Историческая библиотека

Главы 1-18. Ливийский поход Агафокла.

Переводчик: Agnostik.

1. (1) Можно было бы вполне справедливо осуждать тех, кто в своих историях вставляют очень длинные выступления или злоупотребляют частыми речами, ибо они не только разрывают непрерывность повествования несвоевременным включением речей, но и они прерывают интерес тех, кто с нетерпением спешит к полному знанию событий. (2) Но несомненно это возможность для тех, кто желает показать риторическое мастерство самостоятельным составлением публичных обсуждений и речей для послов, также хвалебных и порицающих выступлений и тому подобным; ибо, признавая классификацию литературных типов, и, разрабатывая каждый из двух сам по себе, они могли бы резонно ожидать заработать известность в обеих областях деятельности. (3) Но, как это бывает, некоторые авторы в результате чрезмерного употребления риторических пассажей сделали целиком искусство истории придатком ораторского искусства. Не только те, что плохо составлены вызывают досаду, но и те, что, как кажется, попадают в цель, в других отношениях еще более далеко уклоняются от темы и случаи, которые относятся к особому типу. (4) Таким образом, даже те, кто читает такие труды, некоторые пропускают речи, хотя они выглядят вполне удачными, а другие, утомленные духом, из-за многословий историка и отсутствия вкуса, отказываются от чтения полностью; (5) и такое отношение не без причины, ибо дух истории прост и непротиворечив, и, в целом, подобен живому организму. Если он искажается, он лишается своего жизненного очарования, но, если он удерживает свое необходимое единство, он должным образом сохраняется, и в следствии гармонии всей композиции, делает чтение приятным и ясным.

2. (1) Тем не менее, не одобряя риторические речи, мы не запрещаем их полностью в исторических трудах; ибо, поскольку история нуждается в различных украшательствах, в некоторых местах необходимо позволить призвать на помощь даже такие пассажи, — и этой возможности я не хотел бы лишать себя — так что, когда обстановка требует либо общественного выступление посла или государственного деятеля, либо некоторые такого рода вещи от других персонажей, кто не осмелится вступить в словесное состязание, должен сам быть порицаем. (2) Для оного можно было бы найти немалое число причин, по которым во многих случаях помощь риторики необходимо принять; ибо, когда многие вещи сказаны хорошо и указаны, не стоит с презрением обходить молчанием, что достойно памяти и обладает пользой не чуждой истории, ни когда предмет обсуждения является великим и славным, должно позволить языку проявиться в подчиненных ему делах; и есть моменты, когда, события оборачиваются вопреки ожиданиям, мы будем вынуждены использовать слова, подходящие к теме, с тем чтобы объяснить кажущийся парадокс.

(3) Но хватит об этом предмете: мы теперь должны описать события, которые относятся к моему сочинению, первым делом изложив хронологический план нашего повествования. В предыдущих книгах мы писали о делах как греков, так и варваров, с древнейших времен до года Ливийского похода Агафокла; которое от разграбления Трои отстоит в итоге на восемьсот восемьдесят три года[9]. В этой книге, добавив в рассказ, что было дальше, мы начнем с переправы Агафокла в Ливию, а закончим годом, в котором цари, после достижения соглашения друг с другом, начали совместные действия против Антигона, сына Филиппа, и охватим период в девять лет.

3. (1) Когда Гиеромнемон был архонтом в Афинах, римляне избрали консулов Гая Юлия и Квинта Эмилия[10], а в Сицилии Агафокл, который был разбит карфагенянами в битве при реке Гимера и, потеряв наибольшую и сильнейшую часть своей армии, нашел убежище в Сиракузах. (2) Когда он увидел, что все его союзники перешли на другую сторону и, что варвары хозяйничали почти по всей Сицилии, кроме Сиракуз, и были гораздо сильнее и на земле и на море, он исполнил предприятие, которое было неожиданным и предельно отчаянным. (3) Ибо, когда все заключили, что он даже не попытается выйти в поле против карфагенян, он решил, оставив достаточный гарнизон в городе, отобрав подходящих солдат, переправиться с ними в Ливию. Ибо он надеялся, что, если он сделает так, карфагеняне, жившие в роскоши и в продолжительном мире и, поэтому не имеющие опыта опасных битв, будут легко побеждены людьми, прошедшими суровую подготовку; что ливийские союзники карфагенян, которые на протяжении долгого времени негодуют от их поборов, ухватятся за возможность восстания; и важнее всего, что, появившись неожиданно, он будет грабить земли, которые не были разорены и которые, из-за процветания карфагенян, изобиловали богатством всякого рода; и в общем, он отвлечет варваров от родного города и от всей Сицилии и перенесет войну в Ливию. И последнее, действительно, было достигнуто.

4. (1) Не раскрывая этого намерения ни одному из своих друзей, он назначил своего брата Антандра[11] хранителем города с достаточным гарнизоном, а сам выбрал и зачислил тех солдат, которые были пригодны для службы, приказав пехоте быть в готовности при оружии, и отдав особый приказ кавалерии, чтобы в дополнение к их полному вооружению, они имели при себе седло и уздечки, для того, чтобы, когда он добудет лошадей, он имел бы людей, готовых оседлать их, оснастив всем необходимым для службы, (2) ибо в предыдущем разгроме большая часть пехотинцев были убиты, но почти все всадники уцелели не пострадавшими[12], чьих лошадей он не имел возможность переправить в Ливию. (3) Для того, чтобы сиракузяне не попытались восстать, после того как он оставит их, он отделил родственников друг от друга, в особенности братьев от братьев и отцов от сыновей, оставив одну группу в городе, а с другой переправился; (4) ибо было ясно, что те, кто остался в Сиракузах, даже если они наиболее плохо относились к тирану, из-за своей привязанности к родственникам не сделали бы ничего неподобающего против Агафокла. (5) Поскольку он нуждался в деньгах, он взыскивал имущество детей-сирот с их опекунов, говоря, что он будет охранять его гораздо лучше чем они и вернет его более честно детям, когда они станут совершеннолетними, и он также заимствовал у купцов, забрал некоторые из посвящений в храмах, и отнял у женщин их драгоценности. (6) Тогда, видя, что большинство из очень богатых людей были раздосадованы его мерами и были очень враждебны к нему, он созвал народное собрание, на котором, выражая сожаление как по поводу прошлых бедствий, так и ожидаемых трудностей, сказал, что он сам перенесет осаду легко, потому что он привык к всякого рода трудностям, но что он жалеет граждан, если они будут заперты и вынуждены будут терпеть осаду. (7) В этой связи он приказал спасать себя и свои собственные владения тем, кто не желает испытывать судьбу, видя что они должны страдать. Но когда богатые и самые непримиримые враги тирана выехали из города, послав за ними кое-кого из своих наемников, он убил самих людей и конфисковал их имущество. (8) Когда, путем прямых нечестивых действий, он получил обильное богатство и очистил город от тех, кто был против него, он освободил тех своих рабов, которые были пригодны к военной службе.

5. (1) Когда все было готово, Агафокл снарядил шестьдесят кораблей и ждал подходящего момента для плавания. Так как его цель была неизвестна, некоторые предположили, что он сделает экспедицию в Италию, а другие, что он собирается грабить части Сицилии, которые были под управлением карфагенян, но все отчаялись в безопасности тех, кто собирался отплыть и осудили правителя за его безумие. (2) Но поскольку враг блокировал порт триерами во много раз более многочисленными, чем его собственные, Агафокл сначала на несколько дней был вынужден задержать своих солдат на кораблях, поскольку они не могли выплыть, но потом, когда несколько судов с зерном пытались попасть в город, и весь карфагенский флот отвлекся на эти суда, и Агафокл, уже отчаявшись в своем предприятии, как только увидел устье гавани свободным от блокады кораблями, отплыл, и его люди гребли на предельной скорости. (3) И когда карфагеняне, которые были уже близки к грузовым судам, увидели паруса вражеских кораблей в плотном строю, предположив сначала, что Агафокл спешит на помощь судам с зерном, развернулись и построились в боевой порядок, но когда они увидели, что паруса кораблей прошли мимо и удаляются, они начали погоню. (4) В этой связи в то время как флоты соперничали друг с другом, суда, которые везли зерно, неожиданно избежали опасности и привезли большие запасы провизии в Сиракузы, когда нехватка пищи уже овладела городом, а Агафокл, который был уже в положении обгоняемого и окруженного, получил спасение неожиданно наступившей ночью. (5) На следующий день произошло затмение солнца, такое, что в полной темноте повсюду было видно множество звезд[13]. Посему люди Агафокла, полагая, что чудо предвещает несчастье для них, впали в великую тревогу за будущее[14].

6. (1) После плавания в течение шести дней и стольких же ночей, как раз когда день прервался, флот карфагенян неожиданно показался неподалеку. При этом оба флота были преисполнены усердия и соперничали друг с другом в гребле, карфагеняне полагали, что, как только они уничтожат греческие корабли, они получили бы Сиракузы в свои руки и в то же время, освободили бы свое отечество от большой опасности, а греки предвидели, что, если они не выйдут на землю первыми, (2) понесут наказание сами и создадут опасность рабства для тех, кто остался дома. Когда показалась Ливия, люди на борту ободрились и соперничество возросло; корабли варваров плыли быстрее, так как их экипажи были хорошо тренированы, но у греков был достаточный отрыв. Расстояние было пройдено очень быстро, и когда корабли оказались рядом с землей, они бросились бок о бок на берег, словно состязаясь в беге; в самом деле, так как они находились в пределах дальности, первые карфагенские корабли осыпали метательными снарядами последние корабли Агафокла. (3) Поэтому, когда они короткое время сражались луками и пращами, и варвары вступили в рукопашную с несколькими греческими кораблями, Агафокл взял верх, поскольку он укомплектовал их солдатами. На этом карфагеняне отступили и стали на якорь немного дальше расстояния полета стрелы, а Агафокл, высадил своих солдат на место, называемое Латомии[15], и построил частокол от моря до моря, вытащив на берег свои корабли.

7. (1) Когда он, таким образом, осуществил опасное предприятие, Агафокл решился на другое еще более рискованное. После того как он окружил себя вождями, которые были готовы последовать его предложению, и после принесения жертв Деметре и Коре, он созвал сходку. (2) Затем он вышел вперед для речи, увенчанный и одетый в великолепный гиматий, и когда он сделал предварительные замечания относительно природы присущей предприятию[16], он заявил, что Деметре и Коре, богиням, которые покровительствуют Сицилии, он в тот самый момент, когда их преследовали карфагеняне, пообещал предложить все суда, как всесожжение. (3) И так как все кончилось хорошо, и поскольку им удалось получить спасение, поэтому они должны выплатить обет. Вместо этих кораблей он обещал восстановить другие в большем числе, если они будут всего лишь храбро сражаться, и в правду, добавил он, богини по гаданию по жертвам предсказали победу во всей войне. (4) Пока он говорил это, один из его приближенных вынес горящий факел. Когда он принял его и отдал приказ также раздать факелы всем другим капитанам кораблей, он призвал богинь и сам первый отправился к флагманской триреме. Стоя на корме, он велел другим также следовать его примеру. Затем когда все капитаны бросили огонь и пламя быстро разгорелось, трубы протрубили сигнал к бою и армия подняла боевой клич, а все вместе молились за счастливое возвращение домой. (5) Агафокл сделал это в первую очередь, чтобы заставить своих солдат в центре опасности вовсе не помышлять о бегстве; ибо было ясно, что, если отступление на кораблях будет отрезано, только в победе они будут иметь надежду на спасение. Кроме того, поскольку он имел небольшую армию, он говорил, что если будет вынужден для охраны судов разделить свои силы, то поэтому будет не достаточно силен, чтобы встретить врага в бою, и если он оставит корабли без защитников, то он отдаст их в руки карфагенян.

8. (1) Тем не менее, когда все корабли запылали и огонь широко распространился, страх охватил сицилийцев. Поддавшись поначалу обману Агафокла и стремительности его начинаний, которые не дали время для размышлений, все согласились с тем что было сделано, но когда появилось время подробно рассмотреть дело, они погрузились в сожаление, и поскольку они принимали во внимание обширность моря, которое отделяло их от дома, они оставили надежды на спасение. (2) Агафокл, однако, прилагал усилия, чтобы избавить своих солдат от уныния, и повел свое войско против места, называемой Мегалеполис, города карфагенян[17]. (3) Пространство страны, через которую нужно было пройти маршем, было разделено садами и плантациями всякого рода, поскольку множество потоков воды приводилось в малых каналах и орошало каждый участок. Имелись также виллы одна за другой, построенные в роскошной манере и покрытые отделкой, которая свидетельствовала о благосостоянии владельцев. (4) Хозяйственные постройки были заполнены всем необходимым для удовольствий, принимая во внимание, что жители за время длительного мира накопили обилие разнообразных продуктов. Часть земли была засажена виноградом, а часть — оливками, а также густо засажена другими сортами плодовых деревьев. В дополнение на равнине паслись стада крупного рогатого скота и овец, а окрестные луга были заполнены пасущимися лошадьми. В целом наблюдалось многообразие процветания этой области, так как руководители карфагенян имели там свои частные владения, и их имения были украшены для их удовольствия. (5) Поэтому сицилийцы, пораженные красотой земли и ее процветанием, были поддержаны ожиданием, потому что они узрели соразмерность опасности с добычей, готовой попасть в руки победителей; (6) и Агафокл, видя, что солдаты оправились от уныния и стали стремится к бою, напал на городские стены[18] прямым штурмом. Поскольку атака была неожиданной, и жители, потому что они не знали, что происходит и потому, что они не имели опыта в войнах, сопротивлялись недолго, он взял город штурмом; и отдав его своим солдатам на разграбление, он одним махом нагрузил свою армию добычей и наполнил ее уверенностью. (7) Тогда, выйдя сразу на, так называемый, Белый Тунис[19], он покорил этот город, который находится примерно в двух тысячах стадий от Карфагена. Солдаты хотели стать гарнизонами в обоих захваченных городах и сложить добычу в них, но Агафокл, размышляя о действиях соответствующих тому, что уже было достигнуто, и говоря толпе, что было бы выгодно не оставлять позади них никакого убежища, пока они не достигнут победы в битве, уничтожил города и разбил лагерь под открытым небом.

9. (1) Когда карфагеняне, которые стояли на якоре возле стоянки сицилийского флота, увидели горящие корабли, они были в восторге, думая, что именно из страха перед ними противник был вынужден уничтожить свои корабли, но когда они увидели, что вражеская армия движется по стране, и рассчитав последствия, они пришли к выводу, что уничтожение флота была их собственной бедой. Поэтому они покрыли шкурами носы своих кораблей, как они привыкли делать всякий раз, когда казалось, что какое-либо несчастье постигло город Карфаген, (2) и, затем взяв бронзовые клювы кораблей Агафокла на борт своих триер, они отправили послов в Карфаген сообщить о том, что случилось. (3) Но перед тем как обстановка объяснилась, народ страны, который видел высадку Агафокла, быстро сообщил об этом карфагенянам. Охваченные паникой при этом неожиданном событии, они думали, что их собственные силы в Сицилии, как армия, так и флот, уничтожены; ибо Агафокл, по их мнению, никогда бы не решился оставить Сиракузы, лишенные защитников, и не будучи победителем, не смог бы перевезти армию через проливы, пока враги владеют морем. (4) Поэтому паника и большая неразбериха охватили город; толпы устремились на рынок, и совет старейшин решал, что нужно делать. Фактически не было армии под рукой, которая могла бы выступить в поход против врага; массы граждан, которые не имели военной подготовки, были уже в отчаянии, и враг мерещился им вблизи стен. (5) Таким образом, некоторые предложили направить послов к Агафоклу просить мира, эти же самые люди, служили бы также в качестве соглядатаев, наблюдая за положением врага; но некоторые призывали выждать, пока они точно не узнают, что произошло. Однако, пока такое смущение преобладало в городе, прибыли вестники, отправленные командующим флотом, и сделали ясным истинное объяснение случившемуся.

10. (1) Теперь, когда все вновь обрели мужество, Совет сделал выговор всем командирам флота за то, что, хотя они контролировали море, они позволили неприятельской армии стать ногой на землю Ливии, и он назначил полководцами армии Ганнона и Бормилкара[20], мужей, которые унаследовали вражду. (2) Члены совета думали, на самом деле, что из-за личного недоверия и вражды полководцев, безопасность города в целом будет обеспечена, но они полностью упустили истину. Ибо Бормилкар, который давно в своем сердце обдумывал тиранию, но не имел достаточного авторитета и подходящего повода для своей попытки, теперь добился отличной отправной позиции, получив власть как стратег. (3) Основной причиной этого дела была карфагенская суровость в наложении взысканий. В своих войнах карфагеняне, выдвигая своих руководителей на командование, принимают как должное, что они должны первым делом храбро встречать опасность угрожающую всему государству, но когда они добиваются мира, карфагеняне досаждают этим же самым людям тяжбами, возводят ложные обвинения против них от зависти, и обременяют их штрафами. (4) И некоторые из тех, кого помещают на командные должности, опасаясь судебных процессов в судах, покидают свои посты, но другие пытаются стать тиранами, и именно так Бормилкар, один из двух полководцев, поступил в этом случае; о нем мы будем говорить немного позже[21].

(5) Но подводя итог, полководцы карфагенян, видя, что ситуация вовсе не позволяет медлить, не стали ждать солдат из провинции и из союзных городов; но они вывели в поле ополчение граждан, численностью не менее сорока тысяч пеших, тысячу всадников и две тысячи колесниц[22]. (6) Занимая небольшое возвышение неподалеку от врага, они построили свои армии к битве. Ганнон командовал правым крылом, зачисленные в Священный отряд[23] сражались рядом с ним, а Бормилкар, командующий левым, сделал свою фалангу глубокой, поскольку местность помешала ему поставить ее на широком фронте. Колесницы и кавалерию они разместил впереди фаланги, решив нанести ими первый удар и испытать выдержку греков.

11. (1) После того как Агафокл осмотрел построение варваров, он поручил правое крыло своему сыну Архагату[24], дав ему двадцать пять тысяч солдат-пехотинцев; и он выстроил сиракузян, которых было тридцать пять сотен, потом три тысячи греческих наемников, и, наконец, три тысячи самнитов, этрусков, и кельтов. Он сам со своими телохранителями бился перед левым крылом, противостоя тысяче гоплитов Священного отряда карфагенян. Пятьсот лучников и пращников он распределил между крыльями. (2) Имеющегося снаряжения едва хватало для солдат; и когда он наблюдал разоружение людей из корабельных команд[25], он выдавал щиты с покрытием, растянутым на палках, что делало их похожими на круглые щиты, и распределил их среди этих людей, не годных вовсе для реальной службы, но если смотреть издали, то способных создать впечатление оружия в умах людей, которые не знали правды. (3) Видя, что его солдаты испугались большого количества варварской конницы и пехоты, он выпустил на армию и во многих местах сов, которых он уже давно подготовил в качестве средства ослабить упадок духа у простых солдат. (4) Совы, пролетев через фалангу и устроившись на щитах и шлемах, воодушевляли солдат, каждый рассматривал это как предзнаменование, поскольку птица считается посвященной Афине[26]. (5) Такие вещи, как эта, хотя они могут показаться некоторым бессмысленный приемом, часто ответственны за большой успех. Так оно и случилось на этот раз, ибо, когда мужество вселилось в простых солдат и весть прошла вдоль рядов, что божество явно предсказывает им победу, они ожидали битву с большей стойкостью.

12. (1) Действительно, когда колесницы устремились против них, они застрелили некоторые, и позволили другим пройти через себя, но большинство из них они заставили повернуть назад против линии собственной пехоты. (2) Точно также они выдержали натиск конницы; и подстрелив многих, они заставили ее бежать в тыл. Пока они отличились в этих предварительных стычках, все пешие силы варваров вступили в рукопашную. (3) Началось упорное сражение, и Ганнон, который бился со своим Священным отрядом отборных людей, и был полон решимости добыть победу лично, нажал сильно на греков и убил многих из них. Даже тогда, когда все виды снарядов метались в него, он не уступал, но наступал несмотря на страдания от многих ран, пока он не умер от истощения. (4) Когда он пал, карфагеняне которые стояли в этой части линии были обескуражены, а Агафокл и его люди приободрились и стали гораздо смелее, нежели раньше. (5) Тогда Бормилкар, другой стратег, услышав об этом от определенных лиц, решил, что боги дали ему возможность добиться позиции, с которой он мог бы домогаться тирании, он рассуждал так: если армия Агафокла будет уничтожена, он сам будет не в состоянии сделать свою попытку добиться верховной власти, пока граждане сильны, но если первые одержат победу и унизят гордость карфагенян, уже побежденными людьми ему будет легче управлять, и тогда он сможет легко победить Агафокла, когда захочет. (6) Когда он пришел к такому заключению, он отвел людей из первых рядов, показавшееся врагам необъяснимым отступлением, сообщил своим людям о смерти Ганнона и приказал им отступить в боевом порядке на возвышенность; потому что, по его словам, это было в их интересах. (7) Но так как враг наседал и, в целом, отступление стало похоже на разгром, ливийцы из задних рядов, считая, что первый ряд потерпел поражение от неодолимой силы, бросились в бегство; те же, кто руководили Священным отрядом после смерти своего стратега Ганнона, сначала упорно сопротивлялись и, переступая через тела своих собственных павших людей, выдерживали все опасности, но когда они поняли, что большая часть армии обратилась в бегство, и что враг окружает их с тыла, они были вынуждены отступить. (8) И вот, когда разгром распространился на всю армию карфагенян, варвары бежали в Карфаген, но Агафокл, после преследования их до определенного пункта, повернул назад и разграбил лагерь врага.

13. (1) В той битве пало двести греков, а карфагенян не более тысячи, но, как некоторые писали, более шести тысяч[27]. В лагере карфагенян были обнаружены, наряду с другими товарами, множество повозок, в которых перевозились более двадцати тысяч пар ручных кандалов[28]. (2) Ибо карфагеняне имели ожидания легко стать хозяевами греков, распространив приказание в своих рядах взять живыми как можно больше, и затем заковав их, бросить в загон для рабов. (3) Но, я думаю, божество умышленно в случае людей, которые высокомерны в своих расчетах, изменяет результаты их самонадеянных ожиданий на противоположные. Теперь Агафокл, удивительно победивший карфагенян, держал их запертыми в их стенах; но удача, чередуя победы с поражениями, унижает победителей наравне с побежденными. (4) Ибо в Сицилии карфагеняне, которые победили Агафокла в большом сражении, осаждали Сиракузы, но в Ливии Агафокл, одержав верх в битве такой важности, держал карфагенян в осаде; и что самое удивительное, на острове тиран, хотя его вооруженные силы были невредимы, оказались хуже варваров, но на континенте с частью своих сил нанес поражение армии лучше той, которая победила его.

14. (1) И карфагеняне, сочтя, что беда наслана на них богами, сами прибегали ко всякого рода мольбам к божественным силам, и, поскольку они считали, что Геракл, которому они поклонялись в своем родном городе[29], очень сердит на них, они послали большую сумму денег и множество самых дорогих пожертвований в Тир. (2) Поскольку они происходили от колонистов из этого города, у них ранее существовал обычай посылать богу десятую часть всего, что составляло государственные доходы; но позже, когда они приобрели огромные богатства и получали гораздо более значительные доходы, в действительности они посылали очень мало, удерживая в счет божества малую плату. Но обратившись к покаянию из-за этого несчастья, они вспомнили всех своих богов Тира. (3) Они даже послали из своих храмов в мольбе золотые усыпальницы с образами богов[30], полагая, что они лучше успокоят гнев бога, если пожертвования будут направлены во имя достижения прощения. (4) Они также утверждали, что Крон[31] отвернулся от них, поскольку в прежние времена они имели обычай жертвовать для этого бога благороднейших своих сыновей, но в последнее время тайно купленных и выращенных детей они послали ему в жертву; а когда было произведено расследование, выяснилось что некоторые принесенные в жертву, были подменены. (5) Когда они задумались об этих вещах, и увидели вражеский стан под своими стенами, они переполнились суеверным страхом, потому что сочли, что они пренебрегли почитанием к богам, которые были утверждены их отцами. В своем рвении загладить вину за свое бездействие, они выбрали двести благородных детей и принесли их в жертву публично, а другие, которые были под подозрением, принесли себя в жертву добровольно, в количестве не менее трехсот человек. (6) Был в их городе бронзовый образ Крона, простирающий свои руки ладонями вверх и наклонно к земле, так что каждый из детей помещенный на это самое место, скатывался и падал в специальные зияющие ямы, заполненные огнем. Вполне вероятно, что это дало основу мифологическому рассказу Еврипида в его труде о жертвоприношении в Тавриде, в котором он представляет Ифигению, вопрошаемую Орестом:

(7) Также передается среди греков рассказ из древнего мифа о том, что Крон убивал своих детей, как представляется, это имелось в виду карфагенянами посредством соблюдение этого ритуала.

