История моей измены

Глава 10

— Открытая дверь —

Миша притворилась больной. Таль пригласил ее на ланч. Они занялись туристической ерундой. Он попытался трахнуть ее в туалете Колизея. Она сопротивлялась.

Поначалу.

— Как долго ты пробудешь в Италии? — спросила Миша, когда они шли по улице.

— Как долго ты пробудешь в Италии? — адресовал он ей ее же вопрос.

— Чуть более трех недель, затем мы отправляемся в Турцию.

— Хорошо. Турция мне нравится.

Он обвил рукой ее талию, притягивая к себе. Миша покраснела. Она не привыкла к такому физическому контакту. Даже ее муж не прикасался к ней так часто, как Таль, — казалось, он всегда находил способ прикоснуться к ней. И не стоило забывать об элементе запретного плода. Это было так плохо, так неправильно, так порочно. Из-за этого у нее подскочило давление.

Моей левой руке намного легче. Как и моему духу.

— Ты бывал в Турции? — спросила она, когда они свернули за угол.

— Да, у меня в Стамбуле дом.

Данный факт потряс ее, и, судя по выражению лица Таля, он сам удивился, выдав эту деталь личной информации.

— Ты из Турции? — пошла она дальше.

Он покачал головой.

— Нет, просто живу там иногда. Хочешь мороженого?

Но прежде чем она успела ответить, он отпустил ее и подбежал к тележке с мороженым, стоявшей у обочины. Доев рожки, они продолжили прогулку.

— Ты поедешь туда после того, как завершишь здесь все дела? — Миша старалась, чтобы вопрос прозвучал без нажима.

— Я еду туда, куда меня посылают по работе.

— Когда ты должен уехать?

— Не уверен. Возможно, на следующей неделе, возможно, через неделю.

— Ох.

Даже она услышала дрожь в своем голосе, и Таль рассмеялся.

— Не волнуйся, у меня полно времени, чтобы поработать над всей этой штукой с уничтожением вагины, — заверил он ее.

— Всегда думаешь о других, да? — выдохнула она.

Таль фыркнул.

— Я как Мать Тереза.

— Таль, чем ты занимаешься? — Миша заметила, как его брови нахмурились, и ожидала, что он сменит тему.

Накануне ночью, в перерывах между кувырканием в постели, они кое о чем поговорили. Вопросы не возбранялись, но глубоко копать не поощрялось. Миша отказался обсуждать с ним Майка. Таль отказался рассказывать о своей личной жизни. Так что они были квиты и согласились не любопытничать.

— Я… фотограф. Своего рода, — попытался он объяснить.

Только это ничего не объясняло.

— Кажется, ты говорил, что работаешь на правительство или что-то в этом роде, — напомнила она.

— Иногда. Иногда нет. Иногда работа может поглотить меня целиком, просто кошмар какой-то. Но на этот раз работа привела меня сюда, и ты оказалась здесь, так что все хорошо.

Он снова ее обнял. После таких милых слов она больше не могла проявлять излишнее любопытство.

Они нашли маленькое кафе, и Таль придержал для нее дверь. Подождал, пока она сядет первой. Маленькие нюансы, которые, вероятно, для него были само собой разумеющимися, но для нее — чуждыми и волнующими.

— Это была хорошая идея. В последнее время я такая напряженная, — вздохнула Миша, откинув голову назад.

— Уж мне ли не знать, — согласился Таль.

Не глядя, она бросила в него салфетку.

— Значит, ты, вероятно, уезжаешь через неделю или две, — начала она, как только им принесли кофе со льдом. — А я точно уезжаю в конце месяца.

— Ага, — подтвердил он.

— Наши пути разойдутся, — добавила она.

Он взглянул на нее.

— Ты кажешься расстроенной этим, — заметил он.

Она пожала плечами.

— Не расстроенной. Но я буду скучать по тебе, — честно призналась она.

Таль широко улыбнулся.

— Я тоже буду по тебе скучать. По крайней мере, Рим навсегда останется с нами, — напомнил он ей.

— Верно. А что насчет завтра? — продолжила она расспросы.

— А что насчет завтра?

— Условно. Что мы сейчас сделаем? Попрощаемся и разойдемся, а через неделю ты объявишься на моей работе или у моего гостиничного номера? Мне с таким не справиться, — объяснила она.

