Искушение для грешника (СИ)

Глава 25. Неожиданные помехи

Губы Олега невесомо касаются моих. Я судорожно вздыхаю, но не уклоняюсь. Пью его дыхание, пока кончик его языка, словно жало, источающее сладкий, но парализующий яд, проникает в приоткрытый рот. Не встретив сопротивления, Раевский слегка прикусывает нижнюю губу, и по телу пробегает горячая волна, которая накрывает меня с головой, когда Олег, поняв, что добыча сдалась, углубляет поцелуй.

И меня уже не беспокоит, что ладони Раевского под футболкой поддерживают тяжелую грудь, а подушечки пальцев гладят напрягшиеся соски. Все возбуждение, испытанное мной в ванной, возвращается с утроенной силой. Я таю от каждого прикосновения.

Освободившимися руками, потому что все выпадает из ослабевших пальцев, я скольжу по широкой гладкой груди и обхватываю Олега за шею. Чтобы ощущать его полнее, чтобы быть еще ближе, чтобы самой найти в нем опору. В эту бездну всегда падают двое, и я хватаюсь за него крепче, чтобы оставаться рядом с ним в этом водовороте.

Раевский подхватывает меня под попу и усаживает прямо на стол. Жалобно звякают сдвинутые тарелки, но нам нет до них дела. Впиваясь пальцами мне в ягодицы, Олег притискивает бедра все ближе к себе, и там, где наши сути прижимаются друг к другу, становится горячо. Не разрывая поцелуя, Олег пробегает пальцами по позвонкам и кладет руку мне на затылок. Задравшаяся футболка спереди позволяет нам прижиматься кожа к коже. Я неосознанно трусь об Олега грудь, вызывая в нем ответную реакцию: Раевский вжимается стояком мне в пах.

Томление, овладевшее мной, такое вязкое, что даже звук телефонного звонка прорывается в мое сознание прорывается с трудом.

— Тебе звонят, — сиплю я, отрываясь от губ Олега.

— Плевать, — отвечает Раевский, впиваясь поцелуями в беззащитную шею.

— Возьми трубку, а то так и будут звонить, — бормочу я, хотя на самом деле мне совершенно нет дела до жаждущего общения абонента.

Олег нащупывает на столе свой мобильник, вслепую нажимает на прием вызова и рявкает в трубку:

— У вас одна минута.

Выслушав короткую реплику от мужского голоса, он взрывается:

— Ты охренел! Чего ржешь? Ты в прошлой жизни конем был? Макс, еще раз наберешь меня сегодня, будешь опять с разбитой рожей ходить!

Раевский отключается и сердито бросает телефон на стол.

— Мститель хренов!

Но как только его взгляд падает на хихикающую меня, вся его злобность трансформируется в совсем другой огонь. Упс! Кажется, сейчас я буду отрабатывать наказание вместо Лютаева.

Я соскальзываю со стола и предпринимаю попытку к бегству. Да только где там?

В мгновение ока, Раевский перехватывает меня и, заключая в тесные объятья, прижимает меня спиной к себе.

— Эля, не буди во мне зверя! — он снова трется о мою попку вставшим членом. Плотная ткань его джинсов не способна скрыть степень его возбуждения.

Лишая меня воли и всякого желания вырваться из захвата, Олег целует меня за ухом. Прижимается горячими губами к венке на шее и слегка покусывает. Колени мои слабеют, а руки наоборот сильнее цепляются за предплечье Раевского, который, со спину задрав свободную футболку на мне и стащив ее с меня через голову, целует мои плечи.

— Так бы и сожрал, — бормочет Олег.

Отбросив бесполезную сейчас майку, одной рукой он сминает грудь, а другой бесцеремонно стремится к тайному треугольнику.

— Умру, если не узнаю, насколько ты рыжая, — горячо дышит он мне в ухо.

Пальцы Раевского смело расстегивают пуговку на джинсах и проникают сразу под ткань трусиков. Его ладонь ложится на коротко стриженные кудряшки и сжимает мое девичество, вырывая у меня тихий вздох.

Средний палец поглаживает расщелинку плотно сомкнутых губ, через которые, тем не менее, сочится смазка. Основание ладони чуть давит на лобок, а палец легкими усилиями прокладывает себе дорогу к моей пещерке.

— Горячая девочка.

У меня там и правда сейчас горячо.

Добравшись до девственного входа, Олег лишь слегка его погладил и направил палец обратно, раскрывая половые губы и находя скользкий от моих выделений клитор.

Господи, за то, что начинает вытворять со мной Раевский надо или казнить, или награждать орденом.

Терзая мои шею поцелуями и укусами, посасывая мочку уха, Олег ласкает меня между ног так, что я почти теряю разум. То, что он позволил себе тогда, в веревочном лабиринте, — просто верх скромности, по сравнению с тем, что он делает сейчас.

Надавив на горошинку, Раевский начинает пальцем водить по кругу, потом спускать его снова к дырочке, погружать в нее одну фалангу, слушая бесстыднейшее хлюпанье, и возвращаться назад, слегка сжимая клитор между двумя пальцами.

Олег упивается моими стонами и движениями бедер, тем, как я вжимаюсь в него попкой и одобрительно вздыхаю, когда он сильнее сжимает полную грудь. Когда Раевский переходит на поглаживание входа в мою киску двумя пальцами, я уже почти достигаю точки невозврата.

Я вся сосредоточена там, где руки и губы Олега. Почти ничего не вижу и не слышу, поэтому рык Раевского становится для меня неожиданностью.

— Я ему башку оторву!

С трудом соображаю, что это реакция Олега на очередной телефонный звонок.

— Это мой, — лепечу я пересохшими губами.

Выпутываюсь из рук Раевского, но он поворачивает меня лицом к себе, и я вижу, что он тоже на грани.

— Плюнь, — требует он, беря мое лицо в ладони.

Но мне редко звонят среди дня. Это может быть важно.

Я тянусь к мобильнику и, взглянув на определитель, быстро отвечаю:

— Да, дядя Гера. Что-то случилось?