Значение нестандартных образцов искусства на Пасхе никогда не оценивалось в должной мере. Между тем изучение всех скульптур, приобретенных на острове прежде и теперь, показывает, что хотя большие могильные статуи изваяны по одному образцу, для местного искусства характерно не однообразие, а разнообразие.
При таком обилии стилей и мотивов, казалось бы, трудно выявить внеостровные импульсы. И все же, выделив в порядке рабочей гипотезы сорок четыре элемента, попробуем сопоставить их с тем, что найдено на географически сопредельных территориях, подразумевая запад Южной Америки и лежащую несколько дальше Мексику, а также Восточную Полинезию и другие острова вплоть до Меланезии. Такой широкий охват преднамерен, хотя понятно, что идеи из Месоамерики вряд ли могли достичь Пасхи, минуя перуанское приморье, и тем более не могли они против господствующих ветров и течений попасть на этот уединенный клочок земли с Гаваев, Новой Зеландии или из далекой Меланезии, если не послужили мостиком Маркизские острова или частая цепочка атоллов Туамоту. На Американской стороне область, которая в этой и прежних публикациях чаще всего называется как возможный источник пасхальской культуры, — это область влияния Тиауанакской культуры от района Титикаки до тихоокеанского побережья древнего Перу. На Островной стороне районом, откуда пришли жители Пасхи, принято считать Маркизские острова. Вот почему область тиауанакского влияния в древнем Перу и Маркизы в Восточной Полинезии, естественно, заслуживают особого внимания, а спорадические параллели с более удаленными районами Америки и Океании следует расценивать в меру их географической удаленности. Конечно, некоторые важные для этих «тыловых» районов элементы прежде могли присутствовать и в сыгравших роль мостиков промежуточных областях, а затем исчезнуть. Вот почему наш обзор охватывает область, которая не ограничивается подозреваемыми районами Перу и Маркизскими островами.
Черты, специфичные, как будет видно по детальным описаниям и иллюстрациям, только для Пасхи, здесь не рассматриваются. Опущены также черты, общие и для американского материка и для островов Полинезии. Зато учтены все известные автору особенности, указывающие на возможность импульса с одной из двух сторон. Оценивая изделия, подчас принадлежащие совсем не родственным народам, мы делали упор на основные идеи, а не на явные стилевые различия. Насколько возможно, сравниваются скульптуры из одного материала, но опять-таки с упором на идею. Поскольку остров Пасхи богат лавой и очень беден глиной, его жители не могли, скажем, изготовлять фигурные керамические сосуды, как их соседи на засушливом побережье Перу, которые в свою очередь почти не располагали пригодным для обработки камнем.
Для удобства при рассмотрении сорока четырех пунктов будем называть область высоких культур от Мексики до древнего Перу, включая районы тиауанакского влияния, «Американской стороной», а обширную область западнее Пасхи, от Гавайских островов на севере до Новой Зеландии на юге, — «Островной стороной».
1. Индивидуальные фигурки, в отличие от стилизованных, очень мало распространены в районе, окружающем Пасху. Зато они обычны на Американской стороне. Здесь, как и на Пасхе, их вырезывали и в дереве и в камне; изготовляли также в керамике от Мексики до Перу, поскольку на этом пути везде есть превосходная глина. В горной части Перу, включая Тиауанако, где сколько угодно отличного камня, для изготовления фигурок применялись все три материала. Зато в засушливом приморье, от границ нынешнего Эквадора и включая часть нынешнего Чили, где пригодного для обработки камня было мало или вовсе не было, преобладают керамические статуэтки и фигурные сосуды. Речь идет об участках тихоокеанского побережья, которые были заняты горными инками, но еще до того находились под религиозным и художественным влиянием высокогорной культуры Тиауанако. Как и на острове Пасхи, в искусстве древнего Перу, при том, что постоянно повторялась плоская фигурка Матери-земли и разнообразие статуй сменилось в Позднем, или Классическом периоде Тиауанако застывшими стилизованными формами, во все периоды преобладали индивидуальные фигурки из любого наличного материала. На Островной стороне стилизованные фигурки из камня и дерева тоже представлены, однако не всюду. Как говорит Эмори (1928, с. 118): «Следует отметить, что в Центральной Полинезии и Микронезии каменные антропоморфные изображения неизвестны, а в Меланезии их было очень мало». Индивидуальных фигурок в древней Полинезии явно не было. Во всей этой области художники стремились быть верными традиционным для данной островной группы стилям и мотивам. Линтон (1923, с. 344–346,441) указывает: «Каменных статуи, похоже, вовсе нет на Самоа и Тонга, однако маленькие фигурки обнаружены почти повсюду в окраинной Полинезии. Многочисленны они только на Маркизских островах.
Изображения рыб найдены исследователями на Гавайских островах, Маркизах и островах Общества; правда, об их назначении и смысле на Гавайских островах мало известно. Небольшие антропоморфные фигурки встречаются на Гавайских островах[7] и островах Общества[8], но здесь они редки. Хорошо известны маленькие боги кумара Новой Зеландии; они как будто достаточно распространены [9]. Фигурки разных районов, похоже, в каждом случае отвечают местной традиции, и между ними мало общего». Далее он говорит: «Вероятно, маркизцы в древности изготовляли мелкие деревянные скульптуры, хотя немногие известные нам экземпляры, похоже, вырезаны уже после прихода европейцев». Затем Линтон показывает, что на Маркизских островах было лишь два типа антропоморфных каменных фигурок — одинарные и двойные, причем двойные представляли собой просто-напросто две соединенных спиной одинарных. Все одинарные фигурки были одного стандартного вида, вариации настолько незначительны, что всякие попытки выделить какие-либо отличительные признаки произвольны. В отдаленной Меланезии резьба по дереву обличает куда более богатое воображение, но антропоморфные каменные фигурки очень редки, а портретных и вовсе нет.
Если искать внешние импульсы индивидуальных, нестилизованных фигурок, преобладающих среди пасхальской мобильной скульптуры, наиболее вероятным источником представляется Американская сторона, особепно Перу, а не Островная сторона, включая Маркизы.
2. Голова, как уже говорилось, непропорционально велика у большинства скульптур как Американской стороны, включая Тиауанако, так и Островной стороны, включая Маркизы. У резных статуэток Перу пропорция может быть более реалистичной; это относится и к острову Пасхи, где не только у портретных, но и у некоторых нестандартных фигурок размеры головы менее преувеличены. На Островной стороне известно около полудюжины деревянных статуй с Мангаревы, необычных тем, что у них реалистичные пропорции ног и головы, зато глаза и коротенькие руки производят странное, абстрактное впечатление (Dodd, 1967, р. 260–261). Если в искусстве Перу и Пасхи можно видеть чрезвычайно реалистичные изображения человеческой головы (например, фото 312 i — m, 36), то в искусстве Островной стороны такие решения редки, а на Маркизах их и вовсе нет.
Наличие как реалистичных, так и стилизованных голов в искусстве острова Пасхи указывает на большее сродство с Перу, чем с каким-либо районом Островной стороны.
