Иные

Глава 27

Шон О'Флаерти чем-то напомнил Блейзу Эмита Барбеджа – офицера милиции с Ассоциации, разумеется, в молодости и без присущей тому фанатичности. Одно стало ясно почти сразу: общество Блейза его ничуть не смущало.

К тому же ему явно хотелось поговорить. Поэтому слова так и полились из него рекой, стоило лишь им выйти из номера Блейза.

– Видимо, мне следует представиться, – произнес Шон, как только они оказались в коридоре. – Я – доверенный интерн Совета, и именно поэтому за вами прислали меня. Вы же, Блейз Аренс, – почетный гость, впрочем, вы наверняка и сами это уже поняли.

– В самом деле?

– Ну да, конечно… Просто иначе они прислали бы обычного интерна. Я знаю – Антония Лю сообщила вам, как меня зовут. Но на всякий случай позвольте представиться еще раз – Шон О'Флаерти.

Даже несмотря на то что мысли его были целиком и полностью заняты предстоящей встречей с членами Совета, Блейз про себя улыбнулся. Обычно на Новых Мирах имена и фамилии редко привлекали внимание, поскольку, как правило, относились к совершенно разным языкам. Насколько было известно Блейзу, здесь, на Ньютоне, считалось предметом особой гордости носить имя, в действительности существующее на Старой Земле, как например это, чисто ирландское. Правда на большинстве планет семьи зачастую старались сохранить фамилии и имена предков, но здесь, похоже, эта традиция была особенно распространена, как будто тем самым местные жители пытались претендовать на какое-то превосходство над обитателями прочих Новых Миров и даже на некое равенство с жителями богатой и густонаселенной Старой Земли.

– Рад познакомиться, – ответил Блейз.

Его внимание в основном было сосредоточено на внимательном осмотре помещений, через которые они проходили, и на попытках по их виду составить впечатление об общественном устройстве планеты и ее слабых местах, а также уяснить себе свое собственное положение.

Они шли по совершенно пустынному коридору, который, видимо из-за отсутствия людей, казался гораздо просторнее, чем был на самом деле. Но в конце концов Блейз решил, что такое впечатление создается еще и необычной отделкой. Стены коридора на первый взгляд напоминали какие-то туманные завесы, хотя, дотронувшись до них рукой, Блейз ощутил твердую поверхность.

Время от времени в стенах попадались совершенно обычные с виду коричневые двери. Но Блейз уже знал, что с помощью простого сигнала, посланного с пульта или с наручного браслета, эти двери могут мгновенно скрыться за туманными стенами в случае, если обитатели номера вдруг захотят полного уединения.

В остальном же стены выглядели довольно приятно. По ним то и дело медленно пробегали бледные радужные полосы, из-за чего было очень трудно надолго сосредоточить взгляд на какой-либо определенной точке. Только однажды Блейз заметил в стене неглубокую нишу – боковое ответвление коридора.

В этой нише туман казался гуще, и невозможно было определить, насколько длинный за ней скрывается коридор и куда он ведет.

Блейз задумался над возможными преимуществами такой необычной отделки и, сколько ни старался, не смог найти ни одного, чувствовалось лишь желание показаться ультрасовременными и богатыми. Очевидный же недостаток – наверняка столкнешься с человеком, выходящим из бокового коридора.

Впрочем, решил, он, вероятно, конструкция предусматривает и определенные меры предосторожности, предотвращающие подобные столкновения.

Теперь перед ними был поворот, следовательно, они дошли до угла здания. За поворотом Блейз заметил небольшой и довольно узкий холл, в конце которого снова виднелась все та же туманная стена.

Вынужденный чуть ли не бежать, чтобы держаться на полшага впереди Блейза, О'Флаерти шагнул прямо в туман и исчез.

Блейз последовал за ним и внезапно оказался в помещении, совершенно непохожем на предыдущее. Он услышал громкий стук каблуков своего провожатого по ничем не покрытому полу, громко перекатывающийся под сводами прохода, больше всего напоминающего бетонный тоннель. Более того, здесь не было ни окон, ни трехмерных видовых экранов. Все это выглядело так, словно они внезапно оказались в каких-то подсобных помещениях отеля.

