Ищите женщину

Глава 8

Васик подвез меня до дома, где в данный момент проживала хояйка нехорошей квартиры Нонна Павловна. Все время, пока мы с ним ехали, я пыталась отговорить Васика от посещения пресловутого прорицателя, уверяла своего друга, что немедленно после того, как нанесу визит Нонну Павловне, займусь его делом. Поеду на квартиру, где Васик жил вместе с Ниной и попытаюсь установить подробности Нининого ухода, используя для этого экстрасенсорные исследования предметов интерьера – ведь у каждого объекта реальной жизни есть своя память, – втолковывала я Васику, – память неживых предметов – это те отпечатки психоимпульсов, которые некоторое время остаются в пространстве, но выявлены могут быть исключительно экстрасенсорным путем...

Конечно, объясняла я спутанно и очень приблизительно, чтобы Васик понял, о чем я говорю, но Васик, кажется, и не пытался понимать мои объяснения. Он упрямо глядел вперед, крепко сжимая в костистых кулаках баранку руля.

Я умышленно оборвала свою речь на полуслове, но Васик этого не заметил. Тогда замолчала и повернулась к окошку.

«Интересно, – подумала я, – почему это мой мозг ситуация, сложившаяся в квартире номер пятьдесят, занимает гораздо больше, чем пропажа невесты Васика? И Васик, кажется, это понял... Ведь – если рассудить здраво, то я в первую очередь должна была кинуться на помощь к Васику, но отчего-то второй день уже подряд вызволяю постоянно скулящего молокососа Юру, которого и видела-то всего два раза в жизни, из немыслимых и диких историй. Ладно, черт возьми... Но мое подсознание почему-то подсказывает мне, что в уходе Нины от Васика нет никакой паранормальной подоплеки... Кажется. Сколько женщин от мужчин уходят по всей стране! И если каждую с экстрасенсом искать, то... никаких экстрасенсов не хватит... Ладно, что это я ерунду какую-то несу... Вот только поговорю с Нонной Павловной и тотчас же поеду с Васиком на его квартиру. И там постараюсь отыскать хоть какую-то информацию о неожиданном уходе Нины. Честное слово! Торжественно обещаю сама себе!»

Я хотела было произнести свое обещания вслух, но Васик внезапно остановил машину напротив – я поглядела сквозь лобовое стекло – низенького домика с двумя кривыми окошками, занавешанными какой-то кружевной дрянью.

– Приехали, – хрипло сказал Васик и прокашлялся, – вот твой домик...

Он прочитал написанное на табличке, прибитой к стене дома, название улицу и номер дома.

– Сходится?

– Сходится, – подтвердила я, – знаешь что, Васик, ты меня подожди, пожалуйста, минут десять... ну, полчаса... Я только поговорю с одной женщиной и немедленно вернусь. И мы поедем к тебе домой и...

Мне опять показалось, что Васик меня не слушает.

– Подождешь? – снова спросила я.

Васик невнимательно кивнул.

Я вышла из машины и почти бегом направилась двухступенчатому покосившемуся крыльцу.

Васик давно покинул салон своего автомобиля – он расхаживал неподалеку от низенького двухступенчатого крыльца, нервно и нетерпеливо переставляя длинные ноги. В голове его творилось нечто невообразимое.

«Долго она там еще будет? – вскипали и лопались, как пузыри в кастрюльке с кашей, полубезумные мысли. – Так и знал, что все-таки придется ехать к этому самому прорицателю... Он, кстати, не так далеко отсюда и живет. За чертой города, но там по шоссе – быстро доеду... Черт возьми, о чем так долго можно разговаривать?»

Он посмотрел на часы, совершенно уверенный в том, что с момента, когда Ольга ушла к Нонне Павловне, прошел целый час.

«Двадцать минут ходит, – определил Васик, – все разговаривает... О чем так долго разговаривать можно?.. Господи, господи... Где же ты Нина? Разве можно убегать от меня, если я тебя люблю? Ведь это уже... все по-настоящему... Мне казалось, что никто не понимает меня так, как она меня понимает. Ни один знакомый не поддержал меня в моем намерении жениться... А Пункер – дружок мой старинный – говорил – любовь, это вовсе не постоянная величина; видел рекламные щиты пива „Солодов“?.. ну, где женская задница и бутылка пива... И слоган – „Только Солодов“. Конечно, приятно посмотреть на деликатнейшую и красивейшую часть женского тела, но если постоянно на эти щиты натыкаешься, то при дальнейшем восприятии эротический момент пропадает и ты видешь одну только жопу... громадную жопу в три обхвата... Жопа, жопа, жопа... по всей Москве размешаны на столбах огромные жопы»...

