Испытание пламенем

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Молли прошествовала к обеду в середине колонны пышно разодетых солдат, которые все еще притворялись обыкновенными слугами. Она надела подаренное Ималлином ожерелье, которое обследовала самым детальным образом и не обнаружила никакого подвоха — изящная драгоценность и все. Однако на сердце у нее было по-прежнему неспокойно. Ожерелье было тяжелее, чем вес составлявшего его золота. Молли чудилось, что у него есть память, казалось, что в нем шелестят воспоминания, воспоминания других людей. И воспоминания горькие. Надев его, она словно стала улавливать краешком глаза какие-то тени, призраки, которые не оставляли ее, шли рядом с ней среди солдат. В голове рождались картины пожаров, сражений, несчастий, разрушения, смертей — нескончаемая цепочка горестных перемен. Конечно, ожерелье просто восхитительно, но Молли быстро поняла, что оно ей не по нраву. Однако, подумав, что надо бы его снять, она вдруг обнаружила в себе нежелание расставаться с ним. Его массивная тяжесть создавала необъяснимое ощущение защищенности. Как будто у нее теперь был щит.

В последнее время в смысле защиты ее жизнь оставляла желать лучшего.

Молли не знала, чего ожидать от обеда с Ималлином. Скорее всего банкетный стол ломится от яств, туда-сюда мечутся целые полчища слуг, в громадном камине ревет море огня, в дальнем конце огромного зала устроились музыканты. Она предвидела, что Ималлин будет из кожи лезть вон, лишь бы произвести на нее впечатление, демонстрацией власти и богатства заставить ее остаться.

Наконец эскорт провел ее сквозь великолепную арку. Двери распахнулись, но не в величественный зал, а в небольшой атриум, даже в середине зимы полный сладко благоухающих цветов, названия которых Молли не знала. Крошечный водопад, пруд, в котором плещутся яркие рыбки с такими же неведомыми ей названиями. В самом центре — прелестный круглый столик на двоих, освещенный разбросанными по саду фонариками. А над головой — ничего, лишь небо и звезды.

Сеолар, по-прежнему одетый очень просто, но на сей раз в чистой обуви, склонился в низком приветственном поклоне.

— Води, — торжественно провозгласил он, — своим присутствием ты оказываешь честь моему миру.

Молли встретилась с ним взглядом и постаралась ответить в точности таким же поклоном.

— Ималлин, — спокойно проговорила она. — Благодарю за приглашение, но я еще не забыла, каким образом твой мир удостоился чести моего присутствия.

Сеолар тихонько усмехнулся.

— Верю, что не забыла. — Он предложил Молли кресло у столика, но не отодвинул его, помогая ей сесть. Другая культура — другие обычаи, отметила Молли. Сели за стол, Сеолар негромко приказал: — Джавиши, пожалуйста. И первую перемену.

На дорожке возник слуга. В одной руке у него было наполненное льдом ведро, а в нем бутылка, в другой — небольшой золотой поднос с двумя золотыми же бокалами и маленький дегустационный кубок.

Сначала слуга налил напиток, зеленоватый и пенящийся, именно в этот кубок и выпил его. Потом подал бокалы Ималлину, который извлек откуда-то маленький черный клочок ткани и тщательно протер бокалы изнутри. Несколько секунд он внимательно изучал ткань, кивнул, потом взглянул на слугу, снова кивнул, и лишь тогда слуга налил напиток в бокалы.

У Молли мурашки забегали по спине, волоски на руках встали дыбом, словно наэлектризованные. Добро пожаловать в уютный мир абсолютной власти, подумала она.

Ималлин отпил из обоих бокалов, вытер краешек одного и торжественно подал его Молли.

— Над тобой всегда висит опасность отравления или эти предосторожности в мою честь?

Ималлин вздохнул.

— Ты — Девятая Води.

Молли отметила, что последние два слова он произнес с нажимом, ее ожерелье на мгновение слегка завибрировало.

— Вейяры, да и все Истинные Народы Ории, приветствуют твое прибытие великим ликованием. Но Орию населяют не только Истинные Народы. В нашем мире есть те, кто готов пожертвовать чем угодно, лишь бы расправиться с тобой, положить конец окутывающим тебя пророчествам.