3. Глазам на острове Пасхи придается то же значение, что в скульптуре обеих сторон. В каменной резьбе как Тиауанако, так и Маркизов глаза громадные. Но на Маркизах они всегда огромные и занимают большую часть лица, независимо от размеров всей скульптуры. А на Пасхе и в Перу глаз нередко изображен реалистично как но форме, так и по величине (например, фото 89, 313 i — m, 317 о); на Островной стороне это редкость, на Маркизах исключено. Для исполнения глаз вывод тот же, что для головы в целом.
4. Инкрустация глаз раковиной и обсидиановым зрачком весьма обычна для Мексики, где ее можно видеть как на крупных каменных статуях, так и на фигурках из дерева и камня. Серия великолепных образцов, включающая статуи в рост человека, каменные головы и фигурки из обоих материалов, хранится в Национальном музее Мехико. Обычны инкрустированные раковинами глаза и в древнем Перу, особенно в деревянной резьбе и на масках мумий (фото 317 е, f, n), вплоть до самых ранних периодов культуры побережья. Реалистичная деревянная голова с миндалевидными глазами, инкрустированными раковиной и обсидиановым зрачком, найдена в Пачакамаке на центральном побережье Перу и относится к раннему периоду культуры Тиауанако Приморская (Ubbelohdе-Doering, 1952, р. 30, 96). На Островной стороне инкрустированные глаза обычны в деревянной резьбе Гавайских островов и Новой Зеландии, а также Меланезии. В искусстве маори инкрустация из раковин иногда встречается также на нефритовых нагрудных украшениях хеи тики, а вообще на каменных изображениях в Полинезии и Меланезии нет инкрустированных глаз. На Маркизских островах такое оформление глаз, будь то на деревянных или на каменных фигурах, вовсе не известно.
Поскольку в Полинезии на каменных изделиях, исключая маорийские хеи тики, инкрустированные глаза не встречены, а обнаружены они только на деревянных изображениях островов, весьма удаленных от Пасхи, интродукция через морс из Перу представляется более вероятной, чем с Островной стороны, минуя Маркизские острова, с которых, как полагают, вышли обосновавшиеся на Пасхе полинезийцы.
5. Брови в виде разветвляющихся от носа дуг— специфическая особенность многих каменных статуэток Американской стороны от Месоамерики до древнего Перу. Такие брови считаются характерной чертой каменных голов Тиауанако (образцы на фото 302 н 309). Еще одна особенность тиауанакских голов, отличающая их от изделий других областей Америки: брови огибают глаз так, что придают верхней скуле сходство с подглазным мешком. Эта черта весьма обычна на острове Пасхи. Рисунок лица, определяемый носом, который вверху разветвляется, переходя в дуги бровей, иногда встречается в Меланезии; в Полинезии эта особенность присуща только маркизскому искусству. Но хотя огромный маркизский глаз обычно окаймлен валиком, он не образует подглазного мешка и не соединяется с бровью.
Итак, хотя своеобразные пучеглазые лица Маркизов напоминают каменные скульптуры Тиауанако и острова Пасхи, между двумя последними районами сходства больше.
6. Нос изображался художниками культур Американской стороны не менее разнообразно, чем на острове Пасхи. В перуанском искусстве, будь то в Тиауанако или на побережье, острый, тонкий орлиный нос представлен так же часто, как вырезанный в низком рельефе плоский нос с широкими крыльями. На некоторых островах Полинезии, например на Гавайях и в Новой Зеландии, видим разные формы, и в новозеландском искусстве тонкие орлиные носы не редкость. Но на Маркизских островах, предполагаемом источнике достигших Пасхи полинезийских импульсов, нос всегда, без исключения, изображен таким плоским, что он едва выделен рельефом, причем ширина крыльев равна длине носа. Итак, разнообразие форм носа в пасхальском искусстве отнюдь не говорит о влиянии с Маркизских островов.
7. Носовые украшения известны и на Американской и на Островной стороне. На Американской стороне они были особенно распространены на тихоокеанском побережье Перу, где часто находят золотые носовые украшения в виде вьющихся усов. В перуанской живописи часто видим антропоморфные и кошачьи личины с такими усами от ноздрей (Heyerdahl, 1952, р. 311–314). Чтобы найти носовые украшения в искусстве Островной стороны, мы должны обратиться к далекой Папуа-Меланезии, где встречаются носовые украшения в виде вьющихся усов (Guiart, 1963, pl. 19). На Маркизских островах носовые украшения не употребляли, и хотя местные художники изображали крылья носа очень широкими, крылья оставались крыльями, не принимая вид изогнутого рога. Конечно, этот элемент в пасхальском искусстве редок и не играет важной роли; тем не менее ближайшие параллели находим на побережье ближайшего материка.
8. Бороды играют неожиданно большую роль в древнем искусстве Американской стороны, если вспомнить, что исторически известные жители этих областей были безбородыми, как и исконное население Юго-Восточной Азии, включая Индонезию. Тем не менее на Американской стороне (от Мексики до Тиауанако) легендарные переносчики культуры, включая главного культурного героя, описывались и изображались бородачами (Heyerdahl, 1952, р. 229–304, фото XVII–XXV). Центральное изваяние Кон-Тики Виракочи на углубленном в землю дворике святилища в Тиауанако выполнено с бородой; найденная испанцами большая статуя Кон-Тики Виракочи с длинной бородой и мантией настолько отличалась от местных индейцев, что испанцы приняли ее за изображение св. Варфоломея (Garcilasso de la Vega, 1609, p. 70–71). Лепные кувшины и расписные сосуды, изображающие человека с козлиной бородкой, обычны для южного побережья Перу; в искусстве культуры Ранняя Мочика на севере перуанского побережья часто встречается фигурный сосуд, представляющий верховное божество с длинной бородой (фото 312 а — g; рис. 49). На Островной стороне ранние европейские путешественники застали бородатых людей на многих островах, особенно на Пасхе. Это само по себе примечательно, учитывая, что во времена европейских открытий ни среди индонезийцев, ни среди южноамериканских индейцев не было бородачей. Тем не менее в полинезийском искусстве, за исключением все того же острова Пасхи, бороды не изображены. На Маркизах человеческие изображения безбородые, у них подбородок почти отсутствует, большой рот занимает все пространство ниже носа.
Важная роль козлиной бородки в каменной и деревянной скульптуре Пасхи и огромные струящиеся бороды на многих портретных изображениях предков — черта, перекликающаяся с одной из черт искусства Перу.
9. Уши в искусстве Американской стороны изображены по-разному. Растянутые мочки, часто с огромными круглыми затычками, чрезвычайно распространены в древнем искусстве Американской стороны— от Мексики до Перу. Бандельер (1910, с. 304–305) записал, что в преданиях местных индейцев белые бородатые строители Тиауанако называются Рингрим — ухо, потому что они растягивали себе мочки, прокалывали отверстия и расширяли их тяжелыми затычками, как это потом делали правящие инки. Испанцы называли королевских инков орехоне, «длинноухие», так как они переняли древний обычай растягивать уши. Широкие ушные затычки видим на всех антропоморфных сосудах перуанского побережья, изображающих бородачей (фото 312, рис. 49). на некоторых перуанских фигурках растянутые уши показаны без затычек, в виде петель, свисающих почти до плеч (Kosok, 1965, р. 196, fig. 4), как и на острове Пасхи. В некоторых частях Меланезии обычаи растягивать уши был известен, но в Полинезии, кроме острова Пасхи, его не знали, и в полинезийском искусстве не представлены растянутые ушные мочки.