– …должен сказать, что Антония Лю произвела на меня глубочайшее впечатление, – уже чуть ли не с отчаянием в голосе говорил между тем Шон, поскольку Блейз, занятый своими мыслями, молчал, не давая ему возможности задавать наводящие вопросы, из ответов на которые Шон надеялся хоть что-нибудь узнать о Тони. – Я не рискнул спросить ее, кем она у вас работает. Но мне показалось, что она не простая секретарша…

Последняя фраза повисла в воздухе незаконченной – в ней так и сквозила надежда. Если бы Тони вдруг оказалась секретаршей Блейза, а Блейз к тому же не испытывал бы к ней иного интереса, помимо чисто делового то вполне возможно, что тогда он – Шон О'Флаерти – мог бы…

– Она принадлежит к числу тех немногих, что работают скорее со мной, чем на меня, – сказал Блейз. – Поэтому круг ее обязанностей достаточно широк, и мне трудно определить ее статус. Как и все те, кто меня окружает, она делает то, с чем может справиться только она.

– Вот как, – протянул Шон. Он так ничего и не узнал и явно был этим разочарован.

Наступило неловкое молчание – по крайней мере, со стороны Шона. К счастью, туннель, по которому они шли, оказался не очень длинным. Обычная, похожая на металлическую дверь преградила им дальнейший путь. Шон открыл ее, они двинулись дальше и снова очутились в помещении, совершенно непохожем на предыдущее, – длинном, с высокими потолками и довольно широком – скорее это было не помещение, а часть здания. Огромные трехмерные видовые экраны создавали полную иллюзию окон, из которых открывался прекрасный вид. Казалось, они находятся на уровне земли, хотя Блейз отлично знал – сейчас они на высоте приблизительно двадцатого этажа.

Зеленые лужайки, аккуратно подстриженные деревья и клумбы – все это составляло единое целое с растениями в специальных заполненных землей кадках рядом с видовыми экранами. Все это очень напоминало Блейзу помещения в домах на Экзотских мирах, откуда родом была его мать и где всегда трудно было понять, находишься ты внутри дома или снаружи.

Сводчатый потолок, сделанный из камня или его имитации, был раза в два выше, чем в апартаментах, занимаемых Блейзом и его людьми. Цветом он напоминал голубое небо Старой Земли. Стены отделаны материалом, напоминающим дерево; на полах – покрытие, похожее на сочную густую траву. Большего контраста с совершенно голым тоннелем, который они только что миновали, просто невозможно было себе представить, и Блейз совершенно ясно понимал, что контраст этот создали намеренно.

Они с Шоном по-прежнему молча прошли уже около трети этого зала, как вдруг мир вокруг Блейза вдруг неожиданно и очень резко перевернулся. Настолько резко, что на какое-то мгновение Блейз совершенно потерял ориентацию.

– С вами все в порядке, Блейз Аренс? – тревожно спросил Шон.

Испытанное Блейзом чувство было очень похоже – только в гораздо большей степени – на физическую и эмоциональную дезориентацию, что возникает у человека, идущего по незнакомому городу. Казалось бы, он двигается в нужном направлении, но вдруг внезапно осознает, что на самом деле направился в совершенно противоположную сторону. Словно этот город вдруг бесшумно и внезапно приподнялся, развернулся и снова опустился на землю.

Неожиданно для себя Блейз ощутил недолгое, но очень острое чувство бессознательного страха и беспомощности.

Тело Блейза было оттренировано до такой степени, что в подобных случаях он никогда не терялся и как ни в чем не бывало продолжал спокойно идти вперед. Только через несколько мгновений он осознал, что Шон по-прежнему рядом с ним.

Блейз заставил себя бросить взгляд на молодого человека.

– Да, – произнес он. Шон мгновение помолчал, затем снова затараторил.

– Я спросил просто потому… – начал он, с трудом поспевая за Блейзом, который машинально перешел на свой обычный широкий шаг, бедняге Шону теперь приходилось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от него. Заметив это, Блейз пошел немного медленнее. – …Потому что обычно люди, впервые проходящие через этот портал, испытывают своего рода встряску – причем, я бы сказал, довольно приличную. Вообще-то, Блейз Аренс, не обижайтесь, но и вы тоже немного побледнели.

Блейз добродушно улыбнулся ему:

– Неужели?

Вероятно, он не мог контролировать кровеносные сосуды кожи лица, зато благодаря многолетним упражнениям вполне справлялся с тоном своего голоса.

И сейчас послышавшееся в его вопросе чуть презрительное удивление в сочетании с добродушной улыбкой явно убедило Шона в том, что он, пожалуй, поторопился с выводами – в принципе совершенно правильными – насчет Блейза после прохождения того, что он назвал «порталом». Шон, несмотря на свою молодость, тоже довольно неплохо умел контролировать выражение лица, но, конечно, ему трудно было скрыть растерянность от Блейза, замечавшего даже легкое расширение зрачков и легчайшее подрагивание уголков рта.

