Я не могла уснуть до пяти часов утра: постоянно ворочалась не в состоянии устроиться на неудобной кровати, которая скрипела при каждом моем движении. Ко всему прочему моя комната была на первом этаже, и мимо моих окон то и дело шастали пьяные, которые при этом еще и вопили. Все дело в том, что была суббота и многим, по-видимому, не сиделось дома. Шум и крики отдавались звоном в моей голове. Простыни, на которых я спала, были явно не новыми, давно не стиранными и неприятно пахли. Да, подумала я, а еще удивляюсь, что не могу уснуть. А денег столько содрали! Только непонятно за что. Никогда больше не буду останавливаться в такой же грязной, дешевой гостинице, как эта, да еще и в компании с гекконом.
Что по-настоящему вывело меня из себя, так это грязная ванная комната с отвратительным душем, несмотря на то что эта гостиница не была уж такой дешевой. А если еще учесть все те неудобства, с которыми я столкнулась, она совсем не тянула на тридцать евро. Тем не менее я отдала хозяйке эту сумму на следующее утро, но при этом попросила у нее чек.
— Нет, — сказала она, сложив руки на пышной груди.
— Как нет? Вы не можете дать мне чек? — с недоверием взглянув на нее, спросила я.
Между прочим, она даже не предложила мне заполнить анкету, когда я только приехала сюда.
— Нет! — повторила она, уставившись на меня. — Не могу! — снова сказала она еще более решительным тоном.
Ситуация явно накалялась, но не только из-за того, что я заплатила столько денег за отвратительные условия и не спала практически всю ночь. Через несколько минут ко мне снова подошла хозяйка, как раз в тот момент, когда я собирала и укладывала вещи в корзинки велосипеда.
— Этой ночью вы спали одна? — задала она вопрос.
— Конечно одна! — возмутилась я и даже закашлялась от неожиданности.
А с кем я должна была, по ее мнению, спать? С рабочим, который кладет трубы на площади Майор?
Или, быть может, она решила, что я провела ночь с ее немолодым мужем, помешанным на экономии электроэнергии? Или она думает, что я лесбиянка и что привела к себе в номер старую толстуху из ресторана? Ну уж последнее точно невозможно, поскольку после такого свидания наутро от меня осталось бы мокрое место.
— Если это действительно так, то с вас двадцать пять евро, — сказала она и вернула мне пять.
Я оставила эту гостиницу с неприятным осадком на душе, и все из-за странного и неприличного вопроса. Я просто негодовала, вспоминая отвратительную комнату, в которой ночевала, и отказ хозяйки гостиницы выдать мне чек. Но махать кулаками было уже поздно, а ругаться тем более. Да я и не стала делать этого. Мне все-таки удалось взять себя в руки, вспомнив, что есть и другой выход из этой дурацкой ситуации. А именно, можно, скажем, обратиться в Государственное управление по финансам, поскольку, как мне показалось, эта старая ведьма из «Пансион Паз» в Трухильо скорее всего не платит налоги. Надо будет объяснить в этом управлении, что для того, чтобы найти ее, нужно доехать до площади Майор, а потом повернуть налево, к дворцу Конкисты. Нужно будет не забыть уточнить, что она живет совсем рядом, направо.
Весь следующий день я ехала по сельской местности Эстремадуры. По пути мне попался пожилой фермер с ослом. Они общими усилиями возделывали поле. А затем я увидела свиней с черными копытцами. Меня по-прежнему проверяли на прочность крутые подъемы и головокружительные спуски. Но в тот день я испытала столько эмоций. Просто адреналин какой-то!
— И-и-и-ха! — кричала я, мчась на скорости вниз по склону мимо удивленной свиньи, стоящей на обочине. В этот момент я совсем забыла о том, что я обычный велосипедист, и чувствовала себя ковбоем, участвующим в родео.
Я двигалась по тем самым местам, где вырос великий испанский режиссер Педро Альмодовар. Среди его киношедевров такие картины, как «Женщины на грани нервного срыва», «Все о моей матери», «Поговори с ней». Педро Альмодовар родился в суровом засушливом крае Ла-Манча, но когда ему исполнилось восемь лет, его семья переехала в Эстремадуру, в деревню Мадригалехо, приблизительно в пятидесяти километрах от Трухильо. Мадригалехо находится в самой настоящей глуши и даже не сравнится в этом смысле с Эстремадурой.