Поскольку сами пасхальцы утверждают, что растяжение ушей — специфический обычай, привезенный теми из их предков, которые пришли оттуда, где восходит солнце, и поскольку такие уши — стандартная деталь монументов Среднего периода, а также некоторых портретных фигурок Позднего периода, интродукция этой черты с ближайшего материка на востоке представляется вполне вероятной.
Своеобразное оформление ушей в виде двойной завитушки и соединение их рельефной полосой с глазами — детали, иногда встречающиеся в пасхальском искусстве, — можно наблюдать как в искусстве Тиауанако, так и в маркизской скульптуре. Поэтому они не служат однозначным указателем. То же можно сказать про оформление уха в виде спирали, соединенной рельефной полосой с глазом или бровью (фото 83а), поскольку и эту деталь видим не только в Перу (фото 317], рис. 50), но и на Маркизских островах (Dodd, 1967, р. 266).
Причудливая идея вырезывать ухо в виде лягушки или ящерицы (фото 216–217) известна и по древнеперуанскому искусству (Wassermann-San Blas, 1938, pis. 310–315); на островах Полинезии параллелен нет.
10. Рот изображается различно и на Американской стороне, и в пасхальском искусстве. Так, в тиауанакоидном искусстве древнего Перу распространены все варианты, представленные на Пасхе, — от рельефной полосы с прочерченной в ней горизонтальной бороздой и одной только поперечной борозды до круглого рта (Heyerdahl, 1965, pis. 51–54) и рта с весьма реалистичными оттопыренными тонкими губами (Ubbelohde-Doering, 1952, pis. 109–113). Своеобразный рот моаи кавакава, у которого губы сжаты плотнее посередине, чем в уголках, видим и в Мексике, но особенно хорошо известен он по древнему Перу (например, фото 309 b), где является типичной чертой искусства горной культуры Чавин и многократно встречается на берегу Тихого океана. Так, в иконографии Раннего Чиму или Мочика (Wassermann-San Bias, 1938, pis. 308–314), хотя лица людей и богов всегда показаны в профиль, губы впереди обычно почти сомкнуты, а в уголках широко раздвинуты. Эту черту можно увидеть и на фигурных сосудах той же древней приморской культуры, представляющих божество с козлиной бородкой (Heyerdahl, 1952, pl. XXIII-5). На ритуальных жезлах из погребений Мочика и Приморской Тиауанако голова солнечного божества часто изображена с таким ртом, причем большие глаза инкрустированы обсидиановым зрачком в кольце из раковины (Kelemen, 1956, vol. 2, pl. 196 с; Pomar, 1949, pl. между p. 80–81). На Островной стороне рот в разных районах изображался по-разному. Стилизованная форма, когда губы посередине сомкнуты плотнее, чем в уголках, характерна, но не обязательна для маорийского искусства. Обычна она и для гавайского искусства. Зато на Маркизах рот всегда вырезан стандартно, в виде огромного овала, занимающего всю часть лица ниже носа и окаймленного широкими плоскими губами, которые раздвинуты так. что посередине остается место для валика, изображающего, по мнению Линтона (1923, с. 455), язык.
Таким образом, хотя рот с сомкнутыми посередине губами известен в Новой Зеландии и на Гавайских островах, на Маркизах его не находили. Однако ни на Гавайских островах, ни в Новой Зеландии не видим такого разнообразия в изображении рта, какое объединяет искусство Пасхи и древнего Перу.
В отличие от Перу Маркизские острова никак нельзя считать возможным источником различных способов изображения рта на Пасхе.
Редкие для Пасхи случаи, когда уголки рта подняты и загибаются вверх наподобие усов, можно наблюдать как в искусстве перуанского приморья (Wassermann-San Bias, 1938, pl. 288, 394), так и в Меланезии (Tischner, 1955, pl. 20).
11. Сердцеобразная голова встречается на Американской стороне и в Мексике, и в Перу. В Перу она широко представлена в модифицированной, близкой к треугольнику форме и на текстиле, и среди петроглифов; встречается также истинная сердцеобразная форма, как показано на фото 314 f и на рисунках 51–52. На Островной стороне сердцеобразной и модифицированной треугольной формы нет; исключение составляют вырезанные на коре деревьев фигуры мориори на островах Чатем (Skinner, 1923, р. 67; Skinner and Baucke, 1928, p. 345). Географическое распространение сердцеобразной головы делает более вероятной интродукцию из перуанского приморья, чем с уединенных островов Чатем.
12. Шея как придаток отдельно выполненной головы — распространенная черта на Американской стороне, где она особенно хорошо известна по каменной скульптуре Чавин и Тиауанако. Примеры из названных районов как с вертикальной, сужающейся книзу шеей, чтобы ее можно воткнуть в землю, так и с горизонтальной шеей, чтобы скульптуру можно было вмонтировать в стену, показаны на фото 308,309 i — к. На Островной стороне отдельно выполненные головы известны только в Маркизском архипелаге, но у них нет шеи, ее нет даже у местных статуй.
Таким образом, у этой черты параллели есть только на Американской стороне.
13. Шнуры для подвески деревянных фигурок хорошо известны на Американской стороне; немало образцов найдено в доинкских погребениях на тихоокеанском берегу Перу (например, фото 316). На Островной стороне шнуры для подвески фигурок не обнаружены вплоть до Индонезии нигде, если не считать служившие нагрудным украшением нефритовые хеи тики Новой Зеландии. У некоторых маркизских каменных фигурок, или тики, есть сквозное отверстие в районе первого шейного позвонка, но шнуры не найдены. Поскольку идея подвешивания деревянных фигурок на Островной стороне не представлена, более вероятно влияние из Перу, где такой обычай был широко распространен.
14. Туловищу обычно придавалось меньше значения как на Американской стороне, так и на Пасхе; часто его вовсе нет. Когда оно изображено, форма может быть любой; есть изможденные фигуры, есть чрезвычайно тучные. На Островной стороне туловище тоже играет второстепенную роль и в каменной скульптуре Маркизов подчас вовсе отсутствует, а если изображено, то всегда отвечает местному понятию о красоте: очень толстое, грузное, как правило, с большим животом, в отличие от столь обычного на Пасхе запавшего живота.
Таким образом, нестандартный подход к изображению туловища сближает остров Пасхи скорее с Перу, чем с какой-либо частью Островной стороны.
