Истинные цвета

Глава 12

За шесть лет, с тех пор как Нина уехала из Санта-Фе, она успела окончить Нью-йоркский университет (факультет журналистики), сменить фамилию (став Ниной Дэвис), расстаться с мечтой стать актрисой (что было легче легкого, поскольку таланта у нее не оказалось) и фотомоделью (она была слишком высокой и не очень худой), заставить квартиру старыми вещами, напоминавшими о крушении чьих-то жизненных планов, и, некоторое время отработав секретарем в отделе продаж журнала «Мадемуазель», устроиться в отдел по связям с общественностью одного из ведущих нью-йоркских издательств, «Гартвик-хаус».

Поскольку зарплата там едва превышала минимальную, Нине пришлось искать дополнительные источники дохода. Прежде всего она подрабатывала в «У вас» — компании, которая специализировалась на обслуживании банкетов. Несмотря на то что приходилось трудиться допоздна, в связи с чем на следующее утро появлялись мешки под глазами, эта работа Нине нравилась.

За четыре года она сделала в «У вас» приличную карьеру, пройдя путь от посудомойки до официантки. И хотя ее начальница, Лила Тафтс, была современным вариантом Лукреции Борджиа, Нина терпеливо сносила все ее оскорбления. С ее точки зрения, такая жертва искупалась возможностью бывать в лучших домах города и наблюдать за тем, как отдыхают богачи.

Кроме того, Нине помогал добывать деньги и ее лучший друг Клайв Фроммер, который сотрудничал в публикующей сплетни «Шестой странице» газеты «Нью-Йорк пост». Их дружба началась два года назад, когда, изучая театральное искусство, оба поняли, что им никогда не суждено подняться на подмостки Бродвея. Столкнувшись с этим пренеприятным фактом, Нина вернулась к тому, что считала своим призванием, то есть к литературе, и, с одобрения Клайва, начала писать роман, который, как она полагала, принесет ей славу. Клайв же, решив, что отныне его интересуют не столько пьесы, сколько актеры, стал работать в театральном журнале «Плейбилл», откуда затем переместился в «Пост» — сначала как сотрудник отдела театральной критики, затем как мальчик на побегушках в «Шестой странице». Там он занимался тем, что проверял достоверность слухов, о которых стало известно начальству. Нина помогала ему — и себе, поскольку Клайв ей платил, — сообщая информацию, которую почерпнула в «Гартвик-хаус» (об авторах, агентах и прочем), а также рассказывая о том, что произошло на банкетах, которые она обслуживала.

Работа Нины в «Гартвик-хаус» была довольно скучной и однообразной. Большая часть времени уходила на составление и распространение пресс-релизов о выходящих в свет книгах, в которых сообщалось об авторских поездках, презентациях — при этом Нина старалась как можно чаще упоминать «У вас», — раздачах автографов и других подобных мероприятиях. Время от времени ее направляли в небольшой тур — например, по маршруту Кливленд, Цинциннати, Индианаполис, Торонто — с одним из новых или еще неискушенных в продвижении книг авторов.

Хотя поездки с авторами были чрезвычайно утомительны, Нине они нравились. Ей доставляло удовольствие встречаться с радиожурналистами и книготорговцами, появляться в незнакомых для нее местах, останавливаться в роскошных отелях и обедать или ужинать в шикарных ресторанах. Но больше всего ей нравилось бывать на телевидении, наблюдать за работой телевизионщиков и поведением гостей — эта информация ей наверняка потом пригодится.

Во время поездки Нина представлялась абсолютно всем продюсерам и режиссерам. Она раздавала им свои визитные карточки, а по окончании вояжа направляла письменную благодарность. Наблюдая за Лилой, Нина убедилась в значении связей и начала составлять список людей, которые в будущем могли оказаться ей полезны.

Исполненная уверенности в том, что когда-нибудь станет знаменитой, Нина тщательно готовилась к этому дню: следила за собой, облагораживала биографию и оттачивала умение располагать к себе людей.