— Эй, в прошлый раз я даже не попрощался, ты просто улизнула, а мне пришлось тебя искать. Разве сейчас ты не рада? — поддразнил он, на что Миша закатила глаза. — Как насчет того, чтобы действовать по обстоятельствам. Кто знает, возможно, завтра мне дадут новый приказ и отправят куда-нибудь еще. Я не даю тебе никаких обещаний, Миша. Я подкатил к тебе в том кафе, потому что видел до этого и считал тебя сексуальной, а не потому, что ищу девушку или что-то в этом роде.

Миша откашлялась и отвела взгляд.

— Хорошо, потому что я не могу быть чьей-то девушкой. Я замужем.

— Вот почему ты так идеально мне подходишь.

— Не думаю, что я кому-то идеально подхожу, — прошептала она.

— Давай облегчим друг другу задачу. Если я захочу тебя увидеть, то найду тебя. Если ты захочешь меня увидеть, то найдешь меня. Сейчас мы здесь, друг с другом. Ты и я. Никакой работы, никакой другой жизни, никакого… мужа, — осторожно произнес он это слово. — Только ты и я, и на этот раз в Риме.

Она не была уверена, звучало ли это ужасно или идеально.

— Год назад, когда мне предложили эту работу, я взялась за себя. Похудела, настроилась. Говорила себе, что приеду сюда, найду себе мужчину и пересплю с ним. Только, оказавшись здесь, все полетело в тартарары. Я испугалась и занервничала, и возненавидела это, возненавидела себя, поэтому остановилась. Сказала себе, что не буду этого делать. А потом ты нашел меня. Я хочу чувствовать себя ужасно, как и было на днях, но сейчас я… — ее голос умолк в лучах послеполуденного солнца.

Таль пододвинул стул так, чтобы оказаться рядом с Мишей.

— Сейчас ты принадлежишь мне, и это все, что имеет значение, — прошептал он, овевая горячим дыханием ее ухо. Она закрыла глаза и прижалась к нему.

Он очень опасный человек.

День они провели вместе, и все было потрясающе. Они смеялись и разговаривали, вели себя глупо и эксцентрично. Даже танцевали у фонтана Треви, а затем целовались так, что местные жители улюлюкали им. Они делились, узнавали друг о друге и сближались. А вечер закончили в его гостиничном номере.

Но на ночь Миша не осталась — ей обязательно нужно было быть на работе на следующий день. Таль сказал, что понимает. После прощального поцелуя она села в такси и, отъезжая, помахала ему. Всю дорогу до своей гостиницы улыбка не сходила с ее лица. Она так и заснула, улыбаясь.

Прошло три дня, а от Таля не было ни звука.

Он сказал, что я принадлежу ему. Имел ли он в виду только тот день!?

Миша чувствовала себя плохо. Казалась себе глупой. Использованной. Она беспокоилась. Ее одолевали… почти все эмоции, которые только могут быть у человека, кроме чувства вины. К счастью, все другие чувства отодвинули вину на задний план, и она вновь проявилась только тогда, когда на экране ее мобильного высветилось одно конкретное имя. И даже тогда она почувствовала себя виноватой только после того, как поняла, что разочарована тем, что это не номер Таля.

К концу первого дня Миша была почти уверена, что преодолела все пять стадий горя, возможно, несколько раз. Она заснула, покусывая нижнюю губу, гадая, что же случилось, что изменило ситуацию.

Но на следующий день она проснулась с совершенно новым настроем. Она больше не была той женщиной, которая вечно беспокоится о том, что с ней что-то не так. Ей хватило этого сполна за последние пары лет брака, и она не нуждалась в этом с Талем. С ней все было в порядке. Ничего не случилось, и точка. Он работал, она работала, никто не обещал проводить друг с другом каждую свободную минуту. Мужчина, который ей нравился, не выходил с ней на связь. Подумаешь. Что прикажете ей делать?

«Если ты захочешь меня увидеть, то найдешь меня».

Вот она и решила поступить именно так. Худшее, что могло случиться, — это услышать, что все кончено. Или его вообще не окажется в отеле. Или в городе. Но, по крайней мере, она будет знать и сможет жить своей жизнью. Ей будет грустно, она не будет лгать себе, но ее сердце не будет разбито. И уж точно не станет себя корить. Ее приключение закончится.

На третий день абсолютной тишины Миша вернулась после работы в свой номер и переоделась в обрезанные шорты и черную майку. Такси она решила не брать. Отель Таля находился не так далеко, и она чувствовала потребность сжечь лишнюю энергию.