Тут мысли Васика снова спутались.

«Нет, надо ехать, – подумал он, – мне даже секунды терять нельзя, не говоря уже... Я-то думал, что Ольга мне поможет, а она – базарит с какой-то бабкой. Зачем ей сдались эти студентики? Почему она помогает им, а насчет Нины – и не чешется? Бред какой-то. Называется – лучшая подруга».

Васик снова посмотрел на часы – прошло всего две минуту. Он закурил, но десятая сигарета за полчаса – обжигала гортань и наполняла рот горькой слюной.

– К черту! – вслух проговорил он, сплевывая сигарету вмест с тягучей слюной. – Поеду один! Что там Ольга говорила мне – предупреждала о чем-то... Не велела ездить к шарлатанам. Посмотрим, какой он шарлатан. Вот будет... интересно, если он и в самом деле поможет мне найти мою Нину. Да! Поеду!

Он поджигает новую сигарету и, ни разу не затянувшись, отшвыривает ее в сторону. Потом, твердо ступая, идет к своей машине. Открывает дверцу и в последний раз оборачивается к низенькому домику с двумя подслеповатыми окошками.

Потом садиться в машину и захлопывает дверцу.

Рука его ползет к центру руля, но он почему-то передумывает сигналить.

Заводит мотор, разворачивается и уезжает.

«Посмотрим, посмотрим, посмотрим, – гудит у него в голове яростная мысль. И где-то в глубине сознания возникает робкое сомнение, – может быть, следовало бы немного еще подождать Ольгу?»

Но Васик решительно мотает головой. Через несколько минут он выезжает на пригородную трассу и увеличивает скорость.

Нонна Павловна оказалась почтенной пожилой женщиной лет, примерно, шестидесяти. Вернее, не то, чтобы почтенной, а – величественной. Ее образ в моем сознании удивительно четко сложился с возникшем у меня еще со школьной скамьи образом императрицы Екатерины Второй. Аккуратно уложенная прическа, только выбившиеся над ушами седые пряди разметались на манер старинных буклей; спокойное и постоянно немного удивленное выражение на лице складывало такое впечатление, будто Нонна Павловна, как и полагается истинной императрице, никогда никому не верит на слово, а принимает любую информацию с долей некоторого сомнения.

Впрочем, как выяснилось позже – в течение разговора – последняя моя догадка оказалась неправильной.

Целью своего визита я избрала банальную попытку арендовать сдаваемую Нонной Павловной жилплощадь. Не объяснять же ей в самом деле – зачем, собственно, я к ней приехала. Да я и сама не знала точно – зачем. Мне просто нужна была информация о квартире номер пятьдесят. И причина, и способ, чтобы получить эту информацию – должны были быть как можно проще.

Открыла мне немолодая уже полноватая женщина в старомодном длинном платье, накрест перевязанная серым пуховым платком – должно быть дочь Нонны Павловны. Кашляя, женщина скрипучим голосом сообщила мне, что страдает гриппом вот уже целую неделю и потому не рекомендует приближаться в своей персоне блиэе, чем на шаг. И только когда я деликатно отступила назад, она осведомилась о цели визита.

Узнав, что мне нужна ее родительница, женщина проводила меня по узкому, заваленному всяким хламом коридору в душную и темную комнату с низким закопченным потолком. В комнате было полутемно, я оглянулась, часто моргая глазами, чтобы они привыкли к сумеркам, и увидела поднимающуюся мне навстречу императрицу Екатерину – такой, какой я представляла себе ее в школе.

– Здравствуйте, – вежливо, но несколько удивленно проговорила Нонна Павловна, – вы ко мне?

– К вам, – ответила я, с трудом удержавшись от галантного книксена. – Нонна Павловна, мне к вам посоветовала обратиться Дарья Семенова... Ваша соседка.

– Ах, Дашенька! – улыбнулась Нонна Павловна. – Как же – мы с ней очень близко знакомы. Приятная девушка, умная, образованная и, извините, нераспутная... что не так уж и часто можно встретить в ваш сумасшедший и развращенный век.

Я тем временем оглядела стол, за которым сидела Нонна Павловна до того, как я вошла в комнату – тяжелая парчовая скатерть, карты, разложенные в пасьянсе и большая книга в темном переплете с пожелтевшими от времени страницами, пестрящими «ятями», «ерями» и прочими атрибутами особенностей дореформной грамматики.