Создавая свой имидж, Нина часами просиживала над журналами мод, выискивая имена лучших парикмахеров, стилистов и визажистов города. Она тщательно следила за питанием и парфюмом. Например, она никогда не стала бы есть артишоки, если в моде был аспарагус, и никогда не стала бы благоухать «Шалимаром», если в данный момент лучшими духами считались «Шанель № 5».

Она также завела специальную папку, в которую складывала вырезки из биографий людей богатых и знаменитых, чьи родословные отвечали образу той Нины Дэвис, которой она хотела стать. Однако первостепенное внимание Нина уделяла тому, что послужило бы ей пропуском в новую жизнь — своему роману.

«Золушка из Сохо» представляла собой историю сироты, воспитанной некоей злобной супружеской парой, взявшейся за это дело из-за денег, выплачиваемых правительством приемным родителям.

Повзрослев, девушка после многочисленных злоключений случайно встречается с сыном короля универмагов. Он сразу же по уши влюбился в высокую, светловолосую красавицу с печальными глазами. Стрела Купидона пронзила и ее сердце, но на что могла надеяться бедная девушка? Жизнь Золушки разбита, и она убегает куда глаза глядят. Молодой человек устремляется следом, находит ее и, словно в сказке, увозит в свой замок — пентхаус на углу Парк-авеню и Семьдесят второй улицы.

Работе над книгой Нина старалась уделить каждую свободную минуту — утром перед уходом на работу, в выходные, все свободные вечера и обеденные перерывы. Итак, пока сотрудники издательства обедали, Нина печатала на машинке свою рукопись. Единственным, кто удостоился чести этот труд увидеть, был Клайв Фроммер, и то лишь потому, что помогал в написании сексуальных сцен.

— У меня немалый опыт, и я весьма изобретательна в этих вопросах, — объясняла ему Нина, — но по части извращений я человек абсолютно неискушенный, а по сюжету… В общем, только ты можешь подсказать мне, что сойдет за извращение.

— Спасибо за комплимент, однако мое сердце заставляют петь исключительно парни, а не чувственные, с пышными формами героини таких романов, как твой. Мой герой Ретт Батлер, а не Скарлетт.

— Ну и что? Я просто вместо «он» буду писать «она».

— Пожалуй, я согласен, — неожиданно кивнул Клайв. Мысль о том, чтобы стать ее «литературным негром», почему-то его забавляла. — Только не забудь обо мне, когда станешь знаменитостью.

Наклонившись, Нина поцеловала его в щеку.

— Я своих друзей никогда не забываю.

— Вот и прекрасно, — осушив бокал, отозвался Клайв, — потому что, как говаривала моя дорогая покойная мамочка, друзья, о которых однажды забыли, навсегда становятся врагами.

— Твоя мамочка была очень толковой женщиной, — промолвила Нина и мрачно засмеялась, припомнив о том, как Изабель и Сэм говорили о ней за ее спиной. — Это золотые слова.

Воспоминания о давнем разговоре с Изабель всколыхнули в Нине такую ненависть, что она очень удивилась. Ведь прошло пять лет, и ее гнев, казалось, должен остыть, но вот поди ж ты!.. И не важно, что Изабель тогда умоляла простить ее, ссылаясь на то, что они с Сэмом вовсе не хотели причинять ей боль, не важно, что они действительно вместе провели прекрасные годы. Слова, сказанные матерью Клайва, перевешивают все аргументы Изабель, вместе взятые.

Нина оказалась тем самым другом, о котором забыли, и теперь те, кто о ней забыл, — ее враги.

Весной количество банкетов неизменно увеличивалось. Прошедшие три недели Нине приходилось работать по пять дней подряд. Она порядком устала, но ей нужны были деньги. «К счастью, — говорила она себе, с трудом поднимаясь с постели, — скоро все это кончится». В конце марта она передала рукопись «Золушки из Сохо» главному редактору «Гартвик-хаус» Джоди Катлер. Получив рукопись от своей сотрудницы, Джоди очень удивилась, однако заверила Нину, что обязательно ее прочтет.

