Ищите женщину

Глава 13

У Ольги-бабочки был старенький автомобиль – сиреневый четыреста двенадцатый «Москвич» с ручным управлением – доставшийся ей от умершего несколько лет назад дедушки, инвалида детства. Всегда мечтавшая водить машину Ольга, как только ей исполнилось восемнадцать лет, сдала на права и принялась осваивать доставшуюся ей по завещанию развалюшку.

Как того и следовало ожидать от способной юной девушки, особенности способа ручного управления дались ей легко – гораздо легче, нежели премудрости стандартного автомобилевождения, преподанные в школе водителей – и очень скоро Ольга-бабочка получила автомобиль в свое собственное распоряжение.

Правда, выезжала она на нем не так часто – на бензин ведь нужны деньги, которых никогда не бывает у студентов; да и боялась Ольга-бабочка лишний раз эксплуатировать своего сиреневого старикана.

Но сегодня был особый случай.

Сиреневый старенький Москвич летел по пригородной дороге, подпрыгивая, громыхая и жалобно позвякивая на каждой колдобине. Мерзлый асфальт сухо скрежетал под порядком истершейся резине шин, а начавшаяся совсем недавно метель хлестала острыми осколками льда и снежной крупой в помутневшее от времени лобовое стекло.

Ольга-бабочка выжимала, что могла из своей колымаги. Она спешила туда, где была не единожды, но каждый раз направляясь в это место – на автобусе или на попутке – не спешила – настолько не торопилось, что могло было показаться, что Ольга ехать вовсе не хочет.

Ольга-бабочка смотрела прямо перед собой и глаза ее были полны слезами – будто надежно прикрыты застывшими кусочками стекла. На переднем сиденье – ничем не прикрытая – лежала толстенная пачка долларов, а на коврике заднего сиденья подпрыгивала при каждой наиболее ощутимой кочке горстка мужских золотых украшений, среди который выделялась массивная золотая серьга, украшенная крупным драгоценным камнем.

Обычно, люди склонны к тому, чтобы прятать или хотя бы класть в мало-мальски незаметное место материальные ценности, но Ольга-бабочка будто нарочно выставила деньги и драгоценности, диковато смотрящиеся в старой раздолбанной мащине – словно напоказ и будто в надежде, что первый же остановивший ее машину гаишник, глянув в салон, откроет рот и непременно осведомиться – откуда это все?

И неизвестно, что ответила бы Ольга-бабочка на этот вопрос – и ответила бы ли вообще. Должно быть, она сообщила бы милиционеру правду – о том, что и деньги, и драгоценности похищены ею у господ, имена и фамилии которых она не помнить... Впрочем, одна фамилия у этих господ была, как осталось в памяти Ольги, братья они были родные – Вован и... какое-то странное имя... Мазей, да... Но при таком обороте дела ее незамедлительно задержали бы и отправили в районный отдел милиции, а оттуда – сразу на психитрическую экспертизу, ибо случаи подобной безрассудной искренности среди основной массы граждан часто расцениваются, как некая ненормальность. И правда – зачем воровать, чтобы тут же признаваться в этом?

А после психиатрической экспертизы...

Нет, Ольге даже и думать не хотелось о том, каким мытарствам они еще может подвергнуться, сдавшись в милицию вместе с украденными вещами, но еще больше ей не хотелась думать о том, что ждет ее в конце пути, если она все-таки доедет на своем стареньком «Москвиченке» до пункта назначения.

«Что же делать? – смотря вперед сквозь кусочки застывшего стекла, думала Ольга-бабочка. – Может быть, на самом деле сдаться властям? Лучше жить в тюрьме или психушке, чем так вот... Я совершила уголовно наказуемое деяние и меня теперь обязаны арестовать. А куда сунуть меня дальше – на зону или в тюремную больничку – пусть разбираются сами. Лишь бы быть подальше от того страшного дома, куда я еду... Но... Но, может быть, попробовать? Может быть, меня и Юру и... тех двух несчастных братьев можно еще спасти? Вылечить как-то... Я... я попробую откупиться»...

