Испанская Америка в борьбе за независимость

До Колумба

Ко времени открытия Америки европейцами ее населяли многочисленные индейские племена и народы, находившиеся на различных стадиях общественного и культурного развития. Некоторые из них успели достигнуть высокого уровня цивилизации, другие вели весьма примитивный образ жизни.

Одна из древнейших на Американском континенте, культура майя сложилась в северо-западной части Центральной Америки. Возникновение ее тесно связано с более ранней ольмекской цивилизацией. К концу I тысячелетия н. э. центром культуры майя стал полуостров Юкатан, где в X в. образовались города-государства Чичен-Ица, Майяпан, Ушмаль и др.

В социальном отношении общество майя X–XV вв. было весьма неоднородным. Господствующую прослойку составляли знать и многочисленное жречество. Население возделывало поля знатных людей и платило им подати, строило храмы, дороги и другие сооружения. Для Выполнения наиболее тяжелых работ использовались рабы. В рабство обращали военнопленных, преступников, должников, сирот. Таким образом, у майя существовали элементы рабовладельческого общества, при сохранении ряда институтов родового строя.

Значительного развития достигли у них земледелие, пчеловодство, ремесла и торговля. На высоком уровне находилось искусство, особенно архитектура, скульптура, живопись. Больших успехов, добились майя в изучении математики и астрономии. На рубеже нашей эры ими была создана — впервые в Америке — иероглифическая письменность. Культура майя оказала сильное влияние на соседние народы.

Центральная Мексика — в древности ее называли долиной Анауак — в XV в. попала под власть ацтеков (преемников и наследников более древних индейских цивилизаций этого района), основавших на острове озера Тескоко город Теночтитлан.

Основу хозяйства ацтеков составляло земледелие, базировавшееся на искусственном орошении. Главной сельскохозяйственной культурой являлась кукуруза, дававшая обильный урожай. Разводились также бобы, тыква, томаты, какао, хлопок, табак. Ремесленники занимались гончарным производством, ткачеством, обработкой металлов. Строители сооружали плотины, каналы, жилые дома из кирпича-сырца или камня. На рынках Теночтитлана и других городов велась оживленная меновая торговля.

Ацтеки создали много выдающихся памятников архитектуры и скульптуры, солнечный календарь, у них появились зачатки письменности.

Они жили родами, во главе которых стояли выборные вожди. Земля принадлежала общине и передавалась ее членам в пользование. Однако возникновение имущественного неравенства и рабства, усилившееся выделение родовой знати и другие признаки свидетельствовали о разложении родового строя ацтеков и их постепенном переходе к классовому обществу.

В Южной Америке колыбелью древней цивилизации стали области Андского нагорья, где жили кечуа, аймара и другие народы, отличавшиеся высокой материальной и духовной культурой. В XV — начале XVI в. инки (принадлежавшие к языковой группе кечуа) подчинили своей власти ряд племен этого района и образовали обширное государство со столицей в Куско. Его возглавлял Верховный инка, считавшийся сыном солнца, которому инки поклонялись, как божеству.

Инкская цивилизация характеризовалась значительным развитием земледелия, скотоводства, ремесла (добыча и обработка металлов, гончарное дело, ткачество), строительной техники. Инки имели глубокие познания в области математики, астрономии, медицины и других наук, пользовались иероглифическим письмом. У них существовала довольно густая сеть дорог и интенсивная торговля.

Основной общественной ячейкой инков была община, члены которой совместно обрабатывали землю, передававшуюся в пользование отдельных семей. Но собственником земли являлся Верховный инка. Львиная доля урожая и прочей сельскохозяйственной продукции шла на государственные и религиозные нужды.

В северо-западной части Южноамериканского материка, на высокогорном плато Восточной Кордильеры, жили оседлые земледельческие племена чибча-муисков. У них уже началось социальное расслоение, хотя еще сохранялись многие пережитки родового строя. Они объединялись в территориально-племенные союзы, представлявшие собою ранние формы государственности.

Обитавшие в бассейнах рек Рио-Гранде-дель-Норте и Колорадо племена пуэбло, населявшие долины Ориноко и Амазонки тупи, гуарани, карибы, араваки[2], бразильские каяпо, жители пампы и тихоокеанского побережья воинственные мапуче, обосновавшиеся в различных районах современных Перу и Эквадора индейцы Колорадо, хиваро, сапаро, племена Ла-Платы, патагонские теуэльчи, индейцы Огненной Земли находились на разных ступенях первобытнообщинного строя. В отличие от диких кочевых племен, занимавшихся преимущественно охотой, рыбной ловлей, собирательством, некоторые из этих народов вели почти оседлый образ жизни и имели сравнительно развитое хозяйство.

Так, гуарани (междуречье Параны и Парагвая) обрабатывали расчищенный ими от леса участок земли до тех пор, пока не истощалась почва, и только после этого переходили на новое место. Их главным занятием являлось земледелие. Мапуче («люди земли») выращивали 8–9 сортов кукурузы, 14 разновидностей бобов, множество видов картофеля.

«Подвиги» конкистадоров

На рубеже XV–XVI вв. в Америку вторглись европейские завоеватели — конкистадоры. Говоря в этой связи об исторических судьбах американских индейцев, Ф. Энгельс указывал, что «испанское завоевание оборвало всякое дальнейшее самостоятельное их развитие»^{1}.

Завоевание и колонизация Америки, имевшие столь роковые последствия для ее коренного населения, были обусловлены теми сложными социально-экономическими процессами, которые происходили тогда в европейском обществе.

Рост промышленности и торговли, появление класса буржуазии, складывание в недрах феодального строя капиталистических отношений вызвали в конце XV — начале XVI в. в странах Западной Европы стремление к поискам новых торговых путей, захвату сказочных богатств Восточной и Южной Азии. С этой целью в дальнее и опасное плавание одна за другой отправлялись морские экспедиции, снаряжавшиеся главным образом испанцами. Роль Испании в заокеанской экспансии XV–XVI вв. определялась не только ее географическим; положением, но и наличием многочисленного разорившегося дворянства, которое после завершения реконкисты не находило себе применения. Не видя возможности обогащения на родине, «безработные» идальго надеялись найти несметные сокровища за океаном.