15. Ребра, столь важные в пасхальском искусстве, присутствуют и в искусстве Американской стороны, особенно в древнем Перу, где они обозначены на ряде каменных скульптур (например, фото 303, 305 b). На Островной стороне они настолько необычны, что Скиннер (1923, с. 66–67, фото 4), говоря о ребрах на некоторых из немногочисленных резных изделий мориори на островах Чатем, усмотрел в этой черте родство с искусством острова Пасхи. Кроме этого случая, ребра намечены лишь на некоторых пекторалях хеи тики и в пещерной живописи Новой Зеландии. Поскольку ребра неизвестны на Островной стороне, кроме окраинной области в противоположном конце Полинезии, зато представлены и в каменной и в деревянной резьбе Перу, включая Тиауанако, эта идея, если не развилась на месте, тоже вполне могла проникнуть на Пасху с материка Южной Америки.
16. Руки в общем изображаются на Американской стороне так же разнообразно, как на Пасхе, и процент статуй с неестественным положением рук— кисти лежат на животе, как у пасхальских статуй Среднего периода, — одинаково высок. Эта стилизованная или ритуальная поза встречается повсеместно от Мексики до Тиауанако. На Островной стороне эта черта не менее важна, и в маркизской скульптуре она настолько обычна, что присуща почти всем человеческим изображениям.
Но если в Перу и на Пасхе такая стилизованная поза, хотя и обычна, соседствует с широким разнообразием в изображении рук, то на Маркизах она чуть ли не единственная, лишь у немногих статуэток одна или обе руки подпирают подбородок. Тем не менее значение этой ритуальной позы как на Американской, так и на Островной стороне служит указателем скорее на общую традицию, чем на какой-то конкретный путь распространения.
17. Кисти рук в искусстве Американской стороны включают все формы, представленные в пасхальском искусстве. Так, в Перу хорошо известна отдельно вырезанная из дерева или вылепленная из глины кисть (например, фото 314 с, т). Трехпалая (не считая большого пальца) кисть в перуанском искусстве настолько обычна, что часто считается диагностической чертой культуры Тиауанако. На Островной стороне отдельно выполненная рука известна только по Маркизскому архипелагу, причем хранящийся в Сейлемском музее образец весь покрыт татуировкой — совсем как перуанские образцы, которые можно увидеть, например, в музее Лимы. Трехпалая рука тоже известна в Полинезии, особенно часто она представлена в маорийском искусстве. Ее можно увидеть в маркизской скульптуре, в частности на изображающих торс стилизованных головных украшениях из человеческой кости (например, Linton, 1923, pl. 83). Хотя черта эта настолько характерна, что по ней опознают тиауанакоидиое искусство, ее присутствие в Полинезии не позволяет однозначно решить вопрос, откуда она принесена на Пасху. Пасхальская идея отдельно вырезывать кисть руки, известная и в Перу и на Маркизских островах, также не может служить географическим индикатором.
18. Ноги и ступни на Американской стороне от Мексики до Тиауанако выполняются с таким же пренебрежением к пропорциям, как на острове Пасхи. В перуанской деревянной и каменной скульптуре ноги обычно не длиннее головы (фото 302 d, 305, 316). Стопа напоминает копыто, и у деревянных образцов пальцы, как на Пасхе, обозначены вертикальными бороздами, а пятка выдается. Но, как и в случае с кистями рук, нередки более реалистичные, отдельно выполненные изображения стопы (фото 95 с, 201, 314 d). В немногих районах Полинезии, где вообще вырезывали человеческие фигуры, непропорционально маленькие ноги с короткой ступней столь же обычны, как в Америке, а вот отдельно выполненные ступни в Полинезии, кроме Пасхи, не встречаются; таким образом, перед нами еще одна идея, указывающая на Перу.
19. Черепа весьма обычны в искусстве Американской стороны, особенно в Мексике, где каменный череп — хорошо известное изделие (фото 317 а — d). В Перу черепа довольно часто представлены в керамике, а на одном образце с северного побережья видим две ямки, что усиливает аналогию с Пасхой (фото 314 а, b). В искусстве Островной стороны черепа не представлены, если не считать модификацию подлинных человеческих черепов. Иногда указывают, что огромные глаза придают головам маркизских скульптур сходство с черепами, однако перед нами никак не черепа, ведь глаза рельефные, слегка выпуклые, с поперечным гребнем посередине; это не пустые глазницы. Более того, показаны брови, нос, губы и уши. Поскольку в искусстве собственно Полинезии черепа отсутствуют, важная роль этой идеи на Пасхе заставляет предполагать влияние Американской стороны.
20. Магические ямки хорошо известны на Американской стороне, они обычны в мексиканской каменной скульптуре и служили, как предполагают, магическим целям (фото 317 а, b). Пустые гнезда на груди нескольких каменных статуй в Национальном музее Мехико напоминают глубокие ямки на груди четырехгранной столбовидной пасхальской статуи Раннего периода. Еще одна яркая аналогия с Пасхой — упомянутая выше перуанская керамическая голова с двумя ямками (фото 314 а, b). На Островной стороне магические ямки на голове или туловище скульптур никем не отмечались и не иллюстрировались.
Таким образом, эта необычная черта — веский аргумент в пользу американского влияния на искусство острова Пасхи.
21. Птицечеловеки, столь важные на Пасхе, хорошо известны на Американской стороне (фото 310, 311). Представленные в искусстве древней Мексики, по-настоящему важную роль они приобретают в древнем Перу, где служат характерной чертой искусства как Тиауанако, так и культуры Мочика на побережье. В древнем Перу видим два главных класса птицечеловеков — у одного клюв короткий, изогнутый, как у кондора, у другого очень длинный, с крючком, как у фрегата (рис. 37–39). Именно эти два типа птицечеловеков представлены в пасхальском искусстве. На Островной стороне соответствий нет. В декоративной резьбе маори видим стилизованную фигуру манаиа, голова которой напоминает скорее птицу, чем человека, по ее значение неизвестно, и она не участвует ни в каких религиозных культах. Да и по виду она нисколько не похожа на пасхальского птицечеловека.
Учитывая важнейшую роль птицечеловека в ритуалах и резьбе Пасхи и его отсутствие в других частях Океании, представляется вероятной интродукция с Американской стороны.
22. Птицы, столь часто изображаемые в пасхальском искусстве, не менее важны на Американской стороне. Рельефы, каменные и деревянные скульптуры, даже монолитные статуи птиц известны от Мексики до Южной Америки, и в древнеперуанском искусстве птицы так же обычны, как птицечеловеки. На Островной стороне изображения птиц чрезвычайно редки, исключения составляют Меланезия и острова Чатем. Птичьими головами украшены навершия одного вида маорийских палиц, но в большей части Полинезии, включая Маркизы, птицы в искусстве не представлены.
Таким образом, обилие птичьих мотивов на Пасхе позволяет считать источником импульса, скорее, Перу, а не Маркизские острова.
23. Рептилии занимают видное место в искусстве от Мексики до Перу. Крупные четвероногие рептилии иногда изваяны в виде индивидуальных монументов, например в Сан-Агустине, Северные Анды (Heyerdahl 1965, pl. 49). В искусстве Тиауанако рельефы крупных ящериц настолько обычны, что Беннетт (1934, с. 474) включил ящериц и жаб вместе с объемными и плоскими каменными головами в группу III своей классификации тиауанакских статуй. На Островной стороне крупные рептилии, хотя и не водятся, часто упоминаются в устных преданиях и представлены в изобразительном искусстве. На Маркизских островах среди немногих рельефов, не изображающих человеческие фигуры, есть и ящерица.