– Что ж, рад слышать, – поспешно произнес Шон. – Вы, наверное, не поверите. Все остальные, кого мне доводилось проводить через портал до вас, реагировали на него довольно остро. В первый раз я здесь был вместе с приятелем – он тоже интерн, но только служит в курьерском отделе, а не в секретариате Совета, как я. И знаете, мне, конечно, стало плохо, а он зато вообще чуть сознание не потерял. Портал на всех действует по-разному, но у нас в секретариате считается, что у всех курьеров кишка тонковата – в смысле самообладания, конечно. В принципе, наверное, так оно и есть. Просто курьеров обычно набирают…

Улыбаясь про себя, Блейз отметил, что юный Шон своим умом дошел до одного из приемов, которым в совершенстве владел Данно. Суть его состояла в том, что никогда не следовало от растерянности начинать заикаться, да и вообще каким-либо образом выдавать замешательство при неожиданном обороте событий. Нужно было просто продолжать как можно больше говорить – лишь бы собеседник не заподозрил, что ситуация вышла у вас из-под контроля.

У Данно подобная реакция выглядела очень естественно и легко вписывалась в любую из используемых им схем разговора. Поэтому человек, не очень хорошо знающий его, просто ничего бы не заметил. Шон же пока не до конца овладел этим приемом. Внезапно ускорившийся темп его речи и необычайная словоохотливость по поводу служебных конфликтов между интернами-курьерами и интернами секретариата выдавали его с головой.

Блейз снова отвлекся от мыслей о Шоне. Он пытался понять, что же представлял собой этот так называемый «портал».

Когда принцип фазового сдвига еще только начали применять для космических путешествий, люди переносили его очень болезненно – как в эмоциональном, так и в умственном, а также физическом отношениях. Специальные медикаменты только отчасти могли им помочь.

Теперь же появились лекарства, и, приняв их накануне отлета, человек мог спокойно перенести столько фазовых сдвигов, сколько потребуется. Но как правило, на пассажирских кораблях экипаж обычно старался не превышать предельно допустимого количества сдвигов на протяжении суток по корабельному времени и даже приближаться к этому пределу, поскольку люди по-разному реагировали на них.

Во время своего первого космического перелета, когда они с матерью перебирались из одной обжитой людьми звездной системы в другую, юный Блейз сознательно не стал принимать таблетку – просто для того чтобы узнать, какие ощущения испытывает при этом человек.

И он узнал. Как и все люди, он испытал инстинктивный ужас и впал в панику.

Ощущения Блейза при проходе через «портал» почти в точности совпали с теми детскими, во время космического перелета.

Они с Шоном явно только что прошли через то, что представляло собой какую-то разновидность прерывистого фазового сдвига, но, по-видимому, довольно ограниченного, судя по незначительному эффекту, который этот переход оказал на его обостренные длительными упражнениями чувства. Шон же наверняка находился под воздействием специальных медикаментозных средств. Более того, молодой человек, скорее всего, принимал их постоянно, чтобы всегда быть готовым пройти через «портал», если возникнет необходимость.

Итак, таков был своеобразный «парадный вход» в зал заседаний Совета. Устройство, созданное для того, чтобы одним прыжком преодолевать многие световые годы расстояний между звездами путем переориентации в пространстве относительно центра Галактики, оказывается, можно с успехом использовать и для избавления от нежелательных гостей. А иногда достаточно того, чтобы посетитель получил всего лишь легкое «предупреждение».

Они с Шоном, решил Блейз, перенеслись вперед не более чем на полшага, а то и всего на какие-нибудь несколько миллиметров. Но в принципе даже такое незначительное перемещение вполне давало Совету определенные преимущества в переговорах с человеком, все еще пытающимся оправиться от потрясения…

Шон по-прежнему молчал. Блейз практически перестал обращать внимание на своего спутника и полностью погрузился в мысли о том, что его ожидает на встрече с членами Совета.

Эта встреча может стать для него первым серьезным испытанием. Правда, до какой степени – неизвестно, но, во всяком случае, наиболее серьезным из всех, что ему до сих пор довелось пережить.

При помощи организаций Иных, как на двух Квакерских мирах, так и на остальных планетах, которые удалось посетить, Блейз попытался дать новый импульс и изменить направление происходящих там общественных процессов. Сама же организация была создана Данно просто так, «на всякий случай», в качестве пробы пера его политического гения.