В юности Педро отправили учиться в католическую школу-интернат, где, как он сам позднее говорил, священники пытались перевоспитать его с помощью религии, что для него было невыносимо. Единственной отдушиной для него служило кино, и только там он забывал о религии и о том, чему его учили священники. Когда сил терпеть больше не оставалось, он бежал в кинотеатр.
Мечтой Альмодовара было купить билет на самолет и как можно скорее покинуть это место. Так он и поступил, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Переехав в Мадрид, он мечтал поступить на режиссерский факультет. Но увы! Как раз в то самое время Франко закрыл все школы киноискусства. Альмодовар работал некоторое время в испанской компании «Телефоника», заработав тем самым достаточно денег для того, чтобы купить самую лучшую видеокамеру. Быстро меняющаяся обстановка в Мадриде подходила Альмодовару больше, чем жизнь в сельской местности. В своем эссе под названием «Как стать всемирно известным кинорежиссером» он писал: «Главное — как можно скорее убраться из деревни. Снимите на пленку рассвет и поклянитесь никогда больше сюда не возвращаться… Но если вы все-таки когда-нибудь вспомните сельскую жизнь, то для вас это станет толчком к созданию фильма, показывающего самые отрицательные стороны деревенского быта, фильма, темами которого будут пищевое отравление, варикозное расширение вен, ожирение и дурной запах изо рта. Все это отличает жизнь в деревне, но никогда не показывается в фильмах о ней».
Что же касается меня, то местная еда не вызвала у меня тошноту, а когда находилась в гостинице в Трухильо, я не почувствовала никакого дурного запаха изо рта ее противной хозяйки. Может быть, потому, что не общалась с ней слишком близко? Что касается ожирения, то в моем случае это точно невозможно: за время своего велопутешествия я совсем уменьшилась в размерах и стала не просто худой, а тощей. Поэтому о советах Альмодовара мне пришлось позабыть по крайней мере на несколько дней. Я уже мечтала о Мадриде, городе ярких огней, но и здесь меня еще ждали странные и неожиданные приключения.
В конце дня по пути к перевалу я преодолела трудный подъем, зато потом все время был спуск. Но мне приходилось очень крепко держаться за руль, чтобы не упасть, ведь я ехала по крутым скалистым холмам в сторону Гвадалупе.
Этот город неразрывно связан с именем Святой Девы Гваделупской. (По-видимому, в Испании еще много непорочных дев, отпугивающих туристов.) Святая Дева Гваделупская — это маленькая черная куколка. Она была найдена семьсот лет назад на берегах реки Гвадалупе одним пастухом. Вероятно, эту куклу спрятали здесь христиане, когда двигались на север, спасаясь бегством от мавров. А пастух назвал свою находку Девой Марией Гваделупской, в честь реки, где она была найдена, и соорудил для этой фигурки маленькую хижину. Вскоре после этого король Альфонс XI издал указ о строительстве мужского монастыря в этих самых местах. Здесь поселились монахи, а потом, когда Деву Марию Гваделупскую причислили к лику святых, сюда стали приезжать паломники, чтобы поклониться ей.
Культ Святой Девы Гваделупской распространился практически по всему миру и благодаря конкистадорам, многие из которых были родом из Эстремадуры. Мы уже упоминали о Писарро и Кортесе. Колумб, несмотря на то что был итальянцем, тоже стал поклоняться Святой Деве Гваделупской, а в монастыре, построенном по приказу Альфонса XI, Фердинанд и Изабелла подписали документы, по которым Колумб стал владельцем кораблей, на которых ходил в плавание. В том же самом монастыре произошло крещение первых двух индейцев, вывезенных из Америки. Но новая религия оказалась им чуждой, и вскоре они вознеслись на небеса. Оказавшись в Новом Свете, конкистадоры построили там церкви в честь Святой Богородицы. Ее именем стали называться города, горы и каньоны.