Поскольку рептилии представлены в искусстве как Перу, так и — пусть намного реже — Маркизских островов, мы не можем судить, откуда пришел на Пасху этот импульс.
24. Лягушки и жабы занимают но самое видное место в богатейшей фауне Американского континента, однако играют чрезвычайно важную роль в искусстве от Мексики до Перу. Мы уже видели у Беннетта, что они характерны для тиауанакской скульптуры, но, пожалуй, еще более обычна лягушка в искусстве перуанского побережья. Характерный элемент керамики как Чиму, так и Ранной Мочика — выполненные налепом лягушки на фигурных сосудах и статуэтках, где они, казалось бы, совсем неуместны. Такие аппликации с черной посуды Чиму найдены при раскопках на Галапагосских островах, почти в тысяче миль от области Чиму на материке (Heyerdahl and Skjolsvold, 1956, p. 37–39, 41). На Островной стороне лягушки и жабы в фауне совсем не известны, и они не представлены в местном искусстве. Похожие на лягушек и жаб животные в пасхальской татуировке и скульптуре — сильный аргумент в пользу влияния с южноамериканского материка.
25. Млекопитающие, естественно, обычны в искусстве Американской стороны с ее богатой и разнообразной фауной, но из всех млекопитающих на первом месте в религиозных представлениях и в мотивах искусства от Мексики до Тиауанако стоят кошки, чаще всего представленные пумой. Вместе с змеей и хищной птицей пума символизирует во всей этой области бога-творца, который тождествен богу солнца, и фигуры с выгнутой спиной, когтями и оскаленной пастью преобладают в искусстве Перу от горных районов до тихоокеанского берега. В фауне Океании кошек нет, не представлены они, за одним возможным исключением, и в исконном искусстве этой области. Возможное исключение — долина Пуамау на восточном берегу острова Хива-Оа в Маркизском архипелаге. Здесь на пьедестале монументальной статуи и по бокам большой каменной головы (Heyerdahl, 1965, р. 129–134, pl. 44 а, b) высечены рельефом млекопитающие с когтями и длинным торчащим хвостом, непохожие ни на полинезийскую собаку, ни на свинью, ни на крысу — единственных млекопитающих, которые водились на этом острове в доевропейские времена.
Хотя точно определить животное на этих маркизских рельефах нельзя, речь идет о виде, неизвестном здесь ко времени появления европейских мореплавателей. Тот факт, что они представлены попарно, да еще с когтями и торчащим хвостом, наводит на мысль, что рельефы повторяют изображенных попарно кошек на некоторых древних скульптурах Южной Америки, в частности на нижней части статуи бородатого Кон-Тики Виракочи в Тиауанако. Поскольку мотив маркизских рельефов, если они изображают отсутствующих в океанской фауне кошек, явно заимствован у Американской стороны, маловероятно, чтобы он в свою очередь послужил импульсом для искусства острова Пасхи. Собаки широко представлены в искусстве от Мексики до Перу, в Полинезии — очень редко, на Маркизских островах — никогда. Если длинношеий кекепу с торчащими передними зубами, который играет столь важную роль в пасхальских преданиях, и впрямь изображает ламу, то Перу единственный возможный источник импульса. Длинношеие млекопитающие, весьма напоминающие ламу, иногда представлены среди маркизских петроглифов, хотя лама никогда не водилась на этих островах (Heyerdahl, 1965, р. 134).
26. Морские животные обычны в искусстве Американской стороны, особенно на тихоокеанском берегу Перу, где в местном искусстве представлены всякие виды — киты, черепахи, рыбы, ракообразные. На Островной стороне художники, как ни странно, редко изображали морских животных, хотя они играли важнейшую роль в пище островитян. Маленькие каменные скульптуры рыб, очень похожие на пасхальский образец на фото 177 а, — одна из немногих зооморфных скульптур на Маркизах, Гавайских островах и островах Общества, где их клали на каменных платформах как талисманы, чтобы приманить рыбу к берегу. На острове Фату-Хива в Маркизском архипелаге автор видел также петроглифы рыб, китов и черепах, но это все исключения. Хотя важное значение и большое разнообразие изображений морской фауны в пасхальской резьбе роднит эту черту местного искусства скорое с ближайшим материком, чем с Полинезией в целом, наличие маркизских образцов умаляет ее ценность как индикатора внешнего импульса.
27. Спаривающиеся фигуры представлены в искусстве Американской стороны, особенно в керамике культуры Мочика на северном побережье Перу. Изображены животные одного или разных видов, а также люди обоего пола или с животными (Wassermann-San Bias, 1938, pis. 208, 486–498). В обширной частной коллекции покойного Ларко Хойла в долине Чиклин целая комната была отведена порнографическим образцам такого рода. На Островной стороне спаривающиеся фигуры совсем не известны. Ближе всего к ним маорийские изображения сидящих людей, вырезанные на досках и дверных перемычках (Dodd, 1967, р. 250); возможно, они относятся к рассматриваемой категории, но это не скульптурные изделия. Так что и этот мотив пасхальского искусства указывает скорее на Перу, чем на Островную сторону.
28. Чудовища широко представлены в искусстве Американской стороны, особенно в древнем Перу. Намеренно демонические черты часто приданы каменным статуям Сан-Агустина в Колумбии и культуры Чавин в Северном Перу, которая известна гротескными каменными головами и рельефами, изображающими фантастические существа с большими глазами и кошачьими клыками. Человеческие фигуры с кошачьей головой и другие гибриды человека и животного распространены в искусстве по всему перуанскому приморью и обличают такое же богатое религиозное и художественное воображение, какое воплощено в пасхальских скульптурах аку-аку. Намеренно гротескные и демонические человеческие изображения хорошо известны по Гавайским островам, но там ограничивались тем, что придавали человеческому лицу отвратительный вид за счет огромных глаз и свирепого рта с инкрустированными зубами. И в маорийских человеческих фигурах с согнутыми конечностями и высунутым языком скорее заложено стремление вызвать страх, чем создать прекрасный или реалистичный образ. Но если исключить не поддающиеся расшифровке манаиа, у этих скульптур всегда сохранены человеческие черты лица и конечности. На Маркизских островах сочетание человека с животным неизвестно и нет разнообразных чудовищ, а есть только стереотипные человеческие изображения, обличающие на редкость бедное и ограниченное художественное воображение.
Большое разнообразие чудовищ в пасхальском искусстве указывает на связь скорее с Перу, чем с островами.