А то, что Данно действительно гений, Блейз еще в детстве принял как непреложный факт. Правда, взрослея, он все чаще задавался одним вопросом. Почему Данно использовал свои недюжинные способности исключительно для мелких политических махинаций? Подобно их матери, он всегда ограничивался тем, что старался воздействовать исключительно на непосредственно окружающих его людей, поступки которых в той или иной степени могли оказывать влияние на его жизнь. Как может человек с такими способностями не стремиться к какой-то возвышенной, великой цели?

Однако Данно – это Данно, и не Блейзу решать за него, как жить. Блейз уже давным-давно усвоил, что людей до конца понять невозможно – как невозможно и решительным образом изменить их не только в зрелые годы, но и в молодости.

Проблема заключалась не в Данно, а во влиянии общественно-исторического упадка на людей, с которыми ему предстояло встретиться.

Признаки этого упадка, давно предсказанного экзотскими мыслителями, присутствовали практически на всех мирах. На всех, за исключением Старой Земли, где направление исторических процессов пока еще было непонятно ему.

Примерно так же обстояло дело с Дорсаем и Экзотскими мирами, хотя и по другим причинам. Конечно, со временем ему обязательно придется вплотную заняться и ими. В общественном плане как объекты той пропаганды, которую он рассчитывал использовать на остальных Новых Мирах, и экзоты, и дорсайцы были совершенно безнадежны. Ни на тех, ни на других абсолютно не действовали те методы, которые он с успехом использовал для населения Кассиды и Новой Земли. Сейчас ему уже начинало казаться, что, возможно, и с Ньютоном все будет не так просто.

К сожалению, пользы от этого предчувствия было не много. К тому же он совершенно не представлял, что ожидает его буквально через несколько секунд.

Слова «через несколько секунд» все еще звучали у него в мозгу, когда они с Шоном наконец дошли до конца просторного помещения с видовыми экранами и, закрыв за собой кремового цвета дверь, оказались в помещении, больше всего напоминающем двухъярусный лекционный амфитеатр.

Ему сразу вспомнилась картинка с изображением такой же аудитории в одном из университетов Старой Земли. Все было устроено так, чтобы внимание слушателей было полностью сосредоточено на хорошо освещенной круглой площадке, посреди которой стоял длинный стол и где, по идее, должен был находиться лектор или докладчик.

Спускаясь по проходу, он то и дело задевал ногой за крайние кресла – деревянные, жесткие и весьма примитивные. Блейзу стало ясно, что эта нарочитая простота вызвана намерением лишний раз подчеркнуть контраст между туннелем, помещением, которое они только что миновали, и этим залом.

Пройдя вдоль ряда кресел, они вошли еще в одну дверь – на сей раз зеленую, – за которой оказалась гостиная. Гостиная, которая во всем была похожа на гостиную в его апартаментах, если не считать отсутствия камина; к тому же она была гораздо больших размеров, чем любая из когда-либо виденных им в других отелях.

Имелась здесь и дверь, ведущая на балкон, – почти такая же, как в спальне его номера, но только шире. Сейчас она была распахнута настежь, и легкие порывы свежего ветерка с улицы приятно оживляли застойную атмосферу помещения.

– Блейз Аренс! – воскликнул при их появлении бодрый худощавый пожилой человек, быстро вскочивший со своего мягкого кресла. – Отлично, Шон, можешь идти. Блейз Аренс, позвольте мне познакомить вас с остальными членами Совета.

«Остальных» оказалось пятеро – вернее шестеро, если считать того, кто первым обратился к нему, и все они сидели в одинаковых мягких креслах. На взгляд Блейза, ни один из присутствующих не напоминал ученого-исследователя. Они больше походили кто на угрюмого писателя, кто на библиотекаря, кто на владельца или продавца дорогого магазинчика модной одежды для богатых дам… и так далее. Ни о каких вершителях судеб целой планеты не могло быть и речи.

Мужчина, приветствовавший его первым, широким жестом обвел присутствующих и начал называть их имена.

– Рядом со мной, Блейз Аренс, – начал он, – сидит член Совета Жорж Лемэр.

Он указал на человека – «угрюмого писателя». Так его определил для себя Блейз. Тот был немного выше обычного для представителей Новых Миров роста, рыжеволосым, грузноватым, сорока с чем-то лет и с виду казался человеком прямым и искренним.