И она бросила мимолетный взгляд на пачку денег, лежащую на соседнем сиденье.

«Он говорил, – думала она, – что Братства всегда нуждается в средствах... Вернее, не так... Ничего Братство не нуждается – денег у него хватает, только нужно еще больше для расширения сферы влияния. Он любит повторять, что человечество... низшее человечество, как он называет тех, кто не принадлежит к Братству, признает деньги единым божеством и пока будет так, Братство сильно... Не могу до конца понять, что он хотел этим сказать, но из этого явно следует то, что деньги имеют и над ним какую-то силу... И вот теперь у меня есть деньги. Я попробую откупиться от Братства – может быть у меня это получиться. Может быть, еще не слишком поздно... Хотя... я уже пустила отравленную слюну в кровь Юру, укусила тех двоих парней – исключительно ради того, чтобы раздобыть деньги... Я не хочу убивать и калечить людей, без их согласия причисляя их к Братству вампиров, но не могу – потому что меня мучит ЖАЖДА. ЖАЖДА, которая сильнее меня и сильнее всего, о чем я могу подумать. Если я не утолю ее... я не умру, нет – это было бы слишком легко. Небо расколется у меня над головой и земля вспучится от невыносимой муки бескровного существования. Кровь – вот настоящая жизнь. Так говорит он и я чувствуя, что он прав. Без чужой крови мне не выжить. Никак»...

Ольга-бабочка заметила большую черную машину, несущуюся прямо на нее.

– Джип, – определила она.

Машина приближалась с почти невероятной скоростью – так, что становилось странно – как это водитель может быть настолько безрассуден, чтобы гнать дорогой иностранный автомобиль по этой плохой дороге, покрытой частично облетевшим асфальтом и обледенелой зимней коркой.

– Странно, – вслух проговорила Ольга-бабочка, – кто бы это мог быть? По этому шоссе не ездит никто, кроме пригородных жителей на своих тарантасах, да автобусов – два раза каждый день – вечером и утром. Ведь здесь – мертвый отрезок дороги – трасса из-за плохой почвы не ремонтируется никогда и все, кому нужно проехать через этот участок, уже давно привыкли, объезжать по другой трассе. За много километров отсюда есть какой-то наполовину заброшенный поселок – настольно первобытный, что даже удивительно, как это он сохранится в своей дряхлой нетронутости, находясь на сравнительно небольшой расстоянии от Москвы, почти что единственным сообщением с которой является одинокий автобусный рейс, неизвестный никому из городских диспетчеров.

Джип приближался. Уже можно было услышать рев двигателя и Ольга-бабочка думала о том, как ей избежать столкновения, если на обледенелой трассе какую-нибудь из машин занесет при попытке уступить дорогу – но тут джип стал сбрасывать скорость и, когда расстояние до него сократилось всего до нескольких десятков метров, засигналил фарами – чтобы Ольга остановилась.

– Что за чудеса? – пробормотала Ольга. – Кто это может быть? Почему он хочет, чтобы я притормозила?

Он задумалась на мгновение, потом тихо ахнула.

– Как же это я не догадалась! – вскрикнула она. – Кто еще может ездить по этой трассе на такой машине! Конечно, это посланник от него! Он что-то хочет мне сказать, о чем-то предупредить... Что-то случилось?

И Ольга-бабочка притормозила, съезжая к краю трассы, а потом и остановилась вовсе. Джип, взвигнув тормозами, затих – только прошуршал шинами еще несколько метров по ледяной корке – и замер тоже.

Ольга-бабочка заметила, что передний бампер у иномарки смят и одна из фар разбита вдребезги.

– Это уже интересно, – пробормотала она, чувствуя, как поднимается тревога в душе ее.

Из джипа выскочил молодой человек – высокий, длинноволосый и нелепо костлявый – это было заметно, несмотря на то, что человек был одет в джинсы, толстый свитер и длинную кожаную куртку. Бледное лицо парня, перекошенное гримасой дикого ужаса, было незнакомо Ольге – толстые лошадиные губы шлепали, словно парень пытался выговорить что-то но не мог.

Она осталась сидеть в машине.