29. Двуглавые фигурки распространены повсеместно от Мексики до Перу, включая Тиауанако. Двуглавые животные, особенно птицы, обычны в Перу, они представлены даже среди атрибутов верховного божества на Дверях Солнца. Двуглавые человеческие фигурки тоже известны в Перу; как и на Пасхе, лица могут быть обращены в одну (Savoy, 1974, р. 57) или в противоположные стороны (Pomar, 1949, pis. между р. 128–129). Двуглавую птицу искусства Чиму на перуанском побережье прямо сравнивали с пасхальской (Hooper and Burlend, 1953, p. 96). На Островной стороне двуглавые человеческие фигуры редки, хотя и представлены на Маркизах, Гавайских островах и Таити (Dodd, 1967, р. 242). Двуглавые животные на Островной стороне не изображались, разве что на Маркизах, где на разных островах архипелага двуликие головы с обычными человеческими, а иногда с зооморфными чертами венчают песты для пои (Heyerdahl, 1965, fig. 42 j, 1). Еще здесь есть статуя, у которой две эродированные головы смотрят в разные стороны (там же, фото 37). Хотя двуглавые фигуры встречаются и в Перу и на Маркизских островах, преобладание на Пасхе двуглавых длинношеих птиц роднит эту черту скорее с ближайшим континентом, чем с Островной областью.
30. Растения — обычный мотив искусства Американской стороны, особенно фигурных сосудов перуанского побережья. Однако, как и на Пасхе, цветочно-лиственный орнамент отсутствует, и вообще растения изображены заметно реже, чем животные. Большое место занимают весьма реалистичные модели съедобных плодов. На перуанском побережье различные тропические плоды и корнеплоды, в том числе батат. — хорошо известные мотивы. Черный бугристый плод с антропоморфной головой, представленный в двух пасхальских скульптурах (фото 166, 167), очень похож на перуанский образец — черный бугристый плод с совиной головой, у которой нос и рот человеческие (фото 314 h). Керамические модели батата и других съедобных клубней тоже иногда снабжены человеческой головой, есть даже двуглавые образцы (Kosok, 1965, fig. 39). На Островной стороне растения, в том числе плоды и корнеплоды, в полинезийском искусстве совсем не представлены, изредка встречаются в Меланезии и на фигурных керамических сосудах Фиджи, весьма напоминающих изделия Перу.
Хотя растения играют незначительную роль в пасхальском искусстве, идея вырезывать бататы с ростками, бугристые тропические плоды, возможно, также кокосовый орех и бутылочную тыкву, скорее всего, отражает влияние с материка.
31. Инвентарь широко представлен в искусстве Американской стороны; в древнем Перу это и модели культовых платформ типа аху (фото 313 а, b) и крохотные бусины с одной или несколькими идеограммами, которые принято считать остатками пиктографической письменности (Hoyle, 1946, р. 175). Палицы, весла, песты, режущий инструмент, нагрудные украшения, головные уборы из перьев, пиктограммы, каменные чаши, кувшины, кружки и вазы, камышовые лодки — иначе говоря, все изделия, представленные в настенной живописи и скульптуре Пасхи, широко представлены и в американской иконографии, особенно по всему побережью Перу. На Островной стороне инвентарь почему-то не отображен в искусстве, исключение составляют некоторые маорийские фигуры, которые держат короткую палицу или подвеску хеи тики, да еще — в частности, на Гавайских островах— деревянные чаши, опирающиеся на человеческие фигуры. На Маркизских островах доевропейское искусство не воспроизводило утилитарных изделий, если не считать налобную повязку и пояс, вырезанные рельефом на некоторых статуях.
Большое число утилитарных изделий, представленных на Пасхе и в графике, и в резьбе, в отличие от остальной Полинезии, находит более полное соответствие в Перу.
32. Каменная кружка с ручкой несомненно имитирует керамический прототип. Поскольку на Американской стороне, в отличие от острова Пасхи, глины сколько угодно, казалось бы, здесь не было нужды воспроизводить такие изделия в камне. Тем не менее каменные кружки с выступающей ручкой встречаются на тихоокеанском побережье Южной Америки, ниже Тиауанако, и два таких образца хранятся в этнографическом музее в Гамбурге. На Островной стороне каменные чаши, возможно, имитирующие керамический прототип, найдены на Таити и хранятся в музее Папеэте, по во всей Океании каменная кружка с выступающей ручкой обнаружена только на Пасхе. У вырезанных из пористого камня пасхальских копий глиняных кружек прототип несомненно материковый.
33. Плитки с рельефами известны на Американской стороне; правда, там распространены не столько маленькие плитки, сколько большие плиты и стелы с человеческими фигурами, животными и птицечеловеками. Мобильная плитка на фото 317 к, хранящаяся в Национальном музее Мехико, очень похожа на пасхальские (например, фото 210 а). Маленькие каменные плитки с рельефами человеческих фигур, ящериц, кошек и с другими мотивами спорадически встречаются в Андской области, на юг, вплоть до района Титикаки и Тиауанако, но похоже, что нигде их не было так много, как на Пасхе. На Островной стороне каменные рельефы вообще большая редкость, и мобильные плитки не характерны для местных культур. Грубые человеческие фигуры с согнутыми под прямым утлом, широко расставленными ногами и поднятыми руками, как на фото 211 b, вырезаны кое-где на прямоугольных плитах фасадной облицовки каменных платформ на Маркизах. Но эти плиты не мобильные.
Таким образом, ближайшую параллель столь важным в пасхальском искусстве плиткам с рельефами находим на материке Южной Америки.
34. Маски из камня и дерева очень широко представлены в искусстве Американской стороны. Известны чрезвычайно искусно вырезанные каменные маски древней Мексики; перуанские маски, обычно на мумиях, вырезаны преимущественно из дерева, иногда глаза инкрустировали раковинами. На Ост-
ровной стороне маски столь же обычны в Меланезии, где их делали из дерева или тапы. В Полинезии они весьма редки, но все же есть, вопреки обратным утверждениям в научной литературе. В Музее «Кон-Тики» в Осло хранится деревянная плясовая маска с острова Мангарева; в музее Папеэте на Таити можно видеть маску с острова Хикуэру, архипелаг Туамоту (Heyerdahl, 1965, р. 157–159, pl. 55 а — i). Известны две прекрасные маорийские маски, одна в музее Отаго, другая в музее Доминиона в Веллингтоне (Dodd, 1967, р. 294, 295). На Маркизах маски не находили.
Таким образом, употребление в прошлом масок на Пасхе говорит в пользу импульса с материка.
35. Камышовые лодки очень широко представлены в искусстве Американской стороны, а точнее, в древнем Перу, хотя сами лодки были распространены вдоль всего тихоокеанского побережья от Южной Калифорнии до Чили. Реалистичные изображения камышовых лодок особенно многочисленны в искусстве Мочика на северном побережье Перу, где находят фигурные сосуды в виде небольших лодок с людьми на борту (например, фото 313 с, d, h). Более крупные суда с командой и грузом на главной палубе, с птицечеловеками и солнечным божеством на верхней палубе изображены на расписных кувшинах той же области (например, рис. 38, 55–57). Камышовая лодка встречается в искусстве и дальше на юг, до области Наска ниже Тиауанако, однако там она, как правило, более стилизована. На Островной стороне камышовые лодки наблюдались европейскими мореплавателями и на островах Чатем (Shand, 1871, 354) и в Новой Зеландии, где, по имеющимся данным, они достигали «почти шестидесяти футов в длину и могли нести столько же людей» (Polack, 1838,-L 2, p. 221). Упоминаются они и в гавайских преданиях (Knudsen, 1963, р. 43–44), однако в местном изобразительном искусстве не представлены. Вообще в искусстве Островной стороны камышовые лодки не изображались; возможное исключение составляют не подающиеся точному определению лодки на петроглифах (рис. 58). Эти петроглифы на островах Общества изображают лучезарное солнце поверх серповидного судна; может быть, в них воплощена игра слов, ведь слова «ра» и «раа» в полинезийских диалектах означают «парус» и «солнце». Кстати, солнце напоминает круглый парус пасхальских петроглифов и стенной росписи. У резных пасхальских лодок паруса не круглые, но на некоторых парусах выгравированы концентрические круги, несомненно олицетворяющие солнце (фото 281). Головные уборы, имитирующие камышовую лодку, известны и на Пасхе и в Перу (рис. 53, 54), причем круглые паруса на перуанском образце напоминают пасхальские.