15. (1) Однако это может быть, после такого оборота дел в Ливии, карфагеняне отправили гонцов в Сицилию к Гамилькару, прося его прислать помощь как можно скорее, и они направили ему захваченные бронзовые носы кораблей Агафокла. Гамилькар приказал приплывшим молчать о понесенном поражении, но широко распространить слух среди солдат, что Агафокл совершенно потерял свой флот и всю свою армию. (2) Гамилькар лично отправил в Сиракузы в качестве посланников некоторых из тех, кто прибыл из Карфагена и, отправив с ними носы, потребовал сдачи города, ибо, по его словам, армия сиракузян порублена на куски карфагенянами, а их корабли сожжены, и представил корабельные носы в качестве доказательства тем, кто отказывался верить. (3) Когда жители города услышали сообщения о неудаче Агафокла, простолюдины поверили; магистраты, однако, пребывали в сомнениях, внимательно следили чтобы не было беспорядков, и отправили послов сразу прочь, а родственников и друзей изгнанников и некоторых других, которые были недовольны действиями магистратов, они изгнали из города, в числе не меньше восьми тысяч. (4) В этой связи, когда столько народа вдруг вынуждены были покинуть свои родные места, город наполнился суетой, шумом и плачем женщин, так как не было семьи, которая не имела бы своей доли в трауре в это время. (5) Те, кто держали сторону тирана сетовали на несчастье Агафокла и его сыновей, и некоторые из частных граждан оплакивали людей, которые, как они полагали, пропали в Ливии, а прочие, из тех, кто был изгнан от очага и богов предков, которые не могли ни остаться, ни уйти за пределы городских стен, осажденных варварами, и которые, в дополнение к вышеупомянутому злу были достаточно многочисленны, были обременены в своем бегстве маленькими детьми и женщинами. (6) Но когда изгнанники нашли убежище у Гамилькара, он предложил им безопасность, и, приготовив свою армию, он повел ее против Сиракуз, надеясь взять город и потому, что он был лишен защитников и из-за бедствий, которые были доложены оставшимся.

16. (1) Затем Гамилькар выслал вперед посольство и предложил неприкосновенность Антандру и иже с ним, если они сдадут город, те из вождей, которые были облачены самым высоком доверием, собрались на совет. После длительного обсуждения Андандер думал, что необходимо сдать город, так как он был лишен мужества[33] от природы и представлял прямую противоположность смелости и энергии своего брата, но Эримнон Этолиец, который был назначен Агафоклом как соправитель со своим братом, выражая противоположное мнение, убедил всех держаться до тех пор, пока они не узнают правду. (2) Когда Гамилькар узнал решение горожан, он построил осадные машины всех видов, полный решимости атаковать. (3) А Агафокл, который после битвы построил два тридцативесельных судна, послал одно из них в Сиракузы, разместив на борту своих сильнейших гребцов и Неарха, одного из своих близких друзей, который должен был сообщить о победе собственному народу. (4) Совершив удачное плавание, они подошли к Сиракузам в ночь на пятый день, и надев венки и распевая пеан в то время как они плыли, они достигли города на рассвете. (5) Но сторожевые корабли карфагенян увидели их и энергично преследовали их, а поскольку преследование началось не удачно, возникло состязание в гребле. Пока они соперничали друг с другом, горожане и осаждающие, видя, что происходит, побежали к порту, и каждая группа выражала тревогу за своих людей, поощряя их криками. (6) Вскоре когда вестовая лодка была уже на дюйм от захвата, варвары подняли крик радости, а жители города, поскольку они не могли подать какой-либо помощи, молились богам за безопасность моряков. Но, когда недалеко от берега, таран одного из преследователей уже был готов нанести удар, преследуемому кораблю удалось достичь дальности действия метательных снарядов, и сиракузяне пришли к нему на помощь, чем отвели от него опасность. (7) Но когда Гамилькар увидел, что жители города, из-за своей тревоги и, из-за поразительной природы сообщения, которое они теперь ожидали, сбежались все вместе в порт, предположив, что некоторая часть стены неохраняема, выдвинул своих сильнейших солдат с раздвижными лестницами. Те, установив, что сторожевые посты покинуты, поднялись незамеченными, но, когда они почти заняли стену между двумя башнями, стражник, делая свой обычный обход, обнаружил их. (8) В последующем бою, жители города сбежались вместе и прибыли раньше тех, кто шел на подкрепление людям, которые захватили стены, из которых они убили некоторое число и сбросили других вниз с крепостной стены. (9) Гамилькар, очень огорченный этим, отозвал свою армию от города и направил в Карфаген подкрепление из пяти тысяч человек.

17. (1) Между тем Агафокл, который владел открытой местностью, брал штурмом крепости карфагенян, и убедил некоторые города перейти к нему, одни из страха, другие из ненависти к карфагенянам. После укрепив лагерь вблизи Туниса[34] и оставив там достаточный гарнизон, он двинулся против городов, расположенных вдоль моря. Взяв штурмом в первую очередь Неаполь, он обращался с захваченными людьми гуманно, а затем, выступив против Гадрумета, он начал осаду этого города, и получил Элима (Aelymas), царя ливийцев, в союз. (2) Узнав об этих шагах, карфагеняне направили всю свою армию против Туниса и захватили лагерь Агафокла; а затем, после подведения осадных машин к городу, предпринимали неустанные атаки. (3) Но Агафокл, когда кто-то сообщил ему о поражении понесенном его людьми, оставил большую часть своей армии для осады, а сам со своей свитой и незначительным числом солдат тайно расположился в горах, откуда он мог видел, как народ Гадрумета, так и карфагенян, которые осаждали Тунис. (4) Приказав своим солдатам жечь костры всю ночь на большой площади, он заставил карфагенян предположить, что он идет против них с большим войском, в то время как осажденные подумали, что рядом другой сильный отряд союзников их врага. (5) Оба они, обманутые хитроумной стратагемой, потерпели неожиданное поражение: те, кто осаждали Тунис, бежал в Карфаген, бросив осадные машины, а народ Гадрумента отдал свои земли из страха. (6) После получения этого города на условиях капитуляции, Агафокл взял Тапс силой, и из других городов области некоторые он взял штурмом, а некоторые он приобрел убеждениями. Когда он получил управление над всеми городами, которых было более двухсот, он задумал повести свою армию во внутренние районы Ливии.

18. (1) После того как Агафокл выступил и ушел на расстояние многих дней, карфагеняне выдвинулись с силами, которые прибыли из Сицилии и с другой своей армией, вновь предприняли осаду Туниса, и отбили много позиций, которые были в руках врага. Но Агафокл, после того как гонец прибыл к нему из Туниса и раскрыл дела финикийцев, немедля повернул обратно. (2) Когда он был на расстоянии около двухсот стадий[35] от врага, он разбил лагерь и запретил своим солдатам зажигать огонь. Затем, совершив ночной марш, он напал на рассвете на фуражиров и тех, кто бродил за пределами их лагеря в беспорядке, и убив более двух тысяч и взяв в плен немалое число, он значительно укрепил себя для будущего. (3) Ибо карфагеняне, теперь, когда прибыло подкрепление из Сицилии, и их ливийских союзники сражались вместе с ними, казались сильнее Агафокла, но как только он добился этого успеха, уверенность варваров снова поубавилась. В самом деле, он победил в битве Элима, царя ливийцев, который покинул его, и умертвил царя и множество варваров.

Это было положение дел в Сицилии и Ливии.[36]

Главы 19-44. Поход Птолемея против Киликии. Борьба карфагенян с переменным успехом против Сицилии и Агафокла.

Переводчик: Agnostik. Латышев В.В.

19. (1) В Македонии[1], Кассандр, придя на помощь Авдолеону[2], царю пеонов, который боролся против автаритов[3], избавил царя от опасности, а автаритов с детьми и женами, которые последовали за ними, общей численностью двадцать тысяч человек, он поселил у горы под названием Орбела[4]. (2) Пока он был занят, в Пелопоннесе Птолемей[5], стратег Антигона, которому была поручена армия, но который обиделся на правителя, потому что, по его словам, он не вознаграждался по заслугам[6], восстал против Антигона и заключил союз с Кассандром. И, оставив наместником сатрапии вдоль Геллеспонта одного из своих самых верных друзей, Феникса[7], Птолемей послал воинов к нему, приказывая ему поставить гарнизоны в крепости и города и не подчиняться Антигону.

(3) С тех пор как был заключен договор между лидерами, предусматривающий освобождение греческих городов[8], Птолемей, правитель Египта, обвинял Антигона в занятии некоторых городов гарнизонами, и готовился к войне. (4) Отправив армию с Леонидом во главе, Птолемей покорил города в горной Киликии (Cilicia Trachea), которые принадлежали Антигону; и также послал в города, которые находились под контролем Кассандра и Лисимаха, с просьбой сотрудничать с ним и предотвратить слишком сильное возвышение Антигона. (5) Но Антигон послал Филиппа, младшего из своих сыновей, на Геллеспонт для борьбы с Фениксом и повстанцами, а в Киликию он послал Деметрия, который, мощно провел кампанию, победил стратегов Птолемея и возвратил города.

20. (1) Между тем Полиперхонт[9], который ожидал своего часа в Пелопоннесе, и который был в обиде на Кассандра и давно жаждал руководить македонянами, вызвал из Пергама сына Барсины[10] Геракла[11], который был сыном Александра, но в настоящее время воспитывался в Пергаме, будучи около семнадцати лет отроду[12]. (2) Более того, Полиперхонт, отправил своих друзей во многие места и к тем, кто был в разногласии с Кассандром, уговаривая их восстановить юношу на троне его предков. (3) Он также пишет в Этолийский союз, прося предоставить охрану и объединить свои силы с ним, обещая отплатить многократно, если они будут содействовать в установлении юноши на родовом троне. Так как дело развивалось так как он хотел, этолийцы находились в искреннем союзе и многие другие спешили на помощь в реставрации царя, всего было собрано более двадцати тысяч пехотинцев и не менее одной тысячи всадников. (4) Между тем Полиперхонт, полный решимости готовился к войне, собирал деньги; и посылал к тем македонянам, которые были настроены сочувственно, он призывал их присоединиться к его предприятию[13].

21. (1) Птолемей, который был повелителем городов Кипра, узнав, однако, от определенных лиц, что Никокл[14], царь Пафоса, тайно и частным образом заключил союз с Антигоном, послал двух своих друзей, Аргея и Калликрата, приказав им убить Никокла; поскольку он принимал все меры предосторожности, чтобы никто другой также не торопился изменить присяге, когда они видели бы, что те кто ранее восставал, остался безнаказанным. Эти два человека, соответственно, приплыв на остров и получив солдат от стратега Менелая[15], окружили дом Никокла, сообщили ему о воле царя и приказали ему покончить с собой. (2) Сначала он пытался защитить себя от обвинений, но потом, поскольку никто не внял его словам, убил себя. Аксиотея, жена Никокла, узнав о смерти мужа, убила своих дочерей, которые не состояли в браке, для того, чтобы никакой враг не мог обладать ими, и она убедила жен братьев Никокла предпочесть смерть вместе с ней, хотя Птолемей не давал никаких указаний в отношении женщин, но согласился на их безопасность. (3) Когда дворец, таким образом, был заполнен смертью и неожиданным бедствием, братья Никокла, замкнув двери, подожгли здание и убили себя. Таким образом дом царей Пафоса, встретив такие ужасные страдания, пресекся, как было описано.

Теперь, когда мы довели до конца рассказ о том, что произошло на Кипре, мы должны вернуть ход нашего повествования к последующим событиям.

22. (1) Примерно в это же время в области Понта по смерти Парисада, царя Киммерийского Боспора сыновья его Эвмел, Сатир и Притан подняли между собою войну из-за власти. (2) Старший из них, Сатир, получил власть от отца, царствовавшего тридцать восемь лет; но Эвмел, вступив в дружеские отношения с некоторыми из соседних варварских народов и собрав значительные военные силы, стал оспаривать у брата власть. (3) Сатир, узнав об этом, двинулся против него со значительным войском; перейдя через реку Фат (Thates)[16] и, приблизившись к неприятелям, он окружил свой лагерь телегами, на которых привез огромное количество провианта, затем выстроил войско и сам по скифскому обычаю стал в центре боевого строя. (4) Союзниками Сатира в этом походе были греческие наемники в числе не более двух тысяч и столько же фракийцев, а все остальное войско состояло из союзников-скифов в количестве двадцати с лишком тысяч пехоты и не менее десяти тысяч всадников. На стороне Эвмела был царь сираков[17] Арифарн с двадцатью тысячами конницы и двадцатью двумя тысячами пехоты. (5) Когда произошло упорное сражение, Сатир, окруженный отборными воинами, завязал конную стычку со свитой Арифарна, стоявшей против него в центре боевого строя, и после значительных потерь с той и другой стороны принудил, наконец, варварского царя обратиться в бегство. (6) Сначала Сатир бросился его преследовать, убивая всех попадавшихся на пути, но немного спустя, услышав, что брат его Эвмел одолевает на правом фланге и обратил в бегство его наемников, он прекратил преследование и поспешил на помощь побежденным; сделавшись вторично виновником победы, он разбил все неприятельское войско, так что для всех стало ясно, что и по старшинству происхождения и по храбрости он был достоин наследовать отцовскую власть.

23. (1) Те из воинов Арифарна и Эвмела, которые уцелели в сражении, бежали в столицу[18]; она стояла у реки Фата, которая обтекала ее и вследствие своей значительной глубины делала неприступной; кроме того, она была окружена высокими утесами и огромным лесом, так что имела всего два искусственных доступа, из которых один, ведший к самой крепости, был защищен высокими башнями и наружными укреплениями, а другой был с противоположной стороны в болотах и охранялся палисадами; притом здание было снабжено прочными колоннами, и жилые помещения находились над водой. Ввиду того что крепость была так хорошо укреплена. Сатир сначала опустошил неприятельскую страну и предал огню селения, в которых набрал пленных и множество добычи. (2) Затем он сделал попытку вторгнуться силой через проходы, причем со стороны передовых укреплений и башен принужден был с потерей многих солдат отступить, но с луговой стороны ему удалось овладеть деревянными укреплениями. (3) Разгромив их и перейдя через реку, он начал вырубать лес, через который нужно было пройти к царской крепости. Когда эта работа быстро подвигалась вперед, царь Арифарн, опасаясь, что крепость будет взята приступом, стал обороняться мужественнее, так как все спасение заключалось в победе. (4) Он расставил по обе стороны прохода стрелков, которые и стали без труда поражать воинов, вырубавших лес, так как последние вследствие густоты деревьев не могли ни предохранять себя от стрел, ни защищаться против стрелков. (5) Три дня воины Сатира рубили лес, с трудом и опасностями пролагая себе дорогу; на четвертый день они приблизились к стене, но осыпаемые тучей стрел в тесной позиции, потерпели огромный урон. (6) Предводитель наемников Мениск, отличавшийся и умом и храбростью, бросился через проход к стене и вместе со своими товарищами стал храбро атаковать укрепления, но был отражен превосходными силами неприятеля. (7) Сатир, увидев его в опасности, поспешил на помощь и, выдержав натиск неприятелей, был ранен копьем в руку. Почувствовав себя дурно вследствие раны, он возвратился в лагерь и при наступлении ночи скончался, пробыв царем всего девять месяцев после смерти отца своего Парисада. (8) Начальник наемников Мениск, сняв осаду, отвел войско в город Гаргазу[19] и оттуда по реке[20] перевез останки царя в Пантикапей к брату его Притану.

24. (1) Последний, устроив великолепные похороны и положив тело в царскую гробницу, быстро явился затем в Гаргазу и здесь принял начальство над войском и царскую власть. Эвмел завел было через послов переговоры относительно части государства, но Притан не обратил на них внимания и, оставив в Гаргазе гарнизон, возвратился в Пантикапей, чтобы упрочить свою власть. В это самое время Эвмел при помощи варваров захватил Гаргазу и немало других городов и укреплений. (2) Притан выступил против него с войском, и Эвмел одержал победу над братом и, оттеснив его к перешейку[21] близ Меотийского озера, принудил сдаться на капитуляцию, в силу которой Притан передал ему войско и отказался от царской власти. Прибыв затем в Пантикапей, где была постоянная резиденция боспорских царей, Притан попытался было вернуть себе власть, но потерпел неудачу и бежал в так называемые Сады[22], где и был умерщвлен. (3) После смерти братьев Эвмел, желая упрочить свою власть, приказал умертвить друзей Сатира и Притана, а также их жен и детей. Удалось спастись от него одному только Парисаду, сыну Сатира, очень молодому человеку: бежав из города верхом на коне, он нашел убежище у скифского царя Агара[23]. (4) Так как граждане выражали негодование по поводу убийства царем своих родственников, то Эвмел, созвав народ на собрание, произнес речь в свою защиту и восстановил прежний образ правления; кроме того, он согласился на сохранение беспошлинности, которою пользовались жители Пантикапея при его предках, обещал освободить всех от податей и говорил еще о многом другом, желая расположить к себе народ. (5) Скоро возвратив благодеяниями прежнее расположение всех граждан, он во все остальное время царствования правил своими подданными согласно с законами и возбуждал к себе немалое удивление своими достоинствами.

25. (1) Он постоянно оказывал услуги византийцам, синопейцам и большинству других эллинов, живших по берегам Понта. Так, когда каллатийцы, осажденные Лисимахом, очутились в бедственном положении вследствие недостатка продовольствия[24], он принял к себе тысячу человек, удалившихся вследствие недостатка в пище, и не только дал им безопасное убежище, но даже город для поселения, а кроме того разделил на участки так называемую Псою (Psoancaëticê) и область[25]. (2) Для защиты плавающих по Понту он вступил в войну с варварскими народами, обыкновенно занимавшимися пиратством, — гениохами, таврами и ахеями, и очистил море от пиратов, за что и получил самый лучший плод благодеяния — похвалу не только в своем царстве, но почти по всей вселенной, так как торговые люди повсюду разнесли молву об его великодушии. (3) Он присоединил значительную часть соседних варварских земель и доставил своему царству гораздо большую чем прежде известность. Он задумал было вообще покорить все племена, окружающие Понт, и скоро привел бы в исполнение свой замысел, если бы скоропостижная смерть не пересекла его жизни. Пробыв на престоле пять лет и столько же месяцев, он скончался от несчастного случая: (4) возвращаясь из Синдики в свою землю и спеша к какому-то жертвоприношению, он ехал к дворцу на четверке лошадей; экипаж был четырехколесный и с крытым верхом; лошади чего-то испугались и понесли, а так как возница не смог удержать вожжей, то Эвмел, опасаясь быть сброшенным в обрыв, попытался спрыгнуть с колесницы, но при этом меч его попал в колесо[26], он был увлечен движением и тут же испустил дух.

26. (1) Относительно смерти братьев Эвмела и Сатира существуют прорицания, правда, несколько наивные, но тем не менее принимаемые на веру туземцами. Именно, рассказывают, что оракул посоветовал Сатиру остерегаться мыши, чтобы она его когда-нибудь не убила. Поэтому Сатир никому из своих подданных, ни рабу, ни свободному, не позволял носить такое имя, кроме того, он боялся и домашних и полевых мышей, постоянно приказывал своим рабам убивать их и замазывать их норы. Таким образом, принимая по возможности все меры, которыми он думал предотвратить свой рок, он погиб от раны, нанесенной в "мышь"[27]. (2) А Эвмелу было предсказано остерегаться движущегося дома[28]; поэтому он никогда не входил в дом сразу, пока его рабы не исследовали прочности крыши и фундамента. А когда он погиб от крытого экипажа, везомого четверкой, то каждый стал думать, что предсказание сбылось.

(3) Сказанного о событиях на Боспоре будет достаточно.

В Италии римские консулы с армией вторглись во вражеские земли[29] и победили самнитов в сражении при месте, называемом Талиум. Когда побежденные заняли место под названием Святая гора, римляне на ночь отступили в свой лагерь, а на следующий день произошла вторая битва, в которой многие из самнитов были убиты и более 2200 были взяты в плен. (4) После таких успехов, завоеванных римлянами, консулы с тех пор господствовали на открытой местности с безнаказанностью и захватывали непокорные города. Взяв Катаракту и Керавнилы осадой, они ввели гарнизоны в них, но некоторые другие города они завоевали убеждением[30].

27. (1) Когда Деметрий Фалерский был архонтом в Афинах, в Риме Квинт Фабий получил консульство во второй раз и Гай Марций в первый[31]. Пока они исполняли должность, Птолемей, царь Египта, услышав, что его собственные полководцы потеряли города Киликии, отплыл с армией в Фаселис и взял этот город. Затем, перейдя в Ликию, он взял штурмом Ксанф, в котором был гарнизон Антигона. (2) Далее он отправился в Кавны (Caunus)[32] и завладел городом, и с ожесточением атаковал крепости, удерживаемые гарнизонами, он штурмовал Гераклею (Heracleum), но получил во владение Персикий (Persicum), когда находящиеся там солдаты сдали его. После этого он отплыл на Кос (3) и послал за Птолемеем, который, хотя и был племянник Антигона и был поставлен во главе армии, покинул своего дядю и предлагал свои услуги Птолемею[33]. Когда Птолемей отплыл из Халкиды и прибыл на Кос, Птолемей сначала принял его любезно, а затем, узнав, что он стал самонадеянным и пытался привлечь на свою сторону начальников, беседуя с ними и одаривая их, опасаясь, как бы он не составил какой-либо заговор, он предупредил это, арестовав его и заставив выпить болиголов. Что касается солдат, которые следовали за Птолемеем, после того как Птолемей привлек их на свою сторону обещаниями, он распределил их среди воинов своей собственной армии.

28. (1) Между тем Полиперхонт, который собрал сильную армию, привел в царство своего отца Геракла, сына Александра и Барсины[34]; но, когда он стал лагерем в месте, называемом Стимфей (Stymphaeum)[35], Кассандр прибыл со своим войском. Так как лагеря были не далеко друг от друга, и македоняне относились к восстановлению царя не без одобрения, Кассандр, так как он боялся, как бы македоняне, будучи по природе склонные легко переходить со стороны на сторону, когда-нибудь покинут его ради Геракла, послал посольство к Полиперхонту. (2) В отношении царя, Кассандр пытался показать Полиперхонту, что если восстановление произойдет, тогда он будет делать то, что прикажут другие, но, он давал слово, что если Полиперхонт объединится с ним и убьет юношу, он сразу получит все то, что ранее принадлежало ему по всей Македонии, а затем, получив армию, он будет назначен стратегом Пелопоннеса и будет соправителем государства вместе с Кассандром, будучи в наивысшем почете. Наконец он завоевал Полиперхонта многими великолепными обещаниями, сделанными в тайне только ему, и подговорил его на убийство царя[36]. (3) Когда Полиперхонт убил юношу и открыто сотрудничал с Кассандром, он вернул владения в Македонии, а также, в соответствии с соглашением, получил четыре тысячи македонских пехотинцев и пятьсот фессалийские всадников. (4) Приняв на службу также всех желающих, он попытался провести их через Беотию в Пелопоннес, но, когда ему воспрепятствовали беотийцы и пелопоннесцы, он повернул в сторону, двинувшись в Локры, где провел зиму[37].

29. (1) Пока происходили эти события Лисимах основал город на Херсонесе, назвав его Лисимахия в свою честь[38]. Клеомен, царь лакедемонян, умер после того, как правил шестьдесят лет и десять месяцев[39], и Арей, внук Клеомена и сын Акротата[40], вступил на престол и правил в течение сорока четырех лет.

(2) Примерно в это время Гамилькар[41], начальник войск в Сицилии, овладев оставшимися аванпостами, выдвинулся со своим войском против Сиракуз, также намереваясь взять этот город штурмом. (3) Он препятствовал ввозу зерна, так как владел морем в течение длительного времени; и затем уничтожил посевы в стране, предприняв это сразу после того как захватил район вокруг Олимпеума[42], который расположен перед городом. Сразу же по прибытии, однако, он также решил атаковать стены, так как гадатель по внутренностям жертв сказал ему, что на следующий день он, непременно, будет обедать в Сиракузах. (4) Но горожане, распознав намерения врага, послали ночью около трех тысяч пехотинцев и около четырех сотен всадников, приказав им занять Еврилий (Euryelus)[43]. (5) Они быстро выполняли приказ; однако карфагеняне выдвигались вперед в течение ночи, полагая, что они не обнаружены врагом. Итак, Гамилькар был во главе тех, кто постоянно сражался рядом с ним, и он следовал за Дейнократом[44], которому поручил конницу. (6) Основная часть пехотинцев была разделена на две фаланги, одна состояла из варваров, а другая из греческих союзников. Не соблюдая строя всякий сброд также следовал за ними ради добычи, люди бесполезные в войске, но являются источником шума и бестолковой путаницы, от которых часто возникают самые чрезвычайные опасности. (7) И на этот раз, так как дороги были узкими и ухабистыми, обозные и некоторая часть нестроевых устроили толкотню, борясь за право проезда, а так как толпа была зажата в узком пространстве, то по этой причине некоторые оказались втянуты в драки и многие старались помочь каждой из сторон, большое замешательство и смятение преобладали в армии.

(8) В этот момент сиракузяне, занимавшие Еврилий, видя, что противник продвигается в беспорядке, в то время как сами они занимали более высокую позицию, атаковали противника[45]. (9) Некоторые из них стояли на высотах и посылали стрелы на идущих вверх, некоторые, заняв выгодные позиции, вынуждали бегущих солдат бросаться вниз со скалы, ибо из-за темноты и отсутствия точных сведений о враге, они думали, что сиракузяне атакуют крупными силами. (10) Карфагеняне, оказавшись в невыгодном положении, отчасти из-за путаницы в своих собственных рядах, а отчасти из-за внезапного появления врага, и в частности понесшие потери из-за незнания местности и тесноты позиции, были обращены в бегство. Но так как на местности не было широкого прохода, некоторые из них были потоптаны собственными всадниками, которых было очень много, а другие дрались между собой, как будто враги, вследствие господствующего из-за темноты неведения. (11) Гамилькар сначала стойко сдерживал врага и призывал стоящих рядом с ним поддержать его в бою; но когда солдаты покинули его из-за смятения и паники, и он, оставшись один, был яростно атакован сиракузянами.

