снег.

— Во, намело! Куда сейчас?

— Обходи машину с тыла. Ё моё! Как нашему бедолаге досталось!

Пока бортинженер печально осматривал искореженный вертолет, Кеша протоптал дорожку, вокруг винтокрылой машины и полез вверх по склону. Здесь двигаться было легче, снег сдувало ветром.


— Самолет, но далеко!

— Ракетница нужна! Жди! — крикнул бортинженер и исчез в проеме двери.

Через несколько минут он снова появился и озадаченно произнёс:

— Нету. Засыпало, видать, тюками.

— И что делать будем? — встревоженно спросил Кеша.

Он очень надеялся на скорое избавление от всех этих проблем. Мерзнуть бывшему жителю столицы здорово надоело.

— Поджечь надо что-то. Дуй сюда.

В руках Васечкина оказался топор, и он начал яростно рубить по колесам вертолета, срезая мерзлую резину. Василий таскал куски наверх, а затем снова исчез в салоне.

— Нашел фальшфейер. Щас керосину сольем и запалим, — он показал на небольшую канистру. — Черный дым издалека видно.


В этот раз все получилось, как надо, и к радости выживших, через четверть часа самолет кружил над ними, нарезая вокруг места катастрофы восьмерки. Иннокентий радостно прыгал в предвкушении, бортинженер озадаченно осматривался, а затем сплюнул:

— Вот я тупица! Думаю, что за шум такой? Они ж по рации нас вызывают. Она еще рабочая. Я сейчас! А ты, парень, пока все шкуры в одно место сволоки.

Васечкин странно посмотрел на вертолетчика, но высказывать ему претензии не стал. Тот вернулся минут через пять, когда самолет умотал куда-то на северо-запад.

— Как там?

— Вездеход уже выехал. Близко они. Через полчаса будут. Кэп был прав. Просто искали нас западней. Ветра не учли, болваны. Я этого метеоролога наизнанку выверну! Надо парней из твоей иглы вытаскивать. И разговор имеется.


На станции Иннокентий долго отпаивался чаем, затем проверил содержимое рюкзака и кофра. Все вроде целое, но очень беспокоился за пленки, не испортились ли.

События ужасной ночи отошли на задний план, все мысли были о Москве. Но пока он еще здесь, стоило решить одно деликатное дельце. Жуки все-таки вертолетчики! Своего не упустят. По просьбе Василия все тюки со шкурами он запихнул вглубь салона, прикрыв мешками. Бортинженер намекнул, что о «товаре» надо молчать, его они вывезут сами. Кеша благоразумно не стал лезть с расспросами. Это их дело и тундры.


Перед вылетом ему предстояло решить две задачи. Прежде всего дать радиограмму в ТАСС, что все в порядке, и он вылетает на «Большую землю» первым же рейсом, предположительно, сегодня после обеда. А во-вторых, надо всё-таки решить бизнес-вопрос с одним человеком. Вася перед погрузкой в вездеход сунул в Кешину торбу связку песцовых шкур и настоятельно советовал зайти в радиорубку. Мол, там все и порешаешь.

— Чем можем, паря. Мы люди благодарные. Это лучший песец. Толик даст честную деньгу. Он нас знает.


Через какое-то время Васечкин сидел в пустом зале аэропорта Амдерма и рассматривал стопку сиреневых и красненьких бумажек, вырученных за продажу подаренных вертолетчиками шкур.


Как Василий и говорил, радист Сидоров не задавал никаких вопросов, не торговался, просто молча забрал шкуры и отсчитал положенную сумму. Получается, он контрагент вертолетчиков? Те, скорее всего, сдавали ему меха оптом. Официально ведь не продашь. Да и не надо им подобного геморроя. Шурки у ненцев они обменивали на спирт, что брали по восемь рублёв за бутылку. Отличный бизнес.

«Это же сколько процентов прибыли?»