С тех пор она места себе не находила, а когда ожидание затянулось, новоиспеченная писательница начала осаждать кабинет Джоди. Она знала, что это глупо, поскольку редакторы редко читают рукописи днем, предпочитая пролистывать их вечерами, но ничего не могла с собой поделать. То она делала вид, что ей нужны экземпляры книг для рассылки, то просто проходила мимо, точно совершала моцион, и кабинет Джоди лежал на пути ее следования.

Клайв говорил, что она ведет себя как идиотка.

— Не надо надоедать, — пояснял он. — Ты создаешь негативное настроение. — Нина покорно кивала. — Отвлекись от книги и попытайся сконцентрироваться на чем-то другом.

— Легко сказать! Ты ведь не зарабатываешь доллар с четвертью в неделю, как я. — Рухнув на ближайший стул, Нина задрала колени к подбородку. — Я совершенно разбита, Клайв. Мне нужно заплатить за обучение, разобраться с просроченными счетами, а в конце этого злосчастного тоннеля никакого просвета. У меня одна надежда на эту книгу.

— Даже если «Гартвик-хаус» ее и купит, они выплатят тебе только аванс. Остальное заплатят позже, после публикации, а она может состояться и через год.

— И как же мне быть? — простонала Нина.

— Я тебе уже говорил: перестань скулить и берись за дело!

Для тех, кто знает жизнь богачей лишь по снимкам папарацци да публикациям сплетен, может показаться, что население Нью-Йорка распадается на имущих и неимущих. На практике, однако, имущие, в свою очередь, делятся на громадное количество групп по интересам, у каждой из которых свои требования к членству, своя этика и свои ритуалы. Не хватает только тайных знаков и клубного галстука.

Поскольку каждое общество представляет собой, по существу, небольшой элитный клуб, неудивительно, что на их сборищах постоянно присутствуют одни и те же. Нина, к примеру, то и дело сталкивалась на таких приемах со своим начальником в издательстве Энтони Гартвиком. На десять лет старше Нины, высокий, стройный, черноволосый, с золотисто-зелеными глазами, Гартвик был одновременно и воплощением аристократической элегантности, и животной сексуальности. Такое сочетание казалось Нине неотразимым. И действительно, в издательстве о Гартвике рассказывали множество историй.

Наследник одной из бостонских аристократических династий, он в свое время решил переместить штаб-квартиру этого уважаемого издательства в Нью-Йорк и, отказавшись от семейной традиции, вместо серьезной литературы стал издавать бестселлеры. Благодаря грамотно организованной рекламной и маркетинговой кампании «Гартвик-хаус» за относительно короткое время и впрямь стало в этом бизнесе одним из ведущих издательств. На личном фронте дела, правда, складывались менее удачно: Гартвик был женат уже второй раз, но и этот брак грозил вот-вот развалиться.

Когда гости сели за стол, Нина, однако, отыскала глазами женщину, перед которой лежала карточка с надписью «миссис Гартвик». Прическа у нее была в точности такая же, как и у самой Нины: короткие прямые волосы. Личико кукольное; фигура некрасивая — затянутое в кимоно тело казалось тощим и бесформенным. Зайдя на кухню за подносом, Нина поинтересовалась у Лилы, что ей известно о Сисси Гартвик.

— Сесилия — единственная дочь Брэндона Кромвеля, главы «Кромвель инвестментс», — тут же выдала та. — Первым мужем ее был Дэшелл Кроувз, один из лучших сотрудников папашиной компании. Отцовский выбор пал именно на него и оказался, по мнению Сисси, очень неудачным. Так как папа очень хотел внуков, он согласился на развод. Три года назад она вышла замуж за Гартвика. Говорят, Кромвель его на дух не переносит. Тем не менее у Сисси всегда рот до ушей. И немудрено, ведь Гартвик — настоящий жеребец.