30. (1) Кто-то может не без основания отметит непостоянство судьбы и странный образ действий, которыми человеческие деяния оборачиваются вопреки ожиданиям. Так Агафокл, человек выдающегося мужества, который имел большую армию, сражающуюся в его интересах, не только был безоговорочно разбит варварами на реке Гимера, но он даже потерял сильнейшую и большую часть своей армии[46], в то время как гарнизон, оставленный в Сиракузах, и только небольшая часть тех, кто был ранее побежден, не только взяли верх над карфагенской армией, осаждающей их, но даже захватили живым Гамилькара, самого известного из граждан Карфагена. И что самое удивительное, 120 тысяч пехотинцев и пять тысяч всадников были разбиты в битве небольшим по численности врагом, который привлек хитрость и местность на свою сторону; так что говорят правду, что на войне много пустых тревог[47].

(2) После разгрома карфагеняне, рассеянные повсеместно, с трудом собрались на следующий день, а сиракузяне, возвратясь в город с большой добычей, предоставили Гамилькара тем, кто хотел бы отомстить ему. Они напомнили также слова прорицателя, который сказал, что Гамилькар вступит Сиракузы и пообедает там на следующий день, которыми божество открыло скрытую истину. Родственники убитых, проведя Гамилькара по городу в оковах, учинили ужасные пытки над ним, чтобы убить его с величайшими унижениями. Затем правители города отрубили ему голову и отправили людей, доставить ее в Ливию Агафоклу и доложить ему о достигнутом успехе.

31. (1) Когда карфагенская армия после случившейся катастрофы, узнала причину своего несчастья, она с трудом освободилась от своих страхов. Не имея авторитетных командиров, варвары отделились от греков. (2) Тогда изгнанники вместе с другими греками избрали полководцем Дейнократа, а карфагеняне передали начальство тем, кто был вторым по значимости после Гамилькара.

Примерно в это время акрагантяне, увидели, что ситуация в Сицилии была наиболее благоприятна для того, чтобы попытаться добиться главенства над всем островом; (3) ибо они считали, что карфагеняне вряд ли выдержат войну против Агафокла, что Дейнократа будет легко победить, так как он собрал армию изгнанников, что народ Сиракуз подавлен голодом и не будет даже пытаться оспаривать первенство, и, что самое главное, что если они выйдут в поле для обеспечения независимости городов, все бы с радостью откликнулись на зов и из ненависти к варварам и из желания самостоятельности, которое коренится во всех людях. (4) Поэтому они выбрали Ксенодика[48] полководцем, дали ему войско, соответствующее его предприятию, и послали его на войну. Он тотчас выступил против Гелы, ночью был допущен в город некоторыми из своих личных друзей, и стал хозяином города вместе с сильной армией и его богатствами. (5) Народ Гелы, будучи таким образом освобожден, присоединился к походу очень охотно и единогласно, и приступил к освобождению городов. Как только новость о предприятии акрагантцев распространилась по всему острову, в городах проявил себя порыв к свободе. И первым делом народ Энны послал к акрагантянам и представил им свой город; и когда акрагантяне освободили Энну, они пошли на Эрбесс (Erbessus), несмотря на гарнизон, стоящий в городе. После ожесточенного боя, в котором граждане помогали акрагантянам, гарнизон был взят в плен и, хотя многие из варваров погибли, по меньшей мере пять сотен из них сложили оружие и сдались.

32. (1) Пока акрагантяне действовали таким образом, некоторые из солдат, которые были оставлены Агафоклом в Сиракузах, после захвата Эхетлы (Echetla)[49], разграбили Леонтины и Камарину. (2) Пока города страдали от разграбления их полей и уничтожения посевов, Ксенодик вошел в эту область и освободил народы Леонтины и Камарины от войны, и после взятия городских стен Эхетлы осадой, он восстановил демократию для ее граждан и вселил страх в сиракузян, и, в целом, преуспел в освобождении крепостей и городов от карфагенского господства.

(3) Между тем сиракузяне, стесненные голодом и прознав, что корабли с зерном собирались плыть в Сиракузы, снарядили двадцать триер и, наблюдая за варварами, которые обычно стояли на якоре у порта, чтобы застать их врасплох, отплыли незамеченными и шли вместе до Мегары, где они ожидали подхода торговых судов. (4) Затем, однако, когда карфагеняне выплыли против них на тридцати кораблях, они сначала пытались сразиться на море, но были быстро вытеснены на берег и бросились из своих судов в какой-то храм Геры. (5) Затем сражение произошло на кораблях, и карфагеняне, бросая железные крючья на триремы с превосходящей силой стаскивали их с берега, захватив десять[50] из них, но другие были спасены людьми, пришедшими на помощь из города.

Таково было состояние дел в Сицилии.

33. (1) В Ливии, когда те, кто везли голову Гамилькара прибыли в порт, Агафокл взял голову и, подъехав верхом к вражескому лагерю в пределы слышимости, показал ее врагам и указал им на поражение их экспедиции. (2) Карфагеняне, глубоко опечалились и пали ниц на землю в обычае варваров, считающих смерть царя своим собственным несчастьем, и они впали в глубокое отчаяние в отношении всей войны. А Агафокл, который уже был в восторге от своих успехов в Ливии, когда ныне прибавились такие удары судьбы, породил возвышенные надежды, считая себя свободным от всяких опасностей. (3) Фортуна, не смотря ни на что, не позволяет успеху долго оставаться на одной и той же стороне, но привела величайшую опасность для правителя от его собственных солдат. Ибо Ликиск, один из тех, кто был поставлен в командиры, приглашенный на обед Агафоклом, напился и оскорбил правителя. (4) Тотчас Агафокл, который ценил человека за его военные заслуги, обернул все в сторону с шутки, которая была произнесена излишне резко, но его сын, Архагаф[51], рассердившись, порицал и угрожал Ликиску. (5) Когда пир был закончен и люди расходились по своим жилищам, Ликиск высмеивал Архагафа по поводу его прелюбодеяния со своей мачехой, ибо он обладал Алкией, таково было имя женщины, без ведома отца. (6) Архагаф впал в непреодолимый гнев, схватил копье одного из стражей и пронзил грудь Ликиска. Тотчас тот сразу умер и был унесен в свою палатку, теми, кому это было поручено; однако на рассвете друзья убитого собрались вместе, и многие другие солдаты поспешили присоединиться к ним, и все они были возмущены тем, что произошло, и заполнили лагерь шумом. (7) Также, многие из тех, кто были наделены командными должностями, так как они также подвергались обвинениям и боялись за себя, повернули опасность на свою пользу и подстрекали к не малому мятежу. Когда вся армия была полна негодования, некоторые воины надели доспехи, чтобы наказать убийцу; и, наконец толпа составила общее мнение, что Архагаф должен быть предан смерти, и что, если Агафокл не выдаст своего сына, он сам должен заплатить штраф на месте. (8) И они также выдвинули требование заплатить причитающееся им жалование, и избрали стратегов вести армию, и, наконец, некоторые из них захватили стены Туниса и окружили правителей и их охранников со всех сторон.

34. (1) Карфагеняне, узнав о раздоре в стане врага, послали людей, призывая их перейти на другую сторону, и обещая дать им большую плату и достойную премию[52]. И действительно, многие руководители согласились передать армию в подчинение карфагенянам; (2) но Агафокл, видя, что его спасение висит на волоске, и опасаясь, что, если он будет передан врагу, он закончит свою жизнь недостойным образом, решил, что лучше умереть от рук своих людей, чем подвергнуться пыткам. (3) Посему, отложив в сторону пурпур и надев скромную одежду частного лица, он вышел в середину толпы. Наступило молчание, потому что его поступок был неожиданным, и, когда толпа сбежалась вместе, он выступил с речью подходящей для опасного положения. Напомнив свои прежние успехи, он сказал, что готов умереть, если это кажется наилучшим его соратникам; (4) ибо он никогда, сдерживаемый малодушием, не согласится терпеть какие-либо унижения через любовь к жизни. И заявив, что они сами будут свидетелями этого, он обнажил свой меч, чтобы убить себя. Когда он был готов нанести смертельный удар, армия закричала, требуя остановиться, и со всех сторон раздались голоса, очищающие его от обвинений. (5) И когда толпа потребовала от него вернуть себе царское одеяние, он надел платье своего звания, плача и благодаря людей, толпа между тем приветствовала его возвращение стуча оружием. Поскольку карфагеняне пристально ожидали, что греки очень скоро придут к ним, Агафокл не упустил возможность и повел свое войско против них. (6) Варвары, полагая, что их противники переходят к ним, понятия не имели, что на самом деле произошло, и когда Агафокл приблизился к врагу, он вдруг приказал дать сигнал к битве, обрушился на них, и создал большой беспорядок. Карфагеняне, ошеломленной внезапной переменой, потеряли многих своих солдат и бежали в лагерь. (7) Так Агафокл, после того, как попал в самую крайнюю опасность из-за своего сына, посредством своего выдающегося мастерства не только нашел выход из трудной ситуации, но и победил врага. Те же, кто были главными ответственными за призыв к мятежу и некоторые другие, которые были враждебны к правителю, более двухсот человек, нашли в себе мужество покинуть карфагенян.

Теперь, когда мы завершили изложение событий в Ливии и Сицилии[53],мы должны рассказать о том, что произошло в Италии.

35. (1) Когда этруски[54] выступили в поход против города Ситрий (Sutrium), римской колонии, консулы вышли к нему на помощь с сильной армией, разбили их в бою и загнали в лагерь; (2) но самниты в то время, когда римская армия была далеко, безнаказанно грабили япигов, которые поддерживали римлян. Консулы, следовательно, были вынуждены разделить свои армии; Фабий остался в Этрурии, а Марций выступил против самнитов, взял штурмом город Аллифы (Allifae) и освободил от опасности осажденных союзников. Фабий, однако, пока этруски в больших количествах собирались против Ситрия, прошел в тайне от врага через пограничную местность[55] в верхнюю Этрурию, которая не подвергалась грабежам в течение длительного времени. (3) Напав на нее неожиданно, он разорил большую часть страны; и при победе над местными жителями, выступившими против него, он убил многих из них и захватил не малое число пленных. (4) Затем, победив этрусков во втором бою под местом, называемым Перузия, и уничтожив многих из них, он внушил страх нации, так как он был первым из римлян, вторгшимся в эту область с армией. (5) Он также заключил перемирие с народами Арретия и Кротона[56], точно также с Перузией и, взяв осадой город, называемый Кастола[57], он вынудил этрусков снять осаду Ситрия.

36. (1) В Риме в этом году были избраны цензоры[58], и один из них Аппий Клавдий, который имел на своего коллегу Луция Плавтия полное влияние, изменил многие отеческие законы, потому что он следовал образу действий приятному народу, считая, что Сенат не имеет значения. В первую очередь он провел в Рим, так называемый, Аппиев водопровод, протяженностью восемьдесят стадий[59], и потратил немалую сумму казенных денег на это строительство без одобрения Сената. (2) Далее он проложил из твердого камня от Рима до Капуи большую часть Аппиевой дороги, которую назвали в его честь, протяженностью чуть больше, чем тысяча стадий[60]. А так как он копал через повышенные места и выравнивал выдающиеся холмы и засыпал овраги и долины, он израсходовал весь доход государства, но оставил после себя бессмертный памятник самому себе, будучи честолюбивым в общественных интересах. (3) Он также перемешал Сенат, зачислив не только людей благородного происхождения и высокого ранга, как это было принято, но и в том числе многих сыновей свободнорожденных[61]. По этой причине разгневаны были те, кто хвастался своей знатностью. (4) Кроме того, он дал каждому гражданину право на зачисление в любую трибу, какую пожелает, и быть зачисленным по цензу в класс, который он предпочтет[62]. Короче говоря, видя ненависть к себе выдающихся людей, дороживших привилегиями, он избегал наносить обиды какому то ни было гражданину, обеспечивая противовес против враждебности знати доброжелательность большинства. (5) При инспекции всадников он не лишил ни одного человека его коня, и в составлении состава Сената он не удалил ни одного из недостойных сенаторов, что цензорам позволял делать обычай. Тогда консулы, потому что ненавидели его и желали порадовать самых выдающихся людей, созвали сенат, но не по списку, составленному ним, но составом, утвержденным предыдущими цензорами, (6) а народ из противостояния к знати и в поддержку Аппия, желая также надежно обеспечить содействие своему классу, избрал курульным эдилом сына вольноотпущенника Гнея Флавия, который был первым римлянином, чей отец был рабом, получившим эту должность[63]. Когда у Аппия закончился срок полномочий, в качестве меры предосторожности против гнева Сената он объявил, что ослеп и оставался в своем доме[64].

37. (1) Когда Харин был архонтом в Афинах, римляне предоставили консульство Публию Децию и Квинту Фабию[65]; и в Элиде отмечались олимпийские игры в сто восемнадцатый раз, на праздновании которых Аполлонид из Тегеи выиграл состязание в беге. В это время[66], пока Птолемей плыл из Минды с сильным флотом через острова, он освободил Андрос, когда проходил мимо и изгнал гарнизон. Переходя Истм, он отобрал Сикион и Коринф у Кратесиполиды. Поскольку причины, объясняющие как она стала правительницей известных городов, были ясно изложены в предыдущей книге[67], мы должны воздерживаться от нового обсуждения этой темы. (2) Немедля Птолемей планировал освободить другие греческие города, думая, что доброе отношение греков даст большой выигрыш ему в его собственном предприятии, но когда пелопоннесцы, согласившись внести свой вклад продовольствием и деньгами, не внесли ничего из того, что обещали, правитель в гневе заключил мир с Кассандром, по условиям которого каждый должен был оставаться хозяином тех городов, которые он удерживал, и после обеспечения Сикиона и Коринфа гарнизонами, Птолемей отправился в Египет.

(3) Тем временем Клеопатра поссорилась с Антигоном и, предпочитая связать свой жребий с Птолемеем, бежала из Сард для того, чтобы перебраться к нему. Она была сестрой Александра, завоевателя Персии, и дочерью Филиппа, сына Аминты, и была женой того Александра, который совершил поход в Италию[68]. (4) Из-за знатности ее происхождения Кассандр и Лисимах, а также Антигон и Птолемей и вообще все наиболее выдающиеся руководители, после смерти Александра добивались ее руки, ибо каждый из них, надеясь, что македоняне последуют примеру этого брака, искали союза с царским домом, чтобы таким образом получить верховную власть для себя. (5) Наместник Сард, который получил приказ от Антигона присматривать за Клеопатрой, предотвратил ее отъезд, но позже, по приказу правителя, он предательски довел ее до смерти, через посредство некоторых женщин. (6) Но Антигон, не желая чтобы убийство было связано с его домом, наказал несколько женщин за заговор против нее, и позаботился, чтобы похороны прошли с царским достоинством. Таким образом Клеопатра, после того, как побывала призом в состязании среди наиболее выдающихся вождей, встретила такую судьбу до замужества, к которому стремилась.

(7) Теперь, когда мы связали события в Азии и Греции, мы должны обратить наше повествование на другие части населенного мира[69].

38. (1) В Ливии[70], когда карфагеняне послали армию вернуть кочевников, которые дезертировали, Агафокл оставил сына Архагата перед Тунисом с частью армии, а сам он, отобрав самых крепких бойцов — восемь тысяч пехотинцев, восемьсот всадников, и пятьдесят ливийских колесниц — последовал за противником на полной скорости. (2) Когда карфагеняне прибыли к племени кочевников, называемых зуфоны, они склонили на свою сторону многих жителей и вернули некоторых дезертиров к былому союзу, но, узнав, что враг рядом, они разбили лагерь на каком-то холме, который был окружен потоками, глубокими и труднопроходимыми. (3) Их они использовали как преграду от неожиданных атак противника, но они приказали наиболее приспособленным кочевникам следовать за греками на близком расстоянии и беспокоить их, чтобы воспрепятствовать их продвижению. Когда те сделали так, как им было указано, Агафокл послал против них своих пращников и лучников, но он сам с остальным войском выступил против лагеря врага. (4) Карфагеняне, распознав его намерение, вывели свою армию из лагеря, выстроились и заняли позиции, приготовившись к бою. Но когда они увидели, что Агафокл уже переходил реку, они атаковали строем, и в потоке, который трудно было перейти вброд, они убили многих из своих противников. (5) Однако, так как Агафокл продвигался вперед, греки превосходили доблестью, а варвары имели численный перевес. Потом, покуда армии храбро сражались в течение некоторого времени, кочевники по обе стороны вышли из боя и ждали исхода борьбы, намереваясь грабить обоз побежденных. (6) Но Агафокл, который имел при себе своих лучших людей, сначала оттеснил противостоящих ему, и их разгромом он вызвал бегство остальных варваров. Из кавалерии только греки во главе с Клиноном, оказывали помощь карфагенянам, сопротивлявшимся наступающим тяжеловооруженным бойцам Агафокла. Хотя они бились блестяще, большинство из этих греков были убиты, доблестно сражаясь, и те, кто выжил, спаслись случайно.

39. (1) Агафокл, отказавшись от преследования кавалерии, напал на варваров, которые нашли убежище в лагере, и, поскольку он наступал на местности крутой и труднопроходимой, он понес потери не менее крупные, чем сам нанес карфагенянам. Тем не менее, он не ослаблял своего рвения, а, скорее, сделавшись самоуверенным от своей победы, усиливал нажим, рассчитывая взять лагерь штурмом. (2) При этом кочевники, которые ожидали исхода битвы, будучи не в состоянии напасть на обоз карфагенян, поскольку обе армии сражались вблизи лагеря, совершили нападение на лагерь греков, зная, что Агафокл отошел на большое расстояние. Так как лагерь не имел защитников, способных отразить их, они с легкостью произвели нападение, убив немногих сопротивлявшихся, и овладели большим числом пленных, а также добычей. (3) Услышав это, Агафокл быстро повел свое войско обратно и отбил часть добычи, однако большую часть кочевники удержали в своем распоряжении, и, так как наступила ночь, они отошли на расстояние. (4) Правитель, после сбора трофеев, разделил добычу среди солдат так, что никто не мог жаловаться на свои потери; а захваченных греков, которые воевали на стороне карфагенян, он поместил в одну из крепостей. (5) Тогда эти люди, боясь наказания от правителя, ночью напали на охрану крепости и, хотя потерпели поражение в бою, заняли сильную позиции, будучи численностью не менее тысячи человек, из которых более пятисот были сиракузяне. (6) Однако, когда Агафокл узнал, что произошло, он пришел со своей армией, вынудив их покинуть позиции по перемирию, и убил всех, кто участвовал в нападении.

40. (1) После того как он завершил эту битву, Агафокл, рассматривая в уме всевозможные планы подчинения карфагенян, направил Ортона из Сиракуз послом в Кирены к Офелле[71]. Последний был одним из "друзей", участвовал в походе с Александром; теперь, владыка города Кирены и сильной армии, он имел амбиции на большие территории. (2) И вот к человеку такого склада ума, прибыл посол от Агафокла, приглашая его присоединиться к делу покорения карфагенян[72]. В обмен на эту услугу Ортон обещал Офелле, что Агафокл позволит ему управлять Ливией. (3) Ибо, сказал он, Агафоклу достаточно Сицилии, если только будет возможно для него освободиться от угрозы из Карфагена, чтобы господствовать над всем островом без страха. Кроме того, Италия находится под рукой для того чтобы за счет нее увеличить свои владения, если он решится затем на достижение более великих дел. (4) Потому что Ливия, отделена широким и опасным морем, его не устраивала вовсе, на землю которой он сейчас прибыл не по желанию, но из необходимости. (5) Офелл, теперь, когда его долго вынашиваемые планы приобрели реальные очертания, с радостью согласился и отправил к афинянам посланника обсудить брачный союз Офелла и Эвфидики[73], дочери Мильтиада, который вел свою родословную от того, кто командовал победоносными войсками при Марафоне. (6) За счет этого брака и других знаков расположения, которые он обычно оказывал их городу, очень многие из афиняне охотно приняли участие в походе. Также немалое число других греков поспешили присоединиться к предприятию, где они надеялись получив надел, колонизировать самую плодородная часть Ливии и принять участие в грабеже богатств Карфагена. (7) Ибо условия жизни по всей Греции, из-за непрерывных войн и взаимного соперничества правителей, стали нестабильными и скудными, и они ожидали не только получить много улучшений, но и избавиться от своих нынешних бед.

41. (1) Итак, Офелл, когда все для его похода было подготовлено наилучшим образом, выступил со своей армией, имея более чем десять тысяч пехотинцев, шесть тысяч всадников, сто колесниц и более трехсот колесничих и бойцов, обученных сражаться рядом с ними. Также сопровождали его, так называемые, нестроевые, не менее десяти тысяч, и многие из них везли своих детей и жен и другое имущество, таким образом, что армия уподобилась переселенцам. (2) Когда они прошли маршем за восемнадцать дней три тысячи стадий[74], они расположились станом в Автомале (Automala)[75]; оттуда как они двигались была гора, обрывистая с обеих сторон, но с глубоким ущельем в центре, из которого простирались гладкие скалы, которые возвышались до высоких пиков. (3) В основании этой скалы была большая пещера, густо покрытая плющом и брионией (переступень), в которой согласно мифу родилась Ламия, царица невиданной красоты[76]. Но из-за жестокости ее сердца, говорят, по прошествии времени ее лицо приобрело звериный вид. Ибо, когда все дети, родившиеся у нее, умерли[77], задавленная своим несчастьем и, завидуя счастью всех других женщин, имеющих детей, она приказала новорожденных младенцев отобрать от их матерей и немедленно убить. (4) Посему у нас, вплоть до нынешнего поколения, история этой женщины известна среди детей и ее имя является самым страшным для них[78]. (5) Но всякий раз, когда она изрядно напивалась, она давала всем возможность делать то, что они рады были делать незаметно. Поэтому, так как она сама не беспокоилась о том, что происходит в такое время, народ этой страны предполагал, что она не может видеть. И по этой причине некоторые рассказывают миф, что она бросала свои глаза в бутылку[79], метафорически обыграв беззаботность, которая проявляется наиболее полно от винопития в вышеупомянутой мере, так как это была мера вина, которая отнимала у нее зрение. (6) Можно также привести Еврипида в качестве свидетеля, что она родилась в Ливии, он говорит: "Кто не знает имя Ламии, ливийски родом, имя наиболее бранимое между смертными?"[80]

42. (1) Теперь Офелла со своей армией шел с большим трудом через безводные земли, заполненными дикими тварями; не только нехватка воды, но также иссякающие запасы сухой пищи создавали угрозу для него потерять всю свою армию. (2) Пустыня вблизи Сирта кишела ядовитыми чудищами всех видов, и укус большинства из них приводил к смерти, поэтому не было большей беды чем та, в которую они попали, так как не было от болезни средства, которого могли бы предоставить знахари и друзья. Ибо некоторые змеи, поскольку их шкура внешне очень похожа на почву, по которой они ползают, сделались из-за этого невидимыми, и многие люди, наступая на них по неведению, получали укусы, которые заканчивались смертью. Наконец, после страданий от великих трудностей в походе в течение более двух месяцев, они с трудом завершили путешествие к Агафоклу и расположились станом, держась двумя войсками на небольшом расстоянии друг от друга.

(3) Карфагеняне, узнав об их присутствии, впали в панику, видя как велика сила, прибывшая против них, а Агафокл вышел встретить Офеллу и щедро предоставил все необходимые припасы, прося его облегчить страдания своей армии[81]. Он сам остался на несколько дней и внимательно наблюдал все, что делается в лагере вновь прибывших. Когда большая часть солдат разошлась в поисках фуража и пищи, и когда он увидел, что Офелла ничего не подозревает о его планах, он созвал сходку своих солдат и, обвинив человека, который пришел присоединиться к союзу, что якобы тот составил заговор против него и, таким образом распалив гнев своих людей, тотчас повел свое войско в полном составе против киренцев. (4) Тогда Офелла, ошеломленный неожиданным поступком, пытался защищаться; но, не имея достаточно времени, а сил, которые он оставил в лагере, было не достаточно, погиб, сражаясь. (5) Агафокл вынудил остальную армию сложить оружие, и, приобретя их всех щедрыми обещаниями, он стал хозяином целой армии. Таким образом Офелла, который лелеял великие надежды и опрометчиво доверился другому, встретив бесславный конец[82].

43. (1) В Карфагене Бормилкар, который давно планировал сделать попытку установить тиранию, искал подходящий повод для своих замыслов. Неоднократно, когда обстоятельства ставили его в положение, когда он мог выполнить то, что он планировал, какая-нибудь мелкая причина мешала исполнению его желаний[83]. Ибо те, кто собирается совершить беззакония и важные предприятия, суеверны и всегда предпочитают выжидать, а не действовать, делать отсрочки, а не добиваться цели. Что касается этого человека, так случилось и на этот раз; (2) он послал самых выдающихся граждан в поход против кочевников так, что не было значительных людей, способных противостоять ему, но он не решился сделать открытой попытки захвата тирании, удерживаемый осторожностью. (3) Но случилось так, что в то время, когда Агафокл напал на Офелла, Бормилкар сделал свою попытку добиться тирании, каждый из них не знал, что делает противник. (4) Агафокл не знал о покушении на тиранию и беспорядках в городе, когда он легко мог бы стать хозяином Карфагена, ибо когда Бормилкар был разоблачен в своих действиях, он предпочел бы сотрудничать с Агафоклом, а не расплачиваться своей собственной персоной перед гражданами. И опять-таки, карфагеняне не знали об атаке Агафокла, потому что они могли бы легко одолеть его с помощью армии Офеллы. (5) Но я думаю, что не без основания такое неведение овладело обеими сторонами, хотя действия были очень масштабными, а те, кто предпринимал столь отважные дела, находились рядом друг с другом. (6) Ибо Агафокл, когда собирался убить человека, который был его другом, не обращал внимания на то, что происходило среди врагов, а Бормилкар, когда лишал свою родину свободы, не заботиться ни о каких событиях в стане врага, поскольку он в то время на уме имел твердую цель победить сограждан, а не врагов.