писал впоследствии известный поэт второй половины XIX в. Хосе Мария де Эредиа, посвятивший отплытию Колумба из Палоса знаменитый сонет «Завоеватели»^{2}. Однако «мечта» конкистадоров, в поэтическом воображении их далекого потомка окруженная романтическим ореолом, в действительности являлась вполне материальной. «…Золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку, — отмечал Энгельс, — золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег»^{3}.

Колумб и другие мореплаватели (испанцы Алонсо де Охеда, Висенте Пинсон, Родриго де Бастидас, португалец Педру Алвариш Кабрал) к началу XVI в. обнаружили центральную часть Багамского архипелага, Большие Антильские (Куба, Гаити, Пуэрто-Рико, Ямайка) и большинство Малых Антильских островов (от Виргинских до острова Доминика), Тринидад и ряд мелких островов в Карибском море; обследовали северное и значительную полосу восточного побережья Южной Америки, большую часть атлантического побережья Центральной Америки. Еще в 1494 г. Испания и Португалия заключили Тордесильясский договор, разграничивавший сферы их колониальной экспансии. Земли, лежавшие западнее условной демаркационной линии, проходившей на расстоянии 370 лиг (свыше 2 тыс. км) к западу от островов Зеленого Мыса, считались испанскими; территории, расположенные восточнее этой линии, признавались португальскими.

За океан устремились с Пиренейского полуострова в погоне за легкой наживой искатели приключений, обедневшие дворяне, наемные солдаты, уголовные преступники. Путем обмана и насилия конкистадоры захватывали земли местного населения и объявляли их владениями Испании или Португалии. По образному выражению очевидца Лас Касаса, «они шли с крестом в руке и ненасытной жаждой золота в сердце».

В 1492 г. Колумб основал на острове Гаити, который он назвал «Ла исла эспапьола» («Испанский остров»), первую колонию Навидад (Рождество). Четыре года спустя здесь был заложен город Санто-Доминго[3], ставший плацдармом для последующего завоевания всего острова и покорения его коренных обитателей. В 1508–1509 гг. испанские конкистадоры приступили к колонизации Пуэрто-Рико, Ямайки и Панамского перешейка, названного ими Золотой Кастилией. В 1511 г. отряд Диего де Веласкеса высадился на Кубе.

Грабя, порабощая и эксплуатируя индейцев, испанцы жестоко подавляли всякую попытку сопротивления. Они варварски разрушали и уничтожали целые города и селения, зверски расправлялись с их жителями. Лас Касас, лично наблюдавший кровавые «подвиги» конкистадоров, рассказывал, что они вешали и топили индейцев, разрубали их на части мечами, сжигали живьем, поджаривали на медленном огне, травили собаками, не щадя даже стариков, женщин и детей. «Разбой и грабеж — единственная цель испанских Искателей приключений в Америке»^{4},— подчеркивал К. Маркс.

В поисках сокровищ незваные пришельцы стремились захватить все новые и новые земли. «Золото, — писал Колумб испанской королевской чете с Ямайки в 1503 г., — это совершенство. Золото создает сокровища, и тот, кто владеет им, может совершить все, что пожелает, и способен даже вводить человеческие души в рай»^{5}.

В 1513 г. Васко Нуньес де Бальбоа пересек Панамский перешеек с севера на юг и вышел к побережью Тихого океана, а Хуан Понсе де Леон открыл полуостров Флориду, ставший первым испанским владением в Северной Америке. В 1516 г. экспедиция Хуана Диаса де Солиса исследовала образованный реками Параной и Уругваем эстуарий (расширенное устье) — залив Атлантического океана. Испанцы дали ему название Рио-де-ла-Плата (Серебряная река). Год спустя они достигли полуострова Юкатан, а вскоре обследовали побережье Мексиканского залива.

В 1519–1521 гг. испанцы во главе с Эрнаном Кор тесом завоевали Центральную Мексику, уничтожив древнюю культуру ацтеков и предав огню их столицу Теночтитлан. К концу 20-х годов XVI в. в их руках находилась обширная территория, простирающаяся от Мексиканского залива до Тихого океана, а также большая часть Центральной Америки. В дальнейшем они продолжали свое продвижение на юг (Юкатан) и на север (вплоть до бассейна рек Колорадо и Рио-Гранде-дель-Норте, Техаса и Калифорнии).

После вторжения в Мексику и Центральную Америку отряды конкистадоров хлынули на Южноамериканский материк. С 1530 г. португальцы приступили к более или менее планомерной колонизации Бразилии, откуда стали вывозить ценную породу дерева паубразил (от которого произошло название страны). В первой половине 30-х годов XVI в. испанцы, возглавляемые Франсиско Писарро и Диего де Альмагро, покорили Перу, разрушив цивилизацию инков. 16 ноября 1532 г. они учинили кровавое побоище в городе Кахамарка, перебив сотни безоружных индейцев. Инкского правителя Атауальпу вероломно захватили в плен и потребовали за его освобождение огромный выкуп. В течение нескольких месяцев подданные Верховного инки собрали обещанное испанцам количество золота и серебра. Но это не спасло несчастного Атауальпу, которого продолжали держать в темнице и вскоре удушили.

Двигаясь на юг, завоеватели под предводительством Альмагро вторглись в 1535–1537 гг. в пределы страны, названной ими Чили. Однако, натолкнувшись на упорное сопротивление отважных мапуче (которых испанцы стали называть арауканами), конкистадоры потерпели неудачу.

В это же время Педро де Мендоса приступил к колонизации Рио-де-ла-Платы. В 1536 г. он основал на западном берегу залива поселение Пуэрто Санта-Мария де Буэнос-Айрес («Порт богоматери добрых ветров»). Но Буэнос-Айрес и другие опорные пункты испанцев на атлантическом побережье и в устье Параны и Уругвая постоянно подвергались нападениям со стороны воинственных индейских племен. Поэтому центр испанских владений в этом районе вскоре переместился в глубь континента, на север. С начала 40-х годов плацдармом для дальнейшего захвата и закрепления территории в бассейне Ла-Платы стал Асунсьон, заложенный в 1537 г. при впадении реки Пилькомайо в Парагвай. Однако ввиду отсутствия здесь больших естественных богатств и значительных резервов рабочей силы, а также вследствие географического положения этого района конкистадоры не были экономически заинтересованы в его освоении. В результате сюда приезжало мало испанцев, да и те обычно не привозили своих семей. В 1617 г. произошел раздел обширной «провинции Рио-де-ла-Платы». Ее южная часть сохранила прежнее наименование. Земли же, расположенные к северу от места впадения Парагвая в Парану, получили название «провинция Гуайрй», а несколько лет спустя — «провинция Парагвай».

