Испытание пламенем

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Ясным солнечным утром, таким обычным в Северной Каролине, Лорин похоронила свою сестру Молли среди только что показавшихся первых крокусов. На церемонии присутствовали Питер, Эрик и Джун Баг. Остальные сентинелы сидели по домам. Узнав, что их не будет, Лорин почувствовала облегчение. Питер и она уже приняли присягу, но она все еще не ощущала себя сентинелом и не хотела слышать фальшивых слов сочувствия от людей, которые желали ее сестре смерти.

Служба окончилась. Лорин осталась с Джейком возле могилы.

— Спасибо тебе, Молли. Мне будет так не хватать тебя. Мы могли бы вместе сделать все, о чем мечтали и что были должны сделать. Спасибо, что ты спасла моего сына.

Джейк повернулся к матери и потянулся к ней.

— На лутьки! — потребовал он.

Лорин подхватила его, и он крепко к ней прижался. Малыш все еще не стал самим собой. Неожиданный шум пугал его. Яркий свет приводил в ужас. И в первый раз в жизни он стал панически бояться чужих.

— Может, тебе нужна компания? — спросил Эрик, когда они шли по кладбищу, возвращаясь к машинам.

— Со мной все будет в порядке. Мне надо подумать. Наши родители что-то планировали для нас обеих, теперь надо решить, что я смогу сделать одна. Увидимся позже.

— Я здесь из-за тебя, — с трудом выдавил Эрик, и Лорин уловила в его взгляде и голосе неожиданный смысл. Подай она знак, и он будет с ней во всех смыслах.

— Спасибо, Эрик. Я очень ценю это, — ответила Лорин дружеским, но нейтральным тоном. Она надеялась, он поймет. У них был шанс стать друзьями, но ведь он хотел смерти ее сестры, а этого нельзя забыть.

— Позвони, если я буду тебе нужен, — сказал он и, не добавив больше ни слова, свернул в сторону и один пошел к своей машине.

— Я могу сказать то же самое, — подал голос Питер. — Скажи только слово, и я тотчас явлюсь.

Лорин улыбнулась.

— Спасибо, Питер. Угости меня когда-нибудь настоящим пивом, о'кей? И смотри, чтобы Эрик не уморил тебя работой. Эта его идея, что один сентинел должен работать за четверых, пока не начнет помогать новое пополнение, слегка пугает, а? Я видела, он смотрел как раз на тебя, когда излагал свои соображения.

— Я тоже видел, — согласился Питер. — Я до сих пор не уверен, что правильно сделал, вступив… Наверное, дело в том, что я не мог представить, как после всего этого просто повернусь и уйду. Понимаешь?

Лорин принимала присягу вместе с Питером. Сейчас она кивнула и пересадила Джейка с одного бедра на другое:

— К несчастью, понимаю.

Питер стоял и смотрел, как Лорин усаживает Джейка в машину на специальное сиденье.

— Лорин, если тебе понадобится не просто знакомый, а друг… — Он помолчал. — Ладно. Не буду изображать из себя идиота. Если что, ты знаешь, где меня найти.

Она кивнула, стараясь не замечать, как застучало сердце и пересохло во рту. Брайан сказал, что будет ждать ее на той стороне. Она хотела, чтобы Джейк вырос, зная, что его отец — Брайан. Хотела передать ему от Брайана все, что у нее было. Но кто знает, может, ему от Брайана досталось больше, чем ей?

Лорин ощутила растерянность.

— Не знаю… едва ли… но… — Она слабо улыбнулась и села в машину.

А Питер все стоял у обочины и смотрел, как она завернула за угол и скрылась из виду.

Навсегда. Брайан пришел к ней из мира по ту сторону самой смерти, пришел, чтобы сказать, что будет ждать ее, что любит ее и всегда будет любить. Как может она надеяться встретить другую любовь? Как может даже думать о поисках? А если случится невозможное и она встретит человека, которого полюбит так же, как любила Брайана, что тогда? Будет ли Брайан по-прежнему ждать ее? Посмеет ли она впустить в сердце новую любовь?

На мгновение ей почудилось, что ее обняли руки Брайана, что она услышала его шепот: «Не беспокойся, все будет хорошо».

Лорин глубоко вздохнула, постаралась успокоиться и свернула на шоссе.

Не беспокойся, все будет хорошо.

Сейчас ничего не нужно решать. Просто поиграть с Джейком, приготовить еду, поспать. Не станет она ни о чем думать. И может быть, все будет хорошо.