— Господи! Каким еще пророчествам? — Она оттолкнула свое кресло от столика. — Ах да. Эти маленькие чудаки тоже говорили о каких-то пророчествах. Темный, Глубокий и Яркий.

— Традоны.

— Да, они. Послушай, я не знаю, за кого меня принимают ваши люди, но они точно ошибаются. У меня есть талант, признаю. Странным образом я умею лечить. Но это не превращает меня в чью-то спасительницу. Будь я врачом, никто бы не заметил во мне ничего странного. Так что считай меня обычным доктором, только с лучшим, чем у других, процентом выздоровления. Но Ималлин возразил:

— Ты и сама понимаешь, что это не так. Наверняка твоя мать рассказала тебе хоть что-то о твоей роли в Ории. Чем будет Девятая Води и что она сделает.

Молли отхлебнула из своего бокала и удивилась, обнаружив, что это не алкоголь. Напиток был превосходен.

— Я никогда не видела своей матери, и отца, кстати, тоже. Как только я родилась, меня отдали чужим людям. Умерли они, когда я была еще совсем маленькой, задолго до того возраста, когда я могла надеяться отыскать их или хотя бы выяснить, кто они. — Молли грустно улыбнулась. — Когда я наконец их нашла, то смогла увидеть лишь могилы.

Глаза Сеолара расширились, хотя Молли представить себе не могла, что такое возможно.

— Она умерла? — прошептал он.

— Моя мать? Давным-давно.

— И ты никогда ее не видела… и она ничего тебе не говорила…

— Никогда.

— Да, тогда многое становится ясно. Очень многое. Истинные боги! Какое несчастье! Нам повезло, что мы вообще тебя отыскали. Ты могла быть где угодно.

— Разве это было бы плохо?

— Это был бы конец вейяров.

Молли продолжала прихлебывать напиток. Сеолар наклонился к ней и сказал:

— Пророчества Чу Хуа направляли вейяров больше семи тысяч лет. Раньше, еще до пророчеств, к нам пришли Старые Боги, которых мы приняли за истинных богов и стали им поклоняться, именно это им было и нужно. Однако во времена расцвета великой империи вейяров Тассаайан Сии-ли, женщина из твоего мира, и мужчина из моего стали родителями первой Води. И эта Води — Чу Хуа, которая могла вызывать картины будущего, разъяснила Истинным Народам Ории природу Старых Богов и предсказала времена — в далеком будущем, — когда Старые Боги будут сметены с лица нашего мира и низвергнуты в ад, который их породил. И что это время придет с появлением Девятой Води.

Молли вздохнула.

— Почему вы решили, что из всего множества людей, и людей не одного, а двух миров, именно я должна стать Девятой Води?

— Мы не решили. Ты родилась Девятой Води.

— Да, ты уже говорил, но что-то мне не верится.

— Попробую тебя убедить. За всю историю только девять женщин родились от союза земной женщины и вейяра. Если были другие, а такое вполне могло случиться, то они либо погибали в детстве, либо не появлялись в Ории в нужное время, а если и появлялись, то скрытно. Води — всегда только женщины. Если союз земной женщины и вейяра приводил к рождению жизнеспособного потомка, то только женского пола. Почему — не знаю.

— Похоже на генетическую закономерность. Только я все равно не верю. Во-первых, я знаю, кто были мои родители, они оба — люди. Значит, я не могу быть Води. Во-вторых, то, что ты утверждаешь, все равно невозможно. Земная женщина и вейяр происходят от двух абсолютно разных эволюционных цепочек в разных мирах. Настолько разных, что они вообще могут считаться разными вселенными. У них не будет сходных хромосом, чтобы произвести потомство. Представь себе вероятность, что все бесчисленные эволюционные изменения, происходившие в процессе развития двух миров, привели к появлению двух экземпляров абсолютно разных существ, которые тем не менее в состоянии дать жизнеспособное потомство! Господи! Я изучала биологию только в школе, но даже я понимаю, что это невозможно. Наконец, третье. Я видела кое-какие образчики деятельности ваших Старых Богов, так что я не собираюсь вести против них никакие армии. Я служила своей стране, с почетом вышла в отставку, и за время службы я вполне удовлетворила свои амбиции по части спасения мира от катастрофы. Так что извини.