Многочисленные отряды европейских завоевателей устремились также в северную часть Южной Америки, где, по их представлениям, находилась богатая золотом и другими драгоценностями легендарная страна Эльдорадо[4]. В финансировании этих экспедиций участвовали немецкие банкиры Вельзеры, получившие в 1528 г. от своего должника императора Карла V (как короля Испании носившего имя Карла I) право на колонизацию южного побережья Карибского моря, которое испанцы называли тогда «Тьерра фирме»[5]. Часть побережья между полуостровами Пария и Гуахира именовалась Венесуэлой («маленькой Венецией»)[6]. В поисках Эльдорадо испанские экспедиции Ордаса, Хименеса де Кесады, Беналькасара и отряды немецких наемников под командованием Эхингера, Шпейера, Федермана проникли в 30-х годах XVI в. в долины рек Ориноко и Магдалены. В 1538 г. Хименес де Кесада, Федерман и Беналькасар, двигаясь соответственно с севера, востока и юга, ветре тились на плоскогорье Кундинамарки, в районе города Боготй. После аннулирования в 1545 г. прав Вельзеров испанская колонизация карибского побережья значительно активизировалась.

В начале 40-х годов Франсиско де Орельяна достиг Амазонки и спустился по ее течению до Атлантического океана. Почти одновременно испанцы во главе с участником завоевания Перу Педро де Вальдивией предприняли новый поход в Чили, по к началу 50-х годов смогли овладеть лишь северной и центральной частями страны. Проникновение испанских и португальских конкистадоров во внутренние области Америки продолжалось и во второй половине XVI в., а колонизация некоторых районов (например, южного Чили и северной Мексики) затянулась на гораздо более длительный период.

На обширные и богатые земли Нового Света наряду с пиренейскими государствами претендовали и другие европейские державы — Англия, Франция, Голландия. Они небезуспешно пытались захватить различные территории в Южной и Центральной Америке, а также многие острова Вест-Индии. Достижению этой цели способствовала пиратская деятельность флибустьеров и буканьеров, которые грабили испанские торговые суда и нападали на американские колонии Испании. В 1578 г. английский мореплаватель Френсис Дрейк, типичный «джентльмен удачи», достиг побережья Южной Америки в районе Ла-Платы и через Магелланов пролив прошел в Тихий океан. Считая, что заокеанским владениям грозит опасность, испанское правительство снарядило и направило к берегам Англии огромную эскадру. Однако эта «Непобедимая армада» была в 1588 г. разгромлена, что привело к ослаблению морской мощи Испании. Вскоре к северному побережью Южной Америки отплыла британская экспедиция Уолтера Рэли. В поисках сказочного Эльдорадо она вошла в устье Ориноко и продвинулась на 400 км вверх по реке. В XVI–XVII вв. нападения на испанские колонии в Америке совершали английские пираты Джон Гаукинс, Кэвендиш, Генри Морган, их голландские «коллеги» Иорис Спильберген, Схоутен и др.

Жертвой пиратов — англичан и французов — являлась также Бразилия, особенно в тот период, когда в связи с воцарением в Португалии испанской ветви династии Габсбургов эта португальская колония оказалась включенной в состав колониальной империи. Испании (1581–1640). Частью Бразилии овладела и удерживала ее в течение четверти века (1630–1654) Голландия.

Несмотря на все попытки могущественных соперников лишить испанцев и португальцев колониальной монополии, столкновение интересов двух крупнейших государств— Англии и Франции, — оспаривавших мировое первенство, способствовало сохранению более слабыми Испанией и Португалией большинства их американских владений. За исключением небольшой Гвианы, поделенной между Англией, Францией и Голландией, а также Москитового берега (восточное побережье Никарагуа) и Белиза (юго-восток Юкатана) — объектов английской колонизации, Южная и Центральная Америка вплоть до начала XIX в. продолжали оставаться под испанским и португальским господством.

Лишь в Вест-Индии, за которую на протяжении XVI–XVIII вв. ожесточенно боролись Англия, Франция, Голландия и Испания (причем многие острова неоднократно переходили от одной державы к другой), позиции испанских колонизаторов были значительно ослаблены. К концу XVIII — началу XIX в. им удалось удержать только Кубу, Пуэрто-Рико и восточную половину Гаити (Санто-Доминго). Западную половину этого острова Испании пришлось по Рисвикскому мирному договору 1697 г. уступить Франции, основавшей здесь колонию, которую стали называть Saint-Domingue (в традиционной русской транскрипции — Сан-Доминго). Французы захватили также (еще в 1635 г.) Гваделупу и Мартинику. Ямайка, большинство Малых Антильских островов (Сент-Китс, Невис, Антигуа, Монтсеррат, Сент-Винсент, Барбадос, Гренада и др.), Багамский и Бермудский архипелаги перешли в XVII в. к Англии. Ее права на многие острова, принадлежащие к группе Малых Антильских, окончательно закрепил Версальский мирный договор 1783 г. В 1797 г. англичане овладели испанским островом Тринидад, расположенным близ северо-восточного побережья Венесуэлы. В начале XIX в. они добились официального признания своих притязаний на островок Тобаго, фактически находившийся в их руках (с некоторыми перерывами) еще с 1580 г.

Кюрасао, Аруба, Бонайре и другие острова оказались под властью Голландии. Крупнейшие из Виргинских островов (Сент-Круа, Сент-Томас, Сент-Джон), первоначально принадлежавшие Испании, а затем являвшиеся объектом борьбы между Англией, Францией и Голландией, в 30–50-х годах XVIII в. купила Дания.

Открытие и колонизация европейцами Американского континента, где ранее безраздельно господствовали дофеодальные отношения, объективно способствовали развитию там исторически более прогрессивного общественного строя. Феодальный по своей сущности, он отличался значительным своеобразием, так как складывался в специфических условиях колониального режима и под определенным влиянием некоторых социально-экономических институтов, существовавших в Америке до начала ее завоевания.