— И сколько же у них детей?

— Ни одного. А ты скольких обслужила?

— Сейчас все сделаю.

Весь вечер Нина наблюдала за Гартвиками. Они сидели за разными столиками, так что трудно было понять, как они общаются между собой, но вот с соседями оба болтали достаточно оживленно.

Мистер Гартвик был поглощен беседой с Гретой Рид, женщиной, которую Нина уже не раз видела на различных банкетах. Коренастая, с пронзительными голубыми глазами и светлыми волосами, она владела одной из крупнейших нью-йоркских художественных галерей. Хотя Нина мало что о ней знала, люди обычно называли Грету агрессивной, целеустремленной, а временами даже жестокой.

«Мой тип женщины», — разглядывая ее, подумала Нина и с интересом прислушалась к их беседе, особенно когда разговор коснулся последней выставки, которую устроила Грета, — «Призраки». На ней были выставлены работы художников Марка Ротко, Арчила Горького, Джексона Поллока и скульптора Дэвида Смита. Всех их не стало в период с сорок восьмого по семидесятый год.

— Что заставило вас устроить такую выставку? — спросил Энтони.

— Все они великие художники. И все умерли в расцвете творческих сил.

— Вы любите шокировать и ошеломлять.

— Да, вы правы — люблю. — Грета заразительно расхохоталась. — Скажите, а вас я шокировала?

— Вы нет, а вот стоимость картин — да. Как вам это удается?

К ним тотчас же повернулось несколько голов. Видимо, коллекционеры, для которых слова «деньги» и «искусство» являются ключевыми.

— Цена художественного произведения не определяется себестоимостью — как цена книги или автомобиля. Его оценка базируется на совершенно иррациональной основе. Если вы очень хотите его заполучить, то заплатите запрашиваемую цену.

— Но если вы знаете правила игры, то вами нельзя манипулировать.

Склонив голову набок, Грета окинула собеседника изучающим взглядом.

— Кажется, вы гордитесь тем, что всегда управляете собой, и это прекрасно. Только не занимайтесь самообманом, Энтони. Каждым можно манипулировать — с помощью его желаний.

В этот момент внимательно слушавшая их разговор Нина вдруг обнаружила, что Лила, глядя на нее, просто лопается от злости. Не теряя времени, Нина тут же стала поспешно убирать со стола. Затем, стараясь избежать встречи с Лилой, она скользнула совсем в другую дверь — отнюдь не в кухонную — и оказалась в небольшом холле. В поисках выхода Нина схватилась за первую попавшуюся ручку и замерла. В комнате на коленях перед конгрессменом стояла занятая весьма интимным делом Сисси Гартвик. Оба были столь поглощены этим занятием, что не заметили Нину, которая тотчас закрыла за собой дверь так же тихо, как и открыла.

На тот случай, если кто-нибудь ее заметил, Нина выждала несколько дней и только потом позвонила Клайву.

На следующий день на «Шестой странице» появилась полная иносказаний заметка о жене издателя и слуге народа. Еще через день Нина и Клайв праздновали получение самого большого за все время гонорара. А спустя две недели Джоди Катлер пригласила Нину зайти.

— Очень жаль, Нина, но мы не сможем опубликовать «Золушку из Сохо». — Нина посмотрела на нее непонимающим взглядом. Джоди, которая уже не раз видела подобные взгляды, добавила: — По женским романам у нас очень напряженный план. Для вашей книги там просто не хватит места. Вы меня поймете.

— По правде говоря, я не понимаю.

Джоди тотчас терпеливо прочитала Нине лекцию о том, как трудно составить издательский план: о бюджетных ограничениях, конкуренции и требованиях авторов. Она все еще улыбалась, но взгляд ее уже стал напряженным.