А Колумб, например, в ее честь назвал один из Антильских островов. Кроме того, ее имя носят города в Мехико, в Техасе, Калифорнии и на Филиппинах, которые были раньше испанской колонией. А местные жители, естественно, стали ей поклоняться. В XVI веке Святая Дева Гваделупская даже не раз являлась одному мексиканскому крестьянину.
Так она благодарила людей за их преданность и любовь к ней. С тех пор Святая Дева стала одной из самых почитаемых. Ее изображение можно увидеть даже на приборной доске такси, на чайных полотенцах, на сувенирных чашках, не говоря уже о тысячах церквей, построенных ей во славу.
Монастырь в Гвадалупе уже семьсот лет хранит память о Святой Деве, внешний вид которой изменился со временем. Теперь она выглядит словно зажиточная матрона, которая, естественно, не будет бродить по грязным и пыльным полям среди пасущихся овец и коз.
И вот, прибыв в этот город, я слилась с толпой туристов, которых было человек сто. Большинство из них были сельскими жителями, специально приехавшими сюда в воскресный день, чтобы поклониться Святой Деве. Среди желающих увидеть ее было много уже немолодых супружеских пар, заставших режим Франко.
(Этот правитель, известный своей нетерпимостью, использовал церковь в качестве политического орудия, но тем не менее препятствовал продвижению любой другой религии, кроме католической. Чтобы помочь себе в осуществлении этой, по его мнению, божественной миссии, он каждый раз, ложась спать, клал рядом со своей кроватью руку святой Терезы в спиртовом растворе. Этот ритуал продолжался почти сорок лет, с момента начала Гражданской войны и до его собственной смерти.)
Женщины и мужчины, пришедшие поклониться Святой Деве, были очень нарядно одеты, что говорило о их особом благоговении, испытываемом к своей святой. Мужчины обязательно были в костюмах, а женщины по такому случаю сделали химическую завивку. Все они стояли в очереди в предвкушении поклонения. И вот наконец величественные деревянные двери открылись. Перед нами показался молодой человек с черными гладкими волосами; на вид ему было лет тридцать. Я отметила его властный взгляд, но при этом обратила внимание на не очень приятный запах. Молодой человек провел нас в монастырь, быстро и с сильным грохотом закрыв за нами дверь. Да! Теперь отсюда так просто не уйдешь!
— Silencio! Тишина! — громко сказал мужчина и начал экскурсию.
Мы покорно направились в первый зал, и тут же за нами закрылась следующая дверь. (Мне сразу вспомнился сериал «Заключенный».) Экскурсовод показал нам картины Гойи, Эль Греко и Сурбарана. А после он дал нам немного времени, чтобы мы сами посмотрели на сокровища монастыря, перед тем как проводить нас обратно.
— Поторопитесь! Не отставайте! — то и дело командовал он.
Скоро мы оказались в музыкальной комнате, где увидели знаменитые фрески и нотные книги, богато украшенные золотом.
Вес таких нотных книг был равен весу взрослого человека. Две женщины с рыжими волосами благоговейно застыли перед всей этой красотой и стали перешептываться между собой.
— Тихо! — резко сказал им сопровождавший нас церковный староста. — Даже если вам не интересно то, что я рассказываю, не мешайте другим и позвольте им послушать.
Следующим местом в монастыре, которое мы посетили, была комната, где хранились драгоценности Святой Богородицы: здесь мы увидели и восхитительные бриллианты, рубины, жемчуг, золото и серебро. В 1960 году францисканские монахи из Севильи передали монастырю в дар один очень любопытный экспонат. Это было кресло, богато украшенное серебром, которое Святая Богородица брала с собой, отправляясь на прогулку. Может быть, это цинично с моей стороны, но я бы лучше перечислила соответствующую сумму денег больнице.
Наша экскурсия стала подходить к концу. В завершение мы должны были сами подойти и поклониться Святой Богородице, но, естественно, в сопровождении гида. Нам пришлось стоять внизу на лестнице и ждать человека, ответственного за эту часть осмотра монастыря. Им оказался монах нищенствующего ордена. Он провел нас наверх и разрешил подойти к фигурке Святой Девы совсем близко, так что можно было даже поцеловать краешек ее накидки.