Все это, а в особенности проскользнувшее в последней высказывании Нонны Павловны определение «ваш развращенный век» снова напомнило мне об образе блистательной императрице и у меня в сознании внезапно всплыла индийская теория реинкарнации.

– Садитесь, – предложила Нонна Павловна и сама опустилась на стул, – что же вы стоите?

Я присела в глубокое кресло напротив стола, за которым сидела Нонна Павловна.

«Свеча на столе, – вдруг заметила я, – боже мой, как будто я переместилась в век восемнадцатый. В этом доме что – нет электричества? Впрочем»...

Впрочем, присмотревшись, я увидела, что то, что я принимала за свечу, было всего лишь электрическим светильником в форме свечи.

– Итак, – проговорила Нонна Павловна, поднимая со стола несколько карт, – как поживает Дашенька?

– Даша поживает прекрасно, – ответила я и, понимая, что вопрос Нонны Павловны насчет нашей с ней общей знакомой, подразумевает и вопрос – «зачем я здесь?», продолжала:

– Я к вам, собственно, вот по какому делу, – сказала я, – когда я последний раз видела Дашу – это было несколько месяцев назад – она говорила мне, что квартира на ее лестничной площадке сдается. Так – мельком, разговор зашел на тему жилищным проблем, и... Тогда я пропустила мимо ушей Дашины слова, но через несколько дней, когда у меня появились... гм... некоторые сложности и мне понадобилось место временного проживания, я вспомнила. Перезвонила Даше, она дала мне адрес вашей дочери. Я хотела было в тот же день к вам ехать, но тут... гм... некоторые сложности утряслись на пару месяцев и я поездку отложила. Ну а сейчас, когда... гм... некоторые сложности снова у меня снова... гм... появились, я вспомнила ваш адрес... вернее, адрес вашей дочери и вот... я здесь.

– Понятно, – выговорила Нонна Павловна, несколько обескураженная моим путанным рассказом, – вы хотите снять мою квартиру?

– Вот именно, – подтвердила я, – мне кажется, это здорово – жить рядом со своей подругой. Буквально в двух шагах. А Даша, как вы знаете, такой замечательный человек. Она всегда придет на помощь в трудную минуту. И поддержит, если тяжело. К тому же – она ведь профессиональный психолог.

– Даша, несомненно, прекрасный человек, – проговорила Нонна Павловна, – и в том, что она хороший специалист в своей области – я тоже не сомневаюсь. Но видите ли, дело в том, что квартиру я свою уже сдала.

– Правда? – очень натурально удивилась я.

– Увы, – склонила голову Нонна Павловна. – Я понимаю, что человеку, когда у него... гм... некоторые жизненные сложности, необходима поддержка друзей и... Но так уж вышло, что квартиры теперь занята. Там живут ребята-студенты. Из провинции, но неплохие мальчишки. Соседи на них не жалуются, квартплату вносят регулярно, правда... – Нонна Павловна засмеялась, – почему-то мелкими бумажками. Как будто специально собирают такие...

– Очень жаль, что квартира занята, – уныло проговорила я.

– Удивительно, – сказала еще Нонна Павловна, – что Даша вам не говорила о том, что квартиру я уже сдала.

– Мы с ней последнее время мало видимся, – грустно сообщила я, – и не созваниваемся почти. Работа, знаете ли, да еще всякие... гм... проблемы.

Нонна Павловна вежливо кивнула мне головой, давая понять, что приняла к сведению мое высказывание.

«А теперь что? – подумала я. – Встать и уйти? Больше ничего не остается. Тот вопрос, за которым я, якобы, приходила сюда, разрешен и меня здесь ничего не держит. Ну, нет, так не пойдет»...

Я оглядела комнату. Большой стол с предметами старины на нем выглядел, как я только что поняла, инородным элементом в комнате, уставленной дряхлой мебелью годов восьмидесятых, когда были в моде простые и неприхотливые вещи, оставляющие много свободного пространства – односпальная кушетка, светильник с символическим олимпийским мишкой, покрытые давно выцветшей клеенкой табуретки и тонкие ковры с извечными трафаретными оленями и лебедями. Старинные стулья с высокими спинками стояли сиденьями в углу – было видно, что ими не пользуются.

«Она привезла стулья и стол со всеми аксессуарами из собственной квартиры, – догадалась я, – оставила студентам обычные раскладушки, а старинную мебель вывезла. Голову даю на отсечение, что другие комнаты в этом доме так же завалены мебелью из квартиры номер пятьдесят. Н-да... Нонна Павловна любит свою квартиру, но финансовые проблемы, как это часто бывает, заставили ее на время расстаться с ней. А вот с интерьером квартиры она расстаться не смогла»...