(7) В этом месте можно было бы осудить искусство истории, когда отмечается, что в жизни много различных поступков завершаются в то же самое время, однако это необходимо для тех, кто записывает их, прерывая повествование и деля на части разные времена одновременных событий в противоречии с природой, в результате чего, хотя реальное познание событий содержит истину, но письменная запись, лишенная такой силы, несмотря на то, что представляет копию событий, значительно уступает в их расположении, от того как они действительно были.

44. (1) Как бы то ни было, когда Бормилкар сделал смотр солдатам в так называемом Новом городе, который находится в нескольких минутах ходьбы от Старого Карфагена, он отпустил остальных, но задержав тех, кто были его сообщниками в заговоре, пятьсот граждан и около тысячи наемников, он объявил себя тираном. (2) Разделив своих солдат на пять групп, он атаковал, убивая тех, кто выступал против него на улицах. Поскольку необычные шум и крики вспыхнули в городе повсеместно, карфагеняне сначала предположили, что враг пробрался в город, и что в городе измена, когда, однако, стало известно истинное положение дел, молодежь сбежалась вместе, создав отряды, и выступила против тирана. (3) Но Бормилкар, убивая людей на улицах, быстро двинулся на рынок, и найдя там множество безоружных граждан, устроил резню. (4) Карфагеняне, однако, заняв здания вокруг рынка, которые были высокими, швыряли снаряды часто и быстро, и участники восстания стали валиться с ног, поскольку вся площадь была под обстрелом. (5) Таким образом, поскольку они сильно страдали, они сомкнули ряды и ворвались через узкие улицы в Новый город, постоянно поражаемые метательными снарядами из всякого дома, где они оказывались в это время рядом. Затем, заняв определенную возвышенность, карфагеняне, немедленно, когда все граждане собрались с оружием, обратили свои силы против участников мятежа. (6) Наконец, направив подходящих стариков в качестве послов и предложив амнистию, они пришли к соглашению. Против оставшихся они дали слово не применять наказаний из-за опасности, которая окружала город, но они жестоко пытали Бормилкара и убили его, не обращая внимания на данные клятвы. Таким образом, карфагеняне, после того, как пребывали в серьезной опасности, сохранили государственный строй своих отцов.

(7) Агафокл загрузил грузовые суда своей добычей и людьми, прибывшими из Кирены, которые были бесполезны для войны, и послал их в Сиракузы. Но буря уничтожила некоторые суда, некоторые из них были вынуждены уйти на Пифекуские (Pithecusan) острова у берегов Италии, и немногие благополучно пришли в Сиракузы[84].

(8) В Италии[85] римские консулы, придя на помощь марсам, против которых самниты начали войну, одержали победу в сражении и убили множество врагов. (9) И, проходя по землям умбров, они вторглись в Этрурию, которая была враждебна, и взяли осадой крепость под названием Кэриум (Caerium)[86]. Когда народ этой области отправил послов просить перемирия, консулы заключили перемирие на сорок лет с тарквиниями, но со всеми прочими этрусками на один год[87].

Главы 45-72. Деметрий против Птолемея. Агафокл хозяин большей части Сицилии.

Переводчик: Agnostik.

45. (1) Когда этот год подошел к концу, Анаксикрат был архонтом в Афинах, а в Риме Аппий Клавдий и Луций Волумний стали консулами[1]. Пока они занимали эти должности, Деметрий, сын Антигона, получив от своего отца сильное сухопутное войско и флот, а также соответствующий запас метательных снарядов и прочего необходимого для ведения осады снаряжения, отплыл из Эфеса. Он получил указание освободить города по всей Греции, но в первую очередь Афины, в которых стоял гарнизон Кассандра[2]. (2) Приплыв в Пирей со своими силами, он тотчас же атаковал во всех направлениях и издал прокламацию[3]. Дионисий, который был командиром гарнизона в Мунихии, и Деметрий Фалерский, который Кассандром был назначен военным наместником города[4], удерживали стены с большим числом солдат. (3) Некоторые люди Антигона, атакуя с ожесточением и действуя на проходе вдоль побережья, пропустили многих своих товарищей за стены. В результате Пирей был взят, и, из бывших там, Дионисий бежал в Мунихий, Деметрий Фалерский отступил в город. (4) На следующий день, когда он был послан с другими посланниками от народа к Деметрию и, обсудив независимость города и свою собственную безопасность, он получил охранную грамоту для себя и, сложив с себя управление Афинами, бежал в Фивы, а затем в Египет к Птолемею[5]. (5) И так этот человек, после того как управлял городом в течение десяти лет, был изгнан из своего отечества, как описано. Афинский народ, восстановив свою свободу, установил почести тем, кто был причастен к их освобождению.

Деметрий, однако, подведя баллисты и другие военные машины и снаряды, штурмовал Мунихий как по суше, так и по морю. (6) Гарнизон упорно защищал стены, потому что на стороне Дионисия был сложный рельеф местности и большая высота его позиции, ибо Мунихий был силен как от природы, так и за счет построенных укреплений, но на стороне Деметрия было численное и техническое превосходство. (7) Наконец, после непрерывных атак в течение двух дней, защитникам, поражаемым катапультами и баллистами, не имеющими никаких резервов на смену, пришлось очень туго; и люди Деметрия, которые сражались посменно и имели постоянный отдых, после того как стена была очищена при помощи баллист, ворвались в Мунихий, вынудив гарнизон сложить оружие и взяли Дионисия живьем[6].

46. (1) Добившись таких успехов за несколько дней, и полностью разрушив Мунихий, Деметрий вернул народу свободу и заключил с ним договор о дружбе и союзе. (2) Афиняне проголосовали за указ, написанный Стратоклом[7], предлагающим установить золотые статуи Антигона и Деметрия в колеснице возле статуй Гармодия и Аристогитона, дать им почетный венок стоимостью двести талантов, освятить алтарь в их честь, назвав его алтарем Спасителей, добавить к десяти филам еще две: деметриды и антигониды, проводить ежегодные игры в их честь с процессией и жертвоприношением, и вплести их портреты в пеплос Афины. (3) Так простой народ, лишенный власти Антипатром в Ламийской войне[8], спустя пятнадцать лет неожиданно восстановил государственный строй отцов. Хотя в Мегаре был гарнизон, Деметрий взял ее осадой, восстановив автономию ее народа, и получил почетные награды от тех, кому он оказал услуги[9].

(4) Когда к Антигону явилось посольство из Афин и представило указ относительно почестей, возложенных на него и обсудило с ним вопросы снабжения зерном и лесом для кораблей, он дал им 150 тысяч медимнов[10] зерна и леса достаточно для ста кораблей, он также вывел свой гарнизон из Имброза и вернул город обратно Афинам. (5) Он написал своему сыну Деметрию, приказывая ему созвать вместе советников из союзных городов, которым следует обсудить публично, что выгодно для Греции, а самому отплыть со своим войском на Кипр, чтобы закончить войну с полководцами Птолемея как можно скорее[11].(6) Деметрий, безотлагательно сделал все в соответствии с приказами отца, двинулся в Карию и призвал родосцев для войны против Птолемея. Они не подчинились, предпочитая сохранить общий мир со всеми, и это было началом вражды между этим народом и Антигоном.

47. (1) Деметрий, проплыв вдоль берегов Киликии, и там собрав дополнительные корабли и солдат, отплыл на Кипр с пятнадцатью тысячами пехотинцев и четырьмя сотнями всадников, более чем на ста десяти быстроходных триремах, пятьдесят трех тяжелых транспортных кораблях[12], и грузовых судах разного вида, в достаточном количестве для его пеших и конных сил. (2) Первым делом придя в лагерь на берегу у Карпазии[13], и вытащив свои корабли, он укрепил свой лагерь частоколом и глубоким рвом, а затем, делая набеги на народы, живущие поблизости, он взял штурмом Уранию[14] и Карпазию; затем оставив достаточную охрану для кораблей, он двинулся со своими силами против Саламина. (3) Менелай[15], которого Птолемей назначил стратегом острова, собрал своих солдат из застав и ожидал в Саламине, но когда враг был на расстоянии сорока стадий[16], он вышел с двенадцатью тысячами пехотинцев и примерно восемьюстами всадниками. В произошедшей скоротечной битве войска Менелая были повержены и бежали; и Деметрий, преследуя врага до города, взял пленных немного меньше, чем три тысячи, а убито было около тысячи. (4) Сначала он освободил пленных от всякого надзора и распределил их по отрядам среди собственных солдат, но когда они побежали к Менелаю, так как их имущество оставалось в Египте с Птолемеем, признаваясь, что они не перейдут на другую сторону, он заставил их погрузиться на корабли и отправил их к Антигону в Сирию.

(5) В это время Антигон, выжидая в верхней Сирии, основал город на реке Оронт, который он назвал в свою честь Антигония. Он заложил его с чрезмерным размахом, разметив внешние границы в семьдесят стадий[17], ибо положение, естественным образом, удачно подходило для наблюдения за Вавилоном и верхними сатрапиями, и опять-таки позволяло приглядывать за нижней Сирией и сатрапиями вблизи Египта[18]. (6) Так произошло, однако, что город существовал не очень долго, ибо Селевк срыл его и перенес его в город, который он основал и назвал Селевкией в свою честь[19]. Но мы будем обсуждать подробно эти вопросы, когда мы подойдем к соответствующему времени[20]. (7) Что касается дел на Кипре, Менелай, после того, как потерпел поражение в битве, подвел метательные снаряды и машины к стенам, назначил места на крепостной стене своим солдатам, и готовился к борьбе, а так как он увидел, что Деметрий также готовится к осаде, (8) послал гонцов в Египет к Птолемею, чтобы сообщить ему о поражении и просил прислать помощь, так как его интересы на острове были в опасности.

48. (1) Так как Деметрий видел, что городом Саламином нельзя было пренебречь, и что крупные силы защищали город, он решил изготовить осадные машины очень больших размеров, катапульты для стрельбы копьями и баллисты всех видов, и другое снаряжение, чтобы навести страх[21]. Он послал за опытными мастерами в Азию, а также за железом и большим количеством леса и за прочими необходимыми дополнительными материалами. (2) Когда у него все было готово, он построил устройство, называемое "гелепола"[22], длиной в сорок пять локтей с каждой стороны и высотой девяносто локтей. Она была разделена на девять ярусов, и в целом была установлена на четырех колесах, каждое восемь локтей. (3) Он также построил очень большие тараны и два навеса, несущие их. На более низких ярусах гелеполы он поставил баллисты всех видов, крупнейшая из которых бросала снаряды весом три таланта[23]; на среднем уровне он разместил самую большую катапульту, а на самом высоком — легкие катапульты и большое количество баллист, и он также разместил на гелеполе более двухсот человек, чтобы использовать эти машины должным образом.

(4) Подведя машину к городу и поливая дождем снарядов, он очистил крепостные стены баллистами и разрушил стены таранами. (5) Поскольку противник сопротивлялся смело и противостоял военным машинам и другим механизмам, в течение нескольких дней исход борьбы был неясен, обе стороны испытывали страдания и тяжелые ранения, а когда, наконец, стена рухнула и город подвергся опасности быть взятым штурмом, нападение было прервано наступившей ночью. (6) Менелай, осознавая, что город будет взят, если он не предпримет какое-либо новое средство, собрал большое количество сухих дров, около полуночи забросал ими осадные машины противника, и в то же время обстреливал горящими стрелами со стен, и поджег самые большие из осадных машин. (7) Когда вдруг вспыхнуло высокое пламя, Деметрий попытался прийти на помощь, но пламя было быстрее его, в результате чего машины были полностью уничтожены, а многие из обслуги погибли. (8) Деметрий, хотя был разочарован в своих ожиданиях, но не остановился, а упорно осаждал как с суши, так с моря, считая, что он одолеет врага со временем.

49. (1) Когда Птолемей услышал о поражении своих людей[24], он отплыл из Египта с крупными сухопутными и морскими силами. Достигнув Кипра в Пафосе, он получил корабли от городов и поплыл вдоль берега к Китию, который был отдален от Саламина на двести стадий[25]. (2) У него всего было сто сорок[26] боевых кораблей, из которых крупнейшими были квинквиремы и наименьшими квадриремы; в сопровождении более двухсот транспортных судов, которые везли по меньшей мере десять тысяч пехотинцев. (3) Птолемей послал несколько человек к Менелаю по суше, приказав ему, если это возможно, послать свои быстроходные корабли из Саламина, которых насчитывалось шестьдесят, потому что он надеялся, что, если он получит их в качестве подкрепления, он легко бы одолел противника в морском деле, так как он имел бы в бою двести кораблей. (4) Узнав об этом намерении, Деметрий оставил часть своих войск для осады; и, укомплектовав командами все свои корабли и посадив на них лучших своих солдат, он снабдил их метательными снарядами и баллистами и установил на носах достаточное количество катапульт для метания стрел в три пяди[27] длиной. (5) Подготовив флот ко всякому способу морского боя, он проплыл вокруг города и стал на якорь в устье гавани как раз за ее пределами, и провел ночь, препятствуя кораблям из города присоединиться к прочим, и в то же время, наблюдая за подходом врага и занимая позицию в готовности к бою. (6) Когда Птолемей приплыл к Саламину, вспомогательные суда следовали в отдалении, флот его выглядел впечатляюще из-за множества кораблей.

50. (1)Когда Деметрий заметил приближение Птолемея, он оставил адмирала Антисфена с десятью квинквиремами предотвращать выход в бой судов из города, так как из гавани был узкий выход, и он приказал коннице патрулировать берег, с тем чтобы, если случится гибель корабля, они могли бы спасти выплывших к суше. (2) Он сам выстроил флот и выступил против врага всего на ста восьми кораблях[28], в том числе, с экипажами предоставленными из захваченных городов. Самые большие корабли были семирядными, а большинство — квинквиремы[29]. (3) Левое крыло состояло из семи финикийских семирядных и тридцати афинских квадрирем под командой адмирала Медия. За ними он поставил десять шестирядных и столько же квинквирем, потому что он решил сделать это крыло мощнее, где он сам собирался вести решительный бой. (4) В середине линии он разместил легчайшие из своих кораблей, которыми командовали Фемисон из Самоса и Марсий[30], составивший историю Македонии. Правым крылом командовали Гегесипп из Галикарнаса и Плейстий (Pleistias) из Коса, который был главным лоцманом всего флота.

(5) Сначала, пока еще была ночь, Птолемей шел к Саламину на предельной скорости, полагая, что он сумеет захватить вход в гавань прежде чем враг успеет подготовиться, но, когда рассвело, стал виден флот противника в боевом построении на не большом расстоянии, Птолемей также изготовился к бою. (6) Приказав вспомогательным кораблям следовать на расстоянии и выполнить соответствующее построение другим кораблям, он взял на себя командование левым крылом, сражаясь на крупнейшем из своих кораблей. После того как флоты расположились таким образом, обе стороны помолились богам, как это было принято, сигнальщики[31] руководили, а экипажи присоединились в ответ.

51. (1) Правители, так как они готовились биться не на жизнь, а на смерть, пребывали в большой тревоге. Когда Деметрий был на расстоянии примерно три стадии[32] от врага, он поднял заранее обусловленный боевой сигнал, — позолоченный щит, и этот сигнал был доведен до всех, путем повторения и передачи по эстафете. (2) Когда Птолемей также дал подобный сигнал, расстояние между флотами стало быстро сокращаться. Когда трубы дали сигнал к бою, и оба войска подняли боевой клич, все корабли ринулись в схватку устрашающим образом, сначала используя свои луки и баллисты, а затем — поливая врага дротиками, поражая тех, кто оказался в пределах радиуса действия, а затем, когда корабли сблизились и сошлись, солдаты, изготовясь к яростной атаке, присели на палубах, а гребцы, подгоняемые сигнальщиками, налегли более отчаянно на весла. (3) Когда корабли сшиблись вместе с силой и яростью, — в некоторых случаях они снесли другу другу весла так, что корабли стали непригодными ни для бегства, ни для преследования, а люди, которые были на борту, хотя и стремились к борьбе, не могли вступить в сражение, а кое-где суда встретились нос к носу своими таранами, они отходили назад для повторной атаки, и солдаты на борту действенно стреляли друг в друга, пока цель была в пределах досягаемости для каждой из сторон. Некоторые из бойцов, когда их капитаны подвели борта под удары и тараны крепко засели, прыгали на борт кораблей противника, получая и нанося тяжелые раны, (4) ибо некоторые из них, схватив поручни приближающихся кораблей, не найдя опоры, падали в море, и сразу же их убивали копьями те, кто стоял над ними; а другие, доказав свою решимость, убив часть врагов и, нападая на других на узкой палубе, сбрасывали их в море. В целом борьба была непредсказуема и полна неожиданностей; много раз те, кто был слабее, брали верх из-за высоты своих кораблей, а те, кто был сильнее, были отбиты из-за неудобной позиции и беспорядка, — вещей которые происходят в сражениях такого рода. (5) Ибо в соперничестве на суше, доблесть проявляется явно, так как она в состоянии одержать верх, когда ничто привходящее и случайное не мешает, но в морских сражениях есть множество причин различного рода, которые, вопреки расчету, приводят к поражению тех, кто, собственно, должен был приобрести победу отвагою.

52. (1) Деметрий бился наиболее ярко из всех, удерживая позицию на корме своего семирядника. Толпа врагов ринулась на него, но он, бросив дротики в некоторых из них и, нанося удары копьем в других с близкого расстояния, убил их, и, хотя множество снарядов всех видов были направлены в него, он уклонился от некоторых, которые заметил вовремя, а другие приняла на себя защитная броня. (2) Из трех человек, которые защищали его щитами, один пал, пораженный копьем, а два других получили тяжелые ранения. Наконец Деметрий отбросил силы, находящиеся перед ним, обеспечил разгром правого крыла, и тут же вынудил корабли, примыкающие к флангу, обратиться в бегство. (3) Птолемей, на самом тяжелом из своих кораблей и с сильнейшими бойцами, легко разбил стоящие против него корабли, потопив некоторые из них, и захватив другие вместе с их командами. Вернувшись от победоносных действий, он ожидал легко одолеть и других; но когда увидел, что правое крыло его флота разбито, и все корабли поблизости крыла обращены в бегство, и кроме того, что Деметрий усиливает давление, он отправился обратно в Китий.

(4) Деметрий, после одержанной победы, отдал транспорты Неону и Буриху, приказав им преследовать и подбирать плавающих в море, а сам он, украсил палубы своих кораблей с носа до кормы и, ведя на буксире захваченные корабли, поплыл к своему лагерю и в свой порт. (5) Во время морской битвы Менелай, стратег Саламина, снарядил свои шестьдесят кораблей и послал их в качестве подкрепления Птолемею, назначив Менетия (Menoetius) начальником. Когда произошло сражение в гавани с кораблями, охраняющими ее, и когда корабли из города решительно прорвались вперед, десять кораблей Деметрия бежали в лагерь своей армии, а Менетий, выплыв из гавани и добившись незначительного успеха слишком поздно, вернулся в Саламин.

(6) В морской битве, об исходе которой было сказано, было захвачено больше сотни вспомогательных судов, на которых было почти восемь тысяч солдат, и было захвачено сорок боевых кораблей с экипажами и около восьмидесяти были выведены из строя, которые были наполненные морской водой и победители отбуксировали их в лагерь перед городом. Двадцать кораблей Деметрия были повреждены, но все они, получив надлежащий уход, продолжали выполнять свою службу, для которой предназначались.

53. (1) Впоследствии Птолемей отказался от борьбы за Кипр и вернулся в Египет. Деметрий, после того как он забрал все города острова и их гарнизоны, зачислил людей в отряды; и когда они были организованы, то их оказалось примерно шестнадцать тысяч пехотинцев и около шестисот всадников. Он тотчас же отправил послов к отцу, чтобы сообщить ему об успехе, посадив их на самый большой корабль. (2) Когда Антигон узнал о достигнутой победе, в восторге от значительности своей удачи, он возложил на себя диадему и с тех пор он использовал титул царя, и он разрешил Деметрию также присвоить себе такой же титул и звание. (3) Птолемей, однако, вовсе не смирился духом со своим поражением, также возложил на себя диадему и всегда подписывался как царь[33]. (4) И таким же образом, в соперничестве с ними, остальные владыки назвали себя царями: Селевк, который недавно приобрел верхние сатрапии, и Лисимах и Кассандр, которые до сих пор сохранили земли, изначально отведенные им[34].

Теперь, когда мы достаточно сказали об этих делах, мы должны установить их связь в свою очередь с событиями, имевшими место в Ливии и Сицилии.

54. (1) Когда Агафокл услышал, что правители, которых мы только что упомянули, возложили на себя диадему, так как он думал, что ни мощью, ни владениями на деле не уступает им, он провозгласил себя царем. Он решил не принимать диадему, потому что он обычно носил венок, который в то время, когда он захватил тиранию, был на нем, вследствие некоторых жреческих обязанностей, которые он не прекращал, покуда боролся за верховную власть. Но некоторые говорят, что он изначально сделал своей привычкой носить его, потому что у него были редкие волосы[35]. (2) Однако, вполне возможно, из желания сделать что-либо достойное этого звания, он совершил поход против народа Утики, который покинул его[36]. Совершив внезапное нападение на их город и захватив в плен граждан, которые были пойманы на открытой местности, в количестве до трехсот, он сначала предложил помилование и требовал сдать город, но когда горожане не обратили внимания на его предложения, он построил осадную машину[37], привесил пленных к ней, и доставил ее к стенам. (3) Жители Утики жалели несчастных; но, заботясь о своей свободе больше, чем о безопасности этих людей, назначили посты на стенах для солдат и мужественно ожидали нападения. (4) Тогда Агафокл, разместил на машине катапульты, пращников и лучников, и, сражаясь при их помощи, начал штурм, налагая, как бы, клеймо на души тех, кто пребывал в городе. (5) Защитники стен сначала колебались, использовать ли им свои метательные снаряды, поскольку целями представлялись их собственные соотечественники, некоторые из которых действительно были самыми выдающимися гражданами, но когда враг нажал более энергично, они были вынуждены к этому, чтобы защитить себя от тех, кто направлял осадную машину. (6) В результате люди Утики, попавшие в отчаянное положение, из которого не было спасения, претерпели беспрецедентные страдания и жестокость судьбы; поскольку греки поставили перед собой в качестве живого щита пленных граждан Утики, необходимо было либо беречь их и праздно смотреть, как отечество попадает в руки врага или, защищая город, безжалостно убить большое число несчастных сограждан. (7) И так, на самом деле, произошло, ибо, сопротивляясь врагу и используя метательные снаряды всякого вида, они застрелили некоторых, закрепленных на осадной машине, и они также искалечили некоторых из своих сограждан, которые висели там, а других они прибили к машине с помощью стрел от баллисты, случайно попадая снарядом в какую бы то ни было часть тела, так что бессмысленное насилие и наказание почти представлялось распятием. И эта участь постигла некоторых от рук родственников и друзей, во всяком случае так произошло, поскольку необходимость не способствует заботиться о том, что свято среди людей.

55. (1) Но когда Агафокл увидел, что они намерены хладнокровно сражаться, он построил свою армию в позицию для штурма со всех сторон и, напирая в пунктах, где стены были плохо сложены, ворвался в город. (2) Тогда некоторые из жителей Утики бежали в свои дома, другие в храмы, Агафокл, разъярившись против них, заполнил город кровопролитием. Некоторых он убил в рукопашном бою, а тех, кто был захвачен в плен, он повесил, и тех, кто бежал в храмы и к алтарям богов, он обманул в их надеждах. (3) Когда он разграбил движимое имущество, он оставил гарнизон, чтобы удержать город, и повел свое войско на позиции против места, называемого Гиппакрит[38], которое было сильно по естественным причинам из-за болот, что лежали перед ним. Проведя осаду с энергией и использовав лучших из своих людей в морском сражении, он взял его штурмом. Когда он победил город таким образом, он стал хозяином, как большинства мест вдоль моря и, так и народов, живущих внутри страны, кроме кочевников, часть которых присоединилась к нему по договору дружбы, а часть выжидала исхода дела. (4) Четыре нации делили Ливию: финикийцы, которые в то время занимали Карфаген; ливофиникийцы, которые имели много городов вдоль моря и заключали браки с карфагенянами, и которые получили это имя в результате переплетения родственных связей. Из обитающих здесь народов, самый многочисленный и древний назывался ливийцами, и они ненавидели карфагенян особенно горячо из-за тяжести их господства, и последними были кочевники, которые пасли свои стада на просторах большей части Ливии, такой как пустыня.

(5) Теперь, когда Агафокл превосходил карфагенян и в силу наличия ливийских союзников и своей собственной армией, но будучи сильно смущен состоянием дел в Сицилии, построил легкие суда и пентекоптеры и разместил на них две тысячи солдат[39]. Оставив под начало сына Агатарха[40] дела в Ливии, он спустил на воду корабли и совершил плавание на Сицилию.