Молодой человек развернулся к Ольге-бабочке, даже не попытавшись захлопнуть за собой дверцу своего автомобиля, подскользнулся на льду и упал, не удержавшись на ногах – тут же вскочил снова, будто испугавшись, что пока он лежит, на него кто-нибудь сможет напасть – и побежал к Ольге, постоянно оскальзываясь и оглядываясь назад – на совершенно пустынную дорогу.

– В чем дело? – думала Ольга-бабочка, вцепившись обеими руками в баранку руля. – Он явно какой-то ненормальный. Что ему от меня надо?

Молодой человек тем временем добежал до сиреневого «Москвича», схватился за дверцу переднего сиденья, точно вокруг была не земная твердь, а неоглядные морские просторы и молодой человек боялся утонуть.

– Па-па-па... – забормотал он, – не-не-не...

– Что? – изумленно спросила Ольга-бабочка.

– Не надо туда ездить! – выдохнул молодой человек и дернул уголком широкого рта... – те-те-те... телефон я потерял... У вас нет? Надо па-па-па-па... позвонить надо! В ми-ми-ми... милицию!

– Что случилось? – проговорила Ольга-бабочка, неожиданно для самой себя успокоившись.

Васику никогда не забыть того момента, когда он на пустынной обледенелой трассе случайно оторвал свой взгляд от панели управления и поднял глаза на лобовое стекло.

Прямо на него – словно бы Васик один стоял на дороге и не было вокруг него защищающего металла машины – бежал абсолютно голый человек – до того дико выглядевший на пустынном ледяном просторе, что Васик задохнулся от ужаса и закричал.

Кричал Васик еще и потому, что хищное лицо голого было до странности неподвижно и удивительно не сочеталось с той змеиной скоростью, с которой голый двигался – только сверкали красные, как у альбиноса, глаза и выглядывали из-за нижней губы длинные желтые клыки.

Васику удалось отчаянными рывками завести двигатель – и когда голый был уже в нескольких шагах от автомобиля, Васик резко дал задний ход и задом наперед покатил прочь от бежавшего к нему.

Хотя джип катился все быстрее и быстрее, голый никак не отставал от Васика, двигаясь, кажется с той же скоростью, что и тогда, когда Васик в первый раз заметил его.

Только через несколько минут, когда воздуха в груди Васика уже не хватало не то что на крик – но и на сиплый шепот и окостеневшая от ужаса грудь отказывалась перегонять кислород в крови – к бешено стучащему сердцу, когда панорама действительности уже основательно плыла перед глазами Васика, ему показалось, что голый стал отставать.

А через несколько секунд расстояние между ними увеличилось явно. У Васика наконец-то получилось вдохнуть воздуха, а лицо голого вдруг пришло в движение – белесые брови сошлись на переносице, нос наморщился и задрался вверх, верхняя губа обнажила бледные десна, а желтые клыки, с которых летели на обледенелый асфальт тягучие струи слюны, сверкали так же ярко, как и огненные глаза.

Васик крутанул руль и, резко развернувшись, надавил на педаль газа. И стремительно увеличивая скорость, покатил вперед, стараясь не смотреть в зеркало заднего вида.

И на мгновение зажмурил глаза, когда до него донесся оглушительный рев, полный отчаянной ненависти и злобного разочарования.

Васик, не оглядываясь, ехал дальше. Дороге – то прямой, как окаменевшая конечность, то извилистой, как выпотрошенная кишка – но неизменно скверной, скользкой и изрытой – не было, казалось, конца.

Дрожа и поджимаясь от страха, Васик больше всего на свете хотел увидеть сейчас живого человека – не то чудовище, мало похожее на обычного хомо сапиенс – а нормального обычного человека – москвича, гостя столицы или даже на худой конец смуглолицего пришельца с южных краев необъятного континента, знающего на русском языке только названия продаваемых им товаров и некоторые ненормативные выражения.

Руки Васика тряслись так, что он едва удерживал руль.

«Будет не удивительно, – думал он, – если выяснится, что я поседею после таких переживаний. А, может быть, я уже поседел – бывали же такие случаи»...