Хотя на Новой Зеландии наблюдались огромные камышовые лодки, отсутствие их в искусстве Тихоокеанской области за пределами острова Пасхи и Перу указывает на импульс с материка.
36. Сложные фигуры весьма обычны на Американской стороне как в Мексике, так и в древнем Перу. Более того, трудно назвать культурную область, в искусстве которой было бы столько неожиданных, казалось бы, абсурдных комбинаций, сколько их видим в древнем Перу. Хотя сложные фигуры из дерева и камня обычны от Тиауанако в горах до тихоокеанского побережья, наиболее разительные параллели пасхальским скульптурам из тайников представлены среди фигурных сосудов северного побережья Перу, на которых головы и туловища животных и людей сочетаются в такой же сюрреалистической манере, как на Пасхе (фото 315 a; Wassermann-San Bias, 1938, pis. 314–320). На Островной стороне параллели находим только в далекой Меланезии.
Такие орнаментальные мотивы, как вырезанные на рукоятках весел с островов Кука человеческие фигурки, соединенные руки которых напоминают волну (Heyеrdahl, 1952, pl. LXXVIII), в расчет не идут, поскольку мы сейчас ведем речь о сложных фигурах как таковых, представляющих собой самостоятельные изделия. Деревянные фигуры с присоединенными к их туловищу человечками, известные по тем же островам Кука, а также по архипелагу Тубуаи (Tischner, 1955, pis. 80–82), по-видимому, изображают богов и сотворенных ими или происходящих от них человеческих детей; между ними и причудливыми пасхальскими композициями мало сходства. На Маркизских островах аналогий не найдено; есть только сочетания идентичных человеческих голов и фигур, снабженных стандартной личиной, кроме тех случаев, когда миниатюрные размеры не позволяли вырезывать детали. Такие гомогенные композиции можно видеть на маркизских головных уборах из черепахи, на костяных серьгах, на ручках ритуальных вееров или навершиях стилизованных палиц, но отдельно выполненных фигурок нет. К тому же маркизские композиции всегда симметричны и служат украшением, в отличие от асимметричных пасхальских изделий явно магического назначения.
Очевидно, что большое разнообразие сложных фигур в пасхальской резьбе скорее сродни художественным представлениям древнего Перу, чем какого-либо из ближайших островов.
37. Композиция лодка-зверь представлена уникальным пасхальским образцом. При всем своеобразии этого мотива он очень хорошо известен в искусстве перуанского приморья, где его часто воплощали в керамике. Образцы на фото 343 е — g сходны с пасхальскими (фото 288–289): в обоих концах лодок изображены звериные головы, причем большая из них принадлежит морскому чудовищу. Внимания заслуживают также висящие по бокам зооморфного судна не то плоские диски, не то мешки; на пасхальском образце им соответствуют непонятные шары, возможно, наполненные воздухом. Хорошо известно, что на тихоокеанском побережье древнего Перу применяли поплавки из накачиваемых воздухом тюленьих шкур; не исключено, что они служили также стабилизаторами камышовых лодок во время лова рыбы или на якорной стоянке у открытых берегов, как в Перу или на Пасхе, где мало защищенных гаваней. Известно также, что в приморье соседнего Эквадора к лодкам иногда привязывали для устойчивости бальсовые бревна. Другая возможная аналогия — диски или шары, прикрепленные то ли канатами, то ли шестами к камышовым лодкам на рис. 57. Примеры камышовых лодок со звериными головами показаны также на рис. 38, 39, 59 и на фото 310 е. Присутствие птицечеловеков подчеркивает аналогию с Пасхой. Стоит отметить такой факт: если выполняющие тяжелую работу птицечеловеки иногда (например, рис. 39) наделены длинным клювом с крючком на конце, как у альбатроса, то у солнечного божества на верхней палубе изогнутый короткий клюв, как у орла. Возможно, такое различие между связанным с солнцем птицечеловеком с головой орла или кондора и связанным с морем птицечеловеком с головой альбатроса не случайно; и не исключено, что налицо параллель с пасхальским искусством, в котором проведена четкая грань между теми же двумя типами птицечеловека. Поскольку камышовые лодки отдельно не воспроизводятся в искусстве Островной стороны, естественно, там нет и включенных в данный пункт композиций. Названный мотив, хотя известен на Пасхе лишь по одному экземпляру, указывает на влияние с американского континента.
38. Женщина с ношей — обычный мотив керамики Мексики и Перу (фото 314 к, 1). Так, женщины с различными ношами на спине изображены в фигурной керамике Мочика, и Беннетт (1934, с. 46) показывает, что уничтоженные впоследствии испанцами каменные статуи Тиауанако включали мотив женщины с ребенком на спине. В Полинезии такие мотивы за пределами острова Пасхи неизвестны.
Таким образом, каменные изображения женщины с ребенком, с рыбой или с рептилией на спине заставляют предполагать перуанское влияние.
39. Сочетания разнородных животных наряду со спаривающимися фигурами часто встречаются на Американской стороне. Мотив резьбы, сочетающий птицу и рыбу, один из наиболее обычных на перуанском побережье, но кроме того известно много других комбинаций разных особей. На Островной стороне ничего подобного не находим вплоть до Меланезии; возможное исключение составляет маорийская резьба, где человек и рыба или человек и загадочная фигура манаиа иногда представлены вместе на деревянных перемычках и в иной декоративной резьбе, но круглой скульптуры такого рода нет.
Таким образом, сочетания разнородных животных — еще один мотив, в котором пасхальское искусство ближе к Американской стороне, чем к остальной Полинезии.
40. Рука с режущим инструментом, казалось бы, не тот мотив, который может часто повторяться в круглой скульптуре, однако он хорошо известен в керамике перуанского приморья. Образец из археологического музея в Лиме воспроизведен на фото 314 т, другой экземпляр опубликован Вассерманн-Сан Блас (1938, фото 171).
Поскольку ничего хотя бы отдаленно похожего не найдено на Островной стороне, мы вправе предположить влияние Перу.