Весь его облик свидетельствовал об изрядной небрежности, к тому же его деловой костюм явно не отвечал требованиям моды.

Процедура знакомства между тем продолжалась.

– Прошу прощения, наверное, сначала мне следовало представиться самому. Я – нынешний Председатель Совета. Зовут меня Хаф-Тандер, я из Института фазовой физики. Да, видимо, следует добавить, что Жорж Ломэр – из Института химии атмосферы.

– Очень приятно познакомиться, – произнес Блей Лемэру.

– Взаимно, – равнодушно отозвался Лемэр.

– …а это – Динь Су из Института математики.

Хаф-Тандер обратил внимание Блейза на следующую и присутствующих – женщину лет пятидесяти. Она был довольно полной, неброско одетой и внешностью совершенно напоминала бы ласковую бабушку, если бы не проницательный взгляд, которым она окинула Блейза.

– Рад познакомиться, – кивнул Блейз.

– Взаимно, Блейз Аренс, – довольно добродушно, что вполне вязалось с ее уютным обликом, но отнюдь и с проницательным взглядом, отозвалась она.

– А это – Ахмед Бахадур. – Хаф-Тандер остановился у кресла, в котором, строго выпрямившись, сидел следующий член Совета.

– Весьма польщен, – чуть хрипловато произнес тот Бахадур был высоким пожилым человеком весьма патриархальной наружности. Он сидел очень прямо, широко расправив плечи, и в то же время, по-видимому, совершенно без напряжения. Говорил он так же спокойно, как и Динь Су, из-под седой бороды сверкнули белые зубы. Правда, улыбка его вовсе не говорила о какой-то веселости – скорее всего, это была ничего не означающая дань обычной вежливости.

– Ахмед Бахадур – исследователь из Института вариформной биологии, – пояснил Хаф-Тандер.

– Очень рад, – еще раз сказал Ахмед Бахадур скрипучим стариковским голосом.

– Взаимно, – ответил Блейз. Хаф-Тандер между тем продолжал:

– А это – Анита делле Сантос из Института проблем Человека.

– Рада познакомиться, Блейз Аренс. – Анита делле Сантос была миниатюрной блондинкой, очень хорошенькой и с виду удивительно хрупкой. Но сразу становилось ясно, что она отлично умеет полностью концентрироваться на интересующей ее проблеме – в данном случае на Блейзе.

Блейз вежливо поблагодарил и бросил взгляд на последнего из членов Совета. Тот сидел почти за спиной Жоржа Лемэра, и рядом с ним плавало в воздухе единственное свободное кресло, которое, судя по высоте, приготовили специально для Блейза с его длинными ногами. Интересно, подумал Блейз, почему они так равнодушно относятся к перспективе в ходе разговора смотреть на него снизу вверх. Это могло свидетельствовать только о том, что внутренне они полностью уверены в себе.

– А это, – продолжал между тем Хаф-Тандер, – Айбен. По личным причинам она пользуется только именем. Надеюсь, вы не против. Айбен из Института системных проблем.

Все эти люди выглядели чрезмерно самоуверенно. Блейз решил немного расшевелить их и посмотреть, что из этого получится.

Свой первый выпад Блейз облек в форму вопроса.

– Я действительно рад знакомству с вами, Айбен, но все же хотелось бы знать и ваши остальные имена.

Похоже, это не произвело особого впечатления ни на Айбен, ни на остальных присутствующих. Тем не менее вопрос прозвучал довольно невежливо, и Блейз заметил, что все пятеро невольно подобрались.

Однако Айбен взглянула на него, ничуть не изменив равнодушного выражения своего узкого лица под шапкой черных как смоль волос. На ней было скромное, даже слишком простое платье цвета морской волны.

– Хаф-Тандер ведь уже сказал вам, что остальные имена – мое личное дело. Но если вам интересно, то Айбен – это родовое имя морских дайаков Старой Земли.

Как ни странно, но название «морские дайаки» показалось Блейзу смутно знакомым, хотя он и не мог точно вспомнить ничего по поводу этого то ли народа, то ли племени, то ли этнической группы. Уверен он был только в одном – что обитали они где-то на Востоке Старой Земли, но у Айбен, как и у Тони, совершенно отсутствовали восточные черты. Она была очень изящной и не просто хорошенькой, а по-настоящему красивой. Правда, красота ее отличалась какой-то резкостью – казалось, женщина запросто может укусить.

– Благодарю вас, – произнес Блейз. – Очень мило с вашей стороны, что объяснили.