— График можно изменить.

— Это не так просто, как кажется, — отозвалась Джоди, предоставляя Нине последнюю возможность спасти лицо.

— Было бы желание.

Улыбка на лице Джоди исчезла.

— Я не стану менять график ради избитой сказки.

— Вы меня оскорбляете!

— Извините, Нина, но ваша «Золушка» банальна, сюжет ее предсказуем, к тому же она, если честно, плохо написана. — Джоди так и не привыкла к тому, что иногда приходится разрушать чьи-то мечты, и все же с годами научилась, ибо это просто необходимо. — Я читала ваши пресс-релизы, — желая подсластить пилюлю, промолвила она. — Они хорошо написаны, Нина. Свежо, энергично, зачастую с юмором. Почему бы вам не заняться журналистикой?

— Спасибо за совет. — Не отрывая глаз от собеседницы, Нина встала. — Я обязательно запомню то, что вы сказали.

Через два месяца Нине довелось прислуживать в доме Греты Рид. Квартира, выходящая окнами на Центральный парк, была не очень велика — Грета жила одна, — но имела прекрасную планировку.

На стенах жилища красовались работы Моне, Джакометти, Пикассо, в комнатах стояли скульптуры Луизы Невельсон и Жана Арпа. Все они, по слухам, предназначались для продажи. Лишь в глубине библиотеки висело полотно, которое Грета вроде бы продавать не собиралась, — автопортрет мексиканской сюрреалистки Фриды Кальо, написанный в период ее мучительных переживаний из-за предательства мужа, изменившего ей с ее младшей сестрой. Почему Грета, о любовниках которой никто ничего не слышал, оставила себе эту картину, для всех было большой загадкой.

Нину, однако, нисколько не интересовала личная жизнь Греты Рид — ее занимала только собственная персона. Сколько Нина себя помнила, она хотела быть писательницей. Она сотрудничала в школьной газете и газете колледжа, была редактором школьного ежегодника. Все признавали, что она владеет словом, — Рут Хоффман, Клайв, Флора Пуйоль, все, кроме Джоди Катлер.

Нина верила в свой талант. Пусть «Золушка из Сохо» не лишена недостатков — в конце концов, это ее первый роман, — Нина согласна на редакторскую правку. Через несколько дней после разговора с Джоди она попросила ее высказать конкретные замечания, но увы, ответ Джоди был кратким: «Я очень занята, и кроме того, этой книге ничто не поможет».

Если раньше Нина была лишь рассержена, то теперь просто пришла в ярость и начала регулярно проводить перед зеркалом душеспасительные беседы, надеясь как-то подбодрить себя.

— Ты приехала в Нью-Йорк, ничего не имея, — говорила она своему грустному отражению. — Ты сумела окончить колледж. Никто тебе не помогал. Тогда ты нашла выход. Найдешь и сейчас!

Сейчас, однако, не получалось.

К сожалению, Лила, вместо того чтобы направить Нину в гостиную, где собрались большие шишки, послала ее в библиотеку. За столиком, который она обслуживала, единственным значительным лицом, не считая Сисси Гартвик, был лишь владелец известной художественной галереи Джулиан Рихтер.

Раньше, когда Нина считала, что ее мечты вскоре осуществятся, она обслуживала эти банкеты с радостным настроением. Сейчас же не испытывала ничего, кроме зависти и обиды. Почему они тут сидят, а она их обслуживает? Ну вот, например, взять эту девицу по имени Скай рядом с Рихтером. Она явно моложе Нины и, судя по ее одежде, не относится к числу элиты Пятой авеню. Что она здесь делает?

Когда беседа вновь переключилась на темы искусства, Нина поняла, что Скай работает у Рихтера помощницей. Напротив Скай, справа от Сисси, сидел какой-то мужчина из Висконсина. Горя желанием вступить в разговор, он заметил, что в университете Висконсина теперь преподает известный художник-педагог Кларенс Боумен.