Этот монах был невысоким полным мужчиной в подпоясанном длинном коричневом одеянии и в маленьких очках на носу. Он возглавлял нашу процессию, а мы строго следовали за ним. Все громко шептались и были сильно возбуждены в ожидании встречи с предметом своего поклонения. И вот мы оказались в той самой комнате. Фигурка Святой Девы была установлена на вращающейся платформе в углублении стены. Она поворачивалась лицом то к стене, то к посетителям, то к церкви. В тот момент, когда мы оказались в комнате, она находилась лицом к украшенной декоративной панели. Монах величественно встал перед фигуркой Черной Девы. В комнате набилось очень много народу. Пока все паломники, толкаясь, заходили внутрь, остальные были вынуждены ждать, хотя сдержать нетерпение было очень трудно. В итоге кто-то даже не выдержал и проговорил:
— Пожалуйста, прошу вас, покажите ее нам!
Монах тут же повернул ручку, и Святая Дева начала вращаться. Все замолчали, внимательно следя за каждым ее движением. Когда же лик Святой Девы обратился к посетителям, все открыли рты от изумления, задрожали и стали неустанно креститься. Женщины затрепетали от волнения. Их груди начали вздыматься от глубоких вздохов, которые послышались в тишине.
— Ay, que preciosa?! Ах, разве она не прекрасна?! — стонала толпа.
Эту фразу произносил каждый, кто приближался к Святой Деве, желая поцеловать в безумном порыве ее мантию. Я же не особо разделяла восторг окружавших меня людей. Святая Дева была всего-навсего простой черной куклой (но ее наряд впечатлял). Когда толпа, словно в лихорадке, ринулась к фигурке святой, я заволновалась и даже запаниковала. Меня толкали, пихали, и все для того, чтобы увидеть эту древнюю Черную Деву. Подошла и моя очередь — приблизившись, я поцеловала потрепанную одежду, замусоленную миллионами самых разных губ. Мне вдруг стало неприятно и очень захотелось поскорее убраться отсюда. Я стала пробиваться сквозь всю эту жуткую толпу и, наконец, оказалась на лестнице, где было прохладно и тихо. Совсем скоро я очутилась на улице.
Вечером, по дороге на ужин, я услышала грегорианское пение, доносившееся из столовой монастыря.
Это меня несколько успокоило после не совсем приятной экскурсии. Я остановилась в гостинице при монастыре под названием «Оспедерия дель Реаль Монастерьо». Мое пребывание в ней обошлось мне чуть дороже по сравнению с той мерзкой гостиницей, в которой я ночевала в прошлый раз. Здесь в прелестном сводчатом внутреннем дворе стояли столики с аперитивом. Конечно, подумала я, тут никто не сможет помешать моему сну. За ужином, который состоял из свинины и цыпленка с горошком, я стала размышлять обо всем, что случилось со мной в этот странный день.
Последние несколько лет я не раз попадала в стрессовые ситуации. Но после посещения монастыря мои нервы оказались на пределе. Но, несмотря на это, я решила не употреблять алкоголь на следующее утро. Вспомнив все, что со мной случилось за время путешествия, я поняла, что никогда не платила и не собиралась платить большие деньги за свиные ушки, делать химическую завивку и красить волосы в рыжий цвет, а также никто и никогда не смог бы заставить меня ради забавы броситься навстречу свирепому быку или напевать вполголоса песни Фрэнка Синатры, оказавшись на улице, в толпе прохожих. Я никогда не стала бы мчаться в горах на огромной скорости, управляя автобусом, при этом убрав руки с руля. Мне всегда хватало благоразумия не паниковать, попав под дождь, но при этом стрельба на улице никогда не казалась мне пустяком. А фраза «Шотландский виски с „Фантой“ — это так вкусно! Это мой любимый напиток!» явно не из моего лексикона. А самое главное, что я уяснила, так это то, что меня никогда не заставят плакать и трястись при виде какой-то маленькой Черной Девы.