– Присаживайтесь, Блейз Аренс, – предложил стоящий позади него Хаф-Тандер. – Мы специально приготовили для вас кресло. Один из нас, к сожалению, не смог сегодня присутствовать. Надеюсь, вам подойдет его кресло.

Блейз повернулся. Конечно, вполне возможно, хотя и сомнительно, что кресло сделали специально для него, с целью создать у него впечатление, что он просто занимает кресло отсутствующего члена Совета. Он подошел к нему и уселся. Оно висело над полом как раз на такой высоте, чтобы ногам было удобно, а подлокотники и подушки были расширены, чтобы поместились его широкие плечи и длинные руки.

– Ну и как? – поинтересовался Хаф-Тандер. – Вам удобно?

– Очень, – ответил Блейз.

– Тогда, если не возражаете, – продолжал Хаф-Тандер, – минутку помолчим, пока я установлю защитный экран.

Он коснулся кнопки на браслете, и из подлокотника его кресла начал расти голубоватый пузырь, постепенно окружавший их.

Дойдя до стен, пузырь перестал расти. С виду он был точной копией защитного купола, которым пользовался Данно. Видимо, Данно то ли ввели в заблуждение, то ли одно из непререкаемых правил ньютонского общества оказывалось не таким уж непререкаемым в тех случаях, когда это касалось Совета. Хаф-Тандер между тем убрал руку с браслета.

– Мера предосторожности, – пояснил он Блейзу. – Нам не хотелось бы, чтобы то, что говорится на наших заседаниях, стало бы достоянием гласности, а это защитное поле полностью исключает любую утечку информации.

– Весьма разумно, – отозвался Блейз.

Он снова окинул членов Совета взглядом, пытаясь понять, что же так беспокоило его.

За исключением Лемэра, все они выглядели вежливо-дружелюбными. В остальном же по выражениям их лиц совершенно невозможно было судить о том, что у них на уме и как они относятся к происходящему. Никто из них не был нервозен или враждебен. Тем не менее всех их объединяло нечто, что вызывало в нем чувство тревоги. До сих пор ему еще никогда не приходилось ощущать ничего подобного – ни на ужине в клубе ПСД на Новой Земле, ни во время встречи с Питером Де Нильсом. В принципе у всех у них было что-то общее с Де Нильсом, только эти люди казались гораздо менее дружелюбными.

Но не это занимало сейчас Блейза больше всего. Он всегда знал, что рано или поздно ему предстоит иметь дело с такими людьми и даже с подобной группой – организованной и единой в своем отношении к нему.

Беспокоило его больше всего именно то, как они действовали на него на подсознательном уровне, хотя на первый взгляд казалось, ничто вроде бы не должно было вызывать такой тревоги…

И тут он понял. Дело было в том, КАК они смотрели на него. Одинаково пристально и с любопытством. Все эти глаза самых разных цветов – от очень темных глаз Айбен до ярко-голубых Жоржа Лемэра – разглядывали его с совершенно одинаковым выражением.

Они будто взвешивали и пытались измерить его. Они словно нарезали его на тончайшие прозрачные ломтики, которые затем тщательно изучали под окулярами микроскопов своего мозга. Их совершенно не задела его нарочитая невежливость по отношению к Айбен. Все они – и по-видимому, с того самого момента, как он появился в этом зале – были равнодушны, задумчивы и абсолютно уверены в себе.

– Вы уже видели нашу «Symphonic des Flambeaux» – «Симфонию Факелов», Блейз Аренс? – неожиданно заботливо поинтересовалась Динь Су.

Блейз спокойно взглянул на нее, хотя в душе у него все так и взметнулось. Сам по себе вопрос был довольно невинным. «Симфония Факелов» заслуженно считалась одним из величайших чудес на всех обитаемых мирах, даже на Старой Земле. Только в прошлом столетии ньютонцы перестали настаивать, что она самое удивительное из творений человеческого гения, превосходящее даже Абсолютную Энциклопедию.

Лица Блейза коснулось дуновение ветерка из полуоткрытой двери на балкон. Вопрос Динь Су, хотя и казался совершенно безобидным, очевидно, являлся первым ходом в переговорах с Советом и заслуживал такого же внимания, как ход е2-е4 в партии гроссмейстеров. Пешка – достаточно мелкая фигура, все это вполне могло иметь и очень далеко идущие последствия.

Если так, то Блейзу следовало заранее прикинуть все возможные варианты развития событий, выработать план контратаки и быть готовым к любым неожиданностям.