— Я знаю, — кивнула Скай. — У него учится моя подруга, Изабель де Луна.

На джентльмена это произвело сильное впечатление.

— Ректор приложил немало усилий, чтобы убедить его перейти в наш университет. Его считают одним из лучших. Ваша подруга, должно быть, очень талантлива.

— Да, очень. Не правда ли, Джулиан?

Все, включая Нину, ждали, что ответит мэтр. Способность Джулиана Рихтера выявлять таланты считалась легендарной, его гений нередко создавал художнику головокружительную карьеру.

— У нее большой потенциал, — наконец откликнулся Рихтер.

Нина не знала порядков, существующих в мире художников, но, судя по перешептыванию окружающих, Изабель только что получила серьезную рекомендацию. Всего одно замечание, высказанное в нужном месте и в присутствии нужных людей, — и жизнь человека сразу меняется!

В расстроенных чувствах покинув библиотеку, Нина через комнату Греты направилась в туалет. Как раз в этот момент из-за двери спальни раздался приглушенный мужской голос.

— Я здесь, рядом… Обычное общество… Я ей уже сказал, что мне надо встретиться с иногородним автором… Какая разница, поверила она или нет?.. Я буду к одиннадцати.

Узнав по голосу Энтони Гартвика, Нина быстро спряталась в какой-то темной нише. Подождав, пока Гартвик уйдет, она зашла в туалет и затем направилась на кухню.

— Кажется, я заболела, — объявила она Лиле. С ненакрашенными губами, густо напудренная, Нина действительно выглядела неважно.

— Ты и вправду спала с лица, — сочувственно кивнула Лила. — Можешь отваливать, как только раздашь десерт.

Выйдя на улицу, Нина принялась ждать, когда появится Гартвик. Оглядевшись, он прошел два квартала, повернул на Шестьдесят шестую улицу и вошел в угловое здание. Нина в отдалении следовала за ним. Вот наконец он вошел в лифт. Нина тотчас приблизилась к консьержу.

— Послушайте, окажите мне услугу, — задыхаясь, попросила она, распахнув пальто, чтобы тот мог видеть униформу официантки. — Заметили того типа, который сейчас сюда зашел? Я обслуживала банкет с его участием — он там выронил бумажник, когда надевал пальто. Надо бы ему его отдать. Скажите, в какой квартире он живет?

— Давайте мне бумажник, и я сам его отдам.

— Ну да! Вы получите щедрое вознаграждение, а мне не достанется ничего. — Нина недовольно хмыкнула. — Нет, так не пойдет. — Она помахала перед его носом двадцаткой. Консьерж покачал головой. — Последнее предложение, — произнесла она. — Пятьдесят долларов, если скажете номер квартиры и кто там живет.

Усмехнувшись, консьерж взял у нее деньги.

— Номер квартиры девятнадцать-бэ, а кто там живет, я не знаю. Знаю только, что квартира принадлежит «Гартвик-хаус», а женщина работает там.

— И как часто этот джентльмен здесь появляется? Консьерж замялся. Нина вытащила еще десятку.

— По меньшей мере дважды в неделю, — отозвался старик. — И в большинстве случаев он остается на ночь.

Наутро Нина нетерпеливо пролистала справочник по персоналу «Гартвик-хаус». Выяснив, кто живет по этому адресу, она радостно засмеялась и сразу же позвонила Клайву.

На следующий день на «Шестой странице» появилась пикантная заметка:

НЕПЫЛЬНАЯ РАБОТЕНКА

Видимо, к числу привилегий главного редактора издательства «Гартвик-хаус» относится пользование шикарной квартиркой, расположенной в фешенебельном районе Вест-Сайда. Как сообщают наши источники, эта квартира с двумя спальнями и видом на парк полностью оплачивается компанией. Если добавить к этому поздние визиты издателя — лучшего и желать нельзя!