Он хотел было поглядеть в зеркало, чтобы удостовериться в правоте своей догадки, но в голове его всплыл страшный образ клыкастого монстра, бегущего прямо на него, и Васик опустил глаза, тяжело дыша, как человек, который только что случайно едва не сделавший большую глупость, цена за которую могла бы быть слишком высока.

Вот тогда-то Васик и увидел едущий навстречу автомобиль. У Васика даже получилось улыбнуться.

– Лю-у-уди... – протянул он, предвкушая, как сейчас он под каким-нибудь предлогом остановит машину и подойдет к настоящему живому человеку настолько близко, насколько захочет.

«А если тот не остановится? – подумал вдруг Васик и вздрогнул. – Я ведь тогда... Да что я! – поразила его внезапная догадка. – Ведь, если этот водитель не остановится, то он попадет в ту же ловушку, в которую едва не попал я! И тогда его ждет тот же ужас, что и меня... И кто знает – сможет ли он спастись... Это мне так повезло, а два раза, как известно, крупно повезти не может... Если машина моя тогда не завелась»...

Васик почувствовал, как волосы зашевелись на голове.

– Черт возьми, – проговорил он вслух, – боюсь даже думать о том, что было бы, если бы моя машина тогда не завелась... Эти горящие глаза... эти страшные клыки...

И Васик посигналил фарами несущейся навстречу к нему машине, а потом, когда убедился, что водитель правильно расценил его сигналы, облегченно выдохнул и сбросил скорость.

И все-таки оглянулся назад, боясь увидеть маячавший вдалеке бледный силуэт.

Но ничего не увидел.

– Что случилось? – спросила Ольга-бабочка у странного молодого человека. – Случилось-то что? В аварию попали, да?..

– Н-нет... – заикаясь, ответил Васик, – не попал... То есть – д-да... Попал.

– Это как? – удивилась Ольга-бабочка.

– Т-так... – мотнул патлатой головой Васик. – Не важно... Авария – это не важно. Просто я хотел вас предупредить – дальше нельзя ехать!

– Почему? – поинтересовалась Ольга.

– Там... Там...

Не силах объяснить, Васик взмахнул руками и скроил страшную рожу.

– Понятно, – отреагировала Ольга-бабочка, – гаишники, да?

– Да какие к чертовой матери гаишники!!! – взревел Васик. – При чем здесь гаишники!

– Тогда что же?

– Голый человек... – в очередной раз оглянувшись и понизив голос до шипящего шепота, проговорил Васик.

– Что?! – воскликнула Ольга-бабочка, до конца опуская стекло.

Васик наклонился к ней, просунул патлатую голову в салон автомобиля и взволнованным шепотом принялся рассказывать Ольге о происшествии, едва не стоившем ему жизни:

– Я сначала думал, утка это все – что по телевизору говорили... Ну, о том таинственном убийстве – где таксист и редактор из провинциального городка... А потом еду сюда и гляжу – прямо посередине дороги гусеница от трактора лежит – покореженная вся! Главное, я заметил не очень поздно, а то бы на большой скорости перелетел бы и... Хорошо еще, что порванными шинами отделался бы, а то и чем похуже... Ну, затормозил я, а дорога плохая и вклепался в телеграфный столб. Это ничего – машина моя мало пострадала, а я и вовсе – чистенький остался – ни царапинки... Выхожу я из машины, закуриваю, смотрю по сторонам и вдруг... Что-то такое происходит вокруг, а что – я понять не могу. Что-то страшное... Очень страшное и таинственное... А потом что-то в кустах зашевелилось, а потом...

Васик все шептал и шептал, то и дело оглядываясь на пустынную дорогу; а Ольга-бабочка слушала и чувствовала, как на душе у нее становится легко.