На путь ушло около получаса, но она наслаждалась прогулкой. По дороге она заглянула в миленький мебельный магазинчик, и один приветливый старичок подарил ей цветок. Она зацепила солнечные очки за декольте майки и с их помощью прикрепила цветок. Получив от старичка поцелуй в щеку, Миша продолжила свой путь.

Это сделало ее день.

Она подошла к стойке регистрации отеля, чтобы узнать, возможно ли позвонить Талю, но единственный свободный администратор не знал ни слова по-английски. Миша прислонилась к стойке, подперев голову рукой. Она простояла так около пяти минут, когда услышала знакомый голос, эхом разнесшийся по вестибюлю.

— …в следующий раз в грязь полезешь ты, — смеялся Таль.

Миша обернулась, удивленная увиденным. Одежда Таля была в пыли. Его руки почти до локтей покрывала грязь, а щеки и лоб — грязные пятна. Рубашка не заправлена в брюки, а три верхние пуговицы расстегнуты. Он выглядел чумазым и потрепанным.

Рядом с ним шел мужчина, который тоже выглядел неопрятно, хотя и не так сильно, он был одет в брюки-карго, армейские ботинки и обтягивающую черную майку. У него имелось все необходимое для создания образа мужчины с невероятно крепким телосложением. Он походил на испанца или латиноамериканца, и шел рядом с Талем с большой спортивной сумкой.

Забавно, когда ты проводишь так много времени наедине с кем-то, то забываешь, что у него есть жизнь помимо тебя.

Миша подумала, что, вероятно, выбрала неудачное время — она не хотела беспокоить его, пока он проводил время со своим приятелем. Она уже подумала отойти в сторонку и позвонить ему позже, но в этот момент их взгляды встретились, и любые сомнения, которые у нее оставались относительно его чувств к ней, улетучились. Таль улыбнулся шире, обнажая свои идеальные зубы.

— Не верю! — обратился он к ней.

В ответ она улыбнулась и направилась к нему.

— Не веришь чему?

— Не думал, что ты решишься, — его ответ оставался для него все таким же бессмысленным.

— На что? — Она остановилась перед ним. Но он не остановился. Подошел прямо к ней и схватил в охапку, отрывая от пола.

— Найти меня, — выдохнул он ей в ухо, прежде чем влажно поцеловать в шею.

— Ты сам мне так сказал, — напомнила она, чувствуя облегчение от его ответа.

— Да, но ты такая пугливая. Я думал, ты спрячешься в своем номере, и мне придется снова тебя разыскивать.

Она шлепнула его по плечу, и он поставил ее на ноги.

— Нет, я больше не такая.

— О, замечательно. Какая хорошая девочка, — поддразнил он.

— Я что, должен продолжать стоять здесь, как чертов извращенец?

Миша забыла о другом мужчине. Присутствие Таля делало ее глупой. Она хотела отступить, но Таль обнял ее и прижал к себе. Он кивнул своему другу.

— Миша, это Клаудио Руиз, мой напарник. Вроде того. Все зовут его Руизом, — представил их Таль.

— Ты та самая цыпочка? — уточнил Руиз.

Миша покраснела и снова попыталась оттолкнуть Таля. Вероятно, он все рассказал о ней своему другу, о том, чем они занимались.

— Единственная и неповторимая, — пробормотала она, отрывая от себя руку Таля.

— И, слава Богу, если бы ты была не единственной, я бы, вероятно, больше никогда не увидел своего «напарника», — поддразнил Руиз. Он улыбался и смеялся, но под этим крылась суровость. Его глаза совсем не улыбались и пристально разглядывали Мишу.

Я ему не нравлюсь.

— Простите, я не пытаюсь быть Йоко, — заверила она (прим.: Йоко Оно — японская авангардная художница, певица и деятель искусства, вдова Джона Леннона. Многие винили ее в распаде The Beatles).

— О, нет, просто он столько о тебе говорит. Очень много. Не переставая. Не затыкаясь. Я не могу вставить ни слова. Не… — затарахтел Руиз.

Таль отвесил ему подзатыльник.

— Заткнись, Руиз. Дай нам двадцать минут, и мы встретимся в баре, — внезапно сказал Таль и свободной рукой выхватил из руки Руиза спортивную сумку.

— Что? Но я думал, ты хочешь… — запротестовал его напарник.

— Нет-нет, все в порядке, Таль, можем встретиться потом. Я просто хотела поздороваться, правда… — вмешалась Миша.