В издательстве разразился невероятный скандал. «Подумать только — Джоди Катлер и Энтони Гартвик!» — доносилось со всех сторон. Некоторые утверждали, что знали все с самого начала, большинство же было в шоке. Нина делала вид, что удивлена не меньше остальных, и, слушая болтовню коллег, смеялась вместе со всеми.

Первый сигнал тревоги прозвенел, когда ее навестил Клайв.

— Меня уволили, — возвестил он, устремляясь прямо к холодильнику, где стояла водка.

Нина налила себе очередной бокал белого вина. Перед появлением Клайва она как раз праздновала победу над Джоди. Судя по всему, унижение было полным, поскольку та даже не выходила на работу.

— Надеюсь, ты не говорил, откуда взял эту информацию?

Плеснув себе еще водки, Клайв зло уставился на Нину:

— Конечно, нет! Я ведь журналист. Я никогда не раскрываю своих источников. — И не успела Нина что-либо ответить, как он усмехнулся, чокнулся с ней и сказал: — А забавно было, правда?

Нина засмеялась:

— Что ты, просто кайф!

С тех пор она каждый день ждала вызова в кабинет Гарт-вика. Когда через несколько дней Нину действительно вызвали, она ничуть не удивилась. Впрочем, войдя в кабинет, интриганка все же несколько смутилась.

Просторное помещение было прямо-таки увешано и уставлено произведениями искусства. Пол кабинета устилали восточные ковры, привлекали также внимание резные скульптуры Будды и африканский ритуальный барабан. На одном из столиков красовался букет цветов.

— Вы хотели меня видеть? — внезапно почувствовав некоторую растерянность, спросила Нина. Издатель ничего не ответил, жестом пригласил ее сесть в кресло напротив.

Разговор долго не начинался. Гартвик, глоток за глотком отпивая минеральную воду из хрустального бокала, не спеша разглядывал Нину. Взгляд его золотисто-зеленых глаз теперь казался ей зловещим.

— Вы знаете, зачем я вас вызвал? — наконец поинтересовался он.

— Не имею представления, — невинно улыбнулась она.

— Вы уволены. — Гартвик сказал это совершенно спокойно, но Нина чувствовала, что он рассержен.

— Можно спросить почему?

— Потому что вы ищейка.

— Да что вы такое говорите! — с искренним негодованием воскликнула она и слегка покраснела.

— Меня уже давно беспокоила утечка информации, касающаяся некоторых авторов и некоторых наших решений. Я здорово расстроился, когда публика узнала о моих друзьях то, что они вовсе не собирались предавать гласности. А потом, мисс Дэвис, появилась заметка о моей жене и конгрессмене. — Глаза его вмиг потемнели, он скрипнул зубами. Нина занервничала. Гартвик сейчас был словно сжатая пружина, которая вот-вот распрямится.

— Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, — дерзко отозвалась она и, высоко подняв голову, выпятила подбородок.

— Сначала я тоже этого не понимал. Затем как-то раз увидел вас в лифте. Вы — видная женщина, — любезно кивнув, заметил он. — Но меня привлекли не ваши женские чары. Я не сразу понял, в чем тут дело, но потом сообразил, где видел вас раньше. «У вас». Вы работаете там официанткой и обслуживали тот банкет. Это что, случайное совпадение?

— Чистое совпадение! — встав, с гневом выпалила Нина. — И по правде говоря, меня возмущают ваши намеки!

— Вы не в той ситуации, чтобы чем-то возмущаться. Сядьте!

Это была отнюдь не просьба. Нина подчинилась.

— Я не верю в совпадения, мисс Дэвис. — Нина снова попыталась встать, но Гартвик красноречивым жестом заставил ее остаться на месте. — Вы были на всех тех банкетах, после которых появились заметки о «Гартвик-хаус», обо мне, моей жене и моих друзьях. После выхода самой последней я спросил мисс Катлер, есть ли причины, по которым вам хотелось бы опорочить ее. Она сказала, что отвергла вашу рукопись. Я попросил отдать ее мне.