Васечкин оценил находчивость простых советских людей, их врожденную предприимчивость и удивился непонятливости руководства страны. В торговле вовсю процветает черный рынок, проникая в сферы производства, а они все талдычат о развитом социализме. Когда-нибудь когнитивный дисбаланс реального и вымышленного разорвет страну на части. Ах да, уже… Ему стало грустно. Нет, деньги — это хорошо. Практически годовая его зарплата. И подарок оленеводов он не продал, оставил для Вероники. Хватит на воротник и что-нибудь еще.

Засовывая деньги в надежное место, Кеша размышлял о происходящей ситуации, к чему это все приведет? А ведь как все красиво начиналось после поездки в горы!


По приезду с фотосессии в Домбае, Васечкин воспользовался помощью бывших коллег из Зеленограда. Ванадий Геннадьевич взял плёнки и, как и обещал, сделал фотографии на следующий день.

— Напечатал?

— Копии можешь дать? У меня жена обожает Визбора.

— Только с условием нигде не светить.

— Договорились. А ты растешь, Кеша! Неплохо снято.

— В жанровой съемке себя пробую.

Ванадий курил у окна, неторопливо выпуская струйки дыма.

— Правильно! Тема, кстати, выставочная. Наша интеллигенция любит что-то такое эдакое. Лишь бы подальше от официозности и плакатности. Как будто это как-то повлияет на их судьбу. Странные люди. Бегут от жизни, её кляня.


Васечкин очень удивился, не ожидая философских рассуждений об обычно немногословного фотографа. Хотя он и сам всё чаще задумывался о своём месте в репортерской среде. В ТАСС все места в партере и даже отдаленные галерки были распределены. Официоз, спорт, шоу-бизнес. Оставались протокольные мероприятия, репортаж многочисленных съездов «Борцов за мир», «Дружбы с Лумумбой» и прочих непонятно для чего организованных мероприятий.


А ведь раньше Васечкин думал, что это только в будущем куча бюджетных средств уходит на распил «нужным» людям. Просто при советском строе ресурсы делили организации и их начальники. Надо же им как-то оправдывать собственное существование? И около них обычно кормилось куча фирмочек и контор поменьше. Наверное, без этого не могут все большие державы. Содержать статусность и величие весьма накладно. Ты или живешь в благоустроенном европейском Мухосранксштадте, где безумно скучно и размеренно. Или едешь в столицу одной из величайших стран мира, чтобы покорять низшие ступеньки кормовой базы.


Иннокентий знал, о чем рассуждал. Были у него знакомые обоих полов, что пытались устроить свою жизнь в Европах, а потом бежали без оглядки обратно в Москву, ибо не смогли вынести безраздельную скуку европейской провинции. Сколько там и было стоящих городов? Париж, Лондон, ну, с натяжкой Берлин. В них вызревала история, выражалась политика и ковались настоящие финансы. Москва полноправно входила в их число. Город, который не спит.


Выпроводив очередного посетителя, редактор новостного отдела прошелся по кабинету и в задумчивости присел на край стола. Он искал что-то особенное, но пока не мог представить, что именно.


— Аркадий Семенович, я по тому же вопросу.

Редактор новостного отдела скривился. Как достал его этот молодой выскочка. Настырный, что сил нет!

— Ну, давай.

Он перебрался в кресло, нехотя взял в руки стопку фотографий 18×24 и с первого взгляда оценил их качество. Он принялся внимательно рассматривать снимки, откладывая часть в сторону.


После просмотра фотографий он облокотился на спинку кресла и с интересом посмотрел на Васечкина:

— И где же ты был раньше, Иннокентий?

Тот скромно пожал плечами:

— У вас.

— Смешно, да? Вот только что требовались снимки с горнолыжных курортов. И не нам, а в Олимпийский комитет страны. Ты в курсе, что в восьмидесятом году будет проходить Олимпиада. Именно у нас в Москве.

— Конечно.

Кеша сделал умильное лицо пионера-активиста, развеселив начальника.

— Так, жди здесь! — Аркадий Семенович кивнул на стул, снял трубку и быстро набрал номер. Кеша всегда удивлялся, как у местных получается так ловко совать пальцы в циферблат аппаратов и дергать их по очереди. У него так не выходило.