— Тихо, — рявкнул Таль. Все замолчали. — Миша, ты никуда не пойдешь, кроме как наверх. Руиз, с нашей проблемой мы разберемся позже. Встретимся здесь через двадцать минут.

Потом Таль практически потащил ее в лифт.

— Честно, повеселись со своим другом. Я не пытаюсь быть «такой цыпочкой», я просто хотела поздороваться, — быстро сказала она, как только они остались одни.

— Я хочу, чтобы ты была «такой цыпочкой», и ты сделаешь гораздо больше, чем просто «поздороваешься», — заверил он ее.

Он провел пальцами по волосам и мотнул головой. Во все стороны полетела пыль — его черные волосы выглядели с проседью.

— Чем вы занимались!? — спросила она, снова блуждая взглядом по его одежде.

— Хммм, ты не хотела бы знать, — поддразнил он, хватая ее за бедра и притягивая к себе.

— Нет, хотела бы. И перестань меня лапать, ты весь в грязи.

— Ой, брось, ты любишь меня грязного, — проворковал он, наклоняясь, чтобы укусить ее за ухо.

— Грязного, а не чумазого. Ты противный, — заявила она.

— Грязный, порочный, противный, непристойный; я — человек многих талантов, — прошептал он, проводя языком по раковине ее уха.

Он выглядел так, будто катался в яме с засохшей грязью, но когда он поцеловал Мишу, она его не остановила. Не могла ему сопротивляться. Прикажи он ей встать перед ним на колени — в лифте, каким бы грязным он ни был, — и она сделала бы это, не раздумывая.

Почему жизнь не может быть похожа на грязного мужчину, который хорошо целуется?

— Я не нравлюсь твоему другу.

Прошло уже около сорока пяти минут, когда Таль и Миша спустились вниз.

— Дело не в этом, он просто… замкнутый, — попытался объяснить Таль.

— Я не нравлюсь твоему «замкнутому» другу, — повторила она.

Он закатил глаза.

— Он тебя не знает, как же он может составить о тебе какое-либо мнение? — заметил он.

— Хм, это называется «осуждение». Из-за… ну, знаешь… моей проблемы, — заикаясь, пыталась объяснить она. Они по-прежнему избегали слова на букву «б».

— Ах, «моя проблема», как чудесно. Как раковая опухоль, — усмехнулся он, хотя прозвучало сердито. Зло.

— Не смешно, — огрызнулась она.

Майк был абсолютно невинной жертвой ее небольшой интрижки. Ну, не такой уж и небольшой, вполне даже значимой, — и от этого стало только хуже. Она не позволит ни Талю, ни кому-либо еще говорить о нем столь пренебрежительно.

— Какая ранимая. И нет, причина не в этом — у Руиза нет морали, я почти уверен, что он предпочитает замужних женщин. Просто он беспокоится, что ты слишком меня отвлекаешь, — сказал Таль.

Миша прикусила нижнюю губу.

— Отвлекаю? Но я не хочу доставлять тебе неприятности, — заверила она.

Внезапно он грубо схватил ее за задницу и прижал к себе. Видимо, Таль предпочитал, чтобы она всегда прижималась к нему. Она не думала, что когда-нибудь привыкнет к тому, что кому-то нужно так часто к ней прикасаться.

— Детка, ты — самый большой отвлекающий фактор, который у меня когда-либо был за всю мою жизнь. И мне это нравится. Позволь мне самому беспокоиться о моей работе, — заверил он.

— Было бы проще, если бы я точно знала, чем ты занимаешься.

Они вошли в вестибюль, и он проигнорировал ее заявление, приветствуя своего друга.

Руиз все также смотрел на Мишу с улыбкой-не-улыбкой, но ничего не сказал. Они заказали еду и напитки. И разговор потек. Таль отличался дерзостью и остроумием, а Руиз больше смеялся и веселил. В его речи слышался небольшой акцент, и, в конечном итоге, выяснилось, что он родом с Кубы.

Поужинав, они подошли к бару и заказали крепкие напитки. Руиз, казалось, расслабился с ней и развлекал историями о Тале. О местах, где им довелось побывать, и о глупостях, которые вытворял там Таль. У него имелась склонность к тому, чтобы быть пойманным на публике за совершением порочных деяний, которые лучше оставить для спальни. Очевидно, Миша не была единственной, с кем ему нравилось предаваться этому фетишу.