Вместе с тем указанные события имели огромное всемирно-историческое значение для ускорения процесса развития капитализма в Европе и вовлечения в его орбиту необъятных территорий Нового Света. «Открытие Америки и морского пути вокруг Африки создало для подымающейся буржуазии новое поле деятельности. Ост-индский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, мореплаванию, промышленности и тем самым вызвали в распадавшемся феодальном обществе быстрое развитие революционного элемента»^{6}. Открытие Америки подготовило создание всемирного рынка, который «вызвал колоссальное развитие торговли, мореплавания и средств сухопутного сообщения»^{7}.

Однако конкистадоров вдохновляли отнюдь не идеи общественного прогресса: «…их единственной целью было захватить все, что можно, для себя и для своего класса»^{8}. При этом они безжалостно разрушали древние цивилизации, созданные коренным населением Америки, варварски уничтожали формы экономической жизни, общественного устройства, самобытную культуру, достигшие у некоторых пародов Нового Света высокого уровня развития.

Управление и экономика

Стремясь закрепить свое господство, колонизаторы ввели административную систему, призванную обеспечить выполнение этой задачи.

Из испанских владений в Северной и Центральной Америке в 1535 г. было создано вице-королевство Новая Испания со столицей Мехико, выстроенном на месте разрушенного и сожженного испанцами Теночтитлана. В состав вице-королевства к концу XVIII— началу XIX в. входили вся современная Мексика (за исключением Чиапаса) и южная часть нынешних США (штаты Техас, Калифорния, Нью-Мексико, Аризона, Невада, Юта, часть Колорадо и Вайоминга). Северная граница Новой Испании не была точно установлена до 1819 г. в связи с территориальными спорами между Испанией, Англией, США и Россией. Испанские колонии в Южной Америке, кроме карибского побережья (Венесуэла), и юго-восточная часть Центральной Америки (Панама) образовали в 1542 г. вице-королевство Перу, главным городом которого стала Лима.

Некоторые области, номинально находившиеся под властью вице-короля, фактически являлись- самостоятельными политико-административными единицами. Ими управляли генерал-капитаны, которые непосредственно подчинялись мадридскому правительству. Так, большую часть Центральной Америки (за исключением Юкатана, Табаско, Панамы) занимало генерал-капитанство Гватемала. Владения Испании в Вест-Индии и на побережье Карибского моря до второй половины XVIII в. составляли генерал-капитанство Санто-Доминго. В рамках вице-королевства Перу до 30-х годов XVIII в. существовало генерал-капитанство Новая Гранада (со столицей в Боготе).

Наряду с созданием вице-королевств и генерал-капитанств в наиболее крупных центрах испанской колонизации учреждались специальные административно-судебные коллегии — аудиенсии. Территория, находившаяся под юрисдикцией каждой аудиенсии, представляла собой определенную административную единицу, причем границы ее в некоторых случаях совпадали с границами соответствующего генерал-капитанства. Первая аудиенсия — Санто-Доминго — возникла в 1511 г. В дальнейшем, к началу XVII в., в Новой Испании были учреждены аудиенсии Мехико и Гвадалахары, в Центральной Америке — Гватемалы, в Перу — Лимы, Кито, Чаркас (охватывавшая бассейн Ла-Платы и Верхнее Перу; ее местопребыванием являлась Чукисака), Панамы, Боготы, Сантьяго (Чили).

Действительное положение той или иной колонии далеко не всегда определялось ее юридическим статусом среди испанских владений в Америке. Так, несмотря на то, что губернатор (одновременно глава аудиенсии) Чили подчинялся перуанскому вице-королю, вследствие отдаленности и военного значения этой колонии он пользовался гораздо большей политической самостоятельностью, чем, например, власти аудиенсий Чаркас и Кито. Фактически он имел дело непосредственно с королевским правительством, хотя в определенных экономических и некоторых других вопросах зависел от Перу.

Парагвай после выделения из «провинции Рио-де-ла-Платы» оказался отрезанным от моря и обреченным на изоляцию, которая, с одной стороны, затрудняла его развитие, а с другой — способствовала известной автономии. Номинально эта провинция входила в вице-королевство Перу и подчинялась аудиенсии Чаркас. Практически же ею управлял губернатор, избиравшийся (в соответствии с королевским указом 1537 г.) на месте самими парагвайцами.

В XVIII в. административно-политическое устройство американских колоний Испании (главным образом ее владений в Южной Америке и Вест-Индии) претерпело значительные изменения.

Новая Гранада была в 1739 г. реорганизована в вице-королевство. В него вошли также территории, находившиеся под юрисдикцией аудиенсии Панамы и Кито. После Семилетней войны 1756–1763 гг., в ходе которой англичане оккупировали кубинскую столицу Гавану, Испании пришлось в обмен на Кубу уступить Англии Флориду. В качестве компенсации испанцы получили от своей тогдашней союзницы Франции Западную Луизиану с Новым Орлеаном. Вслед за тем Кубу выделили в самостоятельное генерал-капитанство, включавшее и Луизиану. В 1776 г. образовалось еще одно новое вице-королевство— Рио-де-ла-Плата. Оно объединило обширную территорию, ранее подвластную аудиенсии Чаркас: Буэнос-Айрес и другие провинции современной Аргентины, Парагвай, Верхнее Перу, Восточный Берег (Банда ориенталь)[7]. На следующий год было создано генерал-капитанство Венесуэла со столицей в Каракасе. В 1778 г. ранг генерал-капитана получил губернатор Чили, зависимость которого от Перу стала теперь еще более фиктивной, чем прежде.

К концу XVIII в. позиции Испании в бассейне Ка-рибского моря значительно ослабли. Правда, согласно Версальскому мирному договору, Англия возвратила ей Флориду, но в 1795 г. (по условиям Базельского мирного договора) мадридское правительство отдало Франции Санто-Доминго (т. е. и восточную половину Гаити), а в 1801 г. — вернуло Луизиану. В связи с Этим центр испанского владычества в Вест-Индии переместился на Кубу, куда перевели аудиенсию из Санто-Доминго. Генерал-капитану и аудиенсии Кубы подчинялись губернаторы Флориды и Пуэрто-Рико, хотя юридически эти колонии рассматривались как находившиеся в непосредственной зависимости от метрополии.

Система управления американскими владениями Испании соответствовала строю испанской абсолютной монархии. Высшая власть в каждой колонии принадлежала, вице-королю или генерал-капитапу. Ему подчинялись губернаторы провинций. Городами и сельскими округами правили коррехидоры и старшие алькальды, индейскими селениями — наследственные старейшины (касики), а в дальнейшем выборные старосты. В 80-х годах XVIII в. в Испанской Америке было введено административное деление на интендантства, состоявшие из округов, и соответственно в Новой Испании создано 12 интендантств, в Перу и на Ла-Плате — по 8, в Чили — 2. Ряд пограничных провинций сохранился в прежнем виде, но в них устанавливался режим военного управления.