56. (1) Пока все это происходило, Ксенодок[41], стратег акраганцев, освободивший много городов и возбудивший в сицилийцах большие надежды на самоуправление на пространстве всего острова, повел свое войско против полководцев Агафокла. Оно состояло более чем из десяти тысяч пехотинцев и около тысячи всадников. (2) Лептин и Демофил, собрав из Сиракуз и крепостей столько людей, сколько смогли, заняли позицию против него имея восемь тысяч и две сотни пехотинцев и двенадцать сотен всадников. В последовавшем ожесточенном бою, Ксенодок был разбит и бежал в Акрагант, потеряв не менее пятнадцати сотен своих солдат. (3) Народ Акраганта, встретив такой оборот, положил конец своему самому благородному начинанию и, в то же время, надеждам своих союзников на свободу. Вскоре после этой битвы имело место следующее: Агафокл вступил в Селиний на Сицилии и вынудил народ Гераклеи, который провозгласил свой город свободным, подчиниться ему еще раз. Переправившись на другую сторону острова, он присоединил к себе по договору народ Терм, предоставив безопасный выход карфагенскому гарнизону. Затем, заняв Кефаледий (Cephaloedium) и оставив Лептина в качестве наместника, он сам двинулся через внутренние области и попытался проникнуть ночью в Кентурипы (Centuripa), где некоторые из граждан собирались принять его. Однако, когда их план был раскрыт, и охрана заняла оборону, он был изгнан из города, потеряв более пятисот своих солдат. (4) Вслед за тем, люди из Аполлонии пригласили его и обещали предать родину, и он приехал в этот город. Так как предатели стали известны и были наказаны, он напал на город, но без результата в первый день, а на следующий, после тяжелых страданий и потеряв большое количество людей, он едва овладел им. После резни большинства аполлонийцев, он разграбил их имущество.

57. (1) Пока Агафокл был занят этими делами, Дейнократ, лидер изгнанников, подхватил политику акрагантян и объявил себя борцом за общую свободу, — причина по которой многие стекались к нему со всех сторон; (2) потому что некоторые жадно вслушивались в его призывы из стремления к независимости, врожденного во всех людях, а другие из страха перед Агафоклом. Когда Дейнократ собрал почти двадцать тысяч пехотинцев и пятнадцать сотен всадников (все это люди, которые имели непрерывный опыт изгнания и лишений), он расположился в открытом поле, вызывая тирана на бой. (3) Однако, когда Агафокл, который был гораздо слабее, избежал боя, он быстро последовал за ним по пятам, обеспечив себе победу без борьбы.

С этого времени удача Агафокла, не только на Сицилии, но и в Ливии, претерпела изменения в худшую сторону. (4) Архагат, который был оставлен им в качестве стратега, после отъезда отца на первых порах достиг некоторых успехов, отправив во внутренние области часть армии под началом Эвмаха. Этот командир, взяв довольно большой город Токей (Tocae), завоевал многих кочевников, которые жили рядом. (5) Затем, захватив другой город, называемый Феллины, он вынудил подчиниться тех, кто использовал соседние местности, как пастбища, людей называемых асфаделоды[42], которые цветом похожи на эфиопов. (6) Третьим городом, который он взял была Месхела (Meschela), которая была очень большой и была основана много лет назад греками, которые возвращались из Трои, о чем мы уже говорили в третьей книге[43]. Затем он занял место называемое Гиппакрит, которое имеет то же имя, что захватил штурмом Агафокл[44], и, наконец, свободный город, называемый Акрис, который он отдал своим солдатам на разграбление после того как поработил народ[45].

58. (1) Насытив свою армию добычей, он вернулся к Архагату, а так как он приобрел известность за хорошую службу, он снова повел армию во внутренние районы Ливии. Проходя мимо городов, которыми он ранее овладел, он получил вход в город, называемый Милтины, появившись перед ним без предупреждения; (2) но когда варвары вместе выступили против него, и одолели его на улицах, он, к своему великому удивлению, был изгнан, потеряв много своих людей. Уйдя оттуда, он прошел маршем через высокий хребет, протяженностью около двухсот стадий[46] и который был полон диких кошек[47], из-за которых, соответственно, птицы не гнездились ни среди деревьев, ни в оврагах, из-за алчности вышеупомянутых зверей. (3) Пройдя через эту область, он вышел к стране, содержащей большое количество обезьян и три города, названных из-за этих зверей Пифекусы (Pithecusae)[48], если это название перевести на греческий язык. (4) В этих городах многие обычаи сильно отличаются от бытующих среди нас. Ибо обезьяны жили в тех же домах, где и люди, воспринимаемые последними как боги, так же, как собаки у египтян[49], и из провизии сложенной в кладовых, звери принимали пищу беспрепятственно, когда пожелают. Родители обычно давали своим детям имена, производные от обезьян, как мы делаем это от богов. (5) Всякий, кто убьет этого зверя, как если бы он совершил величайшее святотатство, будет наказан смертью. По этой причине, среди некоторых бытует пословица, говорящая об убитых безнаказанно, что они заплатили штраф за кровь обезьяны. (6) Однако это может быть, Эвмарх, взяв один из этих городов штурмом, разрушил его, но два других он приобрел убеждением. Однако, когда он услышал, что соседние варвары собирали большие силы против него, он поспешил более энергично, решив отступить в страны у моря.

59. (1) До этого времени все походы в Ливии были благоприятны для Архагата. Но после этого сенат в Карфагене провел полезное совещание о войне и сенаторы решили создать три армии и послать их из города: одну против городов на побережье, одну — в центральные области, и одну — в глубь страны. (2) Они думали, что если они сделают это, они бы в первую очередь избавили город от осады и в то же время от нехватки пищи; ибо, поскольку многие люди со всех концов нашли убежище в Карфагене, это привело к общей нужде, запасы продовольствия в котором уже были исчерпаны, но не было никакой опасности осады, поскольку город был неприступен из-за защиты, обеспеченной стенами и морем. (3) Во-вторых, они предположили, что союзники будут сохранять верность и далее, если больше войск в поле будет помогать им. И, что самое главное, они надеялись, что враг будет вынужден разделить свои силы и отойти на расстояние от Карфагена. Все эти цели были достигнуты в соответствии с их замыслом, (4) когда тридцать тысяч солдат были отправлены из города, людей, которые остались в качестве гарнизона хватало только на то, чтобы охранять себя, но из-за своего богатства они наслаждались всем в изобилии, и союзники, которые до сих пор, из-за своего страха перед врагом, вынуждены были заключить договор с ним, снова обрели мужество и поспешили вернуться к ранее существующей дружбе.

60. (1) Когда Архагат увидел, что вся Ливия занята частями вражеской армии, он сам также разделил свою армию, часть он послал в прибрежные области, из оставшихся сил он часть отдал Эсхриону и послал его вперед, а часть взял себе, оставив достаточный гарнизон в Тунисе. (2) Когда так много армий бродили по всей стране и когда ожидался решающий перелом в ходе кампании, все с нетерпением ждали результата. (3) Тогда же Ганнон[50], который командовал армией в центральной области, устроил засаду на Эсхриона и неожиданно напал на него, убив более четырех тысяч пехотинцев и около двухсот верховых, среди которых был и сам полководец; из прочих, некоторые были захвачены в плен, а некоторые спасаясь, бежали к Архагату, который находился на расстоянии около пятисот стадий[51]. (4) Тогда как Гимилкон, который был назначен руководить походом во внутренние области, сначала отдыхал в одном городе, устроив засаду на Евмаха, который с трудом вел свою армию, сильно обремененную добычей из захваченных городов. (5) И когда греки подтянули свои силы и вызвали его на бой, Гимилкон оставил часть своей армии под оружием в городе, отдав им приказ, что, когда он будет отступать в притворном бегстве, они должны наброситься на преследователей. Сам он, выведя половину своих солдат и приняв бой на небольшом расстоянии от лагеря, сразу обратился в бегство, как будто в панике. (6) Люди Евмаха в восторге от своей победы и не думая вообще о сохранении строя, в беспорядке бросились преследовать отступающих, но когда вдруг из другой части города вышла вперед армия, полностью готовая к бою и когда большое воинство закричало в едином порыве, они запаниковали. (7) Соответственно, когда варвары обратились на врага, который был обращен в беспорядок и напуган внезапным нападением, немедленным результатом был разгром греков. Так как карфагеняне отрезали пути отхода противника в его лагерь, Евмах была вынужден отойти на ближайший холм, который был бедно обеспечен водой. (8) Когда финикийцы окружили место, греки, которые стали слабыми от жажды и сильно уступали врагу, почти все были убиты. В самом деле, из восьми тысяч пехотинцев спаслись только тридцать, и восемьсот сорок всадников бежали с поля боя.

61. (1) Встретив такие большие бедствия, Архагат вернулся в Тунис. Он призвал к себе со всех сторон оставшихся в живых солдат, которые были разосланы, и он послал в Сицилию, чтобы отчитаться перед своим отцом о том, что случилось, и настоятельно призвать его прийти к нему на помощь со всей возможной поспешностью. (2) В дополнение к предыдущим бедам, еще одна потеря постигла греков, ибо все их союзники, за исключением нескольких, покинули их, и армии врага собрались вместе и, разбив лагерь рядом, подстерегали их. (3) Гимилкон занял проходы и блокировал противнику, который находился на расстоянии ста стадий[52], пути, ведущие из области, а с другой стороны Артабаз расположился на расстоянии сорока стадий[53] от Туниса. (4) Поэтому, так как противник контролировал не только море, но и сушу, греки страдали от голода и были окружены опасностью со всех сторон.

(5) Хотя все были в глубоком отчаянии, Агафокл, когда он узнал о переменах в Ливии, приготовил семнадцать кораблей, намереваясь идти на помощь Архагату. Хотя дела в Сицилии также склонялись не в его пользу из-за увеличения сил изгнанников, которые следовали за Дейнократом, он поручил войну на острове стратегу Лептину, а сам он, укомплектовав экипажи кораблей, высматривал возможность поднять паруса, так как карфагеняне блокировали гавань тридцатью кораблями. (6) Тогда же, в это самое время прибыли восемнадцать кораблей из Этрурии к нему на подкрепление, проскочив в гавань ночью не замеченные карфагенянами. Получив эти средства, Агафокл, применив хитрость, победил своих врагов; приказав союзникам оставаться пока он не выйдет в плавание и не заставит карфагенян гнаться за ним, сам он, в точности как планировал, вышел в море из гавани на предельной скорости со своими семнадцатью кораблями. (7) Сторожевые корабли бросились в преследование, но Агафокл, увидев, что этруски вышли из гавани, внезапно развернул свои корабли, принял плотное построение, и направил свои кораблей против варваров. Карфагеняне, в ужасе от удивления и потому, что их собственные триремы были зажаты вражескими флотами, бежали. (8) Вслед за тем греки захватили пять кораблей с командами, и начальник карфагенян, когда его флагманский корабль был на грани захвата, убил себя, предпочтя смерть ожидаемому плену. Но на самом деле, как показал ход событий, он поступил неразумно, ибо его корабль, поймав попутный ветер, поднял аварийную мачту[54] и бежал с поля битвы.

62. (1) Агафокл, который не имел никакой надежды когда-либо получить превосходство над карфагенянами на море, неожиданно победил их в морском сражении, а потому он управлял морем и обеспечил безопасность своим купцам. По этой причине народ Сиракуз стал доставлять товары со всех сторон, и вместо нужды в снабжении вскоре пользовался изобилием. (2) Тиран, ободренный достигнутым успехом, направил Лептина грабить земли врагов и, в частности, Акраганта. Потому что Ксенодок, поносивший своих политических противников из-за понесенного поражения[55], был в раздоре с ними. (3) Агафокл поэтому приказал Лептину попытаться выманить этого человека на бой, ибо, по его словам, было бы легко победить его пока его армия бунтует и уже побеждена. (4) И действительно это было сделано, ибо, когда Лептин вступили на земли Акраганта и начал разорять их, Ксенодок сначала сохранял спокойствие, не считая себя достаточно сильным для боя, но, когда граждане обвинили его в трусости, он вывел свою армию, которая численно была близка к армии противника, но по боевому духу была гораздо хуже, так как ополчение было сформировано среди снисхождения и покровительства, а другие прошли обучение на военной службе в поле и в постоянных походах. (5) Поэтому когда началось сражение, Лептин быстро обратил в бегство людей Акраганта и преследовал их в город; в этом бою со стороны побежденных пало около пятисот пехотинцев и более пятидесяти всадников. Тогда народ Акраганта, досадуя за свои бедствия, предъявил обвинение Ксенодоку, утверждая, что из-за него они уже дважды потерпели поражение, но он, опасаясь предстоящего расследования и судебного разбирательства, бежал в Гелу.

63. (1) Агафокл, в течение нескольких дней победив своих врагов на суше и море, принес жертвы богам и устроил щедрый прием для своих друзей. На своих попойках он отказался от великолепия тирании и показал себя более скромным, чем рядовые граждане, и, стремясь через политику такого рода завоевать благосклонность масс, и, в то же время, позволив людям говорить речи против него в свой тост, он узнавал истинное мнение каждого, так как вино выявляло истину без утайки. (2) Но также по природе шут и лицедей, даже на заседаниях Совета он не мог воздерживаться от глумления над присутствующими и изображал некоторых из них, так что простые люди часто взрывались смехом, как будто они смотрели одного из актеров или фокусников. (3) Толпой, служащей ему охраной, он пользовался, чтобы войти в собрание без надзора слуг, в отличие от тирана Дионисия. Ибо последний был настолько недоверчив ко всем и к каждому, что, как правило, он позволял своим волосам и бороде отрастать, потому что он должен был подставлять наиболее важные части своего тела лезвию цирюльника; и когда однажды ему необходимо было иметь голову подстриженной, он подпалил волосы, заявив, что только недоверчивость охраняет тиранию[56]. (4) Тогда Агафокл, провозглашая тост, взяв большой золотой кубок, сказал, что он не отказывается от гончарного ремесла[57], в своем стремлении к искусству он изготовлял керамические чаши такого же мастерства, как эта. Ибо он не отрицал своей торговли, но, наоборот, хвастался этим, утверждая, что благодаря своим собственным способностям, будучи человеком крайне бедного состояния, в жизни добился самого высокого положения. (5) Однажды, когда он осаждал один небезызвестный город, люди из-за стены кричали: "Гончар и печник, когда ты заплатишь своим солдатам?", он ответил, "когда я возьму этот город"[58]. (6) Тем не менее, когда посредством шуток на попойках он выявил тех, кто под обилием вина выказал враждебность к его тирании, он пригласил их в индивидуальном порядке по другому случаю на пир, а также тех из прочих сиракузян, которые вели себя особенно самонадеянно, в количестве около пятисот человек, и окружив их подходящими людьми из своих наемников, он перерезал их всех. (7) Ибо он принимал очень тщательные меры предосторожности, чтобы на время его отсутствия в Ливии, они не свергли бы тиранию и не призвали бы Дейнократа и изгнанников. После того как он обезопасил свое правление таким образом, он отплыл из Сиракуз.

64. (1) Когда он прибыл в Ливию[59] он нашел армию разложившейся и в большой нужде: поэтому он принял решение, что будет лучше сразиться, и он призвав солдат к борьбе, выведя армию в боевом построении, вызывал варваров на битву. (2) Из пехоты он имел всего: уцелевших греков шесть тысяч человек, по крайней мере столько же кельтов, самнитов и этрусков, и почти десять тысяч ливийцев, которые, как оказалось, только выжидали и высматривали, всегда готовые изменить при благоприятных обстоятельствах. (3) В дополнение к этому, за ним следовали тысяча пятьсот всадников и более шести тысяч ливийских колесниц. Карфагеняне, так как они расположились станом на высокой и неприступной позиции, решили не рисковать битвой в отношении людей, отчаявшихся в своем спасении, но они надеялись, что, оставаясь в своем лагере, который в изобилии снабжался всем необходимым, со временем они победили бы своего врага голодом. (4) Однако Агафокл, так как он не смог выманить врагов вниз на равнину, и так как его собственное положение вынуждало его сделать что-либо отчаянное в надежде на удачу, повел свое войско против лагеря варваров. Затем, когда карфагеняне выступили против него, даже при их значительном численном превосходстве и преимуществах, полученных от неровной местности, Агафокл продержался некоторое время, хотя испытывал жесткий нажим со всех сторон, но потом, когда его наемники и прочие начали поддаваться давлению, он был вынужден отступить в свой лагерь. (5) Варвары, так как они упорно продвигались вперед, пропускали ливийцев без помех, чтобы заслужить их расположение, но узнавая греков и наемников по их оружию, они продолжали убивать их, пока не загнали в лагерь.

Тогда около трех тысяч людей Агафокла были убиты, а на следующую ночь случилось так, что каждая армия претерпела странное и совершенно неожиданное несчастье.

65. (1) Ночью, в то время как карфагеняне после своей победы приносили в жертву наилучших из своих пленников в качестве благодарственного подношения богам, и в то время, как большое пламя охватило людей, которые были предложены в качестве жертв, внезапный порыв ветра разнес его, в результате чего священная палатка, стоящая рядом с алтарем, загорелась, и от этой палатки в целом занялись затем и палатки вождей, которые были на одном ряду с ней, так что великий испуг и страх охватили весь лагерь. Некоторые оказались в западне, пытаясь потушить огонь, а другие, пока выносили свое оружие и наиболее ценное имущество, ибо, так как палатки были сделаны из камыша и соломы, и огонь раздувался сильным ветром, солдаты оказали помощь слишком поздно. (2) Таким образом, когда почти весь лагерь был в огне, многие, попав в узкие места, сгорели заживо, претерпев немедленное возмездие за свою жестокость по отношению к пленным, нечестивое их деяние имело равноценное наказание; а тех, кто бросался из лагеря среди шума и крика, поджидала другая большая опасность.

66. (1) Целых пять тысяч ливийцев, которые были взяты в армию Агафокла, покинули греков и ушли ночью к варварам. Когда дозорные увидели людей, идущих к карфагенскому лагерю, решив, что греческая армия в полном составе движется в готовности к бою, они быстро сообщили о приближающихся отрядах своим соратникам. (2) Когда донесение стало известно всему войску, возникло смятение и ужас перед нападением противника. Каждый видел надежду на спасение в бегстве, а так как не было ни приказов от начальников, ни какого-либо строя, дезертиры бегали один от другого. Когда некоторые из них не признав своих друзей из-за темноты, а другие с перепуга, дрались друг против друга, как если бы они были врагами. (3) Произошла всеобщая резня, и в то время как недоразумение по-прежнему преобладало, некоторые из них были убиты в рукопашном бою, а другие, потеряв разум от внезапной паники, умчавшись безоружными и бежав через горы, упали со скал. Наконец, потеряв более пяти тысяч погибшими, остальные нашли спасение в Карфагене. (4) Но городские стражники, которые в это время также были обмануты сообщениями от своих собственных соотечественников, предположили, что они разбиты в бою, и что большая часть армии уничтожена. Поэтому в большой тревоге они открыли городские ворота и с шумом и волнением принимали солдат, опасаясь, чтобы за последними из них ворвется враг. Однако, когда рассвело, они узнали правду и с трудом избавились от ожиданий беды.

67. (1) Однако, в это же самое время, Агафокл по причине заблуждений и ошибаясь в ожиданиях, встретился с подобными бедствиями. Ибо ливийцы, которые дезертировали, не решились идти дальше, после загорания лагеря и беспорядка, который там возник, но повернули назад и кто-то из греков, увидев их движение и полагая, что идет армия карфагенян, сообщил Агафоклу, что вражеские силы находятся рядом. (2) Правитель отдал приказ взяться за оружие, и солдаты бросились из лагеря с большим шумом. Так как в это самое время пожар в карфагенский лагере пылал особенно сильно и стали слышны крики карфагенян, греки поверили, что варвары очень решительно ведут против них всю свою армию. (3) Поскольку страх препятствовал рассудку, паника охватила лагерь, и все начали бежать. Затем, когда ливийцы смешались с прочими, а темнота поощряла и увеличивали сомнения, те, кому довелось встретится, дрались друг с другом, как если бы они были врагами. (4) Они рассеялись по всей округе на протяжении ночи и пребывали во власти панического страха, в результате чего более четырех тысяч были убиты. Когда истина наконец-то обнаружилась, те, кто выжил вернулись в свой лагерь. Таким образом, обе армии встретились с описанными стихийными бедствиями, будучи обмануты, по пословице, пустыми тревогами войны[60].

68. (1) Так как после этого несчастья все ливийцы покинули его, и оставшаяся армия была недостаточно сильна, чтобы вести борьбу против карфагенян, Агафокл решил покинуть Ливию. Но он не думал, что будет в состоянии перевезти своих солдат, так как он не подготовил какого-либо транспорта и карфагеняне никогда бы не допустили этого, пока они хозяйничали на море. (2) Он не ожидал, что варвары согласятся на перемирие, потому что их армия была значительно сильнее и они решили уничтожить тех, кто первый высадился в Африке, чтобы других отвадить от нападения на Ливию. (3) Он решил, поэтому, сделать обратный путь в тайне с немногими людьми, и он взял на борт вместе с собой младшего из своих сыновей, Гераклида, ибо он был настроен против Архагата, чтобы через какое-то время этот сын, который был в близких отношениях со своей мачехой и смелый по своей природе, не составил бы заговора против него самого. Архагат, однако, подозревая его такие цели, наблюдая за отплытием с опаской, решил раскрыть заговор таких руководителей с целью предотвратить их попытки, ибо он думал, что это жестоко, что, хотя он охотно делил ратные труды и опасности вместе с отцом и братом, но он один должен быть лишен безопасного возвращения и оставлен в жертву врагам. (4) В этой связи он известил некоторых командиров, что Агафокл собирался отплыть ночью в тайне. Вместе они не только быстро предотвратили это, но также показали плутовство Агафокла рядовым, и солдаты, разъярившись от этого, схватили тирана, связали его и поместили под стражу.

69. (1) Следовательно, когда порядок исчез в лагере, наступило смятение и растерянность, и, так как наступила ночь, широко распространился слух, что враг рядом. Когда паника и страх охватили их, каждый вооружался и бросался прочь из лагеря, никто не отдавал приказы. (2) В это самое время те, кто охранял тирана, будучи напуганы, как и прочие, и, вообразив, что их кто-то вызывает, поспешно повели Агафокла закованного в цепи. (3) Когда простые солдаты увидели его, они прониклись жалостью и все кричали, требуя отпустить его. После освобождения, он поднялся на борт транспортного судна с несколькими последователями и тайно отплыл, хотя это было зимой во время восхода Плеяд[61]. Этот человек, беспокоясь только о собственной безопасности, бросил своих сыновей, которых, между прочим, убили солдаты, когда узнали о его побеге[62], и солдаты выбрали стратегов из своих рядов и заключили мир с карфагенянами на таких условиях: они должны были вернуть города, которые удерживали и получить триста талантов, те, кто выбрал службу карфагенянам, получили постоянное жалование, а прочие, когда они будут переправлены на Сицилию, получат Солах[63] для поселения. (4) В тот момент большинство солдат выполнили условия и получили то, что было оговорено, но все те, кто продолжает занимать города, потому что они все еще тщетно надеялись на Агафокла, подверглись нападению и были взяты штурмом. (5) Их вождей карфагеняне распяли; других они заковали в кандалы и заставили своим трудом заново возделывать землю страны, которую они разорили во время войны.

Таким вот образом, карфагеняне восстановили свободу на четвертый год войны.

70. (1) Кто-либо может заострить внимание как на почти невероятных слагаемых похода Агафокла в Ливию, так и на наказании, которое постигло его детей, как будто божественное провидение. Ибо, хотя в Сицилии он потерпел поражение и потерял большую часть своей армии, в Ливии с небольшой частью своих войск он победил тех, кем ранее был побит. (2) И после того как он потерял все города в Сицилии и был осажден в Сиракузах, в Ливии, став хозяином всех прочих городов, он удерживал карфагенян в осаде. Фортуна, как будто поставила цель показать свою необычную власть, когда обстановка стала безнадежной. (3) После того как он достиг такой превосходной позиции и убил Офеллу[64], хотя тот был другом и гостем, божественная сила явно указала, что она создана через его нечестивые деяния, направленные против Офеллы предзнаменованием того, что позднее постигло и его, ибо в том же месяце и в тот же день, когда он убил Офеллу и взял его армию, он вызвал гибель своих сыновей и потерял свою собственную армию. (4) И что всего необычнее, бог, как хороший законодатель востребовал двойное наказание с него, ибо, когда им был несправедливо убит один друг, он был лишен двух сыновей, те, кто был с Офеллой наложили суровые руки на юношей. Поэтому, пусть эти вещи будут сказаны как наш ответ тем, кто презирает такие материи.