– Интересный стол, – сказала я, коснувшись пальцем парчовой скатерти, – наверняка, не нашего столетия.

– Да, – мгновенно оживившись, проговорила Нонна Павловна, – девятнадцатый век. Да вы посмотрите... Она указала рукой на стулья – это комплект к столу.

– Наверное, дорого стоит, – уважительно произнесла я, – антиквариат.

– Да, – сказала Нонна Павловна, поглаживая ладонью темный переплет старинной книги, – очень дорого. Если продать эту мебель специалистам, можно много заработать. Но я не хочу расставаться... Память...

– Фамильная реликвия? – осведомилась я.

– Именно, – кивнула мне Нонна Павловна, – ведь дом, в котором находится моя квартира... а квартира Дашенки, очень старый. Его построили еще в середине девятнадцатого века. Лет двадцать назад хотели снести, но нам – жильцам – удалось добиться приданию дому статуса исторического памятника и...

– Все обошлось?

– Все да не все, – качнула головой Нонна Павловна, – дом стали реставрировать и он принял уже совсем другой вид.

– Разве это плохо? – спросила я. – Теперь есть гарантия, что он хотя бы не развалится и простоит еще несколько столетий.

– Он бы и так не развалился, – с сердцем проговорила Нонна Павловна – видимо эта тема очень трогала ее, – в старину строили на совесть. А сейчас... Убрали все баллюстрады и балконы – говорили, что они могут обвалится, установили лифт, а в подвале... – голос Нонны Павловны заметно задрожал, – а в подвале устроили магазин! Вот вам и памятник старины...

Она внезапно замолчала, потом подняла на меня глаза и через силу улыбнулась.

– Вам это не интересно, наверное, – негромко проговорила она, – извините, я вас задерживаю...

– Нет-нет, – поспешно ответила я, – нисколько. Отнюдь. Мне очень интересно. Я ведь по образованию художник. Очень интересуюсь предметами старины. По-моему, только они имеют истинную ценность...

– Именно так! – воскликнула Нонна Павловна и лицо ее порозовело. – Очень рада, что хоть кто-то еще так думает! Именно – истинная ценность в былом! А сейчас...

Она помолчала немного и вдруг спросила:

– Позвольте полюбопытствовать, а как вы нашли себе применение с вашей... не совсем, извините, современной специальностью в этой жизни?

– Довольно просто, – ответила я, – видите-ли, я не местная. Из... из-под Вятки. Название моего города вы вряд ли слышали – городок совсем крохотный. Так вот, после окончания художественнего училища я стала работать агентом по сбору и размещению рекламной продукции. Несмотря на довольно звучное название должности, мои обязанности заключались в том, что я моталась по городу – из одной местной фирмы в другую и уговаривала боссов и шефов разместить в нашей газетке свою рекламу. Предпринимательство в том городке, где я жила, развивалось бурно – многочисленные фирмочки и предприятия с ограниченной ответственностью по производству точилок для карандашей и канцелярских скрепок – то всплывали на поверхность, то тонули в бездонной пучине банкротства – как в каструле с кипящим супом макароны...

Нонна Павловна улыбнулась. Слушала она внимательно и с интересом. Поняв это, я стала продолжать свой рассказ, стараясь сделать его как можно более увлекательным.

– Работы у меня было много, – говорила я, – утром я помещала рекламу частного предприятия «Казус», вечером шла уточнить некоторые детали оформления логотипа – и находила на месте частного предприятия табличку, на которой сообщалось, что «Казус» разорился; а в опустевшем офисе суетились ребята из только что зарегистрированного общества с ограниченной ответственностью «Три богатыря». И я возвращалась в свою газетку с полученным заказом на рекламу «Трех богатырей». В принципе моя работа мне нравилась. Мне нравилось общаться с людьми, заводить новые знакомства, и я часто думала, что скоро в нашем маленьком провинциальном городке я буду знать в лицо и по имени каждого мало-мальски удачливого предпринимателя.

– А как вы попали в Москву? – осведомилась Нонна Павловна.

На мгновение я запнулась. Рассказать этой женщина о всех аспектах моей биографии? Об этом нельзя и думать. Выслушав мое повествование об убийстве сестры, о тайном Обществе Сатанистов, о продавшем душу дьяволу Захаре, о тех многочисленных оборотнях, вурдалаках и ведьмах, которых я встречала и с которыми боролась с того самого момента, как осела в Москве, Нонна Павловна точно примет меня за умалишенную.