В наступившей тишине появились слуги, внесли подносы и поставили их перед Ималлином и Молли. Вперед выступил дегустатор, он попробовал по кусочку с каждой тарелки на обоих подносах, снова прикрыл их крышками, сделал шаг назад и остался стоять. Молли догадалась, что они ждут, не умрет ли он. Что за волнующая работа! Минимальные шансы сделать карьеру, единственное преимущество — постоянно пробовать вкуснейшие блюда. Молли надеялась, что, если ему придется погибнуть, исполняя свой гастрономический долг, его семья получит достойную компенсацию.

Но он не погиб. По крайней мере в этот раз. Наконец, убедившись, что еда не отравлена, Ималлин, по-прежнему молча, взял двузубую вилку и отведал одного блюда. Молли последовала его примеру.

Вкусно. Неловкое молчание.

Когда они почти все съели, Ималлин завел разговор:

— Когда ты утром посмотрела в зеркало, то заметила перемены в своей внешности, не так ли? Бирра сообщил мне, что это тебя очень расстроило.

— Это еще мягко сказано.

— Изменения, которые с тобой происходят… они ни о чем тебе не говорят?

— Говорят? О чем? Я думаю, твои люди применили ко мне какую-то магию.

Ималлин медленно покачал головой:

— Мы принадлежим этому миру. Магия нам недоступна. Магией владеют только Старые Боги, которые пришли из других миров. И разумеется, ты. Но ты — Девятая Води.

— Ну, хорошо. Я — Води, которая, согласно пророчеству, должна освободить ваш мир от Старых Богов. И я владею магией. И меня притащили сюда против воли, и внезапно я стала выше, тоньше, волосы у меня стали какого-то странного цвета, глаза — тоже, и… — Она замолчала, размышляя о том, что сама только что сказала. Ее глаза стали зелеными, как у вейяров. Пусть она и сейчас не такая высокая, как вейяры, но, пожалуй, прекрасно иллюстрирует переходный этап между человеком и вейяром. На руках у нее прежнее количество пальцев и суставов, но вот цвет волос скорее похож на местный, а не на человеческий.

Неужели в словах Сеолара кроется доля правды? Неужели ее родители — представители двух миров?

Сеолар всматривался в ее глаза и, очевидно, видел в них нечто ему приятное, ибо на губах его мелькнула удовлетворенная улыбка.

— Ты начинаешь осознавать истину.

Молли растерянно пробежала пальцами по своим волосам.

— Я все равно не представляю, как могут твои слова оказаться правдой. Наука этого не допускает.

— Наука… — Ималлин понимающе кивнул головой. — Нам кое-что известно о науке. Наука — вещь простая; она занимается массой и весом, движением и реакцией. Это логика плюс то, что можно измерить, увидеть. Наука основана на результатах, которые может повторить любой, следующий инструкциям.

— Разумеется.

— Ты была рождена не по науке. Твоя мать поместила тебя в свое лоно силой магии. Она и твой отец, твой настоящий отец, потратили три года, чтобы зачать тебя. Потому что этот мир так отчаянно в тебе нуждался. В твоем зачатии не было никакой простоты. И простоты не было в тех жертвах, которые принесла твоя мать, чтобы дать тебе жизнь.

— Трудно поверить, что я столько для нее значила, если она так легко бросила меня на чужих людей.

— Полагаю, что единственная причина, заставившая ее поступить таким образом, — это угроза твоей жизни. Видимо, она считала, что безопаснее тебя спрятать.

Молли снова отхлебнула напитка, допила до дна и через стол протянула бокал Сеолару, чтобы он снова его наполнил. Она начинала ему верить, но вера и понимание — разные вещи.

— Может, и так. — Она пожала плечами. — Если это правда, то я буду лучше думать о ней.

— Твой отец может знать, так ли это. Я спрошу его.

Этот последний удар доконал Молли.

— Подожди-ка. Ты знаешь моего отца? Он что, жив?

— Жив, конечно. Он — Ималлин одного владения, но неблизкого. Он стареет, и теперь его сын учится вести дела.

Молли поднесла руку к глазам.

— Его сын… Мой брат?

— Сводный. Но брат.

— Значит, у меня есть не только отец, сводная сестра, которой я никогда не встречала, но и сводный брат.

Сеолар смотрел на нее с выражением лица, которое она сочла беспокойством.