«Не нужно сегодня мне ехать туда, – думала она, – правильно говорит этот перепуганный парень. – Он – тот, к кому я еду – Хозяин – он сегодня не примет меня. Сегодня как раз тот день, когда он не может совладать со своей ЖАЖДОЙ и становится диким зверем, ищущим человеческой крови. Да-да... В его доме – доме Хозяина – много книг и стопки книг похожи на перевернутые скалы – внизу лежат самые маленькие и тоненькие книжки, а наверху – громадные фолианты; да-да... он стоит во главе Братства, но даже он не может совладать с ЖАЖДОЙ! И ему – Хозяину – как и каждому из тех, кто принадлежит к Братству, приходится время от времени, выходить к людям с тем, чтобы отведать свежей крови. Он научился контролировать свою страсть, но он не может контролировать ЖАЖДУ. Его контроль заключается исключительно в том, что он мучим ЖАЖДОЙ не всегда, но в определенное время – это как приступы, но приступы неумолимые и неотступные... А сейчас к Хозяину лучше не соваться. Сейчас он дикий зверь на охоте. И всякий, кто попадет в его ловушку, будет убит и кровь жертвы станет залогом дальнейшего существования того, кто стоит во главе Братства!»

Так думала Ольга-бабочка, слушая рассказ Васика.

– И он побежал на меня! – захлебываясь от волнения, шелестел Васик. – Он бежит и... бежит... А я ничего не могу сделать – тачка-то задним ходом не сразу разгонится да и скорость развить нормальную – не может... А он не отстает, как будто и не человек, а... стальная машина. Не знаю, как мне удалось развернуться, но это мне удалось... Я рванул изо всех сил...

«Ну и ладно, – проговорила она мысленно, – главное, что мне сейчас ехать необязательно – к нему. Значит, у меня есть еще день. Еще день, чтобы подумать и что-то решить... А, впрочем, что решать? Все давно уже решено за меня... И думать мне больше не о чем. Как выбраться из того замкнутого круга, куда я попала... Выход – только смерть. Или – есть еще маленькая надежда... за которую придется заплатить большую цену. Только вот, насколько большую – этого я пока не знаю»...

– Я вот подумал сейчас... – едва отдышавшись после непрерывного повествования, проговорил еще Васик, – а что если, этот самый крендель все еще бежит за мной? Ну, он отстал, конечно, поскольку джип все-таки быстрее едет, чем он бежит, но все-таки... все-таки... если он сейчас из-за поворота вывернет или... выскочит откуда-нибудь из-за кустов – мне конец... Я прямо на месте умру от страха... То есть – от разрыва сердца.

«А ведь он прав, – подумала Ольга-бабочка, – Хозяин теперь одержим ЖАЖДОЙ и для него нет преград ни в расстоянии ни в чем либо другом. Потому он – зная и помятуя об этом – живет так далеко от другим людей. Но не настолько далеко, чтобы не контролировать весь огромный город... А если Хозяин и впрямь идет по пятам за этим парнем, тогда ему не сдобровать. А что будет со мной, когда я увижу свежую кровь, хлещущую из разорванной вены? Смогу ли я сдержаться? Или тоже превращусь в дикого зверя?»

Непроизвольно Ольга-бабочка подняла глаза и посмотрела туда – где обледенелое шоссе выворачивало из-за густой полосы лесопосадок. И страх, отразившийся в ее глазах, увидел Васик.

– Не может быть, – прошептал он, мгновенно холодея, – не может быть... Ты видишь его?

Ольга не ответила, а Васик все хотел оглянуться, но никак не мог себя заставить сделать это.

– Он не мог добежать так быстро, – беспомощно прошептал Васик, не в силах даже пошевелиться, – и я... А ты... Почему ты молчишь? Скажи хоть слово... Он далеко?

– Нет его там, – хотела ответить Ольга-бабочка, но не успела она открыть рот, как Васик, с безумным ужасом следивший за движением каждой черточки ее лица, дико вскрикнул и, закатив глаза, без чувств рухнул на обледенелый асфальт.

Несколько минут Ольга-бабочка сидела неподвижно. Васик, лежащий рядом с ее машиной, не пошевелился.

– Эй, – позвала Ольга, – ты живой?

Нет ответа.

– Гражданин, – проговорила Ольга-бабочка, не зная, как правильно назвать парня, имени которого ей было неизвестно, – вы... с вами там все в порядке.