Поэтому я проговорила примерно следующее:

– Поселившись в Москве, я и работу нашла себе – подобную той, какой занималась в своем родном городке. Если раньше я была рекламным агентом в местной газетке, то Москве, занимая примерно такую же должность, я пышно именовалась – менеджер-агент по размещению рекламы. А контора, где я теперь работала, называлась – рекламное агентство «Алькор». Обязанности мои состояли в том, что я с утра до вечера носилась по городу со списком адресов фирм, который составил мне мой непосредственный начальник. Директора и президенты, означенных в списке фирм, были уже осведомлены о моем предстоящем визите (ранее они обращались в наше агенство и оставляли заказ на изготовление для них логотипа фирмы, рекламного ролика и тому подобной ерунды). Директора и президенты обычно общались со мной лично. Это в редких случаях бывало, чтобы они отсылали меня своим заместителям или секретарям, получившим соответствующие инструкции. Все-таки, реклама, а в особенности – логотип – визитная карточка фирмы.

– Интересная работа, – сказала Нонна Павловна, – вам очень повезло, что вы совместили свое увлечение с повседневными занятиями. Знаете, большинство творческих людей теперь бедствуют...

– Мне кажется, – глубокомысленно заметила я, – что главное – это правильно подать свою идею. Ведь больше половины директоров и президентов вообще не знают, что они хотели бы увидеть в рекламном ролике, на рекламном плакате или в рекламном тексте, помещенном на специальной страничке периодического издания. Тогда мне приходится довольно долго сидеть с ними, выспрашивать о специфике фирмы и даже – разговаривать на совсем отвлеченные темы – чтобы понять, как составить рекламный продукт таким образом, чтобы он смог удовлетворить заказчика. Довольно трудная работенка, учитывая еще то, что директора фирм – особенно уже пожилые и заплывшие заслуженным жирком – поговорив со мной о том, о сем, ни с того ни с сего вдруг начинали смотреть на меня не как на делового партнера, а как на женщину, с которой неплохо было бы познакомиться, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Видимо, их сбивала с толку неофициальность беседы, которой я пользовалась для того, чтобы узнать заказчика рекламы получше и преподнести соответствующий его вкусу продукт. Намного проще, кстати говоря, и легче было работать с бизнесменами, четко представляющими себе – что они хотят от нашего рекламного агенства. Такие не кликали секретарш с чаем и бутербродами, не предлагали заговорщицким шепотом коньячку из сейфов, а быстро и доступно излагали свои требования, и мне оставалось только записать все то, что они говорили, и вечером в конторе передать все впечатления и расшифровку своей записи ребятам из отдела изготовителей рекламы. Но последнее время, – закончила я, – я сама разрабатываю рекламные концепции и ходы. Можно сказать, ударилась в чистое искусство. К тому же – увлеклась изучением предметов старины. А в особенности меня интересует история таких старинных предметов...

– Да! – с жаром подхватила Нонна Павловна. – Ведь это подумать страшно! Вот столу... – она любовно коснулась поверхности стола, покрытой парчовой скатертью, – почти два века! Сколько людей видел этот стол! Сколько разговоров слышал он! А ныняшняя мебель? Это просто... просто...

– Куски деревяшки, – подсказала я.

– Точно так! – откликнулась увлеченно Нонна Павловна. – А ведь знаете... Простите, – смутилась она вдруг, – в пылу разговора мы забыли познакомиться. Меня зовут Нонна Павловна, а вас?

– Ольга... Антоновна, – ответила я.

– А ведь знаете, уважаемая Ольга, – продолжала Нонна Павловна, – это стол тоже имеет свою историю. Причем – удивительную историю!

– Интересно... – прошептала я.

Нонна Павловна вдруг заколебалась. Очевидно, откровенничать – было не в ее привычках. Наконец она улыбнулась – как улыбаются самой себе – и проговорила:

– Обычно я мало кому рассказываю об этом... В те годы, когда я была молода, о подобном вообще не рекомендовалось даже думать... Сами знаете – советское время, сталинские репрессии... Времена прошли, а привычка осталась.

Я кивнула.

– Но вы так увлекли меня своими рассказами, что мне ничего не остается, как ответить вам тем же...

Я снова кивнула и приготовилась слушать. Моя интуиция – которая никогда меня не обманывала – теперь подсказывала мне, что я услышу сейчас нечто очень важное и нужное для своего расследования.