— Евген, привет. Тут принесли то, что тебе надо. Нет, намного лучше, — редактор поднял глаза на Васечкина. — С Домбая, молодое дарование. И у него в кадре довольно известные лица. Приезжай. Жду.

— Как?

— Посмотрим. Фотографии оставляешь у нас, — Аркадий Семенович собрал стопку, отодвинув несколько кадров, полученных с импровизированного концерта. — А вот это не наш профиль.

— Спасибо.


Заметив разочарование своего работника, редактор дал совет:

— Отвези их Визбору сам. Кадры хорошие. Это я тебе, как специалист, говорю. Артисты, люди тщеславные, себя любят. Он сейчас в «Экране» работает.

— Спасибо большое. С меня причитается.

— А вот этого не надо, Иннокентий! Когда станешь кем-то, накроешь поляну. Я с нищих мзду не беру.

Васечкин посмотрел Аркадию Семеновичу прямо в глаза:

— Я вас отлично понял.

Визбор монтировал новый фильм и попасть к нему было непросто. Но корочки ТАСС в СССР делают чудеса. Светлую лобастую голову известного исполнителя и режиссера Васечкин увидел еще издали и пошел напролом, вызвав недоуменные взгляды выходящих из монтажной на перекур работников киностудии.

— Добрый день. Помните, я снимал вас на Домбае?

Визбор поднял голову, задумался, потом кивнул:

— Давай на ты. С тобой еще была умопомрачительная подруга?

— Невеста.

— Поздравляю. Красивая и умная женщина.

— И обожает вас.

Мэтр улыбнулся. Выглядел он простым человеком, и в общении с ним совершенно не чувствовалось высокомение, присущее безголосым «звездочкам» будущего.

— Спасибо на добром слове. Но, собственно, вот!

Легким движением руки он веером выложил на стол фотографии. Эту фишку с рекламными буклетами Кеша заимствовал в будущем, когда осваивал азы профессии рекламного агента.

— Любопытно!

Визбор задумчиво перебирал фотографии. К ним быстро присоединился интересующийся народ, послышались комментарии.

— Юра, ты искал себе фотографию на диск. Вот она!

— Кто этот парень?

— Где это было?

— Юра, кадры из фильма?

Визбор поднял задумчивые глаза, и Кеша поспешил ответить:

— Я вообще-то в ТАСС работаю, но на Домбае был в отпуске с невестой. Так что это не редакционное задание.


Рядом с Васечкиным тут же оказался юркий человечек в вельветовом пиджаке:

— Договоримся! Как там тебя зовут?

— Иннокентий Васечкин. Но ведь Юрий еще не сказал, что ему понравилось.

— Понравилось, иначе бы не смотрел. Не знаю, как тебе удалось, Кеша, но ты точно передал атмосферу песенного вечера. Понимаешь, что это такое?

— Ну… Догадываюсь.


— Так вот, далеко не каждый может ухватить эту самую атмосферу, передать её в кадре. Кинематографа это то же касается, — «вельветовый» покосился на важного дяденьку с шелковым платком вместо галстука, что тут же сморщился.

— Гоша, полегче! А то обратка прилетит.


— Юрий Иосифович, — из монтажной вынырнула женщина. — Всё готово, пора продолжать!

— Хорошо, Нина Ивановна. Молодой человек, — обратился Визбор к Васечкину. — Можете эти фотографии мне оставить?

— Конечно!

— Мы точно что-то из них выберем. И обязательно оставьте свои контакты. И, кстати, Гоша дай человеку контрамарку на концерт.

— Две, если можно, — Иннокентий не упустил возможность воспользоваться ситуацией. — Еще для невесты.

— Две, — кивнул Визбор и пошел в монтажную.

— Кеша, — Васечкина потрепала по плечу, — пойдем в буфет, побеседуем. Как ты насчет коньяка?

Васечкин приехал на общественном транспорте и потому благодушно кивнул. Впереди деловые переговоры. Кажется, он открыл еще одну дверь в новой жизни

Загрузка...