Вице-короли и генерал-капитаны пользовались широкими правами. Они назначали губернаторов, коррехидоров, старших алькальдов и прочих чиновников, издавали различные распоряжения политического, хозяйственного и иного характера, ведали казной, вооруженными силами. Поскольку испанский монарх обладал правом патроната по отношению к церкви в американских колониях, вице-король от его имени утверждал священников из числа кандидатов, представленных епископами.

Аудиенсии выполняли главным образом судебные функции. Но на них возлагалось и наблюдение за деятельностью административного аппарата. Однако они являлись лишь совещательными органами, решения которых не считались обязательными для вице-королей и генерал-капитанов.

В своих действиях вице-короли отчитывались только перед королевским правительством и Верховным Советом по делам Индий в Мадриде. Совет с начала XVI в. фактически руководил всей политикой Испании по отношению к американским колониям. Он определял основное направление этой политики, готовил проекты соответствующих законов и указов, намечал кандидатуры вице-королей, генерал-капитанов, членов аудиенций (оидоров), епископов и прочих высокопоставленных должностных лиц, санкционировал назначение чиновников более низких рангов. Решения и рекомендации Верховного Совета — высшей судебной и контрольной инстанции по делам, касавшимся испанских владений в Америке, — подлежали утверждению короля.

В городах Испанской Америки существовали муниципальные органы — кабильдо или аюнтамьенто, состоявшие из рехидоров (городских советников) и алькальдов (судей). В их ведении находились вопросы благоустройства, местный бюджет, разбор уголовных и гражданских дел. Деятельность городских муниципалитетов контролировалась коррехидорами, т. е. представителями колониальных властей.

Во всех звеньях административного аппарата царили бюрократизм и коррупция. Подавляющее большинство чиновников, независимо от их положения на служебной лестнице, как правило, занимались казнокрадством, взяточничеством и допускали иные злоупотребления.

Важным элементом системы колониального управления являлась католическая церковь. Под видом заботы о «спасении душ» индейцев духовенство насильно навязывало им христианскую религию, используя ее как средство порабощения и ограбления коренного населения. Священники и монахи заставляли индейцев работать на себя, облагали их всевозможными налогами, сгоняли на строительство многочисленных церквей и монастырей. Тем не менее на протяжении веков многие индейские племена сохраняли свои прежние верования, обычаи, обряды, традиции, празднества.

Гнетущее влияние церкви сказывалось на всей духовной жизни колоний. Она поставила под свой контроль учебные заведения, осуществляла цензуру и т. д. Вместе с католичеством в Америку проникла зловещая инквизиция, которая к концу XVIII в. фактически полностью превратилась в инструмент испанских властей. Со временем в руках церкви сосредоточились огромные богатства: будучи крупнейшим землевладельцем и ростовщиком, имея множество других источников дохода, она была освобождена от налогов и повинностей. Духовенство обладало различными привилегиями.

Экономическое развитие Испанской Америки полностью обусловливалось интересами метрополии, которая рассматривала колонии прежде всего как источник снабжения Испании драгоценными металлами и продуктами плантационного хозяйства. Обрабатывающая промышленность развивалась чрезвычайно медленно. Мануфактур даже в XVIII в., не говоря уже о более раннем периоде, имелось очень мало. Колониальные власти всячески тормозили прогресс местной промышленности испаноамериканских стран с тем, чтобы сохранить за метрополией монополию на импорт готовых изделий. Из Испании в колонии ввозились ткани, вина, масло, ртуть и другие товары.

Политика мадридского правительства определяла и состояние сельского хозяйства колоний. Испанцы привезли с собой неизвестные ранее в Америке сельскохозяйственные культуры, домашних животных, применяли более совершенные способы обработки земли. Правда, индейцы, подвергавшиеся жестокому угнетению, в большинстве своем не использовали эти новшества. Они продолжали сажать преимущественно кукурузу и фасоль, придерживаясь прежних примитивных методов земледелия. Но в помещичьих хозяйствах культивировали и пшеницу, перец, какао, табак, сахарный тростник, разводили лошадей, различные породы крупного и мелкого рогатого скота. Появились виноградники, оливковые и тутовые деревья. Однако в дальнейшем власти, боясь конкуренции, запретили выращивание в колониях винограда, олив, льна, разведение шелковичных червей. Большая часть виноградников была уничтожена, а оливковые и тутовые рощи вырублены.

Поскольку покупательная способность основной массы населения, страдавшего от многочисленных поборов в пользу помещиков, короля и церкви, являлась весьма низкой, внутренняя торговля в колониях развивалась слабо. Ее росту препятствовали также государственные монополии на продажу соли, спиртных напитков, табачных изделий, игральных карт, гербовой бумаги, пороха и др.

Торговые отношения колоний с иностранными государствами строжайшим образом запрещались. На протяжении длительного периода экономические связи Испанской Америки ограничивались торговлей с метрополией. Она находилась в руках немногочисленной купеческой верхушки. Однако промышленность Испании, которая со второй половины XVI в. переживала экономический и политический упадок, не в состоянии была удовлетворить потребности колониального населения в готовых изделиях. Поэтому испанским купцам приходилось ввозить в заокеанские владения все больше товаров иностранного происхождения, главным образом английских, а также французских и голландских. Импорт и экспорт облагались высокими таможенными пошлинами.

Товары из Испании в Америку и обратно вплоть до последней четверти XVIII в. перевозили специальные флотилии. Они периодически отплывали под усиленной охраной военных кораблей первоначально из Севильи, а с 1717 г. — из Кадиса. Одна флотилия направлялась в новогранадский порт Картахену. Выгрузив там предназначенные для Новой Гранады товары, она шла вдоль атлантического побережья к Портобельо на Панамском перешейке. Здесь выгружался остальной груз, доставлявшийся через перешеек к побережью Тихого океана, в Панаму, а затем морем в Перу и Чили. Погрузив в Портобельо золото, серебро и другие колониальные товары, привезенные из Перу в Панаму, флотилия отправлялась в обратный путь. Другая флотилия аналогичным образом совершала рейсы между Испанией и мексиканским портом Веракрус. Лишь в 70-х годах XVIII в. испанские колонии в Америке получили разрешение торговать между собой и их порты были открыты для торговли с метрополией.