— Тебя это огорчает?

— Я столько времени провела в одиночестве. Столько времени мечтала о семье, которой у меня не было. Это… это, знаешь ли, нелегко.

Он мягко положил ей на ладонь руку.

— Мне жаль, что тебе пришлось страдать и быть такой одинокой. Если бы мы смогли найти тебя пораньше, то раньше бы и забрали сюда. В тот миг, когда тебя ждали, а ты не явилась. Нам следовало действовать более решительно.

Молли усмехнулась.

— Да, и мне тоже. Но у меня еще есть шанс, по крайней мере с отцом и братом. Это больше, чем я могла надеяться. — Она сделала последний глоток своего джавиши и вздохнула: — Я не знаю, где мое место в вашем мире, но начинаю думать, что оно все-таки есть. Это меня пугает, но со страхом я управлюсь. С ним я встречалась не раз. Просто я не знаю… что мне полагается делать.

Ималлин снова наполнил бокал и передал ей.

— Ты принадлежишь этому миру. Я сделаю все, что смогу, чтобы ты обрела здесь дом. Ты нам нужна, Молли. Мне нужна. Я помогу тебе найти твое место в Ории.

Она рассматривала лицо Сеолара и чувствовала, что он ей начинает нравиться. В мерцающем свете ламп изысканные татуировки его лица выглядели совсем мягко. Он не стал для нее человеком, но все же его внешность необъяснимым образом казалась ей правильной.

Эрик вошел в камеру к Лорин, поставил для себя раскладной стул, потом еще один запасной и с минуту наблюдал, как Джейк катает по полу мяч. Каждый раз, когда мяч отскакивал от решеток и возвращался к нему, ребенок безудержно хохотал.

Лорин взглянула на Эрика, потом на лишний стул, потом снова на Эрика.

— Питер должен сейчас подойти. Он запирает дверь, чтобы нам не помешали. Наша конспирация разлетится вдребезги, если кто-нибудь увидит, как мы с Питером братаемся с противником.

— Ты что-нибудь объяснил Питеру?

— Пока нет. Этим мы сейчас и займемся. Я получил результаты вскрытия. Они из кожи вон лезли, чтобы управиться побыстрее. Я полагаю, вам обоим стоит послушать, что думает патологоанатом.

Вошел Питер, довольно холодно кивнул Лорин и сел на свободный стул.

— Дверь заперта, автоответчик включен, снаружи записка — «Вернусь через пятнадцать минут». Но если мы не уложимся, думаю, проблем все равно не будет.

Эрик кивнул.

— Пятнадцати минут должно хватить. Я быстро. Прежде всего, Лорин, ты узнаешь это? — Он передал ей конверт.

Она рассмотрела его, перевернула обратной стороной, кивнула и сказала:

— Это одно из, наверное, тысячи писем, которые я написала Брайану, пока он был за границей, участвовал в в.о. — Она виновато взглянула на Питера. — В.о. — это войсковая операция. Простите, я все еще думаю военными сокращениями. Они были частью нашей с Брайаном жизни все время, пока была жизнь. — Она обернулась к Эрику. — Я не спрашиваю, где ты его взял.

— Мне пришлось обыскать твой дом. Сейчас я объясню тебе почему. Извини меня, но это было… В общем, это вопрос жизни или смерти. Я и Питеру его покажу. Питер, не читай письмо, ладно? Просто посмотри на почерк.

Питер взял письмо, осторожно его развернул, с минуту смотрел на листок, потом также аккуратно сложил и вернул Эрику. Лорин пыталась сдержать раздражение от того, что он не отдал письмо ей. В конце концов, это ее письмо, и пусть оно не так дорого ей, как стопка писем Брайана, все же оно — память о времени, когда он был в ее жизни.

Эрик поместил письмо в пакет для вещественных доказательств, потом достал еще один, уже запечатанный, и сказал:

— К сожалению, я не могу вынимать его из пакета.

Лорин, посмотри внимательно и скажи, что это.

Лорин взяла у него пластиковый пакет и увидела внутри развернутый листок бумаги, на котором было написано: «Приходи ко мне в полночь. Я знаю, кто предатель. И у меня есть доказательства». Вместо подписи стояло «Лорин Дейн». Но сама Лорин никогда прежде не видела этого листка, не видела этого почерка и понятия не имела, что же она, собственно, видит. Она подняла глаза на Эрика:

— Глупая шутка?