В конце концов, она отпустила ощущение, что не нравится Руизу, и просто стала наслаждаться приятным вечером. Она не могла вспомнить, когда в последний раз так сильно смеялась, чувствовала себя такой беззаботной. С друзьями она всегда скрывала свою постыдную тайну — с этими мужчинами она была открыта, и ее принимали. Рядом с мужем она всегда ходила на цыпочках, потому что его легко было обидеть, и он всегда хотел быть в центре внимания. С этими мужчинами… они умели и брать, и отдавать, и даже поощряли ее к этому.

— Ребята, вы слишком крутые. — Миша изо всех сил пыталась отдышаться, вот как сильно она смеялась. Таль ушел, отправившись на поиски туалета.

— Да, мы это часто слышим, — смех Руиза стих.

— Давно я так не смеялась, — она вздохнула, вытирая глаза.

— Таль хорошо умеет смешить.

Это было сказано сухо, что отрезвило ее веселье.

— Он довольно забавный, — попыталась она поднять настроение.

— Да. Итак, скажи мне кое-что, — начал Руиз, прислоняясь к стойке и приближаясь к ней.

Странно, но когда Таль оказывался в ее личном пространстве, даже в самый первый раз, Миша не возражала. С этим мужчиной она возражала очень сильно.

— Что? — спросила она, скрестив ноги. Он стоял достаточно близко, чтобы ее колено коснулось его талии.

— Что у тебя за дела с моим другом?

Уф, он просто беспокоится о друге.

— Никаких дел. Он отличный парень, с которым я столкнулась однажды ночью, — начала она объяснять.

— И только? Ты всего лишь «столкнулась» с ним? — уточнил Руиз.

— Да. Обещаю, я не пытаюсь развалить группу, — заверила она его.

— Понимаю. Значит, это просто секс. Да?

Вау. Совершенно никакого стеснения.

— Ну, думаю, да. Вроде того, — ответила Миша, хотя слово было неподходящим. Нисколько. Она старалась не думать об этом, но теперь становилось очевидным, что они стали чем-то гораздо большим — она не могла назвать то, что у них было, «просто сексом».

— Ты прилетела в Италию только для того, чтобы подцепить мужика. Боже, дома тебе, должно быть, приходится тяжко. — При этих словах Руиз откровенно оглядел ее тело.

— Прошу прощения!? — Мишу такое немного шокировало.

— Горячая штучка вроде тебя? Кто бы не захотел хорошенько тебя ублажить. В чьей еще постели ты здесь кувыркаешься? — он продолжал задавать вопросы, от которых у Миши запылали щеки.

— Ни в чьей. Я не такая, — отрезала она.

Только… ты, вроде как, именно такая.

— Женщина изменяет своему мужу с незнакомцем. Ты, определенно, такая, малышка. Почему бы не дать и мне попробовать твою киску?

Миша спрыгнула с табурета и протиснулась мимо Руиза. Он обвил рукой ее талию и удержал на месте. Между тем, его другая рука бегала вверх и вниз по ее телу. Она почувствовала, что ее вот-вот стошнит.

— Отвали от меня! — она чуть ли не кричала, пихая и ударяя его в грудь.

— Ой, брось! Если думаешь, что хорошо провела время с Талем, подожди, пока не увидишь, что я…

— Какого хрена ты творишь!?

Таль был крупным, смуглым мужчиной с резкими чертами лица — представить его рассерженным было несложно. Однако увидеть и услышать его в таком состоянии — было совсем другим делом. Даже Миша испугалась тона его голоса и того вида, с которым он на них наступал.

— Эй, все нормально, чувак, — рассмеялся Руиз, отпуская Мишу.

Она налетела спиной на Таля, который практически толкнул ее за себя.

— Это, пи*дец как, не нормально… какого хрена ты творишь!? — повторил Таль.

Я на сто процентов Йоко. Боже, я ужасна.

— Я пойду, а вы, ребята, поговорите, — сказала она, пятясь. Таль повернулся и указал на нее.

— Ты останешься. А ты, — он повернулся к другу. — У тебя есть пять секунд, чтобы объяснить мне, о чем, мать твою, ты думал.

— Ты же сам сказал, что хорошо с ней позабавился. Я хотел сам в этом убедиться.

После этого разразился ад. Таль рванул к мужчине, встав с ним лицом к лицу, и начал на него орать. Руиз закатил глаза, но тут же нахмурился. Бармен кричал на всех. Завязалась потасовка. Зазвучали угрозы расправой.

Миша развернулась и выбежала из бара.

Одно дело разрушить собственные отношения. Но она не собиралась уничтожать чужие.