71. (1) Когда со всей поспешностью Агафокл переправился из Ливии на Сицилию, он вызвал часть своей армии и отправился в город Сегесты, который был союзником. Поскольку он нуждался в деньгах, он заставил состоятельных горожан отдать ему большую часть своего имущества. Город в то время населяло около десяти тысяч человек. (2) Так как многие из них негодовали на это и провели совещание, он обвинил народ Сегесты в заговоре против него и покарал город ужасными бедствиями. Для начала, беднейших из народа он привел на место за пределами города на берегу реки Скамандер и убил их; но тех, кто, как он полагал, обладали собственностью, он допрашивал под пытками, и каждый был вынужден рассказать ему, как много имущества у него было; и некоторых из них он колесовал, других он приковывал к катапультам и стрелял, а к некоторым с ожесточением применяя игру в бабки, причинял тяжелые страдания[65]. (3) Он также изобрел другую пытку, похожую на быка Фалариса: иначе говоря, он подготовил бронзовую кровать, которая имела форму человеческого тела и была окружена со всех сторон полосами металла, на этом он помещал тех, кого он подвергал пыткам и зажаривал их живыми, приспособление имело преимущество над быком в том отношении, что муки погибающих были видны. (4) Так некоторых богатых женщин он пытал дробя им лодыжки железными клещами, другим отрезал груди, и, размещая кирпичи на нижней части спины беременных, он вынуждал исторжение плода от тяжести. Пока тиран таким образом стремился выпытать все богатства, большой страх владел всем городом, некоторые сами сжигали себя вместе со своими домами, и другие покончили собой повесившись. (5) Так Сегеста, встретив черный день, потеряла всех своих молодых мужчин. Агафокл взял девушек и детей, переправил в Италию и продал их бруттиям, не оставив даже имя города, но он изменил название на Дикеополис (Dicaeopolis) и отдал его в качестве жилья перебежчикам[66].

72. (1) Узнав об убийстве своих сыновей, Агафокл пришел в ярость на всех тех, кто остался в Ливии, и послал нескольких своих друзей в Сиракузы, чтобы передать Антандеру, своему брату, приказ казнить всех родственников тех, кто принимал участие в походе против Карфагена[67]. (2) Когда Антандер точно выполнил приказ, произошла наиболее тщательно разработанная бойня из всех, что имели место до этого времени, ибо они потащили на смерть не только братьев, отцов и сыновей, бывших в расцвете сил мужественности, но и дедов, и даже отцов их, если такие были живы, мужчин, задержавшихся в глубокой старости и уже лишенных всех своих чувств от течения времени, и даже маленьких детей, не способных носить оружия и вообще не осознающих участи, которая настигла их. Они также повели всех женщин, которые были связаны браком или родством, и в итоге, каждый наказанный должен был причинить горе тем, кто остался в Ливии. (3) Когда толпа, большая и состоящая из разных людей, была загнана в море для наказания и, когда палачи заняли свои места рядом с ними, возникшие плач, молитвы и вопли смешались вместе, так как некоторые из них были безжалостно убиты, а другие, ошеломленные несчастьем своих соседей и из-за неизбежности своей судьбы, были не в лучшем душевном состоянии, чем только что казненные. (4) И что было самым жестоким из всего, когда многие были убиты, и их тела были разбросаны вдоль берега, ни родственники, ни друзья не оказали последнюю услугу хоть кому-нибудь, опасаясь, как бы таким образом не выдать в себе того, кто состоял в близких отношениях с мертвыми. (5) Море стало кровавым на большом протяжении из-за множества тех, кто был убит рядом с его волнами, далеко разнеся свидетельство непревзойденной свирепости этого преступления[68].

Главы 73-90. Провал египетского похода Антигона; осада Родоса Деметрием, в конечном итоге снятая.

Переводчик: Agnostik.

73. (1) Когда прошел этот год, Корэб (Coroebus) стал архонтом в Афинах, а в Риме Квинт Марций и Публий Корнелий стали консулами[1]. Пока они занимали должность, царь Антигон, чей сын Феникс[2] умер в этом году, похоронив сына с царскими почестями, и отозвав Деметрия с Кипра, собрал свои войска в Антигонии[3]. Он решил совершить поход против Египта. (2) На себя он взял командование сухопутной армией и прошел через Келесирию имея более чем восемьдесят тысяч пехотинцев, около восьми тысяч всадников, и восемьдесят три слона. Предоставив флот Деметрию, он приказал ему следовать вдоль побережья, поддерживая связь с армией по мере ее продвижения. Всего было подготовлено сто пятьдесят боевых кораблей и сто транспортов, в которых перевозился большой запас военных грузов и снаряжения. (3) Когда кормчие сочли необходимым отнестись со вниманием к восходу Плеяд[4], который ожидался через восемь дней, Антигон осудил их как трусов; но сам он, так как он расположился станом в Газе, и хотел бы предупредить подготовку Птолемея, приказал своим солдатам обеспечить себя пайком на десять дней, и погрузив на верблюдов, которые были собраны у арабов, 130.000 мер зерна и хороший запас кормов для животных и, везя боезапасы в повозках, он двинулся через пустыню с большими трудностями, потому что многие места в области были болотистыми, особенно рядом с местом, называемым Баратра (Barathra)[5].

74. (1) Когда Деметрий отплыл из Газы около полуночи, покуда погода в течение первых нескольких дней была спокойной, он буксировал свои транспорты быстрыми кораблями, когда же восход Плеяд застал их врасплох и поднялся северный ветер, так что многие из квадрирем были отброшены опасной бурей к Рафии[6], город, который не имеет якорной стоянки и окружен отмелями. (2) Из судов, которые везли грузы, некоторые были разбиты бурей и уничтожены, а другие ушли обратно в Газу; но упорно двигаясь на мощнейшем из своих судов, он держал свой курс на Касий (Casium)[7]. (3) Это место не очень далеко от Нила, но оно не имеет гавани и в сезон штормов здесь невозможно причалить к берегу. Поэтому они были вынуждены бросить якорь и качаться на волнах на расстоянии около двух стадий[8] от земли, где их подстерегали сразу многие опасности; поскольку прибой трепал довольно сильно, была опасность, что корабли пойдут ко дну вместе с их экипажами, а так как берег был негостеприимный и в руках противника, корабли не могли безопасно приблизиться, люди не могли сплавать на берег, и что хуже всего, выдачу питьевой воды пришлось уменьшить до такой нужды, что, если бы буря продолжилась еще один день, все погибли бы от жажды. (4) Когда все были в отчаянии и уже ожидали смерти, ветер утих, и подошла армия Антигона и разбила лагерь возле флота. (5) Поэтому они покинули корабли и отдыхали в лагере в ожидании отделившихся судов. От воздействия волн три квинкверемы были потеряны, но часть людей с них выплыли к берегу. Затем Антигон повел свое войско ближе к Нилу и остановился на расстоянии двух стадий от реки.

75. (1) Птолемей, который занимал наиболее важные стратегические позиции надежными гарнизонами, послал людей в маленькой лодке, приказав им подойти к пристани и объявить, что он заплатит всякому, кто покинет Антингона: две мины каждому рядовому и один талант каждому командиру. (2) Когда объявление на этот счет было сделано, призыв перейти на другую сторону достиг наемников Антигона, и выяснилось, что даже многие начальники были склонны по тем или иным причинам перейти к Птолемею. (3) Но, когда многие ушли к Птолемею, Антигон, расставил лучников, пращников, и большую часть из своих катапульт на берегу реки, гнал обратно приближающиеся лодки; и захватив некоторых из дезертиров, жестоко пытал их, желая запугать всякого, кто задумал такое же покушение как это. (4) После добавления к своим войскам кораблей, прибывших с опозданием, он отправился в место, называемое Псевдостомон[9], полагая, что он сможет высадить некоторую часть солдат. Но когда он нашел в этом месте сильный гарнизон и был обстрелян баллистами и другими метательными снарядами, он отплыл ввиду приближения ночи. (5) Затем отдав приказ кормчим следовать за главным кораблем, наблюдая за огнями на нем, он отправился в устье Нила, называемое Фатнитикий (Phatniticum), но когда наступил день, так как многие корабли сбились с курса, он был вынужден ждать, пока посланные быстроходные суда найдут их.

76. (1) Поскольку это вызвало значительные задержки, Птолемей, узнав о прибытии врагов, быстро пришел, чтобы подкрепить своих людей и выстроил свою армию, расположив ее вдоль берега; Деметрий, к тому же не сумел сделать высадку и услышав, что прилегающее побережье самой природой укреплено болотами и топями, возвратился тем же путем со всем флотом. (2) Затем сильный порыв северного ветра налетел на них и высоко поднял на волне, и три его квадриремы и, таким же образом, некоторые из транспортов, были жестко выброшены на землю и оказались во власти Птолемея, но другие корабли, чьи экипажи изо всех сил удержали их подальше от берега, благополучно достигли лагеря Антигона. (3) Однако Птолемей уже занял все пристани вдоль реки сильными отрядами, и так как множество речных судов были приготовлены им, и так как все они были снабжены припасами всякого рода и людьми, чтобы использовать их, Антигон был в немалом затруднении; (4) ибо его флот был бесполезен для него пока Пелузийское устье Нила было занято наступающим врагом, а его сухопутные силы нашли свое продвижение сорванным, поскольку они были остановлены шириной реки, и то, что наиболее важно, так как прошло много дней, провизия для людей и корм для животных заканчивались. (5) Так как из-за этого его войска были по этим причинам разочарованы, Антигон собрал армию и ее руководителей и поставил перед ними вопрос о том, что лучше: остаться и продолжать войну или вернуться сейчас в Сирию, а затем совершить поход с более всесторонней подготовкой и в то время, когда уровень воды в Ниле будет ниже. (6) Когда все высказались за скорейшее отступление, он приказал солдатам снять лагерь и быстро вернулся в Сирию, флот в полном составе плыл вдоль берега рядом. После ухода врага Птолемей весьма обрадовался; а когда он совершил благодарственные жертвы богам, он щедро угостил своих друзей. (7) Он также написал Селевку, Лисимаху и Кассандру о своих успехах и о большом числе людей, которые перешли к нему, и он сам, закончив вторую войну за Египет[10] и уверовал, что страна — его военная добыча, вернулся в Александрию[11].

77. (1) Когда происходили эти события, Дионисий, тиран Гераклеи Понтийской, умер после того, как правил в течение тридцати двух лет[12], и его сыновья, Оксафр и Клеарх, унаследовав тиранию, правили в течение семнадцати лет.

В Сицилии[13] Агафокл посетил города, на которые распространялась его власть, укрепляя их гарнизонами и требуя у них деньги, потому что он принимал крайние меры предосторожности, чтобы из-за несчастий, которые случились с ним, сицилийские греки не прилагали бы усилий для обеспечения своей независимости. (2) В самом деле, в это самое время стратег Пасифил, услышав об убийстве сыновей Агафокла и его неудачах в Ливии, отнесся к тирану с презрением, и перешел к Дейнократу, и установив дружбу с ним, он, как надежно удерживал вверенные ему города, так и соблазнял умы своих солдат надеждой на отложение их от тирана. (3) Агафокл, теперь, когда его надежды сокращались со всех сторон, настолько пал духом, что он послал посольство к Дейнократу и предложил ему заключить договор на таких условиях: что, с одной стороны, он складывает с себя полномочия тирана и возвращает Сиракузы ее гражданам, а Дейнократ больше не будет в изгнании, и что, с другой стороны, следует выделить Агафоклу две определенные крепости, Термы и Кефаледию (Cephaloedium), вместе с их землями.

78. (1) Можно было бы с полным основанием выразить удивление, что в этот момент Агафокл, который показал себя человеком решительным, и в любой другой ситуации никогда не терял уверенности в себе, даже когда его виды на будущее были самые неблагоприятные, в это время струсил и без борьбы отдал своим врагам тиранию, ради которой он ранее сражался во многих крупных битвах, и что самым необъяснимым из всего было то, что, хотя он был хозяином Сиракуз и других городов и владел кораблями, и богатствами, и армией, соразмерной с этим, он утратил способность оценивать шансы, напоминая не один случай из жизни тирана Дионисия. (2) Например, когда тиран был загнан в положение, по общему признанию отчаянное и когда, из-за величины грозящей ему опасности, он потерял надежду на сохранение своего трона и уже собирался покинуть Сиракузы в добровольном изгнании, Гелорис, старейший из его друзей, противостоя его порыву, сказал: "Дионисий, тирания — это хороший саван". (3) И точно так же его зять (муж сестры), Мегакл, взывая к разуму Дионисия, говорил, что человек, которого лишают тирании, должен делать свой уход едва волоча ноги и не уклоняясь от своего свободного выбора[14]. Воодушевленный этими увещеваниями, Дионисий твердо встретил все трудности, которые, казались грозными, и не только укрепил свою власть, но, когда состарился среди всеобщего благословения, он оставил своим сыновьям величайшую державу Европы.

79. (1) Агафокл, однако, не имея поддержки в виде таких соображений и неспособный на практике проверить свои смертельные надежды, был на грани отказа от своей державы, во всем ее величии, на этих условиях. Но так случилось, что договор так и не вступил в силу, утвержденный на самом деле политикой Агафокла, но не принятый из-за честолюбия Дейнократа. (2) Последний, приняв своим сердцем единоправие, враждебно относился к демократии в Сиракузах и был очень доволен положением руководителя, каковым он был сам; ибо он командовал более чем двадцатью тысячами пехотинцев, тремя тысячами всадников, и многими большими городами, так что, хотя он назывался полководцем изгнанников, он в действительности обладал полномочиями царя, его власть была абсолютной. (3) Но если бы он вернулся в Сиракузы, тогда он неизбежно стал бы одним из многих частных лиц, поскольку независимость любит равенство; а на выборах он мог быть побежден каким-нибудь случайным демагогом, так как толпа выступает против людей, чье превосходство неоспоримо. Таким образом Агафокл мог со всей справедливостью сказать, что покинул свою должность как тиран, а Дейнократа можно рассматриваться как ответственного за последующие успехи правителя. (4) Ибо Дейнократ, когда Агафокл отправил посольство, чтобы обсудить условия мира, и просил его предоставить две крепости, в которых он мог бы жить до конца своих дней, всегда выдумывал благовидные оправдания, которыми он разрушил всякую надежду на договор, то настаивая, чтобы Агафокл покинул Сицилию, то требуя его детей в заложники. (5) Когда Агафокл раскрыл его замыслы, он послал к изгнанникам и обвинил Дейнократа в том, что он препятствует им в получении независимости, и к карфагенянам он отправил послов и заключил мир с ними на условиях, что финикийцы должны вернуть себе все города, которые ранее принадлежали им, а в обмен на них он получил от карфагенян серебра на сумму равноценную тремстам талантов золота или, как говорит Тимей, сто пятьдесят, и двести тысяч мер зерна[15].

Так обстояли дела в Сицилии.

80. (1) В Италии самниты взяли Соры и Калатию, города, являющиеся союзниками римлян, и поработили жителей[16]; консулы с сильной армией вторглись в Япигию и разбили лагерь возле Сильвий[17]. В этом городе был гарнизон самнитов, и римляне начали осаду, которая продолжалась много дней. (2) Захватив город штурмом, они взяли в плен более пяти тысяч человек и, кроме того, собрали большую добычу. (3) Когда они закончили с этим, они вторглись в страну самнитов, вырубая деревья и уничтожая каждый участок. Ибо римляне, которые на протяжении многих лет боролись с самнитами за первенство, надеялись, что, если они лишат врага их собственности в сельской местности, это заставило бы их подчиниться силе. (4) По этой причине они посвятили пять месяцев разорению вражеских земель, и они сожгли почти все сельские постройки и опустошили поля, уничтожая все, что могло производить плоды. После этого они объявили войну анагнитам (Anagnitae), которые действовали несправедливо, и взяв Фрусинон (Frusino) они разделили землю[18].

81. (1) Когда этот год закончился, Евксенипп стал архонтом в Афинах, а в Риме Луций Постумий и Тиберий Минуций были консулами[19]. В то время как они исполняли должность, началась война между родосцами и Антигоном по некоторым из таких причин, как эти[20]. (2) Город родосцев, который был сильной морской державой и был наилучше управляемый город греков, был желанной добычей, которую жадно стремились заполучить правители и цари, каждый из которых стремился присоединить его к своему союзу. Дальновидно глядя вперед, стремясь с выгодой установить дружбу с каждым из правителей отдельно, Родос не принимал участия в их междоусобных войнах. (3) В результате они были удостоены каждым из них царскими дарами и, наслаждались миром в течение длительного времени, делая большие шаги вперед. В самом деле, они набрали такую мощь, что от имени греков они самостоятельно предприняли войну против пиратов и очистили моря от этих злодеев, и Александр, самый могущественный из известных на нашей памяти людей, чествовал Родос выше всех городов, как в сохранившемся завещании[21] распоряжаться во всей своей области, так и в других отношениях, показавших восхищение ими и их продвижением к господствующему положению. (4) Во всяком случае, родосцы, заключив договоры о дружбе со всеми правителями, осторожно уклонялись от законных оснований для жалоб; но выказывать расположение они предпочитали главным образом Птолемею, потому что получилось так, что большую часть своих доходов зарабатывали купцы, отплывающие в Египет, и что в общем город доставлял себе продовольствие из этого царства.

82. (1) Поэтому Антигон, зная это, и будучи полон решимости разорвать связи родосцев с Птолемеем, первым делом направил послов к ним, в то время, когда он воевал с Птолемеем на Кипре, и попросил их вступить в союз с ним и отправить корабли в поход с Деметрием[22]; (2) и когда они не согласились, он послал одного из своих полководцев на кораблях, приказав ему направлять к берегу любого купца плывущего в Египет из Родоса и отбирать их грузы. Когда этот полководец был прогнан родосцами, Антигон, заявив, что они были виновниками несправедливой войны, угрожал осадить город с сильным войском. Родосцы, однако, для начала постановили оказать большие почести ему, и, направив послов, они просили его не заставлять город вступать в войну против Птолемея, вопреки их договорам. (3) Но затем, когда царь ответил довольно жестко и послал своего сына Деметрия с армией и осадным снаряжением, они были настолько напуганы превосходящей мощью царя, что сначала они послали к Деметрию, говоря, что они присоединятся к Антигону в войне с Птолемеем, но когда Деметрий потребовал в заложники сотни благородных граждан и распорядился также, чтобы его флот зашел в их порты, они заключили, что он составил заговор против города, и стали готовиться к войне. (4) Деметрий, собрав все свои силы в гавани на Лорима[23], подготовил свой флот к нападению на Родос. Он имел двести военных кораблей всех размеров и более чем сто семьдесят вспомогательных судов, на них были помещены не полные сорок тысяч солдат, кроме кавалерии и пиратов, которые были его союзниками. Существовал также достаточный запас снарядов всех видов и крупные поставки вещей, необходимых при осаде. (5) Кроме того, его сопровождала почти тысяча частных судов, которые принадлежали торговцам; поскольку земли фракийцев были не разграблены на протяжении многих лет, там собрались от всех сторон толпы тех, кто был приучен считать неудачи людей на войне средством обогащения.

83. (1) Итак Деметрий, составил свой флот, как будто для морского боя таким способом, чтобы внушить страх, послав впереди корабли, которые имели на носах катапульты, стреляющие стрелами в три пяди длиной[24], и он имел транспорты с людьми и лошадьми, буксируемые кораблями, которые использовали гребцов, и в последнюю очередь шли также грузовые корабли пиратов и торговцев, которые, как мы уже говорили, были очень многочисленны, так что все пространство между островом и противоположным берегом, на сколько хватало взгляда, было заполнено кораблями, которые внушали великий страх и панику, тем кто видел это из города. (2) Солдаты родосцев, занимающие свои позиции на стенах, ожидали подхода вражеского флота, а старики и женщины, глядя на свои дома, так как город имеет форму театра[25], и все, будучи в ужасе от величины флота и блеска доспехов, были немало обеспокоены конечным исходом. (3) Затем Деметрий отплыл на остров, а после высадки армии, он занял позицию недалеко от города, построив свой лагерь вне досягаемости метательных снарядов. Он тотчас разослал подходящих людей из пиратов и других грабить остров и по суше и по морю. (4) Он также срубил деревья в окрестных районах и уничтожил хозяйственные постройки, и этим материалом он укрепил лагерь, окружив его тройным палисадом и большим, густым частоколом, так что потери, понесенные врагом, послужили для защиты его людей. После этого, задействовав всю армию и судовые команды, он в несколько дней перекрыл дамбой пространство между городом и выходом, и сделал порт достаточно большим для своих кораблей.

84. (1) Какое-то время родосцы направляли послов и просили его не делать ничего непоправимого против города, но так как никто не обращал внимания на них, они оставили надежду на перемирие и отправили послов к Птолемею, Лисимаху и Кассандру, умоляя их оказать помощь и заявить, что город ведет войну от их имени. (2) Что касается метеков и иностранцев, живущих в городе, для тех кто пожелал, они дали разрешение присоединиться к ним в войне, а других, которые не предложили службу, они выслали из города, частично в качестве меры предосторожности в отношении нехватки запасов, а частично, что может быть и не так, чтобы недовольные положением не попытались предать город. Когда они произвели подсчет тех, кто был способен сражаться, они обнаружили, что таких было около шести тысяч граждан и столько же метеков и иностранцев. (3) Они также постановили покупать у их хозяев любых рабов, которые доказали свою храбрость в сражении, и освободить их и дать им гражданские права. И они также написали еще один указ, что тела тех, кто падет в войне следует хоронить за общественный счет и, кроме того, что их родители и дети будут получать пенсию из государственной казны, что их незамужние дочери получат приданое из общественных расходов, и что их сыновья, по достижении совершеннолетия, будут увенчаны в театре Дионисия и получат полный доспех. (4) Когда посредством этих мер, они пробудили всеобщее воодушевление мужественно перенести битвы, но также сделали так, что стала возможна подготовка в отношении других материй. Поскольку весь народ был единодушен, богатые внесли деньги, мастера оказали квалифицированные услуги по подготовке оружия, и каждый человек был деятелен, каждый стремился из духа соперничества превзойти других. (5) Поэтому, некоторые из них были заняты с катапультами и баллистами, другие — подготовкой другого снаряжения, некоторые из них ремонтировали кое-какие разрушенные участки стены, и очень многие несли камни для стен и складывали их. Они даже послали три своих быстроходных корабля против врага и купеческих судов, которое доставляли им продукты. (6) Эти корабли, появившись неожиданно, затопили много судов, принадлежащих торговцам, которые плавали с целью грабежа земли для своей собственной выгоды, и даже вытащили не так уж мало кораблей на берег и сожгли их. Что касается пленных, тех, кто мог заплатить выкуп, забрали в город, ибо родосцы заключили соглашение с Деметрием, что каждый будет платить выкуп тысячу драхм за свободного человека и пятьсот за раба.

85. (1) Деметрий, который имел достаточный запас всего необходимого для постройки своих военных машин, начал готовить два навеса, один для баллист, другой для катапульт, каждый из которых был прочно установлен на двух скрепленных грузовых судах[26], и две четырехэтажные башни, превышающие в высоту башни гавани, каждая из которых была установлена на двух кораблях равного размера и крепились там таким образом, чтобы когда башни двигались, основание с каждой стороны удерживали равный вес. (2) Он также подготовил плавучий бон из обрезных бревен с шипами[27], с тем, чтобы когда он плавал бы впереди, он мог бы помешать врагу выплывать и таранить корабли, которые несли боевые машины. (3) Во время затишья, пока выполнялись завершающие работы, он собрал сильнейшие из легких кораблей, скрепил их досками, обеспечил их закрытыми убежищами, и поместил на них катапульты для стрельбы стрелами в три пяди длиной, которые имели наибольшую дальнобойность, и людей для обслуживания их должным образом, а также критских лучников; а затем, послав лодки в пределы радиуса действия, он отогнал жителей города, которые возводили более высокую стену вдоль гавани.

(4) Когда родосцы увидели, что все атаки Деметрия направлены против гавани, они сами приняли меры для ее безопасности. Они расположили две машины[28] на моле и три на грузовых судах вблизи бон малой гавани, на них они установили большое количество катапульт и баллист всех размеров, с тем, что если враг высадит солдат на мол или будет двигать свои машины, это было бы средством помешать такому замыслу. Они также разместили на грузовых судах, стоящих на якоре в гавани, платформы, подходящие для катапульт, которые должны были быть установлены на них.

86. (1) Когда обе стороны произвели свою подготовку таким образом, Деметрий во-первых пытался направить свои военные машины против гавани, но ему помешало сильное волнение на море, однако, позднее, он, воспользовавшись спокойной погодой в ночное время, отплыл в тайне, и захватив конец мола большой гавани, сразу укрепил место, перерезав его стенами из досок и камней, и выгрузив там четыре сотни солдат и запасы боевых средств всех видов. Этот пункт был в пяти плетрах[29] от городских стен. (2) Затем на рассвете, под звуки труб и с криками, он притащил свои машины в гавань; и легкими катапультами, которые имели большой радиус действия, он прогнал тех, кто строил стену вдоль гавани, а баллистами он накренил или уничтожил машины врага и стены, перекрывающие мол, ибо они были слабые и низкие в это время. (3) Но так как горожане также сражались упорно, в течение всего этого дня обе стороны непрерывно наносили и получали тяжелые потери, а когда опустилась ночь, Деметрий с помощью буксиров отвел свои машины из зоны боевых действий. Родосцы, однако, наполнив легкие лодки сухой смолистой древесиной и поместив огонь на их, сначала направились в погоню и, приближаясь к машинам врага, поджигали дрова, но потом, отталкиваемые плавучим боном и метательными снарядами, они были вынуждены отступить. (4) Так как огонь набрал силу, лишь немногие погасили его, и приплыли обратно на лодках, но большинство потонули в море, так как их лодки были поглощены огнем. На следующий день Деметрий сделал подобное нападение с моря, но он также распорядился напасть на город в то же самое время по суше со всех сторон, в боевых порядках, с криками и звуками трубы, чтобы заставить родосцев трепетать от страха из-за множества тревог.