Население

Нуждаясь в рабочей силе для добычи серебра и золота в рудниках, обработки полей и плантаций, сооружения различных построек и выполнения других работ, завоеватели обращали индейцев в рабство, что было узаконено соответствующими королевскими указами. До середины XVI в. в колониях Испании преобладала рабовладельческая форма эксплуатации коренного населения.

Индейцы сотнями тысяч гибли в результате непосильного труда, от голода и болезней. Только за первые четыре десятилетия XVI в. их численность уменьшилась, по словам Лас Касаса, на 12–15 млн. человек.

На островах Вест-Индии колонизаторы почти полностью истребили индейское население уже к середине XVI в. Например, на Гаити, где накануне европейского завоевания насчитывалось (по различным данным) от 1 до 3 млн. жителей, в 1542 г. осталось, по свидетельству очевидца, всего 200 человек, на Ямайке и Пуэрто-Рико — в общей сложности около 400 человек, на Кубе к 1556 г. уцелело лишь 2 тыс., т. е. 1 % ее населения^{9}.

В таких странах Американского континента, как Мексика и Перу, численность индейцев тоже резко сократилась. В Центральной Мексике к 1519 г. жило примерно 25 млн. человек, а к концу 60-х годов XVI в. почти в 10 раз меньше — 2,6 млн.^{10} Население Перу, накануне испанского завоевания составлявшее от 8 до 12 млн. человек, к 1570 г. уменьшилось до 1,5 млн.^{11}, т. е. в 6–8 раз.

Угроза полного уничтожения рабочей силы и налогоплательщиков встревожила испанское правительство и побудила его принять кое-какие меры, направленные на устранение некоторых крайностей. Политику правящих кругов Испании в этом вопросе поддерживала и верхушка католической церкви, заинтересованная в многочисленной пастве, которую могло бы эксплуатировать само духовенство. Решительно возвысил голос в защиту индейцев выдающийся испанский писатель-гуманист, историк открытия и завоевания Америки Бартоломе де Лас Касас (1474–1566).

БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС КАСАС

Сын обедневшего севильского дворянина, участвовавшего во второй экспедиции Колумба, он получил в наследство земельный участок на Эспаньоле и в начале XVI в. отправился в Вест-Индию. Чудовищные зверства конкистадоров глубоко потрясли молодого человека. В конце концов он покинул свою плантацию и принял духовный сан, чтобы в качестве служителя церкви обличать нарушение религиозных заповедей и норм христианской морали завоевателями. С середины 30-х годов Лас Касас вел миссионерскую деятельность среди индейцев Гватемалы, а в дальнейшем стал епископом соседнего Чиапаса. Однако его попытки защитить местное население от алчности и произвола конкистадоров оказались безуспешными. Сложив с себя епископский сан, он в 1551 г. возвратился в Испанию.

Отстаивая интересы и человеческие права индейцев, Лас Касас неоднократно обращался по этому поводу в Верховный Совет по делам Индий, к королю, папе римскому и другим высокопоставленным лицам. В 1552 г. в Севилье вышел в свет его трактат «Краткое сообщение о разорении Индий», написанный на основе доклада, который он десятью годами раньше направил наследному принцу Филиппу. Это сочинение представляло собою не столько подробное и связное изложение событий, происходивших в Америке, сколько составленное по географическому принципу эмоциональное описание массовых убийств, насилий, издевательств, разрушений, грабежей и иных злодеяний испанцев[8]. То был обвинительный акт против колонизаторов, перечень их варварских преступлений, совершенных за полвека на американской земле^{12}.

В 1542 г. император Карл V издал так называемые Новые законы, которые касались главным образом положения индейцев и предусматривали в какой-то степени ограничение произвола конкистадоров. В 1544 г. они были опубликованы в Испанской Америке, но встретили там яростное сопротивление тех, чьи интересы затрагивали. В Перу вспыхнуло восстание против вновь назначенного вице-короля, пытавшегося проводить в жизнь эти законы. Войска его потерпели поражение, а сам он погиб. В Мексике конкистадоры решительно выступили против «Новых законов» и настойчиво требовали их отмены. Аналогичные выступления имели место в Новой Гранаде и Гватемале. Противодействие колониальной верхушки препятствовало осуществлению изданных законов. Тем не менее их основные положения формально оставались в силе и даже получили дальнейшее развитие в последующих законодательных актах королевского правительства.

Разумеется, колонизаторы отнюдь не отказались от варварского обращения с покоренными ими народами Америки. Однако во второй половине XVI в. в системе эксплуатации коренного населения испанских колоний произошли серьезные изменения, в результате которых она приняла преимущественно феодально-крепостнический характер. Конечно, рабовладельческая форма эксплуатации индейцев не исчезла сразу и повсеместно. Она еще встречалась в том или ином виде на протяжении длительного времени. Но как юридически узаконенный институт рабство индейского населения Испанской Америки в течение второй половины XVI в. почти полностью прекратило свое легальное существование.

Сохранилось лишь рабство негров, которых в связи с массовым истреблением индейцев и нехваткой рабочих рук стали с начала XVI в. ввозить из Африки. Однако они составляли большинство непосредственных производителей лишь на островах Вест-Индии, в прибрежных районах Новой Гранады и Венесуэлы. Здесь был создан, по определению Маркса, соответствующий рабскому труду способ производства^{13}. Его специфической формой явилось плантационное рабство, получившее широкое распространение. Оно возникло под прямым влиянием процесса первоначального накопления в Западной Европе.

В континентальной же части Испанской Америки, за исключением южного побережья Карибского моря, основной рабочей силой продолжали оставаться индейцы. Значительная часть их к концу XVI — началу XVII в. была прикреплена к поместьям, владельцам которых они передавались на «попечение» или под «опеку» (энкомьенда) якобы с целью приобщения к европейской цивилизации и привития христианских добродетелей. Индейцы облагались оброком (обычно натуральным) в пользу своих «энкомендеро», которые три четверти оброка брали себе, а остальное вносили в королевскую казну. Испанское законодательство запрещало энкомендеро требовать от своих индейцев отбытия барщины. Но в Чили, Парагвае и других провинциях Ла-Платы барщина была официально узаконена, а в Мексике и Перу, несмотря на формальный запрет, практиковалась очень широко.