Теперь Гартвик застыл прямо перед ней. Он снова выдерживал паузу. Когда издатель наконец заговорил снова, голос его звенел от бешенства.

— Она была права! — выпалил он. — Это полная чушь. Единственный талант, который у вас есть, — это талант доставлять неприятности. Но проявлять его вы будете не здесь. Даю вам один час на то, чтобы получить расчет и убраться восвояси!

Вернувшись домой, на автоответчике Нина обнаружила краткое послание от Лилы: «Ты тупая сука!»

Следующие шесть месяцев Нина искала работу, перебиваясь на пособия по безработице и те небольшие сбережения, что ей удалось скопить. С каждым днем ее ненависть к Энтони Гартвику все усиливалась. Конечно, она нарушила этикет по отношению к шефу, но он зашел уж слишком далеко. Уволил ее из «Гартвик-хаус», принял меры к тому, чтобы она потеряла работу в «У вас», а поскольку он добился увольнения Клайва, угрожая «Пост» судебным иском, то Нина лишилась и последнего источника средств к существованию. Гартвик не просто ее выгнал — он постарался ее уничтожить.

Когда Клайв нашел себе место помощника редактора раздела светской хроники в «Дейли ньюс», Нина встретила это известие со смешанным чувством. Удача Клайва только подчеркивала ее бедственное положение. После долгих раздумий она решила действовать.

На следующее утро она отправилась в «Пост», чтобы увидеться с бывшим начальником Клайва, Питом Мойнихэном. На должность Клайва еще никого не нашли, и Нина предложила свою кандидатуру. Просмотрев ее резюме, Мойнихэн засмеялся:

— С меня уже хватит неприятностей с «Гартвик-хаус», мисс Дэвис. Вы милая молодая женщина, и я от души желаю вам успеха, однако этот номер не пройдет.

— Если вас беспокоит судебный иск, не волнуйтесь. Он его отзовет.

— Вы знаете это наверняка?

— Да. Все неприятности с Энтони Гартвиком возникли по моей вине. — Мойнихэн посмотрел на нее с удивлением. — С Клайвом Фроммером мы были друзьями. Я снабжала его большим количеством информации. Дошло до того, что он печатал все, что от меня узнавал, — сказала она, тщательно прицеливаясь, чтобы поточнее вонзить нож в спину своего друга. — Рассказывая Клайву о Гартвике и его любовнице, я не настаивала на публикации. Я думала, он и сам понимает. — Сталь вонзилась в тело, и потекла кровь. — Однако Клайв слишком уж амбициозный. К сожалению, его недальновидность стоила вам судебного иска, а мне — работы.

— Очень жаль, — отозвался Пит, — но я по-прежнему не вижу оснований брать вас к себе.

— Я уже выполняла за него всю работу, и, пока он не прокололся, получалось неплохо. Благодаря мне «Шестая страница» опубликовала несколько сенсационных материалов.

Мойнихэн кивнул. Так оно и было.

— Я знаю, как собирать слухи, у меня есть свои источники. Я умею слушать, знаю, кого слушать, что публиковать, а о чем умолчать. Честно говоря, Питер, вам без меня не обойтись.

Устроившись на работу, она с месяц подождала, а потом на «Шестой странице» вновь появилась небольшая заметка «об одном известном издателе, список любовниц которого длиннее, чем список бестселлеров, выпущенных его компанией».

В тот же день Нине позвонил неизвестный, который настоятельно советовал ей прекратить сочинять небылицы. В голосе позвонившего, в котором Нина узнала Энтони Гартвика, слышался гнев, но вместе с тем она уловила в нем нотки растерянности и, пожалуй, даже уважения.

Итак, она нашла свое призвание. Джоди Катлер была права: ей не стоит писать романы или рассказы. Ее дар — рассказывать сплетни.