Сеолар приказал затянуть в черное весь Медный Дом и объявил годичный траур. В память о Молли, о своем народе, о будущем, которого теперь не было. Он сидел за столом у себя в кабинете с раскрытой книгой. Когда кто-нибудь входил, Сеолар делал вид, что читает, но не прочитал ни строчки с момента, когда Йенер принес ему черную весть. Наверное, он никогда больше не сможет читать. В одно мгновение он потерял все: свой мир, свой народ, будущее, любовь. Иногда, в самые тяжелые минуты, приходила мысль об облегчении, о смерти.

Как раз об этом он и размышлял, когда вдруг услышал шум на балконе и замер.

Там ничего не могло быть. Туда выходили двери лишь его кабинета, а они заперты. Он посмотрел внимательнее, чтобы убедиться. Действительно заперты.

По стеклу что-то застучало.

Портьеры загораживали обзор. После смерти Молли он не допускал в комнату свет, не хотел видеть ненавистное солнце. Достаточно огня в камине, а в ином настроении и его много. Но теперь он пожалел, что шторы такие плотные. Ему вдруг захотелось увидеть, что ждет его на балконе.

Тук-тук-тук…

Стучали настойчиво.

И вдруг голос:

— Сеолар, ты здесь?

Невозможно! Разве он может слышать этот голос! Но голос зазвучал снова:

— Сеолар! Сео?

Руки его тряслись, он подумал, что может умереть от страха, но все же подошел к окну, отдернул портьеру и выглянул.

На балконе стояла Молли. Голая, как новорожденный младенец, лишь на шее — ожерелье Води. Медные волосы облепили фигуру, закатное солнце разметало по ним огненные блики. Сейчас в ней было больше вейярского, чем прежде, все человеческое куда-то ушло. Но все равно, это была Молли.

— Ты же умерла, — прохрипел Сеолар.

— Как видишь, нет. Пусти же меня! Здесь совсем холодно.

Дыхание морозным облачком вырывалось из ее губ.

Она терла озябшие руки и притопывала ногами. Сеолар присмотрелся и разглядел гусиную кожу.

Он повернул замок и распахнул дверь, пальцы почти не слушались. Молли влетела и сразу бросилась к камину.

— Господи, — пробормотала она. — В такой мороз и без одежды! Просто ужасно. Хорошо, если не обморозилась.

— Ты жива, — изумленно произнес Сеолар.

Она поворачивалась к камину то одним боком, то другим и все еще дрожала.

— Сама удивляюсь.

Он сорвал с вешалки какой-то халат, поспешил к ней и заботливо укутал.

— Ты жива, — повторил он.

Молли поплотнее завернулась в халат, расправила его и повязала пояс. Потом подняла на него глаза и сказала:

— Я же обещала тебе вернуться. Обещала, что не оставлю тебя одного. Не позволю вейярам погибнуть. И вот я здесь.

Сеолар кивнул:

— Ты не умерла. Йенер сказал мне, что видел тебя мертвой. Все думали, что ты умерла.

Она положила руку ему на плечо и заглянула в глаза. Озноб пробежал у него по телу.

— Я и была мертвой, — сказала Молли. — Но я вернулась. Я здесь, чтобы быть с тобой, чтобы помочь вейярам, чтобы выполнить волю моих родителей. Но я умерла. А потом вернулась. Это ожерелье… Но сначала расскажу, что я поняла, откуда берутся все кошмары о судьбе моих предшественниц. Само ожерелье не может уберечь нас от смерти — оно просто потом нас возвращает. В этом вся проблема.

Он отдернул от нее руки, вздрогнув, несмотря на то что хотел продемонстрировать мужество.

— Проблема?

— Возвращать людей после смерти с помощью магии — плохо. Это очень дурно. То, что возвращается, никогда не бывает таким, как прежде. Я — Молли, но, Сео… Это ожерелье никогда нельзя будет снять. Никогда. Если я его сниму, то, боюсь, уже не буду этой Молли.

Он кивнул, но не мог придумать, что бы сказать.

— Но я — Молли. Здесь и сейчас. Я — та Молли, которую ты знаешь. Вейяры теперь в безопасности. Я встану между вами и Старыми Богами. И я люблю тебя, Сеолар. Люблю.

Она обняла его и крепко к нему прижалась, и он ответил на объятие. Молли права. Его мир вернулся к нему. Вернулись его народ, будущее, любовь. Но он не мог избавиться от мысли, что Молли была мертва, а теперь жива. О ее словах, что возвращаться из мертвых — дурно. О том, что если она снимет ожерелье, то превратится в кого-то другого или во что-то другое. Думал, что она — единственная женщина, которую он любил, и что она обманула саму смерть, лишь бы к нему вернуться.

Но так и не смог придумать, что бы сказать.