Часть индейцев находилась под непосредственной властью короны (ими управляли королевские чиновники— коррехидоры). С них взималась подушная подать, при сборе которой, как правило, допускались злоупотребления. Индейцы не имели права менять место жительства без разрешения властей. Они отбывали трудовую повинность, заключавшуюся в обязательном выделении определенного числа мужчин в возрасте от 15 до 60 лет для работы на рудниках и плантациях, ухода за скотом, строительства зданий, мостов, дорог. Такой принудительный набор рабочей силы в Перу назывался «мита» и использовался главным образом на рудниках. В Мексике эту повинность называли «репартимьенто». Труд индейцев применялся здесь в сельском хозяйстве, на рудниках, мануфактурах, для переноски грузов и т. д. В Новой Гранаде, Венесуэле и других речных районах в принудительном порядке набирали гребцов.

Индейцы номинально считались лично свободными. Их не разрешалось продавать, дарить, обменивать, завещать, отдавать взаймы или в аренду. Они жили общинами, возглавлявшимися старейшинами. Их труд по закону подлежал оплате и не должен был быть чрезмерно тяжелым. Однако фактически индейцы работали бесплатно или за жалкие гроши и неограниченное время. Они были совершенно бесправны и полностью зависели от произвола помещиков и колониальной администрации.

В процессе захвата земельных владений индейцев многих из них сгоняли с земли, и тогда они нанимались к помещикам в качестве батраков-поденщиков. Некоторым индейцам их наделы оставляли на правах «аренды», причем за пользование землей «арендатор» работал на ее нового владельца и отдавал ему часть урожая. За арендованный участок, за полученную ссуду, за взятые в хозяйской лавке в долг товары приходилось расплачиваться своим трудом. Попавшему в кабалу к помещику батраку или «арендатору» уже не удавалось разделаться с быстро возраставшей задолженностью, переходившей после его смерти к детям. Таким образом, многие индейцы превращались со временем в прикрепленных к земле наследственных долговых рабов — пеонов.

Первые зародыши системы пеонажа появились в Мексике и Перу еще во второй половине XVI в., но более или менее широкое распространение она получила в XVII и особенно XVIII в. Пеонаж представляет собой своеобразную разновидность крепостничества. «Работник не только всю свою жизнь остается должником кредитора, следовательно, принудительно работает на него, — писал Маркс, — но эта зависимость переходит по наследству на его семью и на следующее поколение, делая их фактически собственностью кредитора»^{14}. Наряду с сельским хозяйством система долгового рабства практиковалась также на рудниках и мануфактурах, владельцы которых, уплатив за индейцев подушную подать или выдав им небольшой денежный аванс, заставляли их для погашения задолженности работать на своих предприятиях.

Жестокий колониальный гнет привел к дальнейшему уменьшению численности индейского населения Испанской Америки, чему немало способствовали частые эпидемии оспы, тифа и других болезней, занесенных завоевателями. Таким образом, создалось катастрофическое положение с рабочей силой и резко сократилось количество налогоплательщиков. В связи с этим в начале XVIII в. встал вопрос о ликвидации института энкомьенды, который в результате распространения пеонажа успел в значительной мере утратить прежнее значение. Королевское правительство рассчитывало получить таким путем в свое распоряжение новых работников и налогоплательщиков. Что же касается испаноамериканских помещиков, то большая их часть уже не была заинтересована в сохранении энкомьенд, поскольку они, не давая формальных прав на эксплуатацию труда индейцев, тормозили процесс обезземеливания крестьянства и развития системы пеонажа. К тому же уменьшился доход энкомендеро, так как значительно увеличилась доля, вносимая в королевскую казну. Ликвидация энкомьенд обусловливалась также возросшим сопротивлением индейцев, вылившимся во второй половине XVI в. в многочисленные восстания.

Королевскими указами 1718–1720 гг. энкомьенды в американских колониях Испании были формально упразднены. Однако фактически они сохранялись местами в скрытом виде или даже легально еще в течение многих лет. В некоторых провинциях Новой Испании (Юкатан, Табаско) этот институт официально ликвидировали лишь в 1785 г., а в Чили — только в 1791 г. Имеются сведения о существовании энкомьенд во второй половине XVIII в. на Ла-Плате и в Новой Гранаде.

При упразднении энкомьенд крупные землевладельцы сохранили не только свои поместья — «асьенды» и «эстансии», но практически и власть над индейцами. В большинстве случаев они захватили полностью или частично земли индейских общин, вследствие чего безземельные и малоземельные крестьяне, лишенные свободы передвижения, вынуждены были продолжать работу в поместьях в качестве пеонов. Индейцы, которые так или иначе избегли этой участи, оказались в прямом подчинении колониальных властей. Они платили подушную подать и отбывали трудовую повинность.

Наряду с помещиками и королевским правительством угнетателем индейцев являлась католическая церковь, в руках которой находились огромные территории. К обширным владениям духовных миссий — редукциям — прикреплялись крестьяне, которых заставляли безвозмездно работать на отцов-миссионеров.

Особенно много редукций насчитывалось в Парагвае, где с начала XVII в. обосновался иезуитский орден. Вскоре иезуиты подчинили себе значительную часть индейцев-гуарани и согнали их в 30 редукций, расположенных в бассейнах рек Параны и Уругвая. Там они подвергались жестокому угнетению и бесчеловечной эксплуатации, обреченные на подневольный труд для обогащения церкви. Вся жизнь гуарани строжайшим образом регламентировалась. В иезуитских редукциях царил феодально-крепостнический строй с некоторыми элементами рабства.

Распространив свое экономическое и политическое влияние на весь Парагвай, иезуиты стали по существу контролировать управление страной. Они почти монополизировали торговлю наиболее важной товарной культуры йерба-мате[9] (главной статьей парагвайского экспорта в другие колонии Ла-Платы, Перу, Чили), успешно конкурировали с местными и испанскими купцами на внутреннем рынке.

Церковь в колониях получала колоссальные доходы от сбора десятины, платежей за требы, от всевозможных ростовщических операций, «добровольных» пожертвований и т. д.