87. (1) По истечении восьми дней ведения осады в таком роде, Деметрий разрушил военные машины на моле с помощью своей тяжелой баллисты и, ослабил куртины поперечных стен вместе с их башнями. Некоторые из его солдат также захватили часть укреплений вдоль гавани; родосцы, собрав свои силы, вступили в бой против них, и теперь, когда они превосходили противника, они убили часть, и вынудили остальных уйти. Жителям города помогала изрезанная береговая линия вдоль стен, ибо много крупных скал располагались близко друг к другу поблизости от сооружений за пределами стен. (2) Из кораблей, которые перевозили этих солдат, немалое число село на мель из-за своего неведения, и родосцы сразу, сняв носы, набросали сухих смолистых дров на корабли и сожгли их. Пока родосцы были заняты этим, солдаты Деметрия отплыли, со всех сторон приставили лестницы к стенам, и энергично атаковали, а войска, которые наступали по суше, также со всех сторон присоединились к сражению и согласованно издали боевой клич. (3) И действительно, так как многие из них неосмотрительно рисковали своей жизнью, и значительное число стояло на стенах, возникло упорное сражение, нападающие пытались пробить себе дорогу, а горожане единодушно вышли на защиту. Наконец, так как родосцы дрались яростно, некоторые из людей, которые взошли на стены, были сброшены вниз, а другие были ранены и взяты в плен, среди которых были некоторые из самых известных начальников. (4) Поскольку такие потери постигли сражающихся извне, Деметрий отвел боевые машины в свою гавань[30] и ремонтировал поврежденные корабли и машины, а родосцы похоронили своих павших граждан, посвятили богам руки врагов и носы кораблей, и восстановили части стен, которые был разрушены баллистами.

88. (1) Затратив семь дней на ремонт своих машин и кораблей, и завершив приготовления к осаде, Деметрий снова напал на гавань, ибо все его усилия были сосредоточены на ее захвате, чтобы перекрыть жителям города поставки зерна. (2) Когда он был в пределах радиуса досягаемости огненных стрел, которых у него было много, он воспользовался тем, что суда родосцев стояли на якоре, своими баллистами он сотрясал стены, а своими катапультами он убивал всякого, кто высовывался из укрытия. (3) Затем когда атака стала непрерывной и ужасающей, родоские моряки после ожесточенной борьбы спасли свои корабли, потушив горящие стрелы, а магистраты, так как гавань была под угрозой захвата, призвали знатных граждан подвергнуться опасностям войны, ради общего спасения. (4) Когда многие с готовностью отозвались, они укомплектованы три прочнейших корабля отобранными людьми, которым они поручили попытаться потопить своими таранами корабли, несущие вражеские машины. (5) Эти люди, таким образом, ринулись вперед, хотя метательные снаряды в большом количестве были спешно направлены против них, и сначала они прорвались через ошипованный железом бон, а затем, нанося частые удары таранами по кораблям, и наполнив их водой, они повергли две машины, но когда третья была оттащена назад при помощи канатов людьми Деметрия, родосцы, поощряемые своим успехом, продолжили бой еще более дерзко, чем того требовало благоразумие. (6) И поэтому, когда много больших кораблей окружили их, и борта их собственных кораблей были разбиты во многих местах таранами, адмирал Ексекест, триерарх, и некоторые другие были выведены из строя ранами и попали в плен, а так как остальные члены его команды прыгнули в море и поплыли к своим товарищам, один из кораблей оказался в распоряжении Деметрия, но другие благополучно покинули место боя. (7) Когда морское сражение обернулось таким образом, Деметрий построил другую машину в три раза больше предыдущих и в высоту и ширину, но в то время как он тащил ее в гавань, налетел сильный шторм с юга, который смел корабли, стоящие на якоре и опрокинул машину. И в это самое время родосцы, умело воспользовавшись ситуацией, открыли ворота и направились на тех, кто занимал мол. (8) Произошло упорное сражение, которое длилось очень долго, а так как Деметрий не мог отправить подкрепления из-за шторма, а родосцы, с другой стороны, сражались, сменяя друг друга, люди царя были вынуждены сложить оружие и сдаться, в числе свыше четырехсот. (9) Когда родосцы добились этих преимуществ, прибыли в качестве союзников сто пятьдесят солдат из Кносса и более пятисот от Птолемея, часть из которых были родосцами, служащими в качестве наемников в армии царя.

Таково было состояние осады Родоса[31].

Рис. Осада Родоса.

89. (1) В Сицилии Агафокл[32], так как он не смог заключить договор с Дейнократом и изгнанниками, выступил против них с наличными силами, полагая, что для него необходимо сразиться с ними в бою и бросить все на кон ради результата. За ним последовали не более пяти тысяч пеших и восьмисот всадников. (2) Дейнократ и изгнанники, когда они узнали о движении врага, радостно вышли навстречу ему для боя, так как были гораздо многочисленнее; ибо численность их пехоты достигала более чем двадцать пять тысяч, конницы — не менее чем три тысячи. Когда армии расположились станом напротив друг друга возле места, которое называется Торгий (Torgium)[33], а затем были построены напротив друг друга в боевых порядках, в течение короткого времени шел упорный бой из-за рвения обеих сторон, но затем некоторые из тех, кто были в ссоре с Дейнократом, более двух тысяч человек, перешли к тирану и стали виновниками поражения изгнанников. (3) Ибо те, кто были с Агафоклом, стали гораздо более уверенны, а те, кто бились на стороне Дейнократа были встревожены и, переоценив число перебежчиков, обратились в бегство. Затем Агафокл, преследовал их на определенное расстояние, и воздержавшись от резни, отправил послов к побежденным и просил их положить конец ссоре и вернуться в родной город, ибо, по его словам, они убедились на опыте, что изгнанники никогда не смогут взять верх в бою с ним, видя, что даже по этому случаю, хотя они были во много раз более многочисленны, они были побеждены. (4) Из изгнанников все всадники выжили в бою и благополучно ушли в Амбикий (Ambicae)[34], но что касается пеших, хотя некоторые бежали, когда наступила ночь, большинство из них заняв холм, сдались на условиях Агафоклу, потому что они потеряли надежду на победу в войне и желали увидеть своих родственников и друзей и вернуть свое отчество и свое положение. (5) Теперь, когда они получили залог чести и спустились с укрепленного холма, так как это было оговорено, Агафокл забрал оружие, а затем, расставив свою армию вокруг, он перебил их всех, чья численность составляла около семи тысяч, как говорит Тимей, но, как писали некоторые, около четырех тысяч. В самом деле, этот тиран всегда презирал веру и клятвы, и он подтвердил свою собственную власть, и не мощью своих вооруженных сил, но слабостью своих подданных, опасаясь своих союзников больше, чем своих врагов.

90. (1) Когда он уничтожил таким образом армию, которая выступила против него, Агафокл принял выживших изгнанников и, заключил договор с Дейнократом, назначив его стратегом над частью своей армии и продолжал поручать ему наиболее важные вопросы. В этой связи можно было бы также задаться вопросом, почему Агафокл, который подозревал всякого человека и никогда полностью никому не доверял, продолжил свою дружбу с Дейнократом вплоть до самой смерти. (2) Но Дейнократ, после предательства своих союзников, схватил и убил Пасифила из Гелы и передал сильнейшие города Агафоклу, затратив два года на передачу их врагу[35].

(3) В Италии[36] римляне победили пелигнов (Paeligni) и отняли их землю, а некоторые из них, кто, казалось, хорошо относился к Риму, получили гражданство. После этого, так как самниты разграбили Фалернит (Falernitis)[37], консулы выступили против них, и в последующей битве римляне одержали победу. (4) Они захватили двадцать знамен и взяли в плен более двух тысяч солдат. Консулы сразу взяли город Бола, но Геллий Гай руководитель самнитов, появился с шестью тысячами солдат. Произошло жестокое сражение, в котором сам Геллий попал в плен, а другие самниты, в большинстве своем, были изрублены, но некоторые были захвачены живыми. Консулы, воспользовавшись преимуществами от такой победы, восстановили союзы с городами, которые были захвачены: Сора, Гарпина и Серенния[38].

Главы 91-113. Деметрий освобождает большую часть Греции; большая коалиция против Антигона, успехи Птолемея и Селевка.

Переводчик: Agnostik.

91. (1) Когда этот год прошел, Ферекл стал архонтом в Афинах, а в Риме Публий Семпроний и Публий Сульпиций получили консульство[1]; и в Элиде праздновались олимпийские игры в сто девятнадцатый раз, на которых Андромен из Коринфа выиграл в беге. Пока они занимали эти должности, Деметрий[2], который осаждал Родос, не добившись успеха в штурмах со стороны моря, решил предпринять атаки на суше. (2) Обладая большим количеством материальных средств всех видов, он построил машину названную гелепола[3], которая далеко превзошла размерами те, что были построены до нее. Каждую сторону квадратного основания он сделал почти пятьдесят локтей в длину[4], обрамив вместе деревянным брусом и скрепив железом; пространство внутри он разделил множеством перекладин, установленных в локте[5] друг от друга так, чтобы было место для тех, кто будет толкать машину вперед. (3) Все сооружение было подвижным, установленным на восемь больших колес, ширина их ободов была два локтя, и они были окованы тяжелыми железными пластинами. Чтобы добиться движения в сторону, был сконструирован шкворень[6], с помощью которого все устройство легко перемещалось в любом направлении. (4) На каждом углу были направленные вверх балки равной длины, чуть меньше ста локтей, наклонные друг к другу таким образом, что все сооружение было девять этажей, первый ярус был площадью в сорок три сотни квадратных футов, а верхний ярус — девять сотен[7]. (5) Три стороны машины, подверженные обстрелу, он закрыл снаружи железными пластинами, прибив так, чтобы она не получала повреждений от огня. На каждом ярусе были отверстия в передней стене, по форме и размеру приспособленные для отдельных типов метательных снарядов, которыми из них должны были стрелять. (6) Эти отверстия имели ставни, которые поднимались с помощью механического устройства, и которые обеспечивали безопасность людей на платформах, которые обслуживали артиллерию; ибо ставни были сшиты из шкур и были заполнены шерстью так, чтобы они смягчали удары камней из баллист. (7) На каждом из ярусов были две широкие лестницы, одна из которых использовалась для подъема, когда это было необходимо, а другая для спуска, для того, чтобы при тревоге не было путаницы. Для перемещения машины были отобраны из всей армии три тысячи четыреста[8] бойцов, превосходных силой; (8) Некоторые из них были закрыты в машине, а другие стояли сзади и они толкали ее вперед, искусная конструкция значительно способствовала ее движению. Он также построил навесы — некоторые для защиты людей, которые будут заполнять ров, другие — двигать тараны — и крытыми переходами, через которые те, кто собирался делать свою работу, могли уходить и возвращаться в безопасности. Использовав команды кораблей, он очистил пространство в четыре стадии шириной, по которому он планировал двигать осадные машины, им подготовленные, достаточно широкое для того, чтобы оно охватывало по фронту шесть куртин и семь башен. Ремесленников и рабочих было собрано не намного меньше чем тридцать тысяч человек.

Рис. Гелепола Деметрия.

92. (1) Поэтому все это, из-за обилия рабочих рук, было закончено раньше, чем ожидалось, Деметрий вызывал тревогу у родосцев, ибо не только размер осадных машин и численность армии, которая была собрана, ошеломляла их, но и энергия царя и его изобретательность в проведении осад. (2) Ибо, будучи очень хорошо подготовлен в изобретательстве и разработке многих вещей, выходящих за пределы искусства зодчих, он был прозван Полиоркетом[9]; и он проявил такое превосходство и силу в своих нападениях, что казалось, что не было стены достаточно мощной, чтобы обеспечить осажденным безопасность от него. (3) И статью и красотой он являл достоинство героя, так что даже незнакомые люди, которые приехали издалека, когда они наблюдали его миловидность, облаченную с царской роскошью, восхищались им и следовали за ним повсеместно, с тем чтобы видеть его. (4) Кроме того, он имел надменный дух и гордыню и смотрел свысока не только на обычных людей, но и на людей царского сословия, и что было наиболее свойственно ему, в мирное время он посвятил все свое время пьянству и пирам, которые сопровождались танцами и кутежом, и вообще он, подражая образу, говоря словами мифологии, был словно Дионис среди людей; но в своих войнах он был деятелен и трезв, так что, помимо всех тех, кто занимается этой же профессией, он посвятил как тело, так и разум ее задачам. (5) Ибо это было то самое время, что величайшее оружие было усовершенствовано и машины всех видов намного превосходили те, что существовали в числе других, и этот человек спустил на воду величайшие корабли после этой осады[10] и после смерти своего отца.

93. (1) Когда родосцы увидели успехи врагов в ходе осадных работ, они построили вторую стену внутри параллельно, той, которая была недостаточно прочной, чтобы выдержать атаку. Они использовали камни, полученные от сноса внешней стены театра и соседних домов, а также некоторых из храмов, пообещав богам, что они построят прекраснее оных, когда город будет спасен. (2) Они также послали девять из своих кораблей, отдав командирам приказ плыть в любом направлении и, появляясь неожиданно, топить некоторые суда, ими перехваченные, и доставлять другие в город. После отплытия они разделились на три группы, Дамофил, чьи корабли были типа, называемого родосцами "сторожевые корабли", отправился в Карпатос[11]; и найдя там много судов Деметрия, он потопил некоторые, разрушая их своими таранами, а некоторые он вытащил на берег и сжег, отобрав наиболее полезных людей из их экипажей, и не мало из тех, что везли зерно с островов, он доставил в Родос. (3) Менедем, который командовал тремя легкими беспалубными судами[12], отплыл в Патара в Ликии, и найдя там стоящий на якоре корабль, экипаж которого был на берегу, он поджег корабль, и он захватил много грузовых судов, что имели на борту поставки для армии и отправил их на Родос. (4) Кроме того, он захватил квадрирему, что плыла из Киликии и имела на борту царские одежды и прочие принадлежности, которые жена Деметрия Фила с большой заботой приготовила и отправила мужу[13]. Дамофил одежды отправил в Египет, так как одежды были пурпурными и их подобало носить царю, но корабль он вытащил на землю, и продал матросов, как с квадриремы, так и с других захваченных судов. (5) Аминта, который был командиром трех оставшихся кораблей, направился к островам, где он наткнулся на множество грузовых судов, везущих врагу материалы, используемые для войны, он потопил некоторые из них, а некоторые привел в город. На этих судах были также захвачены одиннадцать известных инженеров, людей, выдающегося умения в создании метательных снарядов и катапульт. (6) Затем, когда был созван Совет, некоторые советовали снести статуи Антигона и Деметрия, заявив, что это абсурдно оказывать равную честь как осаждающим их, так и своим благодетелям. Эти люди были озлоблены и осуждены другими людьми, как заблуждающиеся, и они не отменили ни одной из почестей, оказанных Антигону, приняв мудрое решение, приняв во внимание как славу, так и свой интерес. (7) Ибо великодушие и правдоподобность этого деяния демократического государства вызвало восторг у всех других и раскаяние осаждающих; ибо в то время как последние утверждали свободу в городах по всей Греции, которые не всегда проявляли добрую волю по отношению к своим благодетелям; ныне они явно пытались поработить город, который на деле показал себя наиболее верно вознаграждающим покровительство; и в качестве защиты от внезапной перемены судьбы, если война приведет к захвату Родоса, родосцы сохранят в качестве средства обретения милости память о дружбе, которую они сохранили. Поэтому, это решение родосцев было разумно.

94. (1) Когда Деметрий подкопал стену с помощью своих саперов, один из перебежчиков сообщил осажденным, что работы под землей велись почти у самых стен. (2) Поэтому родосцы, выкопали глубокую траншею параллельно стене, которая, как ожидалось, обрушится, и за счет быстрого выполнения собственного подкопа, вступили в соприкосновение с противником в подкопе и помешали им продвинуться дальше. (3) Теперь за подкопом внимательно наблюдали с обеих сторон, и некоторые из людей Деметрия пытались подкупить Афинагора, который командовал обороной родосцев. Этот человек был милетянином по происхождению, посланный Птолемеем в качестве командира наемников[14]. (4) Притворно согласившись на предательство, он назначил день, когда один из высших начальников будет послан Деметрием, чтобы ночью пройти в город через шахту и осмотреть место, где будут собираться солдаты. (5) Но когда Деметрий возлагал на него большие надежды, он раскрыл это дело на заседании Совета, и когда царь послал одного из своих друзей, Александра из Македонии, родосцы схватили его, когда он прошел через шахту. Они увенчали Афинагора золотой короной и дали ему в дар пять талантов серебра, их цель была в том, чтобы поощрить верность по отношению к городу со стороны других людей, которые были наемниками и иностранцами.

95. (1) Деметрий, когда его военные машины были завершены, и все пространство перед стенами было расчищено, поместил гелеполу в центре, и назначил позицию для навесов, которых было восемь, и которые должны были защитить саперов. Он поместил четыре из них с каждой стороны гелеполы и соединил каждый из них одним крытым переходом, чтобы люди, которые шли как туда, так и обратно, могли выполнить возложенные на них задачи в безопасности, и он подвел также два огромных навеса, в которые были установлены тараны. Для каждого навеса полагался таран длиной в сто двадцать локтей, окованный железом и наносящий удар, подобно корабельному тарану; но таран переносился с легкостью, будучи на колесах и получал в бою свою движущую силу не менее чем от тысячи человек[15]. (2) Когда он был готов двинуть машины против стены, он поместил на каждом ярусе гелеполы баллисты и катапульты соответствующего размера[16], (3) разместил свой флот в позиции для атаки порта и смежных областей, и расставил свою пехоту вдоль той части стены, которую они могли атаковать. (4) Затем, когда все по общей команде и сигналу все вместе подняли боевой клич, он начал атаку на город со всех сторон. Пока он сотрясал стены таранами и баллистами, прибыли книдские посланники, прося его сдержать свои атаки и подать родосцам надежду, чтобы убедить их принять наиболее приемлемые его требования. (5) Царь прервал атаку, и посланники вели долгие переговоры перемещаясь взад и вперед, но в конце концов, они не смогли достичь какого-либо соглашения, и осада активно возобновились. Деметрий также разрушил сильнейшие из башен, которые были построены из обработанного камня, и разрушил все куртины, так что войска города были не в состоянии поддерживать движение на крепостных стенах в этих пунктах.

96. (1) В это же время царь Птолемей направил родосцам большое количество судов со снабжением — триста тысяч мер[17] зерна и бобов. (2) Пока эти корабли были на пути в город, Деметрий отправил свои корабли и попытался привести их в свой лагерь. Но ветер благоприятствовал появившимся египтянам, и они прошли вдоль на полных парусах и вошли в дружественную гавань, а корабли посланные Деметрием вернулись не выполнив свою задачу. (3) Кассандр также направил родосцам десять тысяч мер ячменя, а Лисимах послал им сорок тысяч мер пшеницы и столько же ячменя. Следовательно, когда осажденные получили такие большие запасы, уже почти пав духом, они вернули себе мужество. Решив, что будет выгодно атаковать осадные машины противника, они приготовили большой запас зажигательных стрел и установили все свои баллисты и катапульты на стены. (4) Когда наступила ночь, примерно во вторую стражу, они вдруг начали обстреливать гелеполу непрекращающимся ливнем огненных стрел и, с помощью других метательных снарядов всех видов, они расстреливали каждого, кто бросался к месту обстрела. (5) Поскольку нападение было непредвиденным, Деметрий, испугавшись за осадные работы, которые были произведены, поспешил на помощь. (6) Ночь была безлунная, и огненные стрелы ярко светились, когда они с силой неслись по воздуху, но катапульты и баллисты, поскольку их снаряды не были видны, уничтожили многих, кто не в состоянии был увидеть предстоящего удара. (7) Кроме того, случилось так, что некоторые из железных пластин гелеполы были выбиты, и по обнаженным местам бил поток огненных стрел, воспламенив деревянную конструкцию. Поэтому Деметрий, опасаясь, что огонь будет распространяться и вся машина будет уничтожена, быстро пришел на помощь, и водой, которая была приготовлена на платформах, он пытался потушить распространяющийся огонь. Он, наконец, собрав сигналами трубы людей, которые были назначены для перемещения машины, и их усилиями вытащил машину за пределы радиуса действия.

97. (1) Затем, когда наступил день, он приказал лагерной обслуге собирать стрелы, которые выпустили родосцы, так как он хотел оценить количество этих вооружений в городе. (2) Быстро выполнив его приказ, они насчитали более восьмисот огненных стрел различных размеров и не менее полутора тысяч стрел от катапульт. Поскольку столь многие снаряды были пущены ночью за короткое время, он удивился запасам, которыми обладал город, и их расточительностью в использовании этого оружия.

(3) Затем Деметрий отремонтировал те из своих работ, которые получили повреждения, и посвятил себя похоронам погибших и заботе о раненых. (4) Между тем жители города, получив отсрочку от нападений осадных машин, построили третью стену в форме полумесяца, включив в ее периметр каждую часть стены, которая была в опасном состоянии; но тем не менее они вырыли глубокий ров вокруг обрушившихся частей стены так, что царь был не в состоянии с легкостью проникнуть в город, посредством атаки тяжеловооруженных отрядов. (5) Они также выпустили некоторые из своих быстроходных кораблей, назначив начальником Аминту; он, отплыв в Перейю (Peraea)[18] в Азии, внезапно столкнулся с несколькими пиратами, которые были посланы Деметрием. Эти три низкопалубных корабля сочли себя сильнее пиратов, которые сражались как союзники царя. В произошедшем коротком морском бою родосцы одолели врага и захватили корабли с командами, среди которых был Тимокл, главарь пиратов. (6) Они также повстречали некоторое количество купцов и, захватив значительное количество легких судов, груженных зерном, они послали их и беспалубные корабли пиратов в гавань на острове Родос ночью, опасаясь предупредить врага. (7) Деметрий, после того как он отремонтировал свое поврежденное снаряжение, доставил свои осадные машины к стене. Используя все свои метательные снаряды не жалея, он согнал защитников, стоящих на крепостных стенах, и непрерывно ударяя по стенам тараном, он разрушил две куртины, но городские войска сражались упорно на башне, которая была между ними, вступая в ожесточенные и непрерывные схватки, следующие одна за другой, в результате которых Ананий, их командир, был убит, отчаянно сражаясь, и также были убиты многие солдаты.

98. (1) Пока происходили эти события, царь Птолемей направил родосцам зерна и других припасов в не меньшем количестве, чем посылал ранее[19], и пятнадцать сотен солдат, командиром которых был Антигон, македонец. (2) В это же время пришли к Деметрию более пятидесяти посланников от афинян и других греческих городов, все они просили царя прийти к соглашению с родосцами. (3) Поэтому, перемирие было заключено, но хотя множество доводов разного рода было представлено и городу и Деметрию, они никак не могли прийти к соглашению, и поэтому посланники вернулись не выполнив своих намерений[20].

(4) Деметрий, приняв решение напасть ночью на город через пролом в стене, отобрал сильнейших своих воинов числом полторы тысячи и остальным назначил задачи. (5) Первым он приказал, соблюдая тишину, подойти к стене в течение второй стражи; что касается самого себя, когда он завершил свои приготовления, он приказал, размещенным со всех сторон отрядам, что, когда он даст сигнал, они должны поднять боевой клич и атаковать как по суше, так и по морю. (6) Когда все они выполняли приказ, те, кто наступал через пролом в стене, расправившись с охраной, выставленной у рва, прорвались в город и заняли район театра, (7) но магистраты родосцев, узнав о случившемся, и видя, что весь город был в смятении, послали приказ солдатам в гавани и на стенах, чтобы они оставались на своих местах и противостояли врагу снаружи, если тот будет атаковать, и сами они, со своим отрядом из отборных бойцов и солдат, которые недавно прибыли из Александрии, напали на отряд, который прорвался через стены. (8) Когда начался день и Деметрий поднял знамя, те, кто был назначен атаковать порт и те, кто был расставлен вокруг, подняли боевой клич, воодушевляя людей, которые заняли часть театра, а в городе толпы детей и женщин пребывали в страхе и слезах, думая, что их родной город взят штурмом. (9) Тем не менее, начался бой между прорвавшимися через стену и родосцами, и было много павших с обеих сторон. Сначала ни одна из сторон не сходила со своих позиций, но потом, так как родосцы постоянно увеличивались в числе и были исполнительны перед лицом опасности — как это бывает с людьми, сражающимися за свою родную землю и свои самые ценные вещи, — а с другой стороны люди царя были в бедственном положении, Алким и Мантиас, их командиры, истекли кровью от множества полученных ран, большинство других были убиты в рукопашном бою или захвачены в плен, и только немногие выжили, бежав к царю. Кроме того, многие родосцы были убиты, среди которых был председатель совета Дамотел, которые приобрели великую признательность за свою доблесть.

99. (1) Когда Деметрий понял, что Фортуна отобрала у него из рук захваченный город, он сделал новые приготовления к осаде. Когда его отец впоследствии написал ему, чтобы он пришел к соглашению с родосцами на как можно лучших условия, он стал ждать удобного случая, чтобы обеспечить благовидный предлог для урегулирования. (2) Так как Птолемей писал родосцам, во-первых говоря, что он направит им большое количество зерна и три тысячи солдат, а затем дал им совет, если это только возможно, заключить равноправный договор с Антигоном, то каждый был склонен к миру. (3) На этот раз Этолийский союз отправил послов с призывом к урегулированию, и родосцы пришли к соглашению с Деметрием на следующих условиях: что город должен быть самоуправляемым и не иметь гарнизона, будет пользоваться своими собственными доходами; что родосцы должны быть союзниками Антигона, исключая войну с Птолемеем, и что они должны дать в заложники сотню своих граждан, которых Деметрий должен выбрать из тех, кто свободен от государственных обязанностей[21].