41. Символ «кисточка», известный как по нестандартным фигуркам, так и по стандартному птицечеловеку и моко на Пасхе, представлен также на Американской стороне. На фото 317 i, j показано ползущее зооморфное существо с человеческой головой; глаза инкрустированы обсидиановым зрачком в кольце из раковины. Вырезанная рельефом кисточка на этом мексиканском образце неотличима от кисточки на пасхальских деревянных фигурках. Древняя каменная версия того же изделия выставлена в Венском музее народоведения (зал 1 а, № 96). К югу от Мексики, в Панамской области, видим кисточку, соединенную кольцом со спиной птицечеловека пасхальского типа (фото 310 с). В Тиауанако встречаем ее снова, уже среди пиктограмм, в символическом искусстве, которое распространилось от этого мощного культурного центра до тихоокеанского побережья. В несколько более стилизованном исполнении кисточка присутствует здесь на изображениях рептилий, рыб и людей так же, как на пасхальских изображениях птицечеловека и рептилий. Даже серповидное нагрудное украшение солнечного божества на монолитных тиауанакских Дверях Солнца оформлено в виде рыбы с антропоморфной головой и символом «кисточка» в роли хвоста (рис. 42). Вассерманн-Сан Блас (1938, с. 341) приводит идеограмму тиауанакоидного искусства Наска на южном побережье Пору, которая изображает стилизованную рептилию с кисточкой на месте хвоста (рис. 60). Поскольку ничего подобного не найдено на Островной стороне, мы вправе предположить, что этот важный в пасхальском искусстве символ заимствован с материка.
42. Всадник на черепахе или птице — еще один специализированный мотив, многократно воспроизведенный пасхальскими художниками. И этот мотив тоже представлен на Американской стороне, особенно на северном побережье Перу. Образцы из Мочика различны — от зооморфного существа верхом на птице до человеческой головы на длинной шее, торчащей из спины рептилии (фото 314i, j). Аналогия с пасхальскими образцами поразительная (фото 293).
Поскольку ничего подобного не находим на Островной стороне, весьма вероятно влияние Американской стороны.
43. Птицечеловек в маске — обычный мотив искусства Американской стороны, особенно в древней Мексике, где лицо под маской иногда снабжено бородой (например, фото 319 а). Древность этого мотива на тихоокеанском побережье Перу установлена Бенсоном (1972, с. 52, 53, фото 3–9), который описывает и иллюстрирует фигурные сосуды Мочика, представляющие «человека, выряженного совой, в совином оперении и совиной маске». Индейцы аймара в области Тиауанако и в наше время наряжаются птицами для плясок, то же делают индейцы пуэбло в Нью-Мексико (Laxalt, 1970, р. 314–315; наст, том, фото 311 а).
Так как в искусстве полинезийской части Островной стороны неизвестны изображения человека в птичьей маске, логично и в этом случае предположить заимствование с материка.
44. Сопряженные лица и то, что мы назвали фигурами с секретом, представлены на Американской стороне от Мексики до Перу. В Перу их можно видеть на фигурных сосудах северного побережья; скажем, головы животных и людей, сопряженные под прямым углом так, что на две головы приходится один и тот же глаз, а остальные черты обособлены (Wassermann-San Bias, 1938, pl. 173; Lehmann and Doering, 1924, p. 64). Самый знаменитый древнеперуанский образец сопряженных голов, несомненно, двухметровый «камень Раймонди», найденный при раскопках одного из комплексов культуры Чавин и хранящийся в Лиме (рис. 61). Гранитный монолит изображает бога солнца, большая голова которого увенчана восходящим рядом сопряженных голов; полагают, что речь идет о генеалогической символике. Мало того что это великолепный, хотя и весьма стилизованный образец каменной скульптуры с сопряженными лицами, — перед нами еще и пример фигуры с секретом, ведь лица вырезаны так, что, повернув изображение вверх ногами, видишь другую серию антропоморфных личин. Это незаметно, когда плита стоит прямо, вот почему похоже, что ей полагалось лежать горизонтально, скажем, в качестве крышки саркофага (такие примеры известны по соседней культуре Сан-Агустин), склепа или еще какой-то усыпальницы. Кое-какие мотивы перекликаются с искусством острова Пасхи: в каждой руке божество держит ритуальные жезлы, как на пиктограммах ронго-ронго; кисти трехпалые, не считая большого пальца; ногти очень длинные, кривые и острые, как на больших пасхальских статуях; уши оформлены в виде рептилий, а именно, извивающихся змей (ср. фото 216–217); губы сомкнуты посередине плотнее, чем в уголках; лицо фигуры с секретом вырезано так, что к туловищу обращена макушка, а не подбородок (ср. фото 122); наконец, брови одной личины оказываются усами другой, если изменить угол зрения. Несмотря на полнейший контраст в стиле и художественном оформлении, очевидно, что это замечательное изделие содержит элементы, в более грубой форме представленные в не столь совершенном искусстве Пасхи.
Совсем особенный тип фигуры с секретом — птицечеловек, чья длинноклювая голова при определенном повороте становится головой длиннобородого человека (фото 38, 39,113, 263). Это своеобразное сочетание, которое легко проглядеть, возможно, было распространено на Американской стороне, хотя автор пока обнаружил только один образец — в Музее Мехико. Здесь великолепно изваянную и шлифованную каменную статую высотой 61 см, изображающую птицечеловека со змеей, обычно называли «обезьяной». Однако на длинном (23 см) клюве есть выступы, и когда смотришь на фигуру сверху, они оказываются носом бородатого человека (фото 318). И может быть, не случайно птица в пасхальской фигуре с секретом (фото 113) поразительно напоминает индейку Meleagris gallopavo, родина которой Америка. Индейка была одомашнена народами древнего Перу.
На Островной стороне посаженные друг на друга человеческие фигуры видим на Гавайских островах, в Новой Зеландии, на островах Общества и Маркизах. Чаще всего это большие резные столбы, напоминающие тотемные столбы Северной Америки, но известные также в приморье Южной Америки, где археологические образцы хранятся в Музее Гуаякиля. Однако эти фигуры нельзя назвать сопряженными, у них нет общих глаз, бород и иных черт. А то, что мы назвали фигурами с секретом, в Океании, кроме острова Пасхи, вообще неизвестно.
Хитроумная композиция из сопряженных лиц и фигур с секретом — еще одна черта художественной традиции острова Пасхи, перекликающаяся с древнеамериканским искусством.
Итак, в пасхальском искусстве мы видим сорок четыре характерных или своеобразных черты, которые присутствуют не только на острове Пасхи, но и на окружающих территориях. Все эти сорок четыре элемента находим также на Американской стороне, а на Островной стороне — только двадцать плюс еще шесть с оговоркой, поскольку параллель не очевидна. Если продолжить территориальное деление, находим в Перу все сорок четыре своеобразных элемента, в Мексике тридцать пять плюс два с оговоркой, в Меланезии — тринадцать плюс пять с оговоркой, в Полинезии (исключая Маркизы и Пасху) — девять плюс десять с оговоркой, наконец, на Маркизских островах — всего шесть плюс три с оговоркой. Трагически это соотношение представлено на рис. 62.
Присутствие всех параллельных элементов в Перу и почти всех — в искусстве Мексики резко контрастирует со спорадическим наличием в разных районах Островной стороны, причем из этих весьма существенных черт считанные единицы представлены на Маркизских островах, которые многие называют воротами Пасхи.