Таким образом, к концу XVIII — началу XIX в. большинство индейского населения Испанской Америки, лишившись личной свободы, а зачастую и земли, оказалось фактически в феодальной зависимости от своих эксплуататоров. Основную массу его составляли закрепощенные крестьяне, а также рабочие рудников, мануфактур, ремесленных мастерских, грузчики, домашняя прислуга. Однако в некоторых малодоступных районах, удаленных от основных центров колонизации, оставались племена, не признававшие власти захватчиков и оказывавшие им упорное сопротивление. Избегая контактов с колонизаторами, они обычно сохраняли еще прежний первобытвооощинный строй, традиционный уклад жизни, свой язык и культуру. Лишь в XIX–XX вв. большая часть их была покорена, а принадлежавшие им земли экспроприированы.

В отдельных областях существовало также свободное крестьянство: «льянеро» — на равнинах (льяносах) Венесуэлы и Новой Гранады, «гаучо» — в степях лаплатской пампы. В Парагвае преобладающей формой землевладения являлись мелкие и средние хозяйства («чакра») свободных и полусвободных крестьян. В Новой Испании имелись мелкие земельные владения хуторского типа — «ранчо».

Хотя на протяжении XVI–XVIII вв. в Испанскую Америку ввезли миллионы африканских невольников, вследствие высокой смертности, вызванной непосильным трудом, непривычным климатом и болезнями, их численность в большинстве колоний (кроме указанных выше районов Карибского бассейна) к концу XVIII — началу XIX в. была невелика.

Наряду с индейцами и неграми в Испанской Америке с самого начала ее колонизации появилась и стала быстро расти группа населения европейского происхождения. Привилегированную верхушку колониального общества составляли уроженцы метрополии — испанцы, преимущественно представители родовитого дворянства, а также богатые купцы, в руках которых находилась торговля колоний. В Америке их презрительно называли «гачупинами» или «чапетонами»[10]. Они занимали почти все высшие административные, военные и церковные должности. Среди них были крупные помещики и владельцы рудников. Уроженцы Испании кичились своим происхождением и считали себя высшей расой по сравнению не только с индейцами и неграми, но даже с креолами.

Термин «креол» весьма условен и неточен. Креолами в Америке называли родившихся здесь «чистокровных» потомков европейцев/ Однако на самом деле большинство из них имело в той или иной степени примесь индейской либо негритянской крови. Из среды креолов вышла большая часть помещиков. Они пополняли ряды колониальной интеллигенции, низшего духовенства, служили в административном аппарате и армии. Сравнительно немногие из них занимались торгово-промышленной деятельностью, но им принадлежало большинство рудников и мануфактур. Среди креольского населения были также мелкие землевладельцы, ремесленники, владельцы небольших предприятий.

Обладая номинально равными правами с уроженцами метрополии, креолы на деле подвергались дискриминации и лишь в порядке исключения назначались на высшие должности. В свою очередь они с презрением относились к индейцам и вообще к «цветным», третируя их как представителей низшей расы.

Помимо индейцев, негров и колонистов европейского происхождения в Испанской Америке конца XVIII — начала XIX в. существовала весьма многочисленная группа, возникшая в результате смешения различных этнических компонентов: белых и индейцев (индоевропейские метисы), белых и негров (мулаты), индейцев и негров (самбо).

Метисное население было лишено гражданских прав: метисы и мулаты не могли претендовать на чиновничьи и офицерские должности, участвовать в выборах муниципальных органов и т. д. Они занимались ремеслом, розничной торговлей, свободными профессиями, служили управляющими, приказчиками, надсмотрщиками у богатых помещиков, составляли большинство среди мелких землевладельцев. Некоторые из них к концу колониального периода стали проникать в ряды низшего духовенства. Часть метисов превратилась в пеонов, рабочих мануфактур и рудников, солдат, деклассированный элемент городов.

Колонизаторы стремились изолировать и противопоставить друг другу уроженцев метрополии, креолов, индейцев, негров и метисов. Они делили все население колоний на группы по расовому принципу. Однако фактически принадлежность к той или иной категории определялась зачастую не столько этническими признаками, сколько социальными факторами. Так, многие состоятельные люди, являвшиеся в антропологическом смысле метисами, с успехом выдавали себя за креолов, а дети индианок и белых, жившие в индейских селениях, нередко рассматривались властями как индейцы.

Весьма своеобразно сложились отношения между небольшой кучкой испанцев и массой коренного населения в Парагвае. В силу ряда причин процесс смешения рас происходил здесь в условиях, существенно отличавшихся от положения в остальных колониях. Гуарани почти не знали классовой дифференциации и даже после начала завоевания продолжали сохранять свою племенную организацию. Поэтому для их эксплуатации колонизаторы пытались использовать некоторые институты родового строя, в частности распространенные у них формы коллективных работ и обычай взаимопомощи родственников. Вследствие того, что белые женщины в Парагвае почти отсутствовали, европейцы нередко женились на индианках, а еще чаще просто сожительствовали с ними. При этом индейские жены или наложницы конкистадоров практически, как правило, занимали положение хозяйки дома и матери семейства.

В результате потомство от таких смешанных браков по своему внешнему облику, духовному складу, психологии и положению в колониальном обществе Парагвая значительно отличалось от аналогичных групп населения других колоний. Парагвайские метисы восприняли религию, многие черты и особенности хозяйства, быта, техники земледелия, материальной культуры, духовной жизни своих испанских отцов. Зато с молоком своих индейских матерей они впитали нравы и обычаи гуарани, чувство любви к родине. Их родным языком, на котором они учились говорить, был гуарани, оттеснивший вскоре в качестве общепринятого разговорного языка на второй план испанский. Они не скрывали своего по-луиндейского происхождения, так как в специфических условиях колониального Парагвая оно само по себе не компрометировало их. «Креолами» здесь называли всех местных уроженцев, хотя большинство их составляли метисы, у которых из поколения в поколение увеличивалась доля индейской крови. Они занимали офицерские и чиновничьи должности, заседали в городских муниципалитетах — кабильдо, владели землей, наследовали энкомьенды, освобождались от уплаты подушной подати и пользовались другими правами, «Креолы» (метисы) играли в Парагвае роль, которую в других испанских колониях выполняла креольская знать европейского происхождения (здесь крайне малочисленная).

Разумеется, то, что сказано выше о социальной структуре и расово-этническом составе испаноамериканского общества, положении различных классов и слоев населения, методах и формах эксплуатации, дает лишь самое общее представление, не отражая в полной мере всего сложного многообразия условий, существовавших в разных частях испанской колониальной империи и изменявшихся в течение трех столетий.