100. (1) Таким образом, родосцы, после того, как были осаждены в течение года, довели войну до конца. Тех, кто проявил себя храбрым воином в сражениях, они удостоили наград, которые им причитались, и они предоставили свободу и гражданские права тем рабам, которые показали свое мужество. (2) Они также установили статуи царям Кассандру и Лисимаху, которые, хотя занимали второе место по общему мнению, все же сделали большой вклад в спасение города. (3) Относительно Птолемея, так как они хотели превзойти его увековечивание, отблагодарив его за доброту величайшим образом, они послали священное посольство в Ливию вопросить у оракула Аммона совета относительно чествования родосцами Птолемея как бога. (4) Поскольку Оракул одобрил, они посвятили в городе прямоугольный участок, построив на каждой из его сторон портик в стадий[22] длиной, и это они назвали Птолемеум. Они также восстановили театр, упавшие части стены, и здания, которые были разрушены в других кварталах, сделав их более красивыми, чем раньше.

(5) Как только Деметрий, в соответствии с предписаниями своего отца, заключил мир с родосцами, он отплыл со всем своим войском, и пройдя через острова, он высадился в Авлиде в Беотии. (6) Так как он был полон решимости освободить греков (ибо Кассандр и Полиперхонт, присутствующие до этого времени, пользуясь безнаказанностью, занимались разграблением большей части Греции), он первым делом освободил город халкидцев, в котором был гарнизон беотийцев, и, нагнав страха на беотийцев, он заставил их отказаться от своей дружбы с Кассандром, и после этого он заключил союз с этолийцами и начал подготовку войны против Полиперхонта и Кассандра[23].

(7) В то время как происходили эти события, Эвмел, царь Боспора, умер на шестой год своего царствования[24], и его сын Спартак[25], вступил на престол и царствовал в течение двадцати лет.

101. (1) Теперь, когда мы тщательно провели обзор событий в Греции и Азии, мы должны обратить наше повествование на другие части населенного мира.

В Сицилии[26], хотя жители Липарейских островов находились в состоянии мира с ним, Агафокл отплыл против них без предупреждения и потребовал от народа, который не сделал ему никакого вреда, пятьдесят талантов серебра. (2) В самом деле, многое из того, что я собираюсь рассказать, видится деянием бога, так как его преступление было заклеймено божеством. Когда липаренцы просили его дать отсрочку для сбора недостающей суммы и сказали, что они никогда не направят священные жертвы для мирского использования, Агафокл заставил их отдать ему посвящения в Пританее, на некоторых из них были выбиты посвящения Эолу, а на некоторых — Гефесту, и он тотчас отплыл с этим. Но поднялся ветер, и одиннадцать из его судов, которые несли деньги затонули. (3) И так многим показалось, что бог, о котором было сказано, будучи в этой области повелителем ветров, сразу в его первом же плавании наложил требуемое наказание на него, и что наконец Гефест наказал его в своей собственной стране таким способом, чтобы соответствовать нечестивым деяниям тирана и собственного имени бога, спалив его живьем на горячих углях[27]; ибо это относилось к тому самому качеству и тому же самому правосудию, воздерживаясь от прикосновения к тем, кто спасали своих родителей на Этне[28], и свойственная ему сила нашла того, кто был виновен в нечестии к его святыне.

(4) Однако, что касается бедствия, которое постигло Агафокла, когда мы дойдем до должного времени, само действие подтвердит то, о чем мы сейчас сказали, но мы должны сейчас рассказать о событиях в соседних частях Италии[29].

(5) Римляне и самниты обменялись посольствами и заключили мир после того, как сражались двадцать два года и шесть месяцев[30], и один из консулов, Публий Семпроний, вторгся с армией в страну эклий (Aecli)[31], захватив, в общей сложности, сорок городов за пятьдесят дней; а затем, вынудив все племя подчиниться Риму, вернулся домой и праздновал триумф с большим одобрением. Римский народ заключил союз с марсами, палигнами (Paligni) и марруцинами (Marrucini)[32].

102. (1) По окончании этого года, Леострат стал архонтом в Афинах, и в Риме консулами Сервий Корнелий и Луций Генуций[33]. Во время их прибывания в должности Деметрий предполагал продолжить свою войну с Кассандром и освободить греков; но сначала он задумал навести порядок в греческих делах, так как он полагал, что освобождение греков принесет ему большие почести, и в то же время он счел необходимым уничтожить Препелая[34] и других вождей, прежде чем нападать на Кассандра, а затем двинуться против Македонии, если Кассандр сам не выступит против него. (2) На тот момент в городе Сикионе был гарнизон солдат царя Птолемея, которыми командовал очень известный стратег Филипп. Напав на этот город внезапно ночью, Деметрий прорвался внутрь стен. Тогда гарнизон бежал в акрополь, а Деметрий овладел городом и занял область между домами и акрополем. Пока он колебался, привести ли свои осадные машины, гарнизон в панике сдал акрополь на условиях, а сами люди отплыли в Египет. Затем Деметрий, переместив народ Сикиона в их акрополь, уничтожил часть города, прилегающую к порту, так как его положение было весьма небезопасным, а затем, после того как он помог простым горожанам в строительстве их домов, и вновь установил самоуправление для них, он получил божественные почести от тех, кого облагодетельствовал; (3) ибо они назвали город Деметриада, и проголосовали устроить жертвоприношение и всенародный праздник, а также ежегодные игры в его честь, и предоставить ему другие награды как основателю. Со временем, однако, их непрерывность была нарушена изменившимися условиями, отменив эти почести, но народ Сикиона, получив при этом гораздо лучшее местоположение, продолжает жить там до наших времен[35]. (4) Ибо область, ограниченная акрополем, плоская и достаточного размера, и она окружена со всех сторон отвесными скалами, на которые трудно взойти, так что ни с какой стороны нельзя подвести военные машины, и к тому же она обильна водой, что используется для разведения богатых садов, так что царь в своем замысле, по всей видимости, сделал отличные условия, как для удобства в мирное время, так и для безопасности во время войны.

103. (1) Деметрий, уладив дела народа Сикиона, отправился со всей своей армией на Коринф, который удерживал Препелай, полководец Кассандра. Сначала, после того как он был пропущен ночью некоторыми гражданами через задние ворота, Деметрий овладел городом и его гаванью. (2) Гарнизон, однако, бежал: некоторые в место, называемое Сисифий (Sisyphium)[36], некоторые в Акрокоринф, но он подвел военные машины к укреплениям и взял Сисифий штурмом, понеся тяжелые потери. Потом, когда люди оттуда бежали к тем, кто занимал Акрокоринф, он также запугал их и вынудил их сдать крепость, (3) ибо этот царь был чрезвычайно неотразим в своих штурмах, причем особенно преуспевшим в строительстве осадной техники. Как бы то ни было, как только он освободил коринфян, он разместил гарнизон в Акрокоринфе, так как граждане искали защиты города со стороны царя, пока война с Кассандром не доведена до конца. (4) Препелай, с позором изгнанный из Коринфа, удалился к Кассандру, а Деметрий, продвигаясь по Ахайи, взял штурмом Буру (Bura) и восстановил самоуправление для ее граждан, а затем, захватив Скирос (Scyrus) за несколько дней, он оставил свой гарнизон. (5) После этого, совершив поход против Аркадийского Орхомена, он приказал начальнику гарнизона, Стромбиху, сдать город. Когда тот не обратил внимания на приказ, но даже со стены излил много брани на него в оскорбительной форме, царь подвел военные машины, повалил стены, и взял город штурмом. (6) Что касается Стромбиха, которого Полиперхонт поставил командиром гарнизона, и, по крайней мере, восьмидесяти тех, кто были враждебны к нему, Деметрий распял их перед городом, но, захватив, по крайней мере, две тысячи других наемников, он распределил их между своими людьми. (7) После захвата этого города, те, кто командовал крепостями в округе, считая, что невозможно спастись от мощи царя, сдали ему крепости. В такой же манере, те, кто охраняли города, ушли добровольно, так как ни Кассандру, ни Препелаю, ни Полиперхонту не удалось прийти им на помощь, а Деметрий приходил с большим войском и с ошеломляющими военными машинами.

Таково было положение Деметрия[37].

104. (1) В Италии[38] народ Тарента вел войну с луканами и римлянами; и они отправили послов в Спарту с просьбой прислать помощь и Клеонима в качестве полководца[39]. (2) Когда лакедемоняне охотно предоставили им вождя, которого они просили, и тарентинцы прислали деньги и корабли, Клеоним принял на службу пять тысяч наемников на мысе Тенар в Лаконии[40] и отплыл сразу в Тарент. Собрав других наемников, в числе не меньшем, чем у него уже было, он также призвал более двадцати тысяч граждан в пехоту и две тысячи верховых. Он также приобрел поддержку большинства италийских греков и мессапийских племен[41]. (3) Тогда, поскольку он имел сильную армию в своем подчинении, луканцы в тревоге заключили союз с тарентийцами, а когда народ Метапонта не явился к нему, он убедил луканцев вторгнуться на земли метапонтцев и, одновременно напав сам, запугал их. Тогда, войдя в их город, как друг, он взыскал более шестисот талантов серебра, и он взял двести девиц из лучших семей в качестве заложников, не столько в качестве гарантии верности города, сколько ради удовлетворения своей похоти[42]. (4) В самом деле, отбросив спартанские одежды, он жил в роскоши и сделал рабами тех, кто доверился ему, ибо, хотя он обладал очень сильной армией и столь обильными запасами, он не делал ничего, достойного Спарты. Он задумал вторгнуться в Сицилию, как будто с целью свержения тирании Агафокла и восстановления независимости сицилиотов, но отложив этот поход в данный момент, он отплыл в Коркиру, и вступив во владение городом, потребовал крупную сумму денег и разместил гарнизон, намереваясь использовать это место как базу и ждать возможности принять участие в делах Греции.

105. (1) Но вскоре, когда к нему пришли посланники как от Деметрия Полиоркета, так и от Кассандра, предлагая союз, он не присоединился ни к одному из них, но когда он узнал, что тарентинцы и некоторые другие подняли восстание, он оставил достаточный гарнизон в Коркире, а с остальным войском отплыл на предельной скорости в Италию, чтобы наказать тех, кто выказал неповиновение его власти. Совершив высадку на участке, который защищали варвары, он взял город[43], продал его народ в рабство, и ограбил деревни. (2) Он также взял осадой город, называемый Триопий (Triopium)[44], захватив около трех тысяч пленных. Но в это самое время, варвары, собравшись вместе во всей округи, напали на его лагерь ночью, и в состоявшемся сражении убили более двухсот человек Клеонима и захватили в плен около тысячи. (3) Буря, поднявшаяся во время битвы, уничтожила двадцать кораблей, которые стояли на якоре недалеко от его лагеря. Встретившись с двумя такими бедствиями, Клеоним отплыл в Коркиру со своей армией[45].

106. (1) Когда этот год миновал, Никокл был архонтом в Афинах, а в Риме Марк Ливий и Марк Эмилий получили консульство[46]. Пока они занимали эти должности, Кассандр, царь македонян, видя, что мощь греков[47] возрастает и, что все военные действия направлены против Македонии, был весьма обеспокоен будущим. (2) Поэтому он отправил послов в Азию к Антигону, прося его прийти к соглашению с ним. Но когда Антигон ответил, что он признает только одну основу для урегулирования — Кассандр должен отдать то, чем он обладает, — Кассандр испугался и объединился с Лисимахом из Фракии, чтобы предпринять согласованные действия в связи со своими наиважнейшими интересами, (3) ибо это был его неизменный обычай, перед лицом наиболее тревожных ситуаций обращаться к Лисимаху за помощью, как из-за его личного характера, так и потому, что его царство лежало рядом с Македонией. Когда эти цари провели совместное совещание о своих общих интересах, они отправили послов к Птолемею, царю Египта, и Селевку, который был правителем верхних сатрапий, открыв высокомерный ответ Антигона и показав, что опасность, исходящая от войны, была общей для всех. (4) Ибо они сказали, если Антигон получит контроль над Македонией, он сразу же отберет царства также и у других; более того, он давал доказательства много раз, что он был жадным и рассматривал любую власть, как владение, которым не надо делиться. (5) Было бы поэтому, сказали они, выгодным для всех составить общий план и совместно провести войну против Антигона. Тогда же Птолемей и Селевк, полагая, что заявления были правдой, охотно согласились и договорились с Кассандром помочь друг другу сильным войском.

107. (1) Кассандр, однако, решил, что лучше не ждать нападения врагов, но самому начать кампанию и захватить то, что можно использовать с выгодой. Поэтому Кассандр дал Лисимаху часть своей армии и послал с ней полководцем Препелая[48], а сам двинулся с остальной армией в Фессалию, чтобы вести войну против Деметрия и греков. (2) Лисимах со своей армией перешел из Европы в Азию, а так как жители Лампсака и Парий (Parium) перешли к нему добровольно, он оставил им свободу, но когда он взял Сигей (Sigeum) силой, он поставил там гарнизон. Далее, дав стратегу Препелаю своих шесть тысяч пехотинцев и тысячу всадников, он отправил его завоевывать города Эолии и Ионии; тогда как сам, сначала пытался окружить Абидос и приступил к подготовке метательных снарядов, машин и другого снаряжения; (3) но когда по морю прибыл на помощь осажденным большой отряд, посланный Деметрием, достаточный для обеспечения безопасности города, он отказался от этой попытки и завоевал Геллеспонтскую Фригию, а также осадил город Синнада[49], который обладал большой царской сокровищницей. (4) Именно в это самое время, когда он даже убедил Докима, полководца Антигона, сделать общее дело с ним и с его помощью он взял Синнаду а также некоторые из крепостей, которые хранили царские богатства, Препелай, стратег, который был послан Лисимахом в Эолию и Ионию, овладел Адрамиттами (Adramyttium) когда проходил мимо, а затем осадил Эфес, и испугав его жителей, взял город. Сто родосских заложников[50] которых он нашел там, он отправил обратно в родные края, и он оставил эфесянам свободу, но сжег все корабли в гавани, так как противник контролировал море и исход всей войны был неопределенным. (5) После этого он обеспечил приверженность народов Теоса и Колофона, но так как подкрепление пришли по морю в Эритры и Клазомены, он не смог захватить эти города, однако, разграбил их земли, а затем отправился в Сарды. Там, убедив Феникса, стратега Антигона, покинуть царя, он получил контроль над городом, за исключением акрополя; потому что Филипп[51], один из друзей Антигона, который охранял цитадель, твердо хранил свою верность по отношению к человеку, который доверял ему.

Дела Лисимах были в таком состоянии.

108. (1) Антигон, который готовился отметить большие игры и праздник в Антигонии, собрал со всех сторон самых известных атлетов и артистов, чтобы бороться за великолепные призы и награды. Но когда он услышал о переправе Лисимаха и дезертирстве своих собственных военачальников, он отказался от игр, но распределил среди атлетов и артистов не менее двух сот талантов в качестве компенсации. (2) Он сам с войском отправился из Сирии и совершил быстрый переход против врага. Прибыв в Тарс в Киликии, он выплатил армии деньги за три месяца из тех, которые он доставил из Кинды[52]. (3) Помимо этого фонда, он вез при армии три тысячи талантов, с тем, чтобы он мог воспользоваться этим запасом, когда бы он нуждался в деньгах. Затем, пересекая область Тавра, он прошел в Каппадокию, и, выступил против тех, кто изменил ему в Верхней Фригии и Ликаонии, вновь вернув их к прежнему союзу. (4) В это самое время Лисимах, узнав о присутствии врага, держал совет относительно того, как он должен встретить приближающуюся опасность. (5) Они решили не вступать в бой до того времени, пока Селевк не спуститься с верхних сатрапий, но занять прочные позиции и, построив укрепленный лагерь с частоколом и рвом, дожидаться нападения врага. Поэтому они выполняли свое решение с упорством; но Антигон, когда он подошел к врагу, построил свое войско и вызывал врагов на битву. (6) Когда никто не посмел принять вызов, он сам занял некоторые места, через которые при необходимости противник доставлял продукты; и Лисимах, опасаясь, что если его поставки будут отрезаны, они будут вынуждены рассчитывать на милость противника, разобрал ночью лагерь, совершил вынужденный переход в четыреста стадий[53], и разбил лагерь возле Дорилей (Dorylaeum); (7) так как в крепости было достаточно запасов зерна и других материалов, а также протекала река, которая могла дать защиту тем, кто расположился рядом с ней. Разбив лагерь, они укрепил его глубоким рвом и тройным частоколом.

109. (1) Когда Антигон узнал об уходе врага он сразу погнался за ним; и, после того как он приблизился к месту положения их лагеря, поскольку они не выходили на бой, он начал окружать их лагерь рвом, и он послал за катапультами и метательными снарядами, намереваясь штурмовать. Когда происходил обмен выстрелами возле места земляных работ и люди Лисимаха пытались отогнать метательными снарядами тех, кто работал там, в каждом таком случае Антигон был лучше. (2) Тогда как время шло, а работа уже близилась к завершению, и так как недостаток пищи среди осажденных все время рос, Лисимах, дождавшись ненастной ночи, покинул лагерь и отправился по возвышенным местам, чтобы уйти на зимние квартиры. Но когда на рассвете Антигон увидел уход врага, он сам пошел параллельно ему по равнине. (3) Случился сильный ливень, в результате которого почва глубоко промокла и стала очень грязной, он потерял значительное количество своих вьючных животных и несколько человек, и в целом вся армия испытывала серьезные трудности. (4) И поэтому царь, потому что он хотел восстановить силы своих солдат после их страданий, и потому, что он видел, что приближалась зима, отказался от преследования, а также выбрав место наилучше всего подходящее для зимовки, он разделил свою армию на части. (5) Но когда он узнал, что Селевк спускался с верхних сатрапий с крупными силами, он послал некоторых из своих друзей в Грецию к Деметрию, прося прийти к нему со своим войском как можно скорее, ибо, так как все цари объединились против него, он принимал все меры предосторожности, чтобы не быть вынужденным искать исход всей войны в сражении, прежде чем армия из Европы присоединиться к нему. (6) Лисимах точно также разделил свою армию, чтобы идти на зимние квартиры на равнине, которая называлась Салония. Он получил достаточно припасов из Гераклеи, заключив брачный союз с гераклеотами (7); потому что женился на Аместрии, дочери Оксиарта и племяннице царя Дария. Она была женой Кратера, данной ему Александром, и в это самое время управляла городом[54].

Такова была ситуация в Азии.

110. (1) В Греции Деметрий, который бездействовал в Афинах, стремился быть посвященным и участвовать в эвлевсинских мистериях[55]. Так как для этого требовалось значительное время, прежде чем наступит установленный законом день, в который афиняне обычно праздновали мистерии, он убедил народ из-за оказанных им благодеяний изменить обычай своих отцов. И поэтому, передав себя безоружным в руки священников, он был посвящен, прежде чем наступил обычный для этого день и покинул Афины. (2) И первым делом он собрал свой флот и свою сухопутную армию в Халкиде Эвбейской, а затем, узнав, что Кассандр уже занял заранее проходы, он отказался от попытки продвижения в Фессалию по суше, но поплыл вдоль побережья с армией в порт Ларисы[56]. Высадив армию, он разом захватил город; а взяв акрополь, он пленил гарнизон и взял его под стражу, кроме того он восстановил самоуправление народа Ларисы. (3) После этого он завоевал Антроны (Antrones) и Птелей (Pteleum)[57] и, когда Кассандр переправлял народы Дий (Dium) и Орхомена[58] в Фивы, он предотвратил перенос городов. Но когда Кассандр увидел, что предприятие Деметрия преуспевало, он первым делом защитил Феры и Фивы более сильными гарнизонами, а затем, собрав всю свою армии в одном месте, он расположился станом против Деметрия. (4) Он имел всего двадцать девять тысяч пехотинцев и две тысячи всадников. За Деметрием следовали полторы тысячи всадников, не менее восьми тысяч македонской пехоты, наемники численностью пятнадцать тысяч, двадцать пять тысяч человек из всех городов Греции, и по меньшей мере восемь тысяч легковооруженных войск и разбойников всех мастей, тех что собираются там, где есть война и добыча, так что было в общей сложности около пятидесяти шести тысяч пехотинцев. (5) В течение многих дней лагери были разбиты друг напротив друга, и боевые линии были выстроены с обеих сторон, но не вступали в бой, так как каждый ждал решения всего дела, которое должно было состояться в Азии. (6) Деметрий, однако, когда народ Фер призвал его, вошел в их город с частью своей армии и взяв цитадель, распустил солдат Кассандра по договору и восстановил свободу народа Фер.

111. (1) Пока дела в Фессалии были в таком состоянии, к Деметрию пришли послы, присланные Антигоном, точно исполнившие приказ его отца и требующие переправить всю его армию в Азию как можно скорее. (2) Поскольку он относился к приказанию своего отца как к обязательному, царь пришел к соглашению с Кассандром, оговорив условие, что соглашения будут иметь силу, если они будут приняты его отцом; ибо, хотя он очень хорошо знал, что его отец не согласится на них, так как он окончательно решил положить конец начавшейся войне силой оружия, но Деметрий пожелал, чтобы его уход из Греции выглядел прилично, а не походил на бегство. Действительно, в числе прочих условий в договоре было написано, что греческие города должны быть свободными, и не только в Греции, но и в Азии. (3) Затем Деметрий, подготовив корабли для транспортировки солдат и снаряжения, отправился со всем своим флотом и, пройдя через острова, вошел в Эфес. Высадив свою армию и став лагерем возле стен, он вынудил город вернуться к своему прежнему статусу; потом он отпустил на условиях гарнизон, который был введен Препелаем, стратегом Лисимаха, и затем разместив своей гарнизон в Акрополе, он пошел к Геллеспонту. Он также вернул Лампсак и Парий (Parium), подобно некоторым другим городам, перешедшим на другую сторону, и когда он прибыл ко входу в Понт, он поставил лагерь возле Халкедонской святыни[59] и оставил охранять область три тысячи пехотинцев и тридцать кораблей. Затем он отправил остальную армию на зимние квартиры, разделив ее между городами.

(4) В это время Митридат[60], который подчинялся Антигону, но изменил ему, перейдя к Кассандру, был убит в Киосе в Мисии после тридцатипятилетнего правления этим городом и Мирлеями (Myrlea)[61], и Митридат[62], унаследовавший царство, добавил много новых подвластных и был царем Каппадокии и Пафлагонии в течение тридцати шести лет.

112. (1) В эти же самые дни Кассандр, после ухода Деметрия, овладел городами Фессалии и послал Плейстарха с армией в Азию, на помощь Лисимаху. Послано с ним было двенадцать тысяч пехотинцев и пятьсот всадников. (2) Но когда Плейстарх пришел ко входу в Понт, он обнаружил, что район уже захвачен врагом и, отказавшись от переправы, он повернул в сторону Одесс, который лежит между Аполлонией и Каллантией, прямо напротив Гераклеи на противоположном берегу, где была расквартирована часть армии Лисимаха. (3) Поскольку у него не было достаточно судов для транспортировки своих солдат, он разделил свою армию на три корпуса. Тогда первый посланный отряд благополучно прибыл в Гераклею, но второй был захвачен сторожевыми кораблями у входа в Понт. Когда Плейстарх сам отплыл с третьей группой, поднялась столь сильная буря, что большинство судов и людей на них пропали, (4) и даже большой боевой корабль[63], который вез стратега, затонул, и из не менее пятисот человек, плывших на нем, только тридцать три спаслись. Среди них был Плейстарх, который, держась за обломки, был выброшен на берег едва живым. Он был доставлен в Гераклею и, оправившись от несчастья, отправился к Лисимаху на зимние квартиры, потеряв большую часть своей армии.

113. (1) В эти же дни царь Птолемей выступил из Египта со значительных размеров армией, покорил все города Келесирии, но когда он осаждал Сидон, некие люди пришли к нему с ложным сообщением, что произошло сражение между царями, в котором Лисимах и Селевк были побеждены, что они отступили к Гераклее, и что Антигон, добившись победы, шел с войском против Сирии. (2) Следовательно, Птолемей, обманутый ими, и полагая, что их сообщение было правдой, заключил перемирие на четыре месяца с сидонянами, укрепил гарнизонами города, которые он захватил, и вернулся в Египет со своей армией. (3) В то же самое время, когда все это происходило, некоторые солдаты Лисимаха, оставив свои зимние квартиры, как перебежчики пришли к Антигону, а именно две тысячи автаритов и около восьмисот ликийцев и памфилийцев. Тогда Антигон принял этих людей любезно, не только выдал им плату, которую, по их словам, давал им Лисимах, но также отметил их подарками. (4) И в это самое время прибыл Селевк, который пришел из верхних сатрапий в Каппадокию с большим войском, и построив палатки для солдат, он расположился рядом на зимних квартирах. Он имел пехоты численностью около двадцати тысяч, примерно двенадцать тысяч всадников; в том числе конных лучников, четыреста восемьдесят слонов, и более сотни косоносных колесниц.

(5) Таким образом, войска царей были собраны вместе, поскольку все они были намерены решить войну с оружием в руках в течение предстоящего лета. Но, как мы предлагали в начале, мы опишем войну, которую эти цари вели друг против друга за верховное руководство, в начале следующей книги.