Хотя Васик не ответил ни слова, ясно было, что далеко не все у него в порядке.

Ольга-бабочка вышла из машины и склонилась над ним.

– Вроде дышит, – определила она, подержав ладонь над открытым ртом парня, – пульс есть...

Она посмотрела на голубую жилку, пульсирующую на шее парня и быстро выпрямилась. Потом несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула морозный воздух и, когда более или менее пришла в себя, прислонилась к капоту своей машины и стала рассуждать.

«Не годится оставлять парня здесь, – думала она, – Хозяин – если идет по его следу – все равно настигнет его и... Нужно забрать парня с собой в город – так я спасу хотя бы одну жизнь... Может быть... где-нибудь там... мне это зачтется».

Ольга-бабочка слабо себе представляла – где именно ей зачтется спасение жизни Васика, но больше она в выборе своего решения не колебалась.

– Надо спешить, – вслух проговорила она, – иначе мы можем не успеть. А джип... Черт с ним. Джип оставим здесь. Джип все-таки дешевле, чем человеческая жизнь.

– Эй! – снова наклонившись над Васиком, он легонько потрепала его по щекам. – Вставай!

Васик приоткрыл один глаз и что-то слабо простонал. Видимо, выпавшие на его долю за сегодняшний день происшествия совсем подточили его нервную систему и ни на какие более или менее активные действия он не был способен.

– Вставай! – повторила Ольга. – Ну же!

– М-м-м... О...

– Если не встанешь, – веско проговорила она, – я оставлю тебя здесь. Сама я тебя в машину затащить не смогу – слишком тяжелый ты. Выбирай – или ты немедленно поднимешься на ноги, или я оставляю тебя здесь одного. Встать!!!

Это возымело действие. Едва услышав, что он может остаться один на этой страшной трассе, Васик испустил протяжный вопль и перевернулся на живот. Из этого положения он встал на карачки и ткнулся патлатой головой в колени Ольги-бабочки.

– Помоги, – промычал он, – вытащи меня отсюда. А то ноги что-то не того... не ходят. Он нервов... Совсем я того... развинтился... от нервов.

– Полезай на заднее сиденье, – скомандовала Ольга-бабочка, открывая дверцу.

Васик с большим трудом вскарабкался на заднее сиденье сиреневого «Москвича».

Ольга-бабочка уселась за руль.

– Ну? – спросила она, заводя двигатель. – Куда тебя нужно доставить?

Ответа не последовало.

Оглянувшись, Ольга-бабочка увидела, что парень снова лишился чувств, едва только вновь принял горизонтальное положение. Теперь он разметался на заднем сиденье, словно лишенная ниточек гигантская марионетка.

– Здорово перепугался, – констатировала Бабочка.

Она медленно стала разворачиваться, одновременно раздумывая над тем, куда повезет этого длинного неврастеника. Когда сиреневый «Москвич» почти полностью повернулся на сто восемьдесят градусов, Ольге почудилось, будто в близлежащих к участку шоссе, на котором она находилась, кустах что-то зашевелилось – будто какой-то большой и хищный зверь прорывался сквозь заросли.

Внезапный испуг заставил Ольгу-бабочку дернуть с места свою многострадальную машину и за короткий отрезок дороги развить приличную скорость – похоже было на то, что машину испугалась тоже и решила показать на что способен ее чахлый и видавший виды двигатель.

Через несколько минут спокойной езды Ольга успокоилась.

– Все, – проговорила она, обращаясь к лежащему на заднем сиденье бесчувственному Васику, – теперь нам с тобой... то есть тебе – ничего не угрожает.

Никакого ответа снова не последовало.

– Еще не очухался, – сказала Ольга, поглядев в зеркало заднего вида, – однако, куда же я тебя повезу? Адрес у тебя сейчас спрашивать бесполезно. Ты теперь и свое имя-то вряд ли вспомнишь... Домой к себе тебя нельзя – там мама... Куда же...

Ольга подумала еще немного и решила:

– Отвезу-ка я тебя в одно место. Хорошее место. Надеюсь, хозяева не будут против...