Искушение для грешника (СИ)

Глава 22. Стоит присушиваться ко Вселенной

Олег выворачивает с парковки перед студией, и я вижу в окно с какими лицами нас провожает эта будущая ячейка общества. Макс очевидно забавляется, а Карина, успевшая всучить нам с собой курник, смотрит так благостно, будто это был свадебный каравай.

Бесит-то как!

— Мау-рр! — мелкий с истошным воплем карабкается по мне куда-то выше. Перехватить его покрепче я не решаюсь, он же такой маленький, косточки такие хрупенькие… Но, по-моему, он стремится куда-то мне на макушку.

Раевский оглядывается на мои чертыхания.

— Во-во. Я так до студии ехал. По ощущениям, он мне скальп под крести-нолики располосовал.

— Далеко нам еще? — в отчаянии спрашиваю я, в сотый раз убирая грязный хвостишко из-под своего носа.

— Нет, дольше по кольцевой разворачиваться, минут через пять будем на месте, — обнадеживает меня Олег.

Спустя пять минут душераздирающего ора, пять километров моих драгоценных нервов и пять щипучих царапин мы закатываемся во двор, который в народе называют Пентагон.

Ого! Это ж сколько баблишка надо выложить, чтоб сюда переехать?

Не, я не жалуюсь. Я и сама в элитном жилье живу, причем еще со старыми планировками и высоченными потолками. Спасибо дедушке-профессору и бабушке, сумевшей выжить всех соседей. Но Пентагон — это вам не хухры-мухры, тут мусор выносят генералы, на лестничной клетке курят министры, ну и вообще живут крутые шишки.

Не иначе как из трепета перед власть имущими, стоит мне выйти из машины, как звереныш затыкается. Надолго его, правда, не хватает, и когда мы проходим мимо консьержки, он издает такой жалостливый мяв, что нас провожают осуждающим взглядом.

Я не больно-то верчу головой по сторонам, моя забота настойчиво лезет ко мне в ворот, поэтому слушаюсь руки Раевского, которая держит меня за шкирку. Общее впечатление, что Олег принес домой двух дворняг.

Попав в квартиру, животина принимается орать с удвоенной силой. Пока я пытаюсь с минимальным ущербом отцепить ее от себя, Раевский успевает сгрузить мои кофры, снять с меня ботинки и позвонить в зоомагазин в соседнем доме и заказать котенку приданое, обещая щедрые чаевые, если курьер поторопится. Через десять минут мы является обладателями всего: от шампуня и горшков до корма для маленьких котят.

Кот, как истинный представитель своего семейства, мыться очень не хочет и активно выражает свой протест, в связи с чем кожаные получают разной степени тяжести увечья. Сама процедура купания у нас с Раевским происходит на редкость слажено, как у бывалой пары, вырастившей не менее пяти детей. Деловито и молча, за исключением нецензурных слов, мы застирываем оказавшегося приятного персикового цвета котенка и заворачиваем его в полотенце.

Вручив куль с встрепанным котенком Олегу, я пытаюсь оттереть особенно живописные пятна на куртке, которую сняла уже в ванной, и ликвидировать грязь хотя бы на лице. Поглядев на это дело, Раевский говорит:

— Смыла мыть шею под большое декольте нет. Проще искупаться целиком. Я пока отнесу верхнюю одежду в экспресс-химчистку.

Оценив мокрые мыльные круги на куртке, которые сто пудов высохнут с белесым налетом, киваю и, выпроводив мужиков, а кот оказался именно котом, за дверь пытаюсь определить, что еще требует вмешательства. Попутно снимая шмотье, прихожу к выводу, что все не так уж и плохо. Пострадали в основном куртка и футболка. Жить можно.

Куртку уже унес Олег, а футболку я скидываю в раковину, намереваясь ее выполоскать.

— Надень пока…

Я взвизгиваю, представляя какую картину видит Раевский, у которого даже все слова растерялись, и поворачиваюсь к нему спиной. Эля, мать твою! Столько знаков от вселенной о пользе бюстгальтеров и все мимо кассы!

Отвернувшись от Олега понимаю, что сделала еще лучше, ибо стою лицом к зеркалу, в котором отражается ошалевшее от такого подарка лицо Раевского.

Взвизгнув повторно, я прикрываю свои перси руками, но не очень успешно. Гордость Бергманов выпирает ото всюду.

— Я принес тебе футболку, — справляется со слюноотделением Олег, но, кажется, вовсе не собирается выходить. Как приклеенный он стоит в дверях и гипнотизирует мое отражение, судя по направлению взгляда, как раз в том месте, где между пальцев виднеется нежно-розовый ореол соска.

— Ты не пробовал стучать? — возмущаюсь я.

— А зачем? — хрипло спрашивает Раевский. — Тогда бы я ничего интересного не увидел.

Он вешает футболку на крючок и подходит ко мне со спины, по-прежнему не сводя глаз с зеркала. А вот Марк бы ни за что не стал так беспардонно врываться даже в собственную ванную! Раевский тут же демонстрирует еще одно свое отличие от Марка.

Олег кладет свои ладони мне на плечи и нежно скользит ими вдоль рук, пока не накрывает мои кисти. От этой ласки мое сердце начинает колотиться, а один из сосков сжавшись проклёвывается между пальцами, тычась прямо в горячую ладонь Раевского. Я замираю в объятиях, почему-то не в силах нормально возмутиться. Дыхание перехватывает, и во рту пересыхает.

Проведя носом по тонкой царапинке на шее и заставляя меня покрываться мурашками, Раевский мурлыкает мне на ухо:

— Эля, прав был Макс, тебе необходима первая помощь.