Эрик взял у нее пакет и передал помощнику:

— А ты что думаешь, Питер?

Молодой человек прочел, внимательно осмотрел листок и заявил:

— Она этого не писала.

— Согласен. Он был в кармане Деборы, когда мы выловили ее из болота. Коронер нашел и отдал мне. Этот вещдок навел меня на мысль, что ложный арест — самая лучшая мера безопасности в данный момент.

Питер нахмурился:

— Мы с вами были с ней поочередно всю ночь убийства.

— Правильно. Но убийца этого не знал. Никто, кроме тебя и меня, не знал, что в ту ночь Лорин сидела в камере у шерифа. Я не совсем уверен, но думаю, убийца был осведомлен, что Лорин — моя главная подозреваемая в деле об исчезновении Молли Мак-Колл и что повесить на нее еще одно преступление ничего не стоит.

Питер кивнул:

— Вы обнаружили еще что-нибудь общее между исчезновением Мак-Колл и убийством Бейзингсгейт?

— Пока только то, что в домах обеих жертв не было никаких признаков борьбы. Если мы найдем тело Молли, то, возможно, отыщем еще какие-нибудь совпадения. А тем временем я расскажу вам, что выяснил о Деборе Бейзингсгейт патологоанатом. Предположительное время смерти — четыре часа утра. Тело было обнаружено примерно в пять часов, а это означает, что убийца не терял времени. Когда Том нашел ее, она недолго пробыла в воде.

— Если он не сам ее туда засунул.

— Это приходило мне в голову, но лоринбургские эксперты утверждают, что в его лодке все чисто: нет ни следов крови, ни сходных волокон одежды, ни волос. А если учитывать состояние ее тела, такие вещи непременно бы обнаружились.

Питер согласился:

— Понятно. Просто хотел убедиться, что мы ничего не упускаем.

— Вода в легких Деборы оказалась водопроводной, а следы у нее на шее и синяки на кистях рук заставляют думать, что ее голову удерживали под водой в ванне или в чем-то в этом роде и что она сражалась за жизнь, как дьявол. Потом ее, уже мертвую, убийца стукнул по затылку каким-то большим, тяжелым предметом. Если судить по характеру повреждения черепа, то скорее всего чугунной сковородой. Думаю, сковороду эту убийца подбросил в дом Лорин, чтобы мы нашли ее при обыске.

Лорин почувствовала тошноту. Она посмотрела на Питера и увидела, что он тоже ее рассматривает. И впервые в его глазах она заметила сочувствие.

— Кто-то хочет втравить вас в скверную историю, девушка, — заметил он.

Лорин молча кивнула:

— Но кто? Я понятия не имею, кому успела наступить здесь на хвост.

— Об этом мы еще поговорим. У меня есть идея, — сказал Эрик. — Но вернемся к Деборе. Разбив ей голову, убийца отвез тело к болоту и утопил.

Питер спросил:

— Так убийца хотел, чтобы считалось, что она утонула случайно или что ее убили сковородкой, а потом утопили?

— Насчет этого я не уверен. — Эрик вынимал фотографии вскрытия. — Вероятнее всего, убийца хотел показать, что ее убили. И еще он хотел, чтобы улики ясно указывали на Лорин. Но я до конца не понимаю, какую последовательность событий он нам предлагает, как Дебора, в его инсценировке, попала на болота. Думаю, он хотел заставить нас считать, будто Лорин пыталась скрыть следы своего преступления и устроить все так, как будто Дебора сама утонула. А может, он хотел, чтобы мы думали, что она попала в болото еще живой, а потом уже захлебнулась. — Эрик пожал плечами. — Мне кажется, он не догадался, что следы на шее наведут на подозрение.

— Почему? — спросила Лорин.

— Потому что они — железное доказательство, что ты ее не убивала. Ладонь, которая могла их оставить, на треть длиннее моей. — Он показал Лорин собственную кисть руки. Чуть помедлив, она подняла свою маленькую ручку и прижала ладонь к его ладони. Разница была очевидной.

Лорин заморгала, удивляясь контрасту, но вдруг ощутила, насколько приятно тепло человеческого прикосновения, и быстро отдернула руку.

— Да, конечно, это не ее рука, — уверенно заявил Питер. — Но мы и так это знали.

— Значит, будем следить за домом Лорин, может, кто-нибудь потащит сковороду. Надо присматриваться к знакомым и прислушиваться к вопросам об аресте. Посмотрим, кто больше всех будет здесь околачиваться — пока я собираюсь подозревать любого, кто вдруг заинтересуется работой полиции.

— И все же, почему именно я? — спросила Лорин.

Взгляд Эрика метнулся влево, на Питера, потом снова вернулся к Лорин.

— У твоих родителей были враги, — осторожно заметил он. — Разумеется, это только мои домыслы, но корни этого дела могут тянуться в прошлое.

— Тогда… — Она чуть не сказала «тетрадь», но вовремя одумалась. — Тогда те намеки… Как будто их убили… Это может быть правдой.

Эрик кивнул:

— Вполне. Нельзя отказываться от этой нити.

Зазвонил телефон. Все трое едва не подскочили.

— Включить автоответчик? — спросил Питер.

— Нет. — Эрик вскочил и быстро прошел по коридору.

Лорин услышала его голос, несколько непонятных фраз, скрип карандаша. Через несколько секунд он вновь показался в коридоре и, судя по выражению лица, нес дурные новости.

— Это Эрнест Таббс, — задумчиво сообщил Эрик. — Он охотился, подстрелил несколько канюков. Говорит, что нашел тело Молли Мак-Колл за фермой Таккера.

— Черт подери! — присвистнул Питер. — Ну что, съезжу туда?

— Нет. Я знаю, что нужно искать, и я был на месте прошлого преступления. Поеду сам. А ты останешься здесь с Лорин и Джейком. И не давай никому — слышишь, никому! — к ним приближаться, ни под каким предлогом.

Питер кивнул.

— Им придется иметь дело со мной, босс, иначе до наших пленников не добраться. — Он произнес слово «босс» так раскатисто и с такой аффектацией, что Лорин поняла: эти двое не просто начальник и подчиненный.

— Тогда я пошел. — Эрик остановился и обернулся к Питеру: — У тебя есть в запасе пленка? На болоте я отснял последнюю кассету и даже не вынул ее из фотоаппарата.

— Нету. Оставьте пленку мне, я ею займусь, тогда она не будет целую неделю валяться где-нибудь под сиденьем вашей машины, а новую можете купить по дороге к месту происшествия. В том районе пленку продают в двух-трех местах.

Эрик повернулся и снова исчез в коридоре.

— Держите нас в курсе событий, — крикнул ему вдогонку Питер. — Нам тут нечем будет заняться, разве что рассматривать свой пуп и распевать походные песни.

Лорин услышала, как Эрик у самого выхода хохотнул, хотя этот смех, пожалуй, больше напоминал лай:

— Я бы не прочь поменяться с тобой, Питер. Почти не прочь.

Потом звякнул колокольчик, входная дверь хлопнула. Питер и Лорин обменялись оценивающими взглядами.

Молли любовалась солнечными лучами, которые потоком вливались в окна ее нового жилища. Никакой меди не было видно, но Молли подозревала, что она все-таки есть: здешние строители не могли не вмонтировать ее куда только возможно для защиты от рронов. Просторные комнаты облицованы деревом и камнем, деревянные же полы выкрашены бледной краской, кругом такие великолепные шелковые драпировки и гобелены, что новое жилище выглядит более роскошно, чем Медный Дом, хотя такое даже трудно представить. На окнах никаких решеток, к тому же сейчас она уже не в башне — всего лишь второй этаж. Резные двери выглядят очень элегантно; в сердце невольно проникает теплое чувство, которое ну никак не могло возникнуть в комнате с металлическими стенами и полами.

Сеолар сдержал слово. Молли могла открыть дверь и выйти. Однако пока она просто не знает, куда идти, как здесь ориентироваться. Так что после короткой прогулки по залу с целью изучить местность она вернулась в свои апартаменты, присела на кровать и взяла в руки гитару.

Погрузившись в нежные переливы бетховеновского «К Элизе», Молли едва не пропустила стук в дверь. Обернувшись, она ожидала появления Бирры или кого-либо еще из своей обычной охраны, но вместо этого увидела в дверном проеме Сеолара. Ималлин был одет для прогулки и держал в руке какую-то одежду.

— Позволь пригласить тебя прокатиться, — церемонно проговорил он. — Погода стала чуть теплее. Лошади застоялись и просто рвутся вскачь. К тому же я хочу, чтобы ты хоть немного познакомилась с миром, который должен стать твоим. Окажи мне честь.

Оказаться за стенами! Не взаперти! На свежем воздухе! На свободе!

— Конечно, — с энтузиазмом ответила Молли. — Когда?

— Как только наденешь костюм для верховой езды. В холле нас ждут плащи, но я не хотел надевать их здесь, в помещении будет слишком жарко. — Сеолар улыбнулся и передал ей одежду.

Стеганые штаны с кожаными вставками на внутренних сторонах бедер, высокие ботинки со шнуровкой, толстая хлопчатобумажная рубашка, стеганая куртка, отороченные мехом кожаные перчатки. Сеолар вышел, Молли оделась и любовалась своим отражением в зеркале, когда он вернулся в комнату. Она выглядела как аристократка на охоте. Молли всегда восхищалась женщинами, которые умели носить подобную одежду, и теперь, к собственной радости, обнаружила, что сама принадлежит к их числу. На рослых и стройных любая одежда сидит лучше. И плевать, что бюст, кажется, стал меньше.

— Готова?

— Еще как. Пошли!

Снаружи он помог ей взобраться на крупного гнедого жеребца и заставил не спеша проделать пробный круг. Молли еще в Военно-воздушных силах доводилось в свободное время заниматься верховой ездой, и заниматься с удовольствием. Но, выйдя в отставку, она поняла, что не осилит расходов по приобретению и содержанию хорошей лошади, да и времени не хватало. Она не потеряла навыка держаться в седле, но со всей очевидностью являла собой лишь всадника-любителя, катающегося по выходным.

— У тебя хорошая посадка, — заметил Сеолар.

— Но все равно не спеши. Галоп и прыжки мне никогда особенно не удавались.

Он кивнул:

— Я планирую легкую прогулку по окрестностям в среднем темпе. На спине у вьючной лошади корзины с припасами. У нас будет чудесный ленч. Ты сама увидишь, каким прекрасным мог бы стать этот мир.

— Не хотелось бы спрашивать, но… как насчет проблемы, о которой ты упоминал вчера вечером, и о тех, кого я уже видела в действии?

— Они меня не заметят. И тебя тоже, раз на тебе ожерелье. Согласно всем историческим данным, оно должно защитить тебя от любых нападений, магических и физических.

— Отлично. Однако странно, что его до сих пор никто не похитил. Судя по всему, это весьма полезная вещица.

Сеолар пожал плечами:

— Его может носить только Води и больше никто.

Молли заинтересовалась:

— Неужели никто не пробовал?

— Пробовали. Потому мы тебе его так долго и не вручали. Сначала надо было убедиться, что ты — действительно Води.

Сеолар не стал углубляться в детали, и, взглянув на его лицо, Молли решила, что настаивать не стоит. Вместо этого она стала рассматривать огромные плетеные корзины на спине вьючной лошади. Провизии хватило бы на приличный полк. И это наверняка не армейский сухой паек и не его орианский эквивалент. Она с уважением взглянула на Сеолара: вот человек, который в жизни не пробовал сандвича с арахисовым маслом и джемом. Пожалуй, ей нравится эта его черта.

Двое всадников и шесть лошадей проскакали по деревянному, громадных размеров подъемному мосту, покинули городские стены и помчались вдоль лесной прогалины. Они скакали бок о бок в дружелюбном молчании, прерываемом лишь, когда он хотел указать ей на необычный вид или любопытный образчик животной жизни или же когда у нее находился вопрос по поводу увиденного. Прогулка показалась Молли очень приятной. Они осмотрели величественный водопад, поразительный по красоте лес, живописные, укрытые снегом дома фермеров в центре небольших клочков расчищенной пашни. Время от времени попадались и люди. Они приветствовали всадников взмахами руки, но ни один не приблизился.

Солнце поднималось все выше. Молли, задумавшаяся о своем спутнике, решилась наконец попросить:

— Расскажи о себе. Ты много говорил обо мне, о своем мире, но почти ничего — о себе.

Сеолар пожал плечами:

— Тут нечего особенно и рассказывать. Я единственный выживший ребенок своих родителей. Мой отец был Ималлином этого владения до самой смерти. Мать пережила его на несколько несчастливых лет и каждый день мечтала соединиться с ним в стране за покровом Занавеса. Когда отец умер, я стал Ималлином. Бессильно наблюдал, как вымирает мой народ, всеми средствами пытался разыскать тебя. Вся моя жизнь без остатка была посвящена этим задачам: править моим народом, спасти мой мир, найти тебя. Довольно скучно пересказывать.

— А дети? У тебя есть собственные дети? Жена, любовница? Увлечения, интересы?

Он вздохнул:

— Я был слишком занят, так и не успел встретить женщину, которую мог бы полюбить. Да и в любом случае я боялся иметь детей, чтобы не видеть, как они умирают, подобно моим братьям и сестрам. А их было у меня двенадцать, — печально объяснил он. Молли повернула голову, ожидая увидеть на его лице те же чувства, которые звучали в словах. Однако лицо Сеолара скрывало эмоции лучше, чем голос. Она увидела лишь спокойствие, которое наблюдала весь этот день.

— Прости.

— Благодарю, — отозвался он. — Как видишь, я не мог позволить себе завести семью, покуда не отыщу тебя.

— Потому что я могу остановить болезни?

Он бросил на нее быстрый взгляд.

— И поэтому тоже.

Молли неуверенно улыбнулась:

— Тоже?

Он серьезно продолжал:

— Мы всегда верили, что ты можешь сделать больше. Не только лечить болезни. Верили, что ты станешь одной из нас и принесешь в наш мир магию. Я намеревался понять, какой будет эта магия, и лишь потом принимать решение.

— А если бы вы никогда меня не нашли? — спросила Молли, думая, что он поставил свою жизнь на очень уж ненадежную карту.

— Тогда нынешнее поколение вейяров было бы последним. Да и многих родственных рас — тоже. Что значит мое личное счастье по сравнению с такой перспективой?

Да, действительно.

— Ты когда-нибудь развлекаешься? — снова приступила к расспросам Молли.

— Я люблю танцевать, — ответил Сеолар. — Люблю верховую езду. И это удачно — ведь мне приходится много ездить. Выращиваю в домашних бассейнах петаи — очень красивых декоративных рыбок. Вчера вечером ты их видела. Летом, когда удается, работаю в саду. — Он пожал плечами. — Ну, еще чтение. Я очень люблю читать.

— Я тоже люблю работать в саду. И читать. А танцевать не пробовала.

— Видишь, ты тоже многое о себе не рассказывала, — улыбнулся Сеолар. — И это многое я не мог узнать о тебе другими способами. Есть ли у тебя где-нибудь муж, дети? Разумеется, я кое-что знаю о твоих интересах: живопись, музыкальные инструменты… Знаю, что ты любишь шоколад. Должен сказать, что я попробовал несколько кусочков и мне он тоже понравился. Но я часто задаюсь вопросом: какова была твоя личная жизнь?

Молли вздохнула.

— Я провела несколько лет в армии, мне там нравилось, а потом несколько лет в одиночестве, и мне это тоже нравилось. Не было у меня никакой особенной личной жизни. Несколько приятелей — и все. Мужчинам не нравится моя реакция на людей в общественных местах.

— Как это?

— Видишь ли, здесь, когда я нахожусь поблизости от какого-нибудь очень больного человека, со мной ничего не происходит. Но дома… — Она поправилась: — Но на Земле мне становилось до смерти плохо. Схватывало живот, начиналась рвота, я каталась от боли, зеленела… — Молли невесело усмехнулась. — Каждое свидание превращалось в настоящее приключение. Я ведь не знала, когда окажусь поблизости от настоящего больного. Очень скоро я прекратила даже пытаться.

— Но здесь с тобой не происходит ничего подобного. Значит, здесь ты можешь вести обычную жизнь.

Молли обвела взглядом лошадей, тяжелые корзины, свою прекрасную одежду, вспомнила великолепное жилище в чудесном замке и мягко улыбнулась:

— Думаю, даже получше, чем обычную.

— Ну и хорошо. — Сеолар выглядел очень довольным, но